ГЛАВА 2

Поигрывая змееголовой плетью, мягко шелестя тонким платьем, Квентл Бэнр, наставница Арак-Тинилита, почти встревоженная, беспокойно шагала взад и вперед, поглядывая на юных девушек, столпившихся в центре освещенной свечами и отделанной мраморными панелями комнаты. Квентл хорошо умела возбудить страх в сердцах тех, кто ей не нравился, и эти послушницы не были исключением. Некоторые из них тряслись, другие готовы были удариться в слезы и даже самые сердитые, строптивые и вздорные не отваживались посмотреть ей в глаза.

Продлевая удовольствие от этого зрелища, Квентл хранила молчание, разглядывая юных дроу, пока не пришла к выводу, что ее молчание и в самом деле уже выходит за рамки приличий. Тогда она щелкнула плеткой, отчего некоторые из особо напуганных учениц, вскрикнув, подпрыгнули.

На плетке с адамантитовой рукоятью извивались длинные змеи, пять гадюк.

– Всю жизнь ваши матери предупреждали вас, – произнесла Квентл, – что послушница, переступившая порог Брешской крепости, остается здесь на десять лет без права выходить в город. В тот день, когда вы поступили в Академию, я сказала вам то же самое.

Она величественно повернулась к одной из студенток, стоявшей в переднем ряду, Госсре Кенафин, немного пухленькой и круглолицей, с зубами такими же черными, как ее кожа. Откликаясь на невысказанное желание Квентл, змеи хлыста начали исследовать послушницу, скользя по телу девушки, подобно длинным, извивающимся языкам. Наставница Арак-Тинилита видела, как Госсра изо всех сил старается не выказать ужаса, который вызывали у нее прикосновения мерзких рептилий.

– Итак, ты это знала, – промурлыкала Квентл, – не так ли?

– Да, – выдохнула Госсра. – Мне жаль. Пожалуйста, уберите змей!

– Какова наглость! Ты лишаешься права просить меня о чем бы то ни было. Можете поцеловать ее.

Последнее указание было адресовано змеям, и они немедленно повиновались, вонзив длинные ядовитые зубы в щеки, горло, плечи и грудь девушки. Госсра застыла, того и гляди, рухнет с пеной у рта, прикусив темными зубами собственный багровый язык.

В конце концов, Госсра пошатнулась и осела на пол. Разумеется, она была жива, но ее ужас и полное унижение стали очевидны всем.

– Ты должна вернуться в свой Дом, – объявила Квентл, наслаждаясь меняющимся выражением лица послушницы по мере того, как до девушки доходил истинный смысл слов наставницы. – Если ты еще раз окажешься поблизости от моего хлыста, змеям будет позволено выпустить свой яд.

Квентл отошла от Госсры, которая с трудом поднялась на ноги и выбежала из палаты.

– Вы все знаете, что вас ожидает, – сказала Квентл оставшимся послушницам, – и все-таки при любом удобном случае стараетесь улизнуть домой. Поступая подобным образом, вы наносите оскорбление Академии, своим Домам, Мензоберранзану и самой Ллос!

– Мы просто хотели прогуляться, совсем недолго, – вступила Халавин Симриввин, которая, казалось, таскала на себе половину богатств своего Дома в виде витиеватых и безвкусных золотых украшений, увешивавших ее чуть ли не с головы до ног. – Мы бы вернулись.

– Ложь! – воскликнула Квентл так, что все вздрогнули.

Змеи в плетке зашипели, а эхо повторило крик.

При других обстоятельствах Квентл улыбнулась бы – она могла гордиться своим оружием. У многих наставниц имелись змееголовые хлысты, но ее плеть отличалась одной особенностью – змеи обладали, помимо прочего, демоническим интеллектом, волшебной силой и даром речи. Это был последний магический инструмент, который она успела изобрести и с большим искусством изготовить до того, как все в Мензоберранзане пошло наперекосяк.

