Задыхаясь от ненависти, они сражались друг с другом в поединке, длившемся уже десятилетия и окрашивавшем всякий момент их существования, но мало-помалу на каждом поле сражения Грейанна начала одерживать победы. Она сорвала многие из планов Сэйбл ухватить за полу фортуну Дома Миззрим. Испортив некоторые из священных предметов в самом святом месте поклонения, она обеспечила публичный провал своей сестрицы в ритуалах, поскольку той не удалось представить ни малейшего признака того, что Паучья Королева благосклонна к ней. Грейанна потрудилась донести до всех нужных ушей сообщения об отсутствии у Сэйбл знаний, навыков и преданности.

Все время и все силы Грейанна тратила на то, чтобы стать наиболее ценной помощницей своей матери, и продолжалось это до тех пор, пока на Сэйбл не стали смотреть как на тупицу, годную лишь для простейших поручений. Ей было запрещено использование самых мощных магических предметов культа из опасения, что она их испортит или решит употребить для каких-нибудь непродуманных целей. Любой член Дома, который когда-нибудь мог бы поддержать устремления Сэйбл, от родственника до последнего раба-воина, начал избегать ее, словно она была прокаженной. С той поры Грейанна легко могла бы убить свою сестру и знала, что в конечном счете так и будет, но несчастья Сэйбл доставляли ей такое удовольствие, что она решила подождать.

Подождать до тех пор, пока из Магика не вернется домой Фарон.

До того, как ее младший брат отправился в Брешскую крепость, Грейанна едва обращала на него внимание. Да, кто вообще обращает внимание на молодых мужчин, если они не отданы на ваше попечение… на ваше несчастье? Юные мужчины всегда были лишь молчаливыми тенями. Они ползали по всему дому и чистили, чистили, всегда чистили. Правда, еще они усиленно развивали природные способности, а заодно и постигали свое истинное предназначение и подчиненное место в окружающем их мире – все под непрерывным надзором придирчивых глаз (и плеток) своих воспитательниц.

Академия преобразовывала их в нечто значительно более интересное, не говоря уж об опасностях такого превращения. То ли это было результатом овладения мудростью и грозной властью волшебника, то ли итогом погружения в закрытое общество, состоявшее только из мужчин, но, получив образование, брат вернулся домой безукоризненно воспитанным, изысканным, умным и смелым, обладателем такого острого ума и бойкого языка, что они постоянно ставили его на грань телесного наказания, от которого он все-таки всегда благополучно увиливал.

Занятно, что он связал свою судьбу с Сэйбл, которая уже почти отказалась от надежды выбраться из униженного положения. Грейанна могла объяснить такое решение только его порочностью и преступной связью между ними. Но, однако, каковы бы ни были его резоны, а с помощью идей Фарона, его заступничества и волшебства Сэйбл решилась на несколько новых – и рискованных – предприятий. Она добилась блестящих успехов и начала примеряться к восхождению на более высокую ступень общественного положения. Она делала это гораздо быстрее, чем Грейанна сочла бы возможным, и семья опять склонялась к тому, чтобы смотреть на близнецов как на ровней, то есть женщин, равных и по достоинствам, и по перспективам. Соответственно, их личная война немедленно возобновилась, еще более кровожадная, чем прежде, но на этот раз Сэйбл – не без помощи Фарона – оказалась опасным противником.

Грейанна попыталась убедить Фарона перейти на ее сторону. Она ожидала, что ей это удастся, поскольку, в конце концов, они с Сэйбл были совершенно неотличимы внешне и имели одинаковые перспективы. В самом деле, почему бы волшебнику не связать свою судьбу с более сильной и практичной из сестер, добравшейся почти до самого верха Дома Миззрим без его помощи? Подумать только, каких успехов они могли бы добиться, действуя вместе! Испытывая внутреннее раздражение, она все же похотливо улыбнулась и предложила ему то, что, как она верила, предложила ему Сэйбл.

Брат посмеялся над нею. И с этого момента Грейанна возненавидела его так же свирепо, как и сестру.

Естественно, этот должок она прощать не намерена. Понятно также, что размышления на эту тему обострили ее изобретательность, и довольно скоро ей пришла в голову одна хитрость, которая должна была уничтожить Сэйбл.

