Шарм - Знатная плутовка

Требования кредиторов становились все более настойчивы и все менее вежливы. Женитьба превратилась для Эдварда в острейшую жизненную необходимость, ибо лишь этим он мог спасти себя от полного краха. Однако Николь, хотя и явно разочарованная в Роберте, не выказывала к Эдварду особой симпатии. Раздражение и страх перед будущим терзали его. Конечно, были в Лондоне и другие невесты, однако их матушки почему-то враз перестали ценить его обаяние.
      Пресытившись его назойливым вниманием, Николь постаралась незаметно удалиться и наконец обрела покой в дальнем уголке особняка. Сюда едва долетал шум празднества. Издалека гул голосов напоминал Николь шум морского прибоя. Она закрыла глаза и со сладостной тоской подумала о море, которое столько лет дарило ей радость свободы. Но путешествие в мир грез длилось недолго. Николь вздрогнула от" громкого голоса, прозвучавшего совсем неподалеку. Боже милостивый! Опять этот Эдвард...
      . - Как странно, что гости еще не разошлись. Ведь уже так поздно, - пожала плечами Николь.
      Эдвард пропустил мимо ушей прозрачный намек и с улыбкой отвечал:
      - Ничего подобного! Праздник в самом разгаре.
      - Да-да, - недовольно поморщилась Николь. - Но не забывай, что завтра лорд Саксон и миссис.., леди Саксон отправляются в Беддингтон Конер, а вслед за ними и я уезжаю в Брайтон. Мне еще предстоит собраться, да и у тебя, наверное, много хлопот в связи с отъездом.
      Эдвард будто не замечал, куда она клонит.
      - Я все приготовления уже закончил. Вещи уложены. Будь уверена, завтра утром я буду у твоего порога.
      Переезда в Брайтон Эдвард ожидал с энтузиазмом. Во-первых, таким образом удавалось ускользнуть от кредиторов, становившихся все более настойчивыми. Во-вторых, Николь оказывалась вдали от своих придирчивых опекунов. Эдвард надеялся, что еще до отъезда из Брайтона она станет его женой. Для достижения этой цели все средства были хороши. В конце концов, можно поставить Николь в такое компрометирующее положение, что она просто будет вынуждена пойти за него ради спасения своей репутации. Эта мысль настолько понравилась Эдварду, что прямо сейчас, оценив обстановку, он решил действовать не откладывая. Воровато оглядевшись по сторонам, он вдруг набросился на нее и сжал в своих объятиях.
      - Ты с ума сошел! - воскликнула она, пытаясь освободиться.
      - Да! Я без ума от тебя! - напыщенно провозгласил Эдвард. Торопливо нащупав пальцами шнуровку ее корсета, он ловким движением выдернул тонкий шнурок и резко рванул вниз лиф ее платья. Николь от неожиданности застыла в оцепенении, а Эдвард, все сильнее возбуждаясь при виде ее обнаженной груди, грубо рвал легкую ткань, совлекая с Николь последние покровы. В мгновение ока она оказалась почти совершенно голой.
      Приторная улыбка исчезла с его лица, которое теперь выражало лишь похоть и злорадство. Но Николь быстро пришла в себя. Она резко согнула ногу и выбросила вперед колено, угодив Эдварду прямо между ног. От неожиданности и внезапной острой боли он задохнулся и, скрючившись пополам, рухнул на пол, ловя ртом воздух. По крайней мере на несколько минут он был не опасен. Николь принялась торопливо натягивать упавшую одежду, но ей едва удавалось лишь кое-как прикрыться разодранным платьем. Эдвард тупо уставился на нее выпученными глазами и что-то нечленораздельно мычал.
      - Вставай и убирайся, подонок! И не прикидывайся увечным. Я же тебя не убила, - брезгливо бросила Николь.
      - Хотя, наверное, надо было... - вдруг раздался за спиной знакомый голос.
      В дверях стоял Кристофер. Николь даже обрадовалась, что именно он оказался рядом. Она с облегчением вздохнула и, чуть усмехнувшись, сказала:
      - Мой кузен сегодня выпил лишнего. Он немного не в себе. Пожалуйста, проводите его к экипажу, а мне надо отлучиться, привести в порядок мое платье.
