- Как доехал? Легко нашел дом?
      - Ты хорошо объяснила, однако постоялый двор здесь ужасный. К тому же, мне пришлось скрываться, как какому-то вору!
      Беременность Сабрины привела его в ярость. Он по-прежнему хотел ее, но ублюдок проклятого гринго был ему совсем ни к чему!
      - Тебя кто-нибудь видел? - беспокойно спросила она.
      Карлос пожал плечами.
      - Нет. Правда, за несколько минут до твоего сигнала мне послышался топот копыт. Но всадник проехал мимо.
      Мимо всадник не проехал. Это был Бретт, и, увидев темный дом, он спешился, не желая мучить Сабрину своими подозрениями. Что, если он не прав?
      Потом он увидел знак, который Сабрина подавала с помощью лампы, и уже почти безразлично смотрел, как чья-то тень проскользнула внутрь дома. Теперь Бретт не сомневался, что Сабрина писала Карлосу и что в дом вошел именно он.
      Бретт был совершенно измучен. Он скакал почти семнадцать часов. Иногда ему казалось, что он загнал коня, но Огненный Вихрь не подвел, его. В отличие от жены, с тоской подумал Бретт.
      Он было повернулся, чтобы уехать куда-нибудь подальше, но вдруг остановился. Он не мог уехать. Все, о чем он мечтал, было заключено в хрупком теле его жены, и он хотел убедиться, что он не придумал своих демонов. Бретт бесшумно спешился, подкрался к дому, открыл входную дверь. До него ясно донесся голос жены...
      Свидание кузенов явно не удалось. Они тратили время на учтивую болтовню и вообще вели себя, как чужие. Но Карлос и вправду стал абсолютно чужим для Сабрины. Она с удивлением заметила жесткую линию губ и алчный блеск в его глазах. Неужели он всегда был таким? Скорее всего, так оно и было. И Сабрине захотелось, чтобы это ненужное свидание поскорее закончилось.
      Карлос уселся в кожаное кресло возле камина. Сабрина стояла перед ним на расстоянии нескольких футов. Карлос вопросительно смотрел на нее, стараясь угадать, зачем она его пригласила. Несмотря на ее беременность, он еще не окончательно отрешился от своих планов.
      - Ты знаешь, что мама уехала в сентябре в Мехико? Она будет жить с тетей Изабель.
      - А! Что ж, ей там понравится. А почему ты остался в Новом Орлеане? Почему не вернулся в Накогдочез?
      - Зачем? - с горечью спросил он ее, не сводя с нее глаз. - Ты здесь... Что мне делать в Накогдочезе? Ведь единственная женщина, которую я любил в своей жизни, живет здесь!
      Раньше эти слова наверняка опечалили бы Сабрину, но теперь она осталась к ним холодна.
      - О, прекрати, Карлос! Ты совсем не любишь меня... И никогда не любил! Тебе нужна была эта любовь, чтобы прятаться за нее, когда ты творил что-нибудь непотребное! Так было, когда ты чуть не изнасиловал меня в беседке... И изнасиловал бы, если бы не помешал Бретт! Сейчас ты еще расскажешь, что из любви ко мне наговорил Бретту кучу гадостей обо мне. А что ты соврал мне о нем?
      Карлос взбесился от того, что она смеет так говорить с ним. Он вскочил, злобно сверкнув глазами.
      - Не знаю, о чем ты!
      - Знаешь! В то лето в Накогдочезе ты наплел Бретту, будто мне нужны лишь его деньги, разве не так? - Она рассмеялась. - А мне ты сказал, что он хочет заполучить Ранчо дель Торрез.
      Карлос решил идти проторенной дорожкой.
      - Я действовал в твоих интересах! Разве ты не понимаешь, я хотел спасти тебя от него, потому что я очень тебя любил и боялся, что он будет мучить тебя.
      Комок встал у нее в горле. Неужели он до сих пор принимает ее за последнюю дуру? И что она и сейчас поверит ему?
      - Придумай что-нибудь поновее... Я уже давно тебе не верю. Я позвала тебя, потому что хочу знать правду и мне стыдно спрашивать мужа... Стыдно, что меня так долго водили за нос. Ведь я искренне тебе верила! Я верила тебе, Карлос!
      Карлос молча смотрел на нее. Эта стерва сама водила его за нос столько лет, потом вышла замуж за проклятого гринго, понесла от него, да еще пытается в чем-то его обвинять! Да как она смеет?
