Глава 29

Они собрались возле Денисона, распростертого на земле.

– Не трогайте его, – предупредил Хардинг. – Я не знаю, получил ли он что-нибудь еще, кроме контузии.

Он осторожно ощупал затылок Денисона.

– Ударили очень сильно.

– Но кто?

Диана взглянула на Маккриди. Маккриди пожал плечами.

Длинные пальцы Хардинга пробежали по торсу Денисона.

– Давайте перевернем его, только аккуратно.

Они повернули Денисона на спину, и Хардинг приподнял ему веко. Зрачок закатился вверх. Лин невольно вскрикнула.

– Извините, доктор, – сказала Диана. Встав на колени, она засунула руку в карман рубашки Денисона и кивнула Маккриди. Они отошли в сторону.

– План и записная книжка исчезли, – сказала Диана. – Он носил их в кармане рубашки, застегнутом на пуговицу. Пуговица оторвана. Вопрос, кто это сделал?

– Это не янки, – убежденно сказал Маккриди. – Я видел, с какой скоростью они уходили вниз по реке. Готов поспорить, что это и не другая банда.

– Тогда кто же?

Маккриди раздраженно покачал головой.

– Кто-то оказался умнее меня, – проворчал он.

– Сейчас не время для самокритики, – резко сказала Диана. – Дело в том, кто оказался умнее.

– Верно, – согласился Маккриди. – Кто бы то ни был, мы этого ожидали.

– Ожидали ради того, чтобы узнать, кто такие наши противники, – возразила Диана. – Вы знаете, что это означает. За нами охотятся уже три группы, – она начала загибать пальцы. – Американцы, затем какие-то славяне – русские, поляки, болгары, югославы – на выбор, а теперь еще и некие таинственные незнакомцы.

– Кэри был к этому готов, не так ли?

– Да, но беспокойства от этого не меньше. Пойдем взглянем на Денисона.

Они вернулись к скале.

– Это просто контузия, правда? – спросила Лин, с тревогой глядя на Хардинга.

– Не уверен, – ответил Хардинг. – Лин, в моем рюкзаке лежит черная коробка. Принесите ее, пожалуйста.

Лин побежала к лагерю. Маккриди опустился на колени рядом с Денисоном.

– Что с ним?

– Пульс очень слабый, – сказал Хардинг. – Нужно измерить кровяное давление. Есть и кое-что еще. Взгляните на это.

Он взял руку Денисона за запястье и приподнял ее. Когда он отпустил руку, она осталась в том же положении. Хардинг согнул руку в локте и отпустил – рука снова осталась в том положении, в каком он ее оставил.

Маккриди втянул воздух сквозь зубы.

– Его тело словно сделано из воска, – изумленно пробормотал он. – Что же это такое?

– Форма каталепсии, – ответил Хардинг.

– Она обычно сопровождает контузию?

– Нет. Я впервые вижу такую реакцию как следствие удара по голове. В высшей степени необычно.

Лин вернулась и протянула коробку.

– Это то, что вы хотели?

Коротко кивнув, Хардинг вытащил эластичный бинт и закрепил его на предплечье Денисона, а затем накачал в него воздух резиновой грушей.

– Кровяное давление тоже упало, – он снял бинт. – Отнесем его в лагерь и уложим в спальный мешок. Ему нужно тепло.

– Это означает, что мы никуда отсюда не сможем уйти, – скорее утвердительно, чем вопросительно пробормотал Маккриди.

– Не сможем, – согласился Хардинг. – По крайней мере до тех пор, пока я не выясню, что с ним случилось. Боюсь, его теперешнее состояние связано с тем, что с ним сделали раньше.

Маккриди помрачнел. Оставшись в лагере, они становились подсадными утками для любого следующего охотника за людьми.

– Он в сознании, доктор? – спросила Лин.

– Нет, разумеется, – ответил Хардинг. – Полностью отключен.

Хардинг ошибался. Денисон слышал каждое слово, но не мог ничего сделать. Когда он пытался двигаться, оказывалось, что мышцы ему не подчиняются. Было так, словно какая-то часть его мозга вышла из-под контроля. Он чувствовал, как Хардинг поднимает его руку, и хотел сделать ответное движение, но не мог.

