Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Опасные добродетели (№2) - Невинность и порок

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Барбьери Элейн / Невинность и порок - Чтение (стр. 7)
Автор: Барбьери Элейн
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Опасные добродетели

 

 


Касс заметил, что Пьюрити обменялась с Баком взглядом, и тот остановил фургон. Девушка спешилась. Быстро забравшись в повозку, она опустилась на колени рядом со Стэном и поднесла к его губам флягу, затем вытерла его лоб и щеки влажным платком. Касс мог ясно прочитать на ее лице решимость любой ценой оградить Стэна от дальнейших тревог.

«Кто же она — ангел или исчадие ада?» — подумал юноша.

Укоряя себя в глубине души за эту мысль, Касс сделал над собой усилие, чтобы сохранить равнодушный вид. Он-то хорошо знал, на что способна Пьюрити Корриган! Ему стало это ясно, когда, найдя коня Парящего Орла и отправившись по его следам, он добрался до места, где следы его копыт были почти затоптаны конем неизвестного наездника, на одной из подков которого отчетливо виднелась зарубка. Тогда, миновав равнину, он спрятался в укрытии, выжидая благоприятный момент и наблюдая за всадником, уверенно державшимся в седле и обращавшимся с лассо с редким искусством. Ни тогда, ни теперь он не сомневался в том, что этот человек мог столь же ловко обращаться с оружием и при случае не замедлил бы пустить его в ход.

Несмотря на стремительность развивавшихся в тот день событий, он отчетливо помнил, как был потрясен, когда заглянул в светлые глаза Пьюрити. Не веря собственным глазам, он прижал ее к земле и, сорвав шляпу, высвободил волосы чудесного платинового оттенка, каких ему еще никогда не приходилось видеть.

С этого момента образы расплывались в сознании, однако голоса оставались.

Так он жив? Ну ладно, будь я проклят, если стану тратить на него еще одну пулю.

Босс здесь я!

Оставь его там, где он лежит! Никто в этой стране даже не обратит внимания на еще одного мертвого индейца!

Челюсть Касса словно одеревенела, и он почувствовал, как его вновь охватывает гнев. Еще одного мертвого индейца… — отпечаталось у него в мозгу.

Он не мог понять, почему его оставили в живых. Все стало ясно в тот день, когда на опаленной солнцем вершине холма он продумал план мести.

После визита в спальню Пьюрити Касс решил так или иначе заставить ее сказать ему правду, но тут совершенно неожиданно узнал, насколько напряженными были отношения между Пьюрити и Роджером Норрисом. Стоя под дверью, Касс слышал, как Пьюрити заставила Норриса исходить слюной от обуревавшего его желания, как поставила его на колени, а затем одним ударом разрушила все его надежды. Однаю она недооценила этого малого. Касс нисколько не сомневался в том, что, если бы он не вошел в кабинет вовремя…

Молодой человек отбросил эту мысль. Он не допустит, чтобы с Пьюрити что-нибудь случилось, будет защищать ее, не щадя собственной жизни, до тех пор, пока правда наконец не выплывет на поверхность.

Когда упряжка лошадей снова медленно тронулась в путь, Касс бросил беглый взгляд в сторону фургона, где погруженный в дремоту, ехал Стэн. Бедняге осталось жил не так долго, подумал он.

Пьюрити снова заняла свое место в седле и теперь ехала бок о бок с Кассом. Плечи ее были расправлены, подбородок гордо приподнят, глаза устремлены вперед. Она бесстрашно отомстила Роджеру Норрису и теперь не испытывала никаких опасений за свое будущее, хотя опять находилась в трудном положении.

Глаза Касса сузились. В груди Пьюрити Корриган билось сердце настоящего воина, каким бы черным оно ни было.

Словно движимый каким-то шестым чувством, Касс обернулся и поймал гневный взгляд Бака, явно недовольного тем, что все время видит его рядом с Пьюрити.

Стук копыт заставил Касса обернуться к быстро приближавшемуся к ним всаднику. Некоторое время спустя Нэш Картер осадил лошадь рядом с повозкой. Сразу оценив положение, он с нарочитым безразличием обратился к Пьюрити:

— Ну как, все в порядке?

