Глава 38

Мы ждали, пока судья вынесет решение относительно завещания бабушки Пенелопы. Мне уже успели посоветовать, что делать с картиной, в случае если я окажусь единственной наследницей.

Лично я считала, что все в руках судьбы, и не собиралась ничего просчитывать заранее. Суд постановил, что картина действительно оригинальная. Сначала эта новость породила шепот и сплетни, а также несколько небольших газетных статей. Затем ко мне стали стучаться в двери незнакомые люди, иногда даже ломиться. Телефон не замолкал целыми днями. Частные коллекционеры, представители музеев и аукционных домов – все надеялись купить у меня картину.

Затем у меня состоялся долгий разговор с родителями и Джереми. После злополучного ограбления квартиры мы решили, что дома картину оставлять не стоит. Но не хотелось и прятать ее подальше в погреб, как это делала бабушка Пенелопа. И мы решили, что стоит продать картину в музей или галерею.

Деньги я решила разделить на четыре части – мне, Джереми, родителям и четвертую часть поделить между тетей Шейлой и дедушкой Доменико. Однако родители категорически отказались взять у меня и цент.

– Дорогая, – сказала мама, – мы прекрасно знаем, что ты и так позаботишься о нас в старости. А что мы будем делать с этими счетами в банке? А когда мы умрем – а это обязательно когда-нибудь произойдет, – ты замучаешься бегать по инстанциям и платить разные налоги. Нет уж, возьми лучше все себе.

Тетя Шейла тоже отказалась, сказав, что «ей и так хорошо», а дедушка Доменико не захотел брать что-либо от родственников, которых ни разу в жизни не видел. Джереми убедил меня, что от него дедушка обязательно примет подарок, но нужно выждать время.

– Получается, друг мой, что все это наше, – сказала я.

– Сначала деньги получи, а потом уже распоряжайся ими, – прервал мои мечтания Джереми.

Картину должны были оценить специалисты самого покупателя. Я уж думала, что этот процесс никогда не закончится. После бесконечных исследований и споров большинство специалистов пришли к заключению, что «Мадонну с младенцем» написал ученик Леонардо. Многие полагали, что сам мастер не писал ее целиком, хотя некоторые говорили о возможности, что это полностью работа Леонардо. Но я-то знала, что даже частичное вмешательство великого художника поднимало стоимость картины до небесной высоты.

Доктор Матео сделал для меня свою оценку, указав, в каких именно местах, по его мнению, полотна касалась кисть Леонардо. Большинство экспертов полагали, что это потерянное произведение Леонардо либо работа его ученика Фабрици, «менее популярного художника женского пола», которому помогал сам мастер.

Я показала картину Эрику и Тиму, которые возвращались домой через Лондон. Они выглядели вполне удовлетворенными своей поездкой в Италию. Им безумно все понравилось, поскольку я устроила им настоящее английское чаепитие и провела экскурсию по квартире бабушки Пенелопы, включая гардероб бабушки с ее шикарными платьями, при виде которых они застонали от зависти.

– Выходи за меня замуж, – тут же предложил Тимоти, – и я буду окружен этим шоколадом на всю свою жизнь.

– Точно, ты женишься на ней, а я на Джереми, – поддержал его Эрик.

К моему сожалению, фотографию Джереми, которую я им показала, они обсуждали гораздо оживленнее, чем картину. Джереми в это время был в Брюсселе, но я обещала их познакомить при первой же возможности.

Когда Эрик и Тим наконец соизволили сказать свое мнение по поводу «Мадонны с младенцем», взгляды их посерьезнели и они отозвались о ней как профессионалы. Они думали, так же как и я, что именно Фабрици сделал набросок и был создателем идеи в целом.

– Возможно, Леонардо поправил ее в нескольких местах тут и вот тут, – предположил Тимоти. – Но картина действительно хороша. Я, пожалуй, никогда подобного не видел.

– Дорогая, оставь это дело экспертам, – посоветовал Эрик, – в конце концов, именно они могут наполнить твой карман до отказа. Если они думают, что это Леонардо, ради Бога, пусть думают.

Все эти коллекционеры с мешками денег и уймой свободного времени оказались просто помешанными, если не маньяками. Они готовы были убить друг друга, но приобрести то, на что нацелилось их маниакальное естество. С этими людьми было очень тяжело сотрудничать, поскольку они не привыкли слышать в ответ «нет», и когда я говорила, что мне нужно подумать над их предложением, я наталкивалась на стену агрессии и непонимания.

