— Что ты имеешь в виду?

— Через неделю «Салли» уходит в плавание… — Дэмиен не спускал с Аметист напряженного взгляда. Он ловил каждое движение, словно старался проникнуть в ее мысли.

Аметист потупилась, надеясь спрятать лихорадочный блеск в глазах. «Свободна! Наконец-то я буду свободна!» — звенело у нее в мозгу.

Кое-как овладев собой, она посмотрела капитану в лицо.

— Ты возвращаешься в Чарлстон?

— Нет, мы собираемся в Филадельфию — там можно гораздо выгоднее сбыть наш груз.

Девушка спокойно кивнула; однако она чувствовала, что еще немного — и выдержка ей изменит. Тогда капитан Стрейт поймет, с каким нетерпением она ждет его отплытия…

— Аметист, мне нужно на корабль, — сурово промолвил Дэмиен. — Если хочешь, оставайся здесь, на диване, но не смей самостоятельно возвращаться в спальню! Ты все поняла? — Он замолчал, выжидая, но Аметист не собиралась отвечать, предпочитая рассматривать пейзаж за окном. Тогда он рявкнул так, что зазвенели стекла: — Ты слышала меня, Аметист?

— Я больная, но не глухая, капитан, — ответила она с брезгливой гримаской.

— Вот-вот, я все больше убеждаюсь, что слух — это единственное, что у тебя работает исправно! Жаль, что этого нельзя сказать о твоем здравом смысле! Итак, запомни: захочешь вернуться в постель — позовешь Тилли!

Но Аметист уже понесло. Хватит, она больше не в силах слушать его бесконечные нравоучения, и она не маленькая!

— А что ты сделаешь, если я тебя не послушаюсь? Отшлепаешь по попке? Оставишь на ужин без сладкого?

Атмосфера в комнате так накалилась, что даже в тишине можно было ощутить силу его гнева. Дэмиен долго молчал, но одного взора леденящих серо-стальных глаз было более чем достаточно, чтобы Аметист пожалела о своей глупой попытке взбунтоваться.

Судя по его самодовольной улыбке, Дэмиен, похоже, прочел ее мысли.

— А ты попробуй, Аметист, и увидишь, что будет! — вкрадчиво предложил он.

Этого оказалось достаточно. Вздрагивая от страха, Аметист сжалась в комок и пролепетала, отводя глаза:

— Н-нет, не надо… Я позову Тилли, обещаю!

Она даже не осмелилась посмотреть ему вслед, когда капитан вышел, громко хлопнув дверью. Однако стоило ему скрыться из виду, как Аметист с ненавистью прошептала:

— Радуйся, радуйся до поры до времени, Дэмиен Стрейт! Сейчас я слишком слаба, чтобы с тобой спорить, но рано или поздно ты все равно отправишься в плавание и мне больше не придется терпеть твои придирки! А когда ты вернешься, я тебе не поддамся ни за что!

Ее колотила нервная дрожь, и Тилли испугалась, как бы у хозяйки не начался припадок.

— Он не стоить твой слезинка! — утешала она больную. — Аметист скоро быть свободной от белый обеа, и масса Шеридан… он брать тебя назад к себе…

— Хватит, Тилли, я больше не желаю об этом слышать! — выкрикнула девушка, обливаясь слезами. Упоминание об Уильяме окончательно вывело ее из себя, но уже через секунду ей стало стыдно за свою грубость, и она ласково попросила свою преданную служанку: — Тилли… пожалуйста, будь добра… Кажется, капитан Стрейт отчасти прав — я еще слишком слаба. Ты не поможешь мне вернуться в спальню?

Тилли молча кивнула, с трудом удерживаясь от слез, и осторожно подняла Аметист с дивана.

Вскоре больная уже лежала в постели, но все еще не спешила отпускать от себя Тилли.

— Пожалуйста, не сердись на меня! — Ее слабый голос дрогнул от раскаяния. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете, правда? Кроме тебя, у меня никого не осталось…

— Тилли знать, Тилли все знать! — Мулатка быстро вытерла глаза. — Тилли всегда поможет, и тебе не надо волноваться, Аметист!

