- Я знаю об этом. Мне даже неловко говорить... - кардинал умолк.
      Калиостро поспешил успокоить его:
      - Говорите, ваше высокопреосвященство, ведь мы с вами близкие друзья. Вы должны поделиться со мной всеми своими сомнениями.
      Де Роан поднял голову и с надеждой посмотрел на графа. - Будем откровенны, мой дорогой Калиостро. Я трезво оценил обстановку и понял, что мои шансы овладеть сердцем ее величества весьма призрачны. Ведь одно дело дружба, а другое - любовь. Я совсем не молод и не обладаю такой внешностью, которая привлекает женщин.
      Калиостро мягко улыбнулся.
      - Вы не дооцениваете себя, ваше высокопреосвященство. Вспомните Мазарини. Ведь все было против него, когда он осмелился выказать свои тайные чувства королеве Анне Австрийской. Его упрекали итальянским происхождением, он был в том же возрасте, что и вы, и отнюдь не отличался красотой. Множество придворных и чернь просто ненавидели его. Однако он поступил наперекор всему и, насколько мне известно, даже сочетался тайным браком с ее величеством королевой Анной. Неужели для вас это не служит доказательством верности избранного вами пути?
      Кардинал мрачно посмотрел на Калиостро.
      - Однако у меня перед глазами другой пример - кардинал Ришелье. Несмотря на то, что он был блестящим государственным мужем, человеком с твердым характером и вполне привлекательной внешностью, та же королева Анна откровенно издевалась над его любовью. Она давала ему ответы на его любовные послания и даже заставляла плясать перед собой, но в результате кардинал Ришелье оказался осмеянным и преданным. После того, как де Роан умолк, Калиостро встал дивана и прошелся по кабинету. На лице его отражались разнообразные чувства, и он тихо произнес:
      - Сомнения вашего преосвященства мне понятны. Вы не хотите стать посмешищем в глазах всего двора. Какого же совета вы ожидаете от меня? Ведь я простой смертный, лишь упорным трудом заслуживший право быть приближенным к таинствам сил сущего.
      Кардинал перевел на Калиостро полный тоски и надежды взгляд.
      - Пользуясь вашими гениальными способностями, мой дорогой граф, вы могли бы выяснить, благоприятствует ли обстановка моей встрече с королевой.
      Калиостро остановился у окна рядом с кардиналом.
      - Так вот в чем дело? Ну что ж, учитывая мое дружеское расположение к вам, ваше высокопреосвященство, я готов заняться этим немедленно. Однако мне потребуется для этого отдельный кабинет и полнея тишина во всем дворце.
      Кардинал оживился.
      - Вы немедленно получите все, что вам нужно. Кстати, эта услуга будет хорошо оплачена. Калиостро решительно взмахнул рукой.
      - Нет, нет, ваше высокопреосвященство, об этом не может быть и речи. Я делаю это только из дружеских побуждений. Бескорыстие - вот главное, что должно отмечать настоящую дружбу.
      Кардинал заискивающе улыбнулся.
      - Это приятно слышать вдвойне из ваших уст, граф. К сожалению, многие, и среди них даже попадаются служители церкви, считают простые христианские чувства препятствием для личного обогащения. Сколь же радостно осознавать, что есть на свете люди, не подверженные подобному пороку. Я весьма признателен взм, милейший граф, за ваше деятельное и бескорыстное Участие в моих делах.
      Калиостро наклонился и поцеловал руку кардиналу.
      - Не стоит благодарности, ваше высокопреосвященство, я рад тому, что смогу помочь вам. Этого с меня вполне достаточно. Где я могу уединиться?
      Кардинал позвал слугу и отдал все необходимые распоряжения.
      - Я буду ждать вас у себя, - сказал он уже стоявшему на пороге Калиостро. - Если появятся какие-либо затруднения, немедленно обращайтесь ко мне. Надеюсь, что вы принесете добрые вести.
      - Мне хотелось бы сразу обнадежить вас, ваше высокопреосвященство, однако не будем торопиться.
