Лора довольно долго в растерянности смотрела на витрину. Мысли лихорадочно проносились в голове.
      Внутри у нее все похолодело и оцепенело. Только этого не хватало. Случилось единственное, что она была обязана предотвратить.
      Скандал.
      Имя Ван Гилдера запятнано.
      И что из того, что не ее вина в том, что Огентайнский кубок исчез. Украден!
      Она заставила себя произнести это слово: «Украден!»
      Это попадет в газеты. Скандала не избежать. Син-Джан вызовет полицию. Будут публикации, плохие публикации, и для ее матери, дядей, тетей, кузенов и кузин не будет иметь никакого значения, что она в этом не виновата.
      Ей было доверено позаботиться о том, чтобы такое не случилось!
      Это была ее первая миссия, и она провалилась.
      Лора начала замечать, что хватает ртом воздух. Она была готова впасть в панику. Нет, нужно взять себя в руки.
      Сделать что-то.
      Профессорская находилась совсем рядом, но – удивительно – ей и в голову не приходило войти туда. Вероятно, там еще остались гости, в том числе и Син-Джан, который, как хозяин, был обязан оставаться, пока последний бражник не покинет зал.
      Но вместо того чтобы искать утешения и помощи в профессорской, Лора направилась в другую сторону. Нет, она побежала – помчалась сломя голову – обратно к Уолси.
      Чудо, что она на высоких каблуках не упала и не сломала себе шею. Несколько минут спустя она барабанила в дверь резиденции, которая опять была заперта.
      За тяжелыми дверями до Гидеона слабо донесся стук, и, все еще злой и взволнованный после борьбы с Лорой Ван Гилдер, он сердито заворчал и зашагал по темному и холодному холлу к входной двери.
      Уэллес был в халате, но его ноги оставались босыми. Он распахнул дверь, ожидая увидеть пьяного студента и уже приготовившись отчитать его. По в его объятия бросилась прекрасная обезумевшая женщина.
      – Украли! – вполне разборчиво произнесла Лора.
      Ее голос свидетельствовал, что она на грани истерики.
      Гидеон, державший девушку за плечи, слегка отстранился, чтобы видеть ее лицо.
      – Что? Что украли?
      – Кубок. – Зубы Лоры начали стучать.
      Гидеону захотелось рассмеяться, встряхнуть ее и сказать, что для одной ночи одной драмы более чем достаточно.
      Но, несмотря на слабое освещение, Гидеон разглядел ее смертельную бледность, расширившиеся от ужаса зрачки и почувствовал, как холодок пробежал по его спине.
      – Что вы хотите сказать? – спокойно спросил он, старательно выговаривая каждый слог.
      – Шкаф с витриной… В стекле дыра… Исчез…
      Лора выдавливала из себя хриплые гортанные звуки, не в состоянии соединить слова в связное предложение.
      Гидеон несколько мгновений смотрел на гостью, затем осторожно втолкнул ее внутрь.
      – Идите в мою комнату. Налейте себе бренди – он в шкафчике около окна. Сядьте и накиньте на себя что-нибудь теплое. И оставайтесь там.
      Он уже вышел из здания, когда заметил, что на ногах у него нет никакой обуви и он не взял фонарика. Но вместо того чтобы вернуться, как сделал бы любой разумный человек, Уэллес побежал через лужайку, радуясь, что под ногами мягкая трава.
      Он бежал, а его неутомимый ум забегал вперед, соображая, в каком направлении следует вести поиски. Он вспомнил, что, вернувшись с обеда, слышал, как декан что-то говорил о неполадках в охранной системе.
      А если он слышал это, то слышали и другие. Марта, доктор Нгабе, доктор Олленбах, сэр Лоуренс. Миновав Арку Беккета, Гидеон вскрикнул от боли, ступив ногой на гравий, и все мысли сразу исчезли. Проклиная себя, он резко остановился. Уэллес не переставал задавать себе вопрос, почему он поверил, что кубок действительно украли.
      Это было так невероятно.
      Такое еще не случалось в Оксфорде. И уж, конечно, в старом и респектабельном колледже Св. Беды.