Дэмиен торопливо шагал по знакомой дороге из порта. Он направлялся домой к Аметист. Несмотря на внушительный и суровый вид, капитан пребывал в чрезвычайно расстроенных чувствах. Дела продержали его в порту почти целый день, а завтра на рассвете, когда начнется прилив, «Салли» покинет Кингстон и возьмет курс на Филадельфию. Ему остается провести с Аметист всего несколько часов. К ночи перед отплытием капитан обязан вернуться на корабль. На сколько месяцев растянется эта разлука? Что будет с Аметист без его опеки и покровительства? Конечно, он как мог позаботился о ее будущем: внес арендную плату за дом на год вперед, сделал значительный вклад в банк на текущий счет мисс Грир и до отказа набил ее кладовую продуктами. Но стоило взглянуть на ее холодное, отрешенное лицо, и Дэмиена снова охватывал страх потерять возлюбленную навеки.

Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с этим поделать и весь вечер повторял на разные лады:

— Аметист, тебе следует усвоить раз и навсегда: ты принадлежишь мне, и только мне! Меня интересует все, что ты делала и что собираешься сделать в то время, пока меня не будет на острове. Через пару месяцев я вернусь, а ты будешь ждать меня здесь, в этом доме, и вот тебе мое слово… — тут в его сдержанном голосе зазвенела такая мрачная угроза, что у Аметист впервые за весь вечер сквозь ледяную маску равнодушия прорвался смертельный страх, — если ты попытаешься скрыться, никакая сила в мире не помешает мне найти тебя и заявить о своих правах! Помни это и не делай новых ошибок. Не пытайся заменить меня другим мужчиной, потому что тогда его кровь падет на твою голову. Никогда в жизни я не упускал из рук то, что считал своим — а ты моя, Аметист, и останешься моей до тех пор, пока я сам не дам тебе свободу! Ради твоего же собственного блага, умоляю тебя помнить все, что я сказал.

Ее изможденное лицо вдруг так побледнело, что Дэмиену самому стало страшно. Но все же Аметист хватило духу на последний укол:

— Дэмиен, ты можешь быть совершенно уверен, что я останусь верна тебе в той же степени, в какой ты будешь верен мне…

Эта смешная попытка дерзить повергла его в такое отчаяние, что он молча прижал Аметист к себе, не находя больше нужных слов. Да и что здесь можно сказать?

По-прежнему терзаемый отчаянием и страхом, Дэмиен вышел из дома Аметист и повернул на большую улицу, спускавшуюся к порту. Они расстались холодно, как чужие, и ему так и не удалось добиться ни одного ласкового слова на прощание. А ведь было бы намного легче покидать ее, зная…

Но кто это мелькнул на повороте к Джонс-лейн? Краем глаза Дэмиен едва успел заметить, как в переулке скрылась знакомая повозка. Он побежал по параллельной улице, чтобы перехватить повозку на выезде из города. Одного взгляда на старого чернокожего возницу было достаточно, чтобы у Дэмиена все перевернулось в груди.

Содрогаясь от гнева, он остановил повозку повелительным взмахом руки.

— Кажется, ты только что заезжал на Джонс-лейн, Куако? Вот и хорошо, а то мы с мисс Грир уже подумали, что ты совсем про нас забыл! — Виноватый вид несчастного раба выдавал его с головой, и Дэмиен уверенно продолжал: — Как здоровье твоего молодого хозяина?

— Он быть здоровый, масса… совсем здоровый… — произнес старик, обливаясь холодным потом.

Столь неожиданное появление грозного капитана застало Куако врасплох, и Дэмиен не собирался упускать это преимущество. Он заставит раба рассказать ему все до конца.

— Сдается мне, Куако, что ты тайком от меня доставляешь мисс Грир весточки от своего хозяина!

