ISBN 5-17-011390-0

© Elaine Barbiery, LOVE'S FIERY JEWEL 1982

© Перевод. Е.В. Погосян, 2002

© ООО «Издательство ACT», 2002

Глава 1

1775 год

Безжалостный ледяной ветер бушевал над Чарлстонской гаванью, набрасываясь на стоящие у причала корабли. С легкостью, внушавшей благоговейный ужас, он перекатывал в холодных ладонях огромные морские валы, увенчанные клочками седой пены. На низко нависшем мрачном небосводе клубились темные штормовые тучи, давно поглотившие последние лучи неяркого февральского солнца. Грубая перекличка портовых рабочих, загружавших один из кораблей, стала еще более громкой и нервной при виде надвигавшейся непогоды. От их учащенного дыхания в морозном зимнем воздухе повисали облачка густого пара. Все старались как можно скорее покончить с погрузкой, пока не начался настоящий шторм. Хриплые голоса грузчиков сливались с назойливыми воплями уличных торговцев, нахваливавших свой товар, фырканьем испуганных лошадей да визгливыми выкриками привычных ко всему портовых шлюх, деловито прощавшихся со своими ветреными ухажерами и тут же начинавших высматривать им замену.

Среди всей этой толкотни едва не затерялась небольшая группа бедно одетых людей, собственноручно тащивших свои нехитрые пожитки по направлению к «Салли». Корабль должен был вот-вот отдать швартовы, но они двигались очень медленно, так как вынуждены были то и дело уступать дорогу каретам с более удачливыми пассажирами или переполненным повозкам, доставлявшим в порт самые разнообразные грузы. Их лица раскраснелись от жестокого ветра, а в глазах ясно читалась тревога.

С неба упала одна капля, затем другая… Суета на берегу на миг замерла, чтобы возобновиться с утроенной силой под ударами ледяного ливня, обрушившегося на гавань. Все стремились укрыться от непогоды: расстававшиеся любовники едва успевали обменяться прощальным поцелуем, торговля на лотках замерла, поскольку и продавцы, и покупатели предпочли позабыть о выгоде и искать себе временное убежище, а экипажи, доставившие в порт своих богатых пассажиров, спешно разворачивались и возвращались в город. Через каких-то пять минут ливень стал единовластным хозяином всего причала и набережной. Земля под ногами раскисла, и холодные потоки воды стали серьезным препятствием на пути несчастной кучки беспомощных пассажиров.

То и дело оступаясь и обходя зловеще пузырившиеся ледяные лужи, они едва тащились по направлению к сходням, но в последний момент группе удалось сделать значительный рывок благодаря тому, что толпа на пристани поредела; при этом они оставили позади хрупкую молодую женщину с маленькой девочкой, не выпускавшей материнской руки. Насквозь промокшее платье облепило им ноги и мешало каждому шагу, хлопая под порывами ветра. Содрогаясь от холода, едва дыша под напором стихии, полуослепшая от дождя молодая женщина уже почти не различала своих товарищей, подходивших к кораблю. Она из последних сил стиснула в руке окоченевшие, скрюченные пальцы своей дочки и выкрикнула:

— Скорее, Аметист! Они сейчас отчалят! Бегом, милая, бегом!

Девочка проследила за взглядом матери и увидела, как последние пассажиры торопливо взбегают по сходням на корабль, пришвартованный к самому дальнему причалу. Зачарованная этой картиной, она совершенно не ожидала отчаянного рывка за руку и оттого, неловко споткнувшись, упала на четвереньки и сильно ушибла колени о мерзлую землю. Не обращая внимания на боль, малышка упрямо закусила губу, мигом вскочила на ноги и снова поймала материнскую руку. Обе из последних сил помчались к кораблю.

Мокрый от дождя высокий борт уже качался у нее над самой головой, как вдруг Аметист почувствовала, что мать вырвала у нее свою руку. Обмирая от ужаса, не в силах пошевелиться, девочка словно во сне следила за тем, как мать кубарем катится по земле, дергаясь в каких-то странных конвульсиях, словно тряпичная кукла. Еще миг — и женщина затихла беспомощной кучей грязного платья возле самых сходней.

Не помня себя от страха, не сознавая, что это ее собственный оглушительный визг так режет уши, Аметист ринулась на помощь к матери, но не успела она прикоснуться к бледному безжизненному лицу, как чьи-то грубые руки отодвинули ее в сторону, и перед ней возник незнакомый человек в морском бушлате. Возмущенная его непрошеным вмешательством, девочка фурией налетела на моряка, безуспешно пытаясь сдвинуть с места этого великана и пронзительно выкрикивая:

— Пошел прочь от моей мамы! Я сама ей помогу! Пошел прочь, я сказала!

Мужчина оглянулся и сердито взглянул на нее.

— Замолчи, малявка, пока не получила хорошего шлепка! Дурочка, ты разве не видишь, что я хочу ей помочь?

Моряк отвернулся, мгновенно оценил состояние лежавшей перед ним бесчувственной женщины и легко подхватил ее на руки. Не обращая внимания на Аметист, он решительно направился к сходням, но все-таки задержался на миг, раздраженно глянул через плечо на застывшую на пирсе сиротливую фигурку и грубо рявкнул:

— Ты что, так и будешь тут торчать под дождем до вечера? А ну хватай свои пожитки и живо на корабль, идиотка чертова! Да пошевеливайся, если не хочешь остаться!

Затаившись в самом темном углу тесной каюты, так и не сменив холодное мокрое платье, Аметист следила за тем, как незнакомец хлопочет над бесчувственным телом матери. Он и глазом не моргнул, когда стащил с несчастной влажное пальто и башмаки. Мало того, ему хватило нахальства залезть матери под юбку, чтобы снять изодранные и измазанные кровью чулки!

Всякий раз, стоило Аметист взглянуть на отекшее, покрытое ссадинами лицо матери, ее охватывал приступ жуткого животного страха, от которого мутилось в глазах и хотелось бежать на край света. Собрав всю свою волю, она едва успела преодолеть новый приступ дурноты, когда дверь с шумом распахнулась, и в каюте показалось знакомое лицо.

— Капитан Стрейт, как там наша Мэриан? Ох, я никогда себе не прощу, что оставила ее одну в этот ужасный ливень! Мне следовало задержаться и дождаться ее… Я же знаю, насколько она слаба и немощна!

— Сейчас не время бить себя кулаками в грудь, мисс Хэллем! — самым грубым образом прервал эту прочувствованную тираду капитан Стрейт. Он говорил таким безапелляционным тоном, что сразу разозлил Аметист. — Она перенесла тяжелый приступ и сильно расшиблась, но кости вроде бы целы. Ее сердце бьется достаточно сильно, а дыхание ровное и глубокое. Я уже послал за врачом, но сейчас гораздо важнее переодеть ее в сухое и согреть, пока не началось воспаление легких.

Нэнси Хэллем готова была провалиться сквозь землю от стыда при мысли о своей беспечности, едва не стоившей жизни ее подруге.

— Я сейчас же этим займусь, капитан Стрейт, — смущенно прошептала она. — Спасибо вам большое! Маргарет! Маргарет! — крикнула она кому-то, выглянув в коридор. — Иди скорее сюда и помоги мне!

Справедливо полагая, что он сделал для пострадавшей все возможное, капитан с облегчением выпрямился и пошел к двери, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение в дальнем углу. Приглядевшись, он заметил скорченную детскую фигурку. Аметист тряслась от озноба в своем жалком промокшем пальтишке, однако гордо отвернулась и забилась еще глубже в темный угол в надежде скрыться от этого жуткого типа.

— Ты совсем рехнулась, глупая девчонка? — рявкнул моряк, не в силах обуздать вспышку совершенно необъяснимой ярости. — Почему до сих пор не переоделась в сухое? Или тебе нужна нянька? Вот подхватишь сейчас простуду, вместо того чтобы заботиться о матери…

Капитан развернулся и в два стремительных шага оказался возле внезапно покачнувшейся от слабости Аметист. Он едва успел подхватить девочку на руки и тут же почувствовал, какая она худая и легкая — легче перышка — и как ее трясет от озноба. Она даже не могла говорить.

— Не старайся мне ответить! — грубовато приказал моряк. — Лучше помоги избавить тебя от этого мокрого тряпья!

Он с удивительным проворством снял с девочки промокшее пальто и принялся за застежку на платье, как вдруг тонкие ручки отпихнули его из последних сил, а в широко распахнутых фиалковых глазах вспыхнул такой ужас, будто ее лишали невинности.

Капитан в замешательстве оглянулся туда, где две женщины хлопотали над своей бесчувственной товаркой, и убедился, что с этой стороны помощи ждать не приходится. Еще сильнее разозлившись на маленькую недотрогу, он пробурчал:

— Ты бы, малявка, сперва подросла, прежде чем стрелять в меня такими взглядами! Лет через десять — пожалуйста! А пока ты всего лишь ребенок, дитя, понятно? Я дал бы тебе лет восемь-девять, да и то с большой натяжкой — уж слишком ты хилая, кожа да кости. — Он решительно повернул девочку к себе спиной и продолжал расстегивать на ней платье, вполголоса приговаривая: — Это же надо быть такой дурой! Сидит до сих пор в мокром и даже не подумала переодеться!

Наконец капитан стянул с Аметист платье и нижнюю сорочку, болезненно поморщившись при виде костлявых, ободранных в кровь коленок, торчавших в прорехах грязных чулок, затем снял с одной из двух находившихся в каюте коек одеяло и плотно закутал девочку с головы до ног.

— А теперь изволь снять свои штанишки! — Этот резкий приказ сопровождался столь грозным взглядом, что Аметист волей-неволей вынуждена была уступить и покорно опустила глаза. Она долго возилась под своим неуклюжим одеянием, прежде чем край одеяла приподнялся, открывая нескромному взгляду пару грязных мокрых детских штанишек, спущенных до щиколоток. Капитан как ни в чем не бывало подхватил девочку на руки и опустил на свободную койку, умудрившись стряхнуть по дороге штанишки, чулки и башмаки. Однако малышка все еще продолжала елозить под своим одеялом, и до капитана не сразу дошло, что она пытается совладать с отбивавшими дробь зубами и что-то ему сказать. — Ну, я слушаю, что ты там лопочешь? — раздраженно поинтересовался моряк. В ответ его наградили самым настоящим убийственным взглядом, а с тонких, синих от холода детских губ достаточно внятно слетело:

— Если я… д-дура, т-то и вы д-дурак, мистер к-капитан! П-потому что с-сами до сих п-пор сид-дите в мокром и н-не подумали п-переодеться!

Серебристо-серые холодные глаза капитана Стрейта сохранили завидную невозмутимость. Он не спешил отвечать на эту смешную попытку дерзить, только небрежно повел бровью, продолжая растирать дрожавшее от озноба детское тело.

Наконец он снисходительно поинтересовался:

— Ты всегда была такой паршивкой, верно? Интересно, мать никогда не говорила тебе, что дети должны слушаться старших? — Не дождавшись ответа, капитан сердито рявкнул: — Ну?

— Да, говорила… — прозвучал робкий детский голосок. — Но она н-не говорила, что я должна позволять любому прохожему обзывать себя дурой!

Сильные загорелые руки, растиравшие ей спину, на миг застыли, и капитан даже улыбнулся — едва заметно, одними уголками рта.

— Лестер! — Его неожиданный крик до смерти напугал Аметист, так и подскочившую на месте, но капитан не позволил ей двинуться с койки и обратился к щуплому седоватому мужчине, поспешившему явиться в каюту на его зов.

— Что прикажете, капитан?

По-прежнему с легкостью удерживая на месте свою пленницу, капитан ответил тем грубым, надменным тоном, который, как начинала догадываться Аметист, был для него наиболее привычным:

— Принеси этой юной леди чашку горячего бульона! Чем скорее она согреется, тем легче ей будет следить за своими словами.

Аметист украдкой покосилась на капитана и натолкнулась на выжидательный, насмешливый взгляд: он явно провоцировал ее на очередную дерзость. Ей тут же пришло в голову, что гордое безразличие должно гораздо сильнее уязвить этого наглого типа, и она молча потупилась, позволяя ему высушить себе волосы.

Примерно через час горячий бульон и теплое сухое одеяло сделали свое дело, и Аметист безмятежно заснула, свернувшись клубочком на узкой койке. Капитан Стрейт, заглянув проведать своих пассажирок, заметил, что девочка все еще изредка вздрагивает во сне. Он принес второе одеяло и осторожно укрыл ребенка, заботливо подоткнув края.

Внезапно капитан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, резко обернувшись, увидел Нэнси Хэллем. Скованный странной неловкостью, моряк пробормотал:

— Эта малышка никому не дает спуску, верно?

— Ну что вы, капитан, — возразила Нэнси с легкой улыбкой, — она очень милая девочка, хотя слишком по-взрослому пытается опекать свою мать. Вы ведь сами видите, что здоровье Мэриан сильно подорвано.

— Ей стало легче после визита врача, не так ли? — Капитан внимательно посмотрел на разметавшуюся во сне хрупкую женщину и снова обернулся к Нэнси.

— Да, я не сомневаюсь, что скоро она снова поднимется на ноги. Доктор подтвердил все, что вы сказали, и как только Аметист придет в себя, у больной появится самая лучшая сиделка в мире. Малышка обожает свою мать. Между прочим, ее отец был не последним лицом в нашей театральной труппе, и хотя Мэриан не так талантлива, как ее покойный муж, профессиональные навыки позволяют ей с успехом играть вторые роли. — При виде недоумения, проступившего на лице у капитана, Нэнси поспешила пояснить: — Год назад Моррис погиб в дорожной катастрофе, а Мэриан осталась в труппе. Боюсь, теперь им с Аметист придется разделить нашу печальную судьбу. Нам больше нет места в колониях…

— Ну что вы, мисс Хэллем, я бы не смотрел на это так мрачно! — с необычной горячностью попытался утешить свою собеседницу капитан Стрейт. Он слишком хорошо помнил, как всего пару месяцев назад весь Аннаполис стоя рукоплескал этой молодой талантливой актрисе. Тогда «Америкен компани» объявили самой блестящей театральной труппой, выступавшей когда-либо по эту сторону океана. Увы, едва театр оказался на пороге славы, как конгресс издал злополучный закон, запрещающий любые развлекательные мероприятия на время войны с метрополией. Закон был направлен против деятельности театров как таковых, а не против кого-либо лично. — Вы могли бы остаться в колониях, подыскать на время другую работу… — Капитан растерянно умолк, когда увидел, что только расстроил Нэнси еще сильнее.

— Именно поэтому вы оказали нам покровительство и согласились доставить на Ямайку, капитан! — с горечью заметила она. Нэнси, однако, быстро удалось взять себя в руки, и в следующую минуту в ее голосе зазвучала искренняя вера в будущее: — Мистер и миссис Дуглас уже выступали на Ямайке, прежде чем отправились в колонии. По их словам, прием был самый доброжелательный. Я в то время еще не являлась членом их труппы. Мой кузен, Луи Хэллем, и Джон Генри предпочли вернуться в Лондон и подвизаться там на вторых ролях, но при этом с уверенностью смотреть в будущее, а все остальные артисты решили держаться неподалеку от американских берегов в надежде, что этот глупый закон рано или поздно утратит силу. Мистер и миссис Дуглас, мистер и миссис Моррис, мисс Тьюк, сестры Сторер, Мэриан Грир, малютка Аметист и я — разве мало для ядра новой театральной труппы, которой суждено завоевать сердца публики на Ямайке? Вот погодите, капитан, вы скоро сами увидите… — Внезапно помрачнев, Нэнси оглянулась на койку, где все еще спала ее подруга, и прошептала: — Вот только начало вышло не очень обнадеживающее, верно? Мы едва не лишились сразу двух актрис. Вряд ли это можно считать благоприятным предзнаменованием…

— Мисс Хэллем, я не сомневаюсь, что благодаря своему таланту и силе воли вы непременно добьетесь успеха! — Капитан Стрейт, несмотря на свой огромный рост, отвесил весьма галантный поклон и поднес к губам изящную руку собеседницы.

Нэнси разрумянилась от удовольствия и смущенно воскликнула:

— Капитан, вы настоящий джентльмен! Я очень рада, что плыву на вашем корабле!

Моряк вежливо улыбнулся и покинул каюту, а Нэнси Хэллем еще долго глядела ему вслед. Наконец она тяжело вздохнула и повернулась к больной, обнаружив при этом, что за их беседой с откровенным подозрением следила еще одна пара глаз.

Аметист, по-прежнему считавшая себя незаслуженно оскорбленной грубым обращением и презрительными замечаниями, тайком скорчила рожу и высунула язык вслед капитану. «Подумаешь, какой умный нашелся! Он умный, а я дура, да? Ну и пусть катится к черту! Вот я сейчас встану и буду сама присматривать за мамой — и прекрасно обойдусь без него!» Эта мысленная тирада заметно подбодрила девочку. Аметист проворно вскочила с койки, все еще придерживая на плечах одеяло, и принялась одеваться в сухое платье, приготовленное для нее Нэнси. «Он еще у меня попляшет!»

Капитан Стрейт медленно подошел к двери в каюту и замер в нерешительности. Он и сам не понимал, что заставляет его так часто справляться о здоровье больной пассажирки. Случившийся с ней приступ не помешал «Салли» отчалить вовремя. Корабль находился в море уже второй день, и плавание можно было считать вполне благополучным; больше того — они приближались к Ямайке немного быстрее обычного… но капитана снедала какая-то неясная тревога. Конечно, он не мог не сочувствовать театральной труппе, внезапно оказавшейся обездоленной на самом пике своего успеха, однако это отнюдь не делало их самыми несчастными людьми на земле. И все же ему не давали покоя мысли о том, что будет с бедной женщиной и ее строптивой дочуркой. Конечно, он не обмолвился об этом ни словом, однако ему приходилось и прежде видеть таких болезненных особ. Можно было не сомневаться, что Мэриан Грир не задержится на этом свете надолго… Неуловимая, едва заметная обреченность в ее глазах… Такие, как она, никогда не доживают до тридцати.

Сердито хмурясь, капитан взъерошил свои выгоревшие на солнце густые светлые волосы. До сих пор его мало волновали чужие проблемы, и необъяснимая тяжесть на душе, внушенная беспомощным состоянием этой странной пары, стала для беспечного, уверенного в себе моряка неприятным сюрпризом. Обычно в свободное от службы время он предавался более приятным размышлениям, нежели сожаления по поводу судьбы двух несчастных женщин. Ему едва исполнилось двадцать шесть лет, а он уже по праву мог считаться самым известным и уважаемым командиром корабля во всех колониях. Отсутствие предрассудков, недюжинный ум и железная воля помогли ему сполна воспользоваться новыми законами о собственности, изданными конгрессом: Стрейт не только стал полновластным хозяином своего корабля, но и сумел сколотить за последний год весьма приличное состояние, а теперь, когда война с метрополией стала неизбежной, его услуги будут для Америки ценнее во много раз. Что же касается личной жизни, то заслуженная репутация отважного моряка и более чем приятная наружность обеспечивали ему неизменный успех у дам. Он без особого труда мог растопить сердце любой красотки, и не стеснялся этим пользоваться, благодаря чему прослыл отчаянным ловеласом.

И сегодня капитан Стрейт в сотый раз задавал себе вопрос: почему его так тревожит судьба несчастной женщины и ее ребенка? Очень скоро их пути разойдутся навсегда: женщина к концу плавания наверняка поправится и снова будет на ногах, хотя ее дочке все равно суждено осиротеть задолго до того, как она достигнет самостоятельности.

Вопрос так и остался без ответа, и капитан сжал губы, не отдавая себе отчета в том, какая грозная и в то же время мужественная аура исходит в такие минуты от его мощной фигуры. Он был весьма высок — без малого шести футов ростом — и при этом идеально сложен. Во время морских авралов Дэмиен не гнушался тяжелой физической работой, и благодаря этому у него под кожей не скопилось ни единого грамма жира. Даже плотный капитанский мундир не мог скрыть тугие бугры мускулов, игравшие у него на плечах. Кроме того, Дэмиен был чрезвычайно привлекателен. Многие дамы в Чарлстоне и Филадельфии с томными вздохами вспоминали его загорелое лицо, твердый волевой подбородок, широкие приподнятые скулы и буйную гриву светлых волос. Ни одна женщина не могла остаться равнодушной, встречая загадочный взгляд серо-стальных льдистых глаз, сверкавших под густыми темными бровями. Наверное, в их представлении именно так должен был выглядеть настоящий морской волк…

В конце концов, капитан решил, что стоит войти в каюту, раз уж он все равно стоит под дверью. Не важно, по какой причине ему не дают покоя злоключения этих двух беспомощных жертв суровой судьбы и обстоятельств, — по крайней мере ему станет немного легче, если он лично убедится в том, что сделал для них все возможное.

Постучав в дверь, Стрейт услышал сердитый детский голосок, но тем не менее отважно вошел внутрь.

— Ах, это опять вы! Что вам здесь нужно?

— Аметист! — с укоризной воскликнула Мэриан Грир. Мельком глянув на сердитую детскую мордашку, Дэмиен Стрейт произнес вполголоса, так, чтобы слышала одна Аметист:

— Все такая же маленькая паршивка, да? — Затем он равнодушно отвернулся от девочки, как будто напрочь позабыл о ее существовании, и с очаровательной улыбкой приветствовал ее мать: — Миссис Грир! Я рад, что сегодня вы чувствуете себя лучше…

— Капитан Стрейт, — смущенно начала молодая актриса, чьи бледные щеки залил болезненный румянец: ей явно было стыдно за свою дочь, — прошу Вас, примите мои извинения! — Мэриан обернулась к девочке, все еще стоявшей неподвижно возле двери: — Аметист! Ты сию же минуту извинишься перед капитаном Стрейтом за свою непростительную выходку! Он пришел нам на помощь в самую тяжелую минуту, когда со мной случился приступ, и, кроме того, этот человек — самый главный на всем корабле, а значит, имеет право рассчитывать на уважительное отношение!

Судя по пунцовым пятнам, появившимся на ее щеках, и тяжелому, неровному дыханию, больная рассердилась не на шутку. Аметист, опасаясь нового приступа, поспешила встать перед капитаном, однако сделала это так, чтобы Мэриан не могла видеть ее лица. Тихий голосок и смиренные слова совершенно не вязались с яростной гримасой, исказившей ее нежное личико.

— Я прошу прощения за мою непростительную выходку, капитан Стрейт!

Эта мошенница так ловко исказила слова своей матери, вложив в одну короткую фразу совершенно иной смысл, что Дэмиен едва сумел подавить вспышку раздражения. В итоге его ответ прозвучал не менее двусмысленно:

— Искренние извинения всегда заслуживают прощения, милое дитя!

Судя по всему, стрела угодила точно в цель, и капитан с довольным видом приблизился к койке, на которой лежала больная актриса.

— Надеюсь, вы скоро оправитесь от этого досадного приступа, миссис Грир. Мы все с нетерпением ждем вашего выздоровления.

— О да, капитан, я тоже надеюсь поправиться как можно скорее, — с благодарностью воскликнула молодая женщина, — но доктор велел оставаться в постели до тех пор, пока у меня не прекратятся головные боли, и Аметист ни за что не позволит мне нарушить его приказ! — Мэриан посмотрела в тот угол, где, набычившись, стояла ее дочь, и постаралась обратиться к девочке как можно ласковее: — Милая, ты не могла бы принести мне горячего бульона? Я что-то озябла и проголодалась!

Она еще не успела закончить свою просьбу, как Аметист выскочила из каюты, хлопнув дверью.

Мзриан Грир взглянула на капитана с виноватой улыбкой.

— Прошу Вас, присядьте! — Она кивнула на стул возле своей кровати. — Пока мы одни, я бы хотела еще раз извиниться перед вами за дочь — для такой маленькой девочки у нее слишком сильная воля… Настоящее дитя своего отца! Аметист всегда была очень близка с Моррисом — так звали моего супруга, — и когда я заболела, он внушил ей огромное чувство ответственности за мое здоровье. К несчастью, Морис покинул нас слишком скоро, а она взвалила всю ответственность на свои плечи и теперь считает себя обязанной опекать меня, как бы я ни пыталась убедить ее в обратном.

Вежливо кивнув, Дэмиен подумал, что у девочки слишком развита не только воля, но и наблюдательность — она отлично понимает, что ее мать действительно нуждается в опеке.

— Иногда мне кажется, — с тревогой продолжала Мэриан, — что такая удивительная сила характера не доведет ее до добра! Женщине полагается быть более покладистой… и не проявлять так открыто свой темперамент. Я очень тревожусь за ее будущее… — Внезапно она подняла глаза на Дэмиена и с мечтательной улыбкой сказала: — Вы знаете, Моррис был чрезвычайно талантливым артистом, и он ужасно гордился нашей Аметист! Он звал ее самоцветом чистой воды… Теперь его не стало, и она трудится не покладая рук, пытаясь компенсировать то время, которое я вынуждена терять из-за своих недомоганий. Аметист — первоклассная портниха и всегда помогает нам за кулисами во время спектаклей… — Мэриан погрустнела и вдруг с раскаянием призналась: — Она стала простой девчонкой на побегушках, растет такой худой и бледной… Но я скоро совсем поправлюсь и буду баловать ее, как все родители балуют своих детей! — Выразительное лицо молодой женщины выдавало снедавшее ее внутреннее напряжение, а в широко распахнутых глазах блестели слезы. — Капитан, я очень надеюсь, что вы не держите на нее зла за детскую попытку настоять на своем! Аметист совсем еще малышка…

— Вы совершенно напрасно тревожитесь, миссис Грир! — с чувством произнес Дэмиен. Его чрезвычайно тронула эта робкая мольба, и он, накрыв ладонью холодные тонкие пальцы, ласково заверил: — У меня даже в мыслях не было…

Их разговор прервал резкий скрип двери — это Аметист принесла с камбуза чашку горячего бульона. Она не спеша прошла в каюту, поставила чашку на столик возле койки матери и при этом умудрилась так глянуть на широкую загорелую ладонь, все еще накрывавшую пальцы Мэриан, что капитан невольно отдернул руку.

С появлением Аметист завязавшаяся было светская беседа прервалась. Девочка без конца сновала взад-вперед с чрезвычайно озабоченным видом, как бы ухаживая за матерью, а на самом деле весьма успешно лишая их возможности поговорить по-дружески. Под конец Дэмиен уже с трудом сдерживал кипевшее в его груди негодование. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, так как внезапно понял, что вот-вот взорвется и задаст маленькой паршивке хорошую трепку. Вряд ли эта сцена пойдет на пользу несчастной больной.

Натянуто улыбнувшись, он пробормотал:

— Дорогая миссис Грир, я уверен, скоро вы пойдете на поправку. А теперь позвольте мне извиниться — меня ждут дела. — Коротко поклонившись, Дэмиен повернулся и вышел из каюты.

В коридоре ему пришлось задержаться, чтобы совладать с душившим его бессильным гневом.

— Черт бы ее побрал! — прошипел он. Ей таки хватило наглости повернуть все по-своему. — Смотри, рано или поздно ты у меня доиграешься, малютка Аметист, и когда это случится — пеняй на себя!

Прозрачные бирюзовые волны ласково плескались у борта «Салли», словно омытой золотистым сиянием утреннего солнца. Едва заметный ветерок не в силах был преодолеть духоту предстоявшего дня, обволакивавшую стройный красавец корабль незримой вуалью томной жаркой неги, столь хорошо знакомой всем, кому довелось побывать на чудесном острове Ямайка.

Дэмиен Стрейт стоял у борта «Салли», небрежно опираясь на поручни. От капитана не ускользало ни одно движение рабочих, споро разгружавших корабль, хотя ленивая поза и рассеянный взгляд стоявшего неподвижно моряка могли бы обмануть невнимательного наблюдателя. Им удалось дойти до Кингстона в рекордно короткий срок и в сохранности доставить на остров груз продовольствия и предметов первой необходимости.

Неожиданно капитан сердито качнул головой. Сахар… Весь смысл существования этого прекрасного острова сводился к тому, чтобы, производя несметные количества сахарного тростника, набивать золотом карманы землевладельцев и их управляющих — алчных охотников за легкой наживой. Метрополии не требовалось ничего, кроме сахара, и в итоге за какие-то десятилетия безжалостной недальновидной эксплуатации большая часть земель на острове оказалась истощенной. Плантаторы не считали нужным заботиться о своих угодьях — ведь всегда можно было вырубить новый участок густого тропического леса, чтобы через несколько лет также превратить его в пустыню. Никому из английских чиновников не было дела до этого варварства: всех интересовала лишь скорая выгода, которую можно было извлечь из колоний. Возделываемые земли засевались исключительно сахарным тростником, и плантаторы даже не вспоминали о том, что могли бы сами производить продукты питания для собственных нужд; в итоге львиная доля товаров завозилась либо с материка, либо из Англии. Естественно, стоило это баснословных денег, но все расходы окупал рабский труд: черное население острова возросло примерно до девяноста тысяч человек, что во много раз превосходило количество белых жителей. Здесь сложилось довольно примитивное и грубое общество, верхушкой которого являлись немногочисленные семьи плантаторов — людей по большей части алчных, жестоких и необразованных, считавших своим неотъемлемым правом драть семь шкур со своих бесправных рабов.

Дэмиен был слишком хорошо знаком с царившими на острове нравами и потому не мог скрыть тревоги при виде оживленных и беспечных пассажиров, спешивших спуститься по сходням и шумно выражавших свое восхищение красотами тропической природы. Допустим, Дэвид и Маргарет Дуглас уже побывали здесь и знают, что их ждет, но касательно остальных… Скольким из них предстояло стать агнцами, уготованными на заклание? Капитан не в силах был отвести взгляд от молодой женщины, крепко стиснувшей тонкую ручку своей маленькой дочки. Эта доверчивая, чувствительная натура наверняка станет легкой добычей для акул в человеческом обличье, населявших остров. А тут еще девочка… Аметист медленно шла за матерью, боязливо озираясь, и снова в душе у Дэмиена против воли шевельнулась смутная тревога: он отлично знал, что ребенок обречен стать сиротой в чужом и враждебном окружении. Удастся ли ей выжить?

В этот миг, словно почувствовав его пристальный взгляд, Аметист подняла голову и посмотрела капитану в лицо с совершенно взрослой ненавистью. Девочка так и не простила ему невольной грубости, допущенной в первый день знакомства. Дэмиен неплохо разбирался в людях и был уверен, что с таким характером она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.

Неожиданно на его губах промелькнула легкая улыбка… Да, малышке не откажешь в присутствии духа… Но уже через секунду ему стало не до смеха: убедившись, что мать не заметит ее выходки, Аметист скорчила капитану самую отвратительную рожу. Высунутый на прощание острый розовый язычок не оставил ни малейших сомнений по поводу чувств, испытываемых ею при расставании. Видимо, Дэмиен не сумел сдержать охватившее его возмущение, потому что паршивка задрала нос с самым злорадным видом и гордо отвернулась, следуя за матерью.

— Ах ты, маленькая мерзавка! — пробурчал капитан, в бессильной ярости стиснув кулаки. — Знаешь, что мне тебя не достать! Ладно посмотрим, сколько дерзости в тебе останется через годик-другой, маленькая злючка!

Однако эта угроза не помогла ему справиться со снедавшим его раздражением; напротив, его еще долго не оставляло ощущение какой-то безвозвратной потери.

Глава 2

1779 год

— Тилли, ты несешь несусветную чушь! — Выкрикнувшая эти грубые слова худая тринадцатилетняя девочка моментально пожалела о своей необдуманной вспышке, увидев, каким гневом засверкали темные глаза рослой пышнотелой мулатки. Природа наградила ее округлыми приятными формами и правильными чертами лица, выдававшими смешанное происхождение; густые вьющиеся волосы были убраны в тугой узел на затылке и лишь слегка тронуты ранней сединой. Служанка выглядела очень внушительно и даже осанисто, несмотря на простой наряд из цветастого ситца, обычный на этом острове.

— А Тилли сказать тебе, мисси, не забывать, с кем ты говорить! Тилли Суон — не какой-то там рабыня, а свободный цветной женщина и учиться в настоящий школа. Тилли не дура, много умнее тебя. Твой бедный мама болеть, а когда он болеть, Тилли за тебя отвечать.

