- Надо помочь Ашоту! - закричал он.
      - Заряжай! - так же громко скомандовал Базилевич и закрутил механизмы наводки. Пульсирующие огоньки выстрелов вражеских автоматов стали очередной точкой наводки для Базилевича. Он навел орудие и снова нажал на спуск. Снаряд угодил под рельс. Разорвал его, как если бы это была обыкновенная сухая валежина, разбросал отстреливающуюся охрану.
      - А ну, глянь, кто там еще где шевелится? - возбужденно крикнул Базилевич.
      Валдис снова выглянул из люка. До слуха его сразу же донеслась интенсивная пулеметная и автоматная стрельба. Валдис понял: это вступила в бой группа Борисова. И словно в подтверждение догадки, чуть дальше, за мостом, в небо взметнулся фонтан дыма и прогремел взрыв. Валдис вглядывался в расползающиеся по земле сумерки и только сейчас заметил колючий, пульсирующий огонек на фоне небольшого взгорка за рекой. "Дзот. Ты-то нам и нужен", - подумал он и вдруг почувствовал сильный удар в голову. Колючий огонек погас. Ноги перестали держать. И он, судорожно цепляясь за бортик люка, повалился в черное нутро танка.
      - Ну что там? - не отрываясь от прицела, громко окликнул товарища Базилевич.
      Пормалис не отвечал.
      - Откуда бьют? Не видно в эту трубу ни черта! Валдис! - крикнул Базилевич. Он выхватил из кармана фонарик.
      Пормалис лежал, закинув окровавленную голову на ящик со снарядами. Пуля сразила его в висок.
      Треск стрельбы у моста не доходил до слуха Базилевича. В ушах у него после орудийных выстрелов звенело. Но удары пуль по броне танка он слышал.
      "Откуда-то бьют. Откуда-то бьют, - настойчиво вертелось у него в сознании, пока он удобней укладывал Валдиса. - Но откуда же, черт возьми?"
      Поняв, что товарищу уже не помочь, Базилевич проворно поднялся в башню. Закрыл люк, зарядил орудие и снова припал к прицелу. Очередная цель после вышки по плану, разработанному Фомичевым, была дзот. И сейчас Фомичев и вся его группа ждали, когда этот дзот будет подавлен. Потому что штурмовать его своими силами десантники не могли.
      По броне танка, словно кто-то невидимый наклепывал на него дополнительную броню, продолжали стучать пули. Но Базилевич, не обращая на это внимания, искал через прицел дзот. И нашел по вспышкам беспрерывно бьющего пулемета. Под огонь вспышек он подвел и прицельную марку. И третий раз нажал на спуск. Грохнул взрыв. Но дзот оказался покрепче вышки. И Базилевичу пришлось послать в него еще два снаряда, прежде чем огневая точка противника замолчала. Над рекой взвилась красная ракета. Базилевич увидел ее в прицел. Это был сигнал Фомичева: прекратить огонь.
      Базилевич приподнял крышку люка и прислушался. Стреляли возле моста, там, где должна была действовать группа Борисова. Огонь вели, как казалось Базилевичу, с той и другой стороны. Били из автоматов. Били из пулеметов. И еще из чего-то посолидней. Но из чего точно, Базилевич понять не мог.
      - Валдис! Васька! Оглохли, черти! - услыхал он неожиданно голос Саркисяна.
      Базилевич оглянулся. Ашот стоял возле прохода. Увидев, что Базилевич заметил его, быстро нырнул под проволоку и побежал к танку.
      - Валдиса убили, - сказал Базилевич.
      - Как? - опешил Ашот. - Вы же в танке были. Ашот обошел танк.
      - Это они по смотровым щелям били. Вся броня пулями мечена, определил он. - Где же Валдис?
      - Тут.
      - Фомичев приказал нам всем вместе быть.
      - А что там наши делают? - спросил Базилевич.
      - Дзот взяли. А что у Борисова - не знаю. Отходить в случае чего будут в нашу сторону.
      - Прикроем. Боеприпасов полный танк, - сказал Базилевич.
      Помогая друг другу, они подняли Пормалиса, вытащили его на броню, а потом бережно отнесли от танка подальше в сторону и положили на траву.
