Инженер и изобретатель

Джемс Лэйт завтракал у большого открытого окна. В саду китаец – садовник поливал из шланга лимонные, апельсинные деревья и кусты роз. Несмотря на ранний час, было уже жарко. Вошел загорелый мальчик в коротенькой кур­точке с блестящими маленькими пуговками, по­клонился, подал на подносе письма и газеты, сказал:

– Утренняя почта, сэр! – и вышел, тихо сту­пая.

Лэйт быстро перебрал письма, отбросил их в сторону и, прихлебывая кофе из маленькой чашечки, принялся за чтение местной газеты, Он скользил глазами по заглавиям, как бы ища чего – то, и наконец остановился на одной статье и начал внимательно читать ее.

Прочитав эту заметку, Лэйт улыбнулся, потом, быстро допив кофе, направился к письмен­ному столу, вырезал ее и положил в папку, где уже лежало несколько подобных заметок и со­общений. За окном прогудел автомобиль. Пора на завод. Лэйт положил в карман белого пид­жака письма, предполагая прочесть их в доро­ге, и вышел из дома.

Весь день, как всегда, прошел в хлопотах.

Лэйт служил инженером на цементном заводе. Нужно было побывать там, поговорить с по­мощниками, зайти в контору подписать деловые письма, отдать распоряжения, поговорить с вла­дельцем завода. И Лэйт говорил, писал, при­казывал, ходил, ездил, курил, пожимал руку.

Но часто во время делового разговора на его типично американском лице, с прямым носом, энергично сложенными губами и несколько вы­дающимся подбородком, появлялась та же улыбка, что и во время утреннего чтения газеты.

Лэйт улыбался тайной и приятной мысли: вот все смотрят на него, Лэйта, говорят с ним о цементе, о машинах, рационализации и думают, что он только инженер, служащий цементного завода. И никто не знает, кроме Босса, чем за­нимается Лэйт вечерами. Никто не знает, что Лэйт не только служащий, но и изобретатель. И что скоро он удивит мир своим необычайно важным изобретением. И, продолжая везти, как лошадь, привычную поклажу деловых хлопот, Лэйт с нетерпением ожидал того часа, когда он вернется к себе домой и вместе с запыленным заводской пылью белым костюмом снимет с себя звание служащего и наденет скромный се­рый рабочий наряд изобретателя.

День, как и вчера, как и третьего дня, был душный, жаркий, томительный. Казалось, что само солнце изнемогало от жары и застыло в пути, не будучи в силах опуститься за гори­зонт. И все же и этот тропически жаркий и полярно длинный день окончился. Лэйт бро­сился в автомобиль и теперь мог улыбаться до самого дома, не боясь оскорбить никого. Довольно! Нет больше служащего. Стоп!

Через десять минут Лэйт вышел из дома в простом сером костюме и вывел из гаража ма­ленький двухместный "форд", "дорожную вошь", как полупрезрительно – полунасмешливо называют в Америке эту машину. Шоколадного цвета дог Босс прыгнул в кузов, Лэйт сел у руля и без шофера двинулся в путь.

Он ехал по благоухающим лимонным и апельсинным плантациям. Помонской долины, по полям, мимо огородов и виноградников, оста­вил в стороне свой завод и выехал на дорогу, которая вела к заброшенным нефтяным промыс­лам. Здесь было тихо и пустынно, как на старом кладбище. Жадные машины, как спруты, вы­сосали всю нефть до последней капли и бро­сили мертвое тело промыслов. Медленно разру­шались вышки. Дороги и тропинки зарастали сорной травой.

Солнце зашло, от далеких гор потянуло хо­лодком. Но все же воздух был еще жарок. На бледном вечернем небе хилым светом светил молодой месяц и недалеко от него сверкала звезда. Лэйт, уменьшив ход машины, доехал до конца промыслов и остановился у нефтяной вышки.

Стоп! Босс выскочил из машины и начал бе­гать вокруг вышки, потом, потянув ноздрями воздух, заворчал.

