Марлоу и Кендрик (№2) - Мелодия души

– Черт побери, ты, кажется, счастлива, Мардж, – заметил лорд Куинн в конце первой недели. – Давненько я тебя не видел такой радостной.

– Конечно, я счастлива, – ответила она с сонной улыбкой. – Ты всегда на меня так действуешь, Тео. Сегодня ты был великолепен, дорогой.

В Боудене, строжайшим образом соблюдая приличия, они держались порознь, однако теперь, вернувшись в Лондон, возобновили ежедневные свидания, как это было уже долгие годы. Сейчас они лежали в объятиях друг друга, утомленные любовью.

– Только благодаря тому, что ты счастлива и полна энергии, моя девочка, – с довольным видом сказал лорд Куинн. – Ты в восторге, что привезла ее сюда. Не представляю, как тебе удастся завоевать ей успех в свете, если она абсолютно глуха и не может поддерживать кокетливый разговор, которым так наслаждаются молодые повесы. Но, черт побери, трудность этой задачи тебя возбуждает. – Он поцеловал ее в губы.

– Это последний шанс, Тео. Когда было решено, что она выйдет замуж за Пауэлла, я уже подумала, что все потеряно. Разумеется, я радовалась за Анну, когда все уладилось. Однако теперь не могу притворяться, будто сожалею о том, что могу вывести Эмили в свет. Вот увидишь, все молодые франты будут покорены ее красотой.

– Никогда не забуду, – усмехнулся лорд Куинн, – как восемь лет назад мы с тобой затеяли свести племянника с твоей крестницей, Мардж. Они поженились через неделю, и, как я предсказывал, ровно через девять месяцев она родила.

– Дочь, – уточнила она. – А ты предсказывал, что будет мальчик, Тео. Но у нас действительно тогда все получилось. Дорогая Анна до сих пор счастлива с ним.

– Черт побери, Мардж, – пробормотал лорд Куинн. – Нам надо бы попробовать еще разок. – Она закинула голову и вопросительно взглянула ему в лицо. – С этим негодником, моим младшим племянником, и твоей малышкой! – уточнил он.

Леди Стерн долго смотрела на него, обдумывая сказанное.

– Почему так произошло, Тео? – спросила она наконец. – Я рада за лорда Эшли, что это не было изнасилованием. Но в таком случае почему? Мне казалось, она хорошо относилась к лорду Пауэллу...

– Мардж, дорогая, а я-то думал, что женщины лучше, чем мужчины, разбираются в нежных чувствах.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно Одно мне не понятно: если она любит мальчика, то почему отказала ему?

– Ну, это ясно как Божий день! – заявила леди Стерн. – Почему же она еще отказала ему? Да она его любит! Потому и ответила отказом.

– Вот она, женская логика, – озадаченно произнес лорд Куинн. – Никогда не смог бы этого понять. Но ты со мной согласна, Мардж?

– Согласна. Но, черт возьми, ты разбил все мои мечты, – проговорила она. – Ведь я привезла ее сюда, чтобы найти ей жениха. Однако если она любит лорда Эшли и отказалась выйти за него замуж, то она, несомненно, не захочет выходить и ни за кого другого. – Она вздохнула.

– В таком случае, дорогая, может быть, нам следует сделать то же, что и раньше. Мы сведем их.

– Но как? – воскликнула леди Стерн. – Он предложил ей руку – она ему отказала. Он в Пенсхерсте, а она в Лондоне. Как нам их свести? С Люком и Анной все было проще. Они встретились на балу, и нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы они смогли как следует разглядеть друг друга.

– Да нет же, вспомни: были осложнения. Люк клялся, что никогда не женится. И Анна клялась, что никогда не выйдет замуж. Но несмотря на это, они поженились. Нам нужно как-то заманить Эшли в Лондон, Мардж.

– Но как? Он только что уехал в Пенсхерст залечивать рану, оставленную после смерти бедняжки жены, и избавиться от чувства вины перед Эмили. Как ты думаешь, он любит ее, Тео?

