Начальник тайной полиции, министр двора и министр юстиции понимающе переглянулись между собой - и без лишних слов было понятно, что хотел сказать король.
      Вся Франция знала о том, что пятнадцатое августа был днем рождения ее королевского величества Марии-Антуанетты Французской.
      Пятнадцатого августа тысяча семьсот восемьдесят пятого года наступила развязка знаменитого дела с ожерельем, предназначавшимся в подарок для королевы Марии-Антуанетты.
      Великий капеллан Франции кардинал де Роан, облаченный в торжественную белую мантию, вышел из дверей своего замка на улице Вьей-дю-Тампль в Париже для того, чтобы занять место в карете, которая должна была отвезти его в главный собор города, Нотрдам-де-Пари.
      Кардинал лишь три дня назад прибыл в Париж после длительной поездки по Европе, но уже успел встретиться с графиней де ла Мотт, которая, ничего не зная о тайном расследовании, уверила его высокопреосвященство в том, что королева по-прежнему испытывает нежные чувства к нему и после некоторого размышления должна назначить дату их новой встречи.
      Это известие до того обрадовало кардинала, что последующие три дня он пребывал в великолепном расположении духа.Вот и сегодня утром, приготовившись отслужить мессу в Нотрдам-де-Пари по случаю торжеств, связанных с праздником Успения, кардинал напевал какой-то из псалмов на манер уличной песенки.
      Усевшись в карету, он отправился в собор, где его уже ожидала толпа прихожан. Однако кардинал не обратил внимания на то, что за его каретой, сопровождаемой охраной, следует неприметный экипаж, запряженный двумя серыми в яблоках лошадьми.
      Этот же самый экипаж отправился за каретой кардинала де Роана после того, как он, отслужив торжественную мессу, направился в Версаль с той же самой целью - его высокопреосвященство намеревался отслужить службу в одной из версальских часовен, где Должны были собраться наиболее знатные представители двора во главе с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой. Правда, по дороге в Версаль к конному экипажу, ехавшему за каретой кардинала, присоединились полтора десятка конных гвардейцев, которые, следуя на приличном расстоянии от кардинала, прибыли в Версаль вместе с ним. Кардинал де Роан был арестован прямо здесь, в Версале, на глазах изумленного двора, и в полном облачении препровожден для допроса пред очи короля.
      Поначалу кардинал даже не понял, в чем дело, когда его отвели в отдельную комнату, где находились король Людовик, королева Мария-Антуанетта, министр юстиции господин де Миромениль и министр двора барон де Бретейль.
      - Я не понимаю, ваше величество... - растерянно пробормотал кардинал, когда пара дюжих гвардейцев, ведомых бароном де Бретейлем, ввела кардинала в комнату, где находились члены королевской фамилии.
      Король молчал, а вместо него ответил барон де Миромениль:
      - Ваше высокопреосвященство, у нас есть доказательства того, что подпись королевы на документе, который вы предоставили господам Бемеру и Бассенжу, была поддельной. На этом основании мы считаем необходимым задержать вас и препроводить в Бастилию, где будут продолжены допросы для того, чтобы пролить свет истины на это пока что покрытое мраком тайны дело.
      Кардинал растерянно развел руками.
      - Но я... Я передал этот документ графине де ла Мотт, которая обещала, что покажет текст договора ее величеству. Как я мог не поверить госпоже де ла Мотт, которая является статс-дамой ее величества?
      В поисках поддержки, он растерянно смотрел на Марию-Антуанетту. Однако, королева стояла, демонстративно отвернувшись от него.
      - Ваше величество, а как же...
      Кардинал хотел спросить у королевы о судьбе своих многочисленных любовных посланий, но вовремя осекся. Ему вдруг все стало ясно.
      Господин де Миромениль тем временем продолжал:
      - Нам также известно, ваше высокопреосвященство что вы действовали в тайном сговоре с графиней де да Мотт и графом Калиостро, который на самом деле никаким графом не является. Сейчас мы заняты выяснением его личности.
      Кардинал обреченно опустил голову, в уголках его глаз блеснули слезы. Он и на самом деле выглядел жалко - пожилой, уставший человек, который пострадал из-за своих чувств.
      Потрясенный услышанным, кардинал успел только пробормотать:
      - Простите меня, ваше величество... Я... я... Мне кажется... Я начинаю догадываться, что меня обманули...