      - Я жду от вас надежды, - высокопарно произнес де Роан. - Уповаю на то, что силы небесные не оставят меня наедине с моими сомнениями.
      Калиостро на мгновение задержался.
      - Ваше высокопреосвященство, с абсолютной уверенностью могу сказать вам, что вы не должны бояться будущего. По крайней мере, то, что мне было известно до сегодняшнего дня, свидетельствует - ваша цель будет достигнута. Возможно, это произойдет чуть раньше или чуть позже, но в результате я не сомневаюсь.
      С этими словами он закрыл за собой дверь и покинул кабинет кардинала де Роана. Великий капеллан Франции, немного успокоившись, уселся за свой стол и, вооружившись остро отточеным пером, занялся любовными рифмами. Он успел сложить несколько строф, когда в дверь кабинета постучали.
      - Входите.
      На пороге вновь показался граф Калиостро. Лицо его было украшено сияющей улыбкой, а глаза блестели.
      Кардинал тут же сунул листок с любовным стихом в стол и вскочил.
      - Судя по вашему виду, дрожайший граф, у вас есть для меня хорошее известие. Говорите же, говорите.
      - Ваше высокопреосвященство, я только что общался с потусторонними силами и выяснил все, что касается вашего предстоящего свидания с ее величеством. Знамения самые благоприятные. Вам ни в малейшей степени не стоит опасаться этой встречи. Мне удалось выяснить, что чувства, которые питает королева по отношению к вам, после этого свидания только укрепятся.
      Кардинал сиял от удовольствия.
      - Вы не представляете, мой дорогой граф, как я рад это слышать. Слава Богу, вы помогли мне справиться последними сомнениями. Итак, решено, в понедельник встречаюсь с ее величеством королевой.
      Сияющая улыбка на лице Калиостро сменилась озабоченной миной.
      - В понедельник? Я не ошибся? Вы сказали - понедельник, ваше высокопреосвященство? Радость кардинала также пошла на убыль.
      - Да, в понедельник. А что? - испуганно спросил он. Калиостро с сомнением потер лицо.
      - Было одно знамение... - нерешительно начал он.
      - Что, мне нельзя встречаться с ее величеством в понедельник? забеспокоился кардинал. -, - В таком случае, может быть, перенести свидание?
      Калиостро отрицательно мотнул головой.
      - Нет, нет, ваше высокопреосвященство, если свидание назначено в понедельник, значит, оно должно состояться несмотря ни на что. Такова воля потусторонних сил. Но в таком случае, от вас потребуется еще кое-что. Не знаю, как к этому отнесется ваше высокопреосвященство, однако я рекомендовал бы вам исполнить волю небес.
      Заметно скисший кардинал снова опустился в свое кресло.
      - Что я должен сделать? - упавшим голосом спросил он.
      Калиостро, убедившись в том, что нагнал достаточно страха на влюбленного кардинала, уже более уверенно продолжал:
      - Насколько я смог разобраться в знамениях, после этой встречи в понедельник вы не сможете увидеться с дамой вашего сердца на протяжении довольно длительного времени. К тому же, этот день будет отмечен влиянием Меркурия - планеты своенравной и переменчивой. Дружеские чувства по отношению к вам со стороны королевы в дни, последующие за вашим свиданием, подвергнутся серьезным испытаниям. Королеве будет трудно сохранить свое дружеское расположение к вам, если вы в самом же ближайшем времени не обнадежите ее каким-либо значительным проявлением своего внимания.
      Кардинал засопел и неуютно поежился в кресле.
      - В чем же состоит опасность? Калиостро продолжал разглагольствовать:
      - Небесные силы сообщили мне, что в ближайшее время вас ждет дальняя поездка.
      Кардинал не без удивления согласился.
      - Да, это так. Я собираюсь вместе с папским нунцием отправиться в Марсель, где идет строительство католического храма.
      - Когда это случится? - полюбопытствовал итальянец.