      - Я хочу знать, что случилось в девушкой из Нового Орлеана... С той самой, которую, как ты говорил, он порезал ножом. Но больше всего я хочу знать правду о Констанце. Я хочу знать, правда ли, что она носила его ребенка, а он бросил ее, потому что гнался за моими богатствами? Черт тебя подери! На этот раз ты мне скажешь правду!
      Бретт был потрясен до глубины души, услыхав слова Сабрины. Говорят, нехорошо подслушивать, и он был с этим совершенно согласен! Но как же он был счастлив, когда понял, что Карлос врал им обоим, играя на их сомнениях. Как наивны они были, подумал он, прислушиваясь к словам Сабрины. Если бы я тогда потребовал от нее объяснений! Если бы я не был так уверен, что мое "банкротство" стало причиной ее отказа! Он чуть не кричал от счастья! Их ничего не разъединяло все эти шесть лет, кроме их собственного недоверия друг к другу. Но больше уж он, поклялся себе Бретт, не допустит ничего подобного.
      И он вошел в гостиную.
      - Я бы тоже хотел знать правду, - сказал он спокойно.
      У Сабрины был прелестно-виноватый вид. Она так испугалась, что, не будь ситуация достаточно серьезной, он бы рассмеялся.
      Бретт выглядел довольно помятым после семнадцатичасовой скачки. Весь в грязи, со съехавшим набок шейным платком, с прилипшими ко лбу волосами.
      Он сделал несколько шагов и повторил:
      - Я бы тоже хотел знать правду. Тем более, что, если мне не изменяет память, девушку порезали вы, а не я. Что же до Констанцы... - Он виновато посмотрел на Сабрину. - Не буду отрицать, что вскоре после приезда в Накогдочез, между нами была связь. Но она не была беременна, и я никогда не просил ее стать моей женой. Об этом не могло быть и речи. К тому же я сразу же порвал с ней после того, как стал серьезно ухаживать за тобой в то лето... Это мое прошлое, и я не был монахом! Что же до твоего состояния, дорогая, оно никогда для меня ничего не значило... Я хотел жениться на тебе, потому что любил тебя, а было у тебя состояние или не было, ровным счетом ничего не значило!
      Показалось, что в комнате кроме них никого нет, потому что они сразу и бесповоротно забыли о Карлосе, глядя друг другу в глаза. Сабрина судорожно вздохнула, не зная, что сказать. Ей не хватало слов выразить свои чувства.
      Бретт не выдержал:
      - Ради Бога, Сабрина! Ты не была первой женщиной в моей жизни, но я клянусь, ты есть и будешь единственной!
      Сабрина потеряла голос от радости. Она смотрела на него и старалась сдержать слезы. Он ее любит!
      Не понимая ее молчания, Бретт совсем растерялся. Неужели она не верит ему? Неужели не может его простить?
      - Ты не веришь мне?.. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя, даже когда старался побороть это чувство хотя бы с помощью Констанцы.
      И плача, и смеясь, Сабрина наконец крикнула ему:
      - Ох, Бретт! Ты понимаешь, ты в первый раз сказал мне, что любишь меня? Все это время я умирала от любви к тебе и боялась, что ты меня не любишь...
      Карлос, не, мигая, смотрел на Сабрину и на Бретта. Мало того, что гринго украл у него невесту, так они еще счастливы вместе! Этого он вынести не мог!
      - Как трогательно! - пробормотал он. - Милая кузина, ты действительно ему веришь? А почему ты думаешь, что он не лжет? Он может и солгать, ты же знаешь.
      Сабрина и Бретт внезапно очнулись и были неприятно поражены тем, что не одни в комнате. Сабрина с жалостью и презрением поглядела на кузена.
      - Карлос, не будь идиотом! Неужели ты не понимаешь, что я безумно люблю этого человека и он любит меня. Ты больше не сможешь навредить нам. - Она почти молила его. - Не мешай нам. Ради нашего счастливого детства, порадуйся вместе с нами!
      Не в силах поверить, что все проиграно, Карлос схватил ее за руку.
      - Послушай, Сабрина, я объясню! Ты не понимаешь! Я могу тебе объяснить!
      - Надеюсь, что можешь, - резко проговорил Бретт и бросил на ковер к ногам Сабрины брошь и браслет. - Каким образом эти вещи оказались у тебя?