– Молчи, Босс, тут никого нет! – сказал

Лэйт и поднялся в сбитое из тонких досок не­большое машинное отделение, стоявшее на изо­ляторах. Скоро оттуда раздалось мерное гуде­ние мотора. На вертикальном стержне, изоли­рованном от крыши, виднелся электрод, имевший форму правильного двенадцатигранника с ост­риями на конце. Каждая грань представляла собой правильный пятиугольник.

Скоро Лэйт вышел из машинного отделения и, закурив сигару, стал поглядывать на безоблач­ное небо. Ветер перестал тянуть с далеких гор. Воздух был совершенно недвижим. Дым сигары поднимался вверх, как в комнате. Лэйт выпу­стил дымовое колечко, и оно полетело вверх, медленно расширяясь. И в то же время, подоб­но этому дымовому кольцу, появилось слабое туманное кольцо в небе над нефтяной вышкой. Кольцо это все больше и больше уплотнялось и стало похоже на облако, но только облако необычайной формы: круглое и с дырой по­середине, похожее на бублик или круглый пря­ник. Босс вновь залаял. Сегодня что – то бес­покоило собаку. Может быть, она почуяла какого – нибудь мелкого зверька?..

А облако все уплотнялось, расширялось, тем­нело. Вот оно покрыло собою звезду. Вот за­крыло край месяца. И – вдруг из облака начал падать дождь сначала редкий, капля за кап­лей, а потом все более частый. Иссохшая земля жадно впитывала в себя каждую каплю. Лэйт улыбался все шире и, наконец, рассмеялся сме­хом человека, довольного собой. И Вдруг ему показалось, что какое – то странное эхо повто­рило его смех. В ту же минуту Босс неистово залаял и бросился к соседней вышке.

– Уберите собаку! – послышался испуганный мужской голос, и, когда Лэйт позвал к се­бе хорошо выдрессированного дога и уложил его у своих ног, из – за соседней вышки вышел молодой человек в клетчатом костюме, кепи, с футляром от фотографического аппарата, перекинутым через плечо на ремешке. Вспыш­кой магния он вызвал у Босса новый приступ лая и отрекомендовался корреспондентом га­зеты.

– А вот мы и выследили вас, мистер Лэйт! – сказал он, смеясь и в то же время опасливо поглядывая на собаку.

– Вы могли бы это сделать гораздо раньше.

Вы заставили себя ждать, мистер корреспон­дент, – ответил Лэйт. – Мои опыты вполне ус­пешно закончены две недели тому назад. Зав­тра можете сообщить сенсационное известие о том, что проблема искусственного дождева­ния разрешена. Больше мы не зависим от кап­ризов неба. Мы теперь будем повелевать ту­чами. Но вы промокнете в своем легком костю­ме. Я могу прекратить дождь.

– О, нет, зачем же! А впрочем, пожалуйста. Интересно посмотреть, как слушается вас небо.

Лэйт остановил мотор. Через несколько минут дождь перестал, бубликообразное облачко начало бледнеть и наконец совсем растаяло.

– Изумительно! – воскликнул корреспондент. – Вы, мистер Лэйт, перевернете все климаты, измените лицо Земли. Вы… вы… У меня не хватает слов. Одним словом, фельетоны в тысячи слов обеспечены! Позвольте узнать подробности. Впрочем, нет, начнем с вас лично. Вашей биографии…

Застрочил карандаш, испещряя страницы блокнота иероглифами стенографической запи­си. Лэйт делался знаменитым.

Теплая компания

Наутро у Лэйта было много хлопот. Корреспон­денты. Откуда их столько набралось? Слуга Джим не спал из – за них всю ночь. Подобно неприятельским войскам, они осадили дом со стороны сада, ожидая выхода Лэйта. Их мол­ниеносные орудия – фотозеркалки и "лейки" – были направлены на выходную дверь. И Лэйту вновь пришлось говорить о себе и о своем изобретении. Да, он считает это величайшим изобретением, которое облагодетельствует чело­вечество. Владеть и управлять климатом – это значит владеть и управлять производительными силами земли. Не только Калифорния страдает от засухи. В Штатах, в Южной Америке есть немало засушливых районов и пустынь, кото­рые можно будет превратить в цветущие сады и тучные нивы. Наши земледельцы забудут о том, что значит слово "недород", "неурожай".