— Никто не будет отвечать, кроме меня самой, понятно?

— Аметист Грир, — продолжала Тилли поучительным тоном, с неподражаемым хладнокровием пропустив мимо ушей эту дерзкую попытку взбунтоваться против власти взрослых над детьми, — ты быть ребенок, и твой мама просить меня присматривать за тобой, когда ему плохо — хотеть ты этого или нет! А теперь слушай: ты держаться от этого человека как можно дальше. Он обеа, человек-колдун! Тилли знать, что говорить.

— Ох, Тилли… — начала было Аметист, небрежно отмахнувшись от этого предупреждения, но служанка решительно перебила ее:

— Не тебе со мной спорить, мисси! Тилли сказать, что он — обеа! Он убежать от сторожевых судов, как тень! Они плыть туда, они плыть сюда… они хватать его там, а он уже здесь! Все знать, что он уже на острове, но никто не знать где! Так делать настоящий ведун! Обеа!

Несмотря на досаду, Аметист стало смешно. Обычно Тилли говорила почти правильно и только в минуты сильного раздражения переходила на невнятный диалект, принятый среди местных рабов. Ну и пусть себе сердится — Аметист не собиралась потакать ее суевериям. Колдовство… ведовство… У этих островитян всегда готов ответ на любые вопросы. Девочка не раз убеждалась, что все это просто чепуха. Никакие суеверия Тилли ее не остановят — ее вообще ничто не остановит!

— Я пойду туда сегодня вечером!

— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!

Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:

— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!

Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.

— Ты сидеть дома!

— Нет!

— Аметист!

Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:

— Да, мама?

— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?

Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.

— Этот ребенок гонять меня в гроб… — пробормотала мулатка, и на ее выразительном лице тревога и боль смешались с трогательной гордостью за такую чудесную девочку.

Тилли Суон была дочерью белого плантатора и чернокожей рабыни и по законам Ямайки считалась свободной женщиной. Три года назад, когда артисты только начинали работать в Кингстоне, она нанялась к ним служанкой. На их счастье, островитяне успели соскучиться по культурным развлечениям, и небольшая труппа могла себе позволить содержать служанку, готовившую им еду, занимавшуюся уборкой и стиркой и выполнявшую многие мелкие поручения. Добродушная и чуткая, Тилли с особенной заботой относилась к слабой здоровьем Мэриан Грир и всем сердцем привязалась к ее маленькой дочурке. Она без конца восхищалась преданностью и стойкостью этой удивительной малышки, готовой бросить вызов всему свету.

— Он — дитя моей души… — прошептала Тилли в тишине пустой комнаты.

Стройная и гибкая как тростинка, Аметист росла очень милым ребенком, и Тилли любовалась ею с материнской гордостью, следя за тем, как медленно, но верно расцветает ее утонченная красота. Уже сейчас Аметист поражала окружающих врожденными изяществом и грацией. Верная Тилли разрывалась между гордостью за свою маленькую подопечную и тревогой за ее будущее.

Для острова наступили тяжкие времена. Англия, стремясь наказать бунтовавшие колонии, наложила запрет на торговлю с ними, и в итоге это гораздо больнее ударило по законопослушной, покорной Ямайке, чем по воевавшим с метрополией мятежникам. Поставки продуктов с континента практически прекратились, цены выросли во много раз, и рабы на плантациях буквально вымирали от голода. Необычайно жестокий ураган разорил все посевы сахарного тростника, а заодно с ними и те участки земли, что должны были обеспечить нужды островитян. На острове процветала контрабанда, но английские канонерки постоянно топили суда тех немногих отчаянных сорвиголов, что были готовы пойти на любой риск ради баснословной прибыли. Власти объявили их вне закона и назначили награду за их поимку, однако благодарные островитяне почитали этих людей как национальных героев.

— Но Тилли не такой дура, — приговаривала мулатка, склонившись над корытом со стиркой. — Простой человек нипочем не ходить мимо канонерка! Этот капитан… он обеа! Он становиться невидимка и ходить мимо часовой…

Ее размышления нарушил легкий шелест — это Аметист вышла из спальни.

— Тилли, маме показалось, что мы с тобой ссоримся… — Девочка заставила себя поднять голову и смиренно заглянула мулатке в лицо. — Она очень расстроилась… но я сказала, что беспокоиться не о чем: просто я плохо себя вела и непременно попрошу у тебя прощения! Прости меня, Тилли! — горячо зашептала Аметист, внезапно подавшись вперед и что было сил обнимая служанку. — Ты у меня одна на всем свете! Мы больше никогда не будем ссориться, правда? — Фиалковые глаза с надеждой уставились в лицо доброй мулатки, все еще хранившее строгое выражение.

Разумеется, Тилли не могла долго сердиться на свою Аметист, и девочка с облегчением вздохнула, заметив, как дрогнула ее суровая маска.

— Нет, мы больше не будем ссориться, мисси, если ты станешь послушной.

— Спасибо, Тилли… — Аметист улыбнулась счастливой улыбкой.

Стараясь держаться в тени от зданий и производить как можно меньше шума, Аметист торопливо шагала по темной улице Джонс-лейн, все дальше уходя от своего дома. Она едва дождалась, пока Тилли угомонится и заснет. Почему служанка легла сегодня так поздно? А вдруг она что-то заподозрила? Нет, не может быть, иначе она нипочем не выпустила бы Аметист за порог! Она и так придет в ярость, когда узнает об этой ночной прогулке. Но разве Аметист могла и дальше сидеть сложа руки и ждать подарка от судьбы? Ее мать слабела с каждым днем, и доктор Мартенс всякий раз повторял, что больной нужно «укрепить силы». Аметист знала лишь одно место на всем острове, где еще можно было раздобыть молока и свежих яиц, — то была плантация мистера Шеридана. Им удалось сохранить несколько коз и курятник. Если бы у Аметист было довольно муки и риса, она оставила бы часть для себя, а другую часть обменяла бы на молоко и яйца.

Нынче вечером в театре ей довелось случайно услышать разговор о том, что прошлой ночью «Салли» тайком доставила на остров множество продуктов. Капитан Стрейт… Детское личико брезгливо скривилось при одной мысли об этом противном типе… Прошло целых четыре года, однако внушенная когда-то инстинктивная ненависть к самоуверенному верзиле нисколько не ослабла. А ведь он оставался ее последней надеждой! Стрейт явно был неравнодушен к ее матери и вовсе не зря хватал ее за руку в тот день. Ей придется втолковать ему, что мама совсем расхворалась. Если надо, она встанет на колени, но так или иначе достучится до его каменного сердца и выпросит немного продуктов. У нее нет иного пути…

С решимостью, порожденной отчаянием, Аметист ускорила шаг. Она мчалась вперед, совершенно позабыв об опасностях, подстерегавших в этом городе одинокого путника, как вдруг из темной подворотни вынырнула зловещая молчаливая фигура. Ее грубо схватили за ногу и повалили на землю. Аметист задохнулась от ужаса и принялась вырываться с утроенной яростью. Каким-то образом ей удалось оторвать от себя эти мерзкие руки; она вскочила и бросилась прочь, не разбирая пути.

Девочка бежала без остановки, пока совсем не задохнулась. Охая от острой боли в груди, она робко оглянулась и чуть не заплакала от облегчения — за ней никто не гнался! Наверное, это был просто какой-то незадачливый пьяница. Аметист знала, что возле доков всегда шатаются толпы пьяных матросов; тем опаснее соваться сюда в ночное время. Тилли недаром протестовала против ее намерения самой отправиться на встречу с капитаном Стрейтом. Но она переоделась мальчиком, а длинные пышные волосы убрала под кепку — этот маскарад должен был уберечь ее от возможных неприятностей…

— Осталась всего пара кварталов, — прошептала Аметист, с тревогой всматриваясь в темные закоулки и подворотни. У страха глаза велики, и, несмотря на искреннее презрение к господствовавшим среди местных жителей суевериям, воображение мигом населило окружавшую ее тьму самыми зловещими призраками. Вот эта колеблющаяся тень могла оказаться Старухой Хидж — ужасной колдуньей, которая каждую ночь сбрасывает с себя человеческую кожу, принимает образ пылающего шара и мотается по городу, высасывая кровь у спящих детей. А вон те огни в переулке точь-в-точь как огненные глаза Юродивого Мертвяка, прикованного за ногу к пушечному ядру…

Аметист остановилась и тряхнула головой, чтобы хоть немного прийти в себя и сообразить, куда ее занесло. Слава Богу, она не заблудилась во время своего панического бегства и оказалась совсем рядом с этим ужасным домом. Обычно найти его было чрезвычайно просто благодаря визгу и шуму, разносившемуся на много кварталов из распахнутых настежь ярко освещенных окон, но в этот час все дома в переулке стояли темные, тихие и очень походили один на другой. Ох, только бы не прозевать того, кто был ей нужен!

Судя по двусмысленным намекам и перемигиваньям тех двух зрителей в театре, капитан Стрейт не должен покинуть будуар своей новой фаворитки раньше появления первых солнечных лучей. Для Аметист их речи ничуть не являлись загадкой. Девочка отлично знала, о какой фаворитке шла речь: это наверняка одна из тех падших женщин, торгующих ради пропитания собственным телом. Она твердо решила для себя, что скорее покончит с собой, но никогда не станет этим заниматься.

Наконец она убедилась, что достигла цели своей ночной вылазки, и с тревогой осмотрела безлюдную улицу. Теперь ей следовало набраться терпения и ждать. Девочка забилась в самый темный угол на крыльце и застыла, сжавшись в комок и подтянув колени к груди. Если потребуется, она не двинется с места до самого утра, чтобы не прозевать того, кто ей так нужен…

Поглядывая время от времени в мутное зеркало, украшавшее стену безвкусно обставленного будуара, капитан Стрейт торопливо приводил в порядок свои густые золотистые волосы. Он задержался здесь дольше, чем рассчитывал, — солнце вот-вот взойдет, а ему еще предстоит управиться со множеством дел, чтобы покинуть остров с ближайшим отливом. Корабль разгрузили накануне, и к этому часу рабочие уже должны были наполнить его трюмы новым грузом. Чувственные выразительные губы капитана тронула довольная улыбка. Выручка от контрабанды с лихвой окупала весь риск; на острове вот-вот начнется повальный голод, и у него мгновенно разбирали все продукты, расплачиваясь порохом и другими припасами, за которыми охотились военные поставщики янки. Ведя войну с метрополией, колонии отчаянно нуждались в боеприпасах, и генерал Вашингтон нисколько не гнушался иметь дело с контрабандистами, ловко обходившими британскую береговую охрану; их мужество и отвага пользовались заслуженным уважением и признательностью.

В слабых рассветных лучах, пробивавшихся сквозь приоткрытые ставни, Дэмиен не без сожаления разглядывал широкую смятую кровать, возвышавшуюся посреди комнаты. Провалиться ему на этом месте, если встреча с Руби не стоила того риска, с которым он пробрался сюда. Роскошная женщина с незначительной примесью негритянской крови была весьма искушенной любовницей и сполна отработала свой гонорар; при этом он имел все основания полагать, что оставленные им мешки муки и риса будут оценены по достоинству.

Любуясь спящей красоткой, капитан со смешком подумал, что неутомимая Руби не без умысла продемонстрировала ему нынче ночью все свои таланты — столь горячий прием вызывал желание повторить визит в следующий рейс.

— Спи, Руби, ты заслужила свой отдых! — ласково прошептал он, легонько поцеловав ее в щеку.

Неслышно выйдя в коридор, Дэмиен прикрыл за собой дверь и, задержавшись на темной лестнице, с наслаждением потянулся всем телом. Ему тоже пришлось потрудиться на славу, но Руби того стоила, это несомненно! Однако, оказавшись на улице, капитан тут же забыл о своей любовнице — дело есть дело, и он не станет забивать себе голову воспоминаниями о прелестной Руби до того самого дня, когда «Салли» снова бросит якорь у берегов Ямайки.

Снаружи было совсем светло, и капитану следовало проявить крайнюю осторожность по дороге к доку. Как только погрузка закончится, они покинут остров с вечерним отливом. Не стоило испытывать судьбу и проводить здесь еще одну ночь: рано или поздно кто-то может соблазниться обещанной властями наградой, несмотря на то что арест Дэмиена будет означать голодную смерть для многих островитян. Кто бы мог подумать, что он станет их национальным героем, да вдобавок ему припишут нешуточные колдовские способности! Это же надо — человек-обеа! Посмеиваясь, Дэмиен спустился с крыльца. Он давно знал о слухах, ходивших на острове, но не считал нужным им препятствовать. Пусть говорят что угодно — это ему не мешает и даже может оказаться полезным в том случае, если…

— Капитан! — Чей-то сдавленный шепот иглой вонзился в его сознание и моментально вывел из состояния задумчивости. Дэмиен повернулся и не спеша пошел по улице.

Сзади зашелестели легкие шаги, и упрямый голос окликнул вновь:

— Капитан Стрейт!

Невидимый преследователь догнал его, и Дэмиен даже вздрогнул от неожиданности, когда незнакомец, набравшись наглости, схватил его за руку, вынудив остановиться.

— Капитан! Пожалуйста, уделите мне хотя бы пару минут!

— Ты ошибаешься, мальчик, — сердито ответил моряк, смерив взглядом щуплую детскую фигурку. Настороженный, чуткий, он походил сейчас на сжатую пружину, готовую развернуться при малейших признаках опасности. — Не знаю я никакого Стрейта, так что оставь меня в покое — мне надо спешить. — Он брезгливо стряхнул с рукава цепкую ручонку и отправился дальше, исподтишка всматриваясь во все темные углы. Власти запросто могли подстроить ему ловушку, а мальчишку использовать как приманку.

Однако торопливые легкие шаги по-прежнему раздавались у него за спиной, а назойливый голосок становился все громче:

— Капитан Стрейт… умоляю вас, погодите… Мне нужно с вами поговорить…

— Вот привязался, чертов сопляк! — буркнул Дэмиен и еще раз внимательно огляделся. Кажется, улица действительно была пуста, и засады не предвиделось. Он резко свернул в густую аллею, укрывшись в тени. Как и следовало ожидать, через минуту появился мальчишка. Проворно зажав ему рот, Дэмиен затащил настырного преследователя под прикрытие деревьев и грозно зашептал ему на ухо, не обращая внимания на его неистовые попытки вырваться:

— Ну, теперь скажешь, что тебе от меня надо? Затащить меня в ловушку, верно? Рассчитывал ты на это или нет, но нам пришлось поменяться ролями!

Не отвечая, мальчишка начал отчаянно вырываться. Как это ни удивительно, но его дикая борьба принесла кое-какие плоды — по крайней мере пленнику удалось развернуться лицом к Дэмиену, и теперь его пинки и удары стали гораздо чувствительнее.

Капитана так изумила эта дикая ярость, что на какой-то миг он утратил бдительность и был награжден весьма удачным пинком по голени. Моряк охнул от боли и с проклятием наградил сопляка увесистой оплеухой, отчего тот зашатался и побледнел, едва не свалившись в беспамятстве. Дэмиен все же успел подхватить мальчишку за пояс и прижать к себе, не давая упасть. Пока маленький налетчик приходил в себя, Дэмиен вдруг с дрожью осознал, что к его груди прижимаются совсем маленькие, но довольно тугие девичьи груди! Он сорвал с незнакомца кепку и остолбенел при виде водопада шелковистых темных волос, рассыпавшихся по худеньким плечам. Схватив девчонку в охапку, капитан потащил ее туда, где деревья расступались, пропуская достаточно света, чтобы можно было разглядеть ее лицо.

К этому времени она окончательно пришла в себя, и в ее широко распахнутых глазах полыхнуло знакомое пламя. Она успела сильно измениться за четыре года, однако Дэмиен узнал ее в тот же миг. Аметист, девочка, получившая свое имя за удивительный оттенок огромных чудесных глаз… Ну как же, разве он мог забыть эту маленькую паршивку!

Капитан укрылся со своей пленницей в тени деревьев и сердито прошептал:

— Похоже, ты нисколько не изменилась со дня нашей последней встречи, Аметист Грир, — все такая же безмозглая идиотка, как и четыре года назад! Чего ты добивалась? Чтобы сюда сбежался весь город и меня арестовали?

— Нет-нет, капитан, я этого вовсе не хотела. — Ее губы сами собой сложились в презрительную гримасу, но тут до нее дошло, что таким образом она вряд ли добьется понимания. Гнев следовало обуздать во что бы то ни стало, и Аметист с заметным усилием изобразила вежливую улыбку, а затем учтивым тоном продолжила: — Мне было необходимо встретиться с вами, капитан, потому что… — девочка шумно перевела дыхание и улыбнулась еще шире, чем привела своего собеседника в полное замешательство, — потому что вы — моя последняя надежда. Я отчаянно нуждаюсь в помощи.

Дэмиен смотрел на нее и не верил своим глазам. Еще минуту назад эта малолетняя ведьма готова была разорвать его на куски, она чуть не выцарапала ему глаза… и вот теперь ластится, словно кошка! Значит, ей действительно что-то надо!

— Помощи? Какой еще помощи? — Аметист в нерешительности замялась, и он нетерпеливо воскликнул: — Да не тяни ты! Я и так потерял из-за тебя кучу времени! Какого черта ты выслеживала меня среди ночи? Ты хоть понимаешь, что я запросто мог тебя убить?

— Поскольку до сих пор я не замечала за вами привычки убивать маленьких детей, капитан, — язвительно проговорила Аметист, — мне казалось, что наша встреча не грозит мне смертельной опасностью!

— Ну вот, теперь тебе стало угодно признать себя ребенком. Ладно, выкладывай, что у тебя за дело?

Дэмиен не спускал с девочки настороженного взгляда. Он не мог не обратить внимания на то, какой красавицей она обещала стать в недалеком будущем, но сейчас ему было не до того. Аметист все еще мялась, не находя нужных слов, и подозрения охватили его с новой силой:

— Ну? Я долго буду тут торчать?

— Все дело в моей маме, капитан, — пробормотала она наконец. — Мама очень больна, и чтобы поправиться, ей необходимо хорошо питаться, только… вы ведь понимаете, я не в состоянии раздобыть все, что ей нужно… — Аметист подняла голову, но все еще не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Наконец взмахнула темными пушистыми ресницами, и у капитана захватило дух. Он буквально обмер под колдовским фиалковым взором.

— Ну и чего же ты от меня хочешь? — грубо осведомился Дэмиен, раздраженный своей непростительной слабостью.

Аметист явно приняла его раздражение на свой счет и испуганно пробормотала:

— Я… я хотела попросить у вас немного продуктов… ну хотя бы неочищенного риса или муки… чтобы обменять их на молоко и яйца… — Ее ломкий голос прервался.

— А вдобавок отыскать место, где пришвартована «Салли», чтобы сдать меня властям и получить награду, не так ли?

— Нет, что вы, капитан! Я никогда бы не подумала… то есть я вовсе не за этим… Ну почему вы мне не верите?!

— Должно быть, ты держишь меня за круглого дурака! — Лицо капитана покраснело от гнева. Маленькая паршивка невзлюбила его с первой же минуты и теперь наверняка решила отыграться да вдобавок набить карманы. Что ж, придется ей смириться с тем, что ее детская попытка подстроить ему ловушку с треском провалилась. — Ступай-ка ты лучше домой, маленькая ведьма, и постарайся придумать что-нибудь поумнее, когда снова пожелаешь устроить кому-нибудь пакость! — Он с силой оттолкнул девочку от себя. — И попробуй только вякнуть обо мне властям — я тебе шею сверну!

Судя по всему, угроза подействовала: Аметист невольно отшатнулась, хотя маленькие ручки все еще были сжаты в кулаки.

— Только такой тупица, как ты, не может отличить правду от лжи! Придурок! Болван! Что ты, что твоя безмозглая шлюха — два сапога пара! И помяни мое слово, капитан Стрейт: если только мама умрет, я попрошу Тилли и она наведет на тебя порчу! Она настоящая колдунья, и у нее такой обеа, что у тебя напрочь отшибет мозги! Тебя арестуют и вздернут на виселице! Ты подохнешь как собака, а я… а я буду глядеть и радоваться, вот! — Она резко повернулась и побежала прочь, не в силах подавить горестные рыдания.

Дэмиен, уже не спеша, направился к пристани, но вдруг оглянулся и посмотрел вслед миниатюрной фигурке, скрывшейся за поворотом. Либо из этой девчонки выросла первоклассная притворщица, либо ей действительно больше некуда пойти. Внезапно капитан вспомнил бледное, изможденное лицо Мэриан Грир и ту пылкую преданность, с которой ухаживала за матерью маленькая Аметист. Вряд ли она отважилась бы на эту опасную ночную вылазку, если бы не испытывала крайнюю нужду. Дэмиен совсем растерялся и не заметил, как ноги сами понесли его в ту сторону, куда скрылась девочка.

Аметист медленно подошла к убогому домику, служившему убежищем им с матерью и преданной Тилли. В этом районе целые улицы были застроены такими же невзрачными, похожими один на другой жалкими домишками, однако фасад собственного дома показался Аметист особенно неприглядным — он словно скалился на нее голыми окнами, напоминая о полученном унизительном отказе.

Задержавшись у крыльца, девочка постаралась стереть с лица следы слез. Рано или поздно ей все равно придется объясняться с Тилли. Правда, она надеялась вымолить прощение, явившись с полными сумками продуктов, но, раз этого не случилось, лучше не откладывать тягостный момент. Еще несколько шагов — и она натолкнулась на суровый взгляд больших карих глаз.

Моментально утратив упрямство и решимость, Аметист ринулась вперед, обливаясь слезами и горестно восклицая:

— Я так старалась, Тилли, так старалась, а он отказался помочь… Он не захотел!

— Ничего, ничего, детка, — бормотала служанка, мигом позабыв о праведном гневе при виде этих горьких слез. — Господь все видит, он знает — ты сделала что смогла!

Стараясь утешить свою любимицу, Тилли не обратила внимания на раздавшиеся снаружи шаги. Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в проеме возникла огромная мужская фигура. Грозный вид капитана Стрейта не сулил обитательницам этого дома ничего хорошего, и Тилли охнула от неожиданности.

— Это быть он… он быть обеа!

К вящему ужасу мулатки, Аметист вырвалась из ее рук и фурией налетела на незваного гостя, яростно крича:

— Как ты посмел сюда явиться? Убирайся вон из моего дома!

Дэмиен, сосредоточенно хмурясь, шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Взгляд его серо-стальных глаз подействовал на Тилли подобно взгляду удава: бедная женщина застыла, обмирая от ужаса, и принялась раскачиваться, монотонно напевая какое-то заклинание.

Капитан попытался собраться с мыслями, чтобы ответить на яростную атаку юной хозяйки дома, но тут из спальни донесся слабый голос:

— Аметист… Аметист, милая, у вас что-то случилось?

Дэмиен медленно двинулся в сторону спальни. Девочка самоотверженно ринулась ему наперерез, однако капитан отмахнулся от нее как от мухи. Решительно распахнув дверь, он вошел внутрь.

Лежащая на кровати дама громко охнула и не сразу отважилась спросить:

— Капитан Стрейт… если не ошибаюсь?

Дэмиен сделал еще шаг вперед. Яростной гримасы как не бывало — ее сменила ослепительная улыбка. Он галантно поцеловал больной руку и произнес:

— Миссис Грир, какая приятная встреча! Я понимаю, что выбрал для визита несколько необычное время, но нынче утром мне повстречалась Аметист: она призналась, что вы чувствуете себя не совсем хорошо. Коль скоро мы оказались совсем близко от вашего дома, я счел возможным не откладывать свой визит…

Мэриан Грир сразу успокоилась и даже покраснела от удовольствия, обратившись к дочери, караулившей каждое движение проклятого капитана:

— Аметист, дорогая, не правда ли, это очень мило со стороны капитана нанести нам визит? Будь добра, приготовь чаю!

Через полчаса Дэмиен удалился. Он чрезвычайно дружески распрощался с миссис Грир и ни словом не обмолвился ни с Аметист, ни с Тилли, все еще пребывавшей в трансе.

Однако на этом треволнения дня не кончились. Не прошло и часа, как в дверь громко забарабанили, до полусмерти перепугав обитательниц дома. Когда Тилли, а за ней и Аметист выскочили на крыльцо, то не увидели ни одной живой души — только четыре мешка риса, четыре — муки и еще два мешка, благоухавших на всю улицу копченой рыбой. В такое раннее время на улице еще не было прохожих, и никто не мог им сказать, откуда взялось все это богатство.

Тилли громко охнула, с тревогой глянула на Аметист и дрожащим голосом произнесла:

— Это быть он… Это быть обеа…

— Да ладно тебе! — раздраженно прикрикнула девочка. — Хватит охать! Лучше помоги затащить продукты в дом!

Она кое-как заволокла внутрь огромный мешок, упрямо приговаривая себе под нос:

— Наплевать!.. Наплевать!.. Ненавижу!.. Терпеть его не могу!..

Глава 3

1780 год

Аметист споро продвигалась по пыльной дороге, хотя ей приходилось то и дело останавливаться и вытряхивать из сандалий мелкие острые камешки, больно ранившие ее миниатюрные ступни. По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались поля, на которых выращивали сахарный тростник. Несмотря на свое однообразие, этот ландшафт постоянно менялся по мере того, как на полях созревал очередной урожай, и Аметист разглядывала его с неизменным интересом. К примеру, сейчас это была просто голая пашня, только-только приготовленная к севу.

Для чернокожих рабов, трудившихся на плантациях, начинался новый пятнадцатимесячный цикл полевых работ. Они вышли на пашню с рассветом и теперь медленно двигались длинными шеренгами, подставляя солнцу влажные от пота черные спины. Самые сильные мужчины работали в парах; издалека было видно, как при каждом движении у них под кожей перекатываются мощные мышцы. Сильные руки словно играючи обращались с тяжелыми допотопными мотыгами. Один раб делал в земле углубление примерно в два фута, в которое предстояло поместить росток тростника; его напарник шел следом и прокладывал между лунками ровную траншею. За ними женщины несли на головах корзины с золой и удобрениями. Потом в лунки опускали саженцы. Как правило, за рабами на полях наблюдали такие же чернокожие надсмотрщики, тогда как белые надсмотрщики предпочитали отсиживаться в холодке и лишь изредка появлялись на пашне.

Аметист не смогла удержать тайный вздох и молча помолилась, благодаря небо за то, что ее миновала такая ужасная доля. При виде этого изнурительного, бесконечного труда она гораздо больше дорожила даже той мизерной свободой, какую даровала ей судьба. За год девочка вполне привыкла совершать каждое утро достаточно долгое путешествие, но, когда на горизонте появлялись крыши поместья Шериданов, у нее всякий раз становилось легче на душе. Большое каменное здание с арочными окнами и изящными террасами вокруг верхних этажей мало отличалось от остальных господских домов на острове, и все же Аметист казалось, что каждая усадьба на Ямайке обладает своим, особенным очарованием.

Она уверенно направилась на задний двор, в поварню. Со времени своей памятной встречи с капитаном Стрейтом им с завидной регулярностью доставляли мешки с рисом и мукой, свидетельствовавшие о том, что «Салли» все так же успешно преодолевает заслоны береговой охраны и привозит на остров новые партии контрабандных продуктов. Аметист откладывала для себя небольшой запас, однако муки и риса оставалось довольно много, и ей удалось заключить сделку с Уильямом Шериданом, хозяином плантации: в обмен на свои продукты девочка регулярно получала молоко и свежие яйца. Обе стороны были довольны этим соглашением — если не считать многочасовой прогулки до плантации и обратно.

Благодаря столь значительной перемене в диете мать Аметист окрепла настолько, что поднялась с постели и стала снова участвовать в спектаклях, хотя по-прежнему мучилась от приступов головной боли и головокружений. Слава Богу, мистер Дуглас не возражал против того, чтобы загримированная соответствующим образом Аметист заменяла Мэриан в массовых сценах или в ролях с небольшим количеством слов, что оказалось не так уж трудно благодаря их внешнему сходству. Правда, жалованье Аметист оставалось значительно меньшим, чем у взрослых членов труппы, но она не жаловалась, а тех денег, что они приносили в дом, вполне хватало для их скромного существования. Их маленькая семья могла считать свою жизнь чрезвычайно благополучной, учитывая то, что творилось на острове. Мистер Шеридан был креолом и жил в своем поместье, тогда как большинство землевладельцев никогда не покидало берегов Англии. Они и понятия не имели о том, что их рабы, их «черное золото», попросту вымирают от голода и болезней.

Тем более удивительным казалось то, что их труппа неизменно собирала полный зал, давая представления два раза в неделю. Стремление островитян хотя бы на пару часов уйти в мир грез и позабыть о жестокой действительности помогало театру получать неплохие сборы.

В данный момент Аметист могла пожаловаться лишь на необходимость встречаться с Маркусом Петерсом, известным распутником, управляющим плантацией Шеридана. При одной мысли об этом типе ее передергивало от брезгливости. С самого первого дня она почувствовала, каким жадным, бесстыжим взглядом он пожирает ее. По мере того как Аметист из девочки превращалась в девушку, приставания Маркуса делались все откровеннее; мерзавец взял за правило подстерегать ее в самых неожиданных местах, где принимался жадно лапать своими огромными ручищами, так что Аметист с трудом удавалось ускользнуть. Пока дело не шло дальше этих неприятных стычек, однако ничего хорошего они не предвещали. Аметист не смела рассказать об этом Тилли — ведь та могла не пустить ее на плантацию. Оставалось лишь надеяться, что Маркусу самому прискучит гоняться за ней, и он оставит ее в покое. Аметист расправила плечи и решительным шагом подошла к поварне. К четырнадцати годам ее фигура окончательно утратила мальчишескую угловатость, присущую подросткам, и приняла весьма привлекательные округлые формы. Черты лица тоже изменились: в них проглядывали несомненные признаки настоящей красавицы. Невинная и чистая душой, Аметист понятия не имела о той власти над мужчинами, которую приносит с собой красота; единственным ее оружием против жестокого мира оставался доверчивый взгляд огромных фиалковых глаз и ласковая улыбка.

Девушка распахнула дверь в поварню и увидела незнакомца, приятельски болтавшего с Делси, чернокожей поварихой. От неожиданности она попятилась, готовясь обратиться в бегство.

Оба собеседника обернулись в ее сторону. Теперь Аметист без труда могла разглядеть молодого человека. Он был высок, строен и довольно красив. Темные волосы своим легким рыжеватым блеском напоминали благородное красное дерево и прекрасно сочетались с темными выразительными глазами.

Заметив, что Аметист откровенно смущена неожиданной встречей, юноша с улыбкой окинул взглядом ее чудесную фигурку, задержавшись на лице и губах.

— Входите, входите, миз Аметист! — приветливо воскликнула Делси. — Тута с нами масса Уильям Шеридан-младший. Он только что вернуться из школа!

— Неужели вы и есть Аметист Грир? — воскликнул юноша удивительно сочным и выразительным голосом.

— Да, это я, — неуверенно ответила Аметист, не понимая, что могло вызвать у юного плантатора такое удивление. — Рада познакомиться с вами, мистер Шеридан.

— Вы должны извинить мое поведение, мисс Грир, — произнес Уильям, осторожно пожимая ей руку, — но я никак не мог ожидать, что деловая леди, поставляющая продукты моему отцу благодаря связям с самым отчаянным контрабандистом на этом острове, будет выглядеть как… что она окажется… — Он умолк, не в силах найти нужные слова, и мучительно покраснел от смущения. — Словом, я крайне удивлен! — Понимая, что это невольное признание только усугубляет испытываемое ими обоими замешательство, он решил спастись бегством, прибегнув для этого к помощи поварихи: — Делси, мне нужно идти! Очень рад был познакомиться, мисс Грир! — Опрометью выскочив вон, он оставил Аметист вдвоем с Делси.