      На этом допрос был закончен. На глазах изумленного двора кардинал де Роан, великий капеллан Франции был отправлен в Бастилию в сопровождении усиленной охраны.
      Через три дня, восемнадцатого августа, была арестована графиня де ла Мотт, которая, узнав, что кардинала де Роана задержали, пыталась покинуть Париж и скрыться в Англии.
      Она была задержана при попытке сесть на корабль, отплывавший из Кале на Британские острова. При аресте у графини де ла Мотт были изъяты фальшивые документы на имя маркизы де Брассей.
      Немедленно учиненный обыск дал положительные результаты - графиня везла с собой бриллианты из ожерелья, проданного Бемером и Бассенжем кардиналу де Роану. Таких доказательств было вполне достаточно для того, чтобы графиня де ла Мотт была немедленно препровождена в женское отделение Бастилии.
      Мужу бывшей статс-дамы ее королевского величества Марии-Антуанетты графу де ла Мотту повезло больше. Он узнал о том, что произошло с кардиналом де Роаном раньше своей жены и, опередив ее, оказался в Англии. Впрочем, главную роль в этом сыграли не энергичность графа де ла Мотта и не случайное стечение обстоятельств, а тот факт, что графа попросту не разыскали.
      Следствие, которое проводилось тайной полицией поначалу не смогло установить никакой связи графа де ла Мотта с аферой, организованной графом Калиостро и графиней Женевьевой де ла Мотт.
      Тем не менее пребывание графа де ла Мотта на Британских островах было недолгим. Предположение о том, что тайная служба его королевского величества Георга III откажется сотрудничать с французской тайной полицией только из-за того, что между двумя этими государствами уже долгие годы велась тайная и явная борьба за влияние на континенте, оказалось неверным.
      Но это будет чуть позже. А пока граф де ла Мотт наслождался свободой и энергично тратил средства, оставшиеся у него в Англии после удачной продажи бриллиантов.
      Обнаруженные у графини поддельные документы на имя маркизы де Брассей вывели тайную полицию на след Рето де Виллета, который, так и не успев получить положенную ему долю от продажи бриллиантов, по-прежнему работал в адвокатской конторе господина Максимилиана Робеспьера.
      До некоторого времени агенты тайной полиции не трогали де Виллета, установив слежку за его домом, и однажды, в его отсутствие, организовали обыск в его квартире.
      Но Рето, имевший наметанный глаз, быстро обнаружил за собой хвосты и смекнул в чем дело. Никаких сомнений в том, что его ожидает, у Рето де Виллета не осталось после того, как он обнаружил в собственной квартире следы обыска, проведенного в его отсутствие.Де Виллет сумел выскользнуть из-под носа наблюдения и, прихватив с собой только самое необходимое, направился в Швейцарию. Однако, на границе его задержали - так же, как и графиню де ла Мотт - с подложными документами. Видно, сказалась-таки долгое отсуствие практики.
      Рука у Рето была уже не такой твердой, как в прежние годы, и выскользнуть ему не удалось. А ведь Швейцария была так близко...
      Когда обнаружилось, что исчез и граф де ла Мотт, агенты тайной полиции немедленно начали розыски и, спустя некоторое время, вышли на Мари-Николь Легтоэ, выдававшую себя за баронессу д'0лива. Применив методы интенсивного воздействия, агенты добились показаний и от Женевьевы де ла Мотт, и от Мари-Николь Легюэ.
      Графиня призналась в том, что за пятнадцать тысяч ливров наняла девицу Мари-Николь Легюэ сыграть роль королевы Марии-Антуанетты, не объясняя при этом своих истинных намерений.
      Сама же Мари-Николь приводила в свое оправдание аргумент о том, что ей лишь хотелось испробовать свои актерские способности, и что она никоим образом не подозревала о том, что стоит за всем этим на самом деле.
      Графиня де ла Мотт созналась также в причастности к делу своего мужа. Разумеется, узнали агенты тайной полиции и о том, где мог скрываться граф.
      Именно после этого господин де ла Мотт, скрывавшийся теперь под другим именем в Лондоне, был арестован агентами английской секретной службы и сопровожден ими до Кале. Здесь он был передан французским властям и в зарешеченной карете привезен в Бастилию.
      Рядом с графом де ла Моттом, кардиналом де Роаном и Рето де Виллетом оказался и Александр де Калиостро, на которого так же указала мадам де ла Мотт. Вот теперь у него был настоящий повод сокрушаться над тем, что он не последовал совету своего друга и наставника Франца Антона Мессмера.