      Эдвард почувствовал, что добыча уплывает из рук. Он привстал и визгливо крикнул:
      - Как бы не так! Она пойдет за меня замуж! - Видя, что на Кристофера его слова не произвели никакого впечатления, он, запинаясь, добавил:
      - Я готов спасти ее репутацию. Если она выйдет за меня, никто ни о чем не узнает. Вы ведь не хотите скандала?
      - Ни за что на свете я за тебя не выйду! - отрезала Николь.
      Кристофер сделал шаг вперед, окинул ее взглядом и спросил:
      - С тобой все в порядке. Ник? Она едва заметно улыбнулась:
      - В общем, да. Слегка помята, но невредима.
      - Тогда ступай в свою комнату и прими приличный вид. А мистером Маркхэмом займусь я сам.
      Николь вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, которого взрослые отсылают подальше от неблаговидной семейной сцены. Она надула губы и буркнула:
      - Не надо мне приказывать! Разве не об этом я сама просила минуту назад?
      - Да, это так. И почему же ты не идешь? Или я не правильно понял ситуацию? Здесь что, милая размолвка между влюбленными? - Несмотря на обычный беззаботный тон, было ясно, что Кристофер кипит от гнева. Он угрожающе повернулся к Эдварду, который только начал приходить в себя. Николь схватила его за руку и торопливо заговорила:
      - Мой кузен - дрянной мальчишка, но он не причинил мне никакого вреда. Кристофер, я росла вместе с ним, и мы постоянно ссорились. То, что вы увидели, это наша обычная манера выяснять отношения.
      Кристофер отсутствующим взглядом поглядел куда-то в сторону и спокойно спросил:
      - Хочешь, я его убью?
      - Вы это можете? - Вопрос вырвался у Николь невольно, хотя ответ явно читался в его глазах, потемневших от ярости. У Николь вдруг пересохло во рту, и срывающимся голосом она попросила:
      - Я не желаю ему зла, Кристофер. Он дурак, и я его едва выношу. Но не надо его трогать. Его холодный взгляд остановился на ее лице.
      - А ты отдаешь себе отчет, в каком положении ты окажешься, если он сейчас побежит трезвонить на всех углах о том, что произошло? А побежит он первым делом к Саймону. Если б сюда вошел не я, а кто-то другой, у тебя не оставалось бы иного выбора, как с благодарностью принять предложение Эдварда и стать его женой.
      Потрясенная таким поворотом дела, Николь на мгновение онемела. Потом чуть слышно произнесла:
      - Слава Богу, сюда не вошел никто другой. А к Саймону я пойду сама и все ему расскажу.
      - Он-то тебе поверит. А как ты собираешься заткнуть рот твоему кузену? Ты уверена, что завтра же тебе не будут перемывать косточки по всем клубам на Пэлл Мэлл? Ты понимаешь, что этот мерзавец способен тебя погубить?
      - А вам-то какое дело? - запальчиво бросила она, скорее потому, что не нашла иного ответа.
      - Сам не знаю, - поморщился Кристофер. Потом решительно произнес:
      - Ступай к себе и держи язык за зубами. С этим.., я сам разберусь. И не смотри на меня так. Я не собираюсь его убивать. Только немного вправлю ему мозги.
      Николь молча повернулась и выбежала из комнаты, неловко прикрываясь обрывками платья. Кристофер проводил ее взглядом, потом повернулся к Эдварду. Предупреждая его слова, тот торопливо заговорил:
      - Я понимаю, что вышло неловко, но, Саксон, я люблю ее! Я готов взять ее в жены! Согласитесь, теперь не всякий окажет ей такую честь.