Судя по всему, повариху нисколько не удивила эта странная сцена. Она с любовью посмотрела юноше вслед и пробормотала:

— Он вырасти хороший человек. Такой красавчик… Только у креол такой красивый глаза…

Аметист невольно улыбнулась при виде простодушного восхищения, написанного на морщинистом округлом лице старой рабыни. Она явно была привязана всем сердцем к своему молодому хозяину. У рабов обычно не принято хвалиться перед чужими белыми людьми красотой своих хозяев. Что же касалось прочего, Аметист не разделяла убеждения большей части островитян, будто креолы — белые люди, родившиеся и выросшие на острове, — превосходят в чем-то всех прочих; но она не могла не согласиться, что, если бы образцом своей расы креолы избрали этого милого юношу, им действительно было бы чем гордиться.

Тем временем Делси вспомнила о делах. Не тратя больше времени на болтовню, она взялась за подойник и налила молока в принесенный Аметист котелок. В маленькую корзинку поместились четыре свежих яйца. Стакан холодного лимонада, предложенный Аметист на дорогу, стал заключительной частью их прощального ритуала.

Девушка покинула поварню, все еще размышляя над неожиданной встречей с мистером Шериданом-младшим, и не обращала внимания на тяжелые шаги у себя за спиной, пока чьи-то жадные руки не стиснули ее в грубых объятиях. От жуткой вони, исходившей изо рта невидимого противника, у Аметист перехватило дыхание. Она сразу догадалась, что это был Маркус Петерс. Стараясь уберечь свой бесценный груз, Аметист попыталась вырваться, но не тут-то было.

— Отстань от меня, болван! — выкрикнула пленница. Мерзавец подкараулил ее в тот момент, когда она меньше всего была способна сопротивляться.

— Ты ведь не собиралась скрыться, не попрощавшись с добрым стариной Маркусом, а, милашка? — пропыхтел управляющий, все сильнее возбуждаясь от прикосновения к ее молодому, горячему телу.

От Маркуса так разило потом и перегаром, что Аметист едва не стошнило.

— Свинья вонючая, отпусти меня сию же минуту! Найди себе женщину, которой понравятся твои приставания, и лапай ее сколько влезет! Хотя вряд ли на тебя хоть кто-то позарится!

— Ах, принцессочка, тебе что, не по нраву простой работяга? — разъяренно прорычал Маркус. — Ну конечно, мы все больше крутим хвостом перед контрабандистами да ворами!

— Меня от тебя тошнит, — простонала Аметист, — бу-гуйяга!

Добавленное напоследок местное ругательство так оскорбило Маркуса Петерса, что он вдруг отпустил свою жертву и замахнулся, собираясь ударить ее по лицу.

— Только попробуй, Маркус, и ты сильно об этом пожалеешь! — вдруг раздалось совсем близко от тропинки. Оба противника в замешательстве обернулись и увидели мистера Уильяма Шеридана-младшсго, соскочившего с коня и торопливо направлявшегося к ним.

— Это все она, чертова сучка! — нисколько не смутился Маркус. — Только и знает, что крутит передо мной своей задницей так и этак, дразнит меня, чтобы я…

— Это неправда! — выдохнула потрясенная такой наглостью Аметист.

— …чтобы я на нее запал, а как добьется своего, начинает ломать из себя недотрогу… Фу-ты ну-ты… сама напросилась!

— Довольно! — Судя по тому, как побагровело лицо Уильяма, он вот-вот готов был взорваться. — Убирайся отсюда подобру-поздорову! Лучше займись делом и оставь в покое мисс Грир!

— Дак она ж сама этого хотела…

— Пошел вон! — рявкнул юноша и угрожающе шагнул вперед.

Маркус, не на шутку испуганный этой неистовой вспышкой, громко крякнул, вернулся да и был таков.

Аметист все еще дрожала от обиды, испуганно глядя ему вслед. Ей каким-то чудом удалось не выронить ни котелок, ни корзинку, однако ее внимание привлекло содержимое яиц, сочившееся через плетеное днище. Трясущимися руками девушка опустила корзинку на землю и откинула крышку.

— Он их разбил… они все треснули!

Ее горестный возглас внезапно превратился в громкие, безутешные рыдания — наступила неизбежная реакция на вероломную атаку мерзавца Маркуса. Обратив на Уильяма залитое слезами лицо, Аметист без конца повторяла:

— Он соврал, соврал… Ужасный негодяй! Я вовсе не пыталась…

Она и сама не заметила, как оказалась в ласковых, мягких объятиях и спрятала лицо на груди у молодого человека, гладившего ее по голове и утешавшего сочувственным шепотом:

— Тебе не надо оправдываться, Аметист! Это действительно жуткий тип… а ты всего лишь дитя, — добавил он, очарованный колдовским взглядом фиалковых глаз.

— Я не дитя! — Девушка сердито насупилась, и Уильям едва заметно улыбнулся одними уголками губ.

— Сколько тебе лет, Аметист?

— Я могу понять, что вы принимаете меня за ребенка из-за этих слез, но он так меня напугал… — Она громко всхлипнула, высвободилась из его рук и совсем по-детски вытерла рукавом слезы. — Но я уже пришла в себя и успокоилась, вот только… — Ее взгляд невольно остановился на корзинке с разбитыми яйцами.

Уильям осторожно обнял Аметист за плечи и как можно беззаботнее произнес:

— Поскольку они разбиты по вине нашего управляющего, нам придется их заменить! Идем!

Он увлек очаровательную гостью к поварне, отметив про себя, что бедняжка все еще дрожит от страха, хотя и старается держаться независимо.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, Аметист. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать. А вам?

Очарованный этой простотой, Уильям громко рассмеялся и с ласковой улыбкой посмотрел ей в лицо.

— О, мне уже исполнился двадцать один — намного больше, чем тебе!

— Но это еще не значит, что меня следует считать ребенком! — упрямо напомнила Аметист.

Вспыхнувшее в фиалковых глазах пламя удержало юношу от дальнейших попыток спорить на эту тему.

— Пожалуй что так, — согласился он, внезапно становясь серьезным.

Узнав о причине их возвращения, Делси громко высказала все, что думает по поводу Маркуса, и мигом заменила разбитые яйца, после чего Уильям проводил гостью до дороги.

— Спасибо, мистер Шеридан, — с чувством произнесла Аметист. — А теперь мне нужно спешить домой — мама слишком волнуется, когда я задерживаюсь.

— Поскольку на протяжении целого получаса я называл тебя по имени и ты не возражала — пожалуйста, окажи мне честь и зови меня Уильямом! Теперь мы будем друзьями, не так ли?

Алые губки слегка раздвинулись в легкой улыбке, и уже в который раз за этот день у юноши захватило дух при виде этой чистой, непорочной красоты.

— Что ж, пожалуй, мы действительно подружились… Уильям. Ну, мне пора прощаться!

Не в силах расстаться с ней после столь короткой встречи, Уильям вдруг поймал Аметист за руку и в ответ на недоуменный взгляд кивнул в сторону своего коня:

— Садись в седло, я отвезу тебя домой!

— Ох нет, только не это! Я и так отняла у тебя все утро, Уильям!

— А мой управляющий вынудил тебя задержаться в поместье дольше обычного. Баш на баш, Аметист!

Его улыбка ободрила девушку настолько, что в ней мигом проснулась тяга к приключениям и она без разговоров позволила поднять себя на конский круп.

— Обними меня за пояс! — приказал Уильям. Почувствовав на талии ее тонкие ручки, он довольно улыбнулся и воскликнул: — Ну, теперь держись! Поехали!

Когда конь легкой рысью вынес их с тропинки на дорогу, Аметист робко прижалась щекой к спине своего нового друга, вдыхая свежий запах дорогого мыла и солнца, исходивший от его рубашки. И тут она невольно хихикнула, а затем рассмеялась:

— Ох, Уильям! Как же здорово вот так скакать!

Глава 4

1781 год

По широкой улице, ведущей к Кингстонской гавани, рука об руку шагали две женщины. Несмотря на поразительное внешнее сходство, они выглядели совсем по-разному. Ни та ни другая не могли похвастаться высоким ростом, однако их фигуры отличались идеальными пропорциями и врожденным изяществом. Правда, у одной из них это изящество грозило превратиться в болезненную худобу и излишнюю хрупкость, подчеркнутую скупыми, точно рассчитанными движениями, — видимо, эта женщина давно привыкла экономить силы. Ее кожа все еще оставалась на удивление гладкой, но полное отсутствие загара, столь необычное в этих тропических широтах, наводило на мысль о бесконечных днях, которые этой женщине приходилось проводить в полумраке тесной спальни прикованной к постели по вине тяжкого недуга. Прямые темно-каштановые волосы, собранные в аккуратный узел на затылке, уже тронули редкие серебряные нити, а глубокие темные тени, особенно заметные под огромными ярко-синими глазами, являлись неоспоримым свидетельством плачевного состояния здоровья этой очаровательной дамы. При взгляде на нее невольно вспоминался некий экзотический цветок, уже миновавший стадию полного расцвета и обреченный на скорый конец.

Тем разительнее был контраст описанной внешности с живостью и энергией, исходившими от ее юной спутницы. Внимательный наблюдатель моментально уловил бы, что имеет дело не с женщиной, а с совсем юной девушкой — такой невинной красотой дышал ее облик и свободная, летящая походка. Ею можно было любоваться без конца: и сверкающим водопадом черных как ночь вьющихся локонов, свободно рассыпавшихся по плечам, и гладкой атласной кожей, покрытой густым золотистым загаром, и веселым блеском удивительных фиалковых глаз, и доверчивой улыбкой, и милыми ямочками на нежных щечках. Продолжая сравнение с цветами, мы могли бы сказать, что этому бутону только предстояло достичь своей полной славы.

Аметист посмотрела на шагавшую рядом с ней Мэриан и украдкой вздохнула, стараясь как можно естественнее ответить на ее возбужденную улыбку. Не так уж часто ее мать чувствовала себя достаточно сильной, чтобы отправиться на прогулку в город, однако сейчас она просто сияла от счастья. На протяжении последних шести месяцев Аметист пришлось взять на себя исполнение практически всех ролей, ранее доверенных Мэриан, — и мать по праву могла гордиться тем мастерством, с которым дочь заменила ее. При этом Аметист упорно запрещала себе думать о неизбежной трагической развязке, становившейся ближе с каждым днем.

Вот и сейчас она заставила себя вернуться к размышлениям об их размолвке с Уильямом Шериданом. Девушка до сих пор недоумевала, что стало причиной вспышки ярости, охватившей молодого плантатора на прошлой неделе.

В тот день Аметист добралась до плантации на повозке, груженной очередной партией припасов, доставленных на крыльцо их дома в обычной анонимной манере. Как ни странно, но, судя по всему, именно вид этих продуктов лишил Уильяма самообладания, и он едва кивнул гостье в знак приветствия, а затем все время вел себя нарочито холодно — как будто и не было никогда дружбы, зародившейся между молодыми людьми во время их частых совместных поездок до города. Когда Аметист вышла из поварни со своим обычным грузом, Уильям позволил ей в одиночестве добраться почти до самой дороги и лишь потом появился на тропинке с какой-то странной, смущенной улыбкой.

— Так-так… Похоже, тебя опять навестил твой контрабандист? Этот малый не жалеет на тебя ни времени, ни денег, не так ли?

Аметист была захвачена врасплох его издевательским тоном и двусмысленными намеками, поэтому не сразу собралась с мыслями.

— Капитан Стрейт заботится не обо мне, а о маме, — сдержанно напомнила она. — Я не раз говорила тебе об этом, Уильям. Мы приплыли на остров на его корабле, и за это время он успел подружиться с мамой. До меня ему нет никакого дела, а я так и вовсе терпеть его не могу!

— Ну конечно… — Уильям смерил ее подозрительным взглядом.

Аметист ничего не могла понять. Да что с ним такое стряслось? Перед ней стоял ее добрый приятель, Уильям Шеридан, — и в то же время это был словно другой человек. Куда пропала та искренняя юношеская улыбка, от которой у Аметист всегда становилось легче на душе? На этот раз его выразительные пухлые губы были упрямо сжаты, а лицо покраснело от тайного гнева.

— Уильям! Ты сегодня сам не свой!

— Просто мне кажется странным, что известный на все побережье бесстрашный капитан Стрейт не боится лишний раз рискнуть своей драгоценной шкурой ради простой «дружбы» с твоей мамашей…

— На что ты намекаешь, Уильям Шеридан? — Аметист вспыхнула, не в силах больше терпеть обиду. — Что между мамой и капитаном Стрейтом… что между ними могли быть… какие-то недостойные отношения? — Девушка страстно продолжала, не дожидаясь ответа: — Ну так знай, что ты ошибаешься! Ни мама, ни я не видели его уже больше года, так что ему не приходится ради нас «рисковать шкурой»! У него достаточно матросов, чтобы прислать продукты с кем-то из них!

— Все равно мне это не нравится, хоть ты тресни!

— Ах не нравится? — Аметист не замечала, что уже почти кричит. — Да какое тебе до этого дело! Я заключила сделку с твоим отцом, и до сих пор он был вполне доволен се условиями!

— Мне не нравятся твои шашни с этим типом!

— Ну конечно, нам с мамой гораздо приличнее было бы подохнуть с голоду, подобно множеству людей на этом острове! Да будет тебе известно, ни я, ни мама не находим в его поддержке ничего оскорбительного! Мы слишком нуждаемся в помощи, пусть даже она исходит от завзятого контрабандиста, за которого назначена награда. И твое мнение нас не волнует, так что можешь оставить его при себе. А чтобы кровь больше не ударяла тебе в голову, Уильям Шеридан, советую почаще мочить ее в холодном ручье!

— Ты слишком многое себе позволяешь, что не подобает делать приличной молодой леди! — закричал в ответ Уильям. Похоже, горячий отпор, оказанный Аметист, только подлил масла в огонь его ярости. — Тебе нужен…

— Ах вот как, теперь мы заговорили о приличиях?

— …тебе нужен покровитель, человек, способный позаботиться о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась…

— Уильям, опомнись! Я и так ни в чем не нуждаюсь сейчас и не собираюсь нуждаться в будущем! С тех пор как не стало папы, мы с мамой научились ни от кого не зависеть. Мы сами обеспечиваем свою жизнь и, уж во всяком случае, не собираемся выслушивать чьи-то дурацкие советы! — С этими словами Аметист резко развернулась и пошла прочь, ни разу не оглянувшись на Уильяма, оставшегося стоять на тропинке с самым жалким видом.

Аметист так погрузилась в воспоминания об этой дикой и нелепой сцене, что не заметила, как нахмурилась, и тут же почувствовала на себе тревожный взгляд матери. Стараясь ободрить Мэриан ласковой улыбкой, девушка подумала о том, что мать неоднократно встречалась с Уильямом и успела проникнуться к нему искренним расположением. Не стоило огорчать ее рассказом о недавней размолвке. Она увлекла мать к торговым рядам… и тут же заметила в толпе Уильяма. Он был не один: на его руке висела костлявая белобрысая девица, не спускавшая с молодого человека влюбленных глаз и постоянно тараторившая что-то жеманным тонким голоском.

— Ага… — сердито пробормотала Аметист, — так вот в чем была причина его странного недовольства моим поведением… Мама, давай поглядим, что продают на другой стороне улицы! — громко воскликнула она и чуть не силком потащила удивленную Мэриан за собой. Но эта попытка избежать неприятной встречи ни к чему не привела: они буквально налетели на сладкую парочку.

Мэриан Грир оправилась от неожиданности раньше всех и вежливо воскликнула:

— Уильям, какая приятная встреча!

— Да, Уильям, — подхватила Аметист, не позволяя юному плантатору опомниться и пуская в ход всю силу своего колдовского взгляда и глубокого грудного голоса, — я та-ак рада! Увы, у нас совсем нет времени, мы должны бежать! — Окончательно сковав его своей несравненной улыбкой, девушка двинулась прочь, на прощание шепнув Уильяму на ушко: — Ты совершенно прав! Она выглядит как… как ужасно респектабельная леди!

Молодой человек покраснел от обиды и как заколдованный двинулся дальше по улице, а Аметист, скрывая злорадное удовлетворение, с преувеличенной живостью обратилась к матери:

— Сегодня выдался такой чудесный денек, правда, мама? Как хорошо, что мы собрались на прогулку…

Аметист заметила Уильяма сразу — он стоял возле дерева, к которому был привязан его конь по кличке Нерон. Нынче утром Аметист нарочно вышла из дома раньше обычного в надежде разминуться с ним — отчего-то она не сомневалась, что юноша обязательно будет искать встречи, и ей совсем не хотелось снова подвергаться оскорбительным нападкам. Вдобавок Аметист понимала, что вела себя отвратительно по отношению к Сесили Харгроув, спутнице Уильяма, встреченной ими накануне в торговых рядах. Мэриан растолковала ей вполне доходчиво, что «приличные леди» так не поступают. Не хватало еще услышать от Уильяма, что он был прав, обвиняя ее в недостойном поведении. С другой стороны, она нисколько не жалела о том, что высмеяла в лицо эту жеманную пустышку. И если Уильям намерен превратить Аметист в некое подобие идиотки Сесили — что ж, значит, он еще больший болван, чем можно было предположить.

Независимой походкой девушка двинулась вперед, размахивая котелком и корзинкой. Вскоре она смогла разглядеть лицо Уильяма Шеридана и убедиться, что на нем нет ни малейших признаков недавнего гнева. Яростная гримаса сменилась сосредоточенным, торжественным выражением, насторожившим Аметист еще больше. Она невольно замедлила шаги и сдержанно поздоровалась:

— Доброе утро, Уильям. Ты тоже решил сегодня встать пораньше?

— У меня возникла мысль, что будет надежнее дожидаться тебя с самого рассвета, Аметист, — признался юноша, даже не подумав ответить на ее вежливую улыбку. — Иначе я рисковал вообще тебя не увидеть, не так ли?

— А разве для тебя это важно? — Аметист нарочно старалась вывести его из терпения, хотя нервно вздрагивала при воспоминании об их недавней ссоре.

Однако Уильям пропустил ее колкость мимо ушей и лишь коротко кивнул:

— Да, важно.

Оба замолчали и не проронили ни слова до тех пор, пока не вернулись на дорогу. Здесь Уильям вскочил на Нерона и произнес, привычным жестом подавая руку Аметист:

— Садись, я отвезу тебя домой. Нам давно следует обсудить некоторые важные вещи.

Это странное заявление испугало Аметист не на шутку, и она решительно качнула головой.

— Послушай, сегодня такой хороший день… Мне было бы приятнее пройтись пешком.

— Прошу тебя, не упрямься! — с неожиданной горячностью проговорил Уильям. — Я непременно должен выяснить все до конца!

Его дрогнувший голос подействовал на Аметист гораздо сильнее, чем грубый приказ, и она молча приняла протянутую ей руку.

И снова между ними повисло неловкое молчание, пока Аметист не увидела, что Уильям свернул с дороги.

— Куда ты? Мне нужно домой!

— Аметист, я хочу с тобой поговорить, но у меня ничего не получится, пока мы трясемся в седле, и ты смотришь мне в спину.

Вскоре Нерона отпустили пастись в небольшую рощицу, а Уильям с Аметист расположились на уютной лужайке возле ручья. Молодой человек никак не решался начать разговор, и тревога Аметист возрастала с каждой минутой.

Она огляделась и со слабой улыбкой заметила, стараясь снять напряжение:

— Как здесь красиво, Уильям! Наверное, эта местность вся была такой же красивой, пока ее не превратили в поля для сахарного тростника. Я впервые вижу, как цветет эта пальма!

— Да, действительно красивое место, но вся его красота меркнет рядом с тобой!

Столь неожиданный ответ озадачил Аметист. Она оглянулась и увидела, что ее собеседник едва владеет собой. Не в силах отвести взгляд, девушка позволила ему робко погладить себя по щеке.

— Ты знаешь, как называют эту пальму? — ласково прошептал Уильям. — «Дерево жизни»! Это очень подходящее место, чтобы обсудить с тобой… — Он вдруг подался вперед, больно прижал девушку к себе и сбивчиво зашептал, пряча лицо в ее теплых пушистых волосах: — Ах, Аметист, дорогая, разве ты так и не поняла до сих пор, почему я разозлился, когда увидел все эти продукты? Я просто ревновал… ревновал как безумный к твоему проклятому контрабандисту! Я ревную к нему до сих пор!

— Но, Уильям, — пролепетала девушка, нервно вздрагивая от странной истомы, толчками разливавшейся по всему ее телу, — я же сказала тебе, что это совершенно…

— Я верю тебе, милая, верю, но все же… — он немного отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, — все же я не могу смириться с тем, что о тебе заботится кто-то другой. Ты должна была обратиться за помощью ко мне, а не к какому-то контрабандисту! Боже мой, Аметист, — его голос сделался хриплым, — неужели ты не видишь, как я тебя люблю?

Не в силах терпеть долее, Уильям приник к ее губам в жадном поцелуе. Он глухо стонал, прижимая ее к себе все крепче, и Аметист тоже оказалась во власти неведомого ей доселе возбуждения. Она не заметила, как ее руки как бы сами по себе поднялись и обхватили Уильяма за шею, отчего по его телу прошла сильная дрожь.

С трудом заставив себя отстраниться, молодой человек с отчаянием продолжал:

— Будь я проклят, Аметист, ведь ты еще совсем ребенок и так чертовски невинна! Вот и сейчас ты понятия не имела о том, что я был на волосок от… Дьявол! Тебе едва исполнилось пятнадцать! — Он вскочил на ноги, и что было сил дернул себя за волосы. — Вот почему я избегал тебя целую неделю и пытался отвлечься в обществе Сесили Харгроув! Я надеялся хотя бы на время позабыть о тебе… но стоило встретить тебя снова — и Сесили перестала для меня существовать!

Аметист не могла остаться равнодушной при виде этой душевной муки; она подошла к юноше и, погладив его по плечу, ласково проговорила:

— Уильям, ты напрасно отчаиваешься! Да, сейчас мне пятнадцать, но всего через год исполнится шестнадцать — этого вполне достаточно, чтобы считаться взрослой! Неужели ради меня ты не мог бы подождать всего год?

— Господь свидетель, Аметист, — признался Уильям, не сводя восхищенного взгляда с ее прекрасного одухотворенного лица, — в том-то и проблема… я боюсь, что мне не хватит выдержки…

Повторный поцелуй разбудил в Аметист целую бурю незнакомых чувств. Никогда в жизни она не целовалась с мужчиной и теперь была не в силах совладать с проснувшимся в ней женским началом. В результате Уильяму удалось беспрепятственно опустить ее на землю и улечься сверху. Он уже не владел собой от возбуждения и мечтал только об одном: избавиться от мешавшей им одежды, чтобы сполна насладиться таким близким, таким доступным девичьим телом… Однако его порывистые, грубые ласки и попытки приподнять подол юбки моментально развеяли любовный морок Аметист.

— Что ты делаешь, Уильям? — хрипло спросила она.

— Аметист, милая… — взмолился молодой человек, — ради Бога, не останавливай меня сейчас! Я люблю тебя… Ты должна стать моей… Милая…

Его рука продолжала двигаться вверх по ее бедру, и тут Аметист ощутила первый укол страха.

— Уильям, хватит! Прошу тебя, перестань! — Осознав, что ее испуганная просьба не подействовала, Аметист попыталась оттолкнуть его руку, но это только распалило Уильяма еще сильнее. Он с силой просунул руку между ее ног и принялся ласкать так, что Аметист обмерла от ужаса. — Хватит! Как ты смеешь так обращаться со мной? Ты ведешь себя как скотина! Хватит, я сказала!

Но ни грозные окрики, ни попытки вырваться нисколько не охладили пыл юного влюбленного, и Аметист тихо заплакала в бессильной ярости.

Как это ни удивительно, но именно ее тихим, душераздирающим рыданиям было суждено проникнуть сквозь дымку, окутавшую сознание Уильяма. Очнувшись, он сконфуженно уставился в залитое слезами лицо.

— Не плачь, не надо! Прости меня, милая, я вовсе не хотел тебя обидеть… Аметист… — Дрожащей рукой он попытался вытереть ей слезы, снова и снова повторяя: — Тебе нечего бояться…

Поправив на Аметист платье, юноша встал и бережно поднял с земли дрожащую от испуга красавицу. Робко прикоснувшись к ее руке, он произнес:

— Милая, ты права, я вел себя как скотина! Прости, Аметист, и постарайся понять! Пожалуйста, не забывай, как я тебя люблю. Больше никогда в жизни я не посмею обидеть тебя или напугать. Поверь мне, прошу!

Тронутая его искренней мольбой, Аметист медленно кивнула. Она все еще не пришла в себя, но мало-помалу слезы иссякли, и тогда Уильям спросил с робкой улыбкой:

— Ты все еще мне доверяешь, не правда ли?

— Да…

— Тогда вот тебе мое слово: мы будем ждать столько, сколько потребуется, и я не стану тебя торопить. Ты права, милая, — в шестнадцать лет девушка может считаться взрослой… достаточно взрослой, чтобы выйти замуж!

Она так долго молчала, не спуская загадочного взгляда с его лица, что наконец он не выдержал:

— Что ты скажешь, Аметист?

— Возможно, так оно и есть… — с едва заметной тревогой пробормотала она. — Поживем — увидим, Уильям…

Глава 5

1782 год

Ласковые нежные ручки ловко, как будто играючи, заставили его наклониться совсем низко, а призывно раздвинутые алые губы выманили страстный, жадный поцелуй. В тот же миг где-то в глубине сознания прозвенел сигнал тревоги: женщина, которую Дэмиен сжимал в объятиях, все более откровенно выдавала свои намерения. Он слишком часто был участником подобных сцен, чтобы не замечать маневров расчетливых леди, мечтавших обрести власть над его душой при помощи своих податливых и доступных тел. Не то чтобы это знание очень тяготило свободолюбивого моряка — он просто старался учитывать опыт, полученный в прошлом, и не затягивать связь с женщиной, если та начинала больше требовать, чем отдавать. По его понятиям жизнь на море совсем не вязалась с длительными серьезными отношениями, предполагавшими более крепкие узы, нежели обычный флирт.

Дэмиен осторожно, но решительно высвободился из жарких объятий и с сожалением посмотрел в глаза Меррел, все еще затянутые томной поволокой. Отчасти она добилась своего: в паху у него все горело как в огне. Не без сожаления подавив эту вспышку, капитан прошептал:

— Меррел, мне пора. Через час начнется прилив, а нам еще надо подготовиться к плаванию.

— Дэмиен, милый, — проворковала Меррел, не спуская с его губ откровенного страстного взгляда, — ты ведь вовсе не хочешь расставаться, правда?

— Должен признаться, — смущенно улыбнулся он, — что рядом с тобой чертовски трудно помнить о делах. Но, — капитан взялся за дверную ручку, — мы могли бы начать с того места, на котором остановились, когда через пару месяцев я вернусь из плавания. Ну а ты во время моего отсутствия попытайся сохранить мне верность… если такое вообще возможно!

— Милый, ты, конечно, дашь мне повод оставаться верной тебе, не так ли? — игриво отвечала Меррел, с трудом скрывая торжествующий блеск в глазах. — Ты тоже будешь хранить мне верность?

— Меррел, дорогая, ты же сама не захочешь, чтобы я унизил тебя ложью, ведь так?

Меррел Бристол явно не ожидала столь откровенного отпора; в ее томно прикрытых глазах мелькнула тайная ярость.

Избалованная дочка богатого торговца из Филадельфии, она не привыкла ни в чем получать отказа и всегда добивалась своего. Несколько дней назад Меррел решила, что должна обязательно стать миссис Дэмиен Стрейт. Однако она была достаточно умна и понимала, что сцена ревности наверняка выбьет почву у нее из-под ног, а потому, смирив свой гнев, задумчиво произнесла:

— Ну что ты, милый, конечно, нет! Я и сама никогда тебе не лгу! Мы просто будем ждать твоего возвращения, чтобы возместить все, что потеряем во время разлуки, не так ли?

Меррел подалась вперед, прижимаясь к его груди своим пышным бюстом, и подставила губы для поцелуя, отчего Дэмиен испытал новую вспышку страсти.

«Черт побери, я едва ей не поддался!» — мысленно воскликнул он, высвобождаясь из цепких объятий и с прощальной улыбкой покидая карету, на которой они приехали в порт.

Уже на полпути к «Салли» капитан оглянулся и коротко отсалютовал даме, с грустью смотревшей на него из окна элегантного экипажа.

На выбеленном жарой небосводе ослепительно сверкало безжалостное тропическое солнце, однако Дэмиен не обращал на это внимания, рассеянно обозревая гладкие как зеркало воды Карибского моря. С самого начала плавания их преследовали неудачи. Капитан то и дело поглядывал на мачты и сердито фыркал при виде безжизненно обвисшей ткани — жалкого призрака тех величавых, полных ветра парусов, что должны были домчать его до Кингстона. Дэмиен снова покачал головой и язвительно усмехнулся своим невеселым мыслям. Контрабанда оказалась весьма прибыльным занятием, и его нелегальные рейсы на Ямайку приносили немалый доход. Война внесла большие изменения в общественное сознание, и островитяне вовсе не считали для себя зазорным вести торговлю с контрабандистом, объявленным вне закона. Однако на этот раз ему не хотелось прятаться, и Дэмиен решил войти в гавань, пользуясь фальшивыми документами на корабль, давно заготовленными для такого случая. Это позволит и ему, и команде как следует отдохнуть на берегу, не скрываясь от властей. Однако по иронии судьбы стоило ему впервые за столько лет захотеть появиться в Кингстоне открыто, как на море установился полный штиль. «Салли» уже третий день болталась на полпути к острову, не имея возможности сдвинуться хотя бы на дюйм, как будто стояла на ремонте в сухом доке!

— Черт побери! — с чувством выругался Дэмиен и снова повернулся, пристально всматриваясь в горизонт. Ему начинало казаться, что душный неподвижный воздух с утроенной силой давит на плечи, пригибает к палубе. А он так спешил попасть в Кингстон!

Раздраженно хмурясь, капитан снова вспомнил кое о чем, не дававшем ему покоя в последнее время. Перед самым отплытием он совершенно случайно узнал, что Мэриан Грир скончалась несколько месяцев назад и теперь проклятая паршивка с фиалковыми глазищами осталась одна в целом свете…

Дэмиен усилием воли подавил разраставшуюся в душе тревогу, не желая признаться даже себе самому, что именно желание разузнать хоть что-то о судьбе несчастной семьи побудило его вопреки привычке, не прячась, явиться в Кингстон.

— Ну что ж, по крайней мере, можно не бояться, что она померла с голоду! — мрачно пробормотал он. Перед последним рейсом капитан, как обычно, отправил им изрядное количество продуктов, и если девчонке не изменила ее природная изворотливость, она сумела распорядиться своими запасами с наибольшей выгодой.

До капитана также доходили слухи о том, что Аметист все чаще заменяет на подмостках свою мать, неспособную справиться с недугом, и что публика принимает юное дарование весьма и весьма радушно. На лице у Дэмиена снова появилась язвительная гримаса. Уж он-то хорошо знал Аметист Грир и считал, что эти надутые кингстонские креолы с замашками мелкопоместных аристократов лишний раз доказали свою тупость, принимая ее глупые ужимки за настоящую игру. Странно только, почему он сам не в состоянии избавиться от размышлений на эту тему и без конца ломает голову над судьбой несносной притворщицы. Вот и сейчас против воли перед его мысленным взором возникли фиалковые глаза, полные такой ненависти, что Дэмиену чуть не изменила выдержка.

Клубившаяся в груди ярость просилась наружу, а неудачи этого рейса только подливали масла в огонь. Будь проклят бесконечный штиль! Будь проклято ленивое море! Его бедная «Салли» болтается на одном месте, как листок посреди грязной лужи, и он не может ничего с этим поделать! Будь проклято…

Но что это? Дэмиен распрямился как пружина. Так и есть: безжизненные паруса слегка шевельнулись. Провалиться ему на этом месте, если это не ветер!

Капитан с довольной улыбкой следил, как наполняются ветром паруса, а легкий толчок палубы у него под ногами принес ему ни с чем не сравнимое чувство восторга.

— Варне, — с облегчением скомандовал он первому помощнику — худощавому невысокому мужчине, стоявшему рядом, — поднимай людей! Похоже, мы все-таки попадем в это чертов Кингстон!