      Калиостро был погублен женщиной, женщиной, в которую он так безоглядно безрассудно влюбился...
      "Дело с ожерельем" получило широкую огласку во Франции. Над этим потрудились как враги кардинала де Роана, так и недруги королевы Марии-Антуанетты. Именно они стали главными мишенями для беспощадной критики в самых разнообразных изданиях.Антимонархически настроенная пресса, в рядах которой выделялся "Парижский листок", издаваемый Николя Ретифом де ля Бретоном, прямо призывала к народному бунту против "зажравшихся аристократов". В общем, изгалялись все.
      И надо честно признать, что повод для этого был отменный. Как и предсказывал министр юстиции при дворе Людовика XVI господин де Миромениль, в деле кардинала де Роана французским официальным кругам пришлось столкнуться с резкой реакцией святого престола.
      В расследовании дела о бриллиантовом ожерелье вмешался даже сам папа Римский, который отказался признать юрисдикцию короля Людовика XVI над кардиналом и требовал передачи дела в компетенцию религиозных властей.
      Папский нунций в Париже развил такую бурную деятельность, что министр иностранных дел Франции был даже вынужден вызвать его к себе и вручить официальную ноту протеста против вмешательства во внутренние дела Франции. Однако, это ничуть не остановило представителя Рима, который продолжал всячески настраивать высшее французское духовенство против светских властей. В конце концов его деятельность принесла положительные результаты, но об этом - чуть ниже.
      Невероятно, но факт - многие во Франции были уверены в том, что аферу с ожерельем организовал ни кто иной, как сама королева Мария-Антуанетта.
      Во всяком случае многочисленные бульварные писаки, обсасывая мелодраматический сюжет этого дела, изображали королеву то "заносчивой австриячкой", то "надменной аристократкой", то просто "презренной бабенкой". Спасало авторов подобных писаний лишь их полная анонимность. Хотя некоторых - подобно Ретифу де ля Бретону - под шумок тайная полиция запрятала в тюрьмы. Тому же Ретифу де ля Бретону пришлось провести в заключении три месяца.
      Все то время, пока шло расследование, Констанция де Бодуэн проводила с королевой, стараясь оказать ей всякую моральную поддержку, на которую только была способна. Сейчас она была полностью солидарна с королевой, на самом деле не имевшей никакого отношения к той грязи, которую на нее пытались вылить.
      Констанция слишком хорошо помнила, на какую черную неблагодарность способна толпа. С этим она уже сталкивалась в Пьемонте.
      Королева мужественно переносила травлю прессы, однако, иногда срывалась и на несколько часов подряд запиралась в своих покоях. Констанция понимала, что в такие моменты человек должен оставаться самим собой, но ей было невероятно горько от того, что она не может помочь своей патронессе.
      Суд, рассмотревший "дело с ожерельем", признал подпись королевы на купчей о продаже ювелирами Бемером и Бассенжем кардиналу де Роану бриллиантовых драгоценностей поддельной.
      Также были признаны поддельными обнаруженные при обыске во дворце кардинала на улице Вьей-дю-Тампль любовные письма королевы. Рето де Виллет сознался в том, что по наущению графини де ла Мотт и Александра де Калиостро писал эти послания. Сознался он и в том, что именно его рукой была написана резолюция королевы на договоре о купле-продаже бриллиантового украшения.
      Граф Калиостро и графиня де ла Мотт были признаны главными организаторами аферы, в результате которой была поругана честь королевы и обманут великий капеллан Франции кардинал де Роан.
      Лишь после того, как судья зачитал приговор, Констанция начала понимать тайный смысл предсказаний, сделанных Калиостро на спиритическом сеансе в салоне госпожи де Сен-Жам, когда его устами якобы говорил дух кардинала Ришелье. Ришелье оказался прав.
      Если вы помните, графине де ла Мотт была предсказана лилия, а графу де ла Мотту - цепь.
      Для них афера кончилась печально: графиня де ла Мотт была приговорена к публичному битью кнутом на площади и клеймению. Отныне и до конца своих дней она будет носить на плече клеймо, изображающее лилию. Граф де ла Мотт, чье соучастие в деле было доказано с помощью его жены, был приговорен к галерам.