      Кристофер заговорил спокойным, почти ласковым голосом, никак не вязавшимся с угрожающим смыслом его слов:
      - Оставь эту мысль, любезный, если хочешь жить. Сейчас ты уберешься отсюда и никому ни слова не скажешь о той мерзости, которую натворил. По непонятным причинам твоя кузина пожелала тебя защитить. Если б не Николь, ты был бы уже покойником. Сейчас выметайся и впредь держи рот на замке. А если я случайно узнаю, что ты проболтался... Если до меня дойдет хоть малейший намек... Тогда, Маркхэм, тебе не жить!
      ***
      Эдвард никогда не отличался храбростью. Он пулей вылетел прочь, благодаря Бога за то, что остался жив. На мгновение его даже оставила мысль о неудавшемся браке.
      Однако это настроение оказалось недолгим. Дома, в безопасной тишине своей квартиры, он принялся опрокидывать один за другим бокалы бренди, пока наконец совсем не расхрабрился. Николь заступилась за него. Уж не потому ли, что питает к нему симпатию? А этот зазнайка Кристофер! Ничего он мне не сделает, думал Эдвард. Мало ли какие угрозы порой срываются с языка. И он решил по-прежнему вести себя как ни в чем не бывало.
      А Кристофер, оставшись один, задумчиво побрел по коридору и, подойдя к лестнице, остановился наверху и оперся о перила. Перед его внутренним взором все еще стояла произошедшая сцена, и он не замечал ничего вокруг. В вечернем полумраке черты его лица как будто заострились, мягкий лунный свет, струившийся сквозь окна, подчеркивал вороную смоль его волос и отражался в глазах холодным блеском. Любой, кто увидел бы его в таком ракурсе, наверняка признал бы в нем капитана Сэйбера. И судьба распорядилась так, что именно это и произошло Внизу, мирно беседуя, остановились Роберт и приятель лорда Линдли Дженнингс-Смит. Кристофер, погруженный в свои мысли, не заметил их, а Дженнингс-Смит вдруг поднял взгляд и, словно пораженный молнией, вздрогнул.
      - О Боже! Капитан Сейбер!
      Кристофер был довольно далеко Он встрепенулся при звуке голоса, но не расслышал слов. Неторопливо он спустился по лестнице и вежливо кивнул джентльменам. Дженнингс-Смит оторопело моргал, поскольку облик представшего перед ним внука лорда Саксона никак не вязался с возникшим минуту назад впечатлением. Однако выражение его лица было достаточно красноречиво, и Кристофер мгновенно оценил обстановку. Он непринужденно проследовал мимо, но каждый его нерв напрягся.
      Роберт наблюдал за этой сценой с неподдельным интересом. Неожиданно ему открылся повод свести с племянником счеты. Едва Кристофер удалился, он взволнованно обратился к Дженнингс-Смиту - Вы сказали: капитан Сэйбер? То есть вы имеете в виду, что мой племянник и есть знаменитый американский пират?
      Дженнингс-Смит смутился. Такая параллель казалась ему абсурдной. Извиняющимся тоном он произнес:
      - Это всего лишь игра теней. Знаете, я пережил такое потрясение, что теперь мне всюду мерещится этот дьявол. Хотя, надо признать, ваш племянник действительно его напоминает. Но это лишь отдаленное сходство, я сразу это понял, как только увидел его лицом к лицу.
      Любого такое объяснение удовлетворило бы. Только не Роберта! Уже дома он снова и снова возвращался в мыслях к увиденной сцене и впервые за долгое время почувствовал прилив энтузиазма.
      Надо было отправиться в Адмиралтейство и навести справки. Однако на завтра намечался отъезд в Брайтон, а ему не хотелось оставлять Николь в компании Эдварда. И Роберт решил на время смирить жажду мести. Сейчас гораздо важнее вернуть расположение Николь. А Кристофер от него не уйдет. Роберт взял след и рано или поздно затравит свою жертву.
      ЧАСТЬ IV
      Пути любви
      У сердца свой разум,
      Рассудку неподвластный.
      Французская поговорка
      32
      В Брайтоне Николь не чувствовала себя счастливой. Здесь когда-то погибли ее родители и брат. Конечно, время отчасти смягчило боль утраты, но Брайтон навсегда остался для нее местом, связанным с тяжелыми переживаниями.