— Да. — Она даже не улыбнулась. — Наложение ареста на имущество нам больше не грозит, однако Стэн очень устал и ему необходим отдых.

— Парни недоумевали, что могло вас задержать.

Пьюрити вздохнула:

— Нам пришлось несколько раз останавливаться, но, надеюсь, Стэну станет лучше, как только мы доберемся до дома.

Нэш кивнул и повернул лошадь так, чтобы следовать за фургоном. Не собираясь никому уступать место рядом с Пьюрити, Касс заметил что Картер и Бак обменялись взглядами. Он увидел также, как на лице молодого ковбоя вспыхнул румянец, а руки, удерживавшие поводья, сжались в кулаки.

«Ах вот оно что…» — подумал Касс.

Если бы солнце не палило так беспощадно, а он не был бы так раздосадован их медлительностью и терзавшим его смутным чувством беспокойства, Касс, наверно рассмеялся бы при виде тех баталий, которые развернулись вокруг Пьюрити.

Роджер Норрис, грязный развратник, хотел обладать ее телом.

Картер явно сходил по ней с ума и намеревался завоевать ее сердце.

Бак, верный сторожевой пес, поседевший на службе, старался защитить ее.

Что же до него самого, то ему нужна была только ее душа.

И он не сомневался в том, что в конце концов окажется победителем.


— Как ты себя чувствуешь, Стэн?

Голос Пьюрити странным эхом отдавался в тихой комнате Стэна. Солнечный закат за окном наполнил помещение золотистыми и розовыми отблесками, и впалые щеки больного, казалось, порозовели, однако Пьюрити понимала, что это не что иное, как игра света. Она не хотела себя обманывать. Поездка в город почти полностью истощила силы Стэна. Кожа его приобрела серый оттенок. Девушка навсегда запомнила выражение его лица, когда он сразу по возвращении на ранчо хотел усесться в кресло и не смог. Бак тотчас же поспешил ему на помощь, но Касс, превосходивший других ростом и физической силой, отстранил всех и, без видимых усилий подняв Стэна, отнес наверх в его комнату. Затем он удалился, предоставив тем, с кем Стэн чувствовал себя более свободно, устроить его поудобнее.

Усилием воли Пьюрити отбросила терзавшие ее мысли. В доме было очень тихо, хотя большинство работников все еще толпились в гостиной. Все уже отужинали, но по понятной причине не хотели покидать этим вечером дом. Тревожное предчувствие, которое Пьюрити читала в их глазах, отражалось, словно в зеркале, в ее собственном взгляде. Она поставила чашку на столик рядом с кроватью больного и через силу улыбнулась.

— Пит прислал тебе немного кофе. Он сегодня более крепкий, чем обычно, так что у тебя на голове волосы могут встать дыбом. Ни у кого из нас не хватило смелости пожаловаться, ведь ты помнишь, что было, когда кто-то однажды сказал Питу, что еда слишком остра. Он чуть не сжег нам все внутренности острым перцем, который добавлял во все блюда до конца недели.

Стэн слабо улыбнулся.

— Как не помнить? У меня до сих пор желудок не в порядке. — Пьюрити видела, каких усилий ему стоило поддерживать видимость улыбки, когда он попросил ее сесть на кровать рядом с собой и сказал: — Сядь. Мне бы хотелось с тобой поговорить.

— Ты уверен? — после некоторого колебания спросила Пьюрити. — Если ты устал, мы можем отложить беседу до завтрашнего утра.

— Сядь. Черт возьми, мне куда приятнее смотреть на твое лицо, чем спать. Кроме того, нам надо кое-что обсудить.

Пьюрити села. Ее горло болезненно сжалось, едва Стэн взял ее за руку. Он выглядел таким немощным. Она хорошо помнила то время, когда Стэн казался ей самым большим и сильным человеком на свете. Он спас ее, вытащив из реки. Тогда она вся дрожала и была сильно напугана, но, едва он привлек ее к себе, успокаивая, биение его сердца у ее щеки придало ей сил. Ее страх прошел сразу же, стоило ей взглянуть ему в глаза, и хотя с тех пор, как она поняла, что никогда уже не увидит своих родных, ее маленькое сердечко разрывалось от боли, присутствие Стэна служило для нее утешением.

Но это было так давно! Теперь все изменилось. От того человека, кроме доброты, светившейся в его глазах, придавая им особую, неземную красоту, почти ничего не осталось. Она даже мысли не допускала, что он мог…

С неожиданной силой сжав ей ладонь, Стэн прошептал:

— Перестань зря тревожиться. — В ответ на вырвавшийся у нее протест он добавил: — Знаю, что напугал тебя сегодня, но у меня еще осталось время, и я намерен им воспользоваться, чтобы привести в порядок наши дела. — Стэн сделал паузу, переводя дух. Взгляд его был проницательным и острым, когда он продолжил: — Сначала о главном. Ранчо теперь в надежных руках. Конечно, все обернулось не совсем так, как я хотел, но зато тебе не придется ломать голову над тем, где наскрести денег для очередного взноса в счет ссуды, именно это сейчас важнее всего. Десять лет — достаточный срок, чтобы твердо встать на ноги, а до тех пор тебе не придется ни о чем беспокоиться.

— Стэн…

— Тише. — Стэн улыбнулся. Он не утратил еще умения шутить. — Позволь старому и немощному человеку закончить. — Неожиданно его испытующий взгляд стал более пристальным. — Мне бы хотелось знать, что ты думаешь о Кассе Томасе теперь, когда страсти немного улеглись?

Пьюрити пожала плечами, понимая, что надо быть осторожной.

— Забыть прошлое оказалось не так просто, как я думала, — отозвалась она, тщательно подбирая слова. — Думаю, что и он чувствует то же самое.

Стэн ничего не ответил.

— Мне кажется, — предположила она, словно размышляя вслух, — что, как только мы узнаем друг друга получше, все образуется само собой.

Стэн нахмурился.

— Проклятие! А я-то надеялся, что вы поладите. Видишь ли, по правде говоря… у меня есть предчувствие насчет этого парня. Я не могу выбросить его из головы. Даже несмотря на то что Касс наполовину кайова, и это не по вкусу ребятам и даже тебе, понятие о чести заложено у него в крови. Я полагаю, что все еще может обернуться лучше, чем тебе самой кажется, и, когда меня не станет…

Пьюрити резко перебила его:

— Не говори так! Иначе я не стану тебя слушать.

— Никто не может жить вечно, дорогая. — Стэн снова сжал ее ладонь, затем слегка погладил ее. — Так или иначе, я не стал бы пытаться разжалобить тебя без определенной цели. Видишь ли, я хочу, чтобы ты дала мне обещание.

— Обещание! — отозвалась Пьюрити с неловким смешком. — Это нечестно. Ты пользуешься своим преимуществом.

— Пожалуй, ты права. Я не из тех, кто упускает благоприятный момент, и не дам тебе сорваться с крючка. Так что слушай меня внимательно. — Его взгляд был прикован к ней. — Я прошу тебя дать мне слово, что, если у тебя вдруг возникнут какие-нибудь осложнения, ты не станешь скрывать от меня правду, а придешь и все выложишь начистоту, каким бы больным я тебе ни казался.

— Стэн…

— Совсем немного нужно, чтобы утешить такого старика, как я, потому что, если говорить честно, на всем свете у меня нет никого дороже тебя…

— Стэн, пожалуйста…

— …и нет такой силы ни на земле, ни на небе, которая помешала бы мне встать на твою защиту, если она тебе понадобится.

У Пьюрити не нашлось слов для ответа. Стэн грустно улыбнулся.

— Знаешь, мне ведь тоже есть в чем раскаиваться.

Заметив ее удивленный взгляд, он объяснил: — Я так и не нашел времени всерьез заняться розыском твоей семьи. Наверное, подсознательно я очень боялся потерять тебя.

Глаза Пьюрити наполнились слезами.

— Мне очень жаль, дорогая.