Пару раз мне даже пришлось вызвать полицию. Но их напугала только возможность упустить новый шедевр Леонардо.

Музеи поступали несколько иначе: сначала они предлагали сравнительно небольшую сумму, видимо, рассчитывая, что это заинтересует меня. Потом они повышали цену до тех пор, пока она не становилась больше, чем предлагали частные коллекционеры. Но чаще меня беспокоили странные ночные звонки от людей, предлагавших мне тысячи фунтов, если я продам картину им лично и прямо сейчас.

Большие деньги – большое искушение. Но когда получаешь огромную сумму, она кажется нереальной и даже пугает. Появляется ощущение, что неудачи преследуют одна за другой. Как-то раз мне приснился кошмар, что один из покупателей сказал, что я специально обманула его, он пришел ко мне забрать свои деньги и утопить меня в Темзе.

Конечно, с такими деньгами я могла бы нанять мускулистых парней типа Ролло. Но я заметила, что люди, окруженные телохранителями, вовсе не защищены от страха и паранойи, они часто оглядываются. Нет уж, спасибо, я достаточно насмотрелась на этот мир богачей и не хочу иметь с ним ничего общего.

Кроме того, мне хотелось точно знать, где будет храниться картина. И в конце концов больше всего мне понравилось предложение музея на Ривьере в Италии. Они пообещали, что поместят картину в стеклянной галерее, где посетители смогут смотреть на нее непосредственно изнутри и из расположенной рядом чайной комнаты, где можно отдыхать, непринужденно беседовать, а заодно и любоваться шедевром через стеклянные стены.

Мне понравилось то, что картина будет находиться в том месте, куда я смогу прийти и взглянуть на нее в любое время. Джереми тоже понравилась эта галерея, особенно когда он узнал сумму, которую предложил музей.

– Двадцать миллионов фунтов, – довольно произнес он, – нам остается лишь убедить судью, что бабушка Пенелопа была в здравом уме и трезвой памяти, когда писала это завещание.

Глава 39

Чтение французского завещания бабушки Пенелопы проходило в Ницце, куда съехались все родственники и подручные – мои родители, Гарольд, Руперт, Северин, Луис, Джереми, я… и Ролло со своими адвокатами. Не было лишь тетушки Дороти, она плохо себя чувствовала и была не в состоянии посмотреть, как денежки уходят от нее.

Между нами все было уже давно улажено, оставались лишь формальности. Мы договорились, что Ролло не будет оспаривать свою долю наследства, а мы не будем писать в полицию заявление о краже, тем самым ограждая его от тюрьмы. Конечно, не обошлось без помощи одного из подельников Ролло, который «донес» на него, как выразился Джереми.

– Ну, так кто же говорит как полицейский? – шутливо спросила я, когда мы заняли места в зале суда.

– Тихо, – шикнул на меня Джереми. – Французы не любят разговорчивых в зале суда.

Я оглянулась на родителей, они неодобрительно смотрели на меня. Я взяла себя в руки и присмирела, словно маленькая девочка, которая не хочет показать близким, как сильно ей нравится парень рядом с ней.

Судья, серьезный, но довольно подвижный мужчина лет шестидесяти, оглядел всех присутствующих внимательным взглядом, прежде чем заслушать наше дело. Завещание было зачитано на французском, затем на английском. После этого судья уверенно огласил решение.

Он сказал, что все будет так, как и записано. Помогло письмо, в котором бабушка объяснила, почему она относилась особо к Джереми и считала его членом семьи. Документ был датирован и подписан ею и свидетелем. Итак, Джереми получил виллу, Ролло мебель, которую следовало вывезти из дома и больше не возвращать ее, а я получила «драгонетту», гараж и все, что в нем, включая картину. Судья удалился, и лишь старина Гарольд облегченно вздохнул, вытирая лоб платком.

Ролло только тяжело вздохнул, услышав, что картина досталась мне. Он поднялся, повел плечами и, не оглядываясь, вышел из здания.

– Ты, конечно, понимаешь, что мы не должны выпускать Ролло из виду? – спросила я Джереми. – Он все-таки член нашей семьи.

Джереми прекрасно понял, что я имела в виду, более того, был со мной согласен, но все же, выпучив глаза, воскликнул:

– О Боже! Только, прошу, не посвящай его в свои планы.