      И все же Николь не могла не признать, что пребывание в Брайтоне не лишено некоторых удовольствий. Близость океана, ставшего ей за пять лет родным, успокаивала ее и помогала развеять дурные мысли. И вообще в Брайтоне, образно говоря, было больше свежего воздуха. Несмотря на то что почти весь лондонский свет столпился на маленьком курортном пятачке, нравы здесь отличались большей свободой. Николь чувствовала, что здесь она не так скована ограничениями. Впрочем, она уже начала привыкать к светскому образу жизни, и его издержки больше не вызывали у нее активного протеста.
      Серьезное затруднение представляли ее отношения с Робертом. Она с трудом выносила его общество, равно как и общество Эдварда, однако ни тот, ни другой и виду не подавали, будто придают этому значение. Эдвард настойчиво навязывал ей свою компанию, хотя отлично понимал, что случившийся между ними инцидент сказался не в его пользу. Николь его явно сторонилась, и в душе его закипала бессильная злоба.
      С Робертом все обстояло иначе. Он не проявлял излишней настойчивости, но в его глазах она постоянно читала немой вопрос: что случилось? Не могла же она ответить, что больше не доверяет ему и вообще не может с симпатией относиться к человеку, который был любовником ее матери и так коварно поступил с Кристофером.
      Внешне Роберт не проявлял никаких признаков недовольства, однако в душе был преисполнен раздражения. Наверняка Кристофер перебежал ему дорогу. Но он за все поплатится! Несколько раз Роберт пытался завести с Дженнингс-Смитом беседу о капитане Сэйбере, надеясь выведать что-либо, компрометирующее Кристофера. Но тот лишь отнекивался, не желая вспоминать, как неловко он обознался. Роберт пытался навести справки по другим каналам в надежде выявить, какое отношение его племянник имеет к американскому морскому разбойнику. Все эти попытки оказались без результата. Оставалось лишь нанять частного сыщика для слежки за Кристофером, и Роберт не преминул это сделать.
      Двадцать четвертого сентября Саймон и Летиция прибыли в Брайтон, оба в самом приподнятом настроении. С их приездом дом ожил и враз наполнился гостями, спешившими поздравить новоиспеченную супружескую чету.
      Их приезд развеял меланхолию, в которой пребывала Николь. Теперь ее уже не так раздражала назойливость Эдварда, а Роберту она иной раз даже дарила вежливую улыбку. Себя она уверяла, что такая смена настроения вызвана встречей со стариками, хотя сердце подсказывало ей: причина ее воодушевления кроется в том, что менее чем через неделю она вновь увидит Кристофера.
      Саймон и Летиция обратили внимание, что Роберт больше не пользуется расположением Николь. Оба недоумевали, чем вызвана такая перемена Саймон заподозрил, что тут не обошлось без участия Регины, и как только они остались наедине, обратился к ней с прямым вопросом.
      - Регина, объясни, что случилось? Что ты такого сказала Николь, что враз отвадила ее от Роберта? Я же предупреждал тебя, что не желаю никакого вмешательства в их отношения. Честно говоря, мне не по душе, чтоб она выходила за него, но если девочка того желает, нехорошо ей препятствовать.
      Регина всплеснула руками.
      - Помилуй Бог! О чем ты говоришь, Саймон! Я и слова не сказала, способного поссорить ее с Робертом. Если ты заметил, она начала сторониться его еще незадолго до твоей свадьбы.
      Саймон нахмурился, стараясь припомнить Однако события его собственной жизни в ту пору заслонили многие подробности, которые он теперь едва вспоминал. Наконец он пробормотал:
      - Хорошо, пусть так. Может быть, Петиции удастся что-то выяснить. Они с девочкой всегда находили общий язык.
      И он оказался прав. Для Николь было невыносимо хранить внезапно открывшуюся ей тайну И однажды, когда они с Петицией остались наедине, разговор сам собой потек в этом направлении Ненавязчивые вопросы Летиции развязали Николь язык, и она рассказала все. Все, что знала.