– О да, вы могли бы вернуться, – продолжала она, – но только потому, что ваши матери отправили бы вас обратно, если бы не убили за тот позор, которым вы покрыли свои Дома. У них вполне достаточно рассудка оставаться верными священным традициям Мензоберранзана, даже если у их испорченных отпрысков на это не хватает мозгов! Ваши матери не возражали бы, даже если бы я убила вас безо всякой жалости. Они поблагодарили бы меня за то, что я сохранила, очистила и восстановила честь их Домов. Но Ллос желает иметь новых жриц, и хоть и маловероятно, но возможно, что, несмотря на проявленное непослушание, одна или две из вас окажутся достойными служения ей. Вот почему я дам вам еще один шанс. Вы не умрете сегодня. Вместо этого вы отрубите по одному пальцу на каждой руке и сожжете их перед алтарем богини, чтобы вымолить ее прощение. Я позвоню, чтобы принесли мясницкий нож и колоду.

Квентл бросила быстрый взгляд на потрясенных студенток и порадовалась тому, как побледнели и осунулись от страха их лица. Она всегда получала удовольствие от чужих страданий.

– Нет!

Не ожидавшая возражений Квентл всмотрелась в осмелившуюся заговорить. Плотная стайка прогульщиц и лентяек разделилась надвое, образовав дорожку к стройной и гибкой фигурке, стоявшей в заднем ряду. Дирсинил Баррисон Дель'Армго. Острый носик, необычные для дроу – зеленые – глаза. Именно ее в первую очередь подозревала Квентл в подстрекательстве к побегу. Каким-то образом длинноногой послушнице удалось незаметно пронести внушительных размеров кинжал – настоящий короткий меч – на сегодняшнюю лекцию по дисциплине. И сейчас она держала его наготове.

Квентл отреагировала на это именно так, как отреагировал бы в такой ситуации любой темный эльф. Она почувствовала сладкое, почти сладострастное напряжение, облегчение от которого можно получить только одним способом: принять вызов и убить другую женскую особь.

Проблема заключалась в том, что, вопреки всем утверждениям Квентл и несмотря на ее уверенность в себе, студентки не были расходным материалом. Конечно, это было сырье, но сырье драгоценное, присланное в Академию для того, чтобы выковать из него полезный и тонкий инструмент. Никого особенно не обеспокоили бы несколько отрезанных пальцев, но верховные матери вправе были предполагать, что нарушивший традиции идиот Миззрим уже призван к ответу, и ожидать, что их дети переживут свое образование и уцелеют. Правда, Фарон потерял всего лишь мужчин, но все же он выбрал всю академическую квоту допустимых смертей на несколько лет вперед. В связи с этим вряд ли будет хорошей идеей убить отпрыска могущественного Дома Дель'Армго. Квентл не желала вбивать клин между Академией и благородными Домами в то время, когда Мензоберранзан оказался на краю распада.

Кроме того, она была немного озабочена тем, что еще какая-нибудь незадачливая беглянка вообразит что-то о себе и ринется очертя голову в борьбу на стороне зачинщицы.

При этой мысли Квентл остановилась, мысленно успокоила гадюк, уставилась на Дирсинил самым холодным, суровым, прямо-таки стальным взглядом и сказала:

– Подумай!

– Я уже подумала, – резко ответила Дирсинил. – Я подумала и решила, что нам незачем тратить десять лет жизни на то, чтобы сидеть взаперти в Брешской крепости, где ничего хорошего нас не ждет.

– Здесь для вас есть все, – возразила Квентл, и взгляд ее стал еще более тяжелым. – Это место, где вы учитесь быть тем, чем должна быть дама Мензоберранзана.

– Чем? Чему я учусь?

– В данный момент терпению и повиновению.

– Я не за этим сюда пришла.

– Очевидно нет. Пожалуй, это стоит обсудить. В настоящее время все послушницы Мензоберранзана играют в игру, предметом и смыслом которой является убеждение остальных в том, что ничего особенного не случилось и все идет так, как должно идти. Если учащаяся раньше времени и поспешно покидает Академию, чего никто еще не делал со времени основания города, это может показаться странным, это могут посчитать признаком того, что где-то что-то не в порядке.

– Может быть, но мне все равно, меня эта игра не интересует.

– Эта игра интересует твою мать. Она играет в нее так же прилежно, как и все мы. Ты думаешь, она примет тебя с распростертыми объятиями, если ты поставишь под угрозу все ее усилия?

Изумрудные глаза Дирсинил моргнули, первый признак того, что пристальный взгляд Квентл поколебал девушку:

– Да… я… конечно примет!