– Полюбит, – сказал лорд Куинн. – Надо только сделать так, чтобы ом приехал сюда и увидел, как Эмили покоряет сердца всех молодых повес, Мардж. И мне кажется, я придумал, как нам это устроить.

– У тебя почему-то сконфуженный вид, Тео. – Она вопросительно взглянула на него. – Выкладывай, что ты затеял?

– Все очень просто, Мардж. Думаю, мне пора сделать из тебя честную женщину, моя дорогая.

Леди Стерн, ушам своим не веря, некоторое время смотрела на него, потом расхохоталась.

– Тео, – наконец проговорила она, переведя дух, – больше двадцати лет ты делал из меня грешницу. Мы с тобой давно согласились, что так лучше, потому что ни ты ни я не стремимся связать себя узами брака.

– Но если мы надумаем связать себя узами брака, Мардж, – в Виндзоре, конечно, в церкви Святого Георгия, в присутствии всего великосветского общества, – мой племянник не сможет отказаться от приглашения.

– Значит, мы поженимся только для того, чтобы заманить лорда Эшли в Лондон? Такой эксцентричной причины для бракосочетания нарочно не придумаешь.

Он крепко поцеловал ее.

– Дело в том, Мардж, – сказал он, – что, прожив всю жизнь холостяком, я до недавнего времени не задумывался об одиночестве. Но годы идут, и мне все чаще кажется, что было бы неплохо, просыпаясь утром, видеть кого-то рядом. И видеть кого-то вечерами в кресле напротив, по другую сторону камина.

– В этом сезоне в свете появилось несколько дебкланток – только выбирай. – Леди Стерн старалась сдержать навернувшиеся на глаза слезы.

– Я уже не молод и люблю комфорт, Мардж. – Лорд Куинн усмехнулся. – С тобой я чувствую себя комфортно, дорогая.

– Комфортно?! – вскинув брови, воскликнула она.

– Черт возьми, я не так выразился. Ты знаешь, что я люблю тебя, Мардж. Любил, когда ты была замужем за Стерном Любил после тою, как ты овдовела. И я все еще люблю тебя. У меня никогда не было другой женщины. И никогда не будет.

– Жениться, чтобы способствовать другой женитьбе... – пробормотала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Ты, наверное, хочешь устроить все поскорее?

– Мы можем назначить первое оглашение на следующее воскресенье, – ответил он. – Видишь ли, Мардж, я подумал, что тебе, наверное, будет тяжело, когда девочка уедет. А она ведь уедет – или вернется в Боуден, или переедет в Элм-Корт. Или выйдет за кого-нибудь замуж, хоть я и не верю, что это случится. Но меня беспокоит не столько девочка, сколько ты. Ты будешь расстроена, дорогая. Думаешь, я не заметил, как около года назад ты стала утрачивать радость жизни? Может, тебе нужны изменения в жизни, новое занятие, более постоянное, чем поиски мужа для младшей сестры Анны? Я стану таким занятием. Обещаю тебе это.

– Ох, Тео, – проговорила леди Стерн, не отрывая лица от его плеча. – Как ни смешно, но это звучит весьма заманчиво.

– Когда закончится сезон, – пообещал он, – я повезу тебя во Францию, Италию, Австрию и во все другие места, в которых тебе всегда хотелось побывать. Черт возьми, мы могли бы снова стать молодыми, дорогая. Не по возрасту, а чтобы надеяться. Черт возьми, мне нравится эта мысль.

Выходи за меня замуж, женщина!

– Итак, лорд Эшли приедет в Лондон на церемонию бракосочетания, и мы убедим его, что он любит Эмили, – улыбнулась леди Стерн, – и убедим Эмили, что он любит ее. А потом погуляем на их свадьбе. Самая безумная из всех безумных затей, Тео!

– У нас все получится! Скажи мне «да» и поцелуй меня, Мардж. Безотлагательно.