— Нет, масса, — поспешно возразил негр, испуганно сверкнув глазами при столь неуважительном упоминании о молодом хозяине. — Масса Уильям — порядочный человек! Масса Шеридан велеть Куако не говорить масса Уильям о вас и миз Аметист, и Куако всегда так делать. Тилли говорить Куако, когда капитан приходить и уходить каждый день, и Куако приезжать, когда капитан не видеть…

— Так-так-так… Значит, ты все-таки привозил мисс Аметист вести от мастера Уильяма… — Дэмиен чувствовал, что готов лопнуть от злости. — Мне остается заключить, что мисс Аметист посылала твоему хозяину заверения в ответной любви…

— Нет, нет, масса! — Куако тряхнул седой головой. — Миз Аметист никогда ничего не посылать! А вот масса Шеридан — он велеть мне сказать молодой масса, будто миз Аметист послать ему свой любовь. Они все бояться, что если молодой масса беспокоиться, не слушать доктор, ходить к миз Аметист — он совсем заболеть. Они велеть мне сказать, будто масса капитан бояться лихорадка и совсем-совсем не ходить к миз Аметист!

— Куако, а мастеру Уильяму известно, что я собираюсь в плавание?

— Да, сэр! Он передать миз Аметист, что доктор завтра разрешать ему встать и он ходить к миз Аметист и брать ее обратно домой.

— Он хочет забрать ее к вам на плантацию?

— Да, сэр! Он говорить Куако, что брать миз Аметист и жениться, как только быть здоров.

— И что отвечала ему на это мисс Аметист? — сдавленным голосом поинтересовался Дэмиен.

— Куако все сказать миз Аметист, но он молчать, он ничего не сказать, масса капитан. Но Тилли сказать, что миз Аметист быть готова завтра утром уехать с масса Уильям…

— Спасибо, Куако, — холодно произнес Дэмиен. — Можешь отправляться домой и передать все, как тебе велели. — Тут капитан так посмотрел на старого нефа, что тот от страха чуть не свалился с повозки, и добавил с угрозой в голосе: — Только не вздумай проболтаться о нашей встрече, понятно?

— Да, сэр, да, сэр, — залопотал Куако. — Куако все понятно, масса капитан!

Но Дэмиену уже было не до него. Он нетерпеливо отмахнулся от старого дурака, бормоча себе под нос:

— Значит, эта вероломная ведьма надумала удрать со своим любовником, как только я покину город? Что ж, ладно, поживем — увидим…

Услышав, как скрипнула дверь, Аметист обернулась: на пороге стоял капитан Стрейт. Ей стоило большого труда оставаться спокойной, и все же она спросила непринужденным тоном:

— Что такое, Дэмиен, почему ты вернулся? Что-то случилось на «Салли»?

Да, теперь ей было совершенно ясно: что-то случилось. Тем удивительнее прозвучал его ответ:

— Нет, милая, что может случиться? «Салли» полностью готова к отплытию, и завтра мы покинем порт. Не волнуйся, я ни на день не задержусь в Кингстоне!

Внезапно Дэмиен рухнул на колени и зашептал, погружая пальцы в ее невесомые шелковистые локоны:

— Признайся, Аметист, ты будешь скучать обо мне, когда завтра проснешься одна и рядом будет только Тилли?

Аметист молчала, и он продолжал прерывающимся от волнения голосом:

— Признайся, что тебе будет не хватать моих объятий… моих ласк… того наслаждения, которое мы чувствовали, когда я входил в тебя и делал тебя своей…

В этот миг в глубине фиалковых глаз промелькнуло знакомое пламя, и Дэмиен с восторгом воскликнул:

— Да, Аметист, ты будешь скучать завтра, когда корабль унесет меня в открытое море! Тебе будет одиноко без моей любви…

Девушка не выдержала его взгляда и зажмурилась, не отдавая себе отчета в том, что по ее бледным щекам одна за другой катятся молчаливые слезы. Колдовской шепот сковывал ее мысли, лишал желания сопротивляться…

— Но у нас еще осталось немного времени, прежде чем я вернусь на корабль, милая… У меня еще есть время, чтобы любить тебя так, как я хочу…

Яркое утреннее солнце так резало глаза, что Аметист пришлось зажмуриться. В висках пульсировала тупая боль, а рассудок как будто окутал туман беспамятства. Она не понимала, где находится, и растерянно оглядывалась, пытаясь сообразить, не является ли эта чужая комната плодом очередного кошмара. Впрочем, кажется, она уже бывала в этом помещении… вот и пол движется под ногами так знакомо…

Внезапная догадка была столь ужасной, что Аметист, подскочив на кровати, схватилась за голову. Она на корабле, и эта комната не что иное, как каюта Дэмиена Стрейта, а синее небо в иллюминаторе действительно движется. Движется? Но что это значит и как она могла здесь оказаться? Солнце так высоко — наверняка утро давно миновало; а ведь Дэмиен собирался отчалить из Кингстона на рассвете!

