ГЛАВА V

Утром жители тихих, прилегающих к прибрежному кварталу переулков могли видеть, как по узкому тротуару, огражденному стеной густо посаженных акаций, шел хрупкого сложения юноша, а рядом с ним, придерживаемый за короткий поводок, важно ступал огромный дог с большой лобастой головой и недобро смотрящими желтыми глазами. Необычная пара проследовала по сонной улице, застроенной особняками, и вышла на шумную рыночную площадь. Это были переодетая Агнесса Митчелл и пес Грег. Терри блестяще выполнила поручение: нашла костюм и в тот же вечер подогнала его по фигуре девушки. Наряд состоял из узких кожаных штанов, коричневого цвета куртки, белой блузы, пояса и высоких шнурованых сапог. Волосы Агнесса убрала под мужскую шляпу, отчего сразу стала неузнаваемой; опасаясь случайной встречи с компанией Марии-Кристины, она только радовалась своему преображению. Девушка с удивлением заметила, что чувствует себя иначе в новой одежде: с непривычки скованно, но в то же время внутренне более свободно, уже не робкой пансионеркой, а смелой искательницей приключений, наездницей, готовой оседлать саму судьбу.

На сей раз Агнессе, благодаря своему грозному спутнику, с завидной легкостью удалось пробраться к условленному месту. Она не очень надеялась на очередную милость судьбы, но удача не оставляла ее: посреди спешащей куда-то суетливой толпы, держа под уздцы двух оседланных лошадей, стоял Джек. Он с безразличным видом поглядывал вокруг и, когда Агнесса подошла к нему, не сразу узнал ее в необычной одежде.

— А, так это вы! — сказал он, удивленно разглядывая ее. — Кажется, мисс… Митчелл?

— Да! — Агнесса была рада, что он вспомнил ее имя. А Джек теперь уже смотрел на могучего пса, которого девушка удерживала на поводке. Она покраснела, смутившись при мысли, что он поймет, почему с нею такой спутник, но Джека, как видно, не интересовали такие тонкости.

— Вы бы отпустили его, — сказал он. — Вот, ведите лучше лошадь.

— А она послушается меня?

— Зависит от вас. Посмотрим! — И протянул Агнессе повод.

Порывистый океанский ветер принес на побережье залива редкую для этого времени года туманную прохладу и гривы клочковатых серых облаков. Вода тяжелыми мутными волнами набегала на скалистый берег и, ударяясь о камни, с шумом рассыпалась каскадом жемчужно-матовых колючих брызг. Норд-ост трепал одежду и волосы, словно стремился сорвать путников с узкой тропы, окаймлявшей стены древних известняков. Умные кони косились вниз, на расчерченные полосами пены гребни волн, осторожно переставляли копыта по неровной поверхности тропинки, а Грег, верный собачьей привычке следовать впереди людей, еще в начале пути присвоил себе роль проводника и сейчас бесстрашно бежал по самому краю уступа, изредка оглядываясь на хозяйку. Агнесса продвигалась за ним, прислоняясь спиной к холодному камню. Одной рукой она касалась скалы, в другой крепко зажала конец уздечки. Смирный конь послушно шел за девушкой, которая была сама не своя от страха высоты, так что даже думать не смела о бушующей внизу стихии; впрочем, она сочла своим долгом загнать малодушие в глубины сердца, дабы спутник не имел возможности усомниться в ее смелости и твердости стремлений (которых, разумеется, не было и в помине).

Пройдя так около мили, девушка и юноша свернули в широкую расщелину между утесами и, миновав грот, очутились в огромной котловине, окруженной неприступными скалами. Это было своего рода чудо, созданное природой тысячелетия назад, когда земля содрогалась от извержений гигантского вулкана. Дно котловины представляло собой надежно защищенное пространство: здесь явственно слышался шум океана, но ветер почти не проникал внутрь. Большая ровная площадка вполне подходила для занятий.

Пока Джек привязывал своего коня к низкому деревцу, Агнесса разглядывала отвесные стены, на редких выступах которых гнездились грифы. Кое-где виднелись недосягаемые пещеры, хранящие, возможно, не одну удивительную тайну. И Агнесса показалась самой себе маленькой и ничтожной в окружении необозримых высот.

Обрадовавшийся свободе Грег носился по площадке, его гулкий лай эхом откликался где-то в пещерах.

Привязав вороного, Джек подошел к девушке и, устремив на нее, как показалось, совершенно равнодушный взгляд, сказал:

— Ну что, мисс, начнем? Я подержу коня, а вы попробуйте сесть в седло.