* * *

У Эмили никогда не было желания поехать в Лондон, чтобы войти в высшее общество. Она могла бы отправиться туда с Люком и Анной, которые время от времени там бывали, но ее страшило, что пришлось бы расстаться с деревней, наряжаться, изо дня в день вести себя, как подобает леди, и находиться в обществе людей, которые смотрели бы на нее словно на какую-то диковинку. Прежде чем решиться всерьез принять ухаживания лорда Пауэлла, она убедилась в том, что он предпочитает жить в своем поместье. Выбирая для нее женихов, Люк принимал это во внимание.

И вот она оказалась в Лондоне, готовясь выезжать в свет с тетей Марджори, отдала себя в руки портних и ездила по магазинам, покупая туфельки, шляпки, веера и множество других приятных пустяков. Лондонский сезон был в разгаре, и она знала, что им придется ежедневно присутствовать на великосветских увеселениях. Это была безумная затея.

Она пребывала в странном волнении. Все тщательно спланированное будущее было перечеркнуто ее глупым поступком у водопада. Казалось бы, неизбежных последствий этого поступка удалось избежать, когда она наотрез отказалась выйти замуж за Эшли. Из-под узды, которую семья готовилась накинуть на нее, удалось вырваться, и ей не пришлось ехать ни к Виктору, ни к Шарлотте.

Она почувствовала себя невероятно свободной. Перед ней открывался весь мир, вся жизнь была впереди. Ей казалось, что за свои двадцать два года она еще не жила и только теперь наконец получила возможность сделать это.

Она не будет далеко загадывать. Сезон рано или поздно закончится, и в конце концов она вновь окажется в зависимости от семьи и ей даже не позволят самой решать, как жить дальше. Ей не хотелось думать об этом. Она приехала в Лондон без намерения найти себе мужа, хотя знала, что леди Стерн лелеет такие надежды. Она никогда не выйдет замуж. Отчасти потому, что уже не была девственницей. Но главным образом потому, что не имела такого желания. Однажды она уже отдалась Эшли и больше никогда не отдаст себя.

Сама мысль, что она не ищет мужа, вселяла в нее чувство свободы и радостного волнения. Она приехала с единственной целью развлечься и наслаждалась каждой минутой недели, которой леди Стерн отвела на подготовку.

Эмили хотелось преобразиться, хотелось стать как можно наряднее и красивее. Хорошо бы забыть и о глухоте, и о своей непохожести на других, о чувстве вины и о том, какую неразбериху внесла она в свою жизнь.

* * *

– Позволь взглянуть на тебя, – сказала леди Стерн, когда Эмили вошла в гостиную. Она всплеснула руками. – Я еще на балу у Харндонов заметила, что ты настоящая красавица. Но сейчас ты стала в десять раз красивее. Ты согласен, Тео?

– Черт побери, – заявил лорд Куинн, – сегодня я лопну от гордости, сопровождая двух самых прекрасных леди!

Эмили медленно повернулась, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Они собирались сегодня на бал, который давали на Беркли-сквер. Было безумием выбрать для первого появления в свете именно бал, поскольку она не могла ни слышать музыки, ни танцевать (она старалась не вспоминать о том единственном случае, когда по собственной глупости попыталась танцевать). Тем не менее когда леди Стерн, протягивая ей приглашение на бал, сказала, что считает это идеальным случаем для дебюта, Эмили с готовностью согласилась.

Для бала было выбрано голубое платье, облегающее фигуру спереди и свободное сзади, с декольте, отделанным затейливым рюшем. Нижняя юбка – тоже голубая, но более темного оттенка – была натянута на большой кринолин и отделана множеством оборок и складочек. Корсаж по последней моде украсили бантиками, а грудь и манжеты – кружевами. Волосы были высоко зачесаны спереди, а на затылке завиты в локоны, уложенные в замысловатую прическу. Эмили впервые в жизни чуть подрумянила щеки и подкрасила ресницы. И, отдавая дань моде, налепила на одну щеку маленькую черную мушку в форме сердечка.

Раскрыв серебристый шелковый веер, она чуть прикрыла им лицо, одними глазами улыбаясь под ним тете Марджори и лорду Куинну.

– Боже мой, дитя мое, – отметила леди Стерн, – эти глаза – смертоносное оружие.