Пьюрити невольно коснулась своего медальона. Ей стало немного легче от ощущения согретого ее кожей металла, и она смогла произнести слова утешения:

— Ты сделал все, что от тебя зависело, Стэн.

— Нет. Оглядываясь назад, я так не думаю. — Стэн вздохнул и неожиданно признался: — Знаешь, ты лучшее из всего, что было в моей жизни. Наверное, я не говорил тебе этого так часто, как следовало бы.

Пытаясь скрыть волнение, Пьюрити шутливо упрекнула его:

— Тебе не нужно было ничего говорить. Ты ужасно избаловал меня и тем самым выдал себя с головой.

— Ты совсем не избалована.

— В самом деле? Я-то хорошо помню тот день, когда ты купил мне ботинки ручной работы. Ты отдал за них столько, сколько никогда не тратил на свою собственную обувь. Потом, когда мне приглянулась гнедая кобыла…

— Я же сказал, что ты вовсе не избалована, и, стало быть, так и есть. — Стэн прищурился. — И не пытайся снова обвести меня вокруг пальца, меняя тему разговора. Я не забыл о том, что ты до сих пор не дала мне обещания. — Он выждал некоторое время. — Итак?

Пьюрити по-прежнему колебалась, и на лице Стэна отразилась тревога.

— Ты ничего от меня не скрываешь?

Он был слишком близок к роковой черте, чтобы Пьюрити решилась взволновать его. Она уступила:

— Ладно, будь по-твоему! Я готова обещать тебе все, что угодно!

— Тебе не нравится, когда кто-то посягает на твою независимость, да? Что ж, это одна из привилегий умирающего.

— Стэн…

— Хотя я и не собираюсь сыграть в ящик прямо сейчас, — на лице Стэна промелькнула слабая улыбка, — я очень устал. Думаю, на сегодня с нас хватит, но мы еще вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз.

Прервав беседу так же внезапно, как и начал ее, Стэн принялся мягко убеждать ее:

— Иди, закончи свои обычные дела и заодно скажи ребятам, которые ждут за моей дверью, что им незачем ходить с такими угрюмыми лицами. У такой старой развалины, как я, слишком много упрямства, чтобы так просто взять и отдать концы.

— О Стэн…

— Я так люблю тебя, дорогая!

Глаза Пьюрити увлажнились.

— Проклятие! Ты ведь не собираешься плакать?

— О! — Девушка с трудом сдержала слезы. — Ложись спать!

Быстро поцеловав его в щеку, Пьюрити направила к двери. Едва затворив ее, она встретила на себе испытующие взгляды притихших в ожидании мужчин.

Девушка сглотнула, чтобы избавиться от комка в горле.

— Стэн просил передать вам, что у него слишком много упрямства, чтобы так просто взять и отдать концы.

Не в силах произнести больше ни слова, Пьюрити стремительно вышла во двор.


— Тебе не кажется, что пора перестать меня избегать?

Вопрос отца заставил Касса резко повернуться к нему, а Джек воспользовался этим, чтобы окинуть беглым взглядом невозмутимое лицо сына. День выдался трудным: поездка в город и улаживание разных мелких формальностей окончательно подорвали здоровье Стэна.

Джек жалел друга, но при этом думал, что было бы еще хуже, если бы Стэн не заснул и уловил то напряжение, которое возникло по дороге домой. Джеку не надо было сообщать, что между Кассом и Пьюрити что-то произошло. Он это понял, как только они вышли из банка: на скулах сына вздулись желваки, а на щеках девушки горел гневный румянец. Стэн мог и не обратить на это внимания, зато Бак заметил. На обратном пути этот малый почти не сводил глаз с Касса, и если бы взгляды могли убивать…

Что касается остальных работников, они, по сути, игнорировали за обеденным столом как Касса, так и его самого. Пьюрити всей душой переживала за Стэна, что было вполне понятно, а Касс не делал ничего, чтобы хоть как-то наладить с ней отношения.

Прищурившись, Джек посмотрел на сына. Касс как-то изменился. Он не помнил, чтобы когда-либо его молчание было таким упорным, взгляд — таким холодным, в манере держаться проступало столько непоколебимой твердости.