Аметист медленно поворачивалась на месте, разглядывая привычную обстановку тесной спальни. Отныне она одна распоряжается этой комнатой… но какой дорогой ценой далась ей эта возможность! Почти семь лет они делили с матерью душную каморку и стоявшую в ней убогую кровать. Лишь в последние несколько месяцев, когда тяжелое состояние больной потребовало полного покоя, Аметист перешла спать в гостиную. И вот теперь комната целиком принадлежит ей, маму отвезли на небольшое кладбище на склоне холма. Несправедливый, ужасный обмен!

Стараясь не дать воли жгучим слезам, наполнившим ее чудесные фиалковые глаза, Аметист резко откинула с лица темные локоны и принялась наводить в комнате порядок. Она не поддастся горю и не станет предаваться бесполезному унынию. Теперь она осталась одна, зато ни от кого не зависит, а значит, сможет извлечь из сложившейся ситуации максимум пользы. Между прочим, она не совсем одинока. Тилли — благослови Господь ее преданное сердце — так и не покинула своей каморки за кухней, хотя не получала жалованья уже несколько месяцев. Мулатка попросту отказывалась брать деньги, настаивая на том, что ей довольно крыши над головой и питания, да вдобавок остальные члены театральной труппы по-прежнему платили ей небольшую сумму за услуги. Благодаря неустанным заботам Тилли Аметист сумела преодолеть первые, самые трудные, дни после маминой смерти.

Ну и конечно, у нее оставался Уильям. Девушка невольно нахмурилась, вспоминая о своем пылком ухажере. Степень его преданности можно было сравнить лишь со степенью возмущения его отца. Шеридан-старший отказался даже говорить об их возможном браке. Аметист была уверена, что только привычка держать данное слово не позволила плантатору разорвать их сделку, касающуюся продуктов, после того как Маркус Петерс оказал им «услугу», поставив хозяина в известность про шашни его сыночка с «актрисой из погорелого театра». С каждым днем напряжение возрастало и грозило перейти в открытую ссору с того дня, как Уильям признался в своем намерении жениться.

Аметист нахмурилась. Она считала, что Уильям поспешил со своим заявлением. Несмотря на не слишком простую жизнь, девушка вовсе не стремилась как можно скорее выскочить замуж. Ей всего шестнадцать лет; раз уж есть возможность существовать на жалованье актрисы, зачем делать поспешные шаги? Вдобавок Аметист должна была убедиться, что связавшие их с Уильямом чувства сравнимы с трогательной и пылкой любовью, существовавшей между отцом и мамой. Их преданность и нежность прекрасно сохранились в ее памяти и служили источником душевной силы в самые тяжелые минуты. Аметист понимала, что только такая любовь может сделать ее счастливой, и потому с особенной осторожностью подходила к вопросу о возможной свадьбе. А вот Уильям был слишком нетерпелив… и упорен. — Его совершенно не смущало то, что придется идти против родительской воли, и лишь нерешительность Аметист удерживала пылкого влюбленного от скоропалительной свадьбы. Девушка нисколько не сомневалась в силе его любви. Преданный, заботливый, ласковый, временами чересчур ревнивый, Уильям любил ее всем сердцем и не старался это скрывать. Аметист понимала и то, что чувство Уильяма становится все сильнее с каждым днем, а значит, его терпение на исходе. Временами ей даже становилось неловко из-за своей нерешительности, делавшей юношу глубоко несчастным.

С другой стороны, Аметист не могло не оскорблять надменное предубеждение его отца против ее профессии. Всякий раз воспоминание об этом будило в ней острую вспышку гнева, и милые губки кривила язвительная гримаса, совершенно не вязавшаяся с обликом «приличной юной леди». Возможно, подчас ее появление на сцене чересчур пылкая часть публики приветствовала слишком откровенно и шумно, однако полученные за представление деньги позволяли им с мамой обеспечивать свои скромные нужды и ни от кого не зависеть. И пусть им не удалось выдвинуться дальше вторых ролей — зато папа был по-настоящему великим артистом. У нее нет никаких причин стыдиться своей профессии. Что же касается тех скользких предложений, с которыми иногда сталкиваются актрисы, она попросту не собиралась их замечать. Впрочем, их никто никогда ей и не делал, а вот Уильям вечно заводит об этом речь и считает, что она не соглашается на брак нарочно, чтобы отомстить ему за предубеждения его отца. Может, отчасти так оно и есть, и… Если бы она могла разобраться в своих чувствах!

По крайней мере, в одном девушка была уверена вполне: для Ямайки наступили тяжелые времена, и плантация Шеридана не стала исключением, а явиться туда яблоком раздора Аметист не позволило бы чувство собственного достоинства. Голод, эпидемии, бесконечные ураганы, уничтожавшие посевы, — все это требовало максимального напряжения сил, а значит, Щеридан-старший и Шеридан-младший должны стоять плечом к плечу, чтобы избежать разорения. Аметист слишком ценила кровные узы — особенно теперь, когда не стало ее мамы, — и ни за что не согласилась бы встать между отцом и сыном. Лучше уж заняться своими проблемами — а их тоже немало: не далее как вчера ей стало известно, что в «Америкен компани» поговаривают о скором возвращении на материк. Война за независимость увенчалась победой, и многие стремились вернуться на родину. Не дай Бог, Уильям узнает об этом — он просто не даст ей проходу!

Ее размышления прервал приглушенный мужской голос, доносившийся из соседней комнаты, — должно быть, кто-то разговаривал с Тилли. Аметист глянула на часы на ночном столике, и ей стало слегка не по себе. Уильям собирался явиться не раньше чем через час. Неужели что-то стряслось на плантации?

Желая выяснить это как можно скорее, девушка кое-как накинула на кровать покрывало и, распахнув дверь, озабоченно воскликнула:

— Уильям, что ты здесь делаешь в такую рань? Я не думала…

И тут же замолкла на полуслове под пронзительным взглядом серо-стальных глаз.

Рано утром «Салли» на виду у всех гордо вошла в Кингстонскую гавань. Ее экипаж едва сдерживал нетерпение — всем хотелось, как можно скорее оказаться на берегу. Дэмиен как ни в чем не бывало, явился к начальнику порта и предъявил поддельные бумаги на корабль, с великолепной выдержкой игнорируя недоуменные гримасы на физиономиях тупых служак, чуть ли не вылизавших каждый документ. Однако придраться было не к чему, и его отпустили с миром, поставив все нужные отметки. Впервые в жизни ограниченность чиновников от мореходства принесла Дэмиену пользу. Он не боялся предательства тех, кто знает его в лицо: верные друзья промолчат, а враги побоятся его пресловутой обеа. Ха! Вот шутка так шутка! Посмеиваясь над суеверными островитянами, капитан с довольной улыбкой спустился к себе в каюту, чтобы переодеться. Сами себе создали идола — и сами же его боятся! Все как один, кроме… кроме проклятой малявки с фиалковыми глазищами в пол-лица. Судя по всему, эта пигалица плевать хотела и на него, и на его славу колдуна-чародея.

Стараясь подавить невольное раздражение, Дэмиен торопливо переменил костюм и вышел из каюты, подгоняемый все той же смутной тревогой, что не давала ему покоя на протяжении последнего плавания.

Вскоре он уже стоял возле дома, в котором жила Аметист со своей служанкой. Достаточно было одного взгляда на голый, невыразительный фасад, чтобы его сердце принялось отбивать прямо-таки сумасшедшую дробь. Злясь на свою неуместную впечатлительность, Дэмиен с суровым видом поднялся на крыльцо. Он хотел было постучать, но передумал — разве не его щедрость поддерживала существование здешних обитателей на протяжении целых трех лет?

Капитан рывком распахнул дверь, не на шутку напугав рослую мулатку. Тилли, громко охнув, приняла молитвенную позу и стала раскачиваться, напевая какое-то заклинание; в ее темных глазах застыла смесь ужаса и благоговения.

Чувствуя, как в его груди вскипает волна необъяснимого гнева, Дэмиен довольно грубо спросил:

— Где твоя хозяйка? Мне надо с ней поговорить!

— Она у себя в спальне, капитан. — Грудной голос служанки задрожал.

— Ну, так ступай и скажи, что я пришел! Или прикажешь мне дожидаться ее целый день?

На самом деле Дэмиен чувствовал, что терпение его на исходе; он больше не в силах ждать и вот-вот сорвется, если сию же минуту не увидит Аметист. Дьявольщина! Что за морок напустила на него эта девчонка?

В тот же миг, как будто что-то почувствовав, Аметист неожиданно открыла дверь и, встав на пороге, с тревогой спросила:

— Уильям, что ты здесь делаешь в такую рань? Я не думала…

Взгляд широко распахнутых лавандовых глаз словно приклеился к его лицу, и Дэмиен ощутил, как все внутри у него замерло. Это были все те же запомнившиеся ему огромные глаза в обрамлении черных пушистых ресниц, но… Господь свидетель, он смотрел и не мог насмотреться, замечая все новые перемены в этом знакомом — и в то же время незнакомом ему облике женщины-ребенка. Все в ней поражало совершенством — нежный овал лица, обрамленного блестящими, черными как ночь длинными локонами, идеально вылепленные, слегка приподнятые скулы, чистая гладкая кожа, лишь чуть-чуть тронутая загаром, с проступавшим под ней неярким румянцем, тонкий и прямой нос. Выразительные влажные губы, казалось, были словно нарочно созданы для поцелуев…

Неожиданно капитан обратил внимание на то, что эти губы выражают крайнее недовольство, а тонкие, изящные руки сжались в кулаки; но даже это не умерило его восхищения стоявшей перед ним юной красавицей. Напротив, Дэмиен почувствовал, как его охватило неистовое желание завладеть ею навсегда, холить и лелеять, стать ее повелителем и защитником.

Забывшись, он даже протянул к ней руки, но его тут же остановил звонкий гневный голос:

— Что вы здесь делаете?

С трудом подавив свой порыв, Дэмиен сердито прищурился:

— Судя по всему, ты изменилась только внешне, а в душе осталась все той же маленькой паршивкой, не так ли, Аметист?

— Капитан Стрейт, — язвительно отвечала девушка, намеренно пропуская мимо ушей оскорбительное замечание, — ваш визит вежливости немного запоздал! Мамы здесь больше нет, так что некому будет тешить ваше больное самолюбие бесконечными благодарностями!

— Тешить мое самолюбие?

— Вот именно. Как мне ни грустно вас разочаровывать, капитан, но и прочим вашим планам не суждено будет осуществиться из-за маминой скоропостижной кончины!

— Каким еще планам? — раздраженно спросил Дэмиен, озадаченный столь решительной отповедью, к тому же полной каких-то идиотских намеков. — Что за чушь ты несешь, Аметист Грир? Твоя мать была милой, скромной женщиной, и я уважал ее как друга. Недавно до меня дошло известие о ее смерти, и я зашел выразить свое…

Аметист и сама не заметила, как перестала его слушать, поглощенная своим гневом и горем. Ей никогда не простить ни оскорбительных шуточек, ни той оплеухи, которой он наградил ее три года назад, когда она пришла к нему за помощью, переодевшись мальчишкой. То, как ее мать упорно благодарила этого типа за его так называемую щедрость, только усиливало в ней чувство протеста. Аметист отлично помнила, как застукала их во время плавания на Ямайку — тогда они сидели одни в каюте, держась за руки. Ей до сих пор делалось тошно, стоило только вспомнить эту картину… Мама выглядела такой хрупкой, чувствительной; папа обожал ее и готов был пойти на что угодно, чтобы защитить от невзгод и жестокостей этого мира. Мэриан Грир до самой смерти сохранила эту душевную чистоту и доверчивость, и Аметист с детства привыкла быть щитом между нею и реальной жизнью. Девочка отлично знала о репутации ловеласа, которую давно заслужил капитан Дэмиен Стрейт. Кроме того, она неплохо разбиралась в людях и считала, что такому хваткому дельцу и в голову не придет проявлять щедрость и великодушие без тайного расчета. А какой еще тайный расчет может быть в данной ситуации, как не надежда попользоваться ответной реакцией совершенно определенного рода? Ему оставалось лишь дождаться, пока Мэриан Грир оправится от болезни… Бедная наивная мама — ни об одном мужчине в мире она не отзывалась с таким восторгом, если не считать папу! Больше всего Аметист бесило то, что эти хвалебные эпитеты достались наглому чужаку. Да как можно этого настырного типа, только что без стука вломившегося в их дом, сравнивать с папой!

— …и я имею возможность убедиться, что дочь ни в малейшей степени не разделяет чувств матери, — все еще бубнил Дэмиен, лицо которого медленно, но верно краснело, выдавая его реакцию на столь оскорбительный прием.

— Ну да, ее дочери совсем не до сантиментов, — зло прошипела Аметист, — потому что ее дочь не настолько наивна, чтобы поверить, будто такой, как вы, станет целых три года бросать деньги на ветер и пускать пыль в глаза милой вдовушке без расчета на ее…

— Пропади ты пропадом, соплячка! — взревел Дэмиен. Ему неожиданно захотелось свернуть эту хорошенькую шейку, чтобы не слышать несусветной чуши, с такой легкостью слетавшей с милых алых губ! Эти губки вовсе не предназначены для того, чтобы браниться, да еще так глупо!

Еще больше разозлившись на свою слабость перед этими нежными, обольстительными губками, Дэмиен запальчиво продолжил:

— Ты как была, так и осталась круглой дурой, Аметист Грир! Из взбалмошной и своевольной девчонки ты выросла в молодую женщину, чье упрямство граничит с безумием! У меня в голове не укладывается, как в твоем извращенном умишке могла возникнуть такая дикая мысль!

— Дикая мысль? В извращенном умишке? — Аметист охнула. — Да вас просто бесит, что я раскусила ваши подлые планы!

Не в силах устоять на месте, Дэмиен ринулся вперед и схватил девушку за плечи. Не спуская со своей жертвы убийственного взгляда, он прорычал:

— Говорю тебе, я просто хотел помочь твоей матери, потому что беспокоился за нее…

— И поэтому ни разу не заглянули за все эти годы! Бедная мама! Она в вас верила и все удивлялась, почему вы не приходите ее проведать!

— Тогда я не волен был в своих действиях, Аметист! Если ты помнишь, шла война, и я всегда старался как можно скорее покинуть Ямайку, чтобы пуститься в новый рейс за очередной партией продуктов!

— Ну да, только при этом никогда не забывали навестить городской бордель, не так ли?

Это была чистая правда, и Дэмиен беспомощно умолк, не находя ответа. Но тут в глазах у Аметист сверкнуло такое злорадство, что капитан снова разъярился. Он оттолкнул от себя маленькую паршивку, так что она едва не упала.

— Не хватало еще мне отчитываться перед сварливой соплячкой, которая исходит желчью из-за каких-то воображаемых обид, вместо того чтобы признать правду!

— Правду? — Аметист резко выпрямилась, глаза ее засверкали. — Хорошо, капитан Стрейт, давайте выясним, где правда! Скажите, почему вы сюда явились?

— Вот-вот, я бы и сам хотел знать, что я здесь делаю! Я задаю себе этот вопрос с той минуты, как ты принялась поливать меня грязью! Однако в чем-то ты, пожалуй, права: в борделе со мной сполна расплачивались за те продукты, которые я им доставлял. Но разве я не заслужил благодарность за ту помощь, которую получали от меня вы с матерью?

Дэмиен шагнул вперед, схватил напряженно застывшую Аметист в охапку, больно сжал ее и поцеловал прямо в губы. Он совершенно не ожидал, что вкус этих полуоткрытых свежих губ подействует на него так возбуждающе, внушит ощущение утраченного и вновь обретенного родного дома, исполнения давно манившей мечты… Вздрогнув всем телом, Дэмиен впился в припухшие губы еще более страстно, не обращая внимания на ее смешные попытки вырваться. Он упивался этим поцелуем, не в силах остановиться и отпустить Аметист от себя.

Мало-помалу девушка перестала сопротивляться и затихла в его руках. С трудом отстранившись, Дэмиен горячо зашептал:

— Аметист, милая, мне хочется…

Внезапно натолкнувшись на полный ненависти взгляд, он растерянно умолк.

— Я отлично знаю, чего вам хочется. Коль скоро Грир, которую вы рассчитывали соблазнить, оказалась недосягаема, вам захотелось попользоваться той Грир, что осталась вместо нее, не так ли? Боюсь, мне придется разочаровать вас, капитан, но я и моя мать не одно и то же — меня не введут в заблуждение ваши предательские ласки, какими бы страстными они ни казались!

— Предпочитаешь оставаться все такой же несносной упрямицей, Аметист? — Дэмиен оттолкнул ее от себя; его глаза пылали бешенством. — Жаль, что в такой прекрасной упаковке нет места для души! Между прочим, твои слова — чистая правда: ты и в подметки не годишься своей матери. Мэриан была истинной леди, чуткой, радушной, искренней, — в отличие от тебя, хладнокровной и бессердечной маленькой ведьмы…

— Вам угодно оскорблять меня на разные лады только потому, что я в отличие от шлюх из борделя не желаю лезть с вами в койку, капитан? Не слишком ли много вы на себя берете? Я не хочу иметь с вами ничего общего прежде всего потому, что вы мне противны! Даже будь я шлюхой, вам в жизни не расплатиться со мной за подобную услугу…

— Но разве я не заплатил тебе вперед? — укоризненно спросил Дэмиен. — Разве я не платил тебе целых три года?

— Но вы же не могли ожидать… — от негодования у Аметист не хватало слов, — вы не могли на самом деле считать, что с вами расплатятся подобным образом…

На суровом лице капитана мелькнула язвительная усмешка.

— Ты слишком много о себе возомнила, малышка! Я не возьму тебя, даже если ты станешь на коленях умолять меня об этом, потому что не хочу превратиться к утру в холодную глыбу льда! Тоже мне удовольствие — держать в объятиях снулую рыбу! — Он смерил ее презрительным взглядом. — Так что твои страхи напрасны — никто на тебя не посягает.

Аметист задрожала от ярости и унижения.

— В этом случае, капитан, полагаю, вам больше нечего делать в моем доме! Будьте добры его покинуть… сейчас же.

Молча стиснув кулаки, Дэмиен резко повернулся и направился к двери.

— Да, кстати, — крикнула Аметист ему вдогонку, — имейте в виду: здесь больше не нуждаются в вашей благотворительности! Приберегите свои продукты для более покладистой дамы, которую не затруднит расплатиться с вами так, как вам хочется! Что же касается меня, то лучше я сдохну от голода!

— Это как тебе угодно, — с издевкой ответил капитан, задержавшись у дверей. — А что до меня, то я лучше сдохну от воздержания!

Аметист застыла, сраженная этим последним, тщательно продуманным оскорблением, и молча наблюдала за тем, как капитан, выйдя на крыльцо, с грохотом захлопнул за собой дверь.

Когда, наконец, девушка пришла в себя, она увидела трясущуюся от ужаса Тилли. Не в силах выслушивать очередную проповедь о благодарности, Аметист вполголоса предупредила:

— Тилли, будь добра, оставь меня в покое. Мне сейчас не до твоих нравоучений!

Мулатка покачала головой с таким видом, будто не слышала слов молодой хозяйки, а затем возмущенно произнесла:

— Ты быть дурак, Аметист Грир! Твой мама крутиться в могиле, если видеть, как ты сегодня говорить с капитаном Стрейтом! Глупый девчонка! Ты помнишь, какой был твой мама, когда этот человек брать вас под крыло? Твой мама умирай, он уходить скоро-скоро… Но этот человек… он вас жалеть, и твоя кладовая быть полной еды! Этот человек подарить тебе еще три года вместе с мама, а ты кричать, как больная кас-кас! Дурак! Куаши!

— Тилли, разве ты оглохла? Ты не слышала, какую плату он ожидал за свою «жалость»?

— Куаши! Теперь не жди ничего хорошего! У этого человека слишком сильный обеа, Аметист Грир, он ходить и делать тебе сглаз! Он большой колдун…

Не желая дальше выслушивать эту суеверную чушь, Аметист повернулась и быстро скрылась у себя в спальне; но прежде чем она успела захлопнуть дверь, до нее донесся сердитый голос Тилли:

— Безмозглая мисс! Куаши!

Аметист постаралась взять себя в руки. Уж она-то отлично знала, кто из них с Тилли настоящая дура! Мулатка просто не в состоянии поверить, что молодая хозяйка больше не нуждается ни в чьей благотворительности и ей за глаза хватает тех фруктов, которые есть на острове. Вдобавок на свое жалованье она может иногда покупать яйца или рыбу. И пусть этот гад не пыжится от важности — никто не собирается помирать с голоду без его хваленых подарков!

В памяти против ее воли всплыл суровый образ Дэмиена Стрейта, и Аметист не могла не признать, что за последние три года он стал выглядеть еще внушительнее, чем прежде. Нетрудно догадаться, отчего при виде такого верзилы чересчур впечатлительные островитяне приписывают ему сверхчеловеческие возможности! На Ямайке, где основное население составляют креолы и чернокожие, златокудрый гигант с загорелым мужественным лицом и пронзительными серо-стальными глазами не мог не привлекать внимания, следствием чего стало великое множество сплетен и слухов. Если бы Аметист не обладала развитой с детства силой духа, она запросто могла бы попасть под влияние так называемого общественного мнения, наградившего загадочного капитана-контрабандиста славой великого колдуна.

При воспоминании о его поцелуе — сперва грубом и жадном, а потом нежном и ласковом — девушка сердито фыркнула. В капитане Стрейте пропал великий актер. Если в один прекрасный день ему надоест скитаться по морям, он запросто сможет получить место в их труппе! Но и Аметист успела кое-чему научиться на подмостках, и ее не проведешь простым притворством и трюками, даже если собственное тело друг выходит из повиновения и предательским образом откликается на непрошеные ласки, на сдавленный шепот: «Аметист, милая…»

Внезапно почувствовав, что ее мысли приняли непредвиденный оборот, девушка постаралась выкинуть из головы настырного капитана и с утроенной энергией принялась поправлять жалкий тюфяк на своей кровати, повторяя про себя:

— Ты действительно круглая дура, Аметист Грир! Настоящая куаши! Но не стоит напрасно беспокоиться — сегодня ты распрощалась с капитаном Стрейтом раз и навсегда!

Стремительно шагая по улице в сторону доков, Дэмиен не обращал ни малейшего внимания на окружающее, так как был слишком поглощен своими мыслями. Черт бы побрал эту Аметист Грир! И как ей это удается? Она едва вылезла из пеленок и уже успела каждое его слово, каждое намерение вывернуть наизнанку. Теперь он и сам не мог разобраться, где правда, а где ложь. Она проделывает это с завидным постоянством при каждой их встрече! Паршивка, кажется, готова удавить его голыми руками…

Дэмиен задумался и пошел медленнее. Он постарался честно и объективно восстановить в памяти все свои поступки и не нашел ни одного, способного породить столь непримиримую ненависть. Чего стоил один сегодняшний прием! А он тоже хорош — стоял и лепетал ее имя как последний олух. Черт побери, но как же она изменилась! Ничего удивительного, что ее с распростертыми объятиями приняли на место матери в театральную труппу. При такой внешности вовсе не обязательно уметь играть — достаточно просто появиться на сцене, чтобы весь зал обомлел от восторга. Если так пойдет и дальше, ей придется нанимать телохранителя, чтобы пробиться через толпу поклонников!

Дэмиен снова ощутил вспышку ярости при мысли о том, что этой вертихвостке, должно быть, приятно, когда все эти сопливые пижоны млеют от счастья, глазея на нее из зала.

Впрочем, всего несколько минут назад он вел себя точно так же.

— Вот пусть и получает то, что заслужила! — сорвалось с его губ. Нечего было возводить на него напраслину! Несчастная Мэриан Грир вызывала в нем жалость — и не более того! Разве нормальный мужчина позарится на такую развалину? Аметист вбила себе в голову черт знает что и не желает видеть правды. Он пришел к ним в дом, потому что беспокоился о ребенке… то есть об этой паршивке… Нашел о ком беспокоиться! Таким вертихвосткам, как она, вечно все нипочем — ядовитое змеиное жало защитит ее надежнее любого оружия…

И все же Дэмиен не понимал, с какой стати он вообще так переживает из-за дурацкой сцены, устроенной ему истеричной девчонкой. Он сделал что хотел. Тогда откуда это гнетущее чувство неясной тревоги, снова поселившееся в его душе? Уж не виноват ли в этом ее запах, все еще остававшийся на губах… или прикосновение молодого горячего тела, разбудившее страстное желание обнимать ее снова и снова…

Неожиданное открытие так потрясло его, что он застыл на месте, хотя впереди уже показались знакомые очертания «Салли». Он, Дэмиен Стрейт, млел от ее близости, как сопливый мальчишка, и был отвергнут самым недвусмысленным и оскорбительным образом! Хуже того — малолетняя вертихвостка умудрилась использовать его на всю катушку, пока он был нужен, а потом, когда нужда в нем отпала, его пинком выставили вон, как нашкодившую собачонку.

Едва помня себя от бушевавшей в груди ярости, Дэмиен взбежал по сходням на борт корабля. В ушах его все еще звенел презрительный голосок Аметист: «…полагаю, вам больше нечего делать в моем доме! Будьте добры его покинуть!»

Дэмиен с грохотом спустился к каюте и пинком отворил дверь, бормоча себе под нос:

— Ну, погоди, Аметист Грир, ты еще пожалеешь об этих словах! Пожалеешь, как пить дать, уж я об этом позабочусь!

Выскользнув за дверь, Тилли тайком поспешила по темной улице, стараясь производить как можно меньше шума — насколько это позволяла ее внушительная фигура. Мулатка прихватила с собой лампу, но собиралась зажечь ее позже, когда пересечет весь город и окажется в густом лесу. Там ей предстояло, как следует запутать следы и лишь потом прямиком отправиться туда, куда она собиралась. Тилли не желала, чтобы хоть одна живая душа догадалась о цели ночной вылазки — это могло безвозвратно разрушить ее репутацию свободной женщины.

Получив стараниями своего белого отца достойное образование, Тилли не хуже прочих разбиралась в манерах, одежде и религии белых людей; но Мейбл Суон тоже успела оставить заметный след в характере своей независимой и гордой дочери. Она не мешала ей постигать премудрости светской жизни и внешне соблюдать все правила, принятые среди белых, при этом втихомолку обучая девочку всему, что полагалось знать истинной дочери народа Паку. За все эти годы Тилли ни разу не изменила своей тайной вере, несмотря на связанные с ней опасности, и в тяжелые минуты всегда прибегала к помощи чернокожих знахарей и колдунов. По большей части это были рабы, трудившиеся на плантациях; они недолюбливали мулатов, пользовавшихся незаслуженной, по их мнению, личной свободой. Вот почему каждая встреча с Паку была связана для Тилли с двойным риском и внушала неуверенность и страх.

Тем не менее, когда до нее дошла весть о том, что братья по вере соберутся на очередной ритуал в лесу за плантацией Конвеев, Тилли поспешила на эту встречу, стараясь не думать о грозившей ей опасности.

Поспешно пробираясь между деревьями, она совсем запыхалась, как вдруг из темной чащи до нее донесся знакомый рокот барабанов. Ориентируясь на звук, мулатка быстро вышла на большую поляну, посреди которой полыхал огромный костер. Вокруг мелькали сосредоточенные темные лица. Тела танцоров поглотил ночной мрак, и они превратились в скопище смутных теней. Заколдованные голосом барабанов, полуголые люди двигались в едином ритме — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Пламя трещало и гудело, языки огня рвались ввысь, в бархатную тьму, и постепенно Тилли почувствовала, как просыпается в ее крови таинственный дикий голос африканских предков. Вместе с остальными танцорами она вертелась, извивалась и подпрыгивала в неистовой пляске, и все громче становились хриплые, лающие выкрики, рвавшиеся из ее груди.

Люди вокруг нее, задыхаясь, в полном изнеможении валились наземь, бормоча что-то неразборчивое, пока их сознание отправлялось в загадочное путешествие по сумеречной зоне, существующей в душе каждого человека, однако Тилли, не чувствуя усталости, двигалась ритмично и легко. Кровь, унаследованная от негритянских предков, гулко шумела в ушах, заставляя ее танцевать даже тогда, когда все остальные уже давно лишились сил. Она всей душой устремлялась к Паку, их древнему суровому божеству. Это была ее молитва.

Наконец Тилли забилась в судорогах и с пронзительным криком повалилась наземь. Ее била дрожь, с губ слетали непонятные фразы…

Ловко лавируя между лежавшими вповалку телами, к ней подобрался щуплый неопрятный старик. Он внимательно прислушался к тому, что бормотала Тилли, досадливо морщась от мешавших ему громких возгласов остальных танцоров. Так и есть: сегодня Паку избрал своими устами Тилли Суон, и колдун должен был внимательно выслушать все, что их божество передаст своим детям через эту женщину. Старик опустился рядом с мулаткой на корточки и терпеливо ловил каждое слово до тех пор, пока Тилли не умолкла, а рассеянный взгляд темных глаз не стал осмысленным и ясным.

Мало-помалу Тилли приходила в себя. Первым, что она почувствовала, была жесткая влажная земля, на которой распростерлось ее тело. Голова ее раскалывалась от боли, а горло сводило судорогой от диких криков. Тилли не сразу осознала, что на нее внимательно смотрит главный колдун, и вздрогнула от неожиданности. Испуганно зажмурившись, она затаилась в ожидании его решения.

— Паку выбирать сегодня Тилли Суон. Он говорить через тебя с остальные люди. Твой белый кровь быть слабый, твой черный кровь быть сильный. Что ты хотеть от этот старик?

Тилли, не тратя времени даром, отвечала давно заготовленной речью:

— Дитя моей души, он сердить белый мужчина-обеа против себя. Дитя моей души закрывать уши, он не слушать Тилли. Белый обеа ушел злой на дитя моей души. Ты говорить Паку. Просить его разбить белое колдовство.

— Кто этот белый, Тилли Суон?

— Капитан Дэмиен Стрейт.

Даже во тьме было видно, каким опасным пламенем сверкнули глаза старого колдуна. Он с достоинством выпрямился и пошел прочь от костра. Тилли мигом вскочила на ноги, пошатнулась от головокружения, но быстро оправилась и поспешила за колдуном.

— Ну что, старик? — нетерпеливо поинтересовалась мулатка, схватив его за руку. — Ты помогать Тилли Суон?

— Капитан слишком сильный обеа! — невразумительно буркнул знахарь. По его морщинистому лицу невозможно было прочитать, что он собирается делать, и Тилли снова спросила:

— Так ты помогать Тилли?

Бедной женщине показалось, что старый колдун молчал целую вечность, не спуская с нее загадочного взгляда, и за это время успел прочитать все ее мысли. Наконец он резким движением оттолкнул ее руку, проковылял в ту сторону, где на краю поляны стояла ветхая хижина, и через несколько минут вынес оттуда маленький матерчатый мешочек. Достав с его дна засушенную петушиную лапку, он еле слышно пробормотал:

— Этот петух рыть землю на могила. Его лапка носить силу духов. Они защищать дитя твоей души. Держи лапка близко-близко к твоему дитя — тогда сглаз белый обеа его не трогать.

Считая на этом свою миссию завершенной, колдун повернулся и отправился обратно в хижину, не обращая внимания на вопли растроганной Тилли.

— Спасибо! — повторяла она ему вслед. — Тилли Суон говорить «спасибо»!

Только тут Тилли обнаружила, что почти все танцоры уже пришли в себя и расселись на поляне вокруг костра. Не желая тратить времени даром, она надежно спрятала амулет, подняла с земли лампу и направилась к опушке, желая как можно скорее вернуться домой. У нее по-прежнему не было уверенности в благожелательности чернокожих собратьев по вере — слишком у многих ее положение вызывало зависть и гнев, и теперь, когда знахарь скрылся у себя в хижине, некому было защитить ее от возможных нападок. Мулатка с облегчением перевела дух только тогда, когда густой подлесок надежно укрыл ее от взглядов тех, кто еще оставался на поляне.

В этот миг чья-то рука вцепилась ей в плечо, заставив обмереть от испуга.

Тилли медленно обернулась. Над ней возвышалась неясная мужская фигура, едва освещенная ее убогой лампой. Впрочем, она знала лишь одного негра на этом острове, способного похвастаться таким огромным ростом.