      Хотя было доказано, что Рето де Виллет не получил за свою работу ни единого су, его приговорили к пожизненному заключению. И лишь Великая Французская революция в июле тысяча семьсот восемьдесят девятого года освободит этого бедолагу.
      Граф Александр де Калиостро был приговорен к десятимесячному заключению в Бастилии и дальнейшей высылке из Франции.
      Самыми невероятными результатами процесса явились следующие: Мари-Николь Легюэ, она же баронесса д'0лива, очаровав судей своим по-детски непосредственным поведением во время судебного процесса, была объявлена невиновной. Ее ожидал лишь небольшой штраф, который тут же, в зале суда согласился заплатить за нее один из множества мгновенно возникших поклонников.Портреты мадам Легюэ немедленно появились во всех парижских изданиях.
      Чем же закончилось это знаменитое дело для главной фигуры процесса великого капеллана Франции кардинала де Роана? Он был оправдан большинством голосов сорока девяти судей.После этого все парижские издания в один голос говорили о том, что не обошлось без подкупа или давления на суд. В этом усматривали как руку папского Рима, так и тайные козни британцев, пытавшихся таким образом бросить во французском народе тень на королеву-австриячку.
      При выходе из зала суда кардинала де Роана встречала целая толпа поклонниц. Они аплодировали ему и забрасывали цветами. Это значительно подняло настроение у его высокопреосвященства, который за несколько недель пребывания в Бастилии получил возможность поразмыслить над тем, что произошло.
      Ему с горечью пришлось констатировать, что любовь королевы Марии-Антуанетты - абсолютно недостижимая для него цель. Однако, появление множества других поклонниц немного успокоило и обрадовало его.
      Когда Констанция привезла в Версаль новости об окончании судебного процесса - ни король, ни королева присутствовали в суде, чтобы не оказывать таким образом влияния на судей - королева молча выслушала пассказ своей статс-дамы и удалилась в свои покои. Лишь по блеснувшим в уголках ее глаз слезами Констанции догадалась, что королева предпочла, чтобы кардинал де Роан был осужден.
      Бемер и Бассенж получили лишь постановление суда о выплате им компенсации, но выполнено оно не было никогда...
      ЭПИЛОГ
      Прошел ровно год после того, как кардинал де Роан, раскланиваясь под аплодисменты покинул здание суда и направился в свой дворец на улице Вьей-дю-Тампль.
      Констанция по-прежнему служила у королевы Марии-Антуанетты второй статс-дамой. Первой была герцогиня д'Айен-Ноайль. Однако, ее пребывание при дворе сократилось до одного дня в неделю и посещения наиболее важных и торжественных вечеров в Версале.
      Все остальное время королевскими делами распоряжалась графиня Констанция де Бодуэн, которая стала одной из наиболее заметных фигур при дворе Людовика XVI. Ее красота и энергичность привлекали множество поклонников, однако, никому из них Констанция не отдавала своего сердца, будучи совершенно уверенной в том, что отныне любовь не имеет для нее никакого значения.
      Все свое свободное время Констанция целиком посвящала сыну, который рос славным, послушным мальчиком. Он уже совершенно оправился от пережитых бед и, наблюдая за ним, Констанция с каждым днем радовалась все больше и больше.
      - Ах, ты моя кудряшка! - радостно восклицала она, возвращаясь домой, и прижимала к себе мальчика.
      Мишель обнимал мать своими ручонками, зарываясь лицом в ее просторное платье.
      Констанция уже подумывала о том, чтобы через год-два отдать мальчика в уединенную частную школу с пансионом, чтобы он получил хорошее образование и воспитание. К сожалению, у нее самой на дом почти не оставалось времени. Все заботы об особняке на Вандом-ской площади рядом с домом госпожи де Сен-Жам легли на слуг Констанции - Шаваньяна, Жана-Кристофа и Мари-Мадлен. Парикмахера Жакоба Констанция предпочитала брать с собой в Версаль, потому что Жакоб был специалистом не только по прическам, но и по гардеробу.
      Если в Версале не было торжественных балов и приемов, то вечера Констанция часто проводила в нескольких парижских салонах.
      После "дела с ожерельем" салон госпожи де Сен-Жам, как не странно, приобрел еще большую популярность, нежели ранее. Впрочем, некоторые объясняли это просто - ведь именно здесь часто бывали главные организаторы знаменитой аферы с бриллиантами - графиня де ла Мотт и граф Калиостро. Пересуды об этом деле в Париже, да и во всей Франции не утихли до сих пор.
