Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Блокада Ленинграда и Финляндия. 1941-1944

ModernLib.Net / История / Барышников Николай / Блокада Ленинграда и Финляндия. 1941-1944 - Чтение (стр. 4)
Автор: Барышников Николай
Жанр: История

 

 


      21 июля министр иностранных дел Виттинг поставил перед английским посланником в Хельсинки вопрос о необходимости сокращения британского представительства в финской столице. Такое заявление, естественно, не было вызвано чисто дипломатической необходимостью, связанной с финско-английскими отношениями. Финляндия просто вынуждена была сворачивать свои отношения с теми государствами, с которыми Германия находилась в состоянии войны, и демонстрировать свою преданность ей. К тому же, тогда немецкий посланник в Хельсинки проявлял очень большой интерес к отношениям Финляндии с Англией и давал по этому поводу весьма подробную информацию в Берлин. Внимание Германии к этому вопросу, естественно, не могло не замечать финское руководство.
      Спустя три дня после заявления Виттинга по поводу необходимости сокращений в английском представительстве в Финляндии, министр иностранных дел потребовал полного прекращения работы военного, торгового и информационного секторов британского представительства в Хельсинки, что означало уже очевидное свертывание его нормальной работы. Более того, 28 июня в момент, когда немецкие войска выходили к границам Ленинградской области, а финское командование готовилось перейти в наступление на Карельском перешейке, английскому посланнику сообщили о желании финской стороны довести до конца процесс ликвидации представительства Великобритании.
      И хотя в Лондоне стремились всячески разрядить складывавшееся напряжение в отношениях с Финляндией, намекая на желание сохранить с ней дипломатические связи, процесс разрыва отношений становился все женеизбежным.
      Решающим обоснованием прекращения отношений с Великобританией явился факт нанесения 30 июля 1941 г. английскими бомбардировщиками удара по Петсамо. Эффект от такой бомбардировки территории, где находились немецкие войска был незначительным, но тем не менее это стало поводом для разрыва.
      1 августа финский посланник в Лондоне официально заявил о прекращении его страной дипломатических отношений с Англией. Хотя, как справедливо писал петербургский исследователь А. В. Прохоренко, «официальное прекращение отношений с Англией, да еще по инициативе Хельсинки, несомненно, ухудшило международные позиции финнов».
      Вместе с тем следует подчеркнуть, что за подобные действия, но уже со стороны советской авиации, финляндское руководство поступило иначе — объявило войну СССР. Да к войне с Англией Финляндия реально и не была готова. Более того, при отъезде Грипенберга из Лондона официальные лица там выражали финскому дипломату надежду, что все же «возможно в ближайшем будущем удастся достигнуть мира между Финляндией и Советским Союзом». Иными словами в английской столице еще существовала некоторая надежда на ограниченность целей Финляндии в ее войне против СССР.
      Возможно, такого рода соображения высказывались и советскому руководству. Показательно, что тогда в Москве решили предложить правительству Финляндии прервать дальнейшее ведение войны и заключить мир, используя посредничество США. Такой шаг предпринимался в момент, когда складывалась чрезвычайная опасность в ходе боевых действий для Ленинграда. 4 августа было направлено И. В. Сталиным письмо Ф. Рузвельту. «СССР придает большое значение вопросу о нейтрализации Финляндии и отходу ее от Германии…, — говорилось в нем, — Советское Правительство могло бы пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии с тем, чтобы замирить последнюю, и заключить с нею новый мирный договор».
      Уже 11 августа в Хельсинки из неофициальных источников стало известно об этой инициативе. Тогда, как сообщалось из Америки, финские дипломаты там получили сведения «относительно возможного поиска Вашингтоном, как политическим способом добиться выхода Финляндии из войны». При этом в секретной телеграмме, которая ушла из финского представительства в США, подчеркивалось, что «наши друзья в правительстве надеются на возможность того, что Финляндия отмежуется от сателлитов, когда окончательное достижение мира в международном масштабе все же наступит». Информация об этом сразу же была направлена президенту, премьер-министру, министру иностранных дел, а также Маннергейму, Таннеру, Вальдену и в ставку.