– И очень плохо, если забудут. Своевремен­ный неурожай – прекрасная вещь.

Лэйт прервал свою речь и посмотрел на чело­века, который сказал странные слова. Коррес­понденты также повернули головы.

Полный, солидный, без блокнота и фото­аппарата, этот сторонник своевременных неуро­жаев мало походил на газетных корреспонден­тов. Он сидел, сложив красные пухлые руки на округлом животе и сонно опустив веки. Быть может, он сболтнул глупую фразу со сна? На всякий случай, один корреспондент направил на него объектив аппарата и щелкнул. Осталь­ные фотографы тотчас последовали примеру первого. На всякий случай. А незнакомец, не обращая на них ни малейшего внимания, каза­лось, погрузился в сон. Он сидел неподвижно, не проронив ни слова до тех пор, пока ин­тервью не окончилось и шумная ватага коррес­пондентов не вышла из сада. Тогда человек с красными руками ожил, поднял свои тяжелые веки и сказал:

– Мистер Лэйт, я не отказываюсь от своих слов. Неурожай иногда приходит очень кстати.

– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, – ответил Лэйт. – Мне кажется, что не­урожай всегда несчастье и бедствие.

– Смотря для кого, – усмехнувшись, воз­разил незнакомец. – Моя фамилия Гайдн. Это между прочим. К музыке никакого отношения не имею. Так вот в чем дело. Вы забыли о хлебных ценах, мистер Лэйт. Если хлеба ро­дится слишком много, цены на него падают, и многие хлебные торговцы даже разоряются.

– Спекулянты?

– Коммерсанты, я предпочитаю это слово. Иногда только неурожай спасает целую страну от экономического кризиса. И если бы в моих руках оказалось средство управлять погодой, я по желанию мог бы создавать то урожай, то неурожай. В нужную минуту, если не подоспе­ет засуха, я мог бы сгноить хлеб на полях при помощи дождей. И таким образом я управлял бы хлебными ценами. Это было бы велико­лепно. Вы заинтересовали меня вашим изобре­тением. Я покупаю его у вас. Я оптовик – хлебо­торговец, как вы, вероятно, уже догадались. Сколько вы хотите за ваше изобретение? Для начала, если вы не называете своей цены, я могу предложить вам двадцать тысяч долла­ров.

– Двадцать тысяч и один! – крикнул, как на аукционе, высоким фальцетом рыжий чело­вечек с баками, в клетчатом костюме, неза­метно подошедший по садовой дорожке.

– Тридцать тысяч, – бросил Гайдн, не по­ворачивая головы.

– Тридцать тысяч и один, – отозвался ры­жий.

– Сто.

– Сто и один!

Гайдн повернул голову вполоборота и спро­сил:

– Может быть, мы войдем в компанию? У вас есть план, мистер…

– Ньютон. Такова моя фамилия. К астрономии никакого отношения не имею. План? Разу­меется, есть план. Использовать изобретение мистера Лэйта вместо душа, а также для по­ливки роз моей почтенной тещи. Ха – ха! Как бы не так. Вы хотите знать мой план? Извольте. Я имею контору по продаже земельных участ­ков. Так вот. Я скуплю все засушливые районы и пустыни и при помощи искусственного оро­шения превращу их в культурные земли. Пу­стыни скуплю за гроши, а орошенные земли продам за тысячи! А когда у меня их купят, я прекращу дождевание. Стоп! Хотите урожая? Платите мне за дождь или переплачивайте на устройстве колодцев, если только вам удастся найти воду в пустыне. И они будут мне платить дождевую подать. Это даст мне хорошенькую ренту.

Гайдн посопел носом, подумал и сказал:

– Недурно придумано. Пожалуй, мы сой­демся с вами.