Агнесса погладила жеребца по холке, сунула ногу в стремя и, опираясь руками о край седла, попыталась запрыгнуть на спину коня, сорвалась, еще несколько раз безрезультатно повторила попытку и повернула к Джеку виноватое лицо.

— Попробуйте еще, — предложил он, а когда она вскакивала на лошадь, ни слова не говоря, приподнял девушку, и Агнесса впервые в жизни очутилась в седле.

«Высоко», — подумала она и вцепилась в повод. Лошадь стояла смирно, изредка встряхивая короткой гривой. Агнесса прикусила губу и дышала глубоко, всеми силами стараясь изгнать из сердца моментально заползший туда липкий страх.

— Не бойтесь, мисс, главное — научиться управлять лошадью. Возьмите повод в правую руку, а левой держитесь сзади за седло.

Размотав длинную веревку, Джек привязал конец к узде и пустил гнедого по кругу сначала шагом, а затем медленной рысью.

Агнесса, боясь потерять равновесие, пригнулась к холке коня и тут же услышала повелительный голос:

— Спину прямее! Натяните повод, сожмите колени.

Не привычное к езде тело утомляли резкие толчки. Вскоре от напряжения заныли спина, плечи; перед глазами круг за кругом проплывала серая лента земли; девушка, борясь с головокружением, старалась не смотреть вниз и все крепче стискивала рукой седло. Волосы ее выбились из-под шляпы, а лицо раскраснелось от волнения и ветра.

— Согните же ноги, мисс! И выпрямитесь как следует. Возьмите повод двумя руками.

Повинуясь, Агнесса выпустила седло и тут же почувствовала, что теряет равновесие. Пытаясь удержаться, она невольно потянула за узду — чуткий конь резко рванулся вбок, а испуганная всадница вмиг очутилась на земле. К счастью, падение не причинило ей вреда.

Джек помог девушке встать.

— Ушиблись?

— Не очень.

Он отвел коня в сторону, Агнесса присела на камни. Она не сразу пришла в себя от испуга, а рука ее словно хранила еще прикосновение руки Джека.

Он подошел и сел неподалеку от нее.

Грустно глядя вдаль и покусывая сухую травинку, Агнесса сказала:

— Не выйдет из меня наездницы. — Она заставила себя заговорить с ним, хотя каждое произнесенное слово от неловкости и смущения давалось ей с трудом. Уж лучше еще раз вылететь из седла — и то меньше стыда и страха!

Джек возразил:

— Почему же? Разве можно так сразу научиться? У вас получится, только не бойтесь лошади, она ведь это понимает и не доверяет вам.

— Я, наверное, все время буду падать.

— Ничего, несколько раз упадете — не страшно. Я сам сколько раз падал, да еще как!

При разговоре он смотрел прямо в глаза Агнессы, и она почувствовала, как ее побледневшие щеки вновь заливает румянец. Странно, почему так трудно разговаривать с человеком, который тебе (Агнесса решилась наконец на мучительное признание) нравится? Откуда это косноязычие, неловкость? Ведь вроде бы слова должны литься рекой!

— А вообще трудно научиться по-настоящему хорошо ездить?

— Для кого как. Пожалуй, нелегко.

— А объезжать лошадей?

— Это не женское дело.

Агнесса хотела поговорить с ним о том случае на заводе, но не решилась.

Подбежал Грег; пес не зарычал, по своему обыкновению, на незнакомца, а лишь обнюхал его ноги, после чего преспокойно улегся рядом. Джек погладил собаку, не встретив никакого сопротивления. Агнесса удивилась:

— Вы любите собак?

— Да, — ответил Джек, — собак, лошадей и вообще всяких животных.

При этом он улыбнулся, и девушка с замиранием сердца подумала о том, какая красивая у него улыбка.

Она не делала попытки заговорить с ним о том, что ее интересовало, влекло: о музыке, книгах — не потому, что боялась наткнуться на непонимание, просто сейчас это и не было нужно, а потом… ей было хорошо вот так, просто когда он был рядом, и она купалась в струях странной магнетической энергии, притяжения, существующего, возможно, лишь для лее одной.

Взгляд Агнессы упал на кинжал, заткнутый за пояс ее нового знакомого, на его револьвер. Она чувствовала, что он человек иного мира, совсем не такой, как Мария-Кристина, как Стивен Гауг или Ричард Дейар, но это больше манило, чем пугало, это притягивало, как некая соблазнительная тайна. Агнесса очень хотела знать, какой он, о чем думает, чем заполнены его жизнь и его душа, а Джек тем временем тоже глядел на нее с интересом; ему понравился необычный наряд девушки, понравилось и то, с каким непритворным упорством Агнесса принялась обучаться верховой езде.