      Однако финляндское правительство, как вскоре стало ясно, не намерено было идти на прекращение войны. Между тем в результате советской инициативы была реальная возможность при посредничестве США покончить с продолжением военных действий и заключить с СССР мир, сохранив тем самым жизнь десяткам тысяч финских солдат, а также решив на новой основе территориальную проблему. В Хельсинки совершенно определенно было выражено негативное отношение к этому предложению.
      Тем не менее, лишь 19 августа, т. е., спустя более чем неделю после получения первой информации, правительству Финляндии официально стало известно о советском мирном предложении. Прокопе сообщал, что, после возвращения из Москвы личного представителя президента Рузвельта Г. Гопкинса (он дважды встречался со Сталиным в конце июля), заместитель государственного секретаря Г. Уэллес вызвал к себе финского посланника. Он предложил ему передать своему правительству, что советское руководство готово вступить в мирные переговоры с Финляндией. «Я знаю, — сказал американский дипломат, — что Советское правительство выразило готовность вести переговоры с Финляндией о новом мирном договоре, в котором будут сделаны территориальные уступки». Затем Уэллес попросил его, как можно скорее сообщить о реакции на такое предложение руководства Финляндии.
      Естественно, что об этой беседе знали и в Москве. Согласно донесению советскому руководству посла в США К. А. Уманского, Прокопе было сказано, что если «финское правительство вернется на путь мира, то по сведениям американского правительства. Советское правительство готово заключить новый мирный договор с территориальными коррективами». Таким образом, перед финским правительством возник реальный шанс выйти из войны, добившись без боевых действий, всего того, что финская пропаганда еще перед войной определяла в качестве основной военной цели Финляндии.
      Но финское руководство отнюдь не обрадовалось такой перспективе. В Хельсинки не стали спешить с ответом в Госдепартамент США. Как отметил в своих неопубликованных воспоминаниях Рюти, «я дал тогда указание внимательно изучить этот вопрос».
      Каким же образом предполагалось «изучать» американскую инициативу? Сразу же об этом посредничестве был поставлен в известность германский посланник Блюхер. Ему сообщил поступившую новость министр иностранных дел Виттинг, который поспешил заверить немецкого дипломата в том, что «всякого рода слухи о мире не имеют никакого значения». Более того, Блюхер отметил в своих мемуарах, что «об этом важном деле» он «получал сведения еще раньше и не один раз». Иными словами, германский дипломат «контролировал процесс) первого мирного зондажа, касавшегося проблемы «возможного» выхода Финляндии из войны на ранней ее стадии, летом 1941 г.
      Это лишний раз демонстрировало сохранившееся тесное взаимодействие Финляндии с рейхом и, что никаких реальных шагов в Хельсинки не собирались предпринимать для выхода из войны. Поэтому, когда в МИДе Финляндии, наконец, решили дать официальный ответ американскому правительству, то сразу же с ним предварительно был ознакомлен Блюхер, которому передали текст телеграммы, отправлявшийся из Хельсинки в Вашингтон. 31 августа Прокопе предлагалось сообщить Уэллесу, что американское предложение Финляндия «не может истолковывать как предложение о мире».
      Весьма показательно, что ответ последовал как раз в то время, когда финские войска выходили уже на Карельском перешейке к старой государственной границе по реке Сестре, откуда им предстояло продвигаться дальше непосредственно к Ленинграду. И в первые дни сентября это началось. Объяснение, которое дал президент Рюти американскому посланнику в Хельсинки Г. Ф. Шоенфельду, не вызывало сомнений в том, что именно так будет действовать политическое и военное руководство Финляндии на фронте.
      Следует, однако, здесь возвратиться к августовским событиям во внутриполитической обстановке в Финляндии и к боевым действиям на фронте, чтобы правильно оценить все то, что произошло уже затем, осенью 1941 г.
      Для политической атмосферы в Финляндии, складывающейся под воздействием успешно развивающегося наступления германской армии и начавшегося продвижения финских войск, была характерна восторженная эйфория у значительной части населения страны. По словам руководителя финляндской цензуры Кустаа Вилкуна, уже «в середине июля почти все верили в быстрое сокрушение России». Чтобы сохранить и дальше такое Da-строение, средства массовой информации вели широкую националистическую, воинственную пропаганду. По отношению к противникам войны применялись жесткие меры воздействия. Это дало основание известному в стране левому социал-демократу И. Хело считать, что общая обстановка в Финляндии «представляла собой диктатура и духовный террор». Характерно в этом отношении, что в августе 1941 г. государственная полиция, нарушив положение о парламентской неприкосновенности, арестовала т. н. «шестерку» Вийка. Эта группа шести депутатов — левых социал-демократов была предана суду по обвинению в подготовке «государственного преступления», хотя реально она позволила себе лишь сделать антивоенное заявление, являвшееся даже по меркам того времени довольно осторожным.
      Между тем события развивались так, что 5 августа финские войска, пополнившиеся за счет резервов, осуществили прорыв в восточной части Карельского перешейка. Очень ожесточенные бои развернулись тогда за узловую железнодорожную станцию Хийтола. Командование финской армии поставило задачу перед наступавшими частями II армейского корпуса выйти к Ладожскому озеру, чтобы окружить полукольцом и прижать к; берегу Сортавальскую группировку советских войск, рассчитывая одновременно осуществить быстрое продвижение к Кексгольму (Приозерску).
      В этой обстановке командующий Северным фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов отдал приказ новому командарму 23-й армии генерал-лейтенанту М. Н. Герасимову отвести Сортавальскую группировку на юг, чтобы использовать затем ее войска для прикрытия кексгольмского направления, а 142-й стрелковой дивизии организовать упорную оборону Хийтола. Ход последующих событий показывает, что такое решение было правильным. Если бы советскому командованию удалось организованно отвести войска Приладожского участка 23-й армии на рубеж Вуоксинской водной системы и занять прочную оборону, используя созданные там полевые укрепления и инженерные заграждения, то финским войскам было бы сложно осуществить намеченный замысел.
      Однако 6 августа главком Северо-Западного направления К. Е. Ворошилов отменил приказ командующего фронтом, потребовав: «Сортавала удерживать за собой во что бы то ни стало». Для ликвидации прорыва финских войск было приказано осуществить контрудар за счет перегруппировки сил 23-й армии и передававшейся из резерва фронта 265-й стрелковой дивизии, которую начали спешно перебрасывать из района Гатчины.
      Но контрудар еще готовился, а части II корпуса финской армии уже овладели 8 августа Лахденпохья и в течение следующего дня вышли к Ладожскому озеру. Сортавальская группировка советских войск оказалась изолированной от остальных сил 23-й армии.
      Спешно предпринятая 10–14 августа попытка контратаковать финские войска в районе Хийтола не достигла результата. Прибывавшие части 265-й стрелковой дивизии вводились в бой после марш-броска разрозненно и с большим опозданием. К тому же финское командование было хорошо информировано относительно готовившегося контрудара, его направления и состояния прибывавших на фронт частей из резерва, получая от своей разведки перехватывавшиеся переговоры по радио, которые велись между соединениями и штабами 23-й армии. Оценивая в целом сложившееся положение как «угрожающее» для наступавших, финская ставка смогла за счет введения в бой дополнительных сил не только отразить контрудар, но и продолжить безостановочное продвижение войск вперед. Им удалось с боями овладеть важным узлом дорог Хийтола, откуда пути вели к Кексгольму и Выборгу. С выходом 15-й финской пехотной дивизии к Ладожскому озеру оказались отрезанными от остальных сил 23-й армии и прижатыми к побережью 142-я и 198-я стрелковые дивизии.
      В то же самое время, чтобы овладеть городом Сортавала и ускорить ликвидацию отрезанной в этом районе группировки советских войск, Маннергейм ввел в бой I армейский корпус полковника Э. Мякинена. Бои приобрели здесь весьма напряженный характер. Финское командование отмечало исключительную стойкость оборонявшейся там 168-й стрелковой дивизии полковника А. Л. Бондарева и его высокие боевые качества. Один из ближайших помощников К. Г. Маннергейма в ставке, генерал В. Е. Туомпо, записал 19 августа о Бондареве в служебном дневнике: «Хороший и стойкий командир».
      В сложных условиях, под сильным артиллерийско-минометным огнем финских войск, 168-я стрелковая дивизия и другие части Сортавальской группировки к исходу 20 августа эвакуировались на судах Ладожской военной флотилии из бухты Рауталахти на остров Валаам. Командование противника было осведомлено своей разведкой о ходе этой операции (вообще, по словам начальника разведки полковника Паасонена, Бондарев «аккуратно и систематически докладывал об обстановке» руководству 23-й армии по радио), однако воспрепятствовать осуществлению эвакуации дивизии не смогло.