Банда серых дергаров из туннелей постоянно совершала набеги на юго-восточную границу города, и Сэйбл руководила отрядами, пытавшимися выследить бандитов. Принимая чрезвычайные меры, упорно высылая своих агентов – иногда смертных, иногда элементалей, – а то и используя демонические силы, неумолимая Грейанна засекла и определила точное местоположение ближайшего к своей сестрице отряда. Затем предстояла самая трудная часть плана. Она со своими помощниками сумела похитить одного из налетчиков, да так ловко, что его товарищи ничего не заметили. Она снабдила его платиновым амулетом, который подчиненные ей маги и ювелиры создали за поразительно короткое время, окутала пленника заклинаниями беспечности, рассеянности, небрежности, беззаботности и – особо – заклинанием забывчивости и также незаметно вернула его обратно.

Сэйбл обнаружила дергара двумя днями позже. После того, как ее воины уничтожили разбойников, они обыскали тела и нашли брошь, красивую и очень ценную, а кроме того, довольно скоро обнаружилось, что вещица имеет еще и кое-какие магические свойства. Понятно, что Сэйбл и в голову никогда бы не пришло, что драгоценная безделушка, снятая с тела убитого дергара, может представлять собой коварную ловушку, расставленную соплеменником, и счастливая предводительница заявила начальственные права на эту часть военной добычи.

С того дня Сэйбл медленно-медленно начала истощаться телом и рассудком. Как жалки были ее потуги скрыть любое проявление слабости от тех, кто мог бы этим воспользоваться!

Фарой, похоже, распознал ухудшение ее состояния, но был не в состоянии что-либо сделать. Возможно, он даже не знал, что теперь Сэйбл не расстается с новой и необычной брошью. Проклятие, которое отравляло ее, было коварно вплетено среди многих других, неопасных и благодатных чар и заставляло ее слишком часто хвататься за амулет. Кроме того, оно мучило свою новую хозяйку навязчивым страхом, что кто-нибудь может украсть дорогой талисман, если она не будет его тщательно скрывать.

В течение нескольких месяцев недомогания Сэйбл Грейанна несколько раз ловила себя на мысли, не объединится ли Фарон с нею, если предложить ему это еще раз. Но она не предложила. Только наблюдала и ждала удобного случая, чтобы прикончить Сэйбл. Грейанна хорошо усвоила полученный урок: дело надо доводить до конца, она больше не оставит в живых свою сестру, чтобы фортуна, не дай Ллос, опять не повернулась к Сэйбл лицом.

Однажды ночью Фарон зачем-то покинул замок, то ли получил какое-то задание, то ли просто обстановка в Доме показалась ему слишком гнетущей. А немного позже подозрительная, страдающая бессонницей Сэйбл как-то ускользнула от своей охраны и слуг и принялась одна-одинешенька бесцельно бродить по цитадели.

Грейанна и полдюжины ее приспешников встретились с Сэйбл лицом к лицу в грибном саду, где мастер по фигурной стрижке обрезал молодой прирост, придавая грибам самый фантастический облик. Последние мгновения жизни Сэйбл могли бы вызвать печаль и сострадание, если бы Грейанну можно было бы заподозрить в таких неприглядных и вредных эмоциях. Ее плохо соображающая, доведенная до отчаяния сестра пыталась использовать платиновый амулет против его создателя, но Грейанна одной только мыслью рассеяла его чары. Тогда Сэйбл приложила все старания, чтобы метнуть заклинание, но не смогла повторить наизусть без запинки ни одной строчки, ей даже не хватило сил четко исполнить необходимые жесты.

Засмеявшись, Грейанна и ее миньоны начали окружать свею жертву, но им не пришлось сделать ни одного удара, потому что Сэйбл завопила от ужаса, схватилась за сердце и упала замертво. Вот что значит слабость, с самого начала и до последнего часа.

На мгновение Грейанна почувствовала себя немного обманутой, но отмахнулась от этого ощущения. Сэйбл наконец-то уничтожена, и это главное, а для приложения своей ненависти оставался еще Фарон.

Прочитав нараспев слова, от которых по саду пронесся холодный ветер, она вдохнула некую новую жизнь в останки Сэйбл. В таком виде она еще пригодится.