Так они молча изучали друг друга. Джек явно знал этот край, вероятно, он родился и вырос здесь, он был как бы частью местной природы. Агнессе казалось, что прекрасный, неведомый мир скал, волн и неба сродни ему, тогда как она здесь всего лишь случайная гостья.

Выглянуло солнце и осветило темные горы. Джек поднялся с земли.

— Вы отдохнули, мисс? Продолжим!

Агнесса сразу встала на ноги и пошла отвязывать лошадь.

После нескольких часов упорных занятий девушка едва держалась на ногах. Обратный путь она проделала в седле. Ветер теперь дул в спину, следить за дорогой было намного легче. Перед въездом в город Агнесса неловко соскочила с лошади.

Она не смогла бы заговорить о следующей встрече, ни за что бы не смогла, но Джек сказал сам:

— Теперь через три дня.

— На прежнем месте? — прошептала Агнесса.

— Да. В степь поедем, когда научитесь держаться в седле.

Агнесса обрадовалась: значит, они будут встречаться!

— Благодарю вас, — произнесла она, — мистер…— и запнулась, не зная, как его назвать.

Его глаза на долю секунды сузились, а лицо приняло выражение жесткое, словно готовое к защите, но после он рассмеялся.

— Я никогда не был мистером. Меня зовут Джек. Просто Джек, и все.

Она тоже хотела быть для него просто Агнессой, хотя и думала, что это, пожалуй, невозможно: вряд ли она сумеет ему понравиться. Она никак не хотела думать о другом, о том, что это он прежде всего ей не ровня. Господи, да какое это имеет значение, если он так красив и так необычен!

А между тем Джек, хотя действительно обладал привлекательной внешностью, был дерзок и смел, как герои любовных романов, которыми зачитывалась в пансионе Агнесса, в остальном не представлял собой совершенства. Его приятели по большей части были невежественны, грубоваты, случалось, развязны, все свободное время проводили в матросских кабаках, трактирах и других не менее сомнительных заведениях портового района. У каждого из них имелись подружки, не привыкшие к тому, что с ними церемонились лихие кавалеры.

С Агнессой Джек вел себя по-другому, со всей почтительностью, на какую был способен: он понимал, что, несмотря на свой смелый поступок, она совсем иного круга и воспитания; его сдерживало если не уважение к ней, то, по крайней мере, чувство опасения перед возможными последствиями — ведь у нее могли быть родные, знакомые или друзья, к тому же не было никакой нужды в вольностях именно с этой девушкой. Впрочем, Джек никогда не был груб с женщинами, как не был и особенно нежен: они увлекались им, он увлекался ими, но не всерьез, не надолго, и ни они, ни он никогда в своих отношениях не пытались заглянуть дальше бренной оболочки, которая зовется телом, а если Джек и чувствовал порою неведомую тоску по родной душе, то столь неосознанно, что вряд ли смог бы объяснить, что с ним происходит.

Он никак не мог представить, для чего Агнессе понадобилось обратиться к нему: это не походило на прихоть избалованной распутной девчонки или желание наивной дурочки; Джек не заметил в поведении девушки ни высокомерия, ни вольности, ни кокетства, только очень привлекательную серьезную простоту.

Но он не думал увлекаться ею: такие барышни не для него.

Агнесса подождала, пока Джек сядет на коня, а потом долго смотрела вслед. Хвост вороного плавно струился по ветру, с каждым шагом конь и всадник незаметно уменьшались, словно готовые раствориться в невесомой дымке тумана.

Дома у Агнессы только и достало сил, что раздеться и свалиться на кровать. Она проспала до вечера, но, и проснувшись, выглядела утомленной, была бледна; усевшись перед зеркалом, принялась приводить в порядок спутанные ветром волосы. В свете последних событий она стала по-новому оценивать свою внешность: ей показалось, что она совсем некрасива, слишком худа, бесцветна, ни в лице, ни в фигуре нет ничего примечательного. А волосы… Ну и пусть они шелковистые и густые — зато совершенно не вьются; видно, придется воспользоваться щипцами, хотя она всегда осуждала подруг, которые тайком завивались в пансионе. Агнесса вспомнила: никто никогда не говорил ей, что она симпатичная! Как она раньше не замечала этого? Она совсем расстроилась и сидела неподвижно со щеткой в руке, глядя в глаза своему отражению: их ткань, вся испещренная тонкими прожилками, походила на паутинное темно-зеленое кружево на светлом чехле, светящемся в прорези узора; окруженные серой каймой, глаза сейчас уже не казались прозрачными, а были полны противоречий отраженного в них мира.