      - Завтра. А вернусь я только в воскресенье вечером.
      - Нет, - сказал Калиостро, - речь шла о другой поездке.
      Кардинал нахмурился.
      - Вы имеете в виду предстоящий мне визит в Рим? Но это будет не так скоро, только через две недели. Калиостро утвердительно кивнул.
      - Да, именно об этой поездке и идет речь. Вы будете отсутствовать довольно долго. А в это время королеве предстоит остаться наедине с собой и собственными чувствами. Вы представляете, насколько это опасно? Если вы не оставите ее величеству никаких знаков внимания, вернувшись из Рима, вас может неприятно поразить ее холодность.
      Кардинал растерянно развел руками.
      - Ну как же так? Ведь я не даю ее величеству никаких поводов сомневаться в прочности своих чувств?
      Калиостро почувствовал, что немного переборщил, и принялся утешать в конец расстроенного де Роана.
      - Это может и не произойти, ваше высокопреосвященство, ведь знамения это всего лишь знаки, которые посылает нам господь, как маяки на берегу моря. Мы должны знать о грядущей опасности и заблаговременно избегать ее. Приняв необходимые меры предостооожности, вы сможете закрепить свой успех.
      Кардинал принялся мрачно барабанить по столу тонкими высохшими пальцами.
      - Кажется, я начинаю догадываться, о чем вы говорите, - медленно произнес он. - О том же самом мне сказала графиня де ла Мотт.
      Калиостро сделал заинтересованное лицо.
      - Любопытно, любопытно. О чем же она сказала вам, ваше высокопреосвященство?
      - Я должен сделать подарок. Такой подарок, о котором королева не забудет никогда. Калиостро помолчал.
      - Графиня ее женским сердцем особенно тонко чувствует подобные нюансы. Видимо, у нее тоже есть предрасположенность к контакту с астральными силами. Что ж, я могу посоветовать только одно - прислушаться к словам графини де ла Мотт, которая хорошо знает королеву.
      Кардинал молча встал из-за стола и принялся мерить широкими шагами свой кабинет. Прищур его глаз говорил о том, что он уже принял решение и теперь обдумывает, как воплотить его в жизнь.
      - Что ж, - наконец произнес де Роан, - я безмерно благодарен вам, граф Калиостро, за надежду, которую вы мне подарили. Нечто подобное я и хотел услышать. А сейчас не стану вас задерживать. Мне необходимо встретиться с папским нунцием и обсудить с ним детали предстоящей поездки в Марсель.
      - Рад, что смог вам помочь, ваше высокопреосвященство, - благодарно преклонив голову, ответил Калиостро. - Я от всей души желаю вам успеха в вашем предприятии и надеюсь-, что все завершится благополучно. Если вам понадобится какой-либо совет либо дружеское участие с моей стороны, вы можете, не раздумывая, обращаться ко мне. Я всегда к вашим услугам.
      - Как долго вы еще намерены пробыть в Париже. граф?
      Калиостро улыбнулся.
      - О, это будет зависеть от того, насколько долго вам потребуется мое присутствие. Как вы понимаете, никакие обязательства не связывают меня с Парижем с внешней стороны. Что же касается моих магических связей с этим городом, то спешу вас обрадовать - в Париже мне удается поддерживать контакты с астральными силами так тесно, как нигде более. А потому, мне самому не хотелось бы покидать этот город в обозримом будущем.
      Кардинал оживился.
      - Что ж, это ободряющее известие. Со своей стороны могу уверить вас, что в Париже у вас есть, по крайней мере, один настоящий поклонник - это я. Очевидно, мы с вами, граф, встретимся сразу же после моего свидания с ее величеством. Мне вновь, наверняка, потребуется ваш совет.
      Тепло распрощавшись, граф Калиостро и кардинал де Роан расстались. После этого Калиостро отправился в салон госпожи де Сегюр, куда вечером, возвращаясь из Версаля, должна была заглянуть графиня де ла Мотт. Кардинал де Роан, совершенно успокоившись, занялся собственными делами.
