ГЛАВА 25

Груз давил на плечи, сердце колотилось. Вэрва повернулась и осмотрела все вокруг. Перед ней и за ее спиной простиралась пещера. Сталактиты свисали с потолка, сталагмиты поднимались с неровного пола. И никакого движения.

Что же тогда она слышала? Как будто откликом на ее безмолвный вопрос где-то впереди, в одном из проходов, звонко упала на пол капля. Самый обычный звук Подземья, но он всегда предупреждал об опасности.

Вэрва вытерла со лба пот и нахмурилась, недовольная собственной взвинченностью. Хотя у нее были все основания нервничать – каждый знает, что путешествие по девственным Подземельям в одиночку – это самоубийство.

Печально, из-за проклятого восстания гоблинов все ее планы рухнули. Бессилие жриц ни для кого больше не секрет, а известно это стало благодаря отчаянным сражениям по всему городу. Конечно, Громф все понял, а значит, Триль больше нечего скрывать. И она опять могла обращаться к нему за советом.

Вэрва, пользовавшаяся доверием Верховной Матери, могла бы и дальше управлять измученной Матроной, но она была достаточно умна и осознавала, что ей не справиться с Архимагом. Поэтому она посчитала разумнее убраться с Великого Кургана и даже из Мензоберранзана до того, как ее родственник надумает задавать ей вопросы. И вот теперь она, одинокая странница, идет пешком по полным опасностей диким местам.

Но она сильная и хитрая, и она выживет. Она проделает этот страшный путь, доберется до своих тайных союзников, и все будет в порядке.

Вэрва сделала еще несколько шагов и опять услышала где-то впереди тихий звук, на этот раз не упавшей капли, а больше похожий на нечаянно задетый ногой камень.

Она еще раз посмотрела вокруг и вновь никого не увидела. И тут что-то ударило ее по руке. Она присела – у ее ног лежал брошенный кем-то булыжник. Тихий, шипящий смех нарушил окружающую тишину. Судя по звуку, весельчаки окружали ее со всех сторон.

Почему же тогда она их не видит?

Адамантитовая булава наготове, одна пола пивафви откинута назад, чтобы освободить руку с оружием – Вэрва приближалась к тому месту, откуда прилетел камень. Пробираясь между сталагмитами, она добралась до стены пещеры, так и не увидев никого даже мельком. Но вот до нее донесоя знакомый мускусный запах, и она все поняла.

Кобольды. Небольшому рогатому, покрытому чешуей существу было довольно легко укрываться среди известняковых надолбов и скальных выступов.

Она вновь повернулась и от неожиданности вздрогнула. Очевидно, кобольды не выдержали долгой игры в прятки и, пока она стояла к ним спиной, вышли из укрытий и окружили ее полукольцом, прижав к стене.

Это оказались мензоберранзанские рабы: клейма с эмблемами Домов, не зажившие следы от плетей, разбитые цепи на конечностях говорили сами за себя. Стало ясно, что Вэрва не единственная, кто поспешил покинуть город.

Она сердито оглядела кобольдов и заявила:

– Я – Бэнр. Вы знаете, что это значит. Дайте пройти, или я забью вас до смерти.

Мгновение низшие существа пристально смотрели на нее, потом опустили глаза и расступились, освобождая проход посередине.

Презрительно усмехнувшись и гордо вздернув голову, Вэрва двинулась вперед. Воцарилась тишина, а потом кобольды засмеялись, завизжали и бросились на нее.

Издав воинственный клич, она замахнулась булавой. Каждый взмах уносил жизнь какого-нибудь раба. Но на его месте появлялись дюжины новых.

Вдруг острая боль пронзила колено, и Вэрва упала. Кобольды всем скопом навалились на нее и избивали до те пор, пока она не перестала даже шевелиться.

Не без труда они сняли с нее кольчугу и одежду и занялись ее телом. И что поразительно для такой дикой расы, они, казалось, разбирались в строении тела ничуть не хуже ее дорогого Тлата. Только их обслуживание никак не напоминало массаж.