В комнату заглянула Терри с подносом в руках: там было что-то очень аппетитное, и Агнесса, несмотря на все свои переживания, вдруг почувствовала поистине смертельный голод. Обычно у нее не было желания есть много (как у истинной барышни), но сейчас внутри словно бы пробудился какой-то зверь, насытить которого оказалось делом нелегким.

Терри смотрела на это с большим удовольствием. Потом спросила:

— Где ж вы были столько времени, мисс?

— В горах, — отвечала Агнесса, чувствуя, как с каждым глотком кофе отступает давящая на виски усталость, — Я училась ездить верхом.

— И, должно быть, очень устали.

— Да… Спасибо, Терри. — Агнесса поднялась из-за стола.

— Я вот что подумала, — сказала служанка, собирая посуду, — конечно, мне эти тонкости неведомы, но все же, может, не слишком прилично ездить кататься вдвоем с молодым человеком? Я знаю, он джентльмен, и все же… Что скажут люди? И если миссис Митчелл будет недовольна…

Агнесса остановилась и, глядя прямо на Терри, очень четко произнесла:

— Это прилично. Люди ничего не узнают. А насчет миссис Митчелл — мне все равно. К тому же ее нет дома.

Терри ничего не возразила, хотя у нее впервые мелькнула мысль, что Агнесса, пожалуй, что называется себе на уме.

— Скажите, Терри, — вдруг встрепенувшись, сказала Агнесса, — только правду: я очень некрасива?

При этом она покраснела и совсем непритворно опустила глаза.

— Да что вы, мисс! — Терри подошла ближе. — Вы симпатичная девушка. И главное, я думаю, душа у вас хорошая.

— Души не видно.

— Нет, видно по поступкам, а так… вот по глазам человека, говорят, многое можно узнать. Жаль, не все умеют, да и не все хотят.

Агнесса вспомнила холодновато-серые глаза Аманды, потом увидела живые карие, блестящие глаза Марии-Кристины, Эйлин… И глаза Джека, в которые она еще не осмеливалась прямо смотреть. Она непроизвольно улыбнулась и сама удивилась: всегда, когда перед ее мысленным взором представал Джек, на губах появлялась мечтательная улыбка. А его имя… Оно было совсем обычным, простым, но для нее звучало словно музыка. Странно: она так часто слышала его раньше и была равнодушна к нему, но встретила человека, влюбилась, и даже его имя стало казаться ей самым лучшим на свете.

Влюбилась?! Агнесса ахнула, будто только сейчас догадалась о том, что произошло. Пальцы девушки, заплетавшие волосы, дрожали. Она боялась, сама не зная чего, а между тем влюбленность ее была еще невинней, чем она сама: чувственность Агнессы пока пребывала в глубоком сне — девушка не мечтала даже о поцелуях.

Агнесса вспомнила Аманду: та уезжала куда-то, от нее пахло вином и духами, она была шикарно одета! Что ж, миссис Митчелл делает, что хочет, пусть так, но и ей, Агнессе, никто не сможет теперь помешать поступать так, как она пожелает!

На следующий день Агнесса не сразу могла встать с постели: все тело ломило, в особенности, спину и ноги, болела, казалось, каждая косточка, каждый сустав. Утро она просидела дома, но после полудня решила прогуляться по саду.

Она шла по дорожке, когда увидела сквозь решетку ограды приближающихся к дому сестер Райт и их друзей. Молодые люди разговаривали между собой, поэтому не заметили Агнессу, а она, подбежав к ближайшему кедру, укрылась за ним и после, выбрав момент, пробралась к крыльцу. В дверях столкнулась с Мери.

— Мери, милая! — зашептала она, схватив негритянку за руку и умоляюще глядя на нее. — Помоги мне! Сейчас к калитке подойдут господа, беги им навстречу, скажи, что я уехала с миссис Митчелл и вернусь не скоро!

Изумленная негритянка в замешательстве смотрела на госпожу, руки которой были влажны от волнения, а глаза испуганны… Однако выполнила просьбу. Агнесса видела, как девушка объясняла что-то подошедшим к калитке гостям. Потом, когда они ушли, а Мери вернулась, Агнесса спросила: