II

Форестер спал плохо, лишь время от времени впадая в тяжелую дремоту. Тогда его посещали жуткие сны, полные зловещих предзнаменований. Судя по всему, другие тоже почти не спали и постоянно ворочались на своих местах. Родэ дважды вставал, подходил к двери и выглядывал наружу. Светила полная луна, и Форестер видел, что Родэ пристально вглядывался в вершины гор.

Странно, но когда он встал, усталости почти не чувствовалось. Дышать стало намного легче. Еще день – еще бы один день, и самочувствие было бы куда лучше, можно было бы думать о перевале с уверенностью. Но времени не было, и эти мысли пришлось отбросить.

В тусклом свете утра он увидел, как Родэ завязывает вокруг ног сделанные из одеяла обмотки. Он стал делать то же самое. Никто из них не произнес ни слова. Закончив с обувью, он пошел в угол, где посапывал Пибоди, и стал его тормошить.

– Убрр... прг... – проворчал Пибоди неразборчиво.

Форестер вздохнул и носком ботинка двинул Пибоди по ребрам. Это подействовало. Он сел и начал ругаться. Форестер молча повернулся и отошел от него.

– Кажется, ничего, – сказал Родэ с порога. Он вновь внимательно смотрел на горы.

Но в его голосе Форестер все же услышал нотку сомнения. Небо было кристально чистым, и вершины, начавшие золотиться от восходящего солнца, ярко, как бриллианты, сверкали на фоне еще темного неба. Форестер спросил:

– Что-то все-таки не то?

– Очень ясно, – сказал Родэ. И опять в его голосе прозвучало сомнение. – Пожалуй, слишком ясно.

– Как мы пойдем? – спросил Форестер.

– Перевал вон за той горой. Мы должны ее обойти и там выйти на него. После этого будет легче. Самое главное – эта сторона.

Вершина, на которую показывал Родэ, освещенная утренним светом, казалась такой близкой, что хотелось потрогать ее рукой. Он вздохнул с облегчением.

– Ну, это выглядит не так страшно.

Родэ фыркнул.

– Вы даже не представляете себе, как это будет страшно. – Он отвернулся. – Давайте поедим.

Пибоди вновь отказался есть, и тогда Форестер, поймав многозначительный взгляд Родэ, произнес угрожающим тоном:

– Вы будете есть, даже если мне придется затолкать пищу вам в глотку. Мне надоели ваши штучки, Пибоди. Предупреждаю вас: если вы упадете от слабости, если задержите нас хотя бы на минуту, мы бросим вас.

Пибоди метнул на него полный ненависти взгляд, но взял теплую банку тушенки и стал есть с отвращением. Форестер спросил:

– Как ваши ботинки?

– Надеюсь, в порядке, – огрызнулся Пибоди.

– Никаких "надеюсь", – отрезал Форестер. – Мне наплевать, если вы вдребезги разобьете свои пальцы, мне наплевать, если у вас будут волдыри размером с пинг-понговый мячик, мне наплевать на то, что вы будете чувствовать. Я забочусь только о том, чтобы вы не задерживали нас. Так что если ваши ботинки беспокоят вас, скажите лучше сразу.

– Нет, не беспокоят, – ответил Пибоди.

Родэ встал.

– Выходим. Надевайте рюкзаки.

Форестер взял свое изделие, стал закреплять его на спине и остался им удовлетворен. Родэ взял в руку самодельный ледоруб, а топорик с Дакоты заткнул за пояс. Отрегулировав застежки так, что поклажа стала удобной, он выразительно посмотрел на Пибоди. Тот возился со своим мешком и наконец взвалил его на плечи. И в этот момент что-то выпало из него, звякнув о пол.

Это была фляжка О'Хары.

Форестер наклонился и поднял ее.

– Так, значит, вы еще и вор, – сказал он, сверля Пибоди ледяным взглядом.

– Нет! – завопил Пибоди. – О'Хара сам дал мне ее!

– Как же, так О'Хара и даст вам ее, – язвительно проговорил Форестер. – Он потряс фляжку. Она была пуста. – Ах ты, сволочь! – крикнул он и швырнул ее в Пибоди.

Тот согнулся, но увернуться не успел, и фляжка угодила ему прямо в лоб над правым глазом.