      Эта женщина, Ван Гилдер, явно была близка к истерике.
      Но она не была глупой.
      Он как будто всю ночь ожидал, что случится какая-то беда. Какой абсурд!
      Когда Гидеон приблизился к колледжу, часы пробили полчаса. Он вошел в холл и сразу же увидел перед собой картину, которую описала Лора.
      Невероятно!
      Но это произошло. Он своими глазами видел там кубок, когда все возвращались с обеда. А когда уходил, разве что-то большое и черное закрывало витрину? Он посмотрел на пол и увидел большое черное пальто.
      Гидеон смутно помнил, что оно принадлежало старшему смотрителю колледжа.
      Он заглянул внутрь шкафа, чтобы убедиться, что кубок действительно исчез. В отличие от Лоры он помнил о близости профессорской комнаты и сознавал, что прежде всего должен предупредить директора.
      Было уже половина первого, но Гидеон не сомневался, что там все еще осталось несколько человек.
      Гидеон подошел к обитым зеленым сукном дверям, приоткрыл их и заглянул внутрь. Помня, что он полуодет, и инстинктивно следуя правилу «наименьшего ущерба», он только заглянул туда одним глазом, скрывая тело за дверями.
      Несколько преподавателей собрались перед камином. Старший смотритель колледжа, конечно, все еще разносил напитки.
      Сам сэр Роланд Сент-Джон-Джеймс в эту минуту как раз отпускал смотрителя на ночь, явно намекая остальным, что пора расходиться.
      Он краем глаза уловил легкое движение у двери, повернулся и при виде профессора экспериментальной психологии в халате изумленно поднял бровь. Затем заметил его побледневшее лицо и прищурился, увидев, как профессор поманил его пальцем.
      Син-Джан быстро оглянулся, а удостоверившись, что больше никто не заметил Гидеона Уэллеса, направился к двери, по пути неуловимым движением отодвинув преподавателей в глубь комнаты. Он вышел и быстро захлопнул за собой дверь.
      – Мой дорогой друг, – заговорил он. – Даже если человек отпраздновал свою вполне заслуженную победу, это не дает права устраивать скандальную сцену.
      – Огентайнский кубок украли, – сказал Гидеон лишенным каких-либо эмоций тоном.
      В следующую секунду сказалась военная выучка директора.
      Он подошел к витрине, посмотрел на нее, заметил на полу пальто, нахмурился и взглянул на Гидеона.
      – Расскажите, что случилось, – мрачно попросил Син-Джан.
      Гидеон коротко рассказал о неожиданном появлении в Уолси Лоры Ван Гилдер и сообщении об исчезновении кубка. А собственное участие он объяснил еще короче.
      Когда профессор закончил свой рассказ, Син-Джан уже принял решение.
      – Я должен позвонить старине Фишерсу.
      «Стариной Фишерсом» был начальник полиции Стэнли Фишерс, старый выпускник колледжа Св. Марка и один из многочисленных приятелей Син-Джана.
      Директор мрачно добавил:
      – Он будет держать язык за зубами.
      Как всегда, в любой ситуации для этого человека на первом месте был долг, касалось ли это королевы, страны или Св. Беды.
      Гидеон надеялся, что начальник полиции действительно сумеет сохранить дело в тайне, но все зависело от того, как скоро найдется кубок.
      И от того, согласится ли Лора вести себя разумно.
      При этой мысли его губы сложились в ироническую усмешку. Затем со свойственной ему практичностью Уэллес кивнул в сторону двери:
      – А как быть с ними? Там, в комнате.
      Син-Джан остановился, поднял пальто и набросил его на витрину. Он подумал – сколько людей, ничего не подозревая, прошли мимо витрины и не заметили кражи.
      Гидеон думал о том же. Он снова почувствовал дрожь. Невероятно, чтобы вор смело вошел и украл кубок, когда они все были в нескольких ярдах. Он задумался. Но как вор мог узнать, где находится кубок? Никто не знал, что Гидеон получил премию, и об этом станет известно только утром, когда выйдут газеты с этим сообщением. Так как же об этом узнал вор?
      Значит, это был один из них!
      Нет! Гидеон тряхнул головой. Глупая, идиотская мысль. Кому из гостей потребовалось украсть кубок? Все присутствующие, мужчины и женщины, были людьми с именем и репутацией. Высокого класса.
      Вдруг Син-Джан замер.
      – А главные ворота еще открыты? – спросил он.
      – Наверное. Обычно они не закрываются, когда мы до ночи остаемся здесь.
      – А задние ворота? – Гидеон кивнул в сторону въезда на парковку.
      – Эти – они должны быть открыты. Но я думаю, что все остальные заперли, как всегда, в десять часов.
      Директор кивнул.
      – Так что любой мог войти с улицы и совершить кражу.
      – Но не через главные ворота, – возразил Гидеон. – Дженкинс бы их заметил.
      Директор в этом не сомневался. В лице Дженкинса Св. Беда имел надежного привратника. Множество раз какой-нибудь студент в поисках амурных приключений пытался проскользнуть мимо Дженкинса и оказывался схваченным за воротник твердой рукой. Однако бутылка шотландского виски могла убедить его, что ничего этого и не произошло. Уже много лет Дженкинс никогда сам не покупал себе спиртного.
      Гидеон поморщился, но понял, о чем подумал директор. В Оксфорде, как и в любом большом городе, имелось немало наркоманов. Несчастные, они воровали и грабили, чтобы удовлетворить свои потребности.
      Но все же.
      – Если это был кто-то с улицы, – тихо сказал Гидеон.
      Син-Джан повернулся и посмотрел профессору в лицо.
      – Думаю, вам на время следует отказаться от этой мысли, старина, – сказал он. – В конце концов, всем будет лучше, если мы… э… сами тихо проведем расследование и вернем кубок еще до того, как поднимется шум. Вы согласны? И тогда я смог бы отложить мой звонок Фишерсу на день или два.
      Гидеон с уважением посмотрел на старика. Так вот о чем тот думал.
      – Но что, если мы не сумеем быстро вернуть его? – спросил он.
      Син-Джан задумчиво потер подбородок.
      – Мы перейдем этот мост, когда доберемся до него, – сурово ответил он.
      Нет сомнения, что в полиции будут весьма недовольны, если к ним обратятся только через несколько дней.
      Все же надо рискнуть.
      – Тем временем, – размышлял он, расправляя плечи, – мы должны придумать какую-нибудь убедительную историю, чтобы объяснить, почему нет кубка. Его чистят? Что-нибудь в этом роде? – предложил он.
      Гидеон вздохнул:
      – Хорошо.
      – Вам надо поговорить с мисс Ван Гилдер. Не сможете ли вы уговорить ее дать нам какое-то время, прежде чем она обратится в полицию? – не обращая внимания на умоляющий взгляд Гидеона, сказал директор.
      Затем Син-Джан, взглянув на босые ноги и халат профессора экспериментальной психологии, устало вздохнул.
      – Возвращайтесь к себе и выпейте стаканчик бренди, старина. Вам это необходимо.
      – Но…
      – Разве вы не сказали, что мисс Ван Гилдер ждет вас там? Полагаю, ей пришлось пережить шок. А вы самый подходящий человек, чтобы успокоить ее.
      При этих словах Гидеон не смог сдержать усмешки и был рад, что луна снова скрылась, оставив их в темноте.
      Он был самым неподходящим человеком, чтобы предложить психиатрическую помощь Лоре Ваи Гилдер, на едва ли он мог это сказать сейчас.
      К тому же он, вероятно, был последним человеком па свете, чью помощь она согласилась бы принять, но опять-таки едва ли он мог это объяснить здесь и сейчас.
      Кроме того, Уэллес сомневался, что немедленное обращение в полицию – наилучший выход.
      – Сделаю, что смогу, – согласился он устало, но был уверен, что еще до наступления утра ему придется говорить с полицейскими.
      Он не сомневался, что Лора Ван Гилдер все делала по-своему. И почему она должна согласиться помогать колледжу Св. Беды в создавшейся ситуации?