– Возможно, что вы, мистеры, и сойдетесь друг с другом, но только не со мной, – вме­шался Лэйт, о котором два спекулянта, каза­лось, и забыли. И теперь Гайдн несколько удивленно поднял на Лэйта глаза.

– Вас не удовлетворяет сумма в сто тысяч долларов? – спросил он.

– Меня совершенно не удовлетворяют те цели, для которых вы хотите использовать мое изобретение, – ответил Лэйт. – Я создавал мой аппарат не для того, чтобы наживались спеку­лянты за счет голодающих бедняков.

– Но ведь всякое изобретение, как и всякое предприятие, преследует только одну цель: лич­ное обогащение! – с убеждением сказал Гайдн.

Ньютон кивком головы выразил свое полное согласие с этим мнением.

– Простите, но я вообще не собираюсь про­давать свое изобретение, – сухо ответил Лэйт, не желая вступать с посетителями в пререка­ния. Отвесив поклон, он направился к ступеням веранды, желая этим показать, что разговор окончен.

– Двести тысяч! – крикнул вдогонку Гайдн.

– Пятьсот! Миллион! – взвизгнул Ньютон своим тонким фальцетом.

Лэйт скрылся за дверью. Гайдн и Ньютон, раздосадованные неудачей, направились к вы­ходу, обсуждая нелепое, по их мнению, пове­дение Лэйта.

– Да он блажной! – крикнул, не стесняясь, Гайдн.

– У этих изобретателей всегда каких – то вин­тиков в голове не хватает, – согласился Нью­тон.

Лэйт был возмущен и огорчен. Он ходил по своему кабинету и шептал:

– Возмутительно! Возмутительно!..

О том ли он мечтал в тихие теплые летние ночи на заброшенной нефтяной вышке, делая опыты искусственного дождевания? Он думал, что за искусственный дождь фермеры будут благословлять и прославлять его, как "кудес­ника" Бэрбанка[1]. Лэйт имел право на зва­ние благодетеля человечества. Он думал, что его изобретение увеличит благосостояние людей, накормит голодных… Но вот являются эти спекулянты и заявляют, что его изобрете­ние нужно им только для того, чтобы уничтожать хлеб на корню и эксплуатировать не­счастных фермеров.

- Нет, никогда! – проговорил Лэйт. – Уж лучше я разрушу всю машину собственными руками, разорву и сожгу все чертежи, чем до­пущу…

– Разрешите представиться, Фарсон. Пред­ставитель компании по устройству колодцев с электронасосами – Фарсон, Дойс и К°…

Перед Лэйтом стоял новый посетитель – бри­тый корректный старичок с густыми седыми волосами, в сером костюме, с серой фетровой шляпой в руках.

– В деловых отношениях, – сказал он, лас­ково улыбаясь и показывая прекрасные фар­форовые зубы, – я привык идти прямым путем. Говорят, прямота и честность – лучшая поли­тика. Я, то есть мы: Фарсон, Дойс и компания, читали в газетах о вашем изумительном изо­бретении. Оно прекрасно, великолепно, но, увы, не для всех. Оно угрожает нам, нашим интере­сам. В настоящее время дела нашей компании идут великолепно. Без наших колодцев, вы знаете, в этой засушливой стране не было бы ни земледелия, ни огородничества, ни садо­водства, ни лимонных и апельсинных планта­ций. Мы, можно сказать, оживляем страну.

Мы – благодетели края. Но что будет, если вы пустите в ход свое искусственное дождевание? Увы, увы! Вы составите нам конкуренцию. Ни­кто больше не станет применять наших, правду сказать, не дешево стоящих колодцев. Вы убь­ете нас, раздавите, сотрете в порошок. Ваш дождь губителен, смертоносен для нас. Кому нужны будут наши колодцы, если с неба будет падать настоящий дождь, несущий не только влагу, но и удобрение[2]. Мы обречены. – И Фар­сон даже приложил шелковый платочек к гла­зам, как бы вытирая слезы огорчения. – Но мы жить хотим, молодой человек! – прервал он ме­ланхолическую паузу и улыбнулся, снова сверк­нув фарфоровыми зубами. – Да, мы жить хо­тим, и потому я пришел к вам. Вы хорошо при­думали и за эту выдумку должны иметь свою награду. Мы вознаградим вас. Продайте нам ваше изобретение, чтобы мы могли эксплуати­ровать его.