      Ни тот, ни другой не знал, что Валдис был не единственной потерей. Их группа уже поредела ровно на одну треть.
      А в танке надрывался телефон. Базилевич взял трубку.
      - Раузер! Раузер! Что у вас там происходит? Доложите немедленно! орал в трубке чей-то взбешенный голос.
      - Кто это говорит? - спокойно по-немецки спросил Базилевич.
      - Обер-лейтенант Радке! Ты что, очумел, мерзавец? - неслось из трубки.
      - У нас полный порядок, герр обер-лейтенант, - так же спокойно ответил Базилевич.
      - А что там за стрельба?
      - По уткам, герр обер-лейтенант, стреляют. Утятины захотелось...
      - Что?
      - Утятины, говорю, захотелось. Вот и стреляют, герр обер-лейтенант. Приходите. И вас накормим.
      - Я тебе покажу, скотина, утятину!
      - Сам ты скотина! - не дал ему договорить Базилевич.
      В трубке вдруг стало тихо. Потом уже совсем другим голосом спросили:
      - Кто это говорит?
      - Приходи. Увидишь! - ответил Базилевич и оросил трубку.
      ...Как только на вышке с грохотом разорвался снаряд, за дорогой ударили пулеметы и автоматы десантников. Это открыли огонь бойцы, которыми командовал Борисов. И тут же, в ответ, заговорили пулеметы дзота. Их было два. И амбразур две. Из одной железная дорога простреливалась на подступах к мосту с востока. Из другой - с запада. И из обеих можно было вести огонь через дорогу.
      Второй снаряд разметал охранников на железнодорожном полотне. Те, кто был вместе с Фомичевым, видели это, но сами пока что в бои не вступали. Следующие три снаряда заставили замолчать дзот.
      Фомичев, Дзюба, Джафаров и Еремеев стремительно бросились к дзоту. И тут произошло совершенно неожиданное. Проклятый дзот ожил. Оказалось, что у него была еще и третья амбразура, которую десантники в свое время не заметили, и она прикрывала подступы со стороны болота. Из этой амбразуры неожиданно ударил автомат. Очередь навылет прошила грудь Дзюбы и рацию Еремеева. Десантники мгновенно залегли. В ход пошли гранаты. Дзот замолчал. Но младший сержант уже не встал.
      Бой теперь шел только за дорогой. Еремеев бросился к Дзюбе, а Фомичев и Джафаров ворвались в дзот. Все в нем было перевернуто и исковеркано взрывами. И все же это была позиция. Дзот господствовал над дорогой и над площадкой зенитчиков.
      Протиснувшись под обвалившимися бревнами перекрытия к дырам, образовавшимся на месте амбразур, Фомичев сразу же увидел все как на. ладони. Группа Борисова выгодно использовала внезапность атаки. На площадке возле зениток и в ходах сообщений лежало около десятка убитых гитлеровцев. И примерно столько же отстреливались. Можно было сделать вывод, что блокировать их в блиндажах не удалось. Но и из аппарелей они тоже вылезти не могли. Десантники прижали их плотным пулеметным и автоматным огнем. Сначала Фомичеву показалось, что десантники стреляют все пятеро. Но потом он понял, что их только трое: пулемет и два автомата.
      "Сейчас, братва, мы вам поможем", - соображая, как это лучше сделать, думал Фомичев.
      - Еремеев! - громко позвал он.
      - Я здесь, товарищ лейтенант, - почти над самым его ухом ответил связист.
      - Зенитчиков в аппарелях видишь?
      - Вижу!
      - Выдвигайся вместе с Джафаровым к полотну и с полотна - гранатами! Я вас прикрою!
      Положив свой автомат на бревно, Фомичев дал длинную прицельную очередь по серым, высовывающимся над бруствером пилоткам. Движение в ходе сообщения моментально прекратилось. А уже в следующий момент по доскам, бревнам и земляной обсыпке того, что осталось от дзота, защелкали пули. И еще Фомичев успел разглядеть, как Еремеев и Джафаров ловко взбирались по насыпи. Они поднялись на верхнюю площадку и одну за другой бросили в укрытие зенитчиков четыре гранаты. Пыль, поднятая взрывами, не успела осесть, а десантники уже скатились с насыпи по ее противоположному скату и завершили дело с помощью автоматов. Через несколько минут над мостом и его живописными окрестностями сомкнулась тишина. И от этого вдвое громче, так что уже четко слышались даже отдельные взрывы и орудийные выстрелы, загремело на востоке.