      Пламя камина заиграло на изумрудах и бирюзе. Сабрина словно окаменела. Потом медленно опустилась на колени и взяла браслет.
      В наступившей тишине было что-то угрожающее. Сабрина смотрела на дорогой ее сердцу браслет, и ужасное подозрение закралось и в ее сердце. Она со страхом посмотрела на Карлоса.
      - Ты? - хрипло спросила она. - Ты убил моего отца?
      Обезумевший Карлос, потерявший всякую надежду на будущее, отчаянно искал выхода. Он обвел комнату расширившимися от страха глазами. Здесь ему все грозило смертью. Он уже видел ее, слышал ее запах. Холодный блеск зеленых глаз Бретта не обещал ему прощения. Бретт двинулся к нему, и Карлос, потеряв голову, вытащил револьвер из-за пояса.
      - Стой, где стоишь! - крикнул он визгливым голосом. - Стой, где стоишь, или я убью ее! И он приставил револьвер к виску Сабрины. Бретт похолодел. Взглянув в глаза Карлоса, он почувствовал, как по его спине поползла ледяная змейка страха. Но, кроме того, он понял, что совершил непоправимую ошибку, когда бросился в дом, оставив свой мушкет в седельной сумке.
      Сабрина не понимала, какая ей грозит опасность. В гневе она сжала в руке браслет и ударила им Карлоса по голове.
      Карлос же так боялся оторвать взгляд от Бретта, что даже не заметил занесенного над ним кулака. Но он быстро оправился, и пока Сабрина в складках платья искала свой кинжал, ударил ее револьвером в висок и оттолкнул от себя.
      Бретт, словно молния, метнулся к ней, но было поздно. Она ударилась головой о край стола и упала на пол, потеряв сознание.
      Бретт вскрикнул от ужаса и забыл о Карлосе. Он стоял на коленях возле Сабрины, гладил ее огненные кудри и, как зачарованный, смотрел, на тоненькую струйку крови, вытекавшую из раны на виске. Сабрина дышала. Но рана была опасной. Это Бретт понял сразу.
      С расчетливой яростью дикой кошки, вышедшей на охоту, Бретт вскочил на ноги, повернулся к Карлосу:
      - Считай, что ты мертв, подонок. Карлос истерически расхохотался.
      - Угрожаешь, гринго? Это ты мертв! Забыл, что оружие у меня, а не у тебя? - Он закатился безумным смехом.
      Понимая, насколько велика опасность, Бретт заставил себя успокоиться. Если бы только вырвать оружие из рук Карлоса...
      Он сделал осторожный шаг навстречу Карлосу.
      - Стой, где стоишь! - Карлос качнул револьвером. - Отойди от нее!
      Бретт помедлил, но, увидав, что Карлос готов нажать на курок, подчинился.
      Неподвижная Сабрина, казалось, внушала Карлосу радость.
      - Она должна была стать моей женой! Ко мне должно было перейти Ранчо дель Торрез!
      - Поэтому ты и убил Алехандро? - глухим голосом спросил Бретт.
      - Си! - с гордостью произнес Карлос. - Он не давал мне денег после смерти отца. А когда я захотел жениться на Сабрине, заупрямился. После твоего отъезда он мог бы заставить ее, но не стал этого делать. - " Лицо его исказилось. - Он был мягкотелым дураком, и тогда я решил, что он должен умереть и тогда я стану хозяином Ранчо дель Торрез!
      Карлос опять перевел взгляд "а Сабрину, и Бретт испугался. Изо всех сил пытаясь отвлечь его внимание от жены, он крикнул:
      - Ты дурак, Карлос! Разве такому, как ты, ранчо по плечу? В тебе нет ни силы, ни ума! Ты же трус!
      Слова Бретта возымели действие. Карлос забыл о Сабрине.
      - Увидишь, гринго, увидишь, - не помня себя от ярости, пробормотал он. Идем во двор и там посмотрим, как ты будешь кричать, когда я докажу тебе, что дурак - ты.
      Бретт вздохнул с облегчением. Если он уведет Карлоса во двор, то наверняка заставит его совершить какую-нибудь ошибку.
      Стараясь не очень спешить, Бретт двинулся к двери, ожидая, что Карлос нападет на него сзади. Ничего подобного. Он чувствовал, как Карлос идет совсем рядом, приставив револьвер к его спине. У порога Карлос остановился и взял лампу, которую Сабрина зажгла перед его приходом.