      Гидеон ушел.
      Лорд Сент-Джон-Джеймс задумчиво и не без сочувствия смотрел профессору вслед. Гидеону еще было неведомо, что Син-Джан всерьез рассчитывает, что именно Уэллес найдет похитителя. Он, думал директор, явно подходит для этого. Его знание психологии, безусловно, поможет ему выявить ложь, нервозность или неприкрытую жадность преступника.
      Лора Ван Гилдер явно влюблена в него по уши, и, конечно, он привлечет ее на свою сторону, мысленно добавил Син-Джан к своим размышлениям.
      И еще, с удовлетворением сообразил он, очень скоро Гидеон поймет, что и сам находится под большим подозрением, и будет вынужден, кроме всего прочего, защищать свое имя и репутацию.
      Син-Джан, как большинство старых служак, умел быть совершенно безжалостным, когда считал это необходимым.

* * *

      В своей маленькой квартирке, чуть в стороне от Кентерберри-роуд, с окнами, выходившими на Институт японистики, доктор Жюли Нгабе ходила по комнате.
      Она еще не переоделась, и ее яркие одежды гневно развевались вокруг ног. Она ходила взад и вперед, взад и вперед, не спуская глаз с телефона.
      Она обещала позвонить матери, туда, за тысячи миль, как только станет известен результат конкурса.
      Но сейчас ей не хватало мужества. Не хотелось услышать разочарование в голосе матери. Не хотелось признаваться в своем поражении.
      Ее родители много работали, надрываясь, чтобы дать дочери такое образование, которое позволило бы ей получить грант на два года в одном из колледжей Оксфорда.
      Другие бы родители старались дать образование сыновьям, но у нее они были мудрыми и достаточно решительными, чтобы понять: у братьев Жюли не было и десятой доли ее мозгов.
      Ей была необходима премия Ван Гилдера, чтобы остаться в колледже и получить степень доктора философии.
      Деньги кончились, срок пребывания здесь заканчивался, и ей оставалось только вернуться в Кению… к своей разочарованной семье.
      Конечно, Гидеон Уэллес всегда был главным соперником. Он был прекрасным ученым. Но при этом совсем не нуждался в премии. У него была постоянная пожизненная должность в колледже Св. Беды. Обеспеченное будущее. Персона, признанная всем научным миром.
      Это несправедливо!
      Жюли продолжала ходить по комнате. Возбуждение. Гнев. И страх. Смертельный страх.
 
      Доктор Фелисити Олленбах принимала душ. Она не столько стояла, сколько раскачивалась под горячими колючими струями воды, опираясь рукой о скользкую кафельную стену.
      Она плакала, но струйки воды делали слезы незаметными, что было очень кстати, ибо занавеска неожиданно раздвинулась, и за ней оказался моложавый, хорошо одетый смазливый мужчина, со злостью смотревший на нее.
      – Но ты же говорила, что она у тебя в руках? – капризно произнес он, так же капризно кривя красивые губы. – Что не будет никаких проблем?
      Клайв Уэстлейк – англичанин, на несколько лет моложе Фелисити – около восьми лет был ее мужем.
      Как и многие преподаватели Оксфорда, Фелисити оставила себе девичью фамилию из деловых соображений и из-за естественного (но некоторые говорили – из-за упрямого феминизма) желания сохранить себя как личность.
      Фелисити тяжело вздохнула, выпрямилась и, отведя от лица длинные мокрые волосы, потянулась за мылом.
      – Я не предполагала, что будут, – солгала она. – Сэр Лоуренс слишком стар, доктор Нгабе слишком молода, чтобы ее опасаться, а Марта Дойл уже давно не делала ничего стоящего.
      – Но этот парень, Гидеон Уэллес? – с издевкой спросил Клайв. – Ты никогда не упоминала о нем, ведь так?
      – Клайв, пожалуйста, – устало сказала она.
      – Ты же знаешь, эти деньги могли бы вытащить нас из этой дыры! – проворчал Клайв, отходя от душевой кабинки, и сердито хлопнул крышкой унитаза, на котором можно было сидеть и дуться на жену.