      5
      - Еремеев! - снова позвал к себе радиста Фомичев. - Выходи на связь. Доложить надо.
      - Не получится, командир. Отговорила "Роща" золотая... От рации одни воспоминания остались, - ответил Еремеев.
      - Тьфу ты, дьявол! - смачно выругался Фомичев. - Значит, мы теперь без связи? Хоть бы сообщить, что полдела сделали...
      - Сами разберутся, когда придут, - нашелся Еремеев. - Мост-то целехонек. Даже краска не закоптилась.
      Фомичев взглянул на серый стальной пролет и вздохнул:
      - Пока все так.
      По ту сторону проволочных заграждений, опоясывавших позиции зенитчиков, поднялись Галиев и Пахомов и побежали к тем, кто был с ними в одной группе и теперь не поднимался с земли. Галиев вывел из леса окровавленного Борисова. Чувствовалось, что сержант передвигается с трудом, хотя свой пулемет он нес сам. А Пахомов вынес на руках безжизненное тело Синицына. На помощь ему поспешили Джафаров и Еремеев. Они же принесли и Шарикова. Борисову немедленно сделали перевязку. Две пули насквозь прошли у него через голень. Кость по счастливой случайности осталась цела. Но сержант потерял много крови. Борисов сидел на траве, опершись спиной на бруствер, и виновато улыбался. Словно и впрямь был виноват в том, что его ранили.
      - А все-таки задачу выполнили, - сказал он, когда к нему подошел Фомичев.
      - Наполовину, Егорыч, - ответил Фомичев. И добавил: - И потеряли троих.
      В это время на путях показался Саркисян.
      - Как там у вас? - окликнул его Фомичев.
      - Валдиса убили.
      - Даже четверых, - вздохнув, поправился Фомичев.
      - Меня не списывай, лейтенант. Я стрелял и еще стрелять буду, - твердо сказал Борисов.
      - Видел я, Егорыч. Это точно, еще повоюем. Да и наши помогут, подбодрил сержанта Фомичев.
      - Что с танком делать? - спросил Саркисян.
      - Пойдем, посмотрим. Решим на месте, - ответил Фомичев. - Целый он?
      - Ставь мотор и поехали. И боеприпасов полно.
      - Это хорошо. Пойдем. А здесь... - задержался Фомичев. - Здесь - так: поскольку Егорыч ранен, старшим назначаю Пахомова. Беритесь все немедленно за восстановление дзота. Стенки у него крепкие. Нижняя часть вся целая. Он нам еще послужит. Из него вся округа как на ладони. Подержимся...
      И Фомичев вместе с Саркисяном побежали к танку.
      Даже беглой оценки местности хватило Фомичеву, чтобы понять: танк занимает на ней ключевую позицию. Его орудие и пулемет надежно держали под огнем не только ближние, но и дальние подступы к мосту с запада. Обойти танк справа не позволяла болотная топь. Лесной участок, примыкающий к дороге слева, гитлеровцы сами только что заминировали. Пробиться к мосту можно было лишь вдоль железной дороги. Немцы могли обойти минное поле еще левее и выйти к мосту через огневую позицию своих зенитчиков. Но тут они неминуемо попадали под огонь дзота. Вывод напрашивался сам собой: танк очень нужен десантникам. Фомичев так и сказал Базилевичу:
      - Пока вы здесь будете держаться, фашистам не видать моста как своих ушей.
      - С той стороны по насыпи пройти могут, - заметил Базилевич. - Там мы им не помеха.
      - Знаю. До вышки доползут. А дальше - под наш огонь попадут, - ответил Фомичев.
      - Когда огонь открывать?
      - Сам решай. Связи у нас не будет.
      - Понял, - коротко ответил Базилевич. - Будем держаться.