Содрогаясь от ужаса, Аметист с трудом поднялась с кровати. Позабыв об осторожности и о собственной слабости, она кое-как доковыляла до иллюминатора, одной рукой опираясь на мебель, а другую прижимая к раскалывавшейся от боли голове.

Наконец ей удалось выглянуть наружу, и тут уж она окончательно убедилась, что корабль находится в открытом море.

— Нет! Этого не может быть! — вырвалось у нее. Чтобы не разрыдаться в голос, ей пришлось зажать рот рукой. — Он не мог так со мной поступить!

Аметист никак не желала смириться с этим ужасным открытием. Может, она все еще спит? Или, может, это вовсе не каюта Дэмиена? Но здесь повсюду были его вещи, и корабль давно покинул берега Ямайки…

Аметист почувствовала, что силы ее на исходе, и едва сумела вернуться к кровати. Она рухнула на сверкающие белизной простыни и впала в состояние полной прострации. События прошлого вечера как будто кто-то вычеркнул у нее из памяти. Последнее, что она помнила, — неожиданное возвращение Дэмиена и его странные речи. Обычно он не позволял себе ничего подобного в присутствии Тилли, но в этот раз, казалось, был готов овладеть Аметист чуть ли не на глазах у служанки. Кажется, он взял ее на руки и понес в спальню, чтобы заниматься любовью до тех пор, пока ему не придет время возвращаться на «Салли». Тилли принесла им легкий ужин, и напоследок Аметист выпила стакан теплого молока — причем Дэмиен очень настаивал, чтобы она выпила все до капли. У молока был какой-то странный привкус… А дальше — полный провал в памяти.

От возмущения Аметист не заметила, что снова уселась в кровати. Как он посмел! Ему хватило наглости похитить ее, но не хватило ума подумать о том, хочет она быть с ним вместе или нет. И куда он запропастился сейчас, когда она пришла в себя и горит желанием выцарапать его бесстыжие глаза? Ну нет, эта выходка ему с рук не сойдет — она сию же минуту найдет его и потребует, чтобы он повернул корабль и доставил ее домой, в Кингстон!

Аметист машинально посмотрела в зеркало и обнаружила, что собралась выйти на палубу в ночной рубашке. В каюте вообще не было видно ее одежды. Не желая тратить время на поиски, девушка схватила с кровати одеяло, закуталась в него и направилась к двери, стараясь держать как можно выше свою несчастную голову, по-прежнему раскалывавшуюся от ужасной боли. Она испытала минутную панику, взявшись за дверную ручку, но, с облегчением обнаружив, что каюта не заперта, вышла и направилась к трапу, полная праведного гнева на своего похитителя. Чем скорее она найдет Дэмиена Стрейта, тем скорее ему придется повернуть корабль на Ямайку и она окажется у себя дома, на Джонс-лейн, подальше от этого несносного типа!

Героическим усилием воли преодолев слабость и нараставшую головную боль, Аметист поднялась по трапу и зажмурилась, оказавшись на залитой ярким солнцем верхней палубе. Когда ее глаза приспособились к новым условиям, стало ясно, что она стоит, качаясь от слабости, как раз посреди небольшой группы мужчин, явно захваченных врасплох ее появлением. Однако даже это открытие не поколебало ее решимости — она лишь плотнее закуталась в одеяло, что было сделать не так-то легко, поскольку на море гулял свежий ветер, игриво раздувавший ее импровизированную накидку.