Родэ постучал рукояткой ледоруба о пол.

– Довольно, – сказал он решительно. – Этот человек не может идти с нами, мы не можем на него положиться.

Пибоди в ужасе взглянул на него.

– Но вы должны взять меня с собой, – прошептал он. – Вы должны. Не оставляйте меня тем негодяям внизу.

Родэ неумолимо сжал губы, и Пибоди стал хныкать. Форестер глубоко вздохнул и сказал:

– Если мы оставим его, он вернется к О'Харе и наделает там дел, в этом можно не сомневаться.

– Мне это все не нравится, – сказал Родэ. – Он нас, еще чего доброго, убьет в горах.

Форестер нащупал в кармане пистолет и принял решение.

– Ладно, вы идете с нами, Пибоди. Но еще одна выходка с вашей стороны и... адью. – Он повернулся к Родэ. – Он не задержит нас ни на минуту, я обещаю. – Он посмотрел на Пибоди в упор, и тот молча кивнул. – Надевайте мешок, Пибоди. И двигайтесь быстро.

Пибоди оторвался от стены и, как-то весь сжавшись, стал поднимать свой рюкзак. Затем, стараясь держаться подальше от Форестера, затрусил к двери. Форестер вынул из кармана клочок бумаги и карандаш.

– Я оставлю записку О'Харе, – сказал он. – Сообщу ему о штольне. И – пошли.

III

Поначалу идти было сравнительно легко, во всяком случае, так позже вспоминалось об этом Форестеру. Хотя они оставили дорогу и шли по целине, движение было довольно быстрым. Возглавлял группу Родэ, за ним следовал Пибоди, и замыкающим был Форестер, который следил за тем, чтобы Пибоди не отставал. Но в этом, как выяснилось, необходимости не было, так как тот шагал, словно его преследовал сатана.

"Он не так уж никчемен", – подумал Форестер.

Сначала снег был неглубоким, сухим, как порошок, но дальше он становился глубже и жестче. Тогда Родэ сделал небольшой привал и сказал:

– Нужны веревки.

Они вытащили свои жалкие припасы, и Родэ тщательно осмотрел каждый узел. Затем они образовали связку и в том же порядке двинулись дальше. Форестер посмотрел вверх на белый склон, который простирался до самого неба, и понял, что Родэ, видимо, был прав – переход предстоял нелегкий.

Они шли и шли, и Родэ пробивал дорогу во все густеющем снегу. Склон, который они пересекали, был крутым и головокружительно уходил вниз. Форестер пытался представить себе, что будет, если кто-нибудь из них упадет. Наверное, тогда полетят все трое и поплатятся своими жизнями; они покатятся вниз клубком из рук, ног и веревок, пока не достигнут острых скал внизу. Но он отогнал от себя эту мысль. Все же они были связаны веревкой, и падение можно предотвратить. Впереди раздался какой-то звук, словно глухо прогремел гром.

– Что это? – прокричал Форестер.

– Лавина, – отозвался Родэ, продолжая путь.

"Бог ты мой, – подумал Форестер, – о лавинах я и не подумал. Они могут быть смертельно опасными". Но тут же расхохотался про себя. Как будто он был в большей опасности, чем О'Хара и другие – там, у моста. Некоторое время он размышлял об относительности всего на свете, а потом мозг его отключился, и он шел, механически передвигая ноги, поднимаясь по белому склону, словно муравей, ползущий по простыне.

Внезапно он обо что-то споткнулся, и сознание его вернулось к действительности. Это был Пибоди, лежавший на снегу, словно выброшенная на лед рыба, и судорожно хватавший воздух широко открытым ртом.

– Вставайте, Пибоди, – сказал он тихо. – Я вам сказал, что произойдет, если вы нас будете задерживать. Вставайте, черт вас возьми!

– Это Родэ... Родэ остановился... – выдавил Пибоди.

Форестер посмотрел вперед и зажмурился от яркого блеска расстилавшегося перед ним пространства. Перед глазами закружились какие-то темные точки и сложились в туманную фигуру, подошедшую к ним.

– Извините, – сказал Родэ приблизившись. – Я дурак. Совсем забыл об этом.

