III

Пока Виллис рылся среди металлического хлама, Армстронг сидел, с клекотом посасывая свою пустую трубку. Сердце его колотилось, он слегка задыхался, хотя высота уже не действовала на него так, как в первый раз, когда они ночевали в этом лагере. Он прокручивал в голове детали науки, которой занимался, – науки убивать без пороха. Он четко представлял себе расстояние, траекторию, проникающую способность снарядов, которые могут быть запущены из оружия, сделанного из металлических пластин и жгутов, и старался сопоставить свои мысленные диаграммы с имевшимся в мастерской материалом.

Он посмотрел вверх, на стропила, и новая идея осенила его, но он пока отбросил ее в сторону – первым делом надо было заняться арбалетом.

Виллис наконец-то распрямился, держа в руках плоскую пружину.

– Это часть автомобильной рессоры. Подойдет?

Армстронг взял ее, попытался согнуть и нашел, что она очень упругая.

– Сильная штука, – сказал он. – Сильнее, чем все, что использовалось в средние века. Из этого выйдет мощное оружие. Пожалуй, даже слишком, – только нам бы исхитриться натянуть его.

– Давайте еще раз все обдумаем как следует, – сказал Виллис.

Армстронг стал делать наброски на клочке бумаги.

– Для легких спортивных луков использовались костяные рычаги, но для оружия, которое мы собираемся делать, это не подойдет. Тяжелые военные арбалеты натягивали двумя способами – с помощью специального шкивного устройства, которое во время стрельбы снималось, или воротом с системой блоков, встроенным в арбалет.

Виллис смотрел на грубые наброски Армстронга и кивал в знак согласия.

– Нам надо ориентироваться на ворот, – заметил он. – Ту, другую штуку, нам трудно будет сделать. А в случае необходимости можно чуть ослабить пружину, сточив ее. – Он оглянулся. – А где же Пибоди?

– Не знаю, – сказал Армстронг. – Давайте продолжать.

– Нет, нам надо его найти, – сказал Виллис. – Его мы поставим на изготовление стрел, это сравнительно нетрудная работа.

– Не стрел, а болванок, или пик, – педантично поправил его Армстронг.

– Все равно, как их называть, надо поскорее заняться ими.

Они обнаружили Пибоди в одном из сараев, где он подогревал на огне банку с бобами. Нехотя он пошел за ними в мастерскую, и они приступили к работе. Армстронг был в восторге от Виллиса, чьи искусные руки могли из какой-то металлической ерунды сотворять необходимые детали. Они нашли также старое точило, которое оказалось наиболее эффективным режущим инструментом, хотя для работы с ним требовалась уйма физической энергии. Они крутили ручку попеременно: Армстронг, обливаясь потом и выбиваясь из сил, Виллис молча и сосредоточенно и Пибоди, выплескивая проклятия и ругательства.

Они оторвали от стен электропроводку и освободили кабель от защитных трубок. Затем разрезали металлические полосы на части и пробили в них отверстия для болтов. Руки их занемели от холода и покрылись ссадинами и порезами.

Так они проработали всю ночь, и, когда стало светать, Армстронг взял в руки готовое оружие и осмотрел его с некоторым удивлением.

– Это не совсем то, что я представлял себе, – сказал он, – го, думаю, работать оно будет. – Он устало потер глаза. – Пойду отнесу его поскорее вниз.

Виллис привалился к стене мастерской.

– У меня есть идея, как усовершенствовать эту штуку. Но сначала я должен поесть и поспать. – Его голос стал затихать, глаза быстро слипались.

– Я поем внизу, – отозвался Армстронг и, взвалив на плечи арбалет, вышел наружу.

IV

В течение всей ночи противник освещал мост автомобильными фарами, и о попытке какой-либо вылазки в его сторону не могло быть и речи. Но и те не появлялись на мосту, опасаясь получить пулю из глубины ночи.

Форестер с презрением заметил:

– Вот дураки. Если мы не можем попасть в них днем, то тем более не сможем и ночью. Если бы они что-нибудь соображали, они бы постарались вызвать огонь на себя и засекли бы нашего стрелка. А тогда его можно было бы изрешетить пулями.