Ему оставалось лишь одно – терпеть чудовищную головную боль.

Он ощутил, что его поднимают и несут, а затем кладут в спальный мешок. Через несколько минут он совершенно согрелся. Кто-то набросил капюшон мешка ему на голову, оставив снаружи только нос, поэтому звуки доносились приглушенно, и он с трудом мог разобрать отдельные слова. Он пытался заговорить, но язык безвольной тряпкой лежал во рту. Он не мог даже напрячь голосовые связки, чтобы издать самый слабый звук.

До него доносились обрывки разговора: "Дышит... автоматические функции не повреждены... боковой... потеря речи... шок..." Должно быть, это говорил Хардинг.

Кто-то перекатил его на бок. Денисон ощутил у себя во рту чьи-то пальцы, ощупывающие язык. Потом его оставили в покое.

Вскоре он заснул.

Ему снились сны.

Во сне он стоял на склоне холма, всматриваясь в глазок теодолита. Постепенно он понял, что это вовсе не теодолит, а кинокамера. Он даже знал ее марку – "Аррифлекс". Маленькое пятнышко озера, голубевшее вдали, постепенно превратилось в голубой глаз хорошенькой девушки.

Он оторвался от видоискателя и повернулся к Джо Стаунтону, оператору.

"Отличная композиция, – сказал он. – Начинаем съемку".

Огромные пласты памяти вставали на место под лязг раскрывавшихся стальных дверей.

"Ничего хорошего, Жиль, – сказал Фортескью. – Ты перехватил через край, и это слишком дорого нам обходится. Как, скажи на милость, ты можешь сохранять контроль над собой, если ты всегда пьян или под мухой?" Его презрение хлестнуло Денисона, как пощечина. "А когда ты не пьян, то мучаешься с похмелья, – голос Фортескью доносился глухо, как из пещеры. – Ты больше не можешь рассчитывать на старую дружбу. Это конец. Ты уволен".

Даже во сне Денисон ощущал, что по его щекам текут слезы.

Он вел автомобиль: старый, знакомый, многократно побитый "лотос". Бет сидела рядом, ее волосы развевались на ветру. "Быстрее! – говорила она. – Быстрее!" Он переключил передачу, чтобы обогнать грузовик, и прибавил газу.

Мотоцикл, похожий на большое насекомое, вылетел навстречу с боковой дороги. Он круто вывернул руль, но то же самое сделал и грузовик, который он собрался обогнать. Закричала Бет. Потом был удар, скрежет рвущегося металла и звон разбитого стекла. Потом не было ничего.

"Мне очень жаль, – сказал Стаунтон. – Могла бы получиться хорошая лента, но Фортескью не хочет ее брать. Что теперь будешь делать?"

"Поеду домой в Хемпстэд и напьюсь", – ответил Денисон.

Хемпстэд! Пустая безликая квартира, голые стены. Мало мебели, зато много пустых бутылок из-под виски.

А потом...

Денисон закричал во сне.

Он заворочался, открыл глаза и увидел Лин, склонившуюся над ним.

– Бет? – прошептал он.

Ее глаза расширились.

– Доктор Хардинг! – крикнула она. – Доктор Хардинг, он... он проснулся, – ее голос прервался.

Когда она повернулась к Денисону, он попытался встать.

– Нет, – сказала она. – Лежи спокойно.

– Со мной все в порядке, – тихо сказал Денисон.

Появился Хардинг.

– Дайте мне взглянуть на него, – он склонился над Денисоном. – Как вы себя чувствуете?

– Не слишком плохо, – ответил Денисон. – Жутко болит голова, – он поднял руку и прикоснулся к затылку. – Что произошло?

– Кто-то ударил вас по голове.

Денисон запустил другую руку под спальный мешок, к карману рубашки.

– Они забрали план.

– Это неважно, – сказала Лин. – Это неважно, Жиль.

– Знаю, – он приподнялся на локте, взял таблетки, протянутые Хардингом, и запил их водой. – Сейчас вы очень удивитесь, доктор.

– Вы были в сознании? – спросил Хардинг.

– Да. Более того, ко мне вернулась память.

– Вся память?

– Денисон нахмурился.

– Не уверен. Откуда мне знать?

– Не будем углубляться в этот вопрос, – быстро сказал Хардинг. – Как вы чувствуете себя физически?

– Отвечу, если мне разрешат встать.

Денисон выбрался из спального мешка и встал, опираясь на руку Хардинга. Несколько секунд он стоял пошатываясь, а затем сделал три шага.

– Кажется, все в порядке, – сказал он. – Если бы не головная боль...

– Таблетки снимут боль, – сказал Хардинг. – Но на вашем месте я бы не стал действовать слишком энергично.

– Вы – не я, – резко отозвался Денисон. – Сколько сейчас времени? Где остальные?

– Сейчас полдень, – ответила Лин. – Остальные смотрят, нет ли кого-нибудь поблизости. Думаю, доктор прав: тебе нужно полежать.

Денисон подошел к краю утеса, вспомнив беспокойство в голосе Маккриди, когда тот понял, что из-за нападения на Денисона их отряду придется остаться на месте.

– Я в состоянии перейти через реку, – сказал он. – Этого достаточно.

Глава 30

Армстронг копал новую яму. Наскоро забросав землей первую, он оставил Кэри укладывать дерн. Кэри старался как мог, но лужайка оставалась неровной, а принимая во внимание некоторые обстоятельства, ему вовсе не хотелось ее сильно утаптывать. Он взглянул на Армстронга, который, казалось, задался целью окончательно испортить клумбу.

– Что-нибудь нашел?

– Пока нет.

Армстронг выбросил очередную лопату земли и быстро наклонился.

– Стойте-ка! Кажется, здесь... – Кэри моментально оказался рядом с ним. – ...здесь что-то есть.

Кэри опустил руку в яму и нащупал плоскую поверхность, крошившуюся под его пальцами. Когда он вытащил руку, его ладонь была покрыта коричневатым налетом.

– Ржавчина! – произнес он. – Это ящик. Копай осторожнее.

Оглянувшись на дом, Кэри подумал, что мадам Кунаева очень вовремя ушла в магазин, прихватив с собой сына. Ложка меда в бочке дегтя. Часом раньше она выходила во двор вывешивать выстиранное белье, а покончив с этим занятием, начала болтать о несправедливости городских властей, о страшных ценах в магазинах и о других материях, близких сердцу любой домохозяйки. Масса времени была потеряна впустую.

– Если ящик проржавел, мы можем оторвать крышку и вытащить бумаги, не раскапывая ямы, – заметил Кэри.

– Я забыл прихватить с собой консервный нож, – пробормотал Армстронг. – Но попробовать можно.

Его рука скользнула к бедру и извлекла из бездонного кармана халата нож в кожаном чехле.

– Купил в Хельсинки, – пояснил он. – Думал, может пригодиться.

Увидев нож, Кэри недовольно хмыкнул, вытащил его из чехла и осмотрел широкое лезвие с деревянной рукояткой.

– Никогда не пытайтесь справиться с финном с помощью ножа, они всегда дадут тебе сто очков вперед. Вероятно, русские в здешних местах владеют ножом не хуже финнов. Ладно, эта штука нам подойдет.

Он принялся снимать землю с крышки ящика, расчистив около квадратного фута ржавого металла, а затем вонзил в крышку острие ножа. Проржавевшее железо раскрошилось, и нож с неожиданной легкостью скользнул внутрь. Кэри расширил дыру, отогнул металлический язычок, за который можно было ухватиться, и со скрежетом потянул его на себя.

Через пять минут он проделал в крышке ящика дыру, в которую можно было свободно просунуть руку. Пошарив внутри, он нащупал твердый корешок какой-то книги и обнаружил, что оказался в положении обезьяны, пытающейся вынуть орех из бутылки. Книга была слишком велика, Кэри выпустил ее и сосредоточился на расширении отверстия.

Наконец ему удалось извлечь книгу. Это была школьная тетрадь в твердой картонной обложке. Перелистав страницы, Кэри увидел математические символы и ряды длинных уравнений.

– Есть! – ликующе сказал он.

Следующей вещью, извлеченной из ямы, был рулон бумаг, схваченный резинкой. Резинка лопнула от первого же прикосновения, но бумаги, долгое время пролежавшие в свернутом виде, сохранили свою форму. Кэри с трудом развернул их. Первые страницы были написаны по-фински очень мелким почерком; математические уравнения появились на четвертой странице. Далее они становились все более обильными, а последние страницы сплошь были покрыты математическими значками.

– Как мы определим, что нам нужно? – спросил Армстронг.

– Не нужно ничего определять – мы заберем всю кучу.

Кэри снова нырнул в яму и запустил руку в ящик. Через десять минут ящик опустел, а рядом с ямой лежала объемистая пачка бумаг и тетрадей.

Кэри вытащил из кармана тщательно сложенные бумажные мешки.

– Засыпай яму, а я займусь барахлом, – он обеспокоенно взглянул на часы. – У нас осталось мало времени.

Наполнив бумагами три крепких мешка из крафтовой бумаги, Кэри запечатал их клейкой лентой.

– Земли не хватит, чтобы засыпать яму, – внезапно сказал Армстронг. – Она падает в пустой ящик.

– Я все сделаю, – Кэри подошел к нему. – А ты тем временем прогуляйся за тачкой. Ты знаешь, где ее найти.

– Пустой дом в конце улицы. Надеюсь, молодой Виртанен оставил ее там, где было условлено.

– Скоро узнаешь. Давай топай.

Кэри начал засыпать яму. Армстронг был прав: вынутой земли оказалось недостаточно, поэтому Кэри брал дерн с соседних участков клумбы и насыпал землю, не утрамбовывая ее. Это заняло достаточно много времени, но когда он закончил работу, Армстронг так и не появился.

Кэри спрятал мешки в зарослях кустарника. Время стремительно уходило: им нужно было вернуться на фабрику и контрабандой протащить бумаги в автобус.

Кэри нетерпеливо пошел к калитке и испытал несказанное облегчение, увидев Армстронга, катившего перед собой тачку.

– Где ты шлялся?

– Проклятый идиот спрятал ее, – яростно сказал Армстронг. – Как вы его проинструктировали?

– Сказал, чтобы поставил тачку за стеной так, чтобы ее не было видно с улицы.

– Он засунул эту дрянь в подвал, – сказал Армстронг. – Мне пришлось обыскать весь дом.

– Небольшая накладка, но тачка у нас все-таки есть. Пошли.

Они сложили бумаги в тачку и прикрыли их грязной мешковиной. Кинув сверху лопату и металлоискатель, Армстронг взялся за ручки и покатил тачку, но внезапно остановился.

– Кто-то идет.

Кэри повернул голову. Со стороны дома в сад входил какой-то человек, всем своим видом выражавший подозрительность и недружелюбие.

– Что вы делаете в моем саду?

Кэри выступил вперед.

– Гражданин Кунаев?

– Да, это я.

Кэри быстро изложил ему свою историю.

– Разумеется, вашей жене все известно, – добавил он. – Мы не оставили после себя беспорядка.

– Вы копали ямы? Где?

– Там, на лужайке, – Кэри указал на лужайку, отвлекая внимание от перекопанной клумбы. Кунаев поковырял дерн носком ботинка.

– Аккуратная работа, можно сказать, – он несколько раз с силой топнул ногой, и Армстронг скривился, вспомнив о бомбе. – Выходит, вы будете здесь раньше, чем ожидалось?

Кэри нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Бульдозеры, конечно.

– Об этом, товарищ, мне ничего не известно; это не по нашему ведомству. Я занимаюсь только водопроводными трубами.

Кунаев посмотрел на свой дом.

– Мне нравилось жить здесь – это хорошее место. Теперь нас хотят выселить и построить здесь еще одну проклятую фабрику. Разве это справедливо, товарищ? Как вы думаете, разве это справедливо?

Кэри пожал плечами.

– Прогресс иногда требует жертв.

– А жертвы приношу я, – проворчал Кунаев. – Нас переселяют в новый район на другом конце города. Дешевые и хлипкие новые дома. Этот дом – другое дело, товарищ: финны знали, как строить.

– Выходит, советские рабочие не знают? – учтиво осведомился Кэри.

– Я этого не говорил, – быстро ответил Кунаев.

Он подошел к тачке и взял металлоискатель.

– А это лоза, с помощью которой вы находите воду?

– Да, – Кэри крепко сжал губы.

– Похоже на миноискатель, с которым я ходил во время войны. Я был в Сталинграде, товарищ. Мне тогда было четырнадцать лет.

Он подошел к забору соседнего сада с детектором в руках.

– Борис Иванович, вы дома?

– Господи спаси, – прошептал Армстронг. – Что нам делать?

– Он уже собрался на дежурство, – отозвалась из-за забора женщина.

– Добрый вечер, Ирина Александровна. Попросите его зайти ко мне на минутку, я хочу кое-что ему показать.

– Пошли, – прошептал Армстронг.

– Мы не можем уйти без металлоискателя, – сквозь зубы ответил Кэри. – Это будет выглядеть слишком подозрительно.

Кунаев вернулся обратно; он уже успел надеть наушники.

– Принцип работы такой же, как у миноискателя, – заметил он. – Само собой, он не такой тяжелый и громоздкий, но в наши дни электроника развивается быстро.

– Принцип немного другой, – возразил Кэри. – Гражданин Кунаев, нам пора идти на другой участок.

– Куда торопиться, товарищ? – небрежно спросил Кунаев. Он подошел по тропинке к полоске снятого дерна.

– Вы говорите, здесь вы нашли свою трубу?

– Сочленение, – поправил Кэри, скрипнув зубами.

Кунаев включил прибор и несколько раз прошелся взад-вперед.

– Работает, – сообщил он. – Я могу найти это сочленение с завязанными глазами. Хотите на спор? – он прикрыл глаза и снова прошелся по лужайке. – Вот здесь, верно?

– Точно. То самое место, – согласился Армстронг.

Кунаев открыл глаза и огляделся.

– А, Борис Иванович, вот и вы! – весело сказал он. – Вас наверняка заинтересует эта штучка.

Кэри обернулся и ощутил щемящую пустоту в желудке. Борис Иванович был полисменом.

Глава 31

– Здесь, в Сомпио, главным объектом изучения является экология заболоченных районов, – сказал доктор Матти Маннермаа. – В северной Финляндии много болот, развившихся в результате усыхания мелких озер. Сомпио был сделан природоохранной зоной, потому что на его территории располагаются не только болота, но и возвышенности с абсолютными отметками более пятисот метров, а также небольшая часть озера Локка. Таким образом, мы имеем разнообразную среду обитания для многих видов живых существ – в особенности птиц.

– Очень интересно, – заметил Маккриди, надеясь, что интерес отражается на его лице. Он смертельно устал.

– Я, разумеется, орнитолог, – продолжал доктор Маннермаа. – Методы моей работы сходны с теми, которые используются на вашей исследовательской станции в Слинбридже.

– Я бывал там, – с энтузиазмом сказал Хардинг.

– Я тоже, – отозвался доктор Маннермаа. – Я провел там несколько месяцев, изучая британские методы исследований. У вас очень оригинальная теория гнездования, вполне применимая для здешних мест. Мы окольцевали множество птиц для изучения путей миграции.

Маккриди указал на подставку с охотничьими ружьями, стоявшую у стены кабинета Маннермаа.

– Как я погляжу, вы занимаетесь и отстрелом.

– Приходится, – согласился Маннермаа. – Мы проводим многолетнее исследование по изучению остатков пестицидов в подкожном жире. Мы также разбиваем множество яиц, мистер Маккриди, для измерения толщины скорлупы. Уменьшение толщины скорлупы – проблема для истинных ценителей, вы не находите? – он рассмеялся. – Я отношусь к птицам без излишней сентиментальности: люблю жареных уток не меньше, чем другие.

– Я люблю пострелять диких куропаток, – сказал Хардинг. – У нас в Норфолке хорошая охота.

– Надеюсь, вы не берете с собой ружье в Сомпио, – сказал Маннермаа. Веселый блеск в его глазах опровергал серьезность его тона. – Ладно, джентльмены, теперь давайте взглянем на карту и решим, какой маршрут вам следует выбрать.

Он встал и подошел к большой карте, висевшей на стене. В течение нескольких минут они обсуждали разные маршруты.

– Вот здесь стоит хижина, – сказал Маннермаа. – На краю болота, прямо у подножия Наттасетд – вот этой горы. В хижине есть койки и все, что нужно для приготовления пищи, – жилье грубое, но все же лучше, чем в палатке.