Приподняв лампу, мулатка увидела грубо вылепленное мужское лицо, искаженное грозной гримасой.

— Почему ты не смотреть на меня, Тилли Суон? Ты бежать отсюда?

— Это очень важно, Раймонд! — отвечала Тилли как можно строже, стараясь не выдать охватившую ее знакомую слабость. Она не могла оставаться равнодушной к этому человеку. — У Тилли нет время глядеть на всякий старый раб…

— Раймонд не «всякий старый раб», Тилли! — Рука у нее на плече машинально сжалась от наплыва чувств, и мулатка против воли вздрогнула.

— Тилли уже слишком старый для разных игр…

Раймонд наконец отпустил ее плечо.

— Для меня Тилли не старый. Тилли Суон — красивый женщина. Женщина для меня…

Чувствуя, как это простое признание и искренний взгляд темных выразительных глаз лишают ее решимости, Тилли пробормотала в отчаянной попытке настоять на своем:

— Хм… Сколько женщин ты иметь после того, как в последний раз видеть Тилли, Раймонд?

— У Раймонд не быть других женщин!

От избытка чувств у Тилли запершило в горле. Она судорожно сглотнула и кивком позволила Раймонду забрать лампу и повести себя в сторону от основной тропы. Через несколько минут они добрались до укромной полянки. Раймонд оглянулся и показал на что-то темное, маячившее посреди поляны.

— Вот место для Раймонд и для Тилли… когда Тилли ходить с Раймонд!

Он взял свою спутницу за руку и ввел ее в небольшую деревянную хижину, затем поставил лампу на земляной пол и выпрямился, при этом чуть не задев головой покатую соломенную крышу.

Гостья внимательно рассматривала гладко утрамбованный земляной пол, стол с двумя стульями, просторный настил посреди комнаты, на котором лежал набитый соломой тюфяк и чистое одеяло.

— Чисто-чисто, как хотеть Тилли!

Она кинулась к нему на шею, чуть не плача от счастья. Сильные руки ласково обняли ее, и Тилли прерывисто зашептала, пряча лицо на широкой груди своего верного поклонника:

— Да, Раймонд, это быть место для нас! Мой отец давно ушел. Он больше не будет халла-халла на свою Тилли. Нас никто не видеть. Мы здесь — только ты и я! — Ласково проведя рукой по его обветренному лицу, она еле слышно добавила: — Раймонд принадлежит не масса Конвей… Раймонд принадлежит Тилли…

Резкое дребезжание гонга грубо нарушило утреннюю тишину, висевшую над плантацией Конвеев. Раймонд мигом пришел в себя и первым делом ощупал тюфяк. Рядом с ним никого не было, и постель уже успела остыть. Прикрыв глаза рукой, Раймонд постарался справиться с болезненным чувством утраты, нисколько не притупившимся за эти годы. Наконец он выпрямился и встал, но не спешил покидать хижину, глядя на смятую постель и вспоминая подробности минувшей ночи. Его полные губы изогнулись в легкой улыбке, и он хрипло прошептал:

— Тилли Суон — свободный цветной женщина, а Раймонд — раб, но Тилли быть женщина для Раймонд! Для Тилли нет красивый мулат… Для Тилли есть только Раймонд… Раймонд для Тилли Суон!

Уже близился рассвет, когда Тилли, запыхавшись, добралась наконец до дома. Она мышью проскочила внутрь и заперлась в своей каморке возле кухни. Первым делом ей нужно было вымыться с головы до ног самым тщательным образом, чтобы не осталось ни малейших следов ее ночных похождений. Присмотревшись к сброшенной одежде, мулатка обнаружила, что вся испачкалась в земле и зелени во время своего интенсивного общения с Паку. Значит, платье тоже придется выстирать до того, как встанет Аметист. Для молодой хозяйки не было секретом то, что Тилли хранит верность религии своих предков, однако девушка относилась к ее периодическим участиям в обрядах с неодобрением, считая, что Тилли слишком рискует. Не стоило лишний раз тревожить Аметист, которой и так живется несладко! Тилли даже думать не смела о той буре, которая наверняка разразится, если Аметист станет известна цель ее визита к колдуну.

Она вытащила из кармана юбки скрюченную петушиную лапку и уставилась на амулет в глубокой задумчивости. Ее миссия увенчалась успехом — знахарь подарил ей могущественный оберег. Обеа капитана Стрейта не повредит ее Аметист, пока она будет хранить эту лапку при себе… Вот только как прикажете убедить молодую хозяйку выполнить указания колдуна? Об этом Тилли как-то не подумала…

Возле тазика лежал большой кусок чистого полотна. Покончив с мытьем, Тилли принялась вытираться и невольно вспомнила Раймонда. Он по-прежнему оставался ее мужчиной, как она ни старалась об этом забыть. Их чувство зародилось много лет назад, когда они еще детьми жили на плантации ее отца. Ни годы, ни судьба не поколебали их взаимной любви. На острове жило много свободных мулатов, и такой красавице, как Тилли, ничего не стоило составить прекрасную партию, но она до сих пор оставалась одинокой. При мысли о такой несправедливости на глазах у Тилли вскипели злые слезы. Ее Раймонд в десять раз лучше всех этих расфуфыренных пижонов, но по законам острова и речи быть не могло о том, чтобы свободная мулатка могла выйти замуж за раба. Она до сих пор нервно вздрагивала, стоило ей вспомнить, с какой яростью встретил ее отец известие о том, что дочь влюбилась в молодого пригожего негра, каким был тогда Раймонд.

Устыдившись своих девичьих страхов, мулатка упрямо произнесла:

— Тилли Суон — давно взрослая женщина и сама решает, как ей жить. Пусть болтают что хотят. Раймонд — мой мужчина…

Услышав, что Аметист ходит по комнате, Тилли оживилась и спрятала под кровать тугой комок грязной одежды. Приведя себя в порядок, она решительно тряхнула головой, затем выпрямилась, набираясь отваги перед серьезным разговором с Аметист, и вышла в гостиную, спрятав петушиную лапку в карман — до поры до времени.

Аметист стояла за кулисами, критически разглядывая себя в большом настенном зеркале и поправляя воротник на простом черном платье. За неимением лучшего этот наряд должен был изображать платье горничной. Задумчиво кивнув своему отражению, девушка добавила к наряду чистый белый передник. Можно было не опасаться, что их раскритикуют за костюмы: кингстонская публика отлично знала о бедственном состоянии театрального реквизита и более чем великодушно прощала актерам такие мелочи. Их даже не волновали убогие, а подчас просто ужасные декорации и дырявый занавес. Спектакли пользовались неизменным успехом, и сегодня Аметист привычно дожидалась за кулисами своего выхода на сцену.

«Отелло» в постановке Дэвида Дугласа всегда собирал полный зал. Через щелку в кулисах Аметист внимательно разглядывала ряды зрителей, когда кто-то больно пихнул ее локтем в бок. Это оказалась Салли Уоррен, также выступавшая в спектакле в эпизодических ролях.

— Ты только глянь на правую ложу! Ну и красавчик там сидит! — Салли глупо захихикала, вызвав у Аметист приступ раздражения. — Вот бы нам заполучить его на вечерок!

Салли исполнилось девятнадцать лет — она была на три года старше подруги, однако, взглянув на кричаще размалеванное пухлое личико под беспорядочной копной белобрысых кудряшек, на пышную фигуру, вызывающе обтянутую шелковым пурпурным платьем, Аметист почувствовала себя едва ли не старухой. Вообще-то Салли считалась хорошей девушкой; единственная ее проблема заключалась в чересчур пристальном внимании ко всем без исключения лицам мужского пола, находившимся в зрительном зале. Но больше всего Аметист негодовала на то, что по простоте душевной Салли постоянно делилась с ней своими переживаниями, рассчитывая на понимание и сочувствие.

Глядя на мечтательно-рассеянные бледно-голубые глазки несчастной Салли, не спускавшей взгляда с правой ложи, Аметист недоверчиво покачала головой:

— Ты правда считаешь, что этот тип красивее парня, который тебе так понравился на прошлой неделе… и того, на позапрошлой… и за неделю до того?

— Ох, да полно тебе! — нетерпеливо прервала ее Салли. — Конечно, если у тебя есть кто-то постоянный, и он ходит сюда почти на каждый спектакль, и вдобавок хорош собой… — се пронзительный голосок дрогнул — не иначе как Салли слишком живо представила себе неотразимый образ Уильяма Шеридана, — ну, словом, ты могла бы отнестись со снисхождением к бедной девушке, до сих пор не нашедшей свою любовь!

Аметист не выдержала и рассмеялась.

— Салли, милая, — ласково сказала она, — единственное, чего я опасаюсь, — как бы ты не переусердствовала в своих поисках и не пропустила что-то действительно важное в своей жизни!

— Да ну тебя! — Салли рассмеялась — она с неизменным добродушием относилась к привычке подруги подтрунивать над ней. — Перестань упрямиться и посмотри как следует на этого красавца! Чудо до чего хорош!

Аметист снисходительно кивнула и приникла к щелке. Ее взгляд долго скользил по зрительному залу, а когда достиг правой ложи, девушка вздрогнула — на самом видном месте там восседал не кто иной, как Дэмиен Стрейт!

— Ну вот, теперь ты тоже на него запала, правда же? Ох, какие у него удивительные глаза, прямо мороз по коже! А плечи? Ты видела еще у кого-нибудь такие широкие плечи? Вот кто настоящий мужчина! Держу пари на что угодно, он…

Аметист не стала вникать в смысл возбужденного лепета своей подруги; она постаралась как можно скорее отыскать среди зрителей Уильяма. Слава Богу, вот и он — сидит на своем обычном месте. Наверное, пришел уже после начала спектакля. Достаточно было посмотреть на его милое спокойное лицо, чтобы обрести моральную поддержку. Теперь она могла снова прислушаться к словам Салли.

— …Уверена, что вижу его в первый раз! Разве можно забыть такого красавца…

— Я знаю, кто это, — с напускной небрежностью заметила Аметист. — Капитан Дэмиен Стрейт, командир «Салли». Удивительное совпадение, не правда ли?

Салли, опешив от неожиданности, смешно захлопала ресницами. Наконец она рассмеялась и энергично встряхнула кудряшками.

— А что, очень даже может быть! Почему бы этому красавчику не питать слабость к девушкам по имени Салли?

— Я бы на твоем месте держалась от него подальше! — Аметист снова стало не до смеха. — Это просто ужасный тип, неисправимый повеса! Он…

Но Салли вместо ответа, испуганно охнув, прошептала:

— Аметист… скорее! Твой выход!

Аметист быстро оглянулась на сцену и с ужасом увидела, что Отелло переминается с ноги на ногу, недовольный задержкой. Не помня себя от страха, девушка выбежала на сцену, запоздало вспомнила о том, что по роли ей полагается выходить чинным шагом, и поплелась, как старуха. Естественно, это не прошло незамеченным, и в зале раздались смешки. В результате Дэвид Дуглас рассердился еще больше, отчего Аметист совсем оробела. Все же ей удалось благополучно пересечь сцену и добраться до столика с подносом. Теперь осталось только унести поднос со сцены, что она проделывала множество раз на прошлых спектаклях, тогда как Отелло продолжал свой диалог с Дездемоной. Но вдруг подол платья каким-то образом угодил ей под ногу, Аметист споткнулась и обомлела от ужаса: содержимое подноса с грохотом посыпалось на пол, заглушив очередную реплику. Стараясь не замечать нараставшего хохота в зале и гневного румянца, проступившего сквозь грим на лице у Отелло, Аметист опустилась на четвереньки, чтобы собрать вещи обратно на поднос. Последний предмет — большой медный кубок — закатился к Отелло под ноги, так что, когда она добралась до него и выпрямилась, чтобы уйти, ей пришлось столкнуться нос к носу с самим мистером Дугласом. Не выдержав его убийственного взгляда, девушка повернулась и бегом понеслась за кулисы, но по дороге снова вспомнила про роль и, задержавшись на самом краю сцены, присела в низком реверансе. Она так старательно кланялась разъяренному Отелло, что не заметила, как снова уронила с подноса все, находившееся на нем.

На этот раз зал содрогнулся от взрыва хохота. Аметист готова была провалиться сквозь землю от стыда. Она подобрала с пола рассыпавшийся реквизит и юркнула за кулисы.

Зрители едва успели успокоиться и снова обратить внимание на грозную речь Отелло, когда в зале снова зазвучал смех. Не имея представления о его причине, чья-то маленькая ручка на ощупь шарила по полу, то и дело, показываясь из-за кулис и пытаясь дотянуться до проклятого кубка, снова откатившегося слишком далеко. В результате это привело лишь к тому, что кубок с грохотом выкатился на авансцену.

По-видимому, окончательно потеряв терпение, Отелло быстро пересек сцену, прошипел сквозь зубы очередную строчку из своей роли и так пнул проклятый кубок, что тот с жалобным звоном улетел далеко за сцену.

Чуткая ручка застыла на миг и затем исчезла в кулисах с таким проворством, что зал взревел от хохота и тут же разразился громкими рукоплесканиями.

Поблагодарив почтенную публику глубоким поклоном, Отелло как ни в чем не бывало продолжил свою роль, в то время как, потрясенная случившимся, Аметист, стоя за кулисами, смотрела на сцену ни жива ни мертва. Сколько раз она проделывала все, что необходимо, — и никогда не оступалась! Что же на нее нашло?

Не в силах поверить в свою унизительную оплошность, девушка зажмурилась, стараясь не заплакать. Так оплошать перед всем городом! Она опозорила не только себя — она опозорила и имя своего отца… Кто, спрашивается, заставил ее подбирать проклятый кубок?

Осененная ужасной догадкой, Аметист посмотрела в зал и увидела холодное лицо Дэмиена Стрейта. Словно почувствовав ее взгляд, он язвительно ухмыльнулся в ответ.

Так вот, значит, кто во всем виноват! Девушка мигом вспомнила, как разругалась сегодня с Тилли. От страха за нее мулатка совсем сошла с ума и пыталась всучить ей какую-то вонючую лапку от дохлой курицы — дескать, это оберег от обеа капитана Стрейта… Именно Тилли своими дурацкими речами могла невольно внушить тот подсознательный страх, который положил начало цепочке досадных происшествий, едва не сорвавших спектакль. Слава Богу, до конца представления еще далеко, и она сможет восстановить свое доброе имя. Капитан Стрейт рано злорадствует — Аметист Грир никому не позволит морочить ей голову!

Девушка решительными шагами направилась в тесную каморку, служившую гримерной для их небольшой труппы. Там в сундуке лежало новое синее платье. Аметист мигом переоделась и взялась за щетку для волос. Роскошные черные локоны послушно легли в пышную прическу, придававшую еще большее очарование нежному овалу лица. В свете театральной рампы ее удивительные глаза будут сверкать загадочным блеском, как два огромных аметиста чистой воды, успешно соперничая глубиной цвета с синим оттенком платья. Украсив прическу страусовым пером, Аметист еще раз посмотрела на свое отражение. Это платье она надела в первый раз — его специально сшили для нее на заказ, так как она теперь считалась полноправным членом труппы. Дэвид Дуглас не мог не отметить, что природа наградила Аметист чудесным мелодичным голосом. Еще в детстве ее время от времени приглашали спеть в антракте, чтобы зрители не скучали, пока актеры готовятся к следующему акту, а с сегодняшнего дня выступления в антрактах становились отдельным пунктом программы. Владелец театра не пожалел денег, чтобы приобрести для начинающей певицы этот наряд.

Аметист и сама была поражена тем, как изменился ее облик. Немного полюбовавшись на себя, она окончательно воспрянула духом и на ее алых губках расцвела уверенная улыбка.

— Ну, господа, держитесь — Аметист Грир поразит вас сегодня так, что вы упадете с кресел! — прошептала она и выскочила в коридор, не в силах больше торчать в тесной каморке. До конца первого акта оставалось целых десять минут, но лучше она проведет это время за кулисами, чтобы не опоздать на выход… Нет, она больше не позволит над собой смеяться, ни за что, никогда в жизни!

Дэмиен нетерпеливо ерзал в своем кресле, почти не обращая внимания на представление. Его нисколько не волновали страдания Отелло. Дэмиен надеялся, что скоро на сцене появится Аметист и потеха возобновится. Он чуть не прыснул со смеху, вспомнив ее уморительную рожицу, и снова с каким-то странным злорадством стал смаковать подробности унижения бывшей «малявки». Дэмиен и сам не знал, какое наваждение заставило его прийти на этот спектакль, — вплоть до последней минуты он был совершенно уверен, что никогда больше не увидит ее физиономию. Однако результат превзошел все ожидания. Ради того, чтобы лишний раз полюбоваться на ее уморительные выходки, не жалко было немного поскучать во время главного представления.

— Черт побери! — Он с трудом подавил довольную улыбку. — Давно я так не веселился!

В зале раздались жидкие аплодисменты, и занавес закрылся, что означало окончание первого акта. Аметист так и не появилась, и капитан с раздражением огляделся вокруг. Ожидание становилось утомительным.

В зале поднялся легкий шум: публика поднималась с места, собираясь направиться в фойе… и тут раздалось бравурное вступление к «Зеленым рукавам» — лирической песенке, весьма популярной в последние дни. Восторженные восклицания заставили капитана обратить внимание на дальний край авансцены, где появилось дивное создание в роскошном синем платье. Звучное сопрано мигом заворожило слушателей.

Зал замер, с восторгом ловя каждый звук. Аметист плавными шагами двинулась вдоль сцены, поражая аудиторию изяществом и грацией. Звонкий, сильный голос молодой певицы проникал в самую душу каждого из присутствующих, а яркие огни рампы окружали сияющим ореолом чистую, словно неземную, красоту певицы.

Дэмиен почувствовал, что ему стало трудно дышать. Он смотрел на сцену — и не узнавал Аметист. Он даже не понимал, о чем она поет, — ему лишь хотелось любоваться ею, без конца наслаждаться ее голосом. Все эти годы где-то в потаенном уголке его души жила упрямая надежда на то, что из тщедушного колючего создания вырастет настоящая красавица, женщина, способная воплотить его сокровенные мечты, — в этом заключалась загадочная связь, возникшая между ними с самой первой встречи. Не зря же он постоянно возвращается мыслями к упрямой маленькой задире и тревожился о ее судьбе! Его Аметист, его ангел, спасение от душевной усталости и разочарования, от цепких, расчетливых рук и холодных объятий тех женщин, с которыми он имел дело до сих пор…

Вздрагивая от волнения, он ласкал взглядом легкую грациозную фигурку и повторял про себя: «Аметист… Моя Аметист… Ты принадлежишь мне, только мне, хотя до сих пор не понимаешь, что это твоя судьба! Но я помогу тебе все понять, милая! Я научу тебя! Ты одаришь меня своей чистотой, а я брошу к твоим ногам всю свою любовь…»

Неожиданно Аметист подошла к самому краю сцены и улыбнулась какому-то сопливому хлыщу в противоположной от Дэмиена ложе. Не спуская с него ласкового взгляда, она запела очередной куплет:

Черные очи и черные кудри, Ласковый взор и любезная речь… Любимый мой — всегда со мной! Никто мне не нужен — лишь ты, дорогой! Один на свете ты есть такой, И если я разлучусь с тобой, Померкнет свет у меня в очах, И солнце погаснет в небесах…

Ее голос звенел над притихшими слушателями, а дивные синие очи согревали своим сиянием темноволосого незнакомца, моментально ставшего объектом жгучей зависти мужской части публики. Один Дэмиен кипел от ярости и скрежетал зубами. «Черта с два! Она моя! Только моя!» Теперь он нисколько не сомневался: их жизни пересеклись по воле судьбы, и у него больше не было намерения тратить время даром, пытаясь спорить с самим Провидением. Он быстро положит конец ее увлечению этим смазливым юнцом и заставит полюбить себя. Ведь она непременно его полюбит… не может не полюбить…

Сгорая от нетерпения, Дэмиен мысленно приказал Аметист посмотреть на него, ответить на его взгляд, но девушка продолжала петь, как ни в чем не бывало и улыбаться… да только не ему. Капитан зажмурился и вцепился в барьер ложи, стараясь совладать с бушевавшим в его груди неистовым гневом.

В тот же миг зал вздрогнул от громкого треска: где-то под потолком не выдержала балка, несущая на себе театральные декорации, и на глазах у замерших от ужаса людей вся эта тяжесть обрушилась вниз, как раз на тот угол сцены, где стояла Аметист!

Дэмиен вскочил, затем медленно опустился на свое место: каким-то чудом балка не задела девушку, хотя пролетела в нескольких дюймах от ее лица!

Потрясенный до глубины души ее чудесным спасением, капитан не в силах был оставаться на месте. Выбраться из ложи и оказаться на сцене оказалось делом нескольких секунд. Вскоре он уже держал в объятиях дрожащую, но невредимую артистку, повторяя:

— Дорогая моя, слава Богу, ты цела!

Резко рванувшись, Аметист высвободилась из его рук, бледная от пережитого испуга и от гнева, и сердито воскликнула:

— Да как у вас язык повернулся благодарить Господа за мое спасение, когда вы сами же и подстроили это несчастье, приспешник дьявола! Думаете, я не чувствовала, как вы преследуете меня взглядом и приказываете оглянуться? А когда стало ясно, что я не поддамся вашему мерзкому колдовству, вы решили в отместку напакостить…

— О чем это ты? — Дэмиен был сбит с толку этой яростной вспышкой. — Боже милостивый, Аметист, неужели ты в самом деле поверишь в подобную чушь?

— Не прикасайтесь ко мне! — Взвизгнув, девушка проворно кинулась на грудь к тому самому типу, для которого только что пела со сцены.

Чувствуя, как в груди снова шевелится знакомая ярость, капитан упрямо качнул головой и в два шага оказался возле юной пары. Грубо схватив Аметист, он прижал ее к себе и грозно уставился на чернявого незнакомца.

— Я тебя не знаю и знать не желаю, но хочу, чтобы ты раз и навсегда усвоил одну вещь: тебе нечего делать возле нее. Эта женщина принадлежит мне, понимаешь, сопляк? Лучше тебе смириться с этим и выкинуть ее из головы — иначе, клянусь Богом, я удавлю тебя голыми руками!

Ошеломленный столь диким натиском, юноша не сразу нашелся, что ответить; однако мало-помалу на смену изумлению пришел гнев.

— Ты что, совсем рехнулся? — возмутился молодой креол. — Кто дал тебе право так со мной разговаривать? Откуда ты вообще взялся…

— Я — капитан Дэмиен Стрейт! — последовал грубый ответ. — И я первый предъявил на нее свои права. Аметист принадлежит мне. Она была моей еще тогда, когда ребенком приехала на Ямайку, и принадлежит мне сейчас как женщина!

Не веря своим ушам, юноша в замешательстве оглянулся.

— Нет, Уильям, нет! Не верь ему, он все врет! Мы никогда не договаривались ни о чем подобном. Да он просто сумасшедший! — Аметист не спускала с Шеридана умоляющих глаз. — Пожалуйста, поверь мне!

— Уильям… Уильям Шеридан, плантаторский сынок… Так вот в чем дело! — Дэмиен усмехнулся. — Ну что ж, малыш, предупреждаю тебя в последний раз: что бы ты ни замышлял по поводу Аметист — этому пришел конец!

Молодой человек с завидным самообладанием пропустил мимо ушей эту грозную тираду и, обернувшись к Аметист, как будто капитана Стрейта не существовало вовсе, поднял руку, чтобы погладить возлюбленную по щеке; но тут капитан рывком развернул его к себе и обрушил на него удар пудового кулака. Юноша без чувств грянулся об пол.

— Уильям!

Попытка Аметист кинуться к нему на помощь была остановлена таким же грубым способом: Дэмиен схватил ее в охапку и рявкнул:

— Не смей! Я его предупредил…

— Да какое вы имеете право! — прошипела Аметист.

— Вот такое! — Не в силах больше терпеть и не обращая внимания на попытки сопротивления, он прижал девушку к себе и впился в ее губы жадным поцелуем. Казалось, прошла целая вечность, пока он наконец отодвинулся и тихо произнес: — Ты моя, только моя, Аметист Грир! Ты будешь принадлежать мне до тех пор, пока я сам не захочу с тобой расстаться!

В этот миг на лице Аметист нельзя было прочесть ни согласия, ни протеста — только одну бесконечную боль и тревогу за Уильяма, который еще лежал без сознания.

Проследив за ее взглядом, Дэмиен шепнул:

— Для него же будет лучше, если ты просто повернешься и уйдешь — в противном случае ты только навлечешь на него новые неприятности.

Девушка посмотрела на капитана с таким первобытным ужасом, что ему вдруг стало неловко.

— Пойдем отсюда! — Капитан обвел взглядом валявшиеся повсюду обломки декораций и добавил: — На сегодня представление окончено. Ты едва держишься на ногах, и я провожу тебя домой.

Ни красота звездной тропической ночи, ни пьянящие ароматы цветов и трав не трогали молчаливую пару в открытой коляске, катившейся по тихим темным улицам. Аметист рассеянно смотрела вдаль, не обращая внимания на тревогу своего спутника. А вот Дэмиену было не по себе. Он понимал, что так и не справился с ситуацией — маленькая паршивка злилась на него… злилась еще сильнее, чем прежде. Пожалуй, он вел себя в театре не лучшим образом, но девчонка чуть не погибла, да вдобавок этот сопляк стал путаться под ногами… Такое кого хочешь выведет из себя! Дэмиену ужасно хотелось обнять Аметист и постараться утешить, но он отлично понимал, что это будет не самым мудрым шагом в его жизни. Для начала следовало хотя бы добиться ее внимания, иначе все попытки сблизиться разобьются о ледяную стену презрительного молчания.

— Аметист, милая, — начал капитан осипшим от волнения голосом, — я понимаю, что напугал тебя сегодня вечером. Наверное, ты не ожидала…

— Еще как ожидала! — Девушка холодно взглянула на него. — И все же я не предполагала, что вам хватит совести разлучить меня с человеком, которого я люблю!

— Ты не можешь любить этого надутого сопляка! — взорвался Дэмиен. Вся его выдержка и смирение исчезли без следа под напором жгучей ревности.

— Как вы можете это знать? — Стараясь отодвинуться от него как можно дальше, Аметист едва не вывалилась из коляски. — Или вы такой же мастер по части чтения мыслей, как и по наведению порчи?

— Ну полно, полно! Я всегда считал тебя слишком рассудительной девушкой, чтобы ты могла поверить в эту чушь. Если я и обладаю над тобою какой-то властью, то она меньше всего может считаться магической…

— Вы абсолютно не властны надо мною, капитан Стрейт!

— Вот как? И ты искренне в это веришь? — Одним движением он привлек Аметист к себе и заглушил поцелуем возмущенный возглас, готовый сорваться с ее надменно кривившихся губ. Дэмиен всего лишь хотел преподать наглядный урок своей строптивой спутнице, но сам не заметил, как увлекся. Поцелуй длился и длился без конца, пока девушка не затихла в его объятиях, а ее горячие губы не стали мягкими и послушными. Она не пыталась сопротивляться даже тогда, когда капитан стал покрывать частыми страстными поцелуями ее лицо и шею, а потом снова приник к губам.

Задыхаясь от восторга, Дэмиен отодвинулся и увидел, с каким изумлением и страхом смотрит на него Аметист.

— Так ты по-прежнему считаешь, что я не властен над тобой? — Почувствовав, как девушка встрепенулась в его объятиях, он с уверенностью продолжил: — Ты сама ответила на мой вопрос, милая, хотя и без слов! — Тут капитан закрепил свой успех новыми ласками, чутко внимая каждому ее движению, каждому вздоху и различая в них несомненные признаки пробуждавшейся страсти. — Вот откуда я знаю, что ты не можешь любить того мальчишку из театра!

Последние слова мигом развеяли блаженное забытье. Встрепенувшись, Аметист гневно выкрикнула:

— Это всего лишь обман, виной которому моя минутная слабость, капитан Стрейт!

— Меня зовут Дэмиен, и я хочу, чтобы ты звала меня по имени… — прошептал он, легонько целуя ее в висок.

Но Аметист не собиралась сдаваться:

— Наверное, у меня было что-то вроде истерики после сегодняшних неприятностей. В таком состоянии человек не всегда отвечает за свои поступки…

— Ладно, называй это как угодно, дорогая, — согласился Дэмиен, — но ты испытывала те же чувства, что и я! Пусть это будет истерика — все равно мы оба понимаем главное…

— Я лично ничего такого не понимаю и не собираюсь понимать!

Аметист с содроганием обнаружила, что экипаж давно стоит напротив ее дома. Как долго длится этот ужасный спектакль? Сколько любопытных глаз успело налюбоваться на их объятия и поцелуи? Девушка перевела дух и решительно произнесла:

— Я слишком устала и сейчас же иду домой!

— Ну почему ты с таким упрямством отрицаешь очевидное?

— Пожалуйста, капитан, — взмолилась Аметист; в глазах у нее стояли слезы, — позвольте мне уйти!

Дэмиен слишком хорошо понимал ситуацию. Судя по всему, девушка и правда была на грани истерики. Он неохотно разжал объятия, однако стоило ей ринуться прочь, как сильная рука удержала ее за локоть.

— Тебе не следует бежать от меня как от чумы, дорогая. Я сам доведу тебя до дверей, если ты действительно этого хочешь!

— Да… да… — пролепетала бедняжка, старательно избегая его настойчивого взгляда, — я очень хочу скорее попасть домой!

— Я хочу домой, Дэмиен! — подсказал он, заставляя ее приподнять лицо. — Ну же, Аметист, не стесняйся, обратись ко мне по имени! Это всего лишь слово, и произнести его вовсе не сложно, не так ли?

— Хорошо… Дэмиен…

Он замер, желая сполна насладиться этой минутой. Наконец он с тяжелым вздохом поднялся и подал руку своей спутнице. Несколько коротких шагов — и они поднялись на крыльцо ее дома. Девушка застыла перед дверью, обмирая от страха, не в силах отвести взгляд от его удивительных светлых глаз.

Наконец Дэмиен дрогнувшим голосом произнес:

— Доброй ночи, милая. Ступай домой и спи спокойно. Завтра нам предстоит многое обсудить.

— Доброй ночи, — неуверенно сорвалось с ее губ.

— Доброй ночи, Дэмиен.

— Доброй ночи… — она замялась, нерешительно глянула на него, но все же добавила: — Дэмиен…

Не в силах долее терпеть эту пытку, Аметист метнулась в дом, все еще содрогаясь от странных, незнакомых ощущений, которые разбудили в ней его объятия и поцелуи. Как объяснить эту предательскую слабость, ломавшую ее волю к сопротивлению всякий раз, стоило только ему к ней прикоснуться? Хуже того, теперь ей достаточно вспомнить, как пахнет его кожа и как он с придыханием шепчет: «Аметист, милая…» — чгщбы затосковать как последняя дура! Что за блажь на нее нашла? Она отлично знает, какой это коварный, двуличный тип, так почему забывает обо всем, оказавшись в его объятиях?

Ее внимание привлек какой-то шорох — это кашлянула Тилли, которая не спускала с хозяйки сердито сверкавших глаз.

— Позволь спросить, Аметист Грир: что за спектакль ты устроила в коляске перед домом? Твой мама делать все, чтобы сохранить твой имя без пятнышка!

— Ради Бога, Тилли, — Аметист вскинула подбородок, — избавь меня от своих нотаций! Я сама удивляюсь, как пережила этот вечер! Если бы ты знала…

— Я и так знать все, что сегодня случиться! — грозно перебила Тилли. — Этот человек… он пускать на тебя порча! Из-за него ты бегать туда-сюда на сцена, как дурак, и все плакать от хохота. А когда ты петь песню и все охать от удивления, он велеть декорациям падать…

— Тилли, я больше не в силах это слушать! — Девушка безуспешно пыталась справиться со страхом, не дававшим покоя не только преданной мулатке, но и ей самой. — Подумаешь — гнилая балка не выдержала тяжести декораций и поломалась… Конечно, я испугалась до смерти, но, слава Богу, все обошлось. Это всего лишь несчастный случай…

— Нет, не случай, Аметист Грир! — Тилли вытащила из кармана свой отвратительный амулет. — Ты брать его сейчас, и он ломать власть белый обеа!