Но днем работа на мосту продолжилась, и там уже меньше боялись обстрела. Стало ясно, что опасность быть подстреленным довольно мала и только случайный удачный выстрел мог бы попасть в цель. К утру у Родэ оставалось всего шесть патронов, а на мосту уже было девять новых досок.

К девяти часам Родэ истратил еще две пули, и в этот момент появился Армстронг со своим оружием.

– Вот, – сказал он, – это арбалет. – Он потер воспаленные, покрасневшие глаза.

– Господи, как вы быстро управились! – сказал О'Хара.

– Мы работали всю ночь. Надо ведь было торопиться, – заметил Армстронг.

– Ну и как эта штука работает? – спросил О'Хара, с любопытством разглядывая арбалет.

– Вот эта металлическая петля – так называемое стремя. Вы кладете его на землю и ставите в него ногу. Затем берете вот этот крюк на шнуре и, зацепив им тетиву, крутите эту ручку. Тетива натягивается, пока не доходит до спускового механизма, где она закрепляется. В эту трубку вставляется болванка, и арбалет готов к стрельбе. Нажимайте спусковой крючок, и тетива освободится.

О'Хара взял арбалет в руки. Он показался ему довольно тяжелым. Лук был сделан из автомобильной рессоры, а тетива представляла собой жилу, скрученную из пяти электропроводов. Такая же жила, только из трех проводов, использовалась и в натягивающем устройстве. Спусковой крючок был сделан из дерева. Это было торжество импровизации и выдумки.

– Пришлось немного ослабить пружину, – пояснил Армстронг. – Но все равно у нее достаточная упругость. Вот – болванка, мы изготовили их дюжину.

Болванкой служил кусок ржавого арматурного железа, три восьмых дюйма в диаметре и пятнадцать дюймов в длину. Один конец был заострен, и на другом прикреплено грубое оперение, сделанное из жестяных банок из-под молока. Она была весьма тяжелой.

– Как насчет дальности? – спросил О'Хара.

– Думаю, что она даже больше, чем я первоначально рассчитывал. Болванка тяжелее средневековых стрел – те делались из дерева, только наконечник был металлический, но лук у нас получился очень мощный. Может, попробуем?

О'Хара поставил свою ногу в петлю и начал крутить ручку. Это оказалось труднее, чем он предполагал – лук оказался очень упругим. Он вложил болванку в трубку и сказал:

– Ну, во что же будем стрелять?

– Может, в тот склон?

Они выбрали место на склоне ярдов в шестидесяти от них. О'Хара поднял арбалет, но Армстронг остановил его.

– Попробуйте лежа, так, как мы будем стрелять. Траектория очень пологая, так что у вас трудностей с прицелом не будет. Потом мы приладим прицел. – И он достал из кармана приспособление, сделанное из проволоки.

О'Хара улегся поудобнее на землю и плотно прижал грубый деревянный приклад к плечу. Он посмотрел в трубу и прицелился в коричневую полоску земли на склоне. Затем нажал на спусковой крючок. Арбалет сильно ударил его в плечо, и почти тут же на склоне брызнул фонтанчик земли.

– Ничего себе, – сказал он, вставая и потирая ушибленное плечо, – какой прыткий.

Армстронг слегка улыбнулся.

– Пошли принесем обратно болванку.

Они прошли к склону, но болванки там не нашли.

– Она же попала сюда, – с недоумением спросил О'Хара, – я сам видел.

– Я же говорил вам, что это мощное оружие, – заметил Армстронг, рассмеявшись. – Вот она.

О'Хара издал удивленный возглас, когда понял, что имеет в виду Армстронг. Болванка полностью ушла в землю и была почти не видна. Пока Армстронг выкапывал ее, О'Хара сказал:

– Нам надо поупражняться с этой штукой и выяснить, кто самый лучший стрелок. – Он посмотрел на Армстронга. – Пойдите-ка немного поспите. Вы выглядите совсем измученным.

– Я пока подожду. Надо еще посмотреть, как работает арбалет. Может быть, придется что-нибудь подкорректировать. Виллис сейчас делает еще один. Он там кое-что усовершенствует. А Пибоди изготовляет болванки. – Армстронг выпрямился с болванкой в руках. – Мне еще надо наладить прицел.