– Черт побери, – признал лорд Куинн, – сегодня ни одному из джентльменов не избежать сердечной раны. – Ну, леди, вперед! – воскликнул он, с элегантным поклоном предлагая каждой из них руку.

По правде говоря, когда полчаса спустя их экипаж остановился перед домом на Беркли-сквер, Эмили поняла, что все будет не так легко и просто. От волнения и страха у нее гулко колотилось сердце. Сможет ли она войти в бальный зал, полный незнакомых людей? Но отступать было поздно.

Она оглядывалась вокруг широко раскрытыми глазами, медленно идя по лестнице под руку с лордом Куинном в бальный зал и приближаясь к встречающим гостей хозяевам дома. До сих пор она считала, что более многолюдного и блестящего бала, чем в Боудене, не бывает. Но здесь было такое скопление людей, что, казалось, места для танцев не осталось. Люди стояли группами, разговаривая между собой, парами прогуливались по краю узкого пространства, оставленного для танцев; некоторые – преимущественно джентльмены – стояли поодиночке, оглядывая толпу гостей. У нее даже голова закружилась. И стало страшно. Нет, эта затея была настоящим безумием!

Вскоре возле них собрались люди: дамы подходили приветствовать леди Стерн, джентльмены – пожелать приятного вечера лорду Куинну. Некоторые джентльмены подходили специально для того, чтобы их представили ей. Эмили сначала удивило такое внимание, но она подумала, что, очевидно, леди Стерн и лорд Куинн заблаговременно позаботились о том, чтобы обеспечить ее партнерами. Пусть даже не для танцев, а хотя бы для того, чтобы было с кем пройтись. Ни один из этих джентльменов, казалось, не был удивлен, что она не говорит, а сказанное понимает, только когда видит губы и читает по ним.

Эмили улыбалась и кивала, в соответствующих местах качала головой и даже смеялась. В зале стало жарко, и она раскрыла веер, улыбаясь и поглядывая поверх него. Когда к лорду Куинну подошел молодой джентльмен, который, будучи представлен ей, удивился ее недугу, она поняла, что привлекла наконец внимание человека, который не был обо всем предупрежден заранее. Она одарила его особенно милой улыбкой.

Виконт Бердетт, пригласивший Эмили на первый танец, взял ее за руку и повел к софе, с которой только что поднялась пара, намеренная присоединиться к танцующим.

Так было положено начало странному, сумасшедшему вечеру, который прошел как в бреду. Софа стала местом, с которого она повелевала своей свитой, как выразился лорд Куинн, когда они сидели в экипаже, возвращаясь домой после бала. Она не вполне понимала, чем привлекла такое внимание, но джентльмены сидели рядом, стояли позади нее или по бокам. Все они были представлены ей либо тетей Марджори, либо лордом Куинном.

Джентльмены разговаривали друг с другом, иногда обращались к ней, стараясь четко произносить слова, и она смеялась, глядя, как старательно они это делают. Их удивляло, как она в нужных местах кивает или качает головой, и они радовались, что она их понимает. Но ей было все равно. Они сами забавляли ее. Она была счастлива и радовалась жизни.

– Неудивительно, что ты имела такой успех, дитя мое, – сказала тетя Марджори, потрепав ее по руке. – Ты была не просто красива – ты блистала. А перед этим не может устоять ни один джентльмен.

– Черт возьми, – откликнулся лорд Куинн, – было бы странно, дорогая, если бы ты не собрала вокруг себя эту огромную свиту. Бердетт уже спрашивал меня, будете ли вы с Мардж дома завтра после полудня. И дюжина других молодых шалопаев навострила уши в ожидании моего ответа.

Эмили рассмеялась.

– Тео, – обратилась к нему тетя Марджори, положив руку на его колено; – может, скажем Эмми, а?

Эмили взглянула на сидевшего напротив лорда Куинна и улыбнулась.