– Очень любезно с вашей стороны, – вставил Маккриди. – Огромное спасибо.

– Там сложено много технического оборудования. Постарайтесь, пожалуйста, не поломать его.

– Мы ни к чему не прикоснемся, – пообещал Маккриди. – Спасибо вам за все, доктор.

Они обменялись рукопожатиями.

– Надеюсь, вашим компаньонам повезло с закупкой продуктов, – сказал Маннермаа. – Вуотсо – маленькое местечко, здешние возможности ограничены.

– Ничего, мы привыкли к солдатскому рациону, – заверил его Маккриди.

– Если у вас кончатся продукты, можете взять консервы в хижине, – продолжал Маннермаа. – Заплатите, когда вернетесь.

Маккриди и Хардинг вышли из офиса Маннермаа на главную улицу Вуотсо.

– Общительный парень, не правда ли? – спросил Хардинг. – Как видно, Кэри отрекомендовал ему нас с самой лучшей стороны.

– Но охотничье ружье нам все-таки брать с собой не разрешили, – проворчал Маккриди. – Впрочем, я бы хотел взять с собой автомат.

– Вы думаете, что за нами по-прежнему следят?

– Уверен. Мы оставили за собой не просто след, а целую просеку. План Кэри работает, и для Кэри это просто замечательно, но у меня такое ощущение, что мы держимся за веревочку, которая очень скоро приведет нас к сортирной дырке, – в голосе Маккриди слышались сердитые нотки. – Выставить нас в качестве мишени очень удобно, но кому нравится, когда в него стреляют? Та часть плана, согласно которой я должен был обеспечивать внешнее прикрытие, уже пошла насмарку. В конце концов, мне же нужно когда-то спать! Эта работа не под силу одному человеку.

– Следовательно, вы остаетесь с нами?

Маккриди кивнул, думая о чем-то своем, и затем спросил:

– Еще одна вещь – сколько может продержаться Денисон?

– Он обладает замечательной способностью к восстановлению, – сказал Хардинг. – Этот удар по голове каким-то образом разрушил множество блоков в его памяти. С каждым днем он вспоминает все больше и больше, и, похоже, он может овладеть своими воспоминаниями.

– А что с ним произойдет, когда он вспомнит все? Он снова сломается и вернется к бутылке? – желчно спросил Маккриди.

– Не знаю. Вчера вечером я предлагал ему виски, но, кажется, у него сохраняется стойкая неприязнь к спиртному.

– Надеюсь, так оно и останется в дальнейшем, – проворчал Маккриди.

В сущности, Денисон чувствовал себя замечательно. Когда они вошли в заповедник Сомпио, он решил проанализировать причины своего отличного настроения и пришел к выводу, что оно объясняется отсутствием паники при попытках вспомнить прошлое. Конечно, окружающая природа тоже сильно влияла на его настроение. Он остановился, вдохнув всей грудью холодный и чистый воздух, а затем огляделся по сторонам.

Они обошли подножие горы Наттасет, держась близко к предгорью. Внизу перед ними раскрывалась панорама дикой северной равнины, захватывающая дух своей красотой. На твердой земле росли вездесущие карликовые березы, но между бесчисленными островками переливалось запутанное шитье ручьев и болот, отражавших синее небо, а отдаленное озеро, испещренное островами, сияло, словно огромное серебряное зеркало. Неподалеку от путников тут и там виднелись белые клинья прошлогоднего снега.

Остановившись, чтобы оглядеться вокруг, Денисон увидел Маккриди, отставшего от остальной группы примерно на полмили. Тот вроде бы тоже остановился. Денисону показалось, что Маккриди осматривает окрестности в полевой бинокль, и вряд ли только ради того, чтобы полюбоваться видами. Вероятно, впечатление от окружающей красоты определяется настроением того, кто смотрит, и, насколько мог судить Денисон, картина великолепия природы совсем не радовала Маккриди. Вокруг было слишком много мест, где можно было спрятаться человеку, а при необходимости и целой роте.

Денисон поудобнее пристроил рюкзак на спине и снова двинулся вперед, ускорив шаг, чтобы догнать остальных.

– Нам повезло, что никто не напал на нас, когда мы уходили из Кево, – сказал он, поравнявшись с Лин. – Я был так плох, что только мешал вам.