Они все начали упражняться в стрельбе из арбалета, и лучшим стрелком оказалась мисс Понски, что в конце концов было не удивительно. Вторым шел Форестер, а О'Хара – третьим. От стрельбы плечо мисс Понски заболело, но она сделала себе мягкую подушечку и продолжала стрелять, уложив восемь стрел из десяти точно в двенадцатидюймовый круг.

– У нее не хватает сил натягивать его, – заметил Форестер. – Но спускает она его бесподобно.

– Это все решает, – сказал О'Хара. – Она будет первой, кто атакует врага, конечно, если она сама согласиться. – Он повернулся к ней и улыбнулся. – Похоже, что вам предстоит начинать нашу битву. Согласны?

Ее лицо побледнело, нос еще более заострился.

– О! – воскликнула она в смятении. – Вы думаете, я смогу это сделать?

– Они положили еще четыре доски, – тихо заметил О'Хара. – А патроны Родэ должен беречь, их осталось всего четыре. Вы наша последняя надежда, ведь вы – наш лучший стрелок.

Она постаралась взять себя в руки и решительно вздернула подбородок.

– Хорошо, – сказала она. – Я постараюсь.

– Отлично! Пойдите взгляните на мост. Надо поточнее определить расстояние и, может быть, еще поупражняться на этой дистанции.

Он отвел ее туда, где лежал Родэ.

– Мисс Понски будет стрелять из арбалета, – сказал он.

Родэ повернул голову и взглянул на них с интересом.

– Что, он работает?

– И дальность, и скорость вполне приличны, – сказал О'Хара. – Он должен работать хорошо.

Он сосредоточил все внимание на мост. Два человека только что принесли еще одну доску и уходили. Проем в мосту заметно уменьшился, и скоро должен был наступить момент, когда кто-нибудь смог бы перепрыгнуть через него.

– Когда будете стрелять, цельтесь в ближнего из них, – сказал О'Хара. – Вы прикинули, какое здесь расстояние?

Мисс Понски задумалась.

– Чуть меньше, чем та дистанция, на которой я практиковалась. Полагаю, что я готова. – Голос ее слегка дрожал.

О'Хара посмотрел на нее.

– Это необходимо сделать, мисс Понски. Помните о том, что произошло с миссис Кофлин. И представьте себе то, что они сделают с нами, если им удастся перейти через реку.

– Со мной все будет в порядке, – почти прошептала она.

О'Хара удовлетворенно кивнул.

– Ложитесь на место Родэ. Я буду немного поодаль. Не торопитесь, спешить некуда. Представьте себе, что вы стреляете по мишени на обычной тренировке.

Форестер уже натянул арбалет и передал его мисс Понски. Она вложила болванку, легла на живот и заняла удобное положение. О'Хара подождал, пока она устроится, потом пошел в сторону вдоль ущелья. Оглянувшись, увидел Форестера, который что-то говорил Армстронгу, растянувшемуся на земле.

Он выбрал подходящее место и стал ждать. Вскоре появились те же двое с новой доской. Они ползли по мосту, толкая перед собой доску, пока не добрались до дыры, и там стали прилаживать доску к тросам.

Сердце О'Хары бешено колотилось, ожидание становилось мучительным. Он стал рассматривать ближайшего к нему человека. На нем была кожаная куртка, такая же, как у него самого. Потом посмотрел на доски, стараясь оценить, сколько им еще осталось работать. О'Хара сжал кулаки.

– Ну же! Ну! – прошептал он. – Ради Бога, стреляй!

Он не слышал звука спускаемой тетивы, но увидел, как металлический стержень ударил человека в кожаной куртке в грудь и тут же вылез на спине между лопаток. Сквозь шум реки донесся слабый вскрик. Ноги человека конвульсивно задергались, руки протянулись вперед в каком-то почти умоляющем жесте, затем он завалился на бок, скатился клубком с моста и упал в ревущую внизу реку.