— Я хочу видеть вашего капитана! — величаво обратилась Аметист к самому молодому из матросов — рыжему парню, пялившемуся на нее, смешно раззявив рот. — Я требую, чтобы он немедленно явился ко мне!

Парень чуть не поперхнулся от неожиданности и не сразу обрел дар речи.

— Он… он вон там, мэм!

Аметист обернулась в ту сторону, куда указал матрос, и при виде приближавшегося виновника всех бедствий ее изможденное лицо превратилось в жуткую злобную маску.

— Капитан Стрейт, — она старалась не обращать внимания на первые признаки пробуждавшегося в душе страха и черпала силы в собственном гневе, — я требую…

Дэмиен, словно ничего не слыша, с невозмутимым видом сгреб ее в охапку и понес обратно в каюту. Ему даже не пришлось замедлить шаги, чтобы подхватить на руки столь ценный груз.

— Как ты посмел?! Отпусти меня сию же минуту! Я…

Тут он глянул на нее сверху вниз так, что у Аметист все похолодело внутри.

— Заткнись, пока я не вышиб из тебя дух! Еще одно слово — и тебе придется сильно пожалеть!

Аметист умолкла на полуслове, моментально потеряв желание дальше испытывать судьбу. Пожалуй, стоило дождаться, пока он донесет ее до каюты — по крайней мере там у нее появится хоть какая-то опора.

Дэмиен с грохотом спустился по трапу, плечом распахнул дверь в каюту и так швырнул Аметист на койку, что у нее на миг прервалось дыхание. Когда ей снова удалось вдохнуть, она поспешила принять надлежащую позу, чтобы испепелить негодяя убийственным взглядом, но тут капитан завопил, вне себя от ярости:

— Тебя что, вообще нельзя оставлять одну? Какого черта ты вылезла на палубу босиком и без платья?

— Без платья? — взвизгнула Аметист, не в силах больше терпеть столь откровенное издевательство. — Ах, без платья! Ну и скотина же ты! И тебе еще хватает наглости заявлять…

— Не смей соваться на палубу без моего разрешения! Не смей разгуливать перед моими людьми в чем мать родила! — прорычал Дэмиен, больно стиснув ей плечи. — На этом корабле я устанавливаю правила, и если ты не подчинишься — Господь свидетель, тебе не поздоровится!

— Ты напрасно так суетишься, Дэмиен Стрейт! Я не стану подчиняться твоим правилам уже потому, что завтра ноги моей не будет на твоем корабле!

— Ах вот оно что, ваша милость! И как же вашей милости угодно возвращаться в Кингстон? Может быть, вплавь?

— Черта с два! Ты сию же минуту повернешь корабль и сам доставишь меня в порт! Я требую!

— Вот и требуй себе на здоровье! Пока я капитан на этом корабле, и, хочешь не хочешь, на время плавания тебе придется с этим считаться! — В его низком голосе звучала неприкрытая угроза, а массивная фигура нависала над пленницей, заслоняя собою весь свет.

В конце концов, силы изменили Аметист, и она в отчаянии прошептала, не смея больше спорить:

— Но… почему… почему ты так со мной поступил? Неужели ради минутного развлечения ты готов…

— Хватит корчить из себя святую невинность! — прошипел Дэмиен сквозь зубы. — Или ты держишь меня за круглого дурака, не способного раскусить ваш заговор?

— Заговор?

— По-твоему, я должен был сидеть сложа руки и заодно позволить тебе сбежать на плантацию к Шериданам, как только «Салли» отдаст швартовы? — Ее растерянный взгляд только подлил масла в огонь, и Дэмиен продолжал с издевательской гримасой: — Уж тебе-то должно быть доподлинно известно, что с моим обеа не справится никто на этом острове! — Он расхохотался, но этот горький хохот скорее был признаком отчаяния — такое унижение он испытал от того, что ему приходилось прибегать к столь отвратительным уловкам. Наплевать, он готов пойти на что угодно, лишь бы удержать в повиновении эту несчастную женщину-ребенка, не спускавшую с него расширившихся от ужаса глаз. — Ты моя, Аметист, ты принадлежишь мне, а значит, я ни с кем не должен тобой делиться! К сожалению, ты продолжаешь упрямиться и не учла моих предупреждений. Но с другой стороны, я начинаю думать, что в твоем присутствии на борту можно найти и положительные стороны. Стоит хотя бы подумать о том, как приятно мы будем проводить ночи во время плавания…

Казалось, он готов был рассуждать так часами, но Аметист почувствовала, что не в силах больше следить за его хвастливой речью. Боль в голове стала совершенно непереносимой, и она, зажмурившись, машинально поднесла руку к виску.