– Ты предала свой Дом, свой город, свой пол и саму богиню!

– Богиня…

– Не смей говорить о ней! – рявкнула Квентл. – Или твоя жизнь закончится сейчас же, а душа будет обречена на вечные муки. Я говорю не только как наставница Арак-Тинилита, но и как Бэнр! Ты помнишь, кто такие Бэнр, Баррисон Дель'Армго? Мы – Первый Дом, а вы – всего-навсего Второй. Даже если бы ты успешно покинула Арак-Тинилит, даже если бы твоя вульгарная, неотесанная мать оказалась настолько тупа, что приняла бы тебя обратно в эту лачугу, которую Дель'Армго называют дворцом, ты не прожила бы и месяца. Моя сестра Триль, Верховная Мать Бэнр, лично позаботилась бы о твоем уничтожении.

А вот это была почти правда: говорить о любви между сестрами Бэнр не приходилось, но когда дело касалось сохранения верховенства их Дома, они всегда и безоговорочно поддерживали друг друга.

Дирсинил проглотила комок в горле и немного опустила ресницы:

– Госпожа, я не хотела проявить неуважение. Я просто не хочу быть изуродованной.

– И все-таки будешь, послушница, и без долгих отсрочек. У тебя действительно нет другого выбора… твой ножик придется кстати.

Дирсинил еще раз сглотнула, и нож в ее руке слегка задрожал, при этом клинок чуть-чуть опустился и стал виден мизинец. Квентл подумала, что процедура была бы намного легче, если бы послушница сделала несколько шагов и положила бы свой пальчик на ближайший стол. В своем воображении Квентл уже предвкушала первую экзекуцию, когда звук, похожий на фальшивую ноту, вырвавшуюся сразу из сотни сигнальных горнов, разорвал воздух.

На мгновение Квентл дрогнула – не испугалась, но немного растерялась. Она могла предположить существование такого безобразного шума, но никак не ожидала когда-нибудь услышать его, а кроме трго, никто из окружающих такого шума произвести не мог.

Жрицы Мензоберранзана нередко пользовались «услугами» обитателей Абисса. Некоторые из тамошних существ являлись служителями Ллос, и во время отправления обрядов им оказывали надлежащие почести, но в прочих случаях жрицы без зазрения совести порабощали демонов и вынуждали их исполнять свои приказания. Иногда их рабы вырывались из-под контроля и перешагивали материальный уровень и тогда уж расправлялись с любым попавшимся на их пути, не исключая и вызвавших их жриц или магов.

Основатели Академии наложили на Брешскую крепость и в особенности на Арак-Тинилит заклинания, специально разработанные для того, чтобы не впускать «неблагонадежных» духов. Неисчислимы поколения жриц, считавших такую охрану непреодолимой, но если эта оглушительная тревога не была ложной, значит, барьеры рушились один за другим.

Кажется, трубные звуки доносились с юга. Забыв о провинившихся, Квентл устремилась в том направлении. Она неслась мимо бессчетного количества залов, алтарей и изображений Ллос то в облике темного эльфа, то в образе паука; мимо классных комнат, в которых обучали догмам и обрядам, жреческой магии, искусству пыток, жертвоприношений и всем прочим умениям, необходимым женщинам Мензоберранзана. Книги, классные доски и скулящие рабы-жертвы, которых уже начали препарировать, все было оставлено. Некоторые из наставниц и студенток уже готовы были набраться смелости, чтобы покинуть классы и узнать, по какому поводу тревога, в то время как другие пребывали в замешательстве.

Вдруг неприятные звуки смолкли: то ли демон прекратил свои попытки прорваться внутрь, то ли разрушал последнюю защиту.

– Ты знаешь, кто это прорывается? – уже задыхаясь, спросила она.

– Нет, – прошипела Ингот, возможно, самая мудрая из гадюк ее хлыста. – Незваный гость защитил себя от видения.

– Замечательно!

Эхо, разносившее вопли, привело Квентл в просторный зал, украшенный множеством паучьих скульптур из черного мрамора. Разбитые створки несокрушимых двойных дверей в южной стене Арак-Тинилита изумленно распахнулись, открывая вид на город. Несколько раненых жриц валялись на полу без чувств. В первый момент Квентл не поняла, что могло вызвать такой беспорядок, но тут в поле ее зрения возник виновник безобразия, торопливо перебирающий множеством ног.

Злоумышленник оказался гигантским пауком, имеющим определенное сходство с черными идолами вокруг, во всяком случае, на первый взгляд. Квентл нахмурилась, испытав приступ острого сомнения. С одной стороны, демон напал на ее учениц и даже на наставниц, но с другой – он был все-таки пауком, священным созданием Ллос. Возможно даже, что он был эмиссаром богини, посланным для исполнения ее воли. Может быть, следует просто уступить ему дорогу и позволить буйствовать дальше?

Тварь каким-то образом почувствовала присутствие Квентл, развернулась и бросилась к ней. Словно именно ее искала все это время.

Редкого паука можно назвать симпатичным, но этот, на взгляд Квентл, по исключительному уродству превосходил все мыслимое. Головы за жвалами фактически не было, вместо нее шевелилась масса выпученных ищущих глаз, лишь кое-где в просветах между ними мелькали выпуклости черного блестящего тела.

Однако не внешность, а явно враждебные намерения монстра в один момент разрешили все сомнения Квентл. Она должна убить эту странную, причудливую тварь.

Вопрос только как. Она не чувствовала себя слабой, – у нее не было слабостей, и она никогда их себе не позволила бы, – но сейчас было не самое удачное время, чтобы ввязываться в такое сражение. На ней не было даже пивафви, не говоря уж о полноценной броне. В стенах Арак-Тинилита она ничего не опасалась, главным образом потому, что ее воспитанницы испытывали настолько безмерный страх перед ней, что вряд ли посягнули бы на ее жизнь, и Квентл всегда была уверена, что кольчуга ей ни к чему.

Пока она отступала от паука, ее изящные обсидиановые руки успели развязать мешочек, висевший на поясе, достать пергаментный свиток и развернуть его – все с привычной легкостью и легкой досадой, поскольку магический свиток был весьма ценной вещью, а она вынуждена его истратить. Но сейчас это явно необходимо.

Быстро, но отчетливо и в строгом ритме, она прочла стихи; золотистое сияние магического свитка угасало по мере того, как она произносила слова. Темное, не обжигающее пламя стекло с пергамента на пол и помчалось по полированной поверхности к демону быстрее, чем распространяется лесной пожар.

Черный огонь охватил тонкие суставчатые лапы чудовища. Казалось, огонь должен был заставить многоглазого монстра отступить, но этого не произошло. Паук продолжал проворно перебирать пылающими лапками, вперив взор множества глаз в дроу.

– Он защищен от магии! – вскричала К'Сотра, самая, наверное, сообразительная и злобная из гадюк хлыста.

У Квентл не было времени на еще одно заклинание – паук вот-вот доберется до нее. Бежать было тоже поздно. Необходимо добиться преимущества какой-нибудь хитростью. Отбросив ставший бесполезным лист пергамента, Квентл повернулась и нырнула под брюхо одной из статуй. Если только этот паук не обладает магической способностью уменьшаться или менять облик, то вряд ли сумеет достать ее.

Квентл поползла по полу, в спешке обдирая локти. Одна из гадюк грязно выругалась, когда ее чешуйчатая, клиновидная голова шлепнулась о камень. Квентл перевернулась на спину и увидела, что выиграла всего лишь мгновение. Нет, пролезть под статую демон не мог, но, яростно сверкая фасеточными глазами, он быстро карабкался на статую. Когда же взобрался наверх, то оказался так близко, что Квентл обдало омерзительным запахом мертвечины.

Жрица знала, что, если сейчас паук решит атаковать сверху, ей не вырваться из его жутких жвал. Она выкатилась из-под статуи, вскочила на ноги и выхватила хлыст.

Змеи зашипели и потянулись к незваному грубияну, готовясь вступить в бой. Ядоносные клыки глубоко погрузились в тело паука, оставляя глубокие раны и вырывая огромные куски вонючей плоти. Из ран изверглась черная жидкость с резким запахом, а пресмыкающиеся гады заметались от радости.

Квентл чувствовала их ликование через элементарную псионическую связь, которая соединяла ее со змеями, и знала, что это преждевременная радость. Такие удары лишь ненадолго задержат его. Кстати, он все еще собирается прыгнуть.

Пусть у нее и не было кольчуги, но, к счастью, Квентл не расставалась с ожерельем из черных жемчужин. Она расстегнула его, сдернула одну жемчужину с золотой цепочки и швырнула ее в паука.

Белый свет вспыхнул в разгромленном холле. Благодарение Ллос, на этот раз магия подействовала: паук шлепнулся на пол и забарахтался. Его яростные движения заставили черную кровь еще быстрее вытекать из ран. К несчастью, паук, кажется, был способен не обращать внимания на боль, которую эти раны ему причиняли, и продолжал бешено выцарапываться из удерживающей его световой сферы. Бело-голубые искры вспыхивали на шипах его лап, и Квентл знала, что вся жестокая сила этого монстра сейчас пущена в ход для того, чтобы вырваться на свободу.

Говори со мной, – приказала Квентл, уверенная, что эти слова достигнут разума паука. Жрица чувствовала связь, очень слабую, возможно приглушенную властью оболочки.

Сфера померкла и пропала, когда Квентл снова взмахнула хлыстом: она хотела пробиться в разум существа, который, наверное, все же скрывался за отталкивающим внешним обликом.

Паук отскочил в сторону, словно подброшенный пружиной, сделав высокую дугу и приземлившись в дальнем конце холла позади ряда скульптур. Демон юркнул в тень, и хотя Квентл напряженно наблюдала за его передвижениями, в следующую секунду она потеряла его из виду.

Где ты? – мысленно спросила она.

Существо ответило ей таким взрывом гнева, что если бы это были слова, то смысл их непросто было бы передать. Квентл отказалась от дальнейших попыток установить псионическую связь с этим созданием: если бы оно являлось служителем Ллос, то должно было бы откликнуться на ее слова.

– Теперь ты можешь выйти, госпожа, – сообщила Хсив, гадюка из самого центра змеиного клубка. – Он не сможет достать тебя, когда ты побежишь к дверям.

– Вздор! – выпалила Квентл. – Эта скотина напала на Академию, угрожала мне, и я должна отомстить!

Заразившись ее гневом, змеиная банда подняла головы и зашипела, но Квентл тут же заставила их замолчать.

Одна из жриц, что растянулись на полу, застонала от боли. Квентл бросилась к несчастной и приложила ее по голове так, что та немедленно утихла.

Но хотя верховная жрица исключила все посторонние звуки, это не помогло ей определить точное местонахождение паука. Если не считать ее собственного учащенного дыхания, в зале стояла полная тишина.

С гулко колотившимся сердцем Квентл медленно поворачивалась, пристально вглядываясь в статуи, окружавшие ее. Не длинная ли тонкая нога там дернулась? Не для того ли та голова скромно отвернулась, чтобы нельзя, было рассмотреть слишком большого количества глаз? Не переместилась ли вон та фигура чуть ближе, пока она на нее не смотрела?

Нет, нет и нет. Это просто ее воображение.

Квентл старательно принюхивалась, но и это тоже не помогло. Паучье зловоние висело в воздухе, но не было никакой возможности определить направление.

Проклятие, где-то же должен быть этот демон!

Да, вдруг спохватилась Квентл, ведь совсем необязательно, что эта тварь все еще на полу, пауки способны быстро передвигаться по стенам и потолкам.

Если предположить, что демон затаился где-нибудь под потолком, чтобы очухаться от потрясения и залечить страшные раны, то, несомненно, он занял самую выгодную позицию: ему ничего не стоит спрыгнуть вниз, прямо на своего противника.

Теперь Квентл так же внимательно осматривала потолок. Художники разукрасили и его тоже, хотя наверху все время было темно. Весь свод покрывала сеть восьмиугольных ячеек, напоминающая паутину с изображениями кишащих в ней пауков. Это обеспечивало демону дополнительную маскировку. Если он устроился где-то среди них, то разглядеть его она не сможет.