      Летиция молча слушала, на ее лице застыло выражение неподдельного ужаса и изумления. Когда Николь окончила свой рассказ, она только и вымолвила:
      - О Боже! Это немыслимо!
      - Тем не менее это так. Теперь представьте, каково мне было узнать, что за скверное создание была моя мать. - Николь болезненно поморщилась. Одна мысль о матери приносила ей страдание. - Я старалась найти ей оправдание, вспомнить, как я боготворила ее в детстве. Но нет! Теперь я не могу думать ни о чем ином, кроме того, что она была любовницей Роберта; а вместе с тем и Кристофера. Глаза Николь потемнели от гнева. - Как она могла! И как мог Роберт делить ее с Кристофером! Я понимаю: это был хитроумный план, но, по-моему, если бы Роберт на самом деле ее любил, то никогда не пошел бы на это.
      - А может быть, он об этом и не знал, - вдруг вставила Летиция тихим голосом.
      - Вы хотите сказать, что мать обманывала и Роберта? Притворялась, будто морочит голову Кристоферу и не допускает с ним никакой близости?
      - Боюсь, что именно так. - Летиция взяла Николь за руку и проникновенно посмотрела ей в глаза. - Дорогая, послушай меня. Твоя мать была похожа на избалованного ребенка. Я знала ее с колыбели. Ей было просто необходимо, вскружить голову любому мужчине - неважно, молодому или старому, - который встречался у нее на пути. По-моему, сама она никого в своей жизни не любила. Кристофер так явно вздыхал по ней, что они с Робертом и не могли найти лучшего средства для осуществления своего плана. А ее извращенное тщеславие толкнуло ее на то, чтобы сделать их выдумку былью. Я не оправдываю ее. Просто хочу сказать, что она к любому человеку относилась как к вещи, которую используют для своих нужд, потом выбрасывают. Она поступала так, как угодно ей, и никак иначе. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      - Да, - вздохнула Николь. - Но это ее нисколько не оправдывает.
      - Конечно нет. Но Аннабель могла не задумываясь лгать твоему отцу, потом лгать Роберту. Понимаешь? Не задумываясь. Для нее это было естественно.
      - Ну а Роберт?
      - Он никогда мне не нравился. Еще в детстве это был самый вредный мальчишка, какого я знала. Из того, что ты мне рассказала, я поняла: это он во всем виноват.
      - Но вы ведь не расскажете об этом своему мужу, - умоляюще воскликнула Николь.
      - Конечно нет. Роберт и так принес Саймону много огорчений. В конце концов, это дело давнее, и ныне уже ничего нельзя изменить. Лучше забыть об этом Дорогая моя, не позволяй этим мыслям изнурять тебя. Выкинуть это все из головы.
      Николь грустно улыбнулась.
      - Не знаю, получится ли это у меня. Но теперь, когда я поделилась с вами, мне стало гораздо легче. Надеюсь, со временем я смогу взглянуть на все более, объективно и непредвзято.
      - Постарайся, милая, постарайся. - Леди Саксон не удержалась и погладила девушку по голове
      ***
      Николь сказала правду: после этого разговора боль в ее душе немного утихла. Но леди Саксон испытывала совсем иные чувства. Она настолько расстроилась, что не находила себе места. Теперь, встречаясь с Робертом Саксоном, она смотрела на него другими глазами. Она не могла отделаться от ощущения, что его козням еще не настал конец.
      После разговора с Николь у нее пропал сон, и она часами ворочалась в постели, терзаемая мучительными переживаниями. Саймон не мог не обратить на это внимание и однажды решился спросить:
      - Летти, что с тобой происходит? Отчего ты не находишь покоя?
      Не желая огорчать мужа, она только махнула рукой:
      - Пустяки, Саймон. У меня в последнее время что-то стала болеть голова, и мне не спится.
      От Саймона не укрылась дрожь в ее голосе, и он настойчиво переспросил:
      - Скажи, что тебя огорчает? Дело в Роберте, ведь так? Я заметил, что ты с недавних пор относишься к нему как-то иначе.