Услышав ее жалобный стон, капитан умолк на полуслове. Он уже давно заметил, как смертельно побледнела Аметист, но, ослепленный бешенством, отнес это на счет испуга. Мысленно выругав себя за глупость, Дэмиен пощупал ей лоб. Слава Богу, жара не было.

— Аметист… — От недавней ярости не осталось и следа. Его шепот был полон тревоги и сочувствия. — Что с тобой, милая? Тебе больно? Скажи скорее, что у тебя болит, иначе я не смогу помочь тебе, дорогая!

— Дэмиен… — невнятно пролепетала она. Ей было так плохо, что позабылись и обида, и ссора. — У меня ужасно болит голова… Она болела, еще когда я проснулась, но теперь…

Лауданум! Дэмиена пронзило острое чувство вины. Он сам, своими руками всыпал ей в молоко лошадиную дозу снотворного, чтобы без помех доставить Аметист на корабль. Когда она выскочила на палубу, не успев толком прийти в себя, истощенный болезнью организм не выдержал, и это вызвало приступ мигрени. Теперь он уже не помнил о том, что еще минуту назад готов был придушить ее собственными руками. Все заслонила одна мысль: поддержать ее, облегчить боль. Он баюкал Аметист, как ребенка, и гладил по голове, приговаривая:

— Все будет хорошо, все пройдет, милая! Просто закрой глаза и постарайся заснуть! Тебе надо отдохнуть и набраться сил. Спи, моя хорошая, я буду здесь, рядом, и позабочусь о тебе, дорогая… дорогая моя Аметист!

Ее разбудило ласковое, робкое прикосновение к щеке. Дэмиен по-прежнему сидел рядом на краю кровати и с тревогой спрашивал:

— Родная, как ты себя чувствуешь?

Она не сразу решилась ответить и осторожно повертела головой, внутренне сжавшись в ожидании нового приступа давешней боли. Но боль не возвратилась.

— Кажется, все прошло, — прошептала она.

Не в силах сдержать счастливую улыбку, он наклонился и легонько поцеловал ее в губы.

— Не забывай, Аметист: ты едва встала на ноги, и тебе нельзя перенапрягаться. Если захочешь погулять по палубе, я отведу тебя наверх, но сначала…

— Сначала скажи, почему ты так поступил со мной? Почему, почему? — в отчаянии повторяла Аметист. — Я совершенно уверена в том, что в Филадельфии тебя ждет… женщина, вполне способная удовлетворить твои нужды, и… и ты наверняка привык к воздержанию во время плавания! Тогда зачем тебе понадобилось похищать меня, разрушать всю мою жизнь?..

— Я уже ответил на этот вопрос, — Дэмиен постарался не давать воли новой вспышке гнева, — и не намерен повторяться!

— Что бы ты про меня ни думал, — настаивала на своем Аметист, — на этот раз твой обеа тебя подвел. Это правда, вчера к нам приезжал Куако — он привез новости из поместья Шериданов; но это вовсе не означает, что я собиралась укрыться там с Уильямом. Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Я сама сказала бы ему… — Аметист смущенно потупилась и продолжила, с трудом подбирая слова: — Я считала, что должна была сказать ему об этом и все объяснить… — Пленница покосилась на Дэмиена и, увидев, что тот слушает ее с откровенной издевкой, мигом сменила тон. Теперь в ее голосе звучала прежняя язвительность: — Впрочем, меня совершенно не волнует, веришь ты мне или нет, хотя я действительно не собиралась бежать с Уильямом. Сейчас это всего лишь незначительная подробность, и она ничего не меняет; главное — то, что я больше не могу быть для него невестой. Уильям ничего не знал об этом, когда собирался приехать за мной, но даже в том случае, если бы он пренебрег тем фактом, что я… что мы с тобой… были близки, — я сама отказалась бы стать его женой. Уильяму не пристало брать в жены падшую женщину.