      Фомичев вернулся в дзот. Десантники уже очистили его от всего лишнего, уложили на место развороченные взрывами бревна и сейчас засыпали их землей. Хоть Фомичев и назначил старшим Пахомова, но руководил всей работой сержант. Он сидел у амбразуры. Чувствовалось, что его мучает боль, но голос звучал громко. И даже не это удивило Фомичева. Рядом с Борисовым на невесть откуда взятом куске брезента лежала целая куча частей и механизмов от немецких пулеметов.
      - А это откуда, Егорыч? - спросил Фомичев.
      - Велел все битые принести. Сейчас из трех один целый сделаю. Пригодится, - объяснил Борисов.
      - Еще как! - обрадовался Фомичев.
      - Я тоже думаю. Патронов-то охранники запасли - не перестрелять.
      Фомичев понял, что за эту огневую точку, как, впрочем, и за танк, он может быть спокоен. Мысли его были заняты другим. Только теперь, побывав на огневой позиции зенитчиков, в танке, в дзоте, Фомичев по-настоящему оценил, как в общем здорово была организована вся система охраны и обороны моста. И если десантникам удалось так быстро ее разгромить, то только потому, что они смогли взорвать ее изнутри. Взять мост штурмом с внешней стороны было бы очень трудно даже куда большими силами. И вот сейчас Фомичев думал о том, как лучше восстановить эту систему. Он опустился с насыпи на огневую позицию зенитных орудий и зашел в блиндаж, который был оборудован ближе к насыпи. Блиндаж ему не понравился. Он был слишком открыт. Хорошей огневой точки из него бы не получилось. Фомичев поднялся наверх и опустился во второй блиндаж. Под потолком ярко светила электрическая лампочка. Двойные нары, железная печка, стол и скамейка. Вместо стульев ящики. Все это сейчас было перевернуто, сдвинуто со своего места. Но что сразу привлекло внимание Фомичева - крепкие бревенчатые стены. Это было то, что надо. Если выбросить нары второго этажа и на их уровне в стенке прорезать амбразуру, вся опушка прилегающего к позиции зенитных орудий леса будет видна как на ладони. И если в этой амбразуре установить пулемет, из леса безнаказанно не высунется ни одна живая душа,
      - "Роща", "Роща", я "Сосна". Я "Сосна". Почему не отвечаете на запрос? Почему не отвечаете на запрос? - без конца пыталась вызвать на связь группу Фомичева радистка разведотдела.
      - Ну что? - то и дело спрашивал ее об этом Сорокин.
      - Не отвечает, товарищ полковник, - докладывала радистка.
      - Продолжайте запросы. Мало ли что может быть, - приказал Сорокин. Он говорил громко, почти кричал, потому что артиллеристы, кажется, вложили всю свою мощь, чтобы пробить брешь в гибкой обороне врага. И наконец пробили. И рота, посаженная на танки, устремилась вперед и прорвалась в тыл противника.
      Сорокин тотчас доложил об этом Костромину.
      - Товарищ "Второй", я "Девятый". Докладываю: рота пошла по коридору. Спасибо артиллеристам.
      - А Фомичев? - устало спросил Костромин.
      - Не отвечает, товарищ "Второй".
      - Я как чувствовал. Не теряйте связь с ротой. Если потребуется, немедленно поддержим, - сказал генерал. В трубке загудело.
      Окрыленный замыслом, Фомичев подозвал Пахомова и Джафарова и объяснил им задачу.
      - Делайте так, чтобы вас не достала ни мина, ни граната, - сказал он.
      - Егорыч два пулемета собрал. Дайте нам один, - попросил Пахомов.
      - Пулемет обязательно. Пойдем посмотрим "эрликоны", - направился к выходу Фомичев. - Может, и их удастся приспособить.
      Джафаров нашел возле печки топор и принялся рубить стенку блиндажа, а Фомичев и Пахомов поспешили к зенитным орудиям. Одно из них оказалось совершенно исправным. Фомичев сразу занял место наводчика. Завертел ручки механизмов наводки. Ствол орудия послушно начал опускаться и пошел влево. Фомичев навел орудие на обрыв высокого песчаного берега и надавил педаль. Бум! Бум! Бум!.. - торопливо залаяла зенитка. Кручу окутало облаком пыли.