      Фелисити горько рассмеялась. Знала ли она? Конечно, знала.
      Если бы только капиталовложения, сделанные ею два года назад, дали результат.
      Она не питала иллюзий, когда выходила за него замуж. Безработный актер, муж был моложе ее, красивее и сексуальнее.
      Фелисити была немолода и очарована им. Она понимала: чтобы содержать его, нужны деньги (большие деньги) и перспективы. Как у преподавателя Оксфорда, у нее было последнее. И она отчаянно старалась получить первое.
      Очень крупная сумма денег, вручаемая лауреату премии Ван Гилдера, могла бы помочь им удержаться на плаву.
      Она безжалостно, с ожесточением терла себя, сдирая нежную кожу ногтями, намыливаясь и смывая мыло и снова намыливая все части своего тела.
      – Мы ведь потеряем этот дом? – сквозь успокаивающий шум воды донесся до нее сердитый голос Клайва.
      Они купили свой дом на Вудсток-роуд во время первого падения цен на недвижимость после бума в восьмидесятых. Теперь он стоил намного дороже, чем они за него заплатили. Это был чудесный символ благополучия, вершина элегантного стиля жизни.
      Сейчас…
      Фелисити горько рыдала, скрываясь за струями воды.
      – Нет, Клайв, – прошептала она, – мы не потеряем наш дом.
      Несмотря ни на что, свой дом они не потеряют.
 
      Доктор Марта Дойл смотрела, как ее любовник собирает свои вещи. Конечно, она всегда знала, что он собирается бросить ее, но покидать ее в этот вечер было подло даже для него!
      – Не хлопай дверью, когда будешь уходить, гнида, – язвительно сказала она, скорее для вида, а не потому, что чувствовала себя обиженной.
      Странно, но она испытывала только скуку и усталость.
      – Не буду. И очень жаль, что ты не получила премию, милочка. – Насмешливый голос звучал глухо, ибо он, засунув голову в шкаф, осматривал его содержимое.
      – Полагаю, старина Гидеон заслужил ее, – проворчала Марта.
      Он уложил вещи и, захлопнув чемодан, посмотрел на нее с насмешливой улыбкой и без всякого сожаления.
      – Ты полагаешь, – ухмыльнулся он. – Признайся. Ты просто в бешенстве. Ты всю жизнь жила ради карьеры, а карьера подразнила тебя золотым лучиком и погасла, как в дождливый день.
      Марта рассмеялась неприятным смехом.
      – И ты сейчас уходишь? Покидаешь меня в трудную минуту?
      – Ты же это знаешь. Дела, которые надо сделать, люди, которых надо повидать.
      – Подонок.
      – Сука.
      Марта посмотрела, как он уходит, и затем глубоко вздохнула. Комната неожиданно показалась пустой.
      Ее жизнь тоже стала пустой.
      Смешно, но она не ожидала от себя таких чувств. Она подобрала туфлю и швырнула ее в дверь. Внизу на лестнице она услышала смех своего любовника.
      Теперь, очевидно, бывшего любовника.
      Ей надо выпить!
      Всегда можно найти утешение.

      Лора подняла голову и посмотрела на вошедшего Гидеона. Она сидела в большом кресле, поджав под себя ноги, как маленькая девочка, и с унылым видом понемножку пила бренди.
      – Он действительно исчез? – тихо спросила она.
      Гидеон кивнул.
      – Я сообщил директору. Он не хочет обращаться к полицию. По крайней мере пока.
      Лора нахмурилась.
      – Не думаю, что могу с этим согласиться, – осторожно заметила она.
      Девушка инстинктивно хотела захватить все позиции. И побыстрее.
      – Он опасается, что это, если попадет в газеты, произведет плохое впечатление, – осторожно объяснил Гидеон, опускаясь в стоящее напротив нее кресло.
      Лора презрительно фыркнула.
      – Ха! Он опасается плохой прессы! – с отвращением сказала она. – Он думает, я этого хочу? Я совсем не хочу, чтобы имя Ван Гилдера вываляли в грязи.