Когда часом позже Фарон вернулся в Дом Миззрим, его волосы и одежды были, как всегда, в безукоризненном порядке, но от него пахло вином и передвигался он чрезмерно осторожной поступью. Фарон явно запил свои тревоги. Ну и прекрасно.

Как было приказано, зомби выступил, с порога в дальнем конце зала с протянутыми в умоляющем жесте руками.

Фарон сделал несколько шагов по направлению к фигуре в дверях и заколебался. Пьяный или нет, он все же заметил, что существо передвигается неохотно и неловко – так Сэйбл никогда не двигалась. Но все-таки Фарон слишком поздно почуял подвох. Он уже угодил в ловушку.

Грейанна прошептала парализующее заклинание. Фарон зашатался, поскольку все его мускулы сразу окостенели. Прихвостни Грейанны набросились на него со всех сторон и принялись избивать дубинками.

Грейанна засмеялась от удовольствия. Но тут из образовавшейся на полу кучи-малы раздался крик удивления и ужаса, толпа отпрянула, и Грейанна увидела, что не Фарон лежит, избитый, окровавленный и беспомощный на полу. Невозможно понять как, но ему каким-то образом удалось стряхнуть парализующее заклятие, а потом с помощью волшебства выбраться из-под кучи нападавших.

Поняв уже, что Сэйбл мертва, Фарон должен был, и не без оснований, предположить, что без поддержки верховной жрицы ему недолго оставаться среди живых в Доме Миззрим. Конечно, он не может рассчитывать на свою злобную и жестокую мать, которая пальцем не пошевелила, чтобы спасти одну дочь от другой, – с какой стати ей стараться ради презренного сына. И Фарон без дальнейших раздумий бросился к выходу.

– За ним! Быстрее! – выкрикнула Грейанна, подгоняя своих деятелей.

Когда они завернули за угол, то увидели, что Фарон в развевающемся за спиной пивафви резко уносится прочь. Он не ослаб и не казался ошеломленным (похоже, отчаянное положение весьма способствует протрезвлению), но оставлял следы из кровавых капель на гладком и блестящем полу. Очевидно, дубинки все-таки достали его.

Миньоны Грейанны на ходу начали стрелять из легких арбалетов. Но стрелы отскакивали от волшебного плаща, как от закаленного доспеха. Грейанна быстро сотворила заклятие, чтобы вызвать вспышку огня под ногами Фарона. Ее наемники закричали и прикрыли глаза, защищая их от слепящего блеска. Взрыв получился впечатляющим, но брат остался на ногах и даже не притормозил. Языки пламени погасли за его спиной так же внезапно, как появились.

Погоня повернула за следующий угол. Впереди Фарона ожидала двойная адамантитовая дверь, которая, как могло показаться, распахнулась по собственному почину. На самом деле, и Грейанна это знала, для того, чтобы открыть ее, волшебник должен был воспользоваться двеомером Дома Миззрим – серебряной брошью, усыпанной черным янтарем. Она попыталась использовать собственный медальон, чтобы заставить дверь захлопнуться снова, но ей дверь не подчинилась.

Фарон прыгнул через порог и оказался на выступе вроде балкона, с которого обитатели сталактитового замка, который был Домом Миззрим, могли смотреть на город. Как обычно, на балконе находилась группа стражников, и Грейанна крикнула им, чтобы они остановили мага.

Они повиновались бы без колебаний. Она была верховной жрицей, а он – всего лишь мужчина, да к тому же явно стремившийся удрать. Но, увы, поскольку до сих пор им вменялось в обязанность следить за злодеями, пытающимися проникнуть внутрь, противоположные действия вызвали у них замешательство. А потому у Фарона оказалось время вызвать магию, ошарашить блюстителей еще больше и прорваться.

Когда Грейанна добралась до дверей, то увидела, что за магию избрал брат: стражники образовали беспорядочную толпу, сражаясь друг с другом и пребывая в полной уверенности, что сражаются с беглецом.