Джек попытался взглянуть на Касса глазами постороннего человека и невольно нахмурился. Он и раньше подмечал в сыне черты, которые с самого детства выделяли его в среде сверстников: гордая осанка, проницательный взор на удивление светлых глаз, унаследованных от предков со стороны Томасов, необыкновенная ловкость неслышных движений. Джек не мог сказать, когда все эти качества стали представлять угрозу для других. Лишь в одном он был уверен, встретив загадочный взгляд сына: его мальчик стал другим.

— Похоже, ты обвел своего старика вокруг пальца, — заявил он прямо и, когда Касс ничего не ответил, добавил: — Пожалуй, нет смысла спрашивать, почему ты уговаривал меня стать совладельцем этого ранчо.

Касс по-прежнему молчал.

— Ты сам знаешь, что совершаешь ошибку.

Глаза Касса сузились.

— Ты настраиваешь против себя всех, вместо того тобы разрядить обстановку. Ни один из здешних работников, не говоря о Пьюрити или даже Стэне, не догадывается, что именно ты убедил меня сделать все для спасения ранчо.

— Это не имеет значения.

— Ах вот как? Знаешь, я уже был готов отказаться от сделки, а ты вдруг посоветовал мне согласиться на партнерство. Похоже, ты оказался прав. — Джек искоса посмотрел на Касса. — Что на самом деле имеет значение, так это то, почему ты это сделал. Тут дело вовсе не в моем долге чести, не так ли?

Касс ничего не ответил, и Джек начал терять терпение.

— Я задал тебе вопрос.

Ответа не последовало.

— Ладно, черт побери, если ты предпочитаешь молчать, буду говорить я! Позволь мне кое-что тебе объяснить. Какими бы ни были мотивы, мы оба подписали сегодня контракт и обязаны его выполнять! И для нас это не просто вопрос чести. Мы вложили в ранчо Корриган немалые деньги, что на некоторое время уменьшит доходы от «Рокинг-Ти». Стэн болен. Мы не знаем, как долго он протянет… и будь я проклят, если вернусь домой и оставлю вложенные мной средства в руках неопытной женщины, как бы высоко Стэн ни ставил ее способности.

Легкая тень, пробежавшая по лицу Касса, не ускользнула от внимания Джека.

— Я уже устал от этих твоих штучек. Если хочешь что-то сказать, говори!

— Ты заблуждаешься, если полагаешь, что Пьюрити Корриган неопытная женщина. Она столь же умна и ловка, как любой мужчина, и не уступит никому из работников на этом ранчо.

— Только потому, что Стэн дает ей советы.

— А вот тут ты ошибаешься.

— Не думаю… Наверное, я обманывал себя, когда полагал, что все обитатели «Серкл-Си» готовы забыть о прошлом. Нетрудно заметить, как здешние работники до сих пор смотрят на тебя, а ты — на них. Я уж не говорю о том, что Пьюрити превращается в ледышку, стоит ей взглянуть в твою сторону.

Касс покачал головой.

— Но сейчас слишком поздно думать об этом. Я сыт по горло тем, что есть. — Он сделал паузу, после чего добавил: — Так же, как и ты.

Джек помолчал, ожидая, что сын еще что-нибудь скажет, но тщетно. Тогда с нарастающим раздражением он начал говорить опять:

— Я передаю тебе свою долю. Теперь ты один несешь ответственность за это ранчо. Тебе придется так или иначе добиться, чтобы оно приносило доход, — так будет лучше для тебя же.

— Джек…

— Ну что Джек! Я твой отец и требую, чтобы ты взял дела в свои руки. Мы должны быть уверены, что все идет как надо. И не смотри на меня так! Я не могу слишком здесь задерживаться. Нам не хватает рабочих рук в «Рокинг-Ти», и ты сам знаешь, как волнуется за нас Джулия. Я не хочу надолго оставлять ее там одну. Так что тут все зависит от тебя.

Касс молчал.

Щека Джека подергивалась от еле сдерживаемого гнева.