Другой человек сначала в нерешительности остановился и вдруг побежал к берегу, в страхе оглядываясь иногда назад. Мост под его ногами заходил ходуном. Когда он присоединился к стоявшей там группе, послышался смутный гул голосов, и все отчаянно зажестикулировали. О'Хара видел, как человек показывал себе на спину, а тот, к кому он обращался, ему явно не верил. Он слегка улыбнулся. Действительно, в это было трудновато поверить.

Он осторожно встал и побежал к тому месту, откуда стреляла мисс Понски. Она лежала на земле, и ее тело сотрясалось от рыданий. Форестер стоял, склонившись над ней.

– Ничего, мисс Понски, – уговаривал он. – Это необходимо было сделать.

– Но я убила человека, – с трудом проговорила она. – Я загубила чью-то жизнь.

Форестер поднял ее и увел, не переставая утешать. О'Хара взял в руки арбалет.

– Секретное оружие! – проговорил он в восхищении. – Ни шума, ни вспышки. Просто дзинь – и все. – Он рассмеялся. – Они так и не поняли, в чем дело, во всяком случае, до конца. Армстронг, вы чертовски гениальный малый!

Но Армстронг в это время уже крепко спал.

V

В это утро противник больше не предпринимал попыток ремонта моста. Вместо этого они начали неторопливо и методично обстреливать камни и скалы на другом берегу реки в надежде случайно попасть в кого-нибудь. О'Хара отвел всех, включая Родэ, назад, в безопасное место. Затем он взял у Бенедетты маленькое зеркало и соорудил что-то вроде перископа. Он поставил его таким образом, чтобы наблюдатель мог, лежа в укрытии на спине, видеть то, что происходит на мосту. Зеркало находилось в тени и не должно было давать бликов. Форестер дежурил первым.

О'Хара сказал:

– Если они опять появятся на мосту, стреляйте из пистолета. Но только один раз. Мы их ввели в заблуждение. Они так толком и не знают, сам ли тот парень свалился с моста, или в него стреляли, или еще что-то произошло. Выстрела ведь они не слышали. Мы-то знаем в чем дело, и тот, другой, тоже знает, но они ему явно не поверили. Они там горячо спорили по этому поводу. Во всяком случае, они сейчас поостерегутся выходить на мост, а если и выйдут, выстрел охладит их пыл.

Форестер проверил пистолет и мрачно посмотрел на четыре оставшихся патрона.

– Я буду чувствовать себя негодным солдатом, за один раз выпаливающим четверть боезапаса.

– Ничего не поделаешь, – сказал О'Хара. – Они ведь не знают, сколько у нас патронов. Арбалет – наше секретное оружие, и мы должны использовать его наилучшим образом. У меня есть кое-что па уме, но я хочу подождать, когда будет готов второй арбалет. – Он сделал паузу. – Как вы думаете, сколько там людей?

– Я пробовал подсчитать, – ответил Форестер. – По-моему, двадцать три человека. Крупный малый с бородой, как у Кастро, наверное, командир. Он в какой-то форме защитного цвета. – Он задумчиво потер подбородок. – По-моему, это кубинский специалист.

– Я понаблюдаю за ним, – сказал О'Хара. – Может, нам удастся пришпилить его, остальные сами уберутся восвояси.

– Может быть, – иронически согласился Форестер.

О'Хара вернулся в лагерь, который они перенесли в каменное убежище на склоне. Здесь они чувствовали себя в большей безопасности, но О'Хара прекрасно понимал, что, если противник переберется на эту сторону, особой надежды спастись в этом укрытии у них нет. Его можно было легко обойти по дороге и взять в полукольцо. О'Хара мучительно напрягал мозг в поисках возможности как-то блокировать дорогу, но ничего не находил.

Все равно здесь лучше, чем на берегу озерца у дороги. Правда, большая проблема – отсутствие здесь воды, но они запасли галлонов двадцать пять в каменной выемке, постепенно натаскав туда воду из озерца с помощью бидона.

Тем временем истерика у мисс Понски прошла, но ею овладела грусть. Она была необычно тиха, погружена в себя и неразговорчива. Она помогала носить воду, перетаскивать в новое место еду и вещи, но делала все это механически и безразлично. Агиляру все это не нравилось.