— Да не возьму я эту гадость! — Аметист даже передернуло. Принять у Тилли оберег значило сдаться и признать, что ненавистный капитан действительно имеет власть над ней! При одной мысли о таком унижении кровь бросилась ей в голову. — Я и так прекрасно справлюсь с капитаном Дэмиеном Стрейтом!

— Ну да, мисси, в коляске ты уже с ним справился…

— Сегодня вечером я была немного не в себе — сперва упала на сцене, а потом еще и эта балка…

— Тот мужчина положить на тебя глаз, но никогда-никогда не жениться! Такой обеа вообще никогда не жениться, и тебе надо это знать. Если так идти дальше, масса Шеридан скоро тоже тебя не хотеть.

— Успокойся, Тилли. Уильям меня действительно любит, а значит…

— Ничего не значит. Тот обеа тебя брать, использовать, а потом бросить. Масса Шеридан не станет брать такую себе в жены!

— Тилли! — взмолилась Аметист. — Ты же знаешь, что я в жизни этого не допущу!

— Тилли видеть тебя в коляска! — сурово отрезала мулатка. — Он уже мог тебя брать, но разрешил уйти. В другой раз не отпустит.

Врожденная проницательность позволила этой простой женщине облечь в слова те смутные страхи, которые Аметист хотела бы спрятать на самом дне своей души. Это было свыше ее сил. Девушка с испуганным возгласом обратилась в бегство, скрылась у себя в спальне и дрожащей рукой повернула задвижку.

— Я уже ложусь. Завтра отдохну, приду в себя, вот тогда ты и увидишь, имеет капитан Стрейт надо мной власть или нет! Доброй ночи, Тилли!

Однако вскоре Аметист убедилась, что ни о каком отдыхе не может быть и речи. Она ворочалась с боку на бок, одолеваемая тревожными мыслями. Сначала ей казалось, что вот-вот придет Уильям. Почему он медлит? Разве его не беспокоит ее состояние? А вдруг он рассердился на нее, вдруг он решил ее бросить? Что, если Тилли снова оказалась права? Возможно, она совершила огромную ошибку, уговорив его не спешить со свадьбой? Будь она замужем, никакой капитан Стрейт не посмел бы тянуть к ней свои грязные лапы! Но разве этого достаточно для свадьбы? Супруги должны быть уверены в своих чувствах, в их взаимности — только тогда их союз может стать счастливым! Но ведь она любит Уильяма так же преданно, как и он любит ее, не так ли?

Вызвав в памяти милый, знакомый образ, Аметист почувствовала, как потеплело у нее на сердце, но вскоре тревога снова овладела ее мыслями. Пожалуй, завтра чуть свет она сама отправится на плантацию, чтобы повидаться с Уильямом — ведь он мог не на шутку разбиться, когда упал на сцену! Аметист обмерла от страха, пораженная мрачной догадкой. Господи, только не это!

Она и сама не заметила, как провалилась в тяжелый, беспокойный сон, а когда проснулась, за окном уже вовсю светило солнце. Половина восьмого! Девушка поспешно вскочила с кровати. Она же собиралась выйти еще до рассвета, чтобы никто не мог за ней проследить!

Торопливо одеваясь и приводя себя в порядок, Аметист решила, что первым делом навестит Уильяма — и пусть только кто-то попробует ей помешать!

Ее мысли прервал негромкий стук в дверь, и она мигом оказалась в гостиной.

— Уильям! — Не дожидаясь ответа, Аметист кинулась к молодому человеку на грудь, восклицая: — Уильям, Уильям, я так переживала за тебя! Почему ты не заглянул ко мне вчера вечером? Я ждала и ждала без конца, пока мне не стало казаться, что с тобой случилось что-то ужасное! — Она привычным жестом запустила пальцы в его шелковистые густые волосы, и, когда нечаянно задела огромную шишку на затылке, Уильям болезненно поморщился. Только теперь Аметист обратила внимание на его нездоровую бледность и налитые кровью глаза. Похоже, он вообще едва держался на ногах! Чтобы не упасть от слабости, ему пришлось опереться на кресло.

— Что с тобой, Уильям? Что случилось? — Охваченная смертельным страхом, Аметист едва решилась погладить юношу по щеке. Он легонько поцеловал ее в ладошку и прижался к ней щекой.

— Когда я упал вчера, то сильно ударился головой и несколько часов провалялся без сознания. Какая-то добрая душа доставила меня на плантацию. Очнулся я уже глубокой ночью — для визита к тебе было слишком поздно, да к тому же я чувствовал себя так плохо, что не смог бы удержаться в седле. Утром мне полегчало, и уже никто и ничто не заставило бы меня и дальше терпеть неизвестность. Как ты себя чувствуешь, милая? Он тебя не… капитан Стрейт не обидел тебя? Если он посмел тронуть тебя хоть пальцем, я…

— Нет, Уильям, я цела и невредима! — поспешила заверить Аметист, с возраставшей тревогой всматриваясь в его изможденное лицо. — Пожалуйста, присядь, ты что-то неважно выглядишь…

Но Уильям не пожелал садиться — вместо этого он привлек Аметист к себе и поцеловал в губы. Она охотно ответила на поцелуй, с готовностью отдаваясь во власть тех же тревожных ощущений, которые будили в ней ненавистные ласки Дэмиена Стрейта.

Испуганное восклицание Тилли вернуло их с небес на землю, и Аметист едва успела открыть глаза, прежде чем грубые руки вырвали ее из объятий Уильяма.

— Я велел тебе держаться от нее подальше, Шеридан! — прорычал неизвестно как оказавшийся в комнате Дэмиен Стрейт.

Уильям побледнел как полотно и заметно покачнулся от слабости, но уступать не собирался.

— Кто ты такой, чтобы приказывать мне? Распоряжайся у себя на корабле, а Аметист оставь в покое!

Девушка встала между соперниками, со страхом переводя взгляд с одного на другого. В конце концов она обратилась к Дэмиену:

— Уильям плохо себя чувствует, а у тебя нет права командовать в моем доме! Убирайся!

Казалось, капитан вот-вот лопнет от ярости, но не успел он найти достойный ответ, как вдруг Уильям начал оседать на пол. Аметист кинулась на помощь, однако ей не по силам было удержать на руках такую тяжесть. Девушка с отчаянием поняла, что Уильям вот-вот ударится о жесткие доски.

В самую последнюю секунду капитан Стрейт подхватил бесчувственное тело и осторожно уложил на пол.

— Уильям! — Девушка упала на колени и приложила ладонь к его груди. Слава Богу, сердце билось — слабо, но ровно! Глотая слезы и стараясь не поддаться истерике, Аметист обратилась к Тилли, не обращая больше внимания на Дэмиена: — Тилли! Беги на кухню и принеси скорее воды и полотенце! Он потерял сознание…

— Не трать времени попусту, Тилли! — властно перебил ее Дэмиен. — Насколько я понимаю, тот негр в повозке у вашего крыльца с его плантации? — Мулатка кивнула. — Ну так позови этого малого в дом! Его хозяина следует немедленно уложить в постель. Мне приходилось сталкиваться с такими ушибами. Наверное, вчера он так сильно ударился о сцену, что заработал сотрясение мозга. Единственное, что может ему помочь, — полный покой и постельный режим в течение недели, а то и больше. В противном случае ему не позавидуешь!

Тилли послушно повернулась и выскочила на крыльцо, громко окликая раба, сидевшего на козлах повозки.

Аметист с отвращением посмотрела на Дэмиена и воскликнула:

— Это ведь ты его ударил! И тебе хватает наглости стоять тут, как ни в чем не бывало, давать советы, как будто тебя действительно волнует его здоровье? Ты не просто лицемер — ты чудовище!

Девушка резко отвернулась и приникла мокрой от слез щекой к лицу неподвижного Уильяма, нашептывая ему слова утешения.

Внезапно безжалостные руки рывком подняли ее на ноги и повернули.

— Тебе нечего делать возле него. Вот его раб. — Капитан кивнул в сторону перепуганного негра, вбежавшего в дом. — Как только парня доставят домой, о нем позаботятся родные.

— Ты!.. Это ты его ударил! — От ярости Аметист чуть не плевалась словами.

— Он сам виноват в том, что случилось, — холодно заметил Дэмиен. — Я честно его предупредил, но он предпочел не услышать. В любом случае сотрясение мозга случилось не из-за меня — удар после падения оказался слишком сильным.

— Но упал-то он по твоей вине!

— Откуда мне было знать, что он окажется таким слабаком?

Не в силах больше слушать, как юлит этот бесстыжий тип, Аметист в сердцах отвернулась и, наклонившись над Уильямом, стала помогать рабу, который пытался поднять больного с пола.

Внезапно она отлетела в одну сторону, негр — в другую, и Дэмиен Стрейт собственноручно перенес бесчувственного соперника в повозку.

— Найдите что-нибудь мягкое да подложите парню под голову, не то он заработает себе еще одно сотрясение, пока доедет до дома, — решительно распорядился капитан, одновременно перемещая груз в повозке таким образом, чтобы освободить больному место. — Ну вот, теперь он по крайней мере не вывалится. — Стрейт взял у Тилли подушку и осторожно подложил Уильяму под голову.

Аметист попыталась залезть в повозку, но Дэмиен грубо схватил ее за руку.

— Это что еще за новости?

— Просто я хочу проводить Уильяма до дома, чтобы присмотреть за ним в дороге! — Девушка дерзко взглянула на капитана. — А теперь прочь с дороги!

— Никуда ты не поедешь! — Дэмиен больно стиснул ее плечо, затем рявкнул, обращаясь к слуге: — Эй, ты! Как тебя зовут?

— Куако, масса!

— Куако, отвези молодого хозяина домой и сразу же позови доктора! Да смотри, чтобы его не трясло на ухабах! Ты все понял?

— Куако все понимать, масса! Куако везти масса Уильям прямо домой тихо-тихо!

— Вот молодец! — Дэмиен чуть улыбнулся — наверное, впервые за все утро — и хлопнул негра по плечу. — Трогай!

— Отпустите меня сию же минуту! — прошипела Аметист, испепеляя его яростным взглядом. Дэмиен даже не подумал подчиниться, и она добавила: — Отпустите, не то хуже будет!

Но капитан по-прежнему не обращал на ее угрозы ни малейшего внимания, он внимательно следил за тем, как негр взобрался на козлы, щелкнул языком и заставил лошадей двинуться шагом, аккуратно объезжая рытвины на дороге. Только после этого Стрейт соизволил заметить Аметист и потащил ее в дом, убеждая на ходу:

— Шеридан поправится, если будет осторожен. Надеюсь, ты не станешь поощрять его чувства, чтобы не причинить еще больший вред?

— Я причиняю ему вред? — Аметист на миг опешила от такой наглости. — Ты его ударил, а я причиняю ему вред?

— Но ведь я ударил его из-за тебя!

Дэмиен против воли не мог не залюбоваться ее прекрасным лицом. В гневе Аметист становилась просто неотразима. Он провел ладонью по ее бархатистой щеке, стараясь осушить слезы отчаяния, но девушка резко отодвинулась. Это снова разбудило дремавший в его груди гнев, и капитан с застывшим лицом спросил:

— Ты целовала его, когда я вошел, не так ли? Пожалуй, самое время напомнить тебе, что значит целоваться с настоящим мужчиной…

Он тут же попытался подтвердить свои слова на деле, однако на этот раз Аметист была настороже: она что есть силы впилась зубами в его нижнюю губу.

Капитан отшатнулся и взревел, зажимая кровоточащую рану:

— Ах ты, мерзавка! Думаешь, тебе это поможет?

— Я поеду с Уильямом!

— Они уже покинули город, дуреха!

— Тогда я дождусь, пока ты уйдешь, и пойду за ними пешком! Ты же не сможешь караулить меня сутки напролет, не так ли? У капитана корабля должно быть немало важных дел: продать свой груз, доставить на борт новый, подписать контракты… Неужели ты вместо этого будешь постоянно торчать здесь и корчить из себя надзирателя? Ну так знай: я при первой же возможности отправлюсь на плантацию повидаться с Уильямом!

— Пожалуй, ты права, Аметист, — холодно заметил Дэмиен. Ему наконец удалось усмирить гнев и взять себя в руки. — У меня действительно нет свободного времени, и коль скоро тебе хватило ума посвятить меня в свои планы, полагаю, мне остается лишь один способ… — Капитан внезапно схватил девушку в охапку и перекинул через плечо, как куль с овсом. Придерживая ее за ноги и не обращая внимания на истошные вопли и маленькие кулачки, барабанившие по его широкой спине, он как ни в чем не бывало закончил фразу: — Придется прихватить тебя с собой!

— Отпусти! — Отчаяние придало ей сил, и пару раз Аметист удалось весьма чувствительно ударить его по спине. В ответ капитан больно шлепнул ее по упругим ягодицам и злорадно ухмыльнулся, услышав сдавленный писк.

— Веди себя прилично — нечего устраивать спектакль для всего города! — приказал он вполголоса.

Дэмиен миновал остолбеневшую от ужаса Тилли и отправился к докам, по-прежнему держа на плече свою пленницу, готовую провалиться сквозь землю от стыда.

Мотаясь из стороны в сторону в такт его стремительным шагам, Аметист вертела головой, пытаясь рассмотреть хоть что-то сквозь вуаль густых волос, свесившихся почти до земли. Изумленные взоры прохожих окончательно лишили ее присутствия духа, и в результате бедняжка взмолилась, чуть не плача от унижения:

— Капитан… прошу вас, капитан… отпустите меня…

— Ты сама подписала себе приговор, — заметил он, слегка замедляя шаги. Теперь зевакам было еще удобнее разглядывать его странный багаж. — Я убедился, что ты не заслуживаешь доверия, и поэтому вынужден принять меры, чтобы ты не сбежала, пока я буду занят делами.

— Капитан, пожалуйста… отпустите меня! На нас все смотрят! Вы делаете из меня посмешище!

— Меня зовут Дэмиен!

Наступила небольшая пауза, и наконец Аметист сдалась:

— Прошу тебя… Дэмиен… пожалуйста, опусти меня на землю!

— Чтобы ты в ту же секунду удрала к Шеридану? — вкрадчиво поинтересовался Дэмиен. Он уже предчувствовал победу и не мог сдержать довольной улыбки.

— Обещаю, что не сбегу…

— И беспрекословно поднимешься со мной на корабль?

Аметист заколебалась. Дело решили зеваки, показывавшие на них пальцами и отпускавшие весьма непристойные шутки.

— Почему я должна подняться на корабль?

— Ты же сама сказала, что если я не стану надзирателем, то ты отправишься к Шэриданам!

— Хорошо, я не пойду на плантацию…

— Что-то не верится, — сурово отрезал Дэмиен.

— Ну, тогда… хотя бы опусти меня на землю. Я сама поднимусь на корабль, обещаю.

— Учти, Аметист, ложь не доведет тебя до добра!

— Но я же дала слово! Пожалуйста…

На этот раз пришла очередь Дэмиена умолкнуть в нерешительности и остановиться.

— Значит, ты даешь слово, Аметист?

— Да… да, капитан! Я обещаю…

— Обещаю, Дэмиен! — упрямо напомнил он.

— Обещаю… Дэмиен! — прошептала она.

Когда капитан опустил пленницу на землю, она первым делом постаралась привести себя в порядок, а затем обвела взглядом толпу зевак. Только потом Аметист обернулась к капитану, не спускавшему с нее настороженных глаз.

— Ты самая настоящая скотина, — приглушенно воскликнула девушка, — но я все равно сдержу свое слово!

Она молча пошла в сторону доков, стараясь не обращать внимания на тяжелую руку, властно обнимавшую ее за плечи на виду у всего города. Аметист ненавидела капитана всей душой, ненавидела с самой первой встречи, когда ее мать лежала на пирсе, окровавленная и бесчувственная, и она была вне себя от ужаса, а этот болван не нашел ничего лучше, как обозвать ее дурой!

Дэмиен, еще минуту назад улыбавшийся одержанной им победе, внезапно помрачнел.

— Аметист, это было очень и очень давно…

— Но с тех пор ничего не изменилось! — Ее нисколько не удивило, что он прочел ее мысли. — Ты остался таким же, и я осталась такой же — только на несколько лет старше, вот и все! И я по-прежнему тебя…

— Довольно, Аметист! — Он грубым рывком подтащил ее к сходням, приведя Джереми Барнса в полное недоумение. Моряк смотрел на них с такой уморительной рожей, что Дэмиен непременно бы посмеялся над ним, если бы не был так зол. — У нас сегодня гостья, Варне. Эта молодая леди согласилась посидеть в моей каюте, пока мы с тобой готовимся к отплытию.

Через минуту они оказались в капитанской каюте за надежно запертой дверью. Не спуская с пленницы разъяренного взгляда, Дэмиен принялся расстегивать штаны и злорадно ухмыльнулся, когда она в ужасе вскричала:

— Что это значит?

— Это значит, что я хочу переодеться в рабочий костюм, милая Аметист. И если тебе угодно изображать скромную девственницу, то советую отвернуться к стене, поскольку я собираюсь раздеться догола!

Девушка покраснела и резко отвернулась, стараясь не обращать внимания на его издевательский хохот.

Через некоторое время Дэвид сказал:

— Ну вот, теперь можешь снова смотреть на меня.

— Ты просто животное, капитан Стрейт! — сорвалось с губ Аметист.

Он тут же привлек ее к себе, легонько поцеловал в губы и поправил:

— Ты просто животное, Дэмиен!

Вскоре капитан покинул каюту. Когда в замке щелкнул ключ, все в душе пленницы затопила душная ярость. Она колотила кулаками в дверь, она требовала и молила — все напрасно.

В конце концов, Аметист успокоилась и постаралась как следует все обдумать. Прежде всего, ей необходимо найти способ попасть на плантацию: если она не объявится там в самом скором времени, ничто не удержит Уильяма в постели — и лучше не думать, к каким ужасным последствиям может привести его упрямство.

— Ох, Уильям, Уильям… — жалобно шептала Аметист, спрятав лицо в ладонях. — Подскажи, как мне быть…

Через час у нее сложился вполне приемлемый план. Она изменит тактику и постарается притупить бдительность капитана Стрейта, изображая покорность судьбе, — тогда ей непременно представится возможность улизнуть с корабля. Она отправится прямиком к Шериданам, расскажет обо всем и попросит у хозяев покровительства. Конечно, это не прибавит ей достоинства в глазах Шеридана-старшего, но другого способа избежать преследований со стороны Стрейта она не видела. Если бы удалось его убедить…

В замке заскрежетал ключ, и Аметист насторожилась, готовясь начать свою игру, однако вместо Дэмиена в каюту вошел тот самый моряк, который встретил их на палубе.

— Ваш ленч, м'эм, — сказал он с улыбкой, опуская на стол поднос.

— А где же капитан Стрейт? — Аметист стоило немалого труда скрыть свое разочарование. — Он все еще на борту, не так ли? То есть, я хотела сказать, надеюсь, он не собирался оставлять меня здесь…

— О да, он все еще на борту! Просто у нас… в общем, у нас не принято, чтобы капитан носил подносы с камбуза…

— А держать у себя в каюте пленных женщин у вас принято? — спросила Аметист, пораженная внезапной догадкой.

— Ну что вы, м'эм, как можно! — Барнс смутился. — Нашему капитану вовсе нет нужды держать женщин в плену… ну то есть… — бедняга с трудом подбирал слова, — то есть…

— Все понятно, можете не стараться, — презрительно перебила его Аметист. — Ладно, спасибо за ленч!

Она отвернулась, давая понять, что моряк может удалиться, и сжала кулаки от злости, когда в замке снова щелкнул ключ. Глотая слезы, девушка с отвращением разглядывала холодное мясо, сыр и черный хлеб. Ей во что бы то ни стало нужно отсюда вырваться! Когда же он, наконец, вернется?

Дэмисн стоял перед дверью своей каюты, вертя в руках ключ и пытаясь подготовиться к тому, что ожидало его внутри. Маленькая паршивка, наверняка не теряла времени даром и успела составить очередной коварный план. Черт побери, он и так вымотался за этот долгий день и вовсе не нуждался в новых спорах. Если она до сих пор не образумилась, пусть катится на все четыре стороны — ему не составит труда найти себе более покладистую партнершу!

Однако стоило ему вставить ключ в замочную скважину, и обретенная с таким трудом решимость растаяла без следа. Проклиная собственную слабость, Дэмиен распахнул дзерь. То, что он увидел внутри, стало для него полной неожиданностью: измученная долгим ожиданием, пленница заснула, свернувшись клубочком на его койке. Дэмиен подкрался поближе, любуясь ее точеным профилем и нежной кожей. Не в силах выдержать искушения, он скинул башмаки и пристроился возле спящей красавицы. Она сладко потянулась… и Дэмиен обмер от восторга, когда почувствовал, с какой точностью вписываются изгибы се изящного тела в его собственные формы. Как будто Создатель нарочно вылепил эту фигуру для того, чтобы Дэмиен мог держать ее в объятиях! Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он поцеловал чудесные темные локоны, рассыпавшиеся по подушке. Влажные алые губки слегка раздвинулись, и он, не в силах проигнорировать этот немой призыв, приник к ним нежно и робко, затем все более решительно и требовательно. И сразу почувствовал тот миг, когда Аметист очнулась.

Оттолкнув его от себя, она прошептала с мольбой и страхом в глазах:

— Ты не посмеешь так со мной поступить! Я не позволю! Отпусти меня!

Но Дэмиен уже зашел слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути. Навалившись на нее сверху, он невнятно пробормотал:

— Хватит, Аметист, прекрати истерику! Можешь положиться на меня — я не сделаю тебе больно. — Она продолжала вырываться с отчаянием дикого зверя, и он заговорил вновь: — Успокойся и посмотри мне в глаза. Выслушай все, что я скажу. Тебе нечего бояться!

— Нет, это ты послушай Дэмиен и, пожалуйста, постарайся меня понять! Я никогда не смогу… видишь ли, мы с Уильямом должны были пожениться…

— Не бывать этому! — Он больно ухватил ее за волосы и повернул лицом к себе. — Уильям Шеридан тебя не получит, и чем скорее ты выкинешь его из головы — тем лучше!

Мало-помалу гнев Дэмиена иссяк, и на лице его появилась ласковая улыбка.

— Сейчас я отвезу тебя домой! По городу ходят слухи, что сегодня состоится внеочередной спектакль для тех, кто не смог вчера посмотреть «Отелло» до конца. Тебе нужно подготовиться. — Он встал с койки и привлек ее к себе. — Идем же!

В этот вечер представление шло как по маслу. Аметист отлично справилась со своими выходами на сцену, а ее выступление в антракте имело по-настоящему оглушительный успех. Театр гремел от аплодисментов. Певица благодарно улыбалась публике, исподтишка поглядывая в сторону ложи, где маячило мрачное лицо капитана Стрейта. Слава Богу, на этот раз он не сорвал ей выступление… еще бы, ведь ему удалось добиться своего! Аметист не сразу осознала, какой странный оборот приняли ее мысли. Что за чушь! Капитан первый сказал, что все эти сплетни про его обеа — дурацкие выдумки, и только!

— А впрочем, какая разница? — пробормотала Аметист, кланяясь в последний раз и уходя со сцены. — Все равно завтра я буду с Уильямом, а достать меня оттуда у Стрейта руки коротки!

На этот раз Аметист не проспала назначенный час — она попросту не ложилась спать, чтобы не прозевать рассвет. Накануне девушка проявила чудеса выдержки, позволив капитану проводить себя до дому и не отворачиваясь от его поцелуев. Главное — он оставил ее дома и убрался к себе на корабль! Аметист больше не могла отрицать, что Дэмиен все же имеет над нею определенную власть, и власть эта возрастает с каждым днем. А это значит, что чем скорее она скроется от него у Шериданов, тем лучше!

Едва дождавшись первых признаков рассвета, Аметист быстро оделась и взяла в руки заранее приготовленный узелок с вещами. В гостиной ее встретила Тилли со словами:

— Ты готова, мисси? Лучше выйти прямо сейчас, пока он не проснулся и не явился к тебе под дверь!

— Да, я готова, Тилли!

— Это еда на дорога. — Мулатка протянула ей еще один узелок. — Завтрак нет, а дорога долгий.

Девушка увязала провизию вместе с остальными вещами и снова посмотрела в грустное лицо своей преданной служанки.

— Не переживай из-за меня! — Она неловко улыбнулась непослушными губами. — Все встанет на свои места, когда я доберусь до Уильяма! А ты здесь не зевай и дай мне знать сразу, как только капитан Стрейт уйдет в плавание и я смогу вернуться. Мистер Дуглас освободил меня на некоторое время от выступлений, но это не может тянуться без конца — вдруг на мое место примут другую артистку! — Повинуясь сердечному порыву, она крепко обняла мулатку и радостно рассмеялась, почувствовав, как сильные руки горячо обнимают ее в ответ. — Не печалься, Тилли! Я столько раз ходила по этой дороге, что не заблужусь даже с закрытыми глазами! К середине дня я наверняка буду уже на плантации, и если Куако поедет в город, то непременно передаст тебе весточку!

— Тилли больше не бояться за Аметист, — заверила ее мулатка, загадочно сверкнув глазами. — Но лучше ты ходить, а то скоро совсем светло!

Кивнув на прощание, девушка вышла из дома и в последний раз помахала рукой доброй женщине, стоявшей на крыльце.

Солнце поднималось все выше и припекало все сильнее, пока Аметист шагала по знакомой дороге к плантации Шериданов. Ей уже давно не приходилось проделывать этот путь пешком — в последнее время Уильям взял на себя обязанность доставлять продукты в город, чтобы иметь повод для лишнего визита. За эти месяцы девушка успела забыть, как нелегко шагать под безжалостными лучами солнца, задыхаясь и обливаясь потом.

— А кроме того, — пропыхтела Аметист во время очередной вынужденной остановки, — я позабыла, как режут ноги эти противные камни!

Однако она продолжала продвигаться вперед с завидным упорством, и вскоре на горизонте показалась знакомая крыша господского дома. Гордо расправив плечи, она миновала поварню, направилась к главному крыльцу и, стараясь не думать о том приеме, который окажет ей хозяин поместья, громко постучала в дверь.

Ей открыл черный слуга в богатой ливрее, явно не ожидавший такого визита. Аметист приняла надменный вид и заявила:

— Я пришла повидаться с мастером Уильямом-младшим. Будь добр, передай ему, что пришла Аметист Грир!

Старый раб кивнул и нехотя впустил гостью в просторный холл, затем, не говоря ни слова, скрылся где-то в глубине дома. Вскоре девушка с облегчением услышала знакомый голос:

— Аметист! Аметист, поднимайся сюда скорее, пока я не встал с этой проклятой кровати!

Чуть не плача от счастья, она едва дождалась, чтобы чопорный дворецкий проводил ее к молодому хозяину. Уильям, необычно бледный и осунувшийся, лежал у себя в спальне.

— Ну же, скорее иди ко мне, не то я сам побегу навстречу!

Сдавленно всхлипнув, девушка кинулась к нему на грудь, и Уильям обнял ее, позабыв обо всем и не обращая внимания на реакцию окружающих.

— Аметист, милая, дорогая, слава Богу, ты здесь! Я так испугался вчера, когда пришел в себя и понял, что потерял сознание, а ты снова осталась во власти этого ненормального. Он не причинил тебе зла, дорогая?

— Пусть бы только попробовал! — ответила Аметист с ласковой улыбкой. — Единственное, что не дает мне покоя, — это твое состояние!

— Доктор Мартенс уверяет, — начал Уильям, осторожно подбирая слова и поглядывая на седовласого мужчину, стоявшего возле кровати, — что единственный способ вылечиться — это оставаться в постели как минимум неделю, пока не пройдут головные боли и приступы слабости. Я не верил, что смогу выдержать эту пытку, пока не услышал твой голос! Теперь мое вынужденное безделье превратится в настоящую идиллию — при том условии, что ты останешься здесь и не отойдешь от меня ни на шаг! Обещай, что не покинешь меня до тех пор, пока я не наберусь сил, чтобы самому проводить тебя в город.

Аметист поспешно кивнула, радуясь про себя тому, что его просьба избавляла ее от необходимости унижаться и просить убежища.

— Я буду только рада остаться и ждать, пока ты поправишься.

— Мисс Грир, — раздался у нее за спиной тонкий гнусавый голос — это доктор Мартенс решил вмешаться в их разговор. — Надеюсь, вам понятно, что моему пациенту категорически запрещено волноваться? Учтите, для него убийственны любые эмоции, и постарайтесь избежать их!

Аметист осторожно высвободилась из объятий Уильяма и смущенно пробормотала:

— Мне все понятно, доктор, вы напрасно тревожитесь… Я меньше всего собиралась волновать больного каким бы то ни было образом.

Ее растерянность показалась молодому человеку очень забавной. Весело рассмеявшись, он заметил:

— Боюсь, в этом случае мне придется завязать глаза, чтобы не нарушать врачебных предписаний, потому что один твой вид волнует меня сверх всякой меры!

— Уильям! — с укоризной воскликнула пожилая леди, стоявшая возле изголовья кровати.

В ответ юноша расхохотался еще сильнее, но тут же зажмурился и с болезненной гримасой схватился за голову.

— Возможно, мама, — произнес он, медленно открывая глаза, — возможно, мне и правда следует вести себя потише. Я был бы не прочь отдохнуть, и ты можешь не тревожиться: я в точности выполню все указания доктора Мартенса, — Уильям многозначительно посмотрел на Аметист, — поскольку мне самому хочется как можно скорее встать на ноги!

— Конечно, милый, отдыхай! — воскликнула Сильвия Шеридан, не спуская с сына любящего взгляда. Она осторожно тронула за локоть Аметист, но Уильям негромко сказал:

— Мама, я бы хотел, чтобы она осталась со мной. Тогда мой отдых принесет гораздо больше пользы.

До сих пор Шеридан-старший предпочитал хранить гордое молчание, хотя его кислый вид ясно говорил о том, как он относится к появлению Аметист, но тут он не выдержал и вмешался:

— Уильям, неужели ты и правда хочешь остаться наедине с этой девушкой в твоей спальне? — Сердито покосившись в сторону незваной гостьи, плантатор добавил: — Подумай хотя бы о ее репутации, сынок!

— Папа, — голос Уильяма звучал слабо, но уверенно, — если ты действительно собираешься выполнять указания доктора Мартенса, то лучше тебе оставить Аметист со мной — и к черту все ваши предрассудки! В конце концов, я сейчас все равно ни на что не способен!

— Пожалуйста, позволь ей остаться, — вполголоса обратилась Сильвия к мужу: ее, видимо, не на шутку встревожило состояние сына.

Плантатор побагровел от возмущения, выразительно вздернул плечи и направился к выходу. Сильвия последовала за ним. Последним комнату покинул доктор Мартене. На пороге он задержался и прогнусавил, грозно потрясая в воздухе пальцем:

— Запомни, что я сказал: никаких волнений! — При этом у него был такой потешный вид, что Уильям не выдержал и рассмеялся.

Едва за врачом закрылась дверь, он протянул руки к Аметист:

— Иди ко мне, дорогая! Я действительно ни на что не способен, но мне будет приятно чувствовать, что ты рядом, когда я засну!

Аметист с охотой выполнила его просьбу и довольно улыбнулась, услышав его облегченный вздох.

— Ну вот, впервые за эти два дня я буду спать спокойно! — прошептал больной. Через несколько минут его дыхание стало ровным и глубоким и он уже не слышал, как Аметист шепнула в ответ:

— И я тоже, милый, и я тоже…

Дэмиен стремительными шагами приближался к знакомому дому, неотрывно думая о ждавшей его там удивительной женщине-девочке. Было еще далеко до полудня, но капитану так хотелось увидеть ее снова, что он отложил все дела на корабле.

Взбежав на крыльцо, он распахнул дверь, по-прежнему не желая унижаться стуком и вопросом о том, можно ли ему войти. Тилли медленно вышла из кухни и встала на пороге. В этом миг капитану отчего-то стало не по себе, в груди шевельнулась смутная тревога.

— Где Аметист? — Против воли его вопрос прозвучал очень грубо, но Дэмиену было не до того — он чувствовал: что-то случилось.