      Правда, случилось несколько событий, которые смогли отвлечь внимание публики от знаменитого скандала. Первым из них было открытие нового, только что построенного глубоководного морского порта в Шербуре, предназначенного как для военно-морского флота, так и для торговых кораблей.
      Король Людовик XVI вместе с супругой, королевой Марией-Антуанеттой и несколькими десятками придворных, среди которых была графиня Констанция де Бодуэн, совершил поездку в Нормандию, где прошла торжественная церемония открытия Шербургского порта.
      Несмотря на то, что в день приезда королевской процессии в Шербуре стояла обычная для побережья Нормандии погода - низко нависшие свинцовые облака закрывали солнце, а волны вечно холодного моря неприветливо накатывались на берег - на следующий день, как по мановению волшебной палочки, погода резко улучшилась.
      Свежий ветер унес тучи, и яркое летнее солнце освещало несколько десятков кораблей, по торжественному случаю украшенных бесчисленным количеством флажков и фонарей.
      Король произнес короткую торжественную речь, затем, под залпы салюта из двухсот пушек, разрезал огромную шелковую ленту и на великолепном семидесятишестипушечном фрегате "Руан" вышел в море, чтобы совершить небольшую прогулку.
      Все это время Констанция находилась рядом с королем и королевой, и сердце ее трепетало от безумного восторга. Нормандия, родная Нормандия!.. Наконец-то, и здесь будут царить не только мрачная угрюмая погода и такие же нравы, но и настоящая торговая жизнь, которая сделает этот край таким же процветающим, как Париж.
      Покидая Шербур после окончания торжественной церемонии, Констанция с сожалением думала о том, что ей так и не удалось посетить родовой замок Мато, который она не видела уже много лет. Но она еще надеялась заглянуть сюда в будущем.
      О поездке Людовика XVI и Марии-Антуанетты в Шербур писали так много, что все остальные темы были безнадежно вытеснены на последние страницы газет. Писали о том, что король Людовик был любезен с помощником морского министра маркизом де Ла Файеттом, что казначей морского ведомства господин Бодар де Сен-Жам, сославшись на болезнь, отказался от поездки, что в окружении королевы блистала несравненная графиня Констанция де Бодуэн, и о многом-многом другом.
      Однако, по возвращении в Париж Констанция вновь получила возможность вспомнить о самом начале дела с бриллиантовым ожерельем, когда - неожиданно даже для себя самой-снова откликнулась на предложение госпожи де Сен-Жам посетить ее салон.
      Был август тысяча семьсот восемьдесят шестого года. Теплый, чуть даже душноватый вечер.
      Констанция пришла в салон госпожи де Сен-Жам в сопровождении Шаваньяна, демонстративно исполявшего свои обязанности слуги статс-дамы королевы. Констанция едва не прыснула со смеха, увидев, как маленький гасконец, надувшись, словно дворовый петух, входит в дом, где ему приходилось служить раньше и где к нему относились столь пренебрежительно. Шаваньян даже не поздоровался с лакеями, предпочтя им общество поворов и кухарок. Он отправился на кухню немедленно после того, как вошел в дом.
      К большому удивлению Констанции в салоне этой казначейши, с такой осмотрительностью подбиравшей своих гостей, она встретила двух неизвестных ей людей, принадлежавших, как показалось Констанции, едва ли не к подонкам общества.
      Было здесь и несколько знакомых графине де Бодуэн людей, в числе которых находились известный комедиограф господин Бомарше и граф Верженн, президент парламента.
      Констанция снова убедилась в том, что у жены казначея морского ведомства в гостях бывало не особенно много высшей знати. Правда, после получившего чересчур громкую известность "дела об ожерелье" госпожа де Сен-Жам удостоилась милости кое-кого из представителей рода де Роанов, о чем она теперь рассказывала едва ли не на каждом углу. По глубокому убеждению госпожи де Сен-Жам, кардинал де Роан был оправдан только потому, что он часто посещал ее салон. Да, ничего не скажешь, неотразимый аргумент...
      Спустя четверть часа после своего прихода в салон госпожи де Сен-Жам Констанция уже начала жалеть о том, что так опрометчиво приняла ее приглашение.
      В салоне было откровенно скучно, и даже изредка доносившиеся до Констанции шутки господина Бомарше не спасали положения.