Фейриль умела вызывать у себя бессознательное состояние. Это помогало отключаться от долгой и мучительной боли после пыток, но, к несчастью, не предотвращало новые. Когда до Джеггреда доходило, что она опять потеряла сознание, он просто размахивал у нее перед носом бутылкой с резко пахнущими солями до тех пор, пока она не приходила в себя.

Она всегда знала о его приближении, потому что по всей подземной темнице начинали суетиться и прятаться надзиратели. Всю ее тут же охватывала дрожь, но она все-таки старалась взять себя в руки и, по крайней мере, какое-то время, не доставлять ему удовольствия своим криком. Может быть, она сможет вынудить его убить ее? Вот это было бы замечательно!

Дреглот, войдя в подвал, отступил в сторону. Фейриль вздрогнула, заметив, что на этот раз вместе с ним пришли изящная маленькая Триль и ее суровый на вид брат, как всегда в облачении Архимага.

– П-приветствую тебя, Матрона, – прохрипела Зовирр.

– Помолчи. Теперь все будет хорошо. – Громф посмотрел на полудемона: – Освободи ее. Да будь с ней поласковее.

Джеггред подошел к Фейриль. На этот раз ей удалось сдержаться и не съежиться. Дреглот, поддерживая узницу одной из меньших рук, сдергивал с нее путы когтями обеих бойцовых. Потом поднял ее на руки, и в этот момент она, уже не желая того, потеряла сознание.

Далее потянулись бесконечные часы и дни забытья, в течение которых она приходила в себя на несколько секунд и снова проваливалась во мрак. Теперь она лежала на мягком диване, слуги ухаживали за ней и перевязывали раны, иногда кормили с ложки мясным бульоном, жрицы читали свитки с исцеляющими заклинаниями, и регулярно появлялся Громф, чтобы помочь ей своей магией. Фейриль заметила, что ее любимый молот Материнское Лобзание лежит рядом с ее постелью, и когда она чувствовала себя получше, то протягивала дрожащую руку и касалась его.

Наконец однажды, открыв глаза, она обнаружила, что мысли у нее ясные и жизнь вновь трепещет во всем теле. Слуги помогли ей надеть новую красивую одежду, объяснив, что ее ждет встреча с Триль.

Фейриль подумала, не взять ли с собой боевой молот, потом передумала. Если нынешние перемены в ее жизни – лишь игра, то никакое оружие не защитит посланницу.

Она шла в сопровождении мужчины по бесконечным коридорам Великого Кургана, еще не очень крепко держась на ногах. Наконец, он открыл перед ней дверь в небольшую, очень пышно обставленную комнату.

У стола в центре сидела Триль, у стены стояли два телохранителя. Это были личные покои Верховной Матери, где она предпочитала вести переговоры с глазу на глаз.

Бэнр встала и взяла свою узницу за руки.

– Дитя мое, – начала Триль, – я очень рада снова видеть вас. Кое-кто говорил, что вы не оправитесь от болезни, но я не сомневалась в вашей стойкости. Я знаю, что вы настоящая принцесса, пользующаяся благосклонностью Ллос.

– Благодарю вас, Матрона, – ответила совершенно сбитая с толку Фейриль.

Триль усадила ее в кресло.

– Вы будете рады узнать, что мы их схватили, – сообщила Матрона.

– Их?

– Разбойников, которые, напав из засады, убили ваших подчиненных, а вас оставили умирать. Хорошо, что мой слуга Вейлас подоспел вовремя. Я лично распорядилась их наказать.

До Фейриль постепенно начало доходить. По какой-то причине Триль готова простить ей неповиновение и восстановить ее положение. Но в этом был и подвох. С этого момента Зовирр соглашалась с тем, что Триль никоим образом не несет ответственности за какие-либо ее несчастья. Больше того, представительница верховной власти Мензоберранзана выше всяких подозрений, сама Паучья Королева возвеличила ее. Разве может она ошибаться?

Это отравляло радость освобождения, но никакая правда не стоила возвращения в темницу.

– Благодарю вас, Матрона, – повторяла она. – Благодарю вас от всей души.

Триль сделала знак рукой, и слуга откупорил вино.

– Вы все еще хотите отправиться домой? – поинтересовалась Триль.