Форестер стал тереть глаза. "Я, кажется, слепну", – подумал он, и волна ужаса охватила его.

– Успокойтесь, – сказал Родэ, – закройте глаза, дайте им отдохнуть.

Форестер опустился в снег и закрыл глаза. Ему казалось, что под ресницы набились сотни острых песчинок, по щекам поползли слезы.

– Что со мной? – спросил он.

– Ослепление льдом и снегом, – ответил Родэ. – Не волнуйтесь и подержите глаза закрытыми.

Постепенно он почувствовал себя лучше, передышка пошла на пользу, но он вдруг ощутил страшную усталость. Ему показалось, что никогда в жизни он так не уставал.

– Сколько мы прошли? – спросил он.

– Немного, – ответил Родэ.

– Который час?

– Девять, – сказал Родэ после паузы.

– И всего лишь? – Форестер был просто потрясен. Он был уверен, что они шли уже чуть ли не весь день.

– Я сейчас полечу вас кое-чем, – сказал Родэ и стал массировать веки Форестера холодными пальцами. Они были покрыты каким-то веществом, одновременно мягким и слегка колючим.

– Что это, Мигель?

– Древесная зола. Она немного предохраняет от блеска. Я слышал, что так делают эскимосы. Может быть, она поможет.

Через некоторое время Форестер рискнул открыть глаза. К своему облегчению, он обнаружил, что видит. Не столь ясно, как обычно, но все же видит. Потрясение от мысли, что он потерял зрение, прошло. Он посмотрел вбок – Родэ хлопотал над Пибоди. Да, вот еще одна вещь, необходимая альпинистам и которой они лишены, – темные очки.

Родэ повернулся, и Форестер вдруг расхохотался.

Прямо через его глаза шла широкая черная полоса и Родэ выглядел, как индеец, вступивший на тропу войны. Он улыбнулся.

– Вы тоже выглядите смешно, Рэй. – И добавил уже серьезным тоном. – Сделайте капюшон из одеяла. Так вы отгородитесь от лишнего блеска.

Форестер снял свой мешок и с сожалением оторвал от него кусок одеяла. Из этого куска получилось три капюшона, но нести мешок Форестеру стало менее удобно. Родэ скомандовал:

– Пошли.

Форестер оглянулся, увидел далеко внизу сараи и прикинул, что они поднялись не больше чем на пятьсот футов. Дернулась веревка на поясе, и он опять пошел вслед за спотыкающимся Пибоди.

К полудню они смогли завернуть за гору и вышли на точку, откуда был виден перевал. Форестер со стоном повалился на колени, не в силах больше идти, а Пибоди просто рухнул как подкошенный. Только Родэ остался стоять на ногах и, сощурив покрасневшие глаза, смотрел в сторону перевала.

– Да, вот таким я его помню, – сказал он. – Здесь мы сделаем привал.

Словно не замечая Пибоди, он подошел к Форестеру и опустился на корточки.

– Все в порядке?

– Я чувствую, словно меня избили. Но отдых, я думаю, поможет восстановить силы.

Родэ снял свой рюкзак, начал вытаскивать еду.

– Сейчас мы подкрепимся.

– Боже, боюсь, что не смогу.

– Ничего, это хорошо пойдет, – сказал Родэ, показывая ему фруктовые консервы. – Это сладкое придаст нам энергии.

Откуда-то из-за хребта подул холодный ветер, и Форестер поплотнее запахнул куртку. Родэ стал копать снег.

– Что вы делаете? – спросил Форестер.

– Надо отгородить примус от ветра, – ответил Родэ, доставая примус из мешка и ставя его в приготовленную лунку. Он зажег его и затем вручил Форестеру пустую консервную банку.

– Наберите снега, мы вскипятим немного воды. Надо выпить чего-нибудь горячего. А я пойду посмотрю, что там с Пибоди.

Из-за низкого давления снег таял медленно, и вода из него получилась лишь тепловатой. Родэ бросил в нее бульонный кубик.

– Пейте.

Форестер, захлебываясь, выпил, затем опять наполнил банку снегом. Следующая порция была для ожившего Пибоди, и Форестер приготовил воду в третий раз.

– Как там перевал? – спросил он у Родэ, открывавшего банку с фруктами.