— Знаешь, ты и впрямь крепкий орешек! Что ж, я тоже, и мое решение остается неизменным! Я только хочу напомнить тебе, что не кто иной, как ты, напал на женщину во время перегона прошлой осенью. Независимо от того, были у тебя основания для этого или нет, люди здесь имеют право так к тебе относиться.

— Любые мои слова бессильны что-либо изменить.

— Да, но Пьюрити может это сделать. Поговори с ней. Черт побери, между вами такая напряженность, что, кажется, ее можно резать ножом! Я это чувствую, и остальные тоже. Если бы Стэн не был болен, он бы первый приступил к тебе с расспросами. Поэтому настаиваю: разберись с этим немедленно, потому что завтра на рассвете я уезжаю, а мне хотелось бы отправиться в путь с чистой совестью.

— Завтра…

— Вот именно.

Джек выждал некоторое время.

— Касс, черт побери…

— Хорошо, я поговорю с ней.

Джек всматривался в лицо сына. Что-то было не так, и он продолжил еще более настойчиво:

— Она сейчас на конюшне, ухаживает за лошадью. Я видел, как она вошла туда несколько минут назад. Лучшего случая тебе не представится.

Взгляд Джека сделался еще более пристальным. Он был почти уверен, что заметил проблеск улыбки в светлых глазах сына, когда тот повернулся и направился к конюшне. Джек понял, что, несмотря на кажущуюся покорность Касса, волнение в его душе не утихло.

«Но почему?» — подумал он и не нашел ответа.


Касс подошел к конюшне. Движимый лишь одной мыслью, он осмотрелся. Работники выходили из дома и шли к бараку. Никогда еще ему не приходилось видеть более унылой компании. Парни умышленно не смотрели в сторону конюшни, и Касс понял: они не хотели столкнуться с Пьюрити. Вид у них был такой, как будто они опасались, что Стэн не протянет до утра.

Уголки губ Касса приподнялись в мимолетной улыбке. «Только не этот закаленный в боях старик!» — пронеслось у него в голове. Он поймал на себе испытующий взгляд Стэна, когда поднял его со дна фургона, чтобы отнести в комнату. Как бы ни был Стэн слаб физически, ум его не утратил прежней остроты и проницательности, так что Касс даже задавал себе вопрос, насколько осложнилось бы его положение, если бы этот человек был здоров и твердо стоял на ногах. Но Стэн инвалид, и при существующем положении вещей это только на руку ему, Кассу.

Остановившись в дверном проеме, Касс подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Зажженный фонарь был прикреплен к одному из стойл в дальнем углу. Он услышал какой-то шорох и заметил тень на дальней стене — очертания стройной женской фигуры. Не долго думая, юноша сделал шаг вперед, но тут же резко остановился: на полу недалеко от него лежал какой-то блестящий предмет. Касс наклонился и подобрал его.

Медальон.

Картина минувшей ночи представилась ему с такой ясностью, что у него перехватило дыхание: великолепные волосы, разметавшиеся по подушке, тонкие правильные черты неподвижного лица, погруженного в безмятежный сон, белая батистовая ночная рубашка, прилипшая к влажному телу и открывавшая взору его мягкие изгибы, маленький медальон в форме сердечка на фоне кремового оттенка кожи, до которой так и хотелось дотронуться. Касс как бы вновь почувствовал аромат этой кожи, ощутил шелковистость отливавших платиной, словно струившихся у него между пальцами прядей.

Рассердившись на себя за мысли, вызвавшие ответный позыв в его теле, Касс крепко сжал в руке медальон. Нет! Он слишком долго ждал случая отомстить, чтобы позволить плоти взять верх над доводами рассудка.

В крайней досаде Касс стремительно направился к стойлам. Пьюрити как будто не замечала его. Ни о чем не думая, она лихорадочно что-то искала, шаря ладонью по полу. Лежавшие в углу чепраки были раскиданы, стул перевернулся вместе с корзиной. Перебрав все в сумке с провизией, она запустила руку в мешок с зерном и стала ощупью искать в нем. Наконец девушка опустилась на колени, чтобы снова с особой тщательностью осмотреть пол.

Зная, что она ищет, Касс крепче сжал в ладони медальон.

Он никак не ожидал услышать всхлипывания. Между тем движения Пьюрити становились все более порывистыми. Она принялась широкими кругами водить рукой по полу, даже не обращая внимания на кобылу, привязанную рядом и в беспокойстве перебиравшую копытами почти над самой ее головой. Когда же она резко выпрямилась и, закрыв лицо руками, безудержно зарыдала, Касс неожиданно почувствовал глубокое волнение.

Поборов внезапное желание выступить вперед и, подняв Пьюрити на ноги, смахнуть слезы с ее лица, Касс напомнил себе, что чувство, которое владело сейчас этой женщиной, не имело ничего общего с угрызениями совести. Она потеряла всего лишь медальон, а Парящий Орел лишился жизни.

Эти мысли придали жесткости его тону, когда Касс вдруг произнес:

— Ты что-то потеряла?

Пьюрити словно оцепенела. Поспешность, с которой она вытерла глаза и вздернула подбородок, прежде чем подняться и приблизиться к нему, не ускользнула от внимания Касса. С удивлением он отметил ее бледность, влажные бороздки на щеках и дрожь в голосе, когда она ответила:

— Так, ничего важного.

Медальон обжег ему ладонь.

— Мне показалось, что пропавшая вещь для тебя слишком важна.

— Вот как? И все же это тебя не касается.

Касс стиснул зубы. Раз ей так угодно…

Он опустил медальон в карман и холодно произнес:

— Я вижу, ты расстроена. Со Стэном все в порядке?

— Да, он здоров.

Пьюрити хотела было пройти мимо него, но тут же остановилась, когда он добавил:

— Джек уезжает завтра.

— Завтра!

— Он не может надолго оставить без присмотра «Рокинг-Ти».

Пьюрити ответила с явным облегчением:

— Я не думала, что вы уедете так скоро.

Сделав паузу, чтобы добиться большего эффекта, Касс ответил самым небрежным тоном, на какой только был способен:

— Я никуда не уезжаю.

— Что?

— Джек считает, мне надо остаться для того, чтобы следить за ходом дел.

— Следить?..

— Он хочет, чтобы я взял на себя обязанности по управлению ранчо, пока оно снова не встанет на ноги.

— Этого не будет никогда!

— Уверяю тебя, что смогу снова сделать это ранчо доходным.

Пьюрити в ярости шагнула к нему, глаза ее сверкали.

— Черт побери, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Это ранчо принадлежит Стэну… и мне! Мы отдаем тут распоряжения, а не ты или твой отец, и два небольших взноса, сделанных в счет ссуды, не в состоянии этого изменить!

— Если бы не эти «два небольших взноса», вы со Стэном оказались бы перед заколоченной дверью.

Пьюрити покраснела. С явным трудом сдерживая себя, она предложила:

— Ладно, давай покончим с этим раз и навсегда. Что тебе от меня нужно?

— Я уже сказал тебе.

— А я ответила, что понятия не имею о том, что случилось с человеком по имени Парящий Орел! Ты был единственным индейцем, которого я видела в тот день прошлой осенью. Я даже не знаю, кто он такой!

Пристальный взгляд Касса был прикован к ней.

— Просто он был еще одним индейцем, чья жизнь «не стоит денег, потраченных на пулю».

Пьюрити замерла на месте. Поджав губы, она ответила:

— Повторяю в последний раз: если этот Парящий Орел, о котором ты говоришь, действительно исчез, то я не имею к этому никакого отношения.

— Если и так, то тебе должно быть известно, кто виноват.

— Мои люди — обычные ковбои, а не разбойники! Если бы кто-нибудь из них заметил индейца вблизи стада, то предупредил бы всех остальных, чтобы были настороже. — Касс ничего не ответил, и Пьюрити огрызнулась: — Можешь думать все, что угодно! Я устала от этого разговора.