      ГЛАВА 10
      Субботний вечер Констанция де Бодуэн провела дома в своем особняке на Вандомской площади. В последние несколько недель она слишком много времени проводила занятая делами королевы, а потому соскучилась по Мишелю так сильно, как редко бывало прежде.
      На субботний вечер в Версале было намечено представление двух оперных трупп и балетный спектакль.
      Едва дождавшись начала представления, Констанция подошла к королеве и, сославшись на головную боль, попросила разрешения покинуть Версаль. Мария-Антуанетта посмотрела на Констанцию сочувственно.
      - Бедняжка, вы и впрямь выглядите не очень хорошо. Кажется, в зале душновато. Ну да ладно, поезжайте к себе и как следует отдохните. Я даже разрешаю вам провести воскресный день в постели.
      Констанция улыбнулась.
      - Я не могу позволить себе такой роскоши, ваше величество.
      Мария-Антуанетта кивнула.
      - Ах, да, да, конечно, у вас ведь есть маленький сын. Разумеется, дети всегда требуют хлопот. Кстати, хочу сказать вам по секрету - моя дочь просто влюблена в вас. Наверное, герцогиня д'Айен-Ноайль лопнула бы от злости, услышав такие слова. Ведь она привыкла считать, что именно ее поведение и внешний вид служит примером для всех обитателей Версаля. Впрочем, раньше так оно и было - до тех пор, пока не появились вы. Я с каждым днем все больше убеждаюсь в том, что не ошиблась, назначив вас на место герцогини де Сен-Пре. Ну да ладно, ступайте, дитя мое, можете поцеловать от меня своего маленького сына.
      Испытывая огромное облегчение, Констанция вернулась домой. Все-таки служба при дворе - отнюдь не такое легкое занятие, как может показаться со стороны. Здесь невозможно расслабиться ни на одно мгновение. Ты постоянно находишься как будто под увеличительным стеклом, в которое тебя разглядывают со всех сторон.
      Лишь дома Констанция могла отрешиться от всех забот двора и целиком заняться собой и сыном. Страдания и переживания недавнего прошлого уже почти забылись, а ощущение невосполнимых потерь сменилось терпеливым смирением. Порой Констанция чувствовала, как ей не хватает настоящей мужской заботы и любви. Но вспоминая о пережитом, она каждый раз убеждала себя в том, что ей вряд ли удастся найти мужчину не только превосходящего, но хотя бы равного по силе своих чувств в ее прежнем возлюбленном.
      Ежедневно сталкиваясь в Версале со множеством мужчин - пожилых и молодых, знатных и не слишком, богатеющих и беднеющих - Констанция сравнивала их с Виттори, Арманом, Филиппом и убеждалась в том, что влюбленность ей не грозит. Порой ей даже казалось, что она теперь выискивает в мужчинах одни недостатки. В таких случаях она тут же принималась уговаривать себя выбрать какой-нибудь объект для внимания и, может быть, даже постараться влюбиться в него. Но попытки были безуспешны, и Констанция все реже и реже вспоминала о том, что такое любовь.
      Между прочим, маленький Мишель тоже требовал любви. Но это были совершенно иные чувства. Констанция испытывала по отношению к сыну безмерную нежность и старалась сделать так, чтобы он ни в чем не знал отказа. Каждый раз, приезжая из Версаля поздно ночью, она навещала спальню Мишеля, чтобы хотя бы несколько минут посидеть рядом с ним и подержать в ладони его теплую ручку.
      Иногда мальчик просыпался и, увидев перед собой мать, просил ее лечь рядом с собой. Констанция исполняла эту просьбу и спустя мгновение засыпала рядом с Мишелем.
      Вернувшись домой и поужинав, Констанция поиграла с сыном, уложила его спать и уже готовилась улечься в постель сама, когда в дверь ее спальни неожиданно постучали.
      - Войдите! - встревоженно крикнула Констанция. На пороге нерешительно топтался Жан-Кристоф.