      Констанция намеренно уединилась возле узкого как бойница окна, но и здесь ей не удалось спастись от назойливого внимания хозяйки.
      - Вам нравится сегодняшний вечер? - сладостно улыбаясь, спросила госпожа де Сен-Жам. - Вы, наверное, уже заметили кое-какие новые лица?
      Констанция обернулась и вопросительно посмотрела на одного из незнакомцев.
      - Скажите мне, пожалуйста, - обратилась она к хозяйке салона, - а что это за люди, и каким образом они могли очутиться у вас в доме? Ведь всем известно, что вы очень строго подходите к выбору гостей... А вот эти двое вызывают у меня невольные вопросы.
      По этому поводу у госпожи де Сен-Жам был заготовлен весьма оригинальный ответ:
      - Уверяю вас, графиня, что это чудесный человек! Я уверена в том, что даже королева была бы рада увидеть его на одном из своих приемов.
      Констанция снисходительно улыбнулась.
      - Насчет королевы я бы не стала высказываться так однозначно, однако, у меня лично складывается такое впечатление, что дело здесь совершенно в ином.
      - В чем же?
      Констанция завела этот разговор лишь для того, чтобы избавиться от скуки, а потому она решила немного посмеяться над хозяйкой салона.
      - Госпожа де Сен-Жам, ведь мы обе с вами женщины. Давайте будем по-женски откровенны. Вы видите этого человека сквозь призму любви. Не так ли?
      Госпожа де Сен-Жам бросила беглый взгляд на незнакомца и тоже рассмеялась.
      - Вы не ошиблись, милейшая мадам де Бодуэн. Вообще-то, он уродлив как гусеница, но этот человек оказал мне самую большую из всех услуг, которую мужчина может оказать женщине...
      Констанция бросила на госпожу де Сен-Жам такой лукавый взгляд, что та поспешно добавила:
      - Он окончательно вылечил меня от этих отвратительных красных пятен, которые были у меня на лице и делали меня похожей на простолюдинку. Он сделал это с таким мастерством и изяществом, что я даже не успела ничего заметить.
      Констанция пожала плечами.
      - А вы уверены в том, что он никакой-нибудь шарлатан вроде известного всем нам графа Александра де Калиостро?
      Госпожа де Сен-Жам заметно покраснела.
      - Нет-нет, - торопливо ответила она. - Уверяю вас, это совершенно иной случай. Не может быть даже никакого сравнения. Это придворный хирург...
      Когда Констанция снисходительно улыбнулась, графиня еще более поспешно добавила:
      - Уверяю вас, милейшая госпожа де Бодуэн, что этот человек очень умный. К тому же он еще и пишет. Он настоящий врач, каких я редко встречала раньше.
      Констанция рассмеялась.
      . - Могу представить себе, как он пишет!.. Наверное, его стиль похож на его лицо. Ну хорошо, а кто другой?
      Госпожа де Сен-Жам озадаченно улыбнулась.
      - Какой - другой?
      Констанция указала ей взглядом на интересовавшего ее гостя.
      - Вот этот низенький краснощекий щеголевато одетый господин, у которого такой вид, как будто он только что съел лимон.
      - А, вы о нем?.. - протянула хозяйка салона. - Да, разумеется, это не герцог и не министр, но он человек из довольно хорошей семьи. Он родом из... - на лице ее появилась озабоченность. - Из какой же он провинции?.. Ах, да! Он из Артуа, ему поручено довести до конца одно дело, касающегося кардинала де Роана.
      Констанция понимающе кивнула.
      - Тогда все ясно. Но я что-то не слышала о том, чтобы после судебного процесса по делу об ожерелье кардинал де Роан снова судился с кем-то.
      Госпожа де Сен-Жам неожиданно покраснела еще больше. - Этот человек судится с его высокопреосвященством. Все дело в том, что он брался защищать кардинала де Роана в прошлогоднем деле о бриллиантовом ожерелье, однако, тогда по каким-то причинам его высокопреосвященство уже в самом ходе процесса отказался от его помощи.
      - На каком же основании? - спросила Констанция.
      - Дело в том, что один из обвиняемых в свое время работал в адвокатской конторе этого человека. Констанция удивленно подняла брови.
      - Вы, наверное, говорите о Рето де Виллете, который подделывал записки, предназначенные его высокопреосвященству от королевы. Он же подделал и подпись на его договоре о купле-продаже бриллиантов?
      Госпожа де Сен-Жам уныло кивнула.