      - В блиндаж бы его затащить, - сказал Пахомов.
      - Как ты его затащишь? Ничего. Пока они на подходе будут, и отсюда шарахнуть успеешь, - решил Фомичев. - Запоминай сектора. На рельсах ты их дальше нашего бить можешь. По насыпи, слева, там, где Базилевич их не достанет, не пустишь. Через речку тоже аж до самого поворота переправиться не дашь. Ну а ближе бой подойдет - отползешь в блиндаж.
      - А я сейчас тут брустверочек подниму, - вынимая из чехла лопату, сказал Пахомов.
      - Давай, - хлопнул его по плечу Фомичев и побежал к дзоту. Десантники уже навели в нем порядок. Настил укрепили, как крепят кровлю в шахте, стойками, употребив на это старые шпалы, целый штабель которых стоял неподалеку на берегу реки. Там, где взрывами с наката и стен сорвало земляную обсыпку, насыпали свежей земли и тоже для прочности обложили шпалами.
      Фомичев тоже немедленно включился в работу. Но неожиданно услышал голос Еремеева:
      - Фашисты!
      Фомичев весь напрягся:
      - Где?
      Еремеев указал вдоль железной дороги. По полю, по направлению к железной дороге, двигались машины с пехотой.
      - Две... три... четыре... пять... - насчитал в бинокль Фомичев. Рота, не меньше...
      Машины доехали до переезда и свернули вдоль линии железной дороги. Насыпи в поле почти никакой не было. Машины отлично просматривались со всех огневых точек десантников.
      - Посади меня к пулемету, лейтенант, - услыхал вдруг Фомичев голос Борисова.
      Сержанта узнать было нельзя. Лицо у него осунулось, посерело, глаза горели лихорадочным блеском. Но в этом блеске чувствовалась и сила, и ненависть к врагу.
      - Посади... Я эти МГ знаю. Не подведу, - снова попросил он.
      Фомичев. и сам отлично владел трофейным оружием. Но отказать сержанту он не мог.
      - Конечно, Егорыч, конечно, - успокоил он Борисова и окликнул Галиева: - Тофик, тащи сюда ящик, чтобы Егорычу было на что опереться.
      Борисова усадили за пулемет.
      - Еще метров двести - и можно бить, пока они в куче, - сказал он.
      - Пусть Базилевич начнет, - остановил его Фомичев,
      6
      Гитлеровцы между тем продолжали двигаться вдоль дороги. Они, очевидно, стремились быстрее укрыться в лесу, и этот небольшой открытый участок решили проскочить, что называется, с ходу. Риск при этом был не так уж велик. Пулеметный огонь, не говоря уж об автоматах, на таком расстоянии был малоэффективен. Они не знали точно, что произошло в зоне моста. Не имели данных о том, что там сейчас делается, полезли нахально, надеясь на свое численное превосходство. И поплатились за это. Когда до леса оставалось метров сто - сто пятьдесят, грохнуло орудие Базилевича. Снаряд ударил в кузов грузовика. Тотчас же взорвался бензобак. Грузовик мгновенно окутался огненным облаком. Колонна остановилась. Солдаты посыпались на землю, торопливо устремляясь по полю к лесу. Последовал второй выстрел. Жарким бензиновым пламенем охватило вторую машину. А в скопление, солдат врезалась очередь снарядов автоматической зенитной пушки.