– Ты узнаешь эту новость первой, дорогая, – заговорил он, водворяя на место руку тети Марджори, которую она попыталась убрать с его колена. – Марджори оказала мне честь, ответив согласием на мое предложение выйти за меня замуж. Мы обвенчаемся здесь, в Лондоне, сразу же после того, как будут сделаны оглашения. В церкви Святого Георгия, в присутствии огромного количества гостей.

Эмили закусила нижнюю губу. Она не могла решить, кого из них следует расцеловать первым. Она знала их обоих всю жизнь и обоих любила. И ей всегда казалось, что их связывает более глубокое чувство, чем дружба.

– Надеюсь, по такому случаю в Лондон приедет вся твоя семья, – сказала тетя Марджори. – Я с вами связана только как крестная Анны, но вы так добры, что называете меня тетей. И я хочу, чтобы вы все присутствовали на моей свадьбе.

Значит, она увидит Анну, подумала Эмили. И Анна увидит, как она счастлива.

– И вся моя семья приедет тоже, – заявил лорд Куинн. – Дорис и моя сестра тоже в Лондоне. Люк явится из Боудена, а Эшли – из Пенсхерста.

У Эмили замерло, а потом бешено заколотилось сердце.

– Тебе может показаться, что в пятьдесят лет это несколько поздновато, Эмили, – добавила тетя Марджори, потрепав Эмили по руке. – Но поверь, это будет самый счастливый день в моей жизни.

Эшли приедет, как только будут сделаны оглашения.

Не пройдет и месяца, как она снова увидит его.

Эмили закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. У нее болели утомленные глаза.

Интересно, болят ли у других людей от разговоров уши, как у нее болят глаза? Ей вдруг безумно захотелось уединения, захотелось побыть наедине с природой. Но она ушла от этой жизни в реальный мир. Приехала сюда, чтобы получать удовольствие и действительно радоваться жизни. Она открыла глаза и улыбнулась сначала лорду Куинну, потом тете Марджори, которые молча озабоченно смотрели на нее.

Глава 14

Эшли в Одиночестве сидел за завтраком во главе стола и просматривал почту. Из Боудена не было никаких вестей. Он бегло просмотрел всю почту, чтобы убедиться в этом. Конечно, вести, которых он ждал, и не могли прийти из Боудена. Она уехала в Лондон с леди Стерн. Люк упоминал об этом в предыдущем письме. Эмми в Лондоне вместе с чрезвычайно общительной леди Стерн. Это было трудно себе представить. Бедняжка Эмми!

Он находился в Пенсхерсте уже почти три недели. К этому времени Эмми уже должна бы знать. Скажет ли она кому-нибудь сразу же? Да и поймет ли, в чем дело? В ней поразительно сочетались мудрость и наивность, так что трудно было предугадать ее реакцию. Но неизвестность очень тяготила его. Эшли и сам не знал, хотелось ли ему, чтобы Эмили ждала ребенка – его ребенка – и он сам был бы вынужден, несмотря ни на что, жениться на ней.

С одной стороны, он всем сердцем надеялся, что этого не случится. Он не хотел заполучить ее таким путем, не хотел вынуждать ее делать то, чего она явно не желала. Но с другой стороны, стало бы легче, если бы ей пришлось позволить ему совершить честный поступок.

А еще одна сторона его существа тосковала по ней самой, по ее близости, дружескому участию, по ее непохожести ни на кого, по ее.., да разве можно выразить словами, по чему именно в ней он тосковал?

Кроме того, ему безумно хотелось ребенка. Сына, или дочь – не имеет значения. Своего ребенка, первенца.

Ага, вот письмо из Лондона, Но не от леди Стерн, а от его дядюшки Тео. Для того чтобы вызвать его в Лондон, едва ли выберут Тео. Иногда Эшли подумывал о том, чтобы съездить туда, не дожидаясь вестей. Лондонский сезон в самом разгаре. Он недавно возвратился в Англию. Это неплохой предлог для того, чтобы на недельку-другую отправиться в столицу. Просто для того, чтобы убедиться, что она здорова и пребывает в хорошем настроении. Чтобы узнать, не нуждается ли она в нем.