- Я не собираюсь продавать его для экс­плуатации.

– В таком случае продайте нам патент только для того, чтобы никто другой не использо­вал ваше изобретение. А мы можем дать вам подписку, обязательство – все, что хотите, в том, что мы не применим на практике вашего изобретения. Мы просто похороним его по пер­вому разряду, вот и все, чтобы оно не мешало нам и не угрожало нашим колодцам и нашему предприятию.

"Ступайте вон!" – хотелось крикнуть Лэйту на ласкового старичка, но он сдержался и ска­зал:

– Я подумаю, Я сообщу вам ответ через день – другой. – И он начал вежливо, но энер­гично выпроваживать старичка,

Проклятие! У Лэйта не было выхода. Этот мир был так устроен, что, даже уничтожая свое ценное изобретение, Лэйт оказывал услугу алчным коммерсантам, которые готовы были сами заплатить за это уничтожение!

Лэйт в волнении остановился у окна. Вот еще новые гости идут по дорожке сада и под­нимаются на веранду. Бронзовые, загорелые лица, мешковатые костюмы. У одного широко­полая шляпа, хлыст в руке и ботфорты. Фер­меры? Плантаторы? Входят. Рекомендуются. Говорят быстро, перебивая друг друга, так что трудно разобрать, кто из них говорит, кто молчит.

– Фэнг. Джемс, – тараторит говорящая двой­ня. – А старая крыса Фарсон уже был? Наде­емся, вы не продали этому пауку ваше изобре­тение? Фарсон, Дойс и компания! Спруты, ко­торые высасывают при помощи своих электро­насосов все соки из нас – бедных фермеров и плантаторов. Этот маленький добренький Фарсон, этот милый старичок – человек, не знающий жалости к своим должникам. Про­дайте лучше ваше изобретение нашей компании лимонных плантаций. Наше дело чистое. В ию­ле – августе нашим лимонам очень нужны дожди, а их нет и нет. Колодцы пересохли. Даже фарсоновские насосы ничего не могут извлечь из колодцев, кроме грязи. И лимоны не имеют ни настоящей сочности, ни величины. Нам нужен ваш дождь, и мы купим его, если только он окажется достаточно мокрым и до­статочно послушным. Мы хотим видеть ваш аппарат в действии.

"Это, по крайней мере, настоящие покупа­тели, – подумал Лэйт. – Они используют мой аппарат по прямому назначению".

И он решил продать им аппарат для искусст­венного дождевания. Условились о времени и месте производства публичного опыта. По про­сьбе Фэнга и Джемса, аппарат был перевезен на лимонную плантацию и поставлен на вре­менной деревянной башенке. Все расходы по перевозке и установке Лэйт принял на себя, так как он не сомневался в том, что аппарат покажет себя с лучшей стороны. И все же Лэйт волновался вновь перед опытами.

Развенчанный герой

Проснулся он очень рано, еще до восхода солнца, и когда пришел на место производства опыта к небольшому холму, стоявшему по­среди лимонной рощи, то был очень удивлен, увидев, что там уже собралось много народу. Вездесущие корреспонденты, окрестные фер­меры, плантаторы с женами и детьми, местные власти, зеваки, приехавшие из соседнего город­ка, покрывали собою склоны холма. Дорога на большом расстоянии была заполнена прибы­вающими автомобилями. В первых рядах Лэйт увидел Гайдна, Ньютона, Фарсона, Дойса, Фэнга, Джемса – всех претендентов на его изо­бретение. Резко выделялась черная фигура местного патера, прибывшего с тайной надеж­дой увидеть посрамление человеческой горды­ни. Повелевать дождем! Разве это не посяга­тельство на Божьи права? Но надежда на по­срамление не оправдалась. Лэйт уверенной ру­кой привел в действие мотор, и скоро над изумленными зрителями появилось облачко и пошел дождь. Чудо совершилось. Человек побе­дил небо.