      Попав под губительный перекрестный огонь бывших своих орудий, враги перебежками двинулись по густой ржи и уже через полчаса подошли к реке. Но теперь они уже не лезли на рожон, а делали все расчетливо. В воздухе, перекрывая гул непрерывно нарастающей на востоке канонады, что-то надсадно просвистело, и на полотне железной дороги громыхнул взрыв. Второй взметнул луговину перед проволочным заграждением на позиции зенитчиков. Пахомов, не дожидаясь третьего взрыва, кубарем скатился под колеса пушки. Это его спасло. Не одна, а три мины разорвались на площадке перед блиндажами. Площадку окутало дымом и пылью. В воздухе тонко запели осколки. Ударили еще три мины. И на песчаную отмель из леса высыпало десятка два солдат. Речушка в этом месте была неглубока, и враги полезли в воду без всяких переправочных средств. Пахомов, выглядывая из-за бруствера, видел все это, как говорится, краешком глаза. Видел и то, как вторая группа противника продвигалась вперед по левой стороне насыпи. Базилевич и Саркисян остановить их не могли. Для дзота они тоже были недосягаемы. Враги чувствовали это и лезли по насыпи все ближе и ближе к мосту. Сбить их отсюда мог только Пахомов. И он сделал это. Едва очередная серия мин обрушилась на площадку, он проворно забрался на место наводчика и открыл огонь. Колючие огоньки трассеров слились в сплошную нить, протянувшуюся от площадки к насыпи. Автоматическая пушка посылала в цель снаряд за снарядом. Гитлеровцы посыпались с насыпи, будто их помело ветром. Они вскакивали, бежали, падали...
      Очередные разрывы мин подняли на площадке зенитчиков новую волну пыли. Но прежде чем ветер унес ее в сторону приближающегося фронта, частые выстрелы автоматической пушки вдруг оборвались.
      - Паша! - предчувствуя недоброе, крикнул Фомичев Пахомову. - Па-ша!
      Ему никто не ответил. А когда порыв ветра окончательно развеял пыль, все в дзоте увидели, что Пахомов неподвижно уткнулся лицом в казенник пушки. Из блиндажа выскочил Еремеев, добрался до него по ходу сообщения, снял с сиденья и уложил на дно аппарели.
      Что произошло дальше, разобрать не удалось. Враги усилили огонь по площадке. А потом неожиданно перенесли его на дзот. Огневую точку закрыли столбы разрывов.
      Десантники, что называется, ослепли. А в данной ситуации надо было знать, что делается вокруг. И Фомичев, оставив дзот, пробрался в траншею.
      Гитлеровцы, почувствовав, что по ним не стреляют, снова настырно полезли к мосту. Одна группа продолжала продвигаться по насыпи вдоль дороги и уже почти достигла наполовину снесенной снарядом вышки. Другая, широко растянувшись в цепь, двигалась по кустам уже по правому берегу речушки. Фомичев вернулся в дзот.
      - Галиев! Срочно с ручным, пулеметом: в траншею, останови их на насыпи, - приказал он.
      Галиев, схватив пулемет, вихрем вылетел из дзота.
      - Нас обходят слева, Егорыч! - опустился возле Борисова Фомичев.
      - Вижу, - ответил сержант и нажал на спуск пулемета.
      Пулемет заговорил сердито и длинно. Было видно, как гитлеровцы сразу заметались по кустам. "А что же там Джафаров? Еремеев? Неужели не успели прорубить? - думал Фомичев. - В два пулемета мы бы мигом выгнали всех из кустов". Фомичев даже не предполагал, что его догадка верна только наполовину. Что Джафаров, обливаясь потом, и в самом деле никак не может пробить толстую бревенчатую стену. А Еремеев никогда уже не поможет - ни ему, ни Борисову, ни кому-либо другому. Потому что, сняв с сиденья наводчика Пахомова и положив его возле пушки, он в следующий момент сам, пораженный сразу двумя осколками, свалился на землю рядом с ним. И еще Фомичев подумал о том, что, очевидно, он сделал одну большую ошибку. Как только ему стало известно, что их рация разбита, надо было, не теряя ни минуты, послать кого-нибудь на связь с нашими к фронту. Потому что, если даже они отобьют и эту атаку, и еще, и еще одну, гитлеровцы все равно вернут себе мост и при последующем отступлении непременно взорвут его. Ибо самое большее, сколько могут продержаться десантники, это до темноты.
      Борисов продолжал вести прицельный огонь. Фомичев, видя это, поспешил посмотреть, что делается у Галиева. Десантник сидел на дне траншеи, пытаясь обнажить раненное осколком плечо. Разорвав на нем комбинезон, Фомичев выдернул торчавший из плеча осколок и крепко стянул рану бинтом. Галиев вытерпел все это, не вскрикнув.
      - Ползи в дзот! - стараясь перекричать грохот стрельбы, крикнул Фомичев и лег за его пулемет.