Хотя это он всегда нуждался в ней, а не наоборот. Все было совсем не так, как могло показаться стороннему наблюдателю. Эмми всегда была сильной и независимой.

Эшли взглянул на решительный почерк дядюшки и вскрыл печать. Дважды перечитав коротенькое послание, он фыркнул. Ай да старый греховодник! С тех пор как Эшли помнил себя, в семье ни для кого не было секретом, что Тео и леди Стерн были любовниками. И теперь они решили пожениться. Причем вовсе не собирались, не привлекая внимания, обвенчаться в какой-нибудь церквушке по специальному разрешению. Нет, они затевали грандиозное бракосочетание в самой модной из лондонских церквей, в присутствии множества представителей высшего общества.

Эшли желал им счастья, не сомневаясь, что им будет хорошо вместе. Они отлично знали друг друга. О них не скажешь, что они поторопились с женитьбой. Улыбка сползла с лица Эшли. Он вдруг застыл, осознав, какие последствия для него лично имеет то, что он прочитал. Письмо не просто извещало о свадьбе. Это было приглашение.

Эшли отложил письмо в сторону и задумчиво побарабанил по нему пальцами. Он сказал себе, что не поедет в Лондон. Эмми не захочет видеть его. Да и в поместье много работы. И соседям, которые уже заезжали к нему, долг обязывает нанести ответные визиты.

Но искушение было очень сильным. Обстановка в доме угнетала его. Он ощущал присутствие Элис в каждой оборочке на шторах, в каждой отороченной воланами подушке, в каждой акварели на стене и в каждой фарфоровой безделушке. Здесь, в Пенсхерсте, было несколько комнат, которые он так и не решился освободить от ее личных вещей.

Если бы она умерла естественной смертью, подумал он как-то раз, стоя с закрытыми глазами посредине ее гостиной, он, возможно, не испытывал бы здесь такого суеверного ужаса. Она не была ему женой и даже не пыталась отрицать, что имеет любовников. Она родила рыжеволосого мальчика через четырнадцать месяцев после того единственного раза, когда могла бы зачать ребенка от него. В ту ночь, когда случился пожар, она предупредила, что не будет ночевать дома.:

Однако какие бы доводы в свое оправдание он себе ни приводил за целый год нравственных мучений, ему не удавалось освободиться от чувства вины, потому что, когда дом был охвачен пламенем, он пребывал в постели одной замужней женщины. По иронии судьбы, это был единственный случай его супружеской неверности. Прав был Родерик Каннингем, предсказавший, что жизнь в доме, который, кажется, весь пропах присутствием Элис, станет наказанием для Эшли. Поэтому он искал предлог, чтобы уехать отсюда.

Была и другая причина, побуждавшая его ехать в Лондон. Как-то его вместе с другими ближайшими соседями навестила леди Верни. Эта пожилая дама рассказала о сыне и дочери, проводивших сезон в Лондоне. Их звали Генри и Барбара. Эшли пугала встреча с сэром Генри Верни, любовником Элис, которая, судя по всему, любила его фанатически. Верни, как полагал Эшли, исковеркал ей жизнь.

Если бы Элис не любила Верни и если бы он по какой-то причине не бросил ее, то она, возможно, не дошла бы до такой крайней ненависти к самой себе. А она вела себя так, будто ненавидела себя. Эшли был в этом уверен. Она нередко вызывала и у него чувство ненависти, но он испытывал к ней и жалость.

Ему не хотелось встречаться с Верни, но, как он теперь понимал, его заставило приехать сюда именно желание разобраться в том, что произошло в Пенсхерсте пять лет назад и повлекло последующие события. Он хотел обрести душевный покой, хотя понимал, что это недостижимо: ему не удавалось преодолеть чувство собственной вины.

Его управляющий весьма умело вел дела поместья. Экономка и дворецкий превосходно справлялись со своими обязанностями. Соседи с пониманием отнесутся к тому, что он отложит обещанные ответные визиты. У него не было никаких причин для отказа присутствовать на брачной церемонии Тео.