      Гидеон с любопытством взглянул на гостью. Как обычно, ее речь звучала жестко и высокомерно, но он был убежден, что уловил что-то еще.
      Страх?
      Да, возможно, но не только страх.
      Беспокойство.
      Да, она определенно была обеспокоена. Мгновенно в нем проснулся психолог. Он медленно подался вперед.
      – Вы говорите так, как будто весь земной шар давит на ваши плечи, – мягко сказал Уэллес своим располагающим, проникновенным тоном.
      Именно эта интонация множество раз заставляла студентов или друзей облегчать перед ним душу.
      Но Лора, казалось, была сделана совсем из другого материала, ибо она всего лишь вздохнула и затем рассмеялась. Усталым жестом она провела ладонью по своему лицу.
      – Бедная маленькая богатая девочка, а? – усмехнулась она. Затем ее глаза стали серьезными. – У вас идет кровь!
      Гидеон опустил глаза на ковер и быстро приподнял ноги.
      – Черт побери!
      – Уж не выходили ли вы из дома босиком? – воскликнула Лора, опускаясь на колени и хватая Гидеона за лодыжку.
      Мужчина хотел было запротестовать, но Лора уже подняла его ногу и уставилась на ступню.
      – Идиот, – сказала она. – Где у вас антисептическая мазь?
      Лодыжка, там, где ее обхватили пальцы Лоры, стала обжигающе горячей, и Гидеон с трудом сглотнул, прежде чем сказать, где находится аптечка.
      Когда она вернулась с тазиком теплой воды, пачкой ваты и каким-то антисептиком, Уэллес взял дело в свои руки, отказавшись от ее помощи. Погружая нога в воду, он блаженно вздохнул.
      – Вы уверены, что не хотите, чтобы я помогла вам? – спросила Лора, наклоняясь.
      – Нет! – выкрикнул Гидеон. – Благодарю вас, – добавил он, когда она выпрямилась, насмешливо глядя на него.
      Гидеон скрипнул зубами. Черт бы побрал эту женщину, – казалось, она знала, что он боится ее прикосновений.
      Он занялся своими многочисленными царапинами.
      – Я думаю, Син-Джан хочет получить шанс немного покопаться внутри колледжа, – решительно заявил Гидеон, переводя разговор на более безопасную тему.
      Он чувствовал себя обязанным выполнить пожелания директора, несмотря на то что сам не был полностью с ним согласен.
      – Я могу его понять, – посочувствовала Лора. – Не навредит ли нам всем обращение в полицию? – вслух размышляла она, нервно покусывая нижнюю губу. – Если мы сейчас все скроем и не найдем кубок, нам придется, так или иначе, обращаться в полицию, это наш последний шанс, а они скажут, что мы виноваты сами, потому что не сделали этого ранее. Нет, я не могу согласиться с тем, чтобы оставлять их в неведении. Син-Джан наверняка имеет влияние в этом городе? – спросила она, поворачиваясь и сердито глядя на Уэллеса.
      Гидеон вздохнул:
      – Предположим, что имеет.
      – Так что же? Разве он не может попросить их не разглашать этот инцидент, пока не найдется кубок?
      Гидеон отбросил кусок ваты и снова сунул ноги в домашние туфли. Встал, осторожно прошел в кухню, чтобы вылить воду, и вернулся.
      Он долго и пристально смотрел на Лору, явно обдумывая какое-то решение.
      Девушка, ощущая возникшее в воздухе напряжение, перестала ходить по комнате.
      – Что? – спросила она.
      – Ничего. Только… – Гидеон покачал головой.
      Лора глубоко вздохнула.
      – Давайте же, Гидеон, выкладывайте! Сейчас не время ходить кругами.
      Уэллес сел и спокойно смотрел, как девушка устраивается в кресле напротив него.
      – Я не очень хорошо вас знаю, не так ли? – медленно произнес он и увидел, что удивил ее.
      – Нет, не думаю, что знаете, – сказала она, смутившись и ощущая от этого неловкость. – Но какое это имеет отношение? – спросила она уже более миролюбивым тоном.