Родители решили остаться в Ницце еще на неделю. Когда мы вышли из здания суда на залитую солнцем улицу, мама с папой предложили сводить нас в ресторан. Я посмотрела на Джереми, он разговаривал с Гарольдом и Рупертом. Те светились от счастья, словно он хвалил их за что-то. К их компании подошли Северин и Луис, такие же счастливые, как и все остальные.

Ко мне подошел Гарольд и, официально пожав руку, сказал:

– Ну, мисс Николс, что такая молодая девушка будет делать с таким подарком?

– Поделюсь с тем, кому больше всего доверяю, – усмехнулась я.

– Прекрасно, – бросил он в ответ.

Наверное, я была слишком искренна с ним. Он отправился дальше разговаривать с Рупертом и Луисом. Я заметила, что Северин поцеловала Джереми, и далеко не дружеским поцелуем. Джереми виновато оглянулся.

Северин повернула голову и внимательно посмотрела на меня, потом снова перевела взгляд на Джереми, будто вдруг поняла что-то очень важное. Когда она снова посмотрела на меня, лицо ее явно выражало любопытство.

«Ого», – только и смогла подумать я, заметив, что Северин направилась в мою сторону.

– Примите мои поздравления, мисс Николс, – сказала она.

Джереми подошел к нам, он выглядел несколько обеспокоенным.

– Мы должны поблагодарить Северин, она действительно много сделала для того, чтобы все вот так закончилось, – заметил Джереми.

– Большое спасибо, – сказала я, не сводя взгляда с Северин.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, она первая отвела взгляд, будто не выдержав моего напора. Мы быстро обменялись рукопожатиями, и я обрадовалась, что она вновь присоединилась к Луису, Руперту и Гарольду.

– Ну я же поблагодарила ее, – сказала я как ни в чем не бывало.

Джереми засмеялся и потрепал меня по волосам. Северин, словно кобра, почувствовав что-то, бросила на нас неприязненный взгляд и продолжила свой разговор.

– Пенни, – обратился ко мне Джереми, – знай, что в любой момент можешь поменять свое решение насчет денег.

– Нет, – сказала я. – Я говорила с родителями. Они поняли меня и согласились.

– Нет, ну надо же. Ты снова заставляешь меня защищать тебя, и от меня в первую очередь.

– Сделка есть сделка, – сказала я. – Мы разделим все, что оставлено нам по французскому завещанию, пополам, включая деньги, которые я получу за картину. Заметь, отсюда следует, что я могу пользоваться виллой, а ты водить мою машину.

– Ты просто невыносима. – Джереми посмотрел на меня, будто хотел поцеловать, но мама и папа видели нас и помахали, приглашая присоединиться к ним.

Джереми молча взял меня за руку и повел к родителям.

– Джереми, – мама обратилась в первую очередь к нему, – ты, случайно, не проголодался? Мы просто умираем от голода.

Я собиралась пообедать с родителями, оставить их в Ницце на очередной медовый месяц и думала, что Джереми тоже к нам присоединится. Но он сказал, что Гарольд нашел клиента из Техаса, который настаивает на встрече сегодня вечером, и потому, возможно, завтра днем они вместе с Гарольдом вылетят в Лондон.

Джереми уверил меня, что с адвокатами моего отца уже просмотрел бумаги, которые я должна подписать, и что если понадобится его помощь, то завтра с утра он будет в офисе.

– Ладно, увидимся завтра утром, – согласилась я.

Мама поцеловала Джереми в щеку, отчего он смутился. Он пожал руку отцу и довольно официально поцеловал меня, так как рядом стояли родители. Подъехал Руперт и в своей обычной манере сообщил, что уже заказал мне билет до Лондона на сегодня…

Глава 40

Когда на следующее утро я вошла в офис Джереми, то сразу поняла: что-то произошло. Седовласый секретарь провел меня в кабинет Джереми, где я обнаружила большой новый стол, кожаное кресло и прекрасный вид из окна… не было лишь Джереми. Секретарь сказал, что Руперт будет с минуты на минуту и все мне объяснит. Объяснит он, надеюсь, и отсутствие Джереми. Адвокат отца уже выслал по электронной почте подтверждение, что все документы о моем законном наследовании в полном порядке и я спокойно могу их подписывать.