Столь высокая оценка заслуг ненавистного Уильяма снова лишила Дэмиена способности мыслить здраво, и он упрямо пробормотал:

— Мы заключили с тобой сделку, Аметист!

— Да, но разве я не выполнила свою часть обязательств? Я сама пришла на корабль, потому что больше не в силах была тебе противиться и боялась за жизнь Уильяма. Но теперь он здоров, лихорадка миновала — а значит, и сделка закончена!

— Вот это предоставь решать мне! — с угрозой в голосе заявил капитан, подавшись вперед. — Сделка не закончена!

— Вот как? Значит, когда тебе угодно будет со мной закончить, ты бросишь меня на произвол судьбы в Филадельфии с запятнанной репутацией, без крыши над годовой, без друзей, без средств к существованию? — вскричала она со слезами на глазах. — Тогда мне ничего не останется, как… как…

Дэмиен даже опешил от такой глупости. Это надо додуматься: он ее бросит!

— Что за чушь ты несешь?!

— Мне следовало догадаться с самого начала, что ты замыслил со мной сделать, — как одержимая бормотала она. — Теперь я даже не знаю, как вернусь домой, когда останусь одна… Без денег, без одежды, без знакомых…

Тут уж Дэмиен совсем растерялся — он не привык так глубоко заглядывать в будущее и сам не заметил, как их спор повернул в совершенно неожиданное русло. Маленькая упрямица умудрилась повернуть дело так, что теперь ему — ему, Дэмиену Стрейту! — приходилось оправдываться!

— Послушай, давай договоримся, раз и навсегда, — начал он, осторожно подбирая слова. — Прежде всего ты не будешь приставать ко мне со всякими идиотскими требованиями — я сам дам тебе все, что нужно! Сейчас я пытаюсь объясниться с тобой исключительно ради того, чтобы ты поверила — я тоже выполняю условия сделки. Вот что тебя ждет: на время плавания мы будем открыто жить вместе в этой самой каюте как любовники, но, коль скоро ты так переживаешь из-за своей репутации, в Филадельфии я отвезу тебя к себе домой и поселю там как свою подопечную — со всеми вытекающими правами и обязанностями!

— И ты действительно полагаешь, что нам кто-то поверит? — Аметист фыркнула. — Единственное, чего ты добьешься, — это сделаешь из меня посмешище для всего города!

— Да будет тебе известно, в Филадельфии мое имя кое-что значит! — надменно заявил Дэмиен. — Люди поверят моему слову — если ты сама не дашь им повод думать иначе!

— А потом — что потом, Дэмиен? — вкрадчиво спросила она. — Что будет, когда ты со мной порвешь?

— Когда это случится, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась на Ямайку и смогла устроить жизнь по своему усмотрению.

Аметист не спускала с него недоверчивого взгляда, и Дэмиен не выдержал:

— Ну хочешь, я поклянусь честью морского офицера, что не брошу тебя на произвол судьбы, как бы тебе этого ни хотелось? У тебя будет и крыша над головой, и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. — Ответом ему был такой презрительный взгляд, что капитан взорвался: — Все, мадемуазель Грир, поторговались — и хватит! Так или иначе, тебе придется принять условия сделки, потому что я хозяин на этом корабле, и любому не мешало бы об этом помнить! Я и так наобещал тебе больше, чем ты заслуживаешь, — исключительно из сочувствия…

— Сочувствия? — Аметист расхохоталась. — Да ты понятия не имеешь, что это значит!

— Или ты принимаешь мои условия — или нет! Третьего не дано!

«Бездушная скотина! — звенели в мозгу Аметист гневные слова. — Он думает только о своих прихотях и при этом корчит из себя великодушного хозяина перед бесправной пленницей! Ну что ж, если ему угодно делать вид, будто он выполняет условия своей дурацкой сделки, я не буду терять времени даром и постараюсь вытянуть из него все, что смогу, а там посмотрим, кому будет хуже!»