К тому же если он поедет, то на некоторое время освободится от гнетущего воздействия этого дома. Он сможет навестить Верни. И увидит Эмми.

Эшли закрыл глаза, представив, как она сидит, скрестив ноги, на мокрой траве в Боудене, в промокшем платье, которое облепило ее фигуру, босая, с влажными распущенными волосами. Она сосредоточенно хмурит брови и прикасается кончиками пальцев к его горлу. Он слышал ее низкий, странно привлекательный голос, произносящий «д-а-а».

Он увидит Эмми, если поедет.., когда поедет в Лондон.

Нечего раздумывать. Не может же он не присутствовать на бракосочетании.

* * *

К счастью, ночь была теплой. Эмми надеялась на это всю прошлую неделю, когда было облачно и холодно. Но сегодня погода была превосходной. Переезжая на лодке на другой берег Темзы, они могли любоваться лунной дорожкой на поверхности реки и звездами, отражающимися в ее водах.

Когда они подъехали к берегу, виконт Бердетт взял за руку Эмили, лорд Куинн помог выйти тете Марджори, а граф Уэймс – Дорис. Несколько минут спустя они стояли у входа в Воксхолл-Гарденз <Увеселительный сад в Лондоне (существовал с 1661 по 1859 г.).> и Эмили оглядывалась вокруг.

Справа от них тянулась, теряясь вдали, колоннада под готической крышей, увешанной золотистыми и красными фонариками. Прямо перед ними живописно располагались деревья и кустарники, среди которых были проложены многочисленные тенистые дорожки. Среди деревьев на центральной широкой аллее Эмили увидела ярко освещенную ротонду, где играли оркестры, выступали знаменитые певцы и можно было потанцевать. Посетители побогаче сидели за столиками в отдельных ложах, пили, закусывали и смотрели представление. Виконт Бердетт заранее заказал ложу на нынешний вечер.

– Леди Эмили, – спросил он, прикоснувшись пальцами к ее руке, опиравшейся на его локоть, – вам здесь нравится?

Еще бы! Трудно поверить, что это всего лишь парк с деревьями, травой и небом над головой. Интересно, как он выглядит, когда гаснут все эти фонарики и здесь становится темно и безлюдно? Но Эмми прогнала эту мысль.

Она весело улыбнулась человеку, который был самым постоянным кавалером из многочисленной толпы поклонников, следовавшей за ней, куда бы она ни пошла. Она и сама не понимала, чем заслужила такое внимание. Возможно, им никогда не приходилось ухаживать за женщиной, которая лишь улыбалась и кивала в ответ на самые неуклюжие комплименты или скучный разговор.

Однако лорд Куинн считал, будто их привлекает то, что она самая красивая молодая леди в Лондоне, а может быть, и во всей Англии. Эмили лишь смеялась. Тетя Марджори полагала, будто все дело в том, что Эмили искрится радостью и каждая улыбка лишь увеличивает ее красоту. Ее слова тоже забавляли Эмили.

Беспечное чувство свободы и веселости, охватившее Эмили в ту минуту, когда тетя Марджори сделала ей в саду в Боудене свое неожиданное предложение, не оставляло ее до сих пор. Она сказала себе, что до сих пор не жила, зато теперь счастлива. Она знала, что уже никогда не откажется ни от ощущения свободы, ни от этого счастья. Она немного испугалась за себя, узнав, что тетя Марджори и лорд Куинн намерены пожениться. Но оба заверили ее, что останутся в Лондоне до конца сезона, а потом, возможно, отправятся путешествовать и возьмут ее с собой. «Любой леди недостаточно компании одного лишь мужчины», – сказал лорд Куинн. «Джентльменам тоже иногда нужно побыть в одиночестве, как и леди, – сказала тетя Марджори. – Хотя в отличие от леди они более свободны и имеют такую возможность. А леди нужна компаньонка». Вот Эмили и составит ей компанию.