      - Да, Рето де Виллет работал в адвокатской конторе этого человека. В общем, потом у них с его высокопреосвященством возник денежный спор, и оба они предложили моему мужу рассудить их. Между прочим этот провинциал оказался не очень-то проницательным. Но хороши же и те, которые предложили ему вести это дело. Ведь он кроток, как ягненок и робок, как девушка. Кардинал де Роан очень милостив к нему. Констанция усмехнулась.
      - Так из-за чего же идет спор? Хозяйка дома как ни в чем не бывало пожала плечами.
      - Из-за трехсот тысяч ливров. Констанция едва сдержалась от смеха.
      - Так выходит, что этот адвокат требует с кардинала де Роана триста тысяч ливров? И в то же время кардинал очень милостив к нему?
      - Вот именно, - сказала госпожа де Сен-Жам. Несколько смущенная своим унизительным признанием хозяйка салона вернулась к карточному столу, где шла игра в "фараон".
      К тому времени все уже нашли себе партнеров. Основную игру за столом вел уже знакомый Констанции по прежним встречам у госпожи де Сен-Жам господин де Лаваль. Вот и сейчас он только что выиграл две тысячи экю у какого-то откупщика и посоветовал ему не расстраиваться.
      - Почему же я не должен расстраиваться? - недовольно спросил тот. - Две тысячи - это немалые деньги, я бы мог истратить их куда с большей пользой, чем просто выбросить на карточный стол.
      Господин де Лаваль рассмеялся.
      - Во-первых, никто не заставлял вас садиться со мной за один стол. Во-вторых, вы бы все равно истратили их на какую-нибудь содержанку.
      Под неодобрительные возгласы откупщик поднялся из-за стола и покинул свое место, которое было тут же занято незнакомым Констанции веселым господином.
      Графине де Бодуэн было нечего делать, и она подошла к камину и уселась на стоявшую возле него кушетку. Изумлению ее не было границ, когда она увидела что напротив нее по другую сторону камина сидел генеральный контролер финансов.
      Казалось, господин де Калонн дремлет, хотя с таким же успехом он мог предаваться раздумью, которое нередко одолевает государственных деятелей.
      В эту минуту рядом с Констанцией остановился творец "Женитьбы Фигаро" господин Бомарше. Увидев изумленный взгляд женщины, направленный на генерального контролера финансов, Бомарше не говоря ни слова, разъяснил ей эту загадку.
      Он показал сначала на ее собственную голову, а потом на голову Калонна довольно язвительным жестом, раздвинув два пальца и сжав в кулак остальные.
      Констанции показалось, что Бомарше хочет подойти к господину де Калонну сзади и как-то пошутить над ним. Поначалу, она хотела остановить его, но затем передумала. Похоже, что Бомарше тоже передумал.
      Он склонился над Констанцией и прошептал:
      - Ну, как вам это нравится? Она пожала плечами.
      - А что это значит?
      Бомарше подмигнул ей, указывая на министра.
      - Не будите его, - шепотом сказал он. - Это большое счастье, когда он спит.
      Констанция еще раз посмотрела на господина де Калонна.
      - Но ведь и во сне он, наверное, занимается своими финансами, - сказала она.
      Разговор между Констанцией и Бомарше не остался незамеченным для генерального контролера финансов.
      - Разумеется, - ответил им государственный муж, который угадал смысл разговора по одним только движениям губ. - Дал бы нам бог поспать подольше, тогда У нас не было бы того пробуждения, которое вам теперь доведется увидеть.Бомарше демонстративно поклонился.
      - Милостивый государь, - сказал писатель, - я должен поблагодарить вас.
      Тот удивленно поднял брови.
      - За что это?
      - Видите ли, господин генеральный контролер... Видите ли, после того, как вы выдали миллион ливров графине де Полиньяк, она, наконец-то, смогла рассчитаться со мной за давний долг, из-за которого я бы вполне мог посадить ее в тюрьму.
      Лицо господина де Калонна покрылось пятнами.
      - У вас чересчур хорошая память на долги, господин Бомарше. Но вы человек неблагодарный, - сухо заметил министр, рассерженный тем, что один из его секретов был разглашен в присутствии большого количества людей.
      Знаменитый писатель поджал губы.
      - Очень может быть, - сказал Бомарше, задетый за живое. - Но у меня теперь есть деньги, которые помогут мне смириться с этим недостатком.