      Летиция колебалась, но Саймон нежно поцеловал ее в щеку и снова попросил:
      - Пожалуйста, расскажи. Я хочу знать, что тебя печалит.
      И она рассказала ему все. Несколько минут он молчал, невидящим взглядом уставившись в потолок. Она уже испугалась, не случился ли с ним новый приступ. Но тут Саймон глухим голосом заговорил:
      - Я давно подозревал нечто подобное, но не хотел этому верить. Летти, ну почему у меня такой сын? Разве таким я хотел его воспитать? Нет, на этот раз я не смогу его простить.
      - Ах, Саймон. Не казни себя. Ведь все это случилось так давно. Роберт "взрослый человек, его уже не переделать. Забудь об этом, - попросила она.
      - Я постараюсь, Летти. Только, боюсь, я не так великодушен, как ты и Кристофер. Летиция тяжело вздохнула.
      - По-моему, Кристофер не простил его. Порой он напоминает мне тигра в засаде, который ждет своего часа.
      Кристофер, оставшись в Лондоне, действительно напоминал тигра. Тигра в клетке. Ожидание было томительным, а мысль о том, что Дженнингс-Смит в любой момент может его разоблачить, угнетала еще сильнее.
      В преддверии отъезда Кристофер распространил слух, что он уезжает в Брайтон, откуда потом собирается отправиться на континент. Он аккуратно расплатился по всем счетам и поставил хозяина квартиры в известность о своем предстоящем отъезде. Его багаж был собран, а с драгоценным меморандумом, зашитым в кожаный пояс, Кристофер не расставался ни на миг.
      Сентябрь подходил к концу, а он так и не решил, в какой форме известить деда о том, что он покидает его, возможно навсегда. Мысль об этом постоянно терзала его. Он не раскаивался в том, что сделал. Но поймет ли его Саймон, когда узнает? В этом настроении он и встретил утро 28 сентября, когда к нему в комнату влетел взволнованный Хиггинс со свежим номером "Лондон Тайме".
      - Они сожгли Вашингтон!
      Сон как рукой сняло. Кристофер схватил газету. В глаза ему бросился крупный заголовок: "Вашингтон сожжен". Кристофер торопливо пробежал глазами передовую статью.
      В ней говорилось, что вчера из Америки в рекордно короткий срок - за двадцать один день - возвратился капитан Гарри Смит, который и принес известие о победоносном взятии Вашингтона. 19 августа британские войска прорвали американскую линию обороны и вошли в столицу Соединенных Штатов, сокрушая все на своем пути. Генерал-майор Роберт Росс лично отдал приказ сровнять с землей Белый Дом и Капитолий.
      В бессильной ярости Кристофер отшвырнул газету.
      - Видит Бог, они поплатятся за это! Только бы добраться до Нового Орлеана. Уж мы там обломаем им зубы!
      На следующее утро Кристофер с Хиггинсом покинули Лондон и в середине дня прибыли в Брайтон. Саймон был счастлив видеть внука и не скрывал своих чувств. Кристофер тоже был рад встрече, однако с горечью осознавал, что настал последний срок сообщить деду о предстоящем расставании. Слова застревали у него в горле.
      Саймон тоже не находил слов. Он хотел поведать Кристоферу о том, что ему известна горестная история, случившаяся несколько лет назад. Но он не знал, с чего начать разговор. Было ясно, что Кристофер желал бы все сохранить в тайне. И Саймону было неловко, что история дошла до него из уст женщин. В задумчивости он нахмурился, и Кристофер озабоченно спросил:
      - Вас что-то тревожит?
      - Да нет, - махнул рукой Саймон. - Просто задумался. Я все чаще начинаю витать в облаках. Боюсь, через пару лет совсем выживу из ума.
      - Ну что вы! - произнес Кристофер, явно не удовлетворенный отговоркой. Но он решил не настаивать. Если речь идет о чем-то действительно важном, так или иначе он об этом узнает.
      ***
      Положение Эдварда Маркхэма было отчаянным. В надежде поправить свои финансовые дела он целую ночь провел за карточным столом, из-за которого, однако, встал под утро отягощенный новым чудовищным долгом в несколько тысяч фунтов. И этот долг необходимо было отдать в течение недели. В противном случае его ожидал полный крах.