      Привратник выглядел смущенно, словно его только что уличили в неблаговидном поступке.
      - Ваша светлость, - тихо произнес он, - там... В общем... К вам посетитель.
      Констанция, уже накинувшая ночной халат, удивилась. - Посетитель? В такой поздний час? Жан-Кристоф уныло пожал плечами.
      - Ну да. Я даже не хотел открывать, но он стучал и стучал. И я открыл и, услыхав, что он спрашивает вас, ответил, что вы уже спите, но он непременно хотел вас видеть.
      Констанцию охватили неприятные мысли. Может быть, это что-то связанное с ее прошлым? Мало вероятно, чтобы в такой поздний час за ней прислали из Версаля. Тем более, что она сама разговаривала с королевой. Кто же это может быть?
      - Где он? - опросила Констанция. Жан-Кристоф махнул рукой.
      - Я оставил его внизу. Не бойтесь, госпожа, за ним присматривают.
      - А он объяснил, зачем ему нужна именно я?
      - Он говорит, что у него какое-то послание для вас и ему нужно передать его лично вам в руки. Он сказал, что это очень важно.
      Констанция поднялась было с постели, но, затем передумав, решила остаться в своей спальне.
      - Приведите его сюда, - распорядилась она. Спустя несколько минут в коридоре за дверью раздался шум шагов, и после стука Констанция разрешила войти Жану-Кристофу, который привел с собой позднего гостя.
      У порога стоял невысокий человек в потрепанном дорожном плаще, мокрой шляпе и забрызганных грязью сапогах. На улице моросил мелкий дождь, и, судя по всему, этот человек прибыл сюда не в карете.
      - Что вам угодно? - спокойно спросила Констанция.
      Вместо ответа человек вытащил из-за пазухи и протянул ей небольшой конверт.
      - Меня просили очень срочно передать это вам, ваша светлость, покашливая и прикрывая рот платком, сказал посыльный.
      - Кто просил?
      - Я с ним не знаком, - ответил гость. - Мы впервые увиделись сегодня в трактире на улице Сен-Жам. Он попросил меня отнести вам это письмо и пообещал уплатить мне золотой луидор. Для меня это очень большие деньги, госпожа, и если я не выполню его поручение, моя семья будет голодать целую неделю. Прошу вас, примите это письмо и дайте мне расписку в том, что вы его получили.
      Жан-Кристоф передал письмо Констанции, и она с любопытством повертела его перед глазами. Это был небольшой конверт из грубой серой бумаги, незапечатанный и ненадписанный.
      - Вы уверены, что оно предназначено именно мне? - с недоумением спросила она. - Ведь здесь нет никаких указаний об этом.
      - Этот человек объяснил мне, как найти ваш дом. Он сказал, что вы живете рядом с Бодаром де Сен-Жамом, казначеем морского ведомства.
      Констанция задумчиво покачала головой.
      - Да, это верно, рядом со мной особняк Бодара де Сен-Жама...
      - Ну да, а по другую сторону дома господина де Сен-Жама живет откупщик Пуатье. Я там уже побывал. Констанция на мгновение задумалась.
      - Ну хорошо, Жан-Кристоф, подайте мне бумагу и перо. Я напишу расписку о получении письма.
      Когда ее пожелание было исполнено, она набросала на листке несколько слов и затем обратилась к посыльному:
      - Как вас зовут?
      - Гранжье, - сконфузившись, ответил тот. - Я просто бедный человек, ваша светлость.
      - Гранжье так Гранжье, - спокойно ответила Констанция и дописала еще несколько слов. - Жан-Кристоф, передайте. Можете быть свободны, Гранжье. А вы, Жан-Кристоф, проводите нашего гостя на кухню и дайте ему горячего чаю. Похоже, он замерз.
      - Будет исполнено, ваша светлость.
      Когда привратник и посыльный удалились, Констанция принялась изучать конверт и письмо.