      Капитан Тодорский был немало озадачен, когда связной доложил ему, что высланная впереди отряда группа разведчиков отчетливо слышит интенсивную стрельбу в районе моста. Это сильно меняло ситуацию. Ни о какой внезапности удара по врагу, на которую польские партизаны возлагали особую надежду, и думать было уже нечего. Однако на общий замысел командира отряда это не повлияло. Грохот стрельбы, доносившийся с фронта, сливался с шумом ближнего боя. И казалось, что Красная Армия где-то уже совсем-совсем рядом. Это подбадривало, прибавляло сил, партизаны спешили.
      Когда до моста осталось, что называется, рукой подать, перед Тодорским появился капрал Берек.
      - Мост уже у русских, пан капитан. Это гитлеровцы пытаются взять его обратно, - доложил он Тодорскому.
      - Вы в своем уме, капрал? - не поверил Тодорский.
      - А с кем же тогда гитлеровцы воюют, пан капитан? - вопросом на вопрос ответил капрал. - Кроме нас, партизан в округе нет!
      - А может, это и не гитлеровцы?
      - Я сам отлично видел их в бинокль, пан капитан, - ответил Берек.
      - Вот так! - многозначительно проговорил Тодорский. - Сколько противника?
      - Не больше полуроты, пан капитан.
      - Как они действуют?
      - Небольшая группа прорывается к мосту вдоль дороги с запада. Основные силы перешли речку и атакуют русских по кустарнику с востока. Взвод минометов ведет непрерывный огонь из лощины триста метров южнее моста, с этой стороны речки, - доложил Берек.
      Тодорский думал недолго. От природы решительный человек с цепкой хваткой, он быстро оценил обстановку. Тотчас же перенацелил взводы и сам во главе группы автоматчиков двинулся прямо к огневой позиции минометчиков. Удар партизан был стремительным. И оказался для гитлеровцев совершенно внезапным. Очутившись под перекрестным огнем десантников и партизан, гитлеровцы сопротивлялись недолго. Часть из них была скоро уничтожена, часть сдалась в плен. Их посадили в блиндаж. Впрочем, пленные не выказывали ни малейшего желания бежать или даже высовываться из блиндажа.
      Встреча польских партизан с советскими десантниками была очень теплой. Находившийся в отряде фельдшер немедленно осмотрел и сделал перевязки Борисову и Галиеву.
      Командиры тоже зря времени не теряли.
      - Лейтенант Фомичев, - представился Фомичев.
      - Капитан Тодорский, - назвал себя Тодорский.
      - Ты спроси, как обращаться? Как там у них положено? - попросил Базилевича Фомичев.
      - Товаришч, - улыбнулся Тодорский.
      - Тогда понятно, - тоже улыбнулся Фомичев. - Спасибо, товарищ капитан. Вовремя подоспели. А то пришлось бы вам этот мост у немцев отбивать.
      - Мы так и намеревались, - ответил Тодорский. - Взять и взорвать!
      - А задача - сохранить. Любой ценой сохранить до подхода наших войск, - объяснил Фомичев.
      - Все сделаем, - понял, что требуется, Тодорский. - Давайте готовить оборону.
      Все повидал за годы войны десантник Николай Гаврилович Фомичев. Прыгал с разных высот, с затяжкой и без затяжки. Брал "языков", подрывал эшелоны, взрывал мосты. Однажды даже угнал немецкий танк. Но воевать вместе с иностранцами до сих пор ему не приходилось. Однако встретились не просто иностранцы. Встретились союзники, друзья. И дело заспорилось.
      Тодорский прежде всего выслал в трех направлениях боевое охранение. Небольшое, по два человека с ракетницами. А на мосту выставил наблюдателя. Тем временем партизаны перетащили за насыпь только что отбитые у врага минометы. Здесь они были надежно укрыты от пуль и снарядов, имея возможность обстреливать все подходы к мосту.
      7
      Партизаны быстро дооборудовали блиндаж. Сделали в нем две амбразуры и установили пулеметы. Выкатили из аппарели зенитную пушку и поставили ее на танкоопасном направлении - на подходе к мосту со стороны фронта. Джафаров и Базилевич, которому теперь постоянно приходилось выполнять роль переводчика, заняли место в дзоте. Борисова и Галиева вместе с группой раненых партизан эвакуировали в глубь болота за линией железной дороги.