Галдеж, топот, грохот, лязг, а секундой позже вопли боли заставили Грейанну резко повернуть голову направо. В дальнем конце балкона, откуда вниз вела винтовая лестница, находился еще один отряд караульных, тоже временно лишившийся боеспособности: Фарон обрушил на них магический град из довольно острых льдинок, а сам уже исчезал внизу хрустальной лестницы, великолепно освещенной волшебным светом.

Грейанна почувствовала острый приступ раздражения, но и только. Она, похоже, упустила шанс помучить Фарона, но он все равно умрет, это бесспорно. Тем более, что на самом деле бежать ему некуда и он сам это знает, если только в панике не совсем потерял голову.

Даже сейчас можно нанести удар, который окончательно решит его судьбу. Грейанна поспешила к краю площадки и увидела, что беглец с кровоточащей раной на голове преодолел уже более половины алмазно сверкающих ступеней. Тогда быстро-быстро, как только смогла, она произнесла длинное и не очень складное заклинание. Оставшиеся до пола пещеры ступени должны были исчезнуть. Конечно, это его не убьет (если только он не совсем потерял голову): способность к левитации, которую дарует та же брошь, что позволяет проходить через закрытые двери Дома, удержит его от падения. Но, ограниченный строго вертикальным движением, он будет представлять собою легкую мишень для заклинаний и стрел.

Грейанна произнесла последнее слово. В тот же миг, как ступени растаяли в воздухе, Фарон подпрыгнул, его и без того длинные ноги вытянулись невероятно и вся его фигура стала похожа на ножницы. Он с трудом, но перешагнул на плоскую вершину гигантского сталагмита, который служил нижней опорой для лестницы.

Это произвело впечатление на Грейанну. Для изнеженного да еще и израненного сибарита он демонстрировал чересчур выразительную атлетичность. Впрочем, нельзя сказать, чтоб это ему здорово помогло. Ведь на самом деле погоня близилась к завершению. Грейанна нагнулась и приказала фаулвингам убить беглеца. Не приходилось сомневаться, что тяжело переводивший дыхание, толком не восстановивший равновесие после прыжка Фарон не сможет отразить их атаку.

Уродливые хищники, выдыхающие из ноздрей едкий аммиачный дымок, развернули крылья, больше похожие на грязные лохмотья. Фаулвинги были созданы с помощью магии и были своего рода визитной карточкой Дома Миззрим. Они использовались иногда в качестве верховых животных, но большую часть времени исполняли функции сторожевых псов.

Фаулвинги, нимало не смущаясь отсутствием ног, взлетели, шумно хлопая драными кожистыми крыльями, и зависли над сталагмитом. Длинные шеи, каждая из которых заканчивалась рылом с челюстями, полными ядовитых зубов, потянулись к Фарону. С высоты балкона Грейанна приготовилась насладиться зрелищем трапезы монстров.

Фарон что-то выкрикнул. Грейанна не разобрала слов, но, кажется, это было не заклинание, а просто испуганный крик или отчаянная мольба о пощаде. Ни одна из гигантских бестий на такую мольбу не обратила бы внимания.

Но сейчас с ними что-то случилось. Они почему-то медлили, а Фарон поднял руки. Смертоносные челюсти сочились ядом в непосредственной близости от его пальцев. Твари словно принюхивались.

Грейанна снова закричала этим скотам, чтобы они убили беглого. Фаулвинги повернули головы, посмотрели на нее, но Фарон снова заговорил, и они пропустили ее приказ мимо ушей.

Грейанна не могла оправиться от изумления. Конечно, Фарон мог бы научиться ладить с грязнокрылыми фаулвингами, ведь он жил в одном замке с ними, но Грейанна знала, что он никогда, насколько ей было известно, и близко к ним не подходил. Только женщины Дома Миззрим пользовались фаулвингами для езды верхом, и это требовало от них подлинного мастерства в обращении с этими созданиями. Каким же образом брату удалось добиться более глубокого взаимопонимания с этими тварями?

Тем временем Фарон вскарабкался на спину одного из фаулвингов, и тварь взвилась в воздух. То же сделала и вторая скотина. Однако! Похоже, братцу удалось разрушить волшебство, согласно которому эти бестии не решались покинуть свой насест без приказа жрицы.