      Скорее всего, это послание было отправлено небогатым человеком, который даже не знал ее имени. Само письмо было написано на не очень белой, не очень тонкой бумаге, и почерк тоже нельзя было назвать красивым. Констанция достала листок и прочла следующие строчки: "Если вы та дама, которая заняла при дворе место герцогини де Сен-Пре, то умоляю вас, выполните просьбу старика и будьте завтра между десятью и одиннадцатью в церкви Святого Петра".
      Письмо было без подписи, и Констанция недоуменно вертела его в руках. Оно было написано явно мужским почерком, причем, старческим - об этом свидетельствовали крупные жирные буквы, и написано оно было дрожащей рукой.
      Констанция не могла понять, что нужно от нее этому человеку, и почему он сам не пришел к ней домой, а отправил это послание.
      - Хм, - пробормотала Констанция, - я, действительно, та дама, которая заняла место герцогини де Сен-Пре, но что это означает? Может быть, это как-то связано с тем, что я занимаюсь драгоценностями и украшениями для ее величества?
      В ту самую минуту, когда Констанция размышляла об этом, в коридоре за дверью ее спальни послышались шаги: кто-то приближался к ее комнате. Торопливо сунув письмо в конверт, Констанция спрятала его под подушку и неожиданно покраснела, словно сделала что-то постыдное.
      Снова раздался стук в дверь, и послышался голос Мари-Мадлен.
      - Ваша светлость, вы еще не спите?
      - Еще нет. Входи, Мари-Мадлен.
      Служанка вошла в спальню Констанции с явным смущением, как это сделал совсем недавно Жан-Кристоф.
      - Ваша светлость, я хотела бы попросить вас об одном одолжении, опустив глаза, сказала девушка. - Надеюсь, что это не доставит вам неприятностей.
      - В чем дело? - озабоченно спросила Констанция. Субботний вечер приобретал какие-то довольно странные очертания. - Завтра утром вы как обычно направляетесь на воскресную мессу... - при этих словах Мари-Мадлен Констанция встревожилась еще больше. Может быть, это как-то связано с письмом, которое она только что получила? - Я хотела бы попросить вас, ваша светлость, вместо меня взять на мессу кого-нибудь другого.
      - Почему?
      - Приехали мои родственники, и я бы хотела встретиться с ними. К сожалению, уже в полдень они уедут из Парижа, и у меня еще долго не будет возможности повидаться.
      Констанция с облегчением вздохнула. Может быть так оно будет и лучше скорее всего, неведомый отправитель письма не хочет, чтобы его видели посторонние.
      Для солидности Констанция некоторое время поразмышляла, а затем кивнула.
      - Хорошо, Мари-Мадлен, мы отправимся в церковь с Мишелем. А ты можешь быть свободна на полдня. Но к вечеру ты должна быть здесь.
      Лицо девушки просияло.
      - Благодарю вас, ваша светлость, вы очень добры. Я непременно вернусь после полудня. Утром я помогу вам одеться и собрать Мишеля. Еще раз большое спасибо, госпожа. Спокойной ночи.
      Кланяясь и приседая, она вышла из спальни, закрыла за собой дверь.
      Констанция вытащила письмо из-под подушки и еще раз внимательно прочитала его, но так и не смогла прийти к какому-то выводу. Она не знала здесь никакого старика, да и он, судя по всему, знал ее только внешне. Что все это значит?
      Утром воскресного дня, когда только что пробило десять часов, Констанция входила в портал церкви Святого Петра. Она вела за собой Мишеля, взяв его за руку. У входа в церковь ее на мгновение посетила мысль - может быть, это все-таки ошибка? А может быть, чей-то дурацкий розыгрыш? Но, с одной стороны, она ни с кем не была здесь в таких близких отношениях, чтобы над ней было позволено шутить, а с другой - если это и была шутка, то своим приходом сюда Констанция нисколько не уронила своей чести.
      В церкви, у главного алтаря, как обычно в этот час, священник читал мессу. У одного из боковых алтарей служил другой священник. Кругом сидели на широких скамьях молящиеся самого разнообразного вида. Многие стояли на мостовой вблизи церкви, другие же, преклонив колени, молились в боковых проходах или на скамьях.