– Это не дело, – сказал он хмуро. – Не дело, чтобы такая женщина, как мисс Понски, участвовала в подобных вещах.

О'Хара взорвался.

– Черт возьми, не мы же эти вещи начали. Кофлины мертвы, Бенедетту чуть не убили, не говоря уже обо мне. Я постараюсь не допустить такого в будущем, но она – лучший стрелок из нас, а мы боремся за свои жизни.

– Вы солдат, – сказал Агиляр. – Я все жду, когда вы скажете, как Наполеон, что, дескать, нельзя приготовить омлет, не разбивая яиц. – В его голосе слышался легкий сарказм.

О'Хара пропустил это замечание мимо ушей.

– Мы все должны начать тренироваться в стрельбе из лука. Пока у нас еще есть время.

Агиляр коснулся его руки.

– Сеньор О'Хара, может быть, если я сдамся этим людям, они успокоятся?

О'Хара пристально посмотрел на него.

– Вы же знаете, что нет. Они нас не отпустят, мы слишком много видели.

Агиляр согласно кивнул.

– Я знаю. – Он слегка юмористически пожал плечами. – Я хотел, чтобы вы лишний раз убедили меня в этом. И вы убедили. Я очень сожалею, что все это свалилось на невинных людей из-за меня. – О'Хара нетерпеливо хмыкнул, и Агиляр продолжал:

– Наступают времена, когда политик передает дела солдату – когда от насилия уже никуда не уйти. Вот сейчас и я должен прекратить быть политиком и стать солдатом. Я тоже хочу научиться хорошо стрелять из лука, сеньор О'Хара.

– На вашем месте я бы не брал на себя слишком много, – сказал О'Хара. – Вы должны экономить силы на случай, если нам придется уходить. Вы не в такой уж хорошей физической форме, знаете ли.

Агиляр резко ответил:

– Сеньор, я буду делать то, что считаю необходимым.

О'Хара ничего не сказал ему, чувствуя, что задел испано-латиноамериканскую гордость. Он просто кивнул в ответ и пошел поговорить с мисс Понски.

Она стояла на коленях перед керогазом и как будто сосредоточенно наблюдала за тем, как кипит вода в котелке. Но выражение глаз было отсутствующим. О'Хара знал, что стоит перед ее внутренним взором – металлическая болванка, чудовищным образом появившаяся из спины человека.

Он присел на корточки рядом с ней, но она, казалось, даже не заметила его. Заговорил мягко, почти нежно, стараясь найти какое-нибудь разумное объяснение убийству человека. С большой неохотой он извлек из своей памяти собственные переживания, те, которые хотел бы навсегда забыть. Он говорил ей:

– Убийство человека – ужасная вещь, мисс Понски. Я знаю по собственному опыту. И я чувствовал себя скверно после этого очень долго. В первый раз, когда я подбил вражеский истребитель в Корее, я следовал за ним некоторое время – опасная вещь, но я был молод и неопытен. Охваченный пламенем "Миг" пошел вниз, мисс Понски, катапульта не сработала, и летчик, открыв кабину, выбросился в поток встречного воздуха. Был ли этот поступок смелым или отчаянным, я не знаю. Он падал на землю – маленький вращающийся темный комок. Его парашют не раскрылся, и я понял, что это – мертвец. – О'Хара облизал языком губы.

– Я чувствовал себя скверно, мисс Понски. Меня просто выворачивало всего наизнанку. Но я подумал, что этот человек собирался убить меня, и почти осуществил это. Мой самолет был во многих местах прошит пулями, и я прямо-таки грохнулся на полосу на аэродроме. Мне повезло – я провел в госпитале всего три недели. Обдумывая потом все это, я решил, что вопрос стоял так: либо он, либо я. Судьба улыбнулась мне. Не знаю, переживал бы он, если в убил меня. Думаю, что едва ли. Эти люди воспитаны в духе пренебрежения к жизни. – Он пристально посмотрел на нее. – Те, кто сейчас там, за рекой, такие же, с кем я сражался в Корее. Неважно, что у них другой цвет кожи. Мы бы не стали ввязываться с ними в драку, если бы они спокойно отпустили нас на свободу. Но они этого не сделают, мисс Понски. Значит, опять та же проблема: кто кого. Проигравший отправляется к дьяволу. И то, что вы сделали, оправдано, мисс Понски. Быть может, этим вы спасли наши жизни и жизнь народа этой страны. Кто знает?