– Ура – а – а – а! – прокатился по толпе востор­женный крик. Многие подняли вверх руки, хва­тали капли дождя и растирали меж пальцев, как бы желая убедиться, настоящий ли дождь.. Обмана не было. Дождь, самый настоящий, смачивал платья, лицо и руки. Плотные листья лимонных деревьев и желтые плоды заблестели свежим лаком, жадно впитывая в себя влагу. Не чудесно ли? Дождь шел только над лимон­ной плантацией, орошая площадь примерно в квадратный километр, тогда как кругом, было безоблачное небо и палящее солнце иссушало окрестности. Там деревья и злаки склоняли истомленные зноем листья и стебли.

– Стоп! – крикнул Фэнг.

– Довольно, – отозвался с другой стороны круга Джемс.

Лэйт остановил мотор. Туча начала бледнеть и таять. Дождь прекратился. Скоро над собрав­шимися людьми засияло солнце.

– Браво! – загремели голоса и аплодис­менты.

– Бис! Бис! Бис!

– Вам придется повторить, – сказал Фэнг, подходя к Лэйту и пожимая ему руку у лок­тя. – Молодец, Лэйт! Молодец, изобретатель! А ну – ка еще один дождик! Не истощились ли небесные запасы?

Сияющий Лэйт вновь пустил мотор, и вновь образовалась туча, похожая на бублик, и по­шел дождь. Но тут случилось непредвиденное обстоятельство, давшее некоторое удовлетворе­ние патеру. Откуда – то вдруг подул ветерок. Круглая туча растянулась в эллипс и медлен­но двинулась, продолжая сеять дождь.

Скоро она перешла границу лимонной план­тации и пролилась ливнем над созревающим пшеничным полем. Это вызвало настоящий пе­реполох среди фермеров.

– Стойте! Перестаньте! – кричали они, ис­ступленно поднимая руки. – Перестаньте! Нам не нужно дождя! Вы погубите наш урожай! Прекратите дождь или вы ответите за убытки.

Лэйт остановил мотор. Настроение толпы резко изменилось уже не в пользу Лэйта.

– Это что же такое? Из – за фэнговских ли­монов мы должны погубить свои поля? Под­мачивать пшеницу? Они хотят сделать кислым наш виноград? Долой искусственный дождь! Долой Лэйта и Фэнга!.. Платите убытки!..

И та самая толпа, которая всего несколько минут тому назад готова была носить Лэйта на руках, как триумфатора, теперь угрожающе потрясала в его сторону кулаками. Полиции с трудом удалось восстановить порядок. Толпа хотела разрушить аппарат искусственного дож­девания. Агенты Фарсона и Дойса поработали вовсю, чтобы вооружить толпу против Лэйта и его изобретения.

Когда возбужденная толпа наконец разошлась, Фэнг обратился к Лэйту с такой речью:

– Ваше изобретение прекрасно, и мы не­ отказываемся и сейчас купить его. Вы победили стихию дождя, она повинуется вам. Но, к со­жалению, вы еще не победили стихию ветра.

И в результате может получаться то, что полу­чилось сегодня: ваш дождь будет портить уро­жаи соседних виноградников, полей и огородов. Кто же будет плати им за убытки? Если вы возьмете эту ответственность на себя, то мы не прочь купить ваш дождь.

– Я не могу взять на себя такой ответ­ственности, – сказал Лэйт и отдал распоряже­ние перевезти на место аппарат. А сам уселся в свой маленький автомобиль и, ни с кем не простившись, уехал к себе.

И там, в своем рабочем кабинете, он отдался отчаянью.