Касс схватил Пьюрити за руку как раз в тот момент, когда она пыталась протиснуться мимо него. При одном прикосновении к ней словно вспышка молнии поразила все его существо, заставив понизить голос до хриплого прерывистого шепота:

— Я твердо намерен выяснить, что произошло в тот день, и именно ты рано или поздно расскажешь мне об этом.

— Зря тратишь время.

— У меня его более чем достаточно.

— Сейчас же отпусти меня!

Вырвав руку, Пьюрити, даже не обернувшись, выбежала из сарая. Подождав, пока она исчезнет из виду, Касс сунул руку в карман, нащупал медальон и стиснул его в ладони.

Пьюрити потеряла нечто очень ценное для нее.

Он тоже.

Ей нужно выяснить, что случилось с ее сокровищем.

И ему тоже многое необходимо узнать.

Она не прекратит поисков.

Он тоже.

Пат.


— Пьюрити это вряд ли понравится.

Короткое замечание Стэна повисло в воздухе. Он взглянул на Джека, который стоял возле его постели. Стэн очень устал, однако в тоне Джека, когда он несколько минут назад тихо постучал в его дверь и попросил разрешения войти, было нечто такое, что он сразу понял: дело не терпит отлагательства. Войдя, Джек завел разговор без обиняков. Он сообщил, что уезжает, оставляя здесь Касса, который возьмет на себя обязанности по управлению ранчо.

— Мне бы следовало обдумать этот вопрос еще до того, как было подписано соглашение. Возможно, мой рассудок был не настолько ясным, как казалось мне самому.

— Нет, ты рассуждал достаточно здраво. — Джек нахмурился. Он явно чувствовал себя неловко, но и на попятный идти не хотел. — Тебе нужно было спасти ранчо, и ты сделал правильный шаг, взяв себе партнера. Мне нужно вернуться на «Рокинг-Ти». — Джек отвел взгляд в сторону. — Джулия… Видишь ли, она не любит, когда я оставляю ее на ранчо одну. Если я отсутствую слишком долго, она начинает нервничать.

— Джулия — твоя жена.

Словно ища защиты, Джек посмотрел на Стэна.

— Да. Я встретил ее через три года после резни в индейском поселке. Ей нужно было иметь кого-то рядом, так же как и нам.

— Нам?

— Кассу и мне. Ему тогда только исполнилось восемь, но душа его уже ожесточилась. Черт побери, ведь он с ненавистью смотрел чуть ли не на каждого белого, попадавшегося ему на глаза! Мы нуждались в женщине с мягким характером, чтобы наша жизнь снова вошла в нормальную колею.

— Тебе незачем объяснять мне все это. Я тебя прекрасно понимаю. Вот Пьюрити хоть и не моя собственная плоть и кровь, но для меня все равно что родная дочь. И должен сказать, хотя тебе это едва ли придется по вкусу, что если бы дело касалось только меня, то, по правде говоря, мне легче было бы оказаться перед заколоченной дверью, чем обратиться к тебе за помощью. Сойти же в могилу, не будучи уверенным, что Пьюрити будет обеспечена, я не мог. Ради нее я поступился гордостью и не остановился бы ни перед чем, чтобы защитить ее.

Глядя на молчавшего Джека, Стэн неожиданно позавидовал ему. Джек был примерно одних лет с ним, однако, если не считать седеющих волос и обветренного, покрытого морщинами лица, он почти не изменился за те годы, что они не виделись. В его походке все еще чувствовались твердость и целеустремленность. Тело по-прежнему оставалось крепким и мускулистым, глаза светились здоровьем, хотя сейчас в них застыла грусть. Впереди у него было лет двадцать жизни, а то и больше, тогда как он, Стэн, уже стоял одной ногой в могиле. Но будь он проклят, если опять уступит!

Стэн, поджав губы, покачал головой.

— Знаешь, хочу тебе признаться: было время, когда я до такой степени ревновал к тебе из-за того, что все как будто складывалось в твою пользу, что это чуть меня не убило. — Он продолжал, не обращая внимания на хмурую складку, появившуюся на лице Джека: — Я не мог понять, как жизнь может быть такой несправедливой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18