Волшебник управлялся со своим фаулвингом даже лучше, чем сумела бы сама Грейанна, причем не имея тех преимуществ, которые предоставляют седло, узда и кнут. Прежде чем развернуться и исчезнуть, Фарон стрельнул в сторону сестры насмешливой ухмылкой. Второй фаулвинг, тот, что был без седока, стремительно набрал высоту и начал по-идиотски носиться взад и вперед, радуясь обретенной свободе.

Грейанна еще постояла, не в силах поверить в увиденное, потом стряхнула оглушительное изумление. Ей отчаянно хотелось знать, каким образом Фарон научился так лихо управляться с фаулвингами. Может быть, Сэйбл обучила его? Но как им удалось сохранить в тайне такое? Впрочем, Грейанна не собиралась торчать на балконе и терзаться бессмысленными вопросами, ответы на которые все же менее важны, чем убийство мятежного родственника.

Она повернулась и огляделась вокруг. Те стражники, которых Фарон сбил с толку, все еще пребывали в смятении, но к тем, которых он побил градом, похоже, возвращалось самообладание.

– Стреляйте в него! – выкрикнула Грейанна, указывая на стремительно удаляющуюся цель. – Стреляйте!

Солдаты повиновались с достойной похвалы быстротой. Они поспешно взвели арбалеты, прицелились, и стайка стрел с резким звоном нестройно скользнула ввысь.

Фаулвинг Фарона вздрогнул, накренился, потом начал стремительно снижаться и рухнул на землю где-то среди величественных сталагмитов города.

– Попал! – воскликнул капитан стражи.

– В фаулвинга! – рассвирепела Грейанна. – А надо было в Фарона! Он наверняка воспользовался волшебством или левитацией, чтобы скрыть или смягчить свое падение. И сейчас, наверное, смеется над нами там, внизу. Его нужно найти – живым или мертвым. Бери слуг, любого воина-дроу или раба и поторопись!

И стражник заторопился.

Агенты Грейанны хлынули на улицы, в то время как сама она оставалась в личном святилище Дома Миззрим, призывая духов и творя колдовство в помощь поискам. Но все оказалось бесполезно. Когда в основании Нарбонделя появился слабый свет, знаменуя наступление нового дня, Грейанна была вынуждена признать, что, по крайней мере, пока, Фарон от нее ускользнул.

Спустя месяц она выяснила, что ее брат каким-то образом пробрался в Брешскую крепость и как-то упросил Архимага Мензоберранзана дать ему место в Магике. Вспомнив о магических талантах, которые юноша демонстрировал во все время своего обучения, Громф посчитал целесообразным взять его.

Новость принесла большое облегчение. Она-то опасалась, что братец вообще упорхнул из Мензоберранзана и находится вне досягаемости. Оказывается, он просто надеялся отсидеться в пещере над городом. Конечно, когда-нибудь он обязательно соскочит вниз, и тут-то она его и сцапает.

Так, во всяком случае, Грейанна думала до тех пор, пока Мать Миз'ри не послала за ней. У той имелись те же самые сведения относительно местопребывания беглого сына, но представление о том, что с ним следует делать, у нее было совсем иное.

Несмотря на то, что они были всего лишь мужчинами, Мастера Магика фактически обладали не только некоторой самостоятельностью, но и магической силой, а потому постоянно интриговавшая Верховная Мать Дома Миззрим решила, что необязательно лишний раз провоцировать волшебников. Не стоит забывать, что попавший в опалу Фарон сумел заполучить покровительство Архимага Мензоберранзана и теперь приобрел больший вес для семьи. Так что Грейанну следует осадить. Она достигла своей изначальной цели, добившись превосходства над сестрами и кузинами, но брата ей придется оставить в покое.

Все последовавшие за этим десятилетия Грейанну раздражала собственная беспомощность. И все-таки, хотя сотни раз ей хотелось нарушить материнскую волю и уничтожить Фарона, она отказывалась даже от тех шансов, которые отвели бы от нее любые подозрения: как яростно ни ненавидела бы она брата, но еще сильнее был страх вызвать неудовольствие Миз'ри.

Возможно ли, что Верховная Мать, в конце концов, изменила свое мнение? Или это одна из новых прихотей Миз'ри? А иначе зачем принуждать Грейанну к большей близости с братом?