Он замолчал, и она, повернувшись к нему, сказала нетвердым хриплым голосом:

– Я глупая старая женщина, мистер О'Хара. Годами я, как и многие другие в Америке, говорила громкие слова о том, что надо бороться против коммунистов, но сама я ничего для этого не делала. Да, мы, американские женщины, с криками "ура" провожали наших ребят, отправлявшихся на войну. Самые кровожадные люди – это те, кто сам не сражается. А когда дело доходит до того, чтобы убивать самому, просто ужасно, мистер О'Хара.

– Я знаю, – ответил он. – И единственное, что может как-то оправдать это, мысль о том, что, если не убьешь ты, убьют тебя. В конце концов, речь идет о жизненном выборе.

– Я осознаю это, мистер О'Хара, – сказала она. – Со мной все будет в порядке.

– Меня зовут Тим, – сказал он. – Англичане не очень любят называть друг друга по именам, но мы, ирландцы, смотрим на это иначе.

Она улыбнулась ему тонкой, дрожащей улыбкой.

– А я Дженнифер.

– Хорошо, Дженни, я постараюсь больше не ставить вас в такое положение.

Она отвернулась и сказала сдавленным голосом:

– Я сейчас заплачу. – Она вдруг резко вскочила и выбежала из убежища.

– Вы хорошо говорили, Тим, – сказала Бенедетта за спиной О'Хары.

Он повернулся и посмотрел на нее сумрачно.

– Да?! Вселить уверенность – моя обязанность. – Он встал и начал разминать ноги. – Пошли тренироваться с арбалетом.

VI

Остаток дня они провели в стрельбе из арбалета, приспосабливаясь к различным дистанциям и внося коррективы на ветер. Мисс Понски, несмотря на свои натянутые, как струны, нервы, держалась мужественно и руководила учением. Успехи в стрельбе были довольно значительными.

О'Хара отправился к ущелью и постарался вычислить расстояние до грузовиков с точностью до фута. Вернувшись, он отметил на земле дистанцию, равную ста восьми ярдам, и велел всем потренироваться на ней. Он обратился к Бенедетте:

– Назначаю вас моим начальником штаба – это что-то вроде почетного секретаря при генерале. Есть у вас бумага и карандаш?

Улыбнувшись, она кивнула. Он продиктовал ей около дюжины пунктов, которые надлежало выполнить.

– Следите за тем, чтобы все было исполнено, – сказал он. – Мы сейчас слишком много чего должны держать в голове, и, когда мы начнем действовать, я могу забыть о чем-нибудь важном.

Он попросил Агиляра привязать пучки тряпок к пяти-шести болванкам и затем стал стрелять, чтобы посмотреть, какое влияние тряпки оказывают на точность стрельбы. Особой разницы он не заметил, и, смочив тряпки в керосине, поджег их прямо перед выстрелом. Когда болванка долетела до цели, пламя погасло.

О'Хара чертыхнулся и продолжал свои опыты, давая тряпке разгореться посильнее. Ценой обожженного лица ему удалось добиться того, чтобы огонь был доставлен к цели и продолжал там гореть.

– Мы сделаем это днем, – объявил он. – Ночью это слишком опасно: они засекут огонь прежде, чем мы выстрелим. – Он посмотрел на солнце. – Начнем завтра. Нам выгоднее потянуть время.

Было уже за полдень, когда противник вновь решился выйти на мост. Родэ, который, выспавшись, сменил Форестера, выстрелил. Люди побежали с моста. Родэ стрелял из пистолета еще раз перед закатом, а потом О'Хара велел ему поберечь оставшиеся два патрона.

– Они нам еще понадобятся, – сказал он.

Противнику удалось уложить в этот день еще три доски. Ночью продолжали освещать мост, но на нем никто из людей так и не появился.

Глава 4