Впервые в его бурной жизни Фарона приглашали на такое множество приемов. Из этого опыта он вынес твердое убеждение – независимо от того, насколько дело срочное или важное, все равно некоторое время придется провести в приемной. Апартаменты Верховной Матери Бэнр были великолепнее, чем у кого-либо другого. Резьба на потолке изображала прекрасную женщину, которая совершала что-то скучное и неприятное над глубинным гномом, надо полагать, для вящей славы Грозной Паучьей Королевы. В обычной ситуации он развлекался бы разглядыванием и оценкой декора. Но сейчас было не до этого, так как он заметил в кресле в углу почти спрятавшегося за мраморной статуей Рилда.

Миззрим не разговаривал со своим другом со времени подавления мятежа, справедливо полагая, что должно пройти время. Вот и сейчас он сначала засвидетельствовал свое почтение Квентл, которая, к своей большой досаде, тоже оказалась в числе ожидающих. Затем поклонился второму посетителю – мужчине с суровым лицом, в простой одежде стражника границ, увешанной при этом массой уродливых украшений. Фарон был с ним незнаком.

– Вейлас Хьюн, – представился тот, – из Бреган Д'эрт.

Маг назвал себя, а потом шагнул прямо к Мастеру Мили-Магтира.

– Рилд! Добрый день! Ты в курсе, зачем нас вызвал Совет?

Огромный воин поднялся и ответил:

– Нет.

– Можно подумать, нам хотят воздать должное за заслуги перед городом. Как ты?

– Живой.

– Рад это слышать. Я очень обеспокоился, поскольку знаю, что транс во время боя способен перегрузить любой организм.

Оба Мастера разглядывали друг друга.

– Друг мой, – продолжал Фарон, понижая голос, – я действительно сожалею о случившемся.

– То, что ты сделал, называется тактикой, – сказал Рилд. – Именно так поступил бы любой здравомыслящий дроу. Я обиды не держу.

Маг заглянул в глаза Мастера Оружия и впервые за долгие годы дружбы ничего не смог в них прочитать.

Может быть, Рилд говорил, что думал, но, скорее всего, он лгал, усыпляя подозрения и готовясь в будущем отмстить предателю. А из этого выходило, что, при всей видимости дружественных отношений, доверять ему Фарон уже никогда больше не сможет.

На мгновение маг почувствовал боль от потери, но быстро подавил в себе это ощущение. Дружба и доверие необходимы слабым расам, а темные эльфы теряют силы от таких переживаний, а значит, лучше обходиться без них.

Фарон свободно похлопал Рилда по плечу, как делал это прежде тысячу раз.

Наконец, высокие двери открылись, все восемь Матрон Совета восседали в зале на тронном освещенном возвышении в форме восьмиярусной пирамиды, и выше всех, конечно, Триль. Над ними простирался узор в виде паутины из мрамора. Квентл величаво шествовала впереди Фарона и других мужчин. А как же иначе? Она была наставницей Арак-Тинилита и Бэнр. По правде говоря, где-то в глубине души ей не хотелось вообще входить, поскольку оставшийся неизвестным враг, вероятно, поджидал ее именно в этой комнате.

Как символ благосклонности богини и источник ее практической помощи, позади кресла Триль угрожающе маячил Джеггред. По ступеням пирамиды носились слуги, исполняя распоряжения Матрон. Громф стоял на самом высоком (какое только возможно для мужчины) месте. Тут же находилась посланница Чед Насада.

Когда Квентл, маг, Мастер Оружия и наемник остановились в футе от помоста, Триль начала возносить их героизм в борьбе с иллитидом и мятежниками. Начало торжественной речи оказалось именно таким, каким и ожидала Квентл. Но потом все повернулось самым неожиданным образом.

Оказалось, что ей поручено возглавить экспедицию в Чед Насад и выяснить, почему прервалось сообщение между двумя городами, нет торговых караванов и что известно жрицам вассального города о тревожном молчании Ллос. Рилд Аргит, Фарон Миззрим и Вейлас Хьюн будут ее помощниками, а заодно и сопровождающей Фейриль Зовирр свитой.