      Высоко сверху, в окна, лился яркий солнечный свет, окрашивая мягким заревом спокойно величавый простор этого места. Констанции было немного не по себе: какой-то внутренний голос подсказывал ей, что сегодня она пришла в храм божий не благочестия ради. Однако она успокоилась после того, как решила, что воспользуется этим посещением только для того, чтобы сделать доброе дело.
      Вместе с Мишелем она села на одной из дальних скамей в самом углу, так что оказалась чуть ли не на половину скрытой за резной завитушкой деревянной исповедальни, которая в католических храмах часто помещается в самой глубине. Так Констанция просидела несколько минут, и ей казалось, что все на нее смотрят.
      Однако, между тем, никто не повернул к ней глаз, словно ни один человек ее не заметил. Звучал орган, и с ним, перемежаясь под сводами, мягко лилась мелодия духовного песнопения.
      К Констанции подошел причетник и протянул к ней церковную кружку. Она кинула в кружку мелкую монету, причетник поблагодарил и подошел к соседу Констанции по скамье. От него к следующему и так далее. И все опять пошло по-прежнему.
      Теперь Констанция сама поглядывала на молящихся, но все были углублены в себя. В церкви не чувствовалось ни единого признака того, что сегодня здесь ждут какого-то особенного события. Как всегда в больших городах, люди во время богослужения входили и выходили - словом, вели себя, как вели изо дня в день. Кое-кто задержался надолго, а кто-то, перекрестившись, творил короткую молитву и уходил.
      Чаще всего это были девушки-служанки, очень похожие на Мари-Мадлен. Судя по всему, для того, чтобы войти в церковь этим прекрасным воскресным утром, им пришлось делать это между исполнением своих обязанностей. Поставив на пол корзину, одна наскоро шептала молитву. Другая делала это долго и добросовестно. Потом, опять взвалив на руки свою ношу, исчезала.
      Сюда приходили и знатные дамы, не скрывавшие своего положения. За некоторыми лакей нес молитвенник. Усевшись на специально поставленный для них стул, они погружались в молитву.
      Месса тем временем кончилась. Началось благословение. Красивая мелодия молитвы "Присвятый" сливалась с дымом ладана, который поднимался кверху и, пронизанный там солнечными лучами, казался золотым.
      Повернувшись лицом к молящимся, священник благословил их освященной облаткой, и все стали набожно бить себя в грудь. Была спета еще одна короткая молитва, и богослужение кончилось.
      Окончили службу и священники у боковых алтарей. Постепенно были потушены все свечи, и молящиеся двинулись к выходу.
      Они шли через боковые двери, но большинство - через портал. Некоторым пришлось пройти мимо Констанции, но никто на нее не смотрел. Правда, не в одном мужском взгляде, случайно упавшем на ее лицо, Констанция прочитала восхищение. Раньше каждый такой взгляд непременно пронзил бы ей сердце. Но сейчас она совершенно безучастно взирала на проходящих мимо мужчин, озабоченная только одним - где же тот, кто просил ее прийти.
      Мишель спокойно сидел рядом с матерью, восхищенно разглядывая лики святых и позолоту, покрывавшую алтарь. Похоже, мальчику, действительно, было интересно здесь. В этом храме Констанция с сыном еще не бывала.
      Наконец, церковь опустела. Только несколько неприметных человеческих фигур, стоя на коленях, молились у своих мест - в больших городах церкви весь день ни на минуту не бывают совершенно пусты.
      Стало вдруг так тихо, что Констанция услышала снаружи три удара колокола, обозначавшие, что прошло уже три четверти часа с назначенного для встречи времени. Констанция не знала, ждать ли ей до конца или уйти. Но верная своему желанию сделать неведомому автору письма добро, она все-таки решила подождать до одиннадцати часов. В церкви царила такая глубокая тишина, что в ней гулко отдавался шум проезжавших экипажей.