      На крыльце Бретт оглянулся на него, но Карлос приказал ему идти дальше. Бретт стал медленно спускаться по лестнице. В нескольких ярдах от дома они оба остановились. Карлос странно улыбался. В его лице появилось что-то дьявольское.
      - Ты готов, гринго?
      Не понимая, что он делает, Бретт кивнул. По крайней мере, Сабрина вне опасности.
      - Тогда смотри, как будет умирать твоя жена!
      Безумие удвоило силы Карлоса, и он с размаху швырнул лампу в дверь.
      Она, конечно, разбилась, вокруг заплясали маленькие язычки пламени, и Бретт едва не лишился рассудка, поняв, что задумал Карлос. Сабрина должна была сгореть в доме, а он должен был смотреть, как умирает его жена. Потом Карлос пристрелит и его тоже. В бессильной ярости он смотрел, как огонь разгорается, становится сильнее, бросается, как голодный, на деревянные стены. Еще несколько минут, и огонь проникнет в гостиную.
      Бретт забыл о себе. Зачем ему жизнь, если в огне погибнут его жена и еще неродившийся ребенок, и он бросился на Карлоса, внимание которого было полностью поглощено пожаром.
      Тот не ожидал нападения. Оба упали и покатились по земле в последней смертельной схватке.
      Освещенные языками пламени, они были страшны в своей ярости. Бретт старался завладеть револьвером, который Карлос пытался, но никак не мог наставить на него. Пальцы у Бретта стали как железные, и, изловчившись, он нажал на курок. Карлос дернулся и вытянулся на земле.
      Бретт вскочил на ноги и рванул к дому. Сердце бешено колотилось у него в груди. Весь фасад уже был в огне, и пламя с жадностью лизало крышу.
      Запах дыма разбудил слуг, и Бретт вдруг заметил, что он не одинок среди этой адской жары. Самое странное, что никто из них даже не заметил, как дрались двое мужчин, и не слышал звука выстрела.
      Олли крикнул:
      - Что случилось? Где хозяйка? Бретт не отрывал глаз от огня.
      - Дай мне простыню! - потребовал он. - Мокрую простыню! И побыстрее! Олли побелел, как смерть.
      - Хозяин, вы не...
      Еще мгновение и простыня была у него на плечах. Он закутался в нее и, набрав в грудь воздуха, бросился к входной двери. Стена пламени встала перед ним и едва не отбросила его назад, но Бретт упорно пробирался к тому месту, где лежала Сабрина. Еще мгновение, и он наклонился над ней и, не обращая внимания на жар, дым, огонь, падающие доски, поднял на руки, боясь только одного: как бы она не задохнулась от дыма. Но ее тихое дыхание коснулось его щеки, и он, то ли плача, то ли смеясь, побежал вон из дома, не заметив даже, как за его спиной балка рухнула как раз на то место, где еще секунду назад лежала Сабрина.
      Глава 31
      Был конец мая, погода стояла великолепная, и Сабрина тихонько грелась на солнце, глядя на людей, которые трудились над тем, что должно было стать ее домом. Она лежала под старым дубом на толстом стеганом одеяле, наслаждаясь покоем. Туфли она сбросила и с удовольствием трогала босой ногой молодую травку. Она радовалась, что осталась жива, что снова в Лисьем Логове и что новый дом мало-помалу поднимается из пепла...
      В ту ужасную декабрьскую ночь старый дом сгорел дотла, но Сабрина долго ничего не знала об этом. Она не знала и о смерти Карлоса, и о том, что Бретт перевез ее в Новый Орлеан, и о том, что она провела без сознания много дней, и об отчаянии в глазах Бретта. Наконец она открыла глаза, и хотя была слабой и беспомощной, постепенно стала приходить в себя.
      Всю зиму они прожили в Новом Орлеане, стараясь представить себе новый дом, в котором будут жить и любить друг друга. Теперь они уже не скрывали свою любовь и, лежа рядом ночами, разговаривали обо всем на свете. Прошлое перестало быть для них запретной темой.
      "Террор" Уилкинсона, как назвали правление генерала в городе, бесславно закончился, потому что Аарон Бурр так и не появился в городе. Бедняга, каковы бы ни были его помыслы, был арестован девятнадцатого февраля 1807 года по обвинению в предательстве. Суд был назначен на лето.