В дверях появился Руперт и нервно, в своей манере, сказал, что Джереми не только вышел из здания раньше, чем ожидалось, но и будет отсутствовать за границей дольше, чем предполагал. Клиент, видите ли, попросил его задержаться на пару недель, потому что после остановки в Канаде ему понадобятся услуги Джереми в Техасе.

– Не понимаю, – сказала я, глядя, как Руперт выкладывает бумаги мне на подпись. – Джереми обычно сам сообщает подобные новости. Но он не звонил.

– Не звонил? – удивленно спросил Руперт. – Ну, все произошло в такой спешке. Частный самолет клиента вылетал в Канаду рано утром. К тому же этот парень хотел, чтобы Джереми отправился с ним на рыбалку в его владениях где-то на острове, куда можно попасть только на вертолете. Там, конечно, нет ни телефонов, ни других удобств цивилизации.

Секретарь кивнул на дверь, давая Руперту понять, что тот должен поговорить по телефону. Выходя из кабинета, Руперт сделал мне знак, чтобы я устраивалась поудобнее.

Вот так я и сидела в офисе Джереми, в кресле Джереми, смотрела в окно Джереми… а самого Джереми не было.

Я уже держала наготове ручку, чтобы подписать бумаги, как почувствовала, что кто-то пристально на меня смотрит. Северин стояла прямо у двери в кабинет и разговаривала с секретарем. Подписывая документы, я кожей ощущала, как Северин наблюдает за каждым моим движением.

«Я схожу с ума», – подумала я, когда она наконец ушла.

Секретарь собрал все мои документы и бросил как бы невзначай:

– А, кстати, ваш жених здесь. Приехал забрать вас. Он здесь уже давно и спустился позавтракать в ресторан. Он попросил позвонить, когда вы закончите с бумагами. Он ждет вас в приемной. Мне его пригласить?

– Мой – кто? – не выдержала я.

Пол был не из тех, кто привык ждать в приемной, и уже стоял позади секретаря. Быстрыми, даже агрессивными шагами, с уверенным блеском в глазах, по обыкновению слегка наклонив голову, он подходил ко мне все ближе и ближе. Единственное, что было необычным в его обличье, – это теплая сияющая улыбка на лице. Никогда не видела его таким.

– Пенни Николс, привет, – сказал он приглушенным голосом и крепко обнял меня за талию, видимо, рассчитывая на поцелуй. – «Пентатлон продакшнс» просто не узнать, если тебя нет рядом.

– Пол?! – воскликнула я. – Что ты делаешь здесь, в Лондоне?

Казалось, сбывается какой-то ночной кошмар. Пол в Лондоне. Более того, в офисе Джереми. Две абсолютно разные стороны моей жизни – Нью-Йорк и Лондон – каким-то умопомрачительным образом перемешались. Паника охватывала меня все больше и больше. Я прекрасно знала Пола, каким он становится, когда преследует намеченную жертву и она вот-вот попадет в его руки.

– Я здесь по делу и ради удовольствия, – многозначительно сказал он, сверкнув глазами. – Я приехал забрать домой единственную женщину, которую всегда любил.

Никогда не слышала подобные речи из уст Пола. Признание в любви для воинов вроде него больше походило на признание поражения. Не представляя, что говорят в подобных случаях, он позаимствовал речь из сценария «Пентатлон продакшнс». Мне стало неловко за нас обоих.

Из-за угла появилась голова Руперта. Он выглядел виноватым. За его спиной стояло еще несколько зевак из офиса.

Я отодвинулась от Пола.

– Мм… прекрасно, Пол, присаживайся. Я скоро приду, – пробормотала я, вылетела из кабинета и схватила Руперта в полной решимости выпытать у него все, что он знает.

– Ну, выкладывай, – сказала я, – что происходит. Откуда Пол узнал, что я буду здесь? И кто пропустил этого монстра в офис?

– Он давно пришел, – прошептал Руперт, – возможно, он и звонил тебе, но твои звонки до сих пор переведены на линию офиса. Кто-то, видимо, сказал, что ты приедешь утром, и пропустил его сюда.

– Пол говорил с Джереми? – испуганно спросила я.

– Твой жених сказал, что приехал забрать тебя обратно в Америку.

– Прекрати называть его моим женихом! – выпалила я. – Неужели ты можешь хоть на минуту представить себе, что я хочу выйти замуж за этого человека? Господи! Да я лучше гвоздей наемся.