      Оставалась последняя надежда - немедленно склонить Николь к браку. Хотя бы насильно. Впрочем, поведение Николь по отношению к нему было таково, что не оставляло никаких других вариантов. Ну и пусть! Не хочет по-хорошему, так он ее заставит!
      Приняв это решение, Эдвард принялся составлять детальный план. На последние наличные деньги он нанял экипаж. В нем предстояло увезти Николь.
      Однако по доброй воле она в его экипаж не сядет. Как ее туда завлечь? Несомненно, это лучше всего сделать, подкараулив ее в парке во время прогулки. Подходящим поводом послужит известие о том, что со старым лордом якобы случился удар. А когда она окажется в карете, то не сразу сообразит, что ее везут в другом направлении. А там он уже будет полным хозяином положения. Превосходный план! Просто замечательный план!
      33
      Последний день своего пребывания в Англии Кристофер встретил в смятении чувств. Он так и не пришел ни к какому решению относительно того, как сообщить деду о своем отъезде. А тот уже исподволь заводил разговоры о том, как славно им предстоит встретить Рождество в родовом поместье в Беддингтон Конер. Он также намекнул, что планирует с Петицией поселиться там постоянно, предоставив лондонский особняк в полное распоряжение внука.
      Кристофер не хотел разочаровывать старика, но в душе отнесся к этой идее скептически. Перспектива окончательно превратиться в лондонского джентльмена его не прельщала. И хотя светская жизнь уже вошла для него в привычку, он чувствовал, что в кругу британских аристократов он постепенно перестает быть самим собой. Лондон так и не стал для Кристофера родным, всем сердцем его влекло за океан. Ничто не удерживало его здесь. Только Николь...
      Николь в этот час сидела с книгой в руках в библиотеке брайтонского особняка. Но как это все чаще бывало с ней в последнее время, она, оставшись одна, уносилась в мыслях к Кристоферу. Со вздохом Николь захлопнула книгу. И зачем она постоянно вспоминает о нем? Что толку думать о том, что не в твоей власти?
      Накатившая тоска вдруг заставила ее резко подняться и ринуться к двери. Ей хотелось найти хоть какое-то общество, лишь бы не быть в одиночестве. Она коснулась дверной ручки, и тут дверь стремительно распахнулась, едва не задев ее.
      - Боже мой, Николь, я и не знал, что ты тут. Я ведь мог тебя ушибить, воскликнул Кристофер, входя в библиотеку.
      - А откуда я знала, что вы ворветесь сюда со скоростью пушечного ядра? парировала Николь.
      - Узнаю прежнюю Николь, - усмехнулся он. Но в его голосе ей неожиданно почудилась глубоко скрытая грусть. Николь интуитивно насторожилась и тихо спросила:
      - Вы к нам надолго?
      Мгновение он колебался, потом пожал плечами и с неестественной легкостью произнес:
      - Боюсь, я вообще не смогу остаться. - Перехватив ее удивленный взгляд, он добавил:
      - Мы с Хиггинсом сегодня переночуем в моем домике на берегу. А завтра... Кто знает, где мы будем завтра.
      Кристофер старался держаться непринужденно, но Николь уже слишком хорошо его знала, чтобы не уловить скрытый смысл его слов.
      - Вы покидаете нас? Возвращаетесь в Луизиану? У Кристофера перехватило дыхание, как от неожиданного удара. Но его лицо не дрогнуло. Он ответил:
      - Да. Мы уезжаем. Ник.
      Николь словно окаменела. Внезапная боль утраты пронзила ее сердце. Больше рядом с ней не будет Кристофера, который вызывал в ее душе такую бурю чувств. Надо радоваться, убеждала она себя. Но улыбка ее получилась неестественной.
      - Наверное, вы рады наконец-то от меня избавиться. Теперь наши пути окончательно расходятся, и мне только хотелось бы сказать...
      - Не надо, Ник. Замолчи, - нервно поморщился Кристофер.