Как будто какой – то рок преследовал его изобретение! Вопреки всем ожиданиям, выходило так, что оно приносило больше вреда, чем пользы. Сколько надежд разбито, сколько потрачено понапрасну волнений, бессонных ночей, денег, времени! Но теперь довольно! Лэйт покончит навсегда с изобретательством и зай­мется своей прозаической работой, службой на цементном заводе. Пусть тучи свободно бродят по небу и дождят, когда им заблагорассудится: пусть от засухи гибнут сады и плантации; пусть наживаются спекулянты и проходимцы всех сортов, как наживались они до сих пор на не­урожаях и народных бедствиях, Лэйта это не касается. А машину для искусственного дож­девания он разобьет на части и постарается за­быть о ней как можно скорее. Он никогда не наденет больше серого костюма изобретателя! Вошел мальчик в курточке с блестящими пу­говками.

– Почта, сэр.

Да, Лэйт сейчас же отправится на заброшен­ные нефтяные промыслы и взорвет динамитом свой аппарат.

– Скажи, чтобы подали серый авто.

– Слушаю, сэр.

Мальчик вышел, а Лэйт начал механически перебирать корреспонденцию, думая о том, как он уничтожит сейчас своими руками любимое детище. Как много писем! За последние дни корреспонденция возросла чрезвычайно. Сотни людей запрашивали Лэйта о его изобретении, не удовлетворяясь заметками в газетах и жур­налах. Одно письмо невольно привлекло внима­ние Лэйта незнакомой маркой, изображавшей чей – то портрет, и непривычным форматом кон­верта. Где он видел такой портрет? Ах, да, Ленин. Письмо из далекой, неведомой, больше­вистской России, о которой газеты рассказыва­ют столько ужасов. Кто и о чем может писать ему из этой страны, где он никого не знает? Лэйт заинтересовался, разорвал конверт и на­чал читать. Ему писал какой – то русский инже­нер – электрик Ножин, заинтересовавшийся его изобретением.

"Наша страна, – писал Ножин, – страна планового хозяйства. У нас имеется бо­лее трех миллионов квадратных километ­ров засушливых земель с плодородной почвой, но в настоящее время бесплодных вследствие недостатка влаги. На десятках и сотнях тысяч гектаров можно было бы применить вашу систему искусственного дождевания для разведения специальных культур".

Письмо было довольно длинное. Но и тех строк, которые прочитал Лэйт, было достаточно для того, чтобы заставить его оживиться. Ему вдруг стало многое понятно в его американских неудачах. И как – то сразу далекая страна боль­шевиков предстала перед ним в совершенно новом свете. Он вдруг понял все преимущество советского планового хозяйства. Ну да, только там его изобретение может найти полное при­менение, только там оно способно принести максимальную пользу. Ножин спрашивает, не согласится ли Лэйт приехать в СССР и уста­новить несколько пробных аппаратов для ис­кусственного дождевания. Разумеется. Хорошо, что еще не разрушен его аппарат. И теперь он уж, конечно, не разрушит его.

– Автомобиль подан, – доложил слуга.

– Поставь его на место в гараж. Я не еду! – ответил Лэйт и уселся писать ответ Но­жину. В комнату постучались, и, не ожидая от­вета, кто – то вошел. Лэйт с неудовольствием обернулся и увидел на пороге рыжего Ньютона.

– Простите, я помешал вам? – спросил спе­кулянт земельными участками. – Только на два слова!

Лэйт поднялся, медленно подошел к Ньютону, повернул его лицом к двери и повелительно сказал:

– Ступайте вон!