      – Я размышлял, – сказал Гидеон, – о том, как вор узнал, где находится кубок.
      Лора открыла рот и тут же его закрыла. Ее глаза прищурились. Неожиданно она рассмеялась грубым, язвительным смехом.
      – О, я поняла. Теперь поняла, почему старому Син-Джану так не хочется вмешивать в это полицейских. Это, должно быть, один из вас, не правда ли? – высказала она свой вердикт.
      Гидеон поморщился.
      – Вам никогда не говорили, что у вас очень грубый рот? – резко оборвал ее Гидеон.
      Но, говоря это, он взглянул на ее губы и совершенно неожиданно обнаружил, что у Лоры очень красивый рот. С пухлой верхней губой и в форме Купидонова лука, этот рот так и просил поцелуя.
      – Конечно, все время говорят, – огрызнулась Лора. – А вам не говорили, что вы двуличны, как… как…
      – Янус? – подсказал Гидеон имя римского бога, имевшего два лица и приятную улыбку.
      Лора сердито посмотрела на Уэллеса, затем на ее губах появилась невольная улыбка. Надо отдать ему должное, это был мужчина высокого класса.
      – Прекрасно, как бы там ни было, давайте посмотрим нa факты, – сказала она. – Кубок, должно быть, похищен кем-то из тех, кто присутствовал на вечере, правильно?
      Гидеон покачал головой. Она быстро соображала, эта американка.
      – Я просто не могу в это поверить, – растерянно признался он. – И в то же время не вижу альтернативы. Послушайте, знаю, я не имею права задавать вам этот вопрос, но… – Он вдруг замолчал, сознавая, что готов попросить ее.
      – Нет, простите меня, – тихо сказала Лора, к его великому изумлению. Через мгновение она очутилась рядом, сочувственно сжимая плечо Уэллеса. – Я забыла. Эти люди ваши друзья? А этот колледж, как я понимаю, вся ваша жизнь.
      Гидеон с изумлением смотрел на девушку. Только что она была рычащей, грозной тигрицей, и вот… Он не мог ожидать от нее такого сочувствия и понимания.
      Лора откинула с его лба светлые серебристые волосы. Они были такими мягкими и шелковистыми на ощупь и изумительно светлыми. Почти белыми. Это возбуждало.
      – Я хочу сказать, что, когда все кончится, эта история с кубком повредит мне и Ван Гилдерам, но это еще не конец света, – тихо говорила она, бессознательно накручивая на свой палец прядь его волос.
      Гидеон замер. Его сердце было готово выскочить из груди. Он на секунду закрыл глаза и снова открыл их.
      – Если бы я захотела, то могла бы сделать выбор. Просто передать все в руки полиции и изобразить Понтия Пилата – вы знаете, умыть руки и, насколько возможно, не связывать этот случай с именем Ван Гилдера.
      Ее пальцы гладили его голову. Его кожа горела. Он чувствовал, как этот жар опускается к шее.
      – Но для вас это настоящая катастрофа, – продолжала она. – Разве не так?
      Гидеон снова сглотнул.
      – Да, – хрипло пробормотал он.
      Но, по правде говоря, он не вслушивался в ее слова. Ее голос, мягкий, глубокий, нежный, – вот что околдовывало Уэллеса.
      Она прильнула к нему и нежно поцеловала его в лоб.
      – Все будет хорошо, – тихо сказала девушка, касаясь губами серебристой брови. – Все будет хорошо, обещаю, – повторила она, целуя Гидеона в переносицу. – Все будет хорошо. – Она поцеловала его опущенное веко.
      Дрожь пробегала по телу Гидеона. Она чувствовала это.
      – Все будет хорошо. – Ее губы приблизились к его губам.
      Из груди Гидеона вырвался прерывистый вздох. Ему было хорошо.
      Вдруг его глаза широко раскрылись, пронзая ее ярко-синим ледяным светом. Уэллес откинулся назад.
      – Пожалейте меня, женщина, оставьте меня в покое, – отталкивая Лору, прорычал он.