– Наверное, замечательно было бы еще раз увидеться с Фароном, – сказала молодая женщина самым вкрадчивым, на какой только оказалась способна, тоном.

Миз'ри засмеялась:

– Ох, полагаю, «увидеть» в твоем случае равнозначно «убить», не так ли?

– Ну, если ты так говорить. Тебе известна наша история. Она разыгрывалась у тебя на глазах.

«Представляю, как ты наслаждалась каждой минутой этой игры», – подумала она.

– Да, так и есть, а еще я знаю, что тебе это будет интересно. К сожалению, появилась проблема, которая настойчиво рекомендует жить в мире с магами Академии. Пока ты отсутствовала, мужчины продолжали покидать…

– Фарон сбежал из Магика? – прервала ее Грейанна и сузила глаза. – Они собрались, наконец, наказать его за гибель тех учеников?

– Нет и нет! Закрой свой рот и позволь мне договорить. Так мы быстрее доберемся до твоей маленькой навязчивой идеи.

– Да, Мать.

– Мужчины продолжают исчезать, а Громф, несмотря на наше предупреждение, все еще намерен заниматься этим вопросом, но не сам, а через своего доверенного представителя. Полагая, что нам не станет это известно, и надеясь избежать нашего неудовольствия, он вызвал к себе подходящего агента, чтобы обсудить с ним этот вопрос. Счастье еще, что члены Совета обладают магическим кристаллом, с помощью которого нам недавно удалось проникнуть сквозь чары, защищающие помещение, в котором происходила встреча. Во всяком случае, некоторые из чар. Мы не можем видеть, что там происходит, но можем слышать, и этого оказалось достаточно, чтобы разобраться в планах Архимага и опознать личность его лазутчика. Вот теперь, если тебе нужно, можешь возбужденно бормотать имя своего брата.

– Представляю, в каком виде Громф ему это преподнес! Наверное, как его единственный и крупный шанс реализовать себя.

– Именно. Вопрос в том, чем ответим на это мы, жрицы.

– Я прихожу к заключению, что существует какая-то причина, по которой ты не сообщила Громфу, что знаешь о его намерениях.

– Конечно. И даже несколько причин. Во-первых, наше первое столкновение с ним было довольно безобидным и вежливым, но, кто знает, следующее может таковым и не быть. А поскольку проблема остается, мы сомневаемся, что следует слишком сильно давить на него. С другой стороны, мы не хотим, чтобы ему стало известно о нашей за ним слежке. Ведь в таком случае он будет или создавать нам всяческие помехи, или замышлять свои козни и устраивать переговоры где-нибудь в другом месте. С любой точки зрения лучше просто вывести из игры пешку Громфа и таким образом выбить оружие из рук Архимага. Поскольку Фарон тайный агент, Архимаг должен быть готов к тому, что его лазутчику придется туго, и вряд ли гибель агента покажется ему неожиданной. Быть одновременно и ловцом, и добычей – а именно это предстоит твоему брату, – занятие невероятно трудное, а в нынешнее время смертельно опасное.

Грейанна посмотрела на мать:

– И чего же хочет Совет?

– Так вот, Совет интересовался, сможем ли мы найти жрицу достаточно смелую, дерзкую, сильную и именно сейчас горящую желанием поохотиться за мужчиной, когда он спустится в город? Я сказала остальным, что в моем Доме есть подходящая кандидатура.

– И была совершенно права.

– Вся прелесть в том, что у тебя есть личный счет, который ты хотела бы ему предъявить, а потому даже если все увидят, что ты причиняешь Фарону какие-то неприятности, то вряд ли кто-то этому удивится и уж тем более станет гадать насчет причин.

– Да, это я понимаю. Могу ли я располагать ресурсами Дома в своих поисках?

– Я дам тебе нескольких помощников. Если ты спустишься в город со всей армией Дома Миззрим за спиной, никто не вправе будет поверить, что это твои личные счеты. Но можешь выбрать какое-нибудь магическое оружие из арсенала. Но все же не слишком расходуй его, трать только то, что тебе действительно понадобится.

Грейанна склонила голову:

– Я должна немедленно начать приготовления.

Миз'ри, наконец, улыбнулась, но при этом лицо ее вопреки всем разумным ожиданиям стало еще более свирепым.