      Почти в то же время в чрезвычайно трудной обстановке проходила эвакуация водным путем полуокруженных частей 142-й и 198-й стрелковых дивизий. Их перебрасывали на транспортах Ладожской военной флотилии из бухты острова Килпола к юго-западному побережью — за линию фронта.
      По свидетельству участника событий, связанных с эвакуацией обеих группировок войск, 3. Г. Русакова, «бухтами смерти» называли моряки Ладожской флотилии районы, где осуществлялась посадка на транспорты личного состава трех дивизий. Кораблям приходилось прорываться через «насквозь простреливаемые «кинжальным» огнем артиллерии и минометов противника» зоны и провести эвакуацию. Тем не менее, в итоге было эвакуировано свыше 26-ти тысяч человек и вывезено 155 орудий и много другой боевой техники.
      После неудачной попытки командования 23-й армии нанести контрудар по наступавшим частям II армейского корпуса финской армии, для последнего открылась благоприятная возможность развить дальнейшее продвижение в южном направлении через почти не защищенный 30-ти километровый участок фронта. Это давало возможность выйти к Кексгольму, а также к Вуоксинской водной системе в центре Карельского перешейка.
      На деле, осуществить стремительный прорыв к Кексгольму оказалось сложной задачей. На пути продвижения к городу частей 15-й пехотной дивизии финских войск встал сильный заслон, образованный сводным отрядом пограничников под командованием полковника С. И. Донскова. Несмотря на свою малочисленность, этот отряд сумел остановить финские войска и более 10-ти суток в упорных боях защищал город с севера. Только, когда создалась угроза обхода его с тыла, отряд Донскова вынужден был отойти, сохранив свои силы и высокую боеспособность. Лишь вечером 21 августа, узнав, что советские войска покинули Кексгольм, в город вошли финские подразделения.
      Продвижение к Вуоксе в центре Карельского перешейка осуществлялось частями II армейского корпуса генерала Лаатикайнена. В соответствии с приказом Маннергейма, отданным 13 августа, корпусу требовалось выйти к этой водной преграде и, форсировав ее, захватить плацдарм для последующего наступления. Одновременно ставкой было дано указание генералу К. Эшу, чтобы его IV армейский корпус готовился к переходу в наступление частью сил в юго-восточном направлении с расчетом также выйти к Вуоксе. Развернулась вместе с тем подготовка к проведению операции по взятию Вы-борга. Маннергейм заверил прибывшего тогда в Миккели немецкого посланника Блюхера, что «надеется быстро захватить Выбор?).
      Советское командование не располагало в это время резервами, чтобы приостановить наступление финских войск, поскольку на ближних подступах к Ленинграду велись тяжелые бои с немецкой группой армий «Север» и максимум сил использовалось для защиты города именно с южного направления. На запрос, переданный командующим войсками Северного фронта М. М. Поповым начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову относительно возможности усилить 23-ю армию четырьмя стрелковыми и одной авиационной дивизией за счет резерва Ставки ВГК, последовал отказ.
      Тем временем части финской армии, не встречая серьезного сопротивления, приближались к Вуоксе. В середине августа они приступили к форсированию реки. В течение 17–21 августа 18-я пехотная дивизия захватила плацдарм на южном ее берегу. Командование дивизии получило приказ наступать далее в сторону Выборга с целью выхода в тыл группировке советских войск, сдерживавших наступление противника в западной части Карельского перешейка.
      В случае осуществления этого замысла могла возникнуть опасность окружения трех дивизий 23-й армии, оборонявших Выборг. Понимая это, ее командование приняло решение начать постепенный отвод частей, прикрывавших город со стороны государственной границы, на новый рубеж обороны к югу от него. Это планировалось осуществить к утру 24 августа, уничтожив укрепленный район севернее Выборга.
      Однако отход советских войск стал известен финскому командованию, получившему информацию об этом от своей разведки. К тому же явным доказательством оставления ими прежних позиций явились производившиеся взрывы укреплений, находившихся у границы. Учитывая такую обстановку, командир IV армейского корпуса генерал Эш обратился в ставку за разрешением начать операцию по овладению Выборгом ранее намеченного срока. 22 августа Маннергейм отдал об этом приказ.