При этой новости Мастер Оружия в дворфской кольчуге молча склонил голову, маг ухмыльнулся, следопыт просто улыбнулся. Предводительница похода, стоявшая впереди всех, выглядела весьма довольной.

Затем Триль добавила:

– И наконец, дорогая сестра, я отпущу с тобой в путешествие своего сына, Джеггреда. На нем лежит благословение Темной Матери, и он может тебе пригодиться.

На секунду показалось, что Фейриль начнет протестовать, и Джеггред бросил на нее плотоядный взгляд. Между ними явно что-то происходило, вызывавшее у посланницы лютую ненависть. Громф тоже переступал с ноги на ногу и выглядел несколько удивленным и даже немного растерянным. Видимо, он не ожидал, что Триль захочет иметь в этой миссии агента, целиком преданного ее личным интересам.

В голове Квентл стремительно пронеслись тысячи доводов против того, чтобы отсылать ее из Мензоберранзана в такое смутное время. Преданность… Доверие… Поручительство… Дом Бэнр… Однако, в конечном счете она ничего не сказала.

Совет около часа обсуждал практическую сторону этого плана, и потом Триль отпустила своих только что назначенных эмиссаров. Фарон догнал Квентл в передней и поклонился, она кивнула, разрешая ему говорить.

– Я предполагаю, наставница, вы знаете, почему они выбрали нас? – пробормотал он.

– Знаю больше, чем ты думаешь, – ответила она.

Фарон приподнял брови:

– Вот как? Не могли бы вы объяснить?

Она колебалась, но, в конце концов, почему бы не сказать об очевидном? Ведь именно к ней он пришел, когда началось восстание рабов, и был настоящим дроу – достаточно честолюбивым, беспринципным и безжалостным. Она всегда сможет доверить ему дело, которое и ему будет выгодно. Громф сделал из него приманку и мишень, возможно, она когда-нибудь сделает его Архимагом Мензоберранзана.

– Мои брат и сестра отправили нас в поход потому, что опасаются наших амбиций.

– Осмелюсь заметить, это очень разумно с их стороны, – сказал Фарон. – Означает ли это, что вы неохотно приняли такое поручение?

– Ни в коей мере. Какими бы ни были мотивы у моей родни, этот план имеет много достоинств. Я готова идти куда угодно и делать что нужно, чтобы восстановить свою связь с Ллос и спасти Мензоберранзан – что, в общем, одно и то же.

Всей правды Квентл не сказала. На самом деле, ей необходимо было держаться от них подальше, пока она не возвратит себе магию и при этом не утратит своего статуса. Удивительно, у нее было предчувствие, что она сможет это сделать. А еще, возможно, ее отъезд из города заставит раскрыться неизвестного противника.

Она сверху донизу оглядела своего компаньона-щеголя.

– А тебе все это зачем? – спросила она мага. – Твоя смелость не вызывает сомнений – я тому свидетель. Чего ты ждешь от путешествия по Подземью?

– Вы имеете в виду, как такой утонченный эстет будет обходиться без теплой, душистой ванны, свежеприготовленной пищи, деликатесов и чистой одежды? – с усмешкой вопросом на вопрос ответил Фарон. – Разумеется, это трудно, но я справлюсь. Мне нравятся неразгаданные тайны, особенно если они способствуют укреплению моей силы и положения.

– Возможно, ты это и помнишь, – сказала Квентл, – но я рекомендую тебе держать руки подальше от того, что приглядело для себя ваше начальство.

– Разумеется, наставница, разумеется.

И Мастер Магика склонился в низком поклоне.

Фарон произнес заклинание и как призрак проскользнул через закрытую дверь. По ту сторону оказалась довольно грязная, с затхлым воздухом небольшая комната. В единственном кресле, завернувшись, словно заболевшая, в шерстяное одеяло, с выражением горечи на обезображенном лице, сидела Грейанна.

На мгновение она остановила на нем недоуменный взгляд, потом начала стаскивать с себя покрывало, по-видимому намереваясь встать. Он поднял руки, готовый к новому магическому жесту, и эта угроза заставила ее замереть на месте.