— Аметист быть не дома, капитан Стрейт.

— А где она?

Не в силах дождаться ответа, он метнулся в спальню, потом на кухню, однако девушки нигде не было. Задыхаясь от ярости, Дэмиен снова обратился к мулатке:

— Отвечай, Тилли, где она, куда ушла?

— Аметист уйти туда, где вам ее не достать. Он теперь свободный от ваш обеа и не хотеть…

Дэмиен схватил служанку за плечи и встряхнул так, что у той лязгнули зубы.

— Выкладывай, где она? Ну же, скорее!

— Аметист ходить Шеридан. Масса Шеридан его жалеть… Не пускать вас таскать ее с собой.

— Когда она ушла, Тилли? — Дэмиен побледнел так, что это было видно даже сквозь густой загар. — Отвечай!

— Он ходить рано-рано, на рассвете. Теперь его не достать.

Дэмиен резко повернулся и понесся обратно в город. Там он нанял лошадь и во весь опор поскакал в сторону плантации в безумной надежде перехватить беглянку по дороге. Он проделал весь путь галопом, однако так и не увидел Аметист. Она выполнила свою угрозу и скрылась там, куда он не мог проникнуть. Капитан был готов рыдать от отчаяния.

Аметист не спеша встала с кровати и направилась к окну. Отведенная ей спальня находилась в задней части господского дома и выходила окнами на бесконечные поля сахарного тростника. Как и все остальные помещения в этом роскошном особняке, комната была светлой, просторной и обставлена добротной мебелью из полированного красного дерева. Девушка подошла к массивному гардеробу и распахнула его дверцы, невольно улыбнувшись при виде ее немногочисленных одежек, сиротливо висевших в дальнем углу этого грандиозного сооружения. Когда она раздевалась на ночь, каждое утро ее блузка загадочным образом оказывалась выстирана и выглажена, а вот юбку она не меняла с того дня, когда явилась в поместье. Убирая юбку в гардероб, Аметист обнаружила на поясе небольшое утолщение. Когда-то мама настояла на том, чтобы Аметист пришила этот потайной кармашек для всяких ценных вещей, и вот теперь там что-то лежало. Каково же было ее возмущение, когда она извлекла из кармашка тот самый протухший амулет, который Тилли пыталась всучить ей на протяжении нескольких дней! Так вот откуда это загадочное спокойствие и слова: «Тилли больше не бояться за Аметист»! До сих пор она считала, что спаслась от Дэмиена Стрейта исключительно благодаря собственной смекалке и отваге. Мысли об этом внушали ей тайную гордость и помогали терпеть свое двусмысленное положение в этом неприветливом доме, куда ее пригласил сам молодой хозяин! Минуты постыдной слабости, которую Аметист испытала в объятиях капитана Стрейта, она считала временным помрачением, вызванным стесненными обстоятельствами. Здесь, рядом с Уильямом, ей удалось окончательно прийти в себя, справиться с мороком благодаря силе искреннего чувства. Но если при ней был амулет, не означало ли это, что именно ему Аметист обязана успехами последних дней? Нет, она никогда в жизни не смирится с подобной глупостью!

Девушка отправилась на кухню — якобы чтобы поздороваться с Делси — и тайком бросила амулет в огонь, стараясь не поддаваться смутной тревоге, тисками сдавившей ей сердце. Только после этого она осторожно постучалась к Уильяму.

В спальне царила полная тишина, и Аметист постучала еще несколько раз, но так и не получила ответа. Внезапно до нее донесся жалобный стон. Охваченная тревогой, девушка заглянула в комнату.

Похоже, Уильям даже не заметил ее появления — он беспокойно метался по кровати и негромко стонал.

Аметист в испуге подбежала к нему.

— Уильям, что с тобой? Тебе хуже?

— Вовсе нет… — Он обратил на нее рассеянный взгляд. Его лицо, такое бледное в последние дни, покраснело и блестело от пота. — Аметист, это ты? Черт побери, ну и жара! Будь добра, принеси мне воды…

Аметист пощупала его лоб и сдавленно охнула: у него был сильнейший жар! Стараясь совладать с подступавшей паникой, она следила за тем, как Уильям мечется в бреду и бормочет что-то невразумительное, обращаясь к какому-то неведомому персонажу своего больного воображения.

Наконец ей удалось скинуть с себя оцепенение, и через минуту она уже что было сил стучала в двери хозяйской спальни.

— Черт побери, что за шум? Амос, это ты? Ты, часом, не рехнулся? — раздался из-за двери раздраженный голос.

— Нет, это Аметист! Скорее, мистер Шеридан, Уильяму плохо! Не понимаю, что с ним случилось…

Через несколько секунд дверь распахнулась, и в коридор вышел мистер Шеридан в носках, сорочке и бриджах.

— Говорите, Уильяму плохо? — Он поспешно направился к сыну.

Взглянув на метавшегося в жару больного, Шеридан-старший побледнел от испуга и воскликнул:

— Боже мой, у него лихорадка!

Затем выскочил в коридор, громко призывая слуг, и тут же приказал им немедленно доставить в поместье врача.

Аметист неподвижно сидела в самом дальнем углу спальни и от усталости почти не вслушивалась в то, что бубнил своим гнусавым голосом доктор Мартене. Вот уже три дня она не отходила от постели Шеридана-младшего. Врач утверждал, что плантация охвачена эпидемией болотной лихорадки. Шесть рабов уже скончались от этой ужасной болезни и были в спешке закопаны на кладбище. Страх перед неумолимой заразой был настолько силен, что к ним даже не позвали священника. Этот же страх не позволял рабам ухаживать еще за восемнадцатью больными, беспомощно корчившимися в бреду в собственных нечистотах, — их попросту бросили на произвол судьбы в дальнем бараке. Каждый на свой лад молил Бога избавить его от этой страшной доли — причем равное количество молитв доставалось и Христу, и Паку. Аметист урывками внимала приглушенной беседе между доктором Мартенсом и крайне встревоженным Шериданом-старшим. Сегодня у его сына открылась кровавая рвота, а кожа приняла зловещий желтушный оттенок. Уильям почти не приходил в себя и без конца метался в бреду. В те краткие минуты, когда к нему возвращалось сознание, больной первым делом звал Аметист — и она всегда оказывалась рядом, поскольку вообще почти не выходила из его комнаты.

Доктор Мартенс вынужден был признать, что серьезно обеспокоен столь тяжелым течением болезни, слишком напоминавшим случаи с неизбежным смертельным исходом. Аметист — незваная гостья, практически позабытая надменными хозяевами этого огромного особняка, — до сих пор понятия не имела о том, что лихорадка, терзавшая Уильяма, посетила и бараки рабов. Вот и сейчас она с трудом вникала в смысл слов доктора. В господском доме пока заболел только Уильям и еще одна молодая горничная по имени Джуба — ее немедленно удалили в барак, чтобы избежать заразы.

— Аметист, где ты?

Хриплый голос, раздавшийся с кровати, мигом поднял девушку на ноги: она так резко вскочила, что у нее закружилась голова. Не обращая внимания на слабость, она метнулась к кровати и крепко сжала протянутую к ней руку.

— Помни, дорогая, — прерывисто зашептал Уильям, — тебе не следует на них сердиться! Они настроены против тебя из-за своей непомерной гордыни. Вот увидишь, рано или поздно этот морок пройдет и они передумают… Мама! — вдруг вскричал больной, поворачиваясь к стене и с громким хохотом тыча пальцем в какой-то воображаемый объект. — С каких это пор Нерон стал жить у нас в доме? Что, соскучился по мне, малыш? Ну, ничего, я скоро поправлюсь, и ты повезешь меня в город! Папа! Пусть Амос уведет его в стойло! Здесь и так воняет навозом… — Уильям снова вспомнил про Аметист и порывисто поднес ее руку к губам. — Ты напрасно переживала — никогда в жизни я бы не связался с этой белобрысой дурой Сесили Харгроув, что бы ни говорили мне родители. Я люблю тебя, Аметист, и только тебя, а она… она… — Юноша откинулся на подушки, терзаемый новым приступом боли. — Мне так плохо, Аметист… Так плохо…

Она едва успела подставить тазик — начался очередной приступ кровавой рвоты.

На исходе четвертых суток Уильяму стало еще хуже, и Аметист осознала, что больше не имеет права сидеть сложа руки. Рассудок, помутившийся от усталости и горя, упрямо твердил, что это она виновата во всех несчастьях. Девушка больше не сомневалась в колдовских способностях капитана Стрейта, напустившего порчу на плантацию Шериданов — за сутки здесь заболело еще двадцать четыре раба, шестеро из них уже скончались… Уильям тоже умирает… Боже милостивый! Уильям умирает! Человек не может потерять столько крови и остаться жить! Доктор Мартенс уже ничем не мог ему помочь — больного рвало без конца, он даже не успевал усвоить те дозы лауданума, с помощью которых врач надеялся облегчить его страдания.

Для Аметист связь событий была слишком очевидна: эпидемия началась ровно с той минуты, когда сгорела на кухне у Делси сушеная куриная лапка. Знай она, что за этим последует, сама полезла бы в огонь, чтобы спасти проклятый амулет, но теперь бьшо поздно убиваться — своим безрассудством она подписала Уильяму смертный приговор.

Ее вывели из задумчивости громкий кашель и стоны — это больной снова согнулся над тазиком, извергая из себя вместе с желчью последние капли крови.

Но ведь он еще жив! Может, не все потеряно? Аметист глянула в окно. Так н есть, вот-вот начнется рассвет! Ну что же, по крайней мере, она еще может постараться сделать то, что в ее силах!

Девушка неслышными шагами приблизилась к кровати и всмотрелась в бледное лицо Уильяма, получившего минутное облегчение. Она погладила его по лбу, с содроганием отметив, какой он горячий, легонько поцеловала в щеку и направилась к двери.

— Аметист, — глухо окликнула ее Сильвия, — куда ты собралась? Уильям может очнуться и станет звать тебя!

— Мне нужно к себе в комнату, — ответила Аметист не оборачиваясь.

Оказавшись у себя в спальне, девушка подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и была неприятно поражена: выглядела она просто ужасно. Впрочем, это вполне объяснялось бессонными ночами у постели больного и отсутствием аппетита. Да и кого волнует ее вид — главное, она все еще в состоянии выполнить то, что должна.

Прихватив с собой кусок мыла, Аметист спустилась к колодцу на заднем дворе и тщательно вымыла волосы. От ледяной воды у нее застучали зубы, но зато теперь можно будет привести в порядок прическу. Вернувшись к себе в комнату, она высушила волосы и переоделась в свежее платье. Остальные вещи легко поместились в маленький узелок. Осмотрев на прощание свое временное прибежище, девушка убедилась, что оставляет комнату в полном порядке, и отправилась вниз, к выходу, стараясь двигаться по возможности бесшумно.

Рассвет застал ее на большой дороге, ведущей в Кингстон. Упорно не поддаваясь изматывающей духоте, Аметист медленно двигалась по направлению к городу. Ее мутило и ужасно ломило спину, но она не останавливалась ни на минуту и лишь еще сильнее стискивала в руках узелок с вещами. Только возле самого города девушка позволила себе короткую передышку возле источника со свежей водой, чтобы напиться и привести себя в порядок.

Вскоре она уже шагала по знакомым улицам. Миновав поворот на Джонс-лейн, Аметист решительно направилась в портовый район. Уже издалека ей стали видны гордые мачты «Салли». Как странно: ветра не было, а мачты качались в воздухе, и в такт им вдруг начала раскачиваться земля под ногами. Только теперь Аметист сообразила, что голова у нее раскалывается от боли, а прохожие на улицах превратились в нечеткие, расплывчатые призраки. Ну и наплевать! Главное, она ни с чем не спутает знакомые очертания нужного ей корабля. Уже возле самых сходней Аметист охватила нерешительность, и она выругала себя за эту слабость. В голове стоял ужасный шум — или это грузчики слишком громко кричали в порту?

От неимоверной жары ее платье насквозь промокло от пота, и почему-то ей стало трудно карабкаться по сходням, которые словно нарочно уплывали из-под ног. Раньше Аметист не замечала ничего подобного.

Ага, вот и палуба! Почему она качается так, будто «Салли» вышла в открытое море? Нужно найти кого-нибудь и спросить, где их капитан. Кажется, Аметист не знакома с этими тремя моряками, но все равно…

Девушка открыла рот и с удивлением обнаружила, что позабыла все слова. Вот моряки повернулись в сторону трапа, на котором появилась еще одна фигура, и Аметист снова не смогла сосредоточить свой взгляд на лице; зато знакомая грива выгоревших на солнце светлых волос подсказала ей: это он. Вот что значит настоящий моряк: стоит и не шелохнется, хотя палуба так и ходит под ногами…

Аметист двинулась в его сторону, но споткнулась и упала бы, если бы Дэмиен не подхватил ее на руки. Теперь в расплывчатом, колеблющемся мире, окружавшем ее, появилось нечто твердое и четкое — то был пронзительный взгляд его серо-стальных глаз.

— Аметист, наконец-то! Да что с тобой?

— Я вернулась, Дэмиен, — пролепетала она, из последних сил борясь с судорогой, сдавившей горло. — Я не могу тягаться с твоим обеа! Ты победил…

Но тут его лицо поглотил какой-то черный гудящий вихрь, и Аметист провалилась в беспамятство.

Дзмиен медленно поднимался по трапу на палубу. Он окончательно очумел от бесконечного множества цифр, хотя до сих пор сам вел свои расчетные книги и легко справлялся со всей этой премудростью, без которой рачительный моряк не отправится в новое плавание. Первыми, кто привлек его внимание на палубе, были трое матросов, бессмысленно глазевших на сходни. Провалиться ему на этом месте, он не потерпит лентяев и разинь в своем экипаже!

Но он мигом позабыл о матросах, как только увидел, кто поднимается по сходням. На смену краткой вспышке радости пришла тревога: с девушкой что-то не так! Когда она покачнулась и сделала попытку ухватиться за канат, Дэмиен бросился к ней и спас ее от неминуемого падения, подхватив на руки. Ее легкое тело излучало странный жар, лицо раскраснелось, а глаза блестели, как у сумасшедшей.

— Аметист, что с тобой?

Ему пришлось наклониться как можно ниже, чтобы расслышать ответ:

— Я вернулась, Дэмиен. Ты победил…

Аметист с трудом приходила в сознание; ей стоило неимоверных усилий заставить себя открыть глаза. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, а спину ломило так, что хотелось кричать, но Уильяму было гораздо хуже. Она не имеет права здесь разлеживаться, так как должна быть возле больного…

До нее не сразу дошло, где она находится. Знакомая, привычная обстановка… Это же ее спальня! Вот и Тилли сидит возле кровати, и на ее милом лице написана странная тревога… Девушка хотела утешить мулатку, сказать, что все будет хорошо, но вместо связной речи из ее горла вырвался какой-то сдавленный хрип.

Она все еще боролась с онемевшими губами, когда Тилли подбросил с места чей-то негромкий приказ:

— Быстро ступай и выясни, где застрял доктор — я отправил за ним матроса не меньше часа назад. Ты хорошо знаешь этот район, и тебе наверняка удастся разыскать его быстрее. Ну же, не трать времени даром!

В тот же миг Тилли исчезла, и Аметист стало так грустно, будто она потеряла ее навсегда. Но вот над ней склонился другой человек: высокий, сильный…

— Капитан… Дэмиен… — с трудом прошептала Аметист, — Уильям заболел лихорадкой, он умирает… Ты должен снять проклятие. Позволь ему жить, умоляю…

Дэмиен не сразу нашел в себе силы ответить:

— Не волнуйся, тебе нужно беречь силы! Просто лежи и отдыхай. Скоро придет доктор…

— Нет, ты так и не понял! — Приступ отчаяния придал ей сил, и она поймала его за руку. — Ты должен отозвать свой обеа, пока Уильям не умер!

— Дорогая, — возразил он сдавленным голосом, — поверь, я тут абсолютно ни при чем и ничем не могу ему помочь.

Было видно, как отчаянно борется несчастная с подступающим беспамятством, чтобы успеть выполнить свой долг.

— Умоляю тебя, ты не выиграешь оттого, что Уильяма не станет, ты уже победил. Я даю тебе слово, что больше никогда не убегу от тебя и останусь с тобой до тех пор, пока ты сам не захочешь расстаться… — Не в силах дождаться ответа, она жалобно простонала: — Пожалуйста, Дэмиен, что тебе стоит…

— Да ты совсем рехнулась из-за своего Шеридана! — Капитан не мог совладать с ревностью и схватил Аметист за плечи, не сознавая, что причиняет ей боль. — Неужели ты не понимаешь, что я говорю? Запомни: я не колдун, не имею никакого отношения к магии, и это не я насылал на Уильяма болезнь, а значит, не могу излечить его мановением руки!

— Пожалуйста, — упрямо твердила Аметист. — Умоляю… Дэмиен в бессильной ярости смотрел на лежавшую перед ним женщину. Однако вскоре ему стало не до ревности: он понял, что у больной очень сильный жар.

Тут его внимание привлек скрип двери — это Тилли впустила в комнату какого-то неопрятного тщедушного старикашку, от которого исходил запах перегара, моментально пропитавший все вокруг.

— Мы его еле нашли, капитан, — тут же стал оправдываться первый помощник. — А когда нашли, едва сумели привести в чувство, чтобы этот тип держался на ногах. Оказывается, это единственный врач, оставшийся на весь Кингстон. Доктор Мартенс носа не кажет с плантаций — говорят, там дела совсем худо…

Дэмиен нетерпеливо отмахнулся от Барнса, но тут в дело вмешалась Тилли: мулатка решительно оттеснила мужчин к двери и пообещала присмотреть за врачом, пока он будет заниматься Аметист.

— Чтобы этот пьяница лез к ней своими грязными лапами? Черта с два! — упирался капитан.

— Больше здесь нет доктор, — с зазидной отвагой заметила Тилли. — Надо лечить Аметист скорей-скорей. Не бойся, капитан, Тилли смотреть, чтобы он мыть руки!

Поняв, что спорить все равно бесполезно, Дэмиен, молча выйдя из спальни, отпустил Барнса обратно на корабль, а сам принялся мерить шагами тесную гостиную.

Следующие несколько дней Дэмиен не отходил от больной ни на шаг. Он велел Джереми Барнсу готовить «Салли» к отплытию, решив больше не повторять свою ошибку и не оставлять ее, чтобы снова потерять. Капитан разрывался между тревогой и жгучей ревностью: даже в бреду девушку волновало лишь одно — здоровье этого проклятого папенькиного сынка! Стоило ей немного прийти в себя, как с потрескавшихся губ слетал хриплый умоляющий шепот:

— Дэмиен, я прошу тебя… Уильяму так плохо… Спорить с ней было бесполезно, и в конце концов капитан не выдержал: он ласково сжал тонкие горячие пальчики и, взяв Аметист за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.

— Слушай внимательно и запомни, что я скажу! Ты можешь ни о чем не беспокоиться. За то, что ты вернулась ко мне, я снимаю свой обеа с Уильяма Шеридана, и теперь он поправится!

Больная на миг замерла, словно пыталась осознать смысл его слов. Дэмиену стоило большого труда удержать в узде свою ревность при виде того облегчения, которое проступило на изможденном пожелтевшем лице.

— Но это еще не все, — сурово добавил он. — Взамен ты сама должна постараться выздороветь во что бы то ни стало, иначе наша сделка потеряет всякую силу. Тебе понятно?

— Да, Дэмиен, понятно. Все будет так, как ты захочешь…

Столь трогательная вера бедной девушки в собственные способности внушила капитану надежду; но дни шли за днями, а лихорадка не прекращалась. Уже шестую ночь Дэмиен дежурил возле псстели больной, давая Тилли возможность передохнуть хотя бы несколько часов. Недавно миновал очередной приступ кровавой рвоты, и Аметист затихла, охваченная тревожным забытьём. Ее трогательная, беззащитная красота не оставляла Дэмиена равнодушным. Он осторожно поднес к губам тонкую исхудалую руку и запечатлел на ней легкий поцелуй. Обострившиеся за последние дни чувства тут же подсказали ему, что рука не такая горячая, как в последние дни.

В тот же миг Аметист вздрогнула всем телом, открыла глаза и впервые за время болезни посмотрела на Дэмиена совершенно осмысленным взглядом.

Аметист казалось, что ее веки налиты свинцом. Когда ей, наконец, удалось справиться с их тяжестью и открыть глаза, свет тусклого ночника на столике возле кровати чуть не ослепил ее: комната поплыла перед глазами, теряя свои очертания, и девушка с ужасом ощутила, что ей попросту не хватает сил сфокусировать взгляд на знакомых с детства предметах. Все тело ломило от боли, но сильнее всего болели горло и желудок. Внезапно вспышка тревоги придала ей сил, и она совершенно четко разглядела лицо Дэмиена. В ее памяти тут же всплыл их разговор. Слава Богу, ей удалось уговорить капитана, и Уильям скоро поправится, а взамен она должна поправиться сама. Аметист обреченно подумала, что не имеет права поступить иначе — ни за что на свете она не подвергнет опасности ни в чем не повинного человека.

Как бы в подтверждение этих мыслей капитан ласково погладил ее по лицу и сказал:

— Аметист, твоя лихорадка проходит. Скоро ты совсем поправишься, милая!

Что-то в его внешности показалось девушке не совсем обычным. Почему он так бледен? И откуда эта щетина на щеках, как будто их несколько дней не касалась бритва? Капитан всегда с таким вниманием следил за своей одеждой, а сейчас он сидит с несвежим воротничком, в измятом костюме, весь какой-то взъерошенный и жалкий…

— Ты тоже болел… Дэмиен?

— Я? — Его настолько поразил этот вопрос, что он не сразу нашелся с ответом. — Нет, вовсе нет. Зато тебе было очень и очень плохо в последние дни. Но теперь все позади, ты скоро встанешь на ноги, и мы…

— А Уильям… — перебила его Аметист. — Уильям выздоравливает?

— Да, — изменившись в лице, процедил Дэмиен, — он выздоравливает.

Не имея больше сил говорить, девушка довольно кивнула и тут же заснула, тогда как Дэмиен еще долго не мог прийти в себя.

— Проклятие! — рычал он, меряя шагами тесную спальню. — Чтоб тебе пусто было! Уильям, Уильям, Уильям — как будто на нем свет клином сошелся! Смотри, это не доведет тебя до добра. Чем раньше тебе станет ясно, что ты моя, и только моя, тем лучше для тебя!

Устало проведя по лицу большой натруженной рукой, Тилли замерла неподвижно, погрузившись в невеселые мысли. Ей решительно было не до стирки. Пять дней назад у Аметист прекратилась лихорадка, и она медленно, но верно шла на поправку, хотя все еще была очень слаба. То и дело к ним наведывался Куако с известиями о том, как идет выздоровление Уильяма. Его молодой хозяин так тревожился за Аметист, что уговорил доктора Мартенса проверить состояние больной, и Тилли была уверена, что здесь не обошлось без изрядной суммы денег. Врач подтвердил, что девушке удалось справиться с лихорадкой, охватившей за эти недели весь остров. Аметист больше не выглядела такой изможденной, как прежде: к ней вернулся аппетит, и она даже отваживалась совершать небольшие прогулки, опираясь на руку капитана Стрейта.

Капитан Стрейт… Тилли с каждым днем все меньше понимала этого человека с внешностью дамского угодника и сердцееда и глазами колдуна вуду. Он так преданно ухаживал за Аметист во время болезни… Пожалуй, она могла бы и не справиться одна, без его поддержки. Теперь Тилли все больше казалось, что это не Аметист оказалась во власти колдовских чар, а он сам. Так или иначе, можно было не сомневаться, что капитан в жизни не откажется от Аметист ради Уильяма Шеридана; Тилли было страшно даже подумать о том, что случится, когда юноша поправится и сможет лично явиться к ним с визитом. Мулатка делала все, что могла, лишь бы отсрочить этот ужасный день, и велела Куако не болтать о том, что капитан Стрейт вечно торчит у них в доме. Пусть Аметист сперва наберется сил, иначе она не выдержит, если сюда примчится разъяренный Уильям и соперники начнут выяснять отношения у нее на глазах.

Время было сейчас их главным союзником: с одной стороны, Аметист выздоравливала, а с другой — капитан не сможет без конца откладывать выход в море. Но кроме тревоги за Аметист, еще один страх лишал Тилли душевного покоя. Три дня назад до нее дошли вести о том, что лихорадка не пощадила и плантацию Конвеев, с особой жестокостью ударив по чернокожим. Обмирая от страха за Раймонда, Тилли молила великого Паку избавить ее возлюбленного от этой ужасной доли и не позволить неизвестности свести ее с ума.

Мулатка развесила во дворе выстиранные вещи и выплеснула мыльную воду, прикидывая про себя, что капитан Стрейт вроде бы снова собирался провести ночь у них в гостиной. Значит, она может уйти вечером и вернуться на рассвете, оставив Аметист под его присмотром.

Дождавшись вечера, Тилли отправилась в тот конец города, откуда быстрее всего можно было добраться до плантации Конвеев. С бешено бьющимся сердцем она ступила на лесную тропу. Тревога придавала ей сил, и уже через час она оказалась на земле Конвеев. Вот и знакомая поляна, куда ее с такой гордостью привел недавно Раймонд. Если он здоров, то непременно ждет ее в своей хижине — ведь он обещал делать так каждую ночь. Раймонд никогда не…

Тилли застыла на месте, увидев, как на пороге хижины мелькнула чья-то проворная тень. Мулатка не спешила трогаться с места и вскоре была вознаграждена за свое терпение: из хижины на поляну вышла молодая негритянка, оглянулась и крикнула тому, кто оставался внутри:

— Ладно, Раймонд, пока я уходить, но я прийти каждый раз, когда Раймонд звать. Куашеба хотеть Раймонд…

Затаив дыхание, Тилли следила за соперницей, неловко переминавшейся с ноги на ногу на пустой поляне. Раймонд вышел из хижины следом за ней, но не произнес ни слова. Куашеба так и не дождалась ответа и нехотя отправилась обратно в барак.

Едва дождавшись, пока ее силуэт исчезнет за деревьями, Тилли с горечью воскликнула:

— Значит, для Раймонд есть только Тилли, да?

Раймонд не сразу очнулся, явно захваченный врасплох ее появлением. Наконец он в два прыжка оказался рядом и, прижав Тилли к себе, застонал от счастья.

— Тилли… Тилли Суон… — бормотал гигант, пряча лицо в теплых пушистых волосах и не обращая внимания на ее попытки вырваться.

— Отпусти меня, Раймонд! — шипела она сквозь стиснутые зубы. — Сколько женщин Раймонд хотеть в эту ночь? Тилли не хотеть черномазого, который кроет всех подряд, как племенной бык! Тилли хотеть свой собственный мужчина… красивый мулат, как Чанси Уорт, и…

— Тилли не хотеть никакой мулат! — возразил Раймонд, до боли прижимая ее к себе. — Тилли — мой женщина, как Раймонд — мужчина Тилли!

— Тилли видеть ту женщину… Она выходить отсюда… Тилли не быть дура…

— Раймонд сказать Куашеба ходить домой. Раймонд не хотеть другой женщина.

— Ха! — презрительно фыркнула Тилли, все еще не осмеливаясь выдать свой восторг. — Черный неф никогда не сказать ходи-ходи черный шлюха!

— Тилли сегодня совсем глухой… — терпеливо уговаривал свою строптивую возлюбленную Раймонд. Он был так рад се видеть, что пропустил мимо ушей все несправедливые обвинения. — Раймонд прогнать Куашеба, потому что ждать Тилли, и Тилли наконец пришел… Тилли ложиться с Раймонд, и Раймонд показать, как долго ждать Тилли… — Он легонько поцеловал гостью в висок и увлек ее в хижину.

— А это правда, Раймонд? — спросила она, проведя рукой по его выдубленной солнцем щеке. — Тилли не делить мужчин с другими…

— Раймонд никогда не врать Тилли!

Чувствуя, как в теле просыпается знакомая дрожь, Тилли обняла Раймонда за шею и с тревогой всмотрелась в его лицо, вспомнив о том страхе, что не давал ей покоя в последние дни.

— Лихорадка… Аметист чуть не умер… Тилли бояться, что Раймонд тоже болеть и никто его не лечить!

— Раймонд никогда не болеть, — глухим от возбуждения голосом заверил ее негр. — Тилли быть его лекарством… С Тилли Раймонд здоров… С Тилли Раймонд счастлив… — Он скинул грубые холщовые шаровары и увлек Тилли на чистый тюфяк, ласково приказав своей возлюбленной: — Забудь лихорадка, думай только о Раймонд…

И Тилли с охотой подчинилась, не в силах больше оставаться равнодушной. На несколько долгих часов она действительно позабыла обо всем и не думала ни о ком, кроме возлюбленного…

Аметист неслась по улице быстрее ветра, едва касаясь ногами мостовой. Душная ночная тьма давила на нее, как тяжелое одеяло, одежда пропиталась потом, но страх не позволял ей задержаться на месте и гнал вперед и вперед по безлюдным улицам Кингстона. Внезапно девушка обнаружила, что попала в незнакомую часть города и не знает, куда двигаться дальше.

Неожиданно у перекрестка появилось несколько человек. Может, они подскажут дорогу? Но в следующий миг все эти люди обернулись, и Аметист с содроганием увидела пустые глазницы и жуткий оскал ужасных скелетов! Назад, скорее назад! В конце улицы она заметила смутно знакомую тень. Какое счастье: это же Уильям!

— Уильям! — Ее радостный голос разнесся между домов гулким эхом, и Аметист побежала к нему, не чуя под собой ног от счастья, как вдруг ее больно схватила за локоть чья-то грубая рука. Ну конечно, у кого еще могут быть такие густые, выгоревшие на солнце волосы!

— Мы заключили договор, Аметист!

— Да… да, я знаю, но… — От волнения у нее пересохло в горле, и каждое слово давалось с великим трудом. — Я просто хотела поговорить с Уильямом, убедиться, что он уже выздоровел…

— Нет! — послышался мрачный ответ.

— Но мне очень нужно, — молила Аметист. — Пожалуйста!

— Я сказал — нет! — Дэмиен вдруг резко кивнул головой, отдавая безмолвный приказ, и жуткие твари, стоявшие на перекрестке, каким-то чудом оказались возле Уильяма; они схватили его и увлекли в непроглядную ночную тьму.

Аметист не выдержала:

— Умоляю тебя, прикажи им остановиться! Они же утащат его в ад! Дэмиен, ты не можешь позволить его убить… Пожалуйста, ведь ты дал слово!

— А разве ты не давала мне слово, Аметист? — безжалостно произнес капитан, не спуская с нее леденящего взора.

— Нет! Нет!.. — кричала она, стараясь вырваться из его цепких рук, чтобы прийти на помощь Уильяму.

— Да, да, Аметист. Ты дала мне слово, Аметист!

Кто-то грубо тряс ее за плечи, громко повторяя:

— Аметист! Аметист!

Наконец ее глаза открылись, и жуткая улица исчезла без следа. Аметист лежала у себя в постели, а Дэмиен с тревогой звал ее по имени и тряс за плечи.

— Ну что, очнулась, наконец? Черт бы побрал этого доктора с его лауданумом — сколько раз я ему говорил, что нельзя так злоупотреблять снотворным! Ты едва пришла в себя. Теперь тебе легче, милая? У тебя был кошмар. — Он ласково провел рукой по ее лицу, все еще влажному от пота, и добавил: — Ты так кричала, что я испугался, как бы не вернулась лихорадка. Но, слава Богу, ничего страшного не случилось, жара нет.

Аметист все еще не могла прийти в себя, и Дэмиен не выдержал: он осторожно привлек к себе ее хрупкое, невесомое тело и прошептал:

— Не нужно бояться, милая, ведь ты со мной! Я никому не позволю тебя обидеть…

Однако это почему-то испугало ее еще сильнее, и в конце концов, Дэмиен уложил девушку обратно в постель. Только теперь он обратил внимание на то, что ее ночная рубашка совсем промокла. Капитан ненадолго вышел и вернулся с тазом горячей воды.

Двигаясь уверенно, как у себя в каюте, он достал с полки свежую ночную рубашку и расправил ее в ногах кровати.