      Для обеспечения планомерного отвода войск Выборгской группировки на удобный для обороны рубеж важно было не допустить выхода в ее тылы финских войск, форсировавших Вуоксу. Однако командование 23-й армии не имело резервных сил для преграждения пути к прорыву на юго-запад 18-й пехотной дивизии и других частей II армейского корпуса финляндской армии. Предпринимавшиеся 24–26 августа контратаки уже серьезно ослабленными в предшествовавших боях частями 50-го стрелкового корпуса, а также пограничниками носили упорный характер и вели к значительным потерям. Им не удалось остановить финские войска, пополнявшиеся резервами. В изданной в Финляндии многотомной истории «Финская война» отмечается, что весьма ожесточенными были бои 25–26 августа в ходе наступления 18-й пехотной дивизии на участке Муоланярви— Яюряпяя: «Русские предприняли сильную контратаку, рассеяли финнов, отбросив к Вуоксе. Но затем эту контратаку удалось все же отразить. В ночном бою дело дошло до рукопашных схваток с применением финских ножей и ручных гранат».
      Первоначально удачно развивалась контратака, предпринятая 24 августа восточное Выборга 115-й и 123-й стрелковыми дивизиями, действовавшими при поддержке танков. В боевых порядках финских войск образовался прорыв, который начал расширяться. Однако, после перегруппировки сил, противостоявшая советским войскам на этом направлении финская 12-я пехотная дивизия сама перешла в наступление и вскоре достигла железнодорожной магистрали Выборг-Ленинград, перерезав ее в районе Лейпясуо. Тем самым финские войска вышли к переднему краю тылового оборонительного рубежа 23-й армии.
      Затем в ночь на 25 августа силами 8-й пехотной дивизии IV армейского корпуса финских войск были высажены два морских десанта на юго-западном побережье Выборгского залива. Им удалось перерезать железную и шоссейную дороги между Выборгом и Койвисто. Оказались полностью окруженными оборонявшиеся к югу от Выборга части 23-й армии и перерезанными приморские магистрали, связывавшие его с Ленинградом. Все попытки сводного отряда отдельных подразделений из частей береговой обороны и пограничников ликвидировать прорыв финского десанта окончились безрезультатно.
      На довольно большой территории лесистой местности южнее Выборга находились в окружении части и подразделения 43-й, 115-й и 123-й дивизий. Они стали предпринимать попытки прорыва к Койвисто и выхода другими путями по лесам и дорогам в направлении реки Сестры. Большая часть окруженных войск все же направилась к побережью Выборгского залива, рассчитывая на эвакуацию морским путем кораблями Балтийского флота. Командир 115-й стрелковой дивизии генерал-майор В. Ф. Коньков писал о пережитом в то время в своих воспоминаниях: «Это был тяжелый марш. Накануне прошли проливные дожди. Незаметные до этого ручейки превратились в бурные потоки. Лесные тропы вспухли от обильной влаги и стали непроходимыми. Но люди упорно шли вперед по несколько километров в день, неся на руках оружие».
      Находившиеся в окружении не намерены были сдаваться в плен, и сражались даже в безвыходном положении, удерживая в своих руках отдельные населенные пункты. Финские войска в результате также несли значительные потери. По поводу этих событий финские военные исследователи отмечали: «Бои шли днем и ночью. Населенные пункты переходили из рук в руки».
      В узком кольце окружения оказалось, в конечном счете, из трех дивизий около 3 тысяч человек, плененных в районе местечка Порлампи (Свекловичное). Среди попавших в плен был также командир 43-й стрелковой дивизии генерал-майор В. Н. Кирпичников, которому с частью окруженных войск так и не удалось совершить прорыв в южном направлении. Многие из числа бойцов и командиров блокированных частей все же сумели выйти к Койвисто.
      В данном случае для советского командования удержание в своих руках района Койвисто имело исключительное значение, поскольку оттуда можно было осуществить эвакуацию выходивших из окружения сил Выборгской группировки войск. Особенно стойко защищал подступы к Койвисто сводный полк моряков Выборгского сектора обороны КБФ. Проявляя большую выдержку и самоотверженность в боях с наступавшим противником, моряки смогли до 2 сентября удерживать город в своих руках. В отчете об этих боях комендант Выборгского укрепленного сектора КБФ В. Т. Румянцев писал: «Только благодаря устойчивости частей Выборгского сектора и сводного полка ВС были спасены от уничтожения и плена части 43,115 и 123 сд (стрелковых дивизий — Н.Б.).Около 20 тысяч бойцов и командиров были эвакуированы в Кронштадт и далее на Ленфронт».