Пока Квентл, задрав голову, оглядывала потолок, змеи плетки тоже наблюдали за окружающим. Жрица попятилась к одному из настенных канделябров и начала читать заклинание из другого свитка. На ключевом слове пламя свечи взметнулось и превратилось в крутящийся сгусток черноты. Квентл возложила руку на этот черный огонь, и тонкую легкую материю рукава мгновенно охватило пламя.

Гадюки, хоть и находились на безопасном расстоянии от огня, тревожно зашипели и свернулись в кольца. Квентл довольно грубым усилием воли восстановила их беспрекословное послушание. Не чувствуя ничего, кроме приятного тепла, она молча управляла темным пламенем. Часть магической материи стекла в ее ладонь и неподвижно застыла еле видимым шаром. Квентл подбросила его, магия вырвалась, подобно камню из пращи, и ударила в расписной потолок, расплескавшись огромным пятном мрачного пламени. Фрески вспыхнули обыкновенным желтым огнем, наполняя воздух едким дымом и отвратительным зловонием, от которого у Квентл запершило в горле.

Она метала шары огня так, чтобы пламя распространялось по своду все дальше, и, разумеется, паук не станет просто сидеть и ждать, пока его поджарят, огонь вынудит его зашевелиться и тем самым обнаружить себя.

Если, конечно, тварь действительно обосновалась где-то на потолке, не исключено, что она пряталась в другом месте. Паук мог подкрадываться к ней прямо сейчас, пока она разглядывает горящую живопись, а нервные змеи больше обеспокоены соседством огня, чем наблюдением за окружающим.

Нет, ее интуиция указала ей правильное направление. Она заметила паука, когда тот уже собирался прыгнуть вниз. И теперь, когда она выманила его, Квентл оставалось только выдержать его атаку.

Она метнулась из-под стремительно падающего грузного тела и откатилась, оставляя за собой темные, горящие лоскуты одежды. Тварь приземлилась, согнув для смягчения удара все восемь лап.

Квентл с трудом поднялась на ноги и еще немного отбежала от паука. Вся ее одежда теперь горела, обнаженное тело было охвачено темным пламенем. Она подбросила еще один шар, который разбрызгался по спине демона и стек вниз по бокам. К ее удовлетворению, магия опять подействовала. Паук тоже окутался мантией темного пламени, воздух вокруг него раскалился.

Это означало, что тварь обязана рухнуть замертво или, по меньшей мере, уже беспомощно барахтаться в агонии. Квентл чувствовала запах горелой плоти, но демон развернулся и возобновил преследование.

Тогда Квентл прицелилась и метнула еще один черный шар в то скопление глаз, которое вопреки всем законам паучьей физиологии располагалось на брюхе твари. Паук пошатнулся, споткнулся и что-то невнятно забормотал, когда черная жидкость брызнула из огромной раны, но длилось это недолго, а потом он продолжил движение.

Не в состоянии уклониться от нападения, но, надеясь, что ей удастся, в конце концов, умерить хоть немного пыл демона, Квентл выкрикнула имя своей богини и бросилась навстречу врагу. В эту минуту все ее тело, окутанное пеленой темного пламени, было оружием и должно было бы прожечь существо насквозь.

В это же время змеи хлыста извивались в неистовой жажде крови, поскольку природная свирепость гадюк была настолько велика, что превозмогала даже их страх перед огнем.

Размахивая плетью, уворачиваясь, совершая обманные движения, Квентл старалась держаться в стороне от челюстей паука. Но вот она переместилась влево, тогда как должна была бы отскочить вправо, и острые как бритва жвала сомкнулись вокруг ее талии.

Это был бы конец, если бы паук не решил, вероятно, продлить себе удовольствие. Он помедлил совсем немного, но этого хватило Квентл для решающего удара.

Змееголовый хлыст пробил, наконец обгоревшую и израненную оболочку и выпустил яд в то, что скрывалось под ней. Паук дернулся, замер, судорожно и бессмысленно задергал двумя лапами и медленно осел на пол. Как раз к этому моменту заклинание Квентл начало иссякать и темное пламя, местами еще потрескивающее, стало угасать.

Жрица издала ликующий вопль. Так же восторженно на конце хлыста плясали гадюки. Наконец одетая только в дым и пепел жрица Бэнр повернулась к двери.