Через несколько минут после прибытия они уже сидели в ложе ротонды. Виконт объяснил, что они успели как раз вовремя – сейчас начнется балет. До начала представления в их ложу наведывались джентльмены, желающие засвидетельствовать Эмили свое почтение и попытаться угадать, какой тайный смысл она вложила сегодня в форму и месторасположение черной мушки, украшавшей ее щеку.

Разумеется, никакого особого смысла в мушках не было, но ей было забавно наблюдать, как они изобретательны в своих домыслах и как веселятся. Она смеялась вместе с ними, но иногда переставала их слушать и оглядывалась вокруг. Она понимала, что ни один из них не интересовался ею как личностью. Никто из них не знал ее и даже не понимал этого. Но ей это было безразлично.

Она рассмеялась в ответ на чей-то комплимент. В это мгновение кто-то подошел к их компании. Еще до того, как она посмотрела в ту сторону, у нее замерло сердце.

Конечно, она знала, что Эшли должен приехать в Лондон, но не догадывалась, что он уже здесь, хотя ей следовало бы быть наготове.

К счастью, она успела надежно укрыться под маской, с которой свыклась с тех пор, как приехала в Лондон. Она повернулась к нему с лучезарной улыбкой.

В отличие от других мужчин он был без парика и волосы его не были напудрены. Уложенные правильными рядами крутых буклей на висках, они были аккуратно стянуты на затылке черным шелком. Его красивое лицо все еще выглядело слишком худым. Остальные джентльмены щеголяли шелками и атласами пастельных тонов, а он был в темно-синем бархатном костюме.

С тех пор как он уехал, не минуло и месяца. А казалось, что прошла целая вечность. Трудно было поверить, что события в Боудене случились на самом деле. Ей казалось, что они произошли с совершенно другим человеком, а не с ней.

– Привет, Эмми, – сказал он, окинув ее нежным взглядом, но не улыбнувшись.

Прикрывшись веером, она взглянула на него сверкающими глазами.

Он приветствовал свою сестру и всех, кто присутствовал в ложе, и когда его пригласили войти, уселся между тетей Марджори и лордом Куинном.

– Помилуйте! – воскликнул молодой щеголь из свиты обожателей Эмили. – Почему этому человеку предоставлена привилегия так фамильярно обращаться к вам? Может, мне следует вызвать его на дуэль, леди Эмили? Или лучше сразу пустить себе пулю в лоб?

– Разве ты не знаешь лорда Эшли Кендрика? – спросил виконт Бердетт. – Брата Харндона?

– Ах вот оно что, – с облегчением произнес молодой человек. – Значит, он просто член семьи? У меня отлегло от сердца. – Он театральным жестом приложил к груди руку.

В разговоре участвовало слишком много народу. У Эмили начала кружиться голова от попыток следить за губами каждого, кто говорил. Она улыбнулась и огляделась вокруг, избегая смотреть на него.

– Прошу извинить, джентльмены, – сказал лорд Бердетт, водворяя ручку Эмили на свой локоть, – но сейчас начнется балет. И мне хотелось бы, чтобы приглашенные мною гости получили возможность беспрепятственно видеть сцену.

Молодые джентльмены, добродушно поворчав, удалились. Эмили взглянула на лорда Бердетта, который указал жестом на оркестр. Музыканты настраивали инструменты. Она еще никогда не видела балета и с нетерпением ждала, внимательно глядя на сцену и подавив в себе желание убрать руку с локтя виконта.

По просьбе лорда Куинна Эшли сел по другую сторону от тети Марджори, оказавшись в дальнем углу ложи, и слегка откинулся на спинку кресла. Он наблюдал за Эмили. Она, даже не поворачивая головы, чувствовала каждое его движение. И чувствовала на себе его взгляд.

Стена, которую она так упорно возводила между собой и прошлым за последние несколько недель, угрожала рухнуть. Она не могла допустить, чтобы это случилось. Ведь с тех пор как она приехала в Лондон, она создавала не просто стену: она создавала себя – свободную и счастливую, не желая снова погружаться в уныние и становиться рабой любви, которой была в течение семи лет. Любви, которая подарила ей лишь жалкие крохи счастья. Она была довольна своей новой жизнью. Более чем довольна.