      Выборг был оставлен советскими частями 29 августа. В тот же день финские войска вошли в пустой город. Явно с большим опозданием командование Ленинградского фронта отдало распоряжение об отводе частей и соединений 23-й армии за реку Сестру на рубеж старой государственной границы, где им предстояло перегруппировать силы и занять прочную оборону, опираясь на долговременные сооружения Карельского укрепленного района.
      Отход войск, находившихся за пределами окруженной Выборгской группировки, осуществлялся с боями. Наиболее ожесточенными они были на оборонительных рубежах в местах, где проходила прежняя «линия Маннергейма» и в районе бывшего форта Ино (Приветненское) на побережье Финского залива. Лишь к утру 3 сентября 12-й пехотной дивизии финской армии удалось овладеть руинами этого форта, хотя другие ее части ушли значительно дальше и уже 31 августа заняли Терийоки (Зеленогорск).
      Характерно, что по мере приближения финских войск к старой государственной границе, сопротивление частей 23-й армии возрастало. Особенно это стало чувствовать финское военное командование с 30 августа, когда разгорелись ожесточенные бои в районе Райвола (Рощино). Уже 31 августа передовые части 18-й пехотной дивизии вышли к старой советско-финляндской границе на реке Сестре в районе деревни Майнила. Здесь в два часа дня артиллерийские орудия этой дивизии произвели символические выстрелы по Майнила в память о начале советско-финляндской войны. Имелось в виду, что разрывы снарядов именно здесь в конце ноября 1939 г. стали поводом для начала «зимней войны» и это событие решили отметить с финской стороны как памятное с точки зрения истории.
      Однако бои на ближних подступах к Ленинграду становились все более ожесточенными. Неся значительные потери в войсках, финское командование вынуждено было перегруппировать свои силы, заменив обескровленные части и подразделения. На смену 18-й пехотной дивизии пришла, в частности, свежая 2-я пехотная дивизия. К 1 сентября финская армия сумела выйти на Карельском перешейке почти на всем его протяжении к линии старой государственной границы.
      За неделю до этого, 23 августа, Маннергейм получил письмо от начальника штаба германского верховного командования фельдмаршала В. Кейтеля, в котором сообщалось, что немецкие войска вместо штурма Ленинграда будут действовать так, чтобы окружить его с юга. Вместе с тем командованию финской армии предлагалось предпринять «наступление против Петербурга с севера в то время, когда немцы начнут наступление с юга, и чтобы, осуществляя продвижение к востоку от Ладожского озера, выйти на противоположную сторону Свири, имея цель соединиться с немцами, сражающимися на тихвинском направлении».
      31 августа для рассмотрения складывавшейся обстановки в ставку, в Миккели, прибыли Р. Рюти и генерал К. Р. Вальден. По словам К. Г. Маннергейма, после обсуждения письма В. Кейтеля было решено сообщить ему об отрицательном отношении к форсированию финскими войсками реки Свирь. В свою очередь командованию Карельской армии было решено дать указание «с наступлением не спешить». Для генерала Хейнрикса это распоряжение не являлось, судя по всему, неожиданным. Еще 19 августа в беседе с маршалом он заметил его «удрученность» в силу замедлившегося наступления на Ленинград с юга немецких войск группы армий «Север». Маннергейм уже не склонен был проявлять торопливости. В данном случае имелись в виду, как военные соображения, так и политические.
      Между тем, к концу августа сложилась обстановка, когда немецким войскам все же удалось вплотную приблизиться к Ленинграду, выйти к юго-востоку от него к берегам Невы и перерезать все железнодорожные магистрали, связывавшие город со страной. Форсировав Неву, командование группы армий «Север» рассчитывало замкнуть кольцо окружения вокруг Ленинграда и ждало от Финляндии решительных действий. Как пишет Маннер-гейм в своих воспоминаниях, снова последовало настойчивое «предложение», чтобы «мы участвовали в наступлении на Петербург». К тому же выдвигалась идея подчинения всех войск, нацеленных на блокирование Ленинграда, единому высшему командованию.