      В эту минуту Констанция услышала возле себя шаги. К ней кто-то подошел и сказал:
      - Премного благодарен вам, сударыня, за то, что вы вняли дерзостной просьбе старика и пришли.
      И в самом деле, подошедший человек со своими белыми, как снег, волосами и сильно изборожденным морщинами лицом, выглядел очень старым. Одет он был просто, но прилично. Однако ничего примечательного в нем не было.Констанцию лишь слегка удивило, что старик с первой же минуты взял с ней такой просительный тон. Быстро оглядев его, Констанция сказала:
      - Возможно, я ошибаюсь.
      - В таком случае, простите меня... Но на всякий случай я захватил с собой небольшую... Я в милостыне не нуждаюсь и пришел сюда не ради милостыни, - ответил старик.
      Мишель широко раскрытыми глазами смотрел на этого, словно сошедшего со страниц Библии, старика. Констанция почувствовала некоторую неловкость от присутствия рядом сына и, погладив его по кудрявой головке, сказала:
      - Мальчик мой, тебе, наверное, интересно будет посмотреть на алтарь поближе. Поди прогуляйся.
      Мишель, еще раз серьезно посмотрев на старика, стоявшего рядом со скамьей, покинул свое место и медленно направился по проходу к алтарю.
      Когда Констанция осталась наедине с незнакомым стариком, она еще раз взглянула в его глубоко посаженные глаза и сказала:
      - Значит, вам нужно было со мной поговорить?.. Что ж, говорите. Только не лучше ли было бы это сделать в другом, более подходящем месте? Почему вы не могли прийти ко мне в дом?
      Незнакомец взглянул на Констанцию и произнес:
      - Я в вас не ошибся: вы также добры, как хороши собой, сударыня.
      Вместо ответа старик спросил:
      - Могу ли я присесть рядом с вами? Констанция отодвинулась в сторону.
      - Разумеется. Садитесь.
      Старик опустился на скамью и окинул внимательным взглядом церковь. Все было спокойно.
      - Своим приходом, - сказал он, - вы оказали мне немалую услугу. Да, вы, действительно, очень красивы сударыня. Я даже испытываю немалое удовольствие от встречи с вами.
      Констанция озадаченно взглянула на собеседника.
      - Вы назначили мне встречу здесь только для того чтобы сказать, как я красива или все-таки дело в другом?
      - Разумеется, в другом, - ответил старик. - Простите, что я отвлекся. Я впервые совершаю такой поступок и поэтому немного рассеян.
      - Какой поступок? Старик смутился.
      - Я никогда в жизни не доносил на своих хозяев. Но сейчас мне придется это сделать, потому что обстоятельства вынуждают к этому.
      - Какие обстоятельства? - продолжала допытываться Констанция.
      Старик немного помолчал.
      - Видите ли, сударыня... Я служу в ювелирной мастерской Бемера и Бассенжа. Я видел вас в нашей мастерской уже дважды. Но вы, наверняка, не обратили на меня внимания. Когда-то я был ювелиром, очень хорошим ювелиром. Я учил и Люсьена, и Марселя тонкостям ювелирного искусства. Лучше всего мне удавалась работа с бриллиантами. С самого детства я питаю слабость к камням. Потом я постарел. Глаза и руки стали уже не те, но я по-прежнему работаю в мастерской, выполняя кое-какие предварительные операции. Не знаю, госпожа, интересно ли вам слушать то, что я вам говорю, но вы хотели знать, кто я и почему назначил вам встречу здесь, а не пришел к вам домой.
      Поначалу у Констанции мелькнула мысль, что этот человек с его странной просьбой о встрече в церкви - помешанный, однако, после того, как он кое-что объяснил, ее собственные подозрения стали для нее смешными и нелепыми. Нет, судя по всему, этот старик говорит правду. Она, действительно, дважды была у Бемера и Бассенжа, и, действительно, не обращала никакого внимания на ювелиров, работавших в мастерской.