      - Нет, позвольте мне! Я должна вам сказать... Кристофер остановил ее единственным способом, какой ему оставался. Он крепко обнял ее и накрыл ее рот долгим поцелуем. Потом тихо промолвил:
      - Не говори ничего. Мы с тобой произнесли много слов, которые ничего не значат. Может быть, когда-нибудь мы сможем поговорить как обычные собеседники. Но сегодня, видит Бог, я не нахожу слов, какие должен тебе сказать. - Он помолчал, потом как будто через силу заговорил снова:
      - Бывало, я обращался с тобой плохо. Но я ни о чем не сожалею и не хочу просить прощения. Наверное, повторись все снова, я опять повел бы себя так же. Я всегда хотел тебя. И сейчас хочу. Ни одна женщина никогда не имела надо мной такой власти. Поэтому я счастлив, что расстаюсь с тобой!
      Николь вздрогнула, будто от пощечины.
      - Значит, я имею над вами власть? Что ж, это моя победа.
      - Какая победа? Между нами нет вражды.
      - Ах, Кристофер, не будем притворяться. Я знаю все, что случилось с вами много лет назад, и понимаю, что вы должны меня ненавидеть. Вы говорите, что между нами нет вражды, но это не правда. Я как дочь своей матери всегда останусь для вас врагом. Но я не хочу этого!
      - Вот в чем дело, - презрительно протянул Кристофер. - Старая история заставила девочку сжалиться. Нет уж, уволь. Я не желаю сочувствия от дочери Аннабель.
      - Не желаете? - воскликнула Николь. Все ее добрые чувства враз улетучились от вспышки гнева. - Какой же вы мерзавец!
      - Ну, вот это уже ближе к истине. Теперь, когда мы сказали друг другу все, что хотели, пора проститься. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!
      - Я тоже надеюсь. Тот день, когда ваш корабль отчалит от английского берега, станет счастливейшим днем в моей жизни!
      Но Кристофер уже не слушал. Он повернулся и лишь на пороге вскользь бросил:
      - Я еще никого не предупредил, даже деда. Будь любезна, никому ничего не говори. Лучше я все скажу сам.
      Николь, не в силах глядеть ему в глаза, молча кивнула и застыла, уронив голову на грудь. Она не хотела, чтобы он увидел, как по ее щекам катятся непрошеные слезы.
      ***
      Вдохновленный неожиданным открытием, Роберт Саксон предпринял целое расследование в надежде изобличить племянника. По всему Лондону он собирал сведения о загадочном капитане Сэйбере. Ему удалось выяснить, что таковой действительно существует, и за его голову назначена награда. Однако случайная реплика Дженнингс-Смита оставалась единственной и весьма сомнительной уликой против Кристофера. Роберт не сомневался, что именно Кристофер скрывался под именем Сэйбера, и горел желанием бросить это известие в лицо Саймону. Но никакими достоверными свидетельствами он не располагал, и от шумного разоблачения приходилось до поры воздержаться.
      В тот день он намеревался пригласить Николь на прогулку. Ее отчужденность, похоже, стала таять, и Роберт надеялся, что не встретит отказа. Но его ждало разочарование. Как ему сообщили, Николь уже отправилась на прогулку в парк. Он было собрался ее догнать, но его остановил Саймон.
      - Роберт, я хотел бы поговорить с тобой. Роберт недовольно поморщился:
      - Обязательно сейчас? Я хотел пойти поискать Николь.
      - Николь подождет. А мне нужно тебе кое-что сказать, и немедленно.
      Роберт пожал плечами и последовал за отцом в кабинет. Он остановился посреди комнаты, всем своим видом давая понять, что задерживаться не желает.
      - Ну, в чем дело? Я тороплюсь.
      - Сядь, - отрезал Саймон. Было в его голосе что-то такое, что Роберт не осмелился перечить.
      После того как Петиция поведала ему ужасную историю, Саймон целых два дня "провел в мучительных размышлениях. Несмотря на все разочарования, которые приносил ему непутевый сын, старик любил его.