– Что за мрачное убежище! – воскликнул он. – Это место Сэйбл, не правда ли? Когда ее успехи были на самом низком уровне? У Матери хорошая память и прелестное чувство юмора.

– И она убьет тебя, изгой, за то, что ты вломился в замок.

– Я допускал такую возможность, поэтому до сих пор ни разу не навестил тебя. Но обстоятельства изменились. Совет поручил мне узнать, что стало с Паучьей Королевой. А тебя, дорогая сестрица, Миз'ри сместила с должности за неудачу со мной. Сомневаюсь, что она рассердится из-за твоей кончины, даже если будет уверена в моей виновности. Она улыбнулась мне сегодня в Доме Бэнр, можешь поверить? Должно быть, ее устроит, если в один прекрасный день я сложу с себя обязанности Мастера Магика и воссоединюсь с семьей. Очевидно, она уже осознала, каким я стал влиятельным за несколько десятилетий, как меня выставили из дому.

– Меня удивляет твое желание все же убить меня, – сказала Грейанна. – Ты опорочил мое имя, нанеся поражение. Смерть оказалась бы для меня милостью.

– Я думал над этим. Видишь ли, я отправляюсь в далекое путешествие, рискованное и полное опасностей. Мне хотелось сохранить что-нибудь на память, что воодушевляло бы в пути, например какое-нибудь драматическое зрелище.

– С этим все ясно, – сказала жрица. – Но за прошедшие годы я так и не поняла, на чем основана наша вражда. Теперь, когда мне пришел конец, ты, может быть, скажешь, почему тогда выбрал Сэйбл, а не меня? Это любовь? Вожделение?

– Ни то ни другое, – хихикнул Фарон. – В моем выборе не было ничего личного. Он не возможен, когда два близнеца так похожи. Я связался с Сэйбл просто потому, что она оказалась ниже всех в Доме. Сложная, но увлекательная задача – поднять ее на самую вершину.

– Благодарю тебя за признание. Теперь можешь убить меня.

Собственная рапира Фарона выскочила из-под одеяла, словно живая. Очевидно, Грейанна, завладев выпавшим когда-то из его рук оружием, разобралась, как им управлять. Когда он входил в комнату, она превратила ее в стальное кольцо на своем пальце. Зная, как он любит поговорить, она усыпила его бдительность беседой и чуть не застала врасплох.

Тонкий клинок через всю комнату полетел в грудь Фарона. Он отчаянно метнулся в сторону, и оружие вонзилось в его левую руку. В первый момент маг не почувствовал укола, а потом вспыхнула боль.

Нужно было что-то предпринять, иначе рапира освободится и нападет снова. Он правой рукой схватился за клинок, и тот порезал ему ладонь.

В то же самое мгновение Грейанна отбросила одеяло, схватила булаву, лежавшую рядом с креслом, и бросилась в атаку.

Фарон еле-еле увернулся и сам кинулся вперед, врезавшись в нее плечом. От неожиданного толчка она отступила на шаг, а потом засмеялась и вновь пошла к нему.

Жрица с полным основанием полагала, что с раненой, повисшей левой рукой и правой, занятой удерживанием рапиры, маг не сумеет метнуть нужное заклинание, способное помешать ей.

Потихоньку отодвигаясь от Грейанны, он выпустил оружие из окровавленной руки и начал колдовать так быстро, как способен это делать только настоящий Мастер.

Клинок, выдергиваясь из раны, причинял постоянную боль. Наконец, освободившись, он перевернулся в воздухе и нацелился Фарону прямо в сердце.

Пять ярких стрел магической силы сорвались с пальцев его правой руки и попали в Грейанну. Она коротко всхлипнула и рухнула рядом с креслом. В то же мгновение рапира замерла, а затем со звоном упала на пол.

Фарон осмотрел Грейанну, убедился, что она действительно мертва, проверил собственные раны. Ничего, порция исцеляющего снадобья залечит их.

– Благодарю тебя, сестрица, – произнес он, – за такой впечатляющий эпизод. Когда я отправлюсь спасать наш любимый Мензоберранзан, это будет наполнять мое сердце радостью.