      Однако Сабрина и Бретт думали совсем о другом. В конце марта родился малыш, и тогда Сабрина, помимо счастья, которое ей дарил любящий муж, познала счастье материнства.
      Она перевела взгляд на колыбель, стоявшую неподалеку и, не в силах сдержать себя, заглянула в нее, Алехандро Данджермонд. Прелестный мальчик, подумала она с материнской гордостью и погладила пухлую щечку. Ему было всего два месяцы, и он почти все время спал, распушив длиннющие черные ресницы и шевеля маленькими губками.
      Сабрина вздохнула от избытка счастья и опять облокотилась о ствол корявого дуба. Как же ей повезло, подумала она и посмотрела туда, где Бретт с плотниками обсуждал план нового дома. Как он был красив в этой белой рубашке, подчеркивающей его золотистый загар! Легкий ветерок теребил его волосы, и он нетерпеливо откидывал назад прядь, все время падавшую ему на лоб.
      Дом строился с удивительной быстротой, и Бретт с Сабриной надеялись, что хотя бы часть его они обживут еще в конце этого лета. Пока они пользовались гостеприимством плантатора, жившего в нескольких милях от них, большого любителя поговорить. К тому же, к их услугам всегда был дом в Новом Орлеане и Гасиенда в Накогдочезе. Сначала они решили было переехать на гасиенду, но потом отвергли эту мысль, потому что начинали новую жизнь и не хотели дурных воспоминаний.
      Лишь об одной вещи Сабрина очень жалела. О браслете отца. Через несколько недель после пожара его нашли на пепелище, но в каком виде! Сабрина безутешно разрыдалась. "Все равно это самая большая моя ценность!" - шептала она сквозь слезы. Чтобы успокоить ее, Бретт обнял ее и спрятал браслет подальше...
      Почувствовав на себе взгляд Сабрины, Бретт повернул голову. Она помахала ему рукой, и он подошел и растянулся рядом с ней на одеяле, положив голову ей на колени.
      Сабрина тихо рассмеялась и стала смотреть в его столь родное для нее лицо. Неожиданно в ее глазах мелькнула затаенная грусть, когда она подумала о том, что они позволили недоверию и подозрительности надолго разлучить их. От Бретта ничего не могло ускользнуть.
      - Что такое? Почему ты загрустила? - спросил он, садясь с ней рядом.
      - Я думала о том, какими мы были дураками, когда боялись довериться своей любви, - ответила Сабрина.
      Он обнял ее.
      - Сабрина, невозможно переделать прошлое.., но, моя Пурпурная лилия, я люблю тебя! Я любил тебя еще тогда, когда ты была большеглазой волшебницей семи лет отроду, и с тех пор ты крепко держишь мое сердце в своих маленьких ручках. Да, мы потеряли целых шесть лет счастья. Сколько я ругал себя, сколько мучил, стоило мне вспомнить, как мы позволили всяким сомнениям и страхам разлучить нас. Тем не менее, мне хотелось бы думать, что мы многому научились за это время... И наша любовь стала сильнее...
      Сабрина почувствовала, что глаза ее налились слезами. Но то были счастливые слезы. Радостные слезы. Их любовь действительно стала сильнее после стольких лет страданий.
      Понимая причину ее слез, Бретт поцеловал жену и потянулся за своим камзолом. У него был торжественный вид, когда он вручил Сабрине узкий черный футляр.
      - Сначала я хотел подарить тебе это в первую годовщину нашей свадьбы, но лучше прими это сейчас.
      Долго Сабрина держала футляр в руках, уже предполагая, что там. Потом.., открыла его... Сердце затрепетало у нее в груди.
      На белом атласе лежали два великолепной работы серебряных браслета с бирюзой. Они были совершенно одинаковые, только один был побольше, а другой поменьше.
      - Я подумал, пусть эти браслеты будут нашим символом любви, таким же, какой был у твоих родителей, и пусть они всегда напоминают нам, что, не забывая прошлого, надо ценить настоящее.
      Бретт с нежностью застегнул одни из браслетов на запястье жены, и она торжественно надела ему на руку другой. У нее перехватило в горле, по щекам катились слезы, когда она смотрела на их скрещенные руки. Потом она перевела взгляд на лицо Бретта, на колыбель сына, на их новый дом, и сердце у нее сладко заныло. Ей показалось, что она слышит голос отца:
      - Вот видишь, чика! Все хорошо и будет хорошо.., всегда!