– Ничего хорошего, – ответил Родэ. – Там ледник, большие трещины. – Он помолчал. – Но я, собственно, об этом знал.

Он протянул банку Форестеру, и тот начал есть. Фрукты оказались отличной едой: пожалуй, с момента крушения самолета он не ел ничего лучшего и вскоре почувствовал прилив сил. Он опять посмотрел вниз. Рудник уже скрылся из глаз, зато теперь далеко-далеко было видно речное ущелье. Мост был где-то в стороне.

Он встал и прошел вперед к краю обрыва, чтобы взглянуть на перевал. Тут его взору предстал ледник – нагромождение ледяных глыб, лабиринт трещин. Он заканчивался тремя тысячами футов ниже в голубых водах горного озера. В этот момент раздался резкий, словно удар громадного кнута, звук, затем словно далекие раскаты грома, и над озером поднялся фонтан белого цвета.

Подошедший сзади Родэ сказал:

– Это лагуна. Такие озера всегда бывают между ледником и мореной. Мы должны идти туда. – Он показал рукой через ледник и наверх.

Над долиной, где находился перевал, вдруг появился столб белого дыма, и спустя секунд десять раздалось грозное ворчание.

– Горы всегда наполнены движением, – сказал Родэ. – Движется лед, движется снег, сходят лавины.

– Сколько нам еще подниматься? – спросил Форестер.

– Около пятисот метров – но сначала мы немного спустимся, чтобы пересечь ледник.

– Да, обойти его, видимо, не удастся, – предположил Форестер.

Родэ показал на озеро.

– Если мы пойдем в обход, мы потеряем слишком много времени, и нам придется провести еще одну ночь в горах. Две ночи здесь убьют нас.

Форестер разглядывал ледник с неудовольствием. То, что он увидел, ему совсем не понравилось, и в первый раз с начала их перехода он почувствовал где-то в низу живота холодный комок страха. До сих пор все, что они делали, было тяжелой работой в непривычных условиях. Но то что им предстояло, было воплощением опасности – опасности попасть под неустойчиво лежащую глыбу льда или провалиться в припорошенную снегом трещину. Даже за то время, что он наблюдал за ледником, картина изменилась – постоянно шли какие-то подвижки, и время от времени оттуда доносился глухой рокот.

– Надо идти, – сказал Родэ.

Они вернулись к своей поклаже. Пибоди сидел, безразлично глядя на свои сложенные на животе руки.

– Пошли, человече, надевайте рюкзак, – сказал ему Форестер.

Пибоди не двигался. Форестер вздохнул и толкнул его ногой в бок – не слишком сильно. Физическое воздействие было единственным, на что Пибоди еще реагировал. Он покорно встал, забросил на спину свой мешок, застегнул лямки. Родэ вновь обвязал его веревкой и тщательно проверил крепления. И они пошли дальше.

Спуск к леднику – около двухсот футов – обернулся для Форестера кошмаром, хотя для Родэ в нем не было ничего особенного. Что касается Пибоди, то он был погружен в себя и об опасности просто не задумывался. Здесь были голые скалы, облизанные ветром, дувшим со стороны перевала, и покрытые тонкой коркой льда. Любое передвижение по ним было опасно. "Это какое-то безумие, – думал Форестер, – здесь же нельзя идти без кошек!" При каждом скольжении сердце его замирало, и он ругался про себя.

Спуск к леднику занял час времени. Последние сорок футов были отвесной стеной, и Родэ показал, что нужно делать. Он вбил в трещины скалы самодельные крючья, пропустил через них веревку и велел, держась за нее, спускаться. Теперь они пошли обратным порядком – Форестер был впереди. Родэ страховал его сверху. Он сделал петлю, в которой можно было как бы сидеть, и посоветовал Форестеру не торопиться.

– Держитесь все время лицом к скале, – сказал он. – Ногами отталкивайтесь от нее и не допускайте вращения...

Форестер был вне себя от радости, когда он вновь почувствовал под ногами землю – альпинизм явно не доставлял ему удовольствия. Ему пришла в голову мысль, что если он доживет до следующего отпуска, то проведет его так далеко от гор, как только возможно, и предпочтительнее где-нибудь в центре Канзаса.