      Партизаны начали оборудовать для себя позиции в лесу, когда вдруг за рекой в небо взлетела зеленая ракета. Это был сигнал их боевого охранения. И почти тотчас же загремели орудийные выстрелы и вокруг моста взметнулись черные фонтаны земли. Какая-то отступавшая с фронта вражеская часть с ходу атаковала защитников моста. Четыре штурмовых орудия и пехота на бронетранспортерах устремились на десантников и партизан. О, это были совсем не те вояки, каких только что растрепали на берегу речушки. Эти воевали умело.
      Штурмовые орудия, стреляя прямой наводкой, заставили замолчать блиндаж. Пехота спешилась с бронетранспортеров и, развернувшись цепью, пошла на мост. Она шла без выстрелов. Не слышно было подгоняющих команд. Солдаты знали свой маневр. Но когда они подошли к мосту метров на полтораста, блиндаж вдруг ожил. Длинная очередь пулеметного огня заставила врагов остановиться. А потом и вовсе залечь. Штурмовые орудия, продвигаясь в это время вперед, вдоль речушки, залезли в густой кустарник и на какой-то момент потеряли цели. По бронетранспортерам ударила зенитная пушка. На пехоту врага посыпались мины партизан. Но гитлеровцы не повернули вспять. Штурмовые орудия тем временем вновь перешли на прямую наводку. Огонь их был губителен. Окончательно замолчал блиндаж. Прямым попаданием снаряда искалечило и перевернуло зенитную пушку. Штурмовое орудие вылезло на насыпь. Огневая позиция минометов открылась перед ним как на ладони. Выстрел! И на том месте, где только что стоял миномет и работал его наспех сформированный расчет, задымилась черная воронка. Но и штурмовое орудие не осталось безнаказанным. Саркисян давно уже держал на прицеле мост и насыпь. И едва орудие загрохотало по шпалам, тотчас навел на него пушку танка. Первый же снаряд, выпущенный Саркисяном, сорвал со штурмового орудия гусеницу. Самоходка остановилась и прекратила стрельбу. Очевидно, гитлеровцы никак не могли определить, откуда по ним бьют из пушки. Саркисяну это дало возможность навести свое орудие точнее. Он выстрелил вновь. Снаряд проломил броню и взорвался внутри самоходки. Это вызвало взрыв всех находившихся в ней боеприпасов. Второе штурмовое орудие, вырвавшееся вперед вдоль речушки, почти у самой воды партизаны подорвали связкой гранат.
      И все же, несмотря на нанесенные врагу потери, остановить его совсем или хотя бы подольше задержать не удалось. Как только штурмовые орудия разбили блиндаж и окончательно замолк его последний пулемет, гитлеровцы снова поднялись в атаку.
      Фомичев и Базилевич по траншее пробрались к Тодорскому.
      - Надо немедленно контратаковать! Иначе они сбросят нас в болото! прокричал Фомичев. Тодорский согласно кивнул:
      - Да. Но надо собрать все силы в кулак. А один взвод у нас там, на опушке, - указал он в сторону закопанного в землю танка.
      - Лучше ударим с двух сторон, - предложил Фомичев. - Если вы не возражаете, я сам поведу тот взвод.
      - Согласен, товаришч лейтенант, - ответил Тодорский и что-то сказал своему связному. Молодой партизан, выслушав приказ командира, лихо взял под козырек.
      - Он передаст приказ капитана командиру взвода, - объяснил Базилевич.
      Все трое бегом направились к взводу на опушку леса. Там не задерживались ни на минуту. Задачу командиру взвода объяснили тоже почти на ходу. К речушке подбежали в тот момент, когда гитлеровцы, прикрываемые огнем штурмовых орудий, уже вплотную подошли к насыпи. Дзот молчал. Он почти напрочь был срыт снарядами. Но на насыпь гитлеровцам не давал подняться танковый пулемет Саркисяна. Он бил, не умолкая. И это снова на какой-то момент прижало врага к земле.