Чайхана стояла под большим, чистым, тенистым деревом, в том месте, где арык разделял­ся на два рукава. Здесь была вода и, значит, жизнь. В почти черной тени дерева отдыхали верблюды, кони и ишаки. Загорелые люди в пестрых халатах мирно беседовали, держа в руках большие чашки – пиалы. Часть гостей расположилась под навесом, другие сидели в чайхане на полу. Этот покой полуденного от­дыха был нарушен самым неожиданным обра­зом. Где – то вдали послышался рев, от кото­рого верблюды беспокойно замахали длинными шеями, а кони и ишаки, подняв уши, в испуге присели на задние ноги. Рев страшного живот­ного повторился совсем близко, послышалось гуденье, шипенье, и к чайхане подкатила шай­тан – арба, невиданная в этих местах. Это был огромный автомобиль, на трех осях которого виднелись двенадцать колес на широчайших шинах. Автомобиль доверху был наполнен странными машинами и чемоданами, среди ко­торых виднелись головы людей. Автомобиль остановился у открытой веранды. Хозяин чай­ханы выбежал и, отвешивая низкие поклоны, подошел к странной и страшной машине. Толь­ко бы она не заревела вновь! Неприятно пока­зать свою трусость. Из автомобиля вышли вы­сокий Лэйт, весь "кожаный" шофер, механик, проводник Ибрагим и маленький, прихрамы­вающий и косой человечек – слуга Джим. Ка­залось бы странным, что такого уродца взяли в путешествие. Но когда он начал расклады­вать на веранде вещи, снятые с автомобиля, и с большой ловкостью приготовлять ранний обед, всем посетителям чайханы стало ясно, что этот обиженный природой человек справля­ется со своими обязанностями ничуть не хуже других, здоровых.

Когда путники пообедали и напились чаю, хозяин чайханы подошел к ним с вежливым поклоном и, обратившись к высокому Лэйту, которого, очевидно, считал начальником экспе­диции, спросил, куда они направляются и не может ли он быть им полезным. Ибрагим пере­вел вопросы хозяина на русский язык, а Но­жин – с русского на английский, и затем сам ответил хозяину: они идут туда, на юго – восток, в пустыню. Хозяин, а вслед за ним и все его гости, услышав такой ответ, выразили изумле­ние, смешанное с испугом. Идти туда, в эту страну смерти, где нет ни одного живого су­щества, где только ветер играет на просторе с зыбучими песками! Туда, откуда никто не возвращался! Хозяин начал отговаривать пут­ников от их безумного предприятия, но они только улыбались и стояли на своем. Они по­едут в пустыню на своей большой двенадцати­колесной арбе. И, даже не ожидая, когда спа­дет зной, они собрались в путь. Косой и криво­ногий Джим собрал пожитки, уложил в маши­ну, все сели и тронулись в путь. Оставшиеся в чайхане провожали их такими взглядами, какими провожают обреченных на смерть.

– Люди всегда стараются избежать смерти, а эти люди ищут свою смерть, – высказал хо­зяин общее мнение, когда автомобиль, пере­валиваясь на волнах песка, исчез вдали.

А путники смело подвигались вперед. Правду сказать, это было нелегкое путешествие. Зной томил немилосердно. На подъемах, когда ко­леса машины буксовали, все, кроме шофера, выскакивали из машины и толкали ее плечом. Карты обманывали. Колодцы и оазисы нередко находились далеко от того места, которое от­мечалось картой. Однако Лэйт и Ножин стойко переносили все тяготы путешествия.

К концу этого дня подъехали к самой гра­нице мертвой пустыни и решили заночевать, чтобы двинуться в путь с рассветом. Ибрагим нарубил сучьев саксаула – корявого кустар­ника, растущего в пустыне, и разложил костер. Все улеглись, но не спали. Джим, помогая Иб­рагиму поддерживать пламя костра, о чем – то беседовал с ним, прибегая к мимике. Ножин наблюдал за этим странным разговором. Джим как будто в чем – то убеждал Ибрагима и, по­ – видимому, убедил. Ибрагим кивнул головой, и они замолчали. Через некоторое время Ибра­гим подошел к Ножину.

– Товарищ, я взялся провести вас через эту пустыню. Но я боюсь идти туда, потому что эта пустыня проклята аллахом, и кто пойдет туда, тот не вернется обратно.

– Откуда ты знаешь, что она проклята, и за что проклял ее аллах? – спросил Ножин, скрывая улыбку.

– Нам говорил мулла, а он мудрый, – отве­тил Ибрагим.