Надо сказать, до сих пор она была слишком занята, чтобы обращать внимание на скопление некоторого количества преподавателей и учащихся, пожелавших понаблюдать за сражением. Они уставились на Квентл широко раскрытыми глазами.

– Это была профанация, – объявила Квентл. – Пародия.

И, высокомерно вскинув голову, она пристально оглядела каждого. Они было попятились, но развели руками и почтительно склонили головы.

ГЛАВА 3

Высокая и гибкая, со старым шрамом на левой стороне красивого во всех других отношениях лица, Грейанна Миззрим предстала перед матерью грязная, потная и все еще одетая в стальную кольчугу. Грейанна знала, что Мать не любит, когда ее дочь или другие члены Дома приходят на встречу с ней в полном вооружении, но сегодня ей придется это стерпеть. Не успела Грейанна вернуться с инспекционного смотра действий Миззримов в Ботвафе («ближнем рубеже» – так называлось это полное опасностей хитросплетение туннелей, непосредственно окружавших Мензоберранзан), как тут же услышала от обезумевшего слуги со свежими следами от змееголовой плетки на лице и руках, что Верховная Мать желает видеть ее как можно скорее.

Грейанна была даже рада воспользоваться смягчающими обстоятельствами, чтобы вломиться к родительнице с булавой в одной руке и щитом в другой. Она не видела причин, по которым мать сочла бы нужным убить ее именно сегодня, но в таком деле ни в чем нельзя быть твердо уверенным, не так ли?

О таком понятии, как уверенность, следовало забыть, когда речь шла о Миз'ри Миззрим, которая даже среди темных эльфов славилась непредсказуемостью и жестокостью. Мать ждала Грейанну в семейном соборе, восседая на троне во всеоружии, под защитой шестиголового хлыста, который всегда держала под рукой, и пурпурного жезла с щупальцами. На пальцах Верховной Матери сверкали кольца, в которых таились могущественные чары. Даже по самым строгим стандартам ее можно было назвать изящной и хорошенькой, если бы не уголки рта, уродливо опущенные вниз в вечно злобной гримасе. Она холодно оглядела воинское облачение дочери, но оставила эту выходку без комментариев.

Грейанна склонила голову, развела руками, выражая полную покорность и почтение, и сказала:

– Верховная Мать, ты желала видеть меня?

– Я желала видеть тебя вчера.

– Я отсутствовала по семейным обстоятельствам. – Разумеется, Мать Миззрим знала это не хуже ее самой. – Мы продолжаем исполнять свои обязанности даже сейчас. Особенно сейчас… как ты сама не раз настаивала.

– Следи за своим дерзким языком!

Грейанна вздохнула:

– Да, Мать. Приношу извинения за неуместное высказывание.

– Смотри, воздерживайся от повторения подобных проступков!

Миз'ри замолчала, может быть углубившись в собственные мысли или просто чтобы испытать нервы дочери. Эти мелкие проявления жестокости были у Миз'ри в крови.

Интересно, велено ли слуге сходить и принести Грейанне кресло для продолжения беседы? Нет, на это было не похоже, но именно такой прием характерен для ее матери.

– Твой брат Фарон… – заговорила, наконец, Миз'ри.

Грейанна широко раскрыла глаза:

– Да?

– Я думаю, что пришло время тебе заново познакомиться с братом.

Воительница сумела справиться со своим лицом, и оно осталось спокойным и невозмутимым. Выдать кому бы то ни было, особенно Матери, определенные эмоции – это была бы на редкость хорошая идея! Если покажешь ей, что что-то имеет для тебя значение, она всегда сможет найти способ ранить. И все-таки даже при таких условиях Грейанна не могла полностью подавить дрожь нетерпения.

Она и ее сестра-близнец Сэйбл ненавидели друг друга едва ли не с колыбели. Разумеется, как и во всех благородных Домах Мензоберранзана, соперничество между сестрами следовало всячески поддерживать. Несомненно, Миз'ри этому соперничеству способствовала, хотя бы ради собственного развлечения. Но по некоторым причинам (вероятно, следовало обратить большее внимание на тот факт, что ее дочери внешне оказались похожи как две капли воды) вражда сестер далеко превзошла даже ее ожидания. Каждая из них стремилась навредить другой или любыми средствами расстроить планы сестры, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить собственное положение в семье.