      Как же поступил после этого Маннергейм? Уже накануне выхода финских войск к реке Сестре, он отдал приказ о форсировании ее сразу и продолжении наступления. «Старая государственная граница на перешейке достигнута… — говорилось в его приказе, — нам надо вести борьбу до конца, установив границы, обеспечивающие мир». В соответствии с этим части и соединения финской армии уже 1 сентября стали пытаться прорвать оборону советских войск. Более того, финским частям, все же удалось в ряде мест пересечь старую государственную границу и частично продвинуться к Ленинграду. Один из финских авторов — О. Антила писал, что в это время начали уже передавать Ленинграду «приветы», пытаясь обстреливать город из артиллерийских орудий. Но, по его словам, такие обстрелы имели символический характер, поскольку «снаряды все же не достигали Ленинграда». Командующий немецкой группы армий «Север» В. Лееб высказывался тогда за то, чтобы финские самолеты бомбили Ленинград. Но в силу того, что 5 сентября была установлена, по согласованию с германским командованием, разграничительная линия, предусматривавшая действия ВВС Финляндии на Карельском перешейке не далее 10-ти км от линии фронта, то финская авиация стала летать в этой ограниченной зоне.
      Чтобы побудить Маннергейма к максимальной активизации финской армии при ведении наступления на ленинградском направлении, 4 сентября в Миккели прилетел ближайший помощник Кейтеля генерал-полковник А. Йодль. Там, в ставке, он вручил Маннергейму высокие «награды фюрера» — все три степени «Железного креста». Йодль в переговорах с маршалом подтвердил намерение немецкого командования обойти Ленинград с востока, наступая в тыл Карельского укрепленного района. Цель — уничтожить Ленинград — не отвергалась. От Финляндии требовалось продолжить наступление на Карельском перешейке и к Свири. По поводу всего этого генерал Туомпо записал в своем дневнике: «Главнокомандующий выразил благодарность за доклад и сказал, что мы уже пересекли старую границу на Перешейке. Продолжаем продвижение к укрепленному району… Иодль был по этому поводу исключительно доволен… Сегодня объявлен приказ главнокомандующего № 13… о сражении до победного конца».
      О серьезности обстановки, складывавшейся в это время к северу от Ленинграда, и нарастающей опасности с северного направления, свидетельствовала усилившаяся озабоченность руководителей обороны города. Это отчасти прослеживается по отрывочным фразам в записных книжках А. А. Жданова, сохранившихся в его личном архиве. Проявляя большую тревогу в связи с попытками финских войск перейти рубеж реки Сестры, он акцентирует на этом особое внимание. Без подробных пояснений на одной из страниц содержится довольно выразительное восклицание: «Район Сестрорецка!». Понять это можно, знакомясь с воспоминаниями генерала А. И. Черепанова, назначенного командующим 23-й армией взамен недолго находившегося на этом посту генерала М. Н. Герасимова. «Вступив в командование 23-й армией, — отмечал Черепанов, — я почувствовал, как велика опасность прорыва вражеских сил к Ленинграду с севера». О критическом положении, складывавшемся на исходе 2 сентября, он писал: «возникает опасение за сегодняшнюю ночь… Противник вновь все свои усилия направил на овладение Белоостровом и выход на шоссе в целях, очевидно, обхода и окружения УР (укрепленного района — Н.Б.)с юга-запада». Действительно, 3 сентября финским частям удалось захватить Старый Белоостров и ряд других населенных пунктов за рекой Сестрой, в результате чего возникла угроза обхода укрепленного района. В этот критический момент военный совет фронта и командование Северо-Западного направления стали принимать экстренные меры, чтобы не допустить захвата финскими войсками Сестрорецка. А. А. Жданов по телефону срочно связался с командармом 23-й армии. «Товарищ Черепанов, услышал я его усталый, но твердый голос, — вспоминал генерал, — ленинградцы болезненно переживают потерю Белоострова. Постарайтесь вернуть его».
      Вскоре в бой были введены немногочисленные дополнительные резервы, которые стали решительно контратаковать финские части. Развернулись исключительно напряженные боевые действия, в ходе которых обе стороны несли большие потери. К этому времени общее число потерь финской армии превысило 20 тыс. человек.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11