С решимостью отчаяния она произнесла:

— Хорошо, капитан Стрейт, я принимаю ваши условия. Будем жить в этой каюте…

Словно огромный камень свалился с его души. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Дэмиен лукаво напомнил:

— Я сказал, что мы будем жить как любовники…

И снова в ее памяти зазвенели слова Тилли: «Он быть белый обеа… Он красть твой душа…» Аметист ничего не могла поделать с волной истомы, прокатившейся по ее телу при виде знакомой ласковой улыбки… Что же это за обеа, который позволяет ему владеть ее телом, несмотря на протесты рассудка? Отчего ее естество выходит из повиновения, подчиняясь уговорам и ласкам? Мысли в ее голове текли все более вяло, пока их не вытеснило жаркое пламя желания, разбуженного его близостью.

Прижимая к себе Аметист и покрывая ее лицо и шею жадными поцелуями, Дэмиен так и не смог решить, кто же выиграл в их сегодняшнем споре. Не подписал ли он сам себе приговор, связав себя на неопределенный срок с этой маленькой чертовкой? Хорошо, что она все еще не понимает, какую власть имеет над ним ее удивительное тело и колдовской взгляд фиалковых очей… Не понимает… пока — но что будет дальше?

По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались тщательно обработанные поля сахарного тростника. Солнечные лучи ярко блестели на влажных от пота спинах чернокожих рабов, медленно двигавшихся вдоль ровных посадок. Уильям ехал между полей в Кингстон в роскошной отцовской карете, не обращая внимания ни на жгучее солнце, ни на душный, влажный воздух, ни на назойливых насекомых, вившихся вокруг лошадей и возницы. Все его мысли были поглощены предстоящей встречей. Ему не было дела до старого Куако, правившего лошадьми и посматривавшего на хозяина в явном замешательстве и тревоге. Рассеянно уставившись куда-то вдаль, молодой человек пытался обуздать мучительное нетерпение. Он не виделся с Аметист долгих три недели — целую вечность. Сколько важных вещей случилось за это время! Куако клялся и божился, что Аметист выздоравливает, и даже если она все еще слишком слаба, это не помеха для того, чтобы доставить ее на плантацию, — карета достаточно комфортабельна, и путешествие не отнимет у больной много сил. Уильям твердо решил, что не покинет Кингстон без Аметист, так как больше не в силах был выносить разлуку. Ее присутствие необходимо ему как воздух!

Юноша покачал головой и задумчиво улыбнулся собственным мыслям. До встречи с Аметист он был вполне доволен своей жизнью, но эта удивительная девушка внушила ему такую любовь, что без нее ему теперь и свет не мил. Господи! Подчас Уильяму даже становилось страшно — таким всепоглощающим стало это чувство. Если Аметист откажется вернуться с ним на плантацию… нет, об этом лучше вообще не думать. Черт бы побрал непомерную гордыню его родителей! У Аметист такая чуткая натура — она отлично понимает, что не устраивает их в качестве невестки. И все же рано или поздно им придется принять ее в семью — иначе они навсегда утратят сыновнюю любовь и уважение. Когда Аметист станет его женой, она, разумеется, оставит сцену, и тогда родителям легче будет преодолеть предубеждение против нее. В любом случае Уильям твердо решил, что сегодня он не потерпит отказа и во что бы то ни стало заберет Аметист из города, а как только она сможет сама встать перед алтарем, они сыграют свадьбу.

В эту минуту Уильям вдруг почувствовал чей-то напряженный взгляд — это Куако оглянулся на козлах и не спускал с молодого хозяина темных тревожных глаз. Но стоило ему заметить, что Уильям повернулся, и старик сделал вид, будто всецело поглощен дорогой. Это что еще за шутки? Уильям вспомнил, как мать чуть ли не силой навязала ему Куако в качестве кучера, настаивая на том, что он еще слишком слаб, чтобы самому править каретой. Уж не приказала ли она старому негру следить за ним?