      Встав с кресла, Гидеон неуверенной походкой подошел к окну. На одно безумное мгновение ему захотелось продлить ее ласки, дольше и дольше, до бесконечности.
      – Буду рада, – ответила Лора, уязвленная до самой глубины души, и бросилась к двери.
      Гидеон обернулся.
      – Неужели вы не понимаете? – в отчаянии воскликнул он. – Мне не нужна людоедка, тем более сейчас.
      Сказав это, он был готов откусить себе язык. Лора, взявшаяся за ручку двери, на мгновение застыла, затем медленно обернулась и посмотрела на Уэллеса.
      Она была оскорблена, обижена, смущена, испугана и измучена. Ей очень хотелось ударить его. В самое больное место.
      – Все правильно, – холодно сказала она. – А мне не нужен человек, подозреваемый в воровстве.
      Гидеон побледнел.
      – Что?
      Лора мрачно улыбнулась, глядя в его широко раскрытые, изумленные глаза.
      – Вы думаете, что только вы можете сложить два и два, Гидеон? Вспомните, я тоже была там, когда декан говорил, что сигнализация отключена, – с убийственной мягкостью напомнила она.
      По изумленному взгляду Уэллеса она поняла, что Гидеону и в голову не приходило, что его самого могут подозревать в похищении кубка.
      – У, кретин! – воскликнула она и, выходя, хлопнула дверью.
      Мужчины! Они не стоили этого. Не стоило даже ссориться с ними.
      Но к тому времени, когда Лора, поймав такси, добралась до дома, она пришла к заключению, что, вероятно, Гидеон Уэллес чего-то стоил.
      Возникал вопрос: что она намерена с этим делать?

      Гидеон вошел в столовую, где завтракали преподаватели, и сразу же ощутил какую-то внезапную перемену в окружающей атмосфере.
      Он остановился и с озадаченным выражением на лице оглянулся по сторонам. Старший служитель разносил на подносе тосты, два других – чайники. Слышавшийся говор был не тише и не громче, чем обычно, и, видимо, Син-Джану удалось сохранить кражу кубка в тайне.
      Казалось, ничего не изменилось, но Гидеон почему-то почувствовал себя здесь чужим, несмотря на то что уже десять лет завтракал в этой комнате. Изящные круглые дубовые столы эдвардианской эпохи, серебряные столовые приборы с гербом колледжа, тяжелые белые скатерти, всегда чистые и накрахмаленные, выцветший зеленый бархат стен и дальняя стена с большим прекрасным портретом кисти Питера Лили – все было знакомо, но казалось чуждым.
      Словно почувствовав его состояние, Рекс Джимсон-Кларк поднял руку и мизинцем поманил коллегу к своему столу. Преподаватель богословия, очевидно, собирался куда-то на богослужение, ибо был в полном облачении:
      – Рекс. – Гидеон тихо поздоровался, отодвинул один из стульев и со свойственной ему грацией опустился на него.
      Старший служитель поставил перед ним тосты и терпеливо ожидал заказа. Рекс почти закончил завтрак, а у Гидеона мысль о еде вызывала отвращение. Он пробормотал что-то похожее на «только кофе».
      – Рекс, вы были вчера на вечере. Вы не заметили ничего странного?
      Теолог удивленно посмотрел на коллегу:
      – Странного? Что вы имеете в виду? Пьяных? Их было много, старина.
      Гидеон вздохнул. Как можно задавать вопросы друзьям, не объясняя им, в чем дело?
      – Нет. Я не об этом, Рекс. Я хочу узнать, не был ли кто-нибудь особенно расстроен. Испуган или взволнован?
      – Вы хотите сказать, кроме тех, кто был в глубоком унынии от того, что вам досталась премия Ван Гилдера? – спросил явно озадаченный Рекс.
      Гидеон вздохнул.
      – Ничего. Забудьте.
      Он понимал, что, если бы Рекс видел что-нибудь подозрительное, он бы уже сказал об этом. Но тогда чего же он ожидал? Что вор выдаст себя, демонстрируя свое беспокойство или угрызения совести? Надо быть реалистом!