— Тебе нужно переодеться, Аметист. Я помогу тебе вымыться, и потом ты снова заснешь.

— Нст-нет, Дэмиен, мне ничего не нужно! Ты напрасно беспокоишься!

— Снова вспомнила про девичью стыдливость? — сердито осведомился он. — Только на этот раз у меня не найдется одеяла такого размера, чтобы ты могла в него завернуться! — Дэмиен окинул ее небрежным взглядом и добавил: — Пока ты болела, мне не раз приходилось тебя купать. Уверяю, ничего нового я при этом не увидел.

— Но мне это вовсе ни к чему! — пролепетала Аметист, покраснев от стыда. — Я уже купалась сегодня вечером!

— А я говорю, что тебе необходимо смыть пот! — Дэмиен решительно подошел к кровати и взялся за застежку на вороте ее ночной рубашки, но Аметист оттолкнула его руку.

— Я сама!

Однако это ей не помогло. Дэмиен в два счета снял с нее рубашку, и Аметист ничего не оставалось, как подчиниться, отвернувшись в угол и избегая смотреть ему в лицо. Вскоре капитан обнаружил, что это ее решение пришлось очень кстати — он ничего не мог поделать с предательским румянцем, проступившим на его щеках. Хотя он действительно не раз и не два купал Аметист во время болезни, но тогда тревога за ее жизнь была так велика, что с успехом выметала из головы все остальные чувства и мысли. В эту ночь все происходило по-иному. Дэмиен снова оказался во власти колдовских чар и готов был без конца любоваться каждым изгибом ее дивного тела.

Тяжело дыша, стиснув зубы, он проводил влажной губкой по ее нежной коже, и эта привычная процедура превратилась под конец в сладостную пытку. Напряжение возрастало с каждой минутой, и наконец Дэмиен не выдержал: отшвырнув в сторону губку, он резко повернул Аметист лицом к себе и сразу утонул в ошеломленном взоре широко распахнутых фиалковых очей.

— Аметист… Аметист, милая…

Он целовал ее в губы, покрывал поцелуями лицо и шею, ласкал языком чуткие бутоны острых девичьих сосков и мало-помалу добился того, что сковавшее ее напряжение прошло, а в груди зародился низкий хриплый стон. Дэмиен готов был взорваться от восторга, ободренный этим несомненным признаком просыпавшейся страсти.

Дрожащими от нетерпения пальцами он прикоснулся к влажным складкам кожи, укрытым в горячей ложбинке между ее ног, и внезапно понял, что больше не в силах выносить разделявшие их слои одежды. Вскочив на ноги, он в два счета разделся донага, успев заметить при этом, что Аметист следит за ним с томным, рассеянным выражением лица. Она медленно прошлась взглядом по его загорелому волевому лицу, по широкой мускулистой груди, по стройной, подтянутой талии, по узкой полоске золотистых волос, спускавшейся до самого паха, где перед ней предстало тугое от крови, готовое к бою мужское копье, и в ее фиалковых глазах впервые промелькнул отблеск страха.

Охваченный нежностью и страстью, Дэмиен приблизился к Аметист и заключил ее в объятия, ласково нашептывая:

— Не надо бояться, милая, я не сделаю тебе больно… Я хочу любить тебя, только любить…

Его рука медленно, но решительно пробралась у Аметист между ног, чтобы возобновить прерванную ласку. Еще минута — и Дэмиен осторожно улегся сверху. Он боялся, что раздавит своим весом это хрупкое, податливое тело, но должен был во что бы то ни стало овладеть ею до конца.

Миг — и Аметист тихонько охнула, впервые ощутив в себе его напряженное копье. Дэмиен заставил себя лежать совершенно неподвижно, давая ей время прийти в себя.

— Не бойся, милая! — повторял он. — Успокойся, расслабься и позволь мне любить тебя!

Осторожно целуя ее в губы и нашептывая слова ободрения и ласки, Дэмиен начал двигаться — сначала медленно, нерешительно, а затем все быстрее быстрее, — пока не почувствовал, как сильно и ритмично отвечает на его рывки ее тело.

— Это прекрасно, Аметист, не так ли? Мы вместе, ты и я… так и должно было случиться…

После того как наступил финал, вожделенная развязка, вознесшая их обоих на самый пик блаженства, они не сразу пришли в себя и еще долго лежали неподвижно, оставаясь единым целым. Наконец Дэмиен приподнялся и ласково сжал в ладонях ее лицо. Веки Аметист дрогнули. Выражение фиалковых глаз было неподвижным и загадочным, и Дэмиен с удивлением обнаружил, что впервые в жизни готов растеряться под этим взглядом.

— Аметист, милая, теперь ты понимаешь, почему я не в состоянии с тобой расстаться? — прерывистым от волнения голосом произнес он и снова опустился на нее.

Глава 6

Ночью Дэмиен то и дело просыпался, чтобы полюбоваться спавшей возле него Аметист. Наконец-то он овладел ею полностью, до конца! Правда, все случилось несколько неожиданно для него, однако он и не думал раскаиваться в своем поступке. Рано или поздно он все равно сделал бы Аметист своей. Единственное, чего ему приходилось опасаться, — как бы не навредить ее здоровью, слишком уязвимому после недавней лихорадки.

В окно неслышно проник первый рассветный луч, и Аметист недовольно поморщилась, не желая просыпаться так рано. Все тело ломило от боли, и связанная с этим неясная тревога внезапно проникла в ее сознание, моментально развеяв остатки забытья. Нет, нет, Аметист не хотела просыпаться… ей было страшно раскрыть глаза и убедиться, что прошлая ночь не была дурным сном, что это случилось на самом деле…

Она все еще цеплялась за остатки сновидений, когда услышала глухой шепот и знакомая сильная рука по-хозяйски легла ей на бедро.

— Что с тобой, Аметист? Тебе хуже? Я же чувствую, как ты дрожишь! — Он заставил ее повернуть голову, повторяя: — Открой глаза, милая… Посмотри на меня…

Не в силах больше притворяться спящей, Аметист резко раскрыла глаза и увидела, что капитан склонился над ней с выражением тревоги на лице. Вспыхнув от стыда, она прибегла к единственной оставшейся у нее защите и спрятала лицо в ладонях, невнятно повторяя:

— Это правда… это правда… Я думала… я так надеялась, что то был всего лишь кошмар, что я сама буду смеяться над своими страхами, когда наступит утро… Боже мой, все кончено…

— Нет-нет, ты ошибаешься, все только начинается! — ласково уговаривал ее Дэмиен, отнимая от заплаканного лица маленькие слабые ручки. — Тебе незачем так убиваться! Мы немного поспешили прошлой ночью, но все равно я рад, что так случилось! Ты скоро привыкнешь к нашим новым отношениям и поймешь, что мы созданы друг для друга, — точно так же, как это понял я!

Нашептывая ласковые слова, он легонько целовал ее в висок и в щеку, пока вдруг не почувствовал новую вспышку желания. Его поцелуи становились все более требовательными и страстными, и Аметист с содроганием подчинялась его ласкам, сгорая от стыда не только за то, что случилось с ней прошлой ночью, но и за то, что с каждым разом ее тело все более охотно откликалось на его властный призыв. Напрасно она пыталась затаиться и не двигаться в надежде, что это остудит его пыл.

— Аметист, милая, — хрипло прошептал Дэмиен, — я должен снова сделать тебя своей! Честное слово, я хотел подождать, пока ты окрепнешь… но это сильнее меня, дорогая… я должен…

Вздрагивая от нетерпения, он улегся сверху и даже застонал от восторга — таким податливым и дивным было ее тело.

— Не надо бояться, я буду осторожен! Просто расслабься и впусти меня… моя дорогая…

Он поцеловал ее так, что Аметист позабыла обо всем на свете и очнулась лишь в тот миг, когда его копье решительным рывком проникло в ее лоно. Она охнула и зажмурилась от нового унижения. То, с какой алчностью принимало этого захватчика вышедшее из повиновения тело, казалось ей настоящим позором.

Дэмиен истолковал ее реакцию по-своему и настойчиво прошептал:

— Открой глаза, милая! Открой глаза! Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня!

Он терпеливо ждал, оставаясь совершенно неподвижным, и в конце концов, она медленно приподняла веки.

— Да, дорогая, — промолвил Дэмиен, начиная медленные, осторожные движения. — Я хочу, чтобы ты видела, кто любит тебя, кто овладел тобой до конца…

Охваченная новой волной экстаза, Аметист невольно зажмурилась, и снова Дэмиен остановился на полпути, упрямо повторяя:

— Открой глаза, Аметист, и смотри на меня! Пушистые ресницы дрогнули, и на этот раз в фиалковых глазах полыхало такое пламя неутоленного желания, что Дэмиен предугадал: она сейчас станет умолять его не останавливаться и довести дело до конца.

— Назови мое имя, милая! — приказал он. — Скажи, кому ты теперь принадлежишь? Чья любовь завладела тобой так, что ты больше не можешь одна распоряжаться своим телом? Скажи мне, милая… Аметист… назови мое имя…

Однако она молчала. Очарованная жадным взглядом серебристо-серых глаз, девушка все еще не могла признаться вслух, что окончательно подчинилась чужой воле, так же как Дэмиен не хотел признаваться самому себе, что столь упорное желание услышать от Аметист свое имя порождено ревностью и страхом. Вдруг, как только его возлюбленная закроет глаза, она выкинет из сознания его образ и заменит его в своем воображении Уильямом Шериданом?

Однако капитан не собирался отступать и повторял тоном, не терпящим возражений:

— Скажи мне, милая! Кому ты теперь принадлежишь? Назови мое имя, Аметист!

После короткого молчания Аметист словно со стороны услышала собственный голос, со всхлипом отвечавший:

— Тебе, Дэмиен… Я принадлежу только тебе… Ты владеешь мною, Дэмиен… Только ты…

Не в силах сдержать охвативший его восторг, Дэмиен приник к се губам в жадном поцелуе. Его рывки становились все глубже, все чаще, и вскоре любовники содрогнулись от ослепительной вспышки экстаза.

Дэмиен первым овладел собой и в тот же миг перекатился на спину, чтобы избавить хрупкую девушку от своей тяжести. Однако они все еще оставались вместе, и Аметист лежала на нем неподвижно, не делая попыток освободиться, покорная, расслабленная. Дэмиену не хватило духа прервать эту чудесную связь, и он просто накинул на них сверху одеяло, прошептав:

— А теперь отдохни! Спи и набирайся сил, об остальном я позабочусь… Тебе не о чем беспокоиться. Теперь ты моя, только моя…

Легкие шаги под окном и скрип открываемой двери мигом вырвали Дэмиена из чуткого забытья. Он посмотрел на Аметист, мирно спавшую в его объятиях, и заботливо подоткнул одеяло, готовясь к предстоящему объяснению с неугомонной Тилли. В тишине было отлично слышно, как она вошла в гостиную и застыла возле того места, где обычно устраивался на ночь капитан Стрейт.

Через минуту дверь в спальню распахнулась и, на выразительном лице доброй служанки удивление моментально уступило место гневу.

— Вы! — прошипела она, убедившись, что молодая хозяйка еще спит, и обращая всю свою ярость на самодовольного белого господина. — Вы в кровать мой Аметист! Аметист быть хороший девочка… чистый… Он не игрушка для бесстыжий капитан!

— Заткнись, Тилли! — грубо оборвал ее Дэмиен. — Тебя не касается, что я делаю в этой кровати! Не хватало еще перед тобой оправдываться. Кажется, я уже сказал тебе достаточно ясно: Аметист моя, и только моя, она принадлежит мне, и не тебе со мной спорить. Сегодня я всего лишь закрепил над нею свою власть!

Бедная мулатка не сдержала горестного стона. По ее темным щекам потекли слезы, и Дэмиен с тревогой оглянулся на Аметист, которая, судя по всему, уже проснулась.

— Тилли, ты напрасно так всполошилась, — заговорил он более спокойно. — Я всегда буду заботиться об Аметист и не причиню ей зла…

— Но… — Тилли никак не могла смириться со столь ужасным фактом, — Аметист ведь еще девочка… Масса Уильям Шеридан… Он хотеть Аметист делать жена…

— Ну, нет, больше она не девочка! — взорвался Дэмиен, снова услышав ненавистное имя. — А теперь будь добра, выйди отсюда и займись завтраком!

Мулатка ответила ему таким дерзким взглядом, что капитан разъярился еще сильнее:

— Если тебя это не устраивает, можешь проваливать ко всем чертям — я сам все сделаю.

Тилли возмущенно фыркнула и выскочила вон, громко хлопнув дверью. Дэмиен дождался, пока на кухне загремела посуда и, снова обернувшись к Аметист, увидел, что девушка молча плачет, отвернувшись к стене и сжавшись в комок.

Охваченный нежностью и жалостью, Дэмиен привлек ее к себе и зашептал:

— Милая, Тилли очень скоро смирится с тем, что мы теперь вместе! Пусть тебя не пугает ее гнев!

Аметист неловко кивнула, пряча лицо у него на груди. Он гладил ее по голове и чувствовал, как кровь тяжелыми толчками начинает струиться по жилам, разгоряченная близостью этого юного, чудесного создания. Однако на этот раз ему удалось овладеть собой, и он с неохотой разжал объятия.

Через час, когда Аметист умылась и позавтракала, Дэмиен заметил, что ее снова клонит в сон, и подошел к окну, чтобы задернуть шторы. Внезапно что-то словно подтолкнуло его: резко обернувшись, он успел поймать испуганный взгляд по-детски распахнутых глаз.

Его охватило раздражение. Неужели эта маленькая дурочка боится, что он будет набрасываться на нее всякий раз, когда в комнате станет темно?

— Ты можешь пока вздремнуть, Аметист, — произнес он как можно сдержаннее. — У меня есть дела, которыми мне необходимо заняться.

Капитан вышел из дома и направился в порт, но его раздражение нисколько не угасло. Он вынужден был признать очевидное: Аметист вовсе не страдала излишней пугливостью — просто она с удивительной чуткостью улавливала каждую вспышку его необузданной страсти.

«Стрейт, грязный ублюдок, — говорил он себе, — чего же еще ты хотел от такого ребенка? Ты только и делал, что разглагольствовал о своих платонических чувствах и намерениях, — чтобы через пять минут заняться с ней любовью! Кто после этого тебе поверит? Ты даже сам себе перестал доверять! Черт побери, она еще не встала на ноги после болезни, но даже сейчас ты успел почувствовать, как в ней проснулась ответная страсть. Дай ей время, парень, и твое терпение окупится!»

Тилли едва дождалась, когда капитан уйдет, и поспешила заглянуть к Аметист. Теперь никто не помешает ей выразить свое сочувствие!

Она выжидательно замерла возле двери, не зная, с чего начать, однако Аметист рассеянно смотрела в окно, явно не желая начинать разговор.

— Скажи, детка, тебе плохо? — наконец не выдержала Тилли. Ее звучный толос дрожал. — Что сделать для тебя Тилли, пока не вернуться капитан?

Служанка затаила дыхание, готовясь выслушать от хозяйки обвинительную речь в адрес капитана Стрейта и предложить ей свое утешение и поддержку, однако Аметист разочаровала ее, сдержанно ответив:

— Спасибо, Тилли, мне ничего не нужно. Я просто немного устала. Пожалуй, мне не помешает вздремнуть.

Только после того как Тилли, молча кивнув, вышла из комнаты, Аметист дала волю слезам. Она беззвучно плакала и ругала себя последними словами: «Дура, самоуверенная, упрямая дура! Вот и расплачивайся теперь за свое упрямство». Капитан Стрейт оказался настоящим колдуном, и ей следовало с самого начала прислушаться к советам Тилли! Аметист больше не сомневалась, что он действительно обладает над ней властью — иначе как объяснить это безумие, которое поглощает ее рассудок всякий раз, стоит только капитану к ней прикоснуться? Откуда берется эта слабость, эта истома, не имеющие ни малейшего отношения к лихорадке? Что заставляет ее тело пылать от страсти, жадно принимая его ласки, вбирая его в себя до конца? Ох, какая же она дура! Если бы она не пошла на поводу у ложной гордыни, если бы открыто приняла от Тилли ее амулет, то ничего бы этого не случилось — она оставалась бы гостьей в поместье Шериданов, Уильям сохранил здоровье и никому не позволил бы ее обидеть!

Уильям… ох, Уильям! Аметист глухо зарыдала, уткнувшись в подушку. Тилли и здесь оказалась права: Уильям больше не захочет ее себе в жены, — но даже если он женится на ней, ее никогда не примут его родители. Он слишком хорош для такой, как она! Когда капитан Стрейт отправится наконец в новое плавание, ей все равно не удастся вернуться к прежней жизни, потому что Уильям потерян для нее навсегда. Эта мысль терзала Аметист сильнее любой физической боли.

Дэмиен, стоя на палубе, с удовольствием вдыхал соленый морской воздух. Всякий раз, оказываясь на борту «Салли», капитан испытывал приятное чувство умиротворения и душевного покоя, но теперь все было по-другому. То и дело, возвращаясь мыслями к Аметист, он даже не смог толком выслушать доклад Джереми Барнса. По его поручению первый помощник занимался подготовкой «Салли» к отплытию и справился с этим делом не хуже самого Дэмиена: благодаря его расторопности можно было отправляться в новый рейс даже раньше, чем предполагалось.

Однако Дэмиен и думать не желал о том, чтобы расстаться с Аметист так скоро. В конце концов он уверил себя, что из-за неотложных дел на берегу «Салли» может выйти в море не раньше чем через две недели.

С каждой минутой его нетерпение возрастало, не позволяя сосредоточиться на тех простых и понятных вещах, о которых говорил первый помощник. Торопливо закончив разговор, капитан отдал Барнсу несколько указаний и поспешил в город.

Только очутившись дома у Аметист, в тишине затененной спальни, он позволил себе с облегчением перевести дух. Не желая нарушать покой спящей красавицы, он тихонько пристроился рядом, с наслаждением вдыхая знакомый аромат ее тела.

Дэмиен не заметил, как пролетели все дни, отведенные им на прощание с Аметист. Он ничего не мог с собой поделать и каждую ночь делил с ней ложе, упорно игнорируя приготовленную Тилли постель в гостиной. Ему приходилось разрываться между страхом быть изгнанным из ее спальни и необоримым желанием снова и снова сжимать ее в объятиях, упиваться теми робкими искрами ответной страсти, которые, просыпались в Аметист в минуты их близости.

Аметист не спешила просыпаться, поэтому сперва лениво обвела рассеянным взглядом свою спальню, и только вид пустой подушки рядом придал ей бодрости и помог собраться с мыслями. Это Дэмиен настоял на том, чтобы она вздремнула после завтрака. Наверное, время уже давно перевалило за полдень.

Сердито хмурясь, она пробормотала себе под нос:

— Будь проклят этот Дэмиен Стрейт! С тех пор как он влез в мою жизнь, я совсем перестала быть себе хозяйкой!

«Аметист, ты должна как можно больше отдыхать, если хочешь поправиться! Аметист, тебе .следует правильно питаться, чтобы набраться сил! Аметист, тебе еще рано подниматься и выходить из комнаты без посторонней помощи — ты слишком слаба! Аметист, делай так… Аметист, делай этак…»

Даже в отсутствие Дэмиена у нее в ушах продолжают звучать его приказы. Аметист все труднее было оставаться спокойной и не взорваться под пристальным взглядом серо-стальных глаз, не дававших ей покоя ни днем ни ночью. Но она понимала, что не имеет права перечить Дэмиену — ведь этот бунт моментально отразится на Уильяме! Нет, ей следует набраться терпения и не тревожить Дэмиена… особенно сейчас. Аметист уже догадалась, что «Салли» вот-вот отправится в плавание — тогда капитан волей-неволей оставит ее в покое и у нее появится долгожданная возможность заняться собственной жизнью. Эти несколько недель с Дэмиеном станут не более чем эпизодом из прошлого, который она сумеет изгнать из памяти так же просто, как это сделает он. Скоро она совсем выздоровеет, вернется в театр и, когда мистер Дуглас решит, что труппе пора перебраться в Америку, отправится с ними. Больше ее ничто не связывает с этим островом, а надежды на совместное будущее с Уильямом рухнули в тот самый день, когда она добровольно покинула плантацию Шериданов.

Отчаяние придало ей сил. Решительно откинув одеяло, Аметист прошептала:

— Пусть Дэмиен Сгрейт твердит что угодно — я сегодня же поднимусь с кровати и сама прогуляюсь по дому!

С этими словами она уселась, спустила ноги на пол… и поняла, что сваляла дурака. Комната плыла перед глазами, а кровать качалась, как палуба корабля. Однако Аметист не спешила сдаваться — дождавшись, пока головокружение немного утихнет, и крепко держась за спинку кровати, она надела тапочки и встала. Как ни странно, ей удалось удержаться на ногах, хотя они дрожали и подгибались. Расстояние от кровати до платяного шкафа показалось ей невероятно длинным, но Аметист все же преодолела его и встала возле большого зеркала.

— Нет! Это не я! — вырвался у нее испуганный крик. На нее смотрел огромными глазами скелет, обтянутый бледной кожей, в измятой ночной рубашке и с растрепанными волосами. И как только Дэмиен позарился на такое чучело?

Чтобы не упасть, ей пришлось одной рукой опереться о шкаф, а другой взять со столика щетку и хоть немного привести волосы в порядок, однако вскоре стало ясно, что на это могут уйти все силы и тогда гулять по дому уже не придется.

Оставив в покое щетку, Аметист поплелась к двери. Она испытала ни с чем не сравнимую гордость, самостоятельно сделав еще три шага и успев схватиться за дверную ручку до того, как ноги отказались ей служить. После продолжительного отдыха ей удалось открыть дверь и неверными шагами выйти в гостиную.

Столь неожиданное появление молодой хозяйки вызвало испуганный возглас у Тилли и раздраженное восклицание у Дэмиена. Оба следили за ней, не отрывая глаз, однако капитан не спешил прийти к ней на помощь и только поинтересовался:

— Что это ты такое делаешь, красавица?

— Ты что, сам не видишь? — Разозлившись еще сильнее оттого, что вместо надменного ответа у нее получился какой-то сдавленный писк, Аметист сердито добавила: — Слава Богу, у меня достаточно сил, чтобы пройтись по собственному дому!

Однако Дэмиен на этот счет был совершенно иного мнения. Не желая дольше испытывать судьбу, он схватил Аметист в охапку и отнес на диван.

— Ты, кажется, совсем оглох! — прошипела она, не в силах вытерпеть столь бесцеремонное обращение. — Я же сказала, что дойду сама!

— Не могу не согласиться кое с чем: вместе с привычным упрямством к тебе отчасти вернулись былые силы. — Дэмиен с трудом удержался от улыбки. — Однако их все равно недостаточно, чтобы самой гулять по дому! Я слишком много вложил в твое выздоровление и не хочу, чтобы ты все разрушила одним махом…

— А кто, собственно говоря, дал тебе право распоряжаться моим выздоровлением и моей жизнью? — взорвалась Аметист.

— Да ты же сама и дала в тот день, когда поднялась ко мне на корабль! — как ни в чем не бывало отчеканил капитан.

От возмущения у Аметист перехватило дыхание. Кое-как откашлявшись, она решительно заявила:

— Это вовсе не означало, что я собиралась отдаться тебе телом и душой, Дэмиен Стрейт!

— И ты вообразила, что я согласился бы на меньшую цену? — перебил он таким интимным тоном, что у Аметист от стыда потемнело в глазах. Не зная, что сказать, она предпочла отвернуться и сделать вид, будто его вообще нет в комнате. — В любом случае тебе не долго осталось терпеть мое вмешательство в твою жизнь… — Его голос как-то странно дрогнул.

— Что ты имеешь в виду?

— Через неделю «Салли» уходит в плавание… — Дэмиен не спускал с Аметист напряженного взгляда. Он ловил каждое движение, словно старался проникнуть в ее мысли.

Аметист потупилась, надеясь спрятать лихорадочный блеск в глазах. «Свободна! Наконец-то я буду свободна!» — звенело у нее в мозгу.

Кое-как овладев собой, она посмотрела капитану в лицо.

— Ты возвращаешься в Чарлстон?

— Нет, мы собираемся в Филадельфию — там можно гораздо выгоднее сбыть наш груз.

Девушка спокойно кивнула; однако она чувствовала, что еще немного — и выдержка ей изменит. Тогда капитан Стрейт поймет, с каким нетерпением она ждет его отплытия…

— Аметист, мне нужно на корабль, — сурово промолвил Дэмиен. — Если хочешь, оставайся здесь, на диване, но не смей самостоятельно возвращаться в спальню! Ты все поняла? — Он замолчал, выжидая, но Аметист не собиралась отвечать, предпочитая рассматривать пейзаж за окном. Тогда он рявкнул так, что зазвенели стекла: — Ты слышала меня, Аметист?

— Я больная, но не глухая, капитан, — ответила она с брезгливой гримаской.

— Вот-вот, я все больше убеждаюсь, что слух — это единственное, что у тебя работает исправно! Жаль, что этого нельзя сказать о твоем здравом смысле! Итак, запомни: захочешь вернуться в постель — позовешь Тилли!

Но Аметист уже понесло. Хватит, она больше не в силах слушать его бесконечные нравоучения, и она не маленькая!

— А что ты сделаешь, если я тебя не послушаюсь? Отшлепаешь по попке? Оставишь на ужин без сладкого?

Атмосфера в комнате так накалилась, что даже в тишине можно было ощутить силу его гнева. Дэмиен долго молчал, но одного взора леденящих серо-стальных глаз было более чем достаточно, чтобы Аметист пожалела о своей глупой попытке взбунтоваться.

Судя по его самодовольной улыбке, Дэмиен, похоже, прочел ее мысли.

— А ты попробуй, Аметист, и увидишь, что будет! — вкрадчиво предложил он.

Этого оказалось достаточно. Вздрагивая от страха, Аметист сжалась в комок и пролепетала, отводя глаза:

— Н-нет, не надо… Я позову Тилли, обещаю!

Она даже не осмелилась посмотреть ему вслед, когда капитан вышел, громко хлопнув дверью. Однако стоило ему скрыться из виду, как Аметист с ненавистью прошептала:

— Радуйся, радуйся до поры до времени, Дэмиен Стрейт! Сейчас я слишком слаба, чтобы с тобой спорить, но рано или поздно ты все равно отправишься в плавание и мне больше не придется терпеть твои придирки! А когда ты вернешься, я тебе не поддамся ни за что!

Ее колотила нервная дрожь, и Тилли испугалась, как бы у хозяйки не начался припадок.

— Он не стоить твой слезинка! — утешала она больную. — Аметист скоро быть свободной от белый обеа, и масса Шеридан… он брать тебя назад к себе…

— Хватит, Тилли, я больше не желаю об этом слышать! — выкрикнула девушка, обливаясь слезами. Упоминание об Уильяме окончательно вывело ее из себя, но уже через секунду ей стало стыдно за свою грубость, и она ласково попросила свою преданную служанку: — Тилли… пожалуйста, будь добра… Кажется, капитан Стрейт отчасти прав — я еще слишком слаба. Ты не поможешь мне вернуться в спальню?

Тилли молча кивнула, с трудом удерживаясь от слез, и осторожно подняла Аметист с дивана.

Вскоре больная уже лежала в постели, но все еще не спешила отпускать от себя Тилли.

— Пожалуйста, не сердись на меня! — Ее слабый голос дрогнул от раскаяния. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете, правда? Кроме тебя, у меня никого не осталось…

— Тилли знать, Тилли все знать! — Мулатка быстро вытерла глаза. — Тилли всегда поможет, и тебе не надо волноваться, Аметист!

Дэмиен торопливо шагал по знакомой дороге из порта. Он направлялся домой к Аметист. Несмотря на внушительный и суровый вид, капитан пребывал в чрезвычайно расстроенных чувствах. Дела продержали его в порту почти целый день, а завтра на рассвете, когда начнется прилив, «Салли» покинет Кингстон и возьмет курс на Филадельфию. Ему остается провести с Аметист всего несколько часов. К ночи перед отплытием капитан обязан вернуться на корабль. На сколько месяцев растянется эта разлука? Что будет с Аметист без его опеки и покровительства? Конечно, он как мог позаботился о ее будущем: внес арендную плату за дом на год вперед, сделал значительный вклад в банк на текущий счет мисс Грир и до отказа набил ее кладовую продуктами. Но стоило взглянуть на ее холодное, отрешенное лицо, и Дэмиена снова охватывал страх потерять возлюбленную навеки.

Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с этим поделать и весь вечер повторял на разные лады:

— Аметист, тебе следует усвоить раз и навсегда: ты принадлежишь мне, и только мне! Меня интересует все, что ты делала и что собираешься сделать в то время, пока меня не будет на острове. Через пару месяцев я вернусь, а ты будешь ждать меня здесь, в этом доме, и вот тебе мое слово… — тут в его сдержанном голосе зазвенела такая мрачная угроза, что у Аметист впервые за весь вечер сквозь ледяную маску равнодушия прорвался смертельный страх, — если ты попытаешься скрыться, никакая сила в мире не помешает мне найти тебя и заявить о своих правах! Помни это и не делай новых ошибок. Не пытайся заменить меня другим мужчиной, потому что тогда его кровь падет на твою голову. Никогда в жизни я не упускал из рук то, что считал своим — а ты моя, Аметист, и останешься моей до тех пор, пока я сам не дам тебе свободу! Ради твоего же собственного блага, умоляю тебя помнить все, что я сказал.

Ее изможденное лицо вдруг так побледнело, что Дэмиену самому стало страшно. Но все же Аметист хватило духу на последний укол:

— Дэмиен, ты можешь быть совершенно уверен, что я останусь верна тебе в той же степени, в какой ты будешь верен мне…

Эта смешная попытка дерзить повергла его в такое отчаяние, что он молча прижал Аметист к себе, не находя больше нужных слов. Да и что здесь можно сказать?

По-прежнему терзаемый отчаянием и страхом, Дэмиен вышел из дома Аметист и повернул на большую улицу, спускавшуюся к порту. Они расстались холодно, как чужие, и ему так и не удалось добиться ни одного ласкового слова на прощание. А ведь было бы намного легче покидать ее, зная…

Но кто это мелькнул на повороте к Джонс-лейн? Краем глаза Дэмиен едва успел заметить, как в переулке скрылась знакомая повозка. Он побежал по параллельной улице, чтобы перехватить повозку на выезде из города. Одного взгляда на старого чернокожего возницу было достаточно, чтобы у Дэмиена все перевернулось в груди.

Содрогаясь от гнева, он остановил повозку повелительным взмахом руки.

— Кажется, ты только что заезжал на Джонс-лейн, Куако? Вот и хорошо, а то мы с мисс Грир уже подумали, что ты совсем про нас забыл! — Виноватый вид несчастного раба выдавал его с головой, и Дэмиен уверенно продолжал: — Как здоровье твоего молодого хозяина?

— Он быть здоровый, масса… совсем здоровый… — произнес старик, обливаясь холодным потом.

Столь неожиданное появление грозного капитана застало Куако врасплох, и Дэмиен не собирался упускать это преимущество. Он заставит раба рассказать ему все до конца.

— Сдается мне, Куако, что ты тайком от меня доставляешь мисс Грир весточки от своего хозяина!

— Нет, масса, — поспешно возразил негр, испуганно сверкнув глазами при столь неуважительном упоминании о молодом хозяине. — Масса Уильям — порядочный человек! Масса Шеридан велеть Куако не говорить масса Уильям о вас и миз Аметист, и Куако всегда так делать. Тилли говорить Куако, когда капитан приходить и уходить каждый день, и Куако приезжать, когда капитан не видеть…

— Так-так-так… Значит, ты все-таки привозил мисс Аметист вести от мастера Уильяма… — Дэмиен чувствовал, что готов лопнуть от злости. — Мне остается заключить, что мисс Аметист посылала твоему хозяину заверения в ответной любви…

— Нет, нет, масса! — Куако тряхнул седой головой. — Миз Аметист никогда ничего не посылать! А вот масса Шеридан — он велеть мне сказать молодой масса, будто миз Аметист послать ему свой любовь. Они все бояться, что если молодой масса беспокоиться, не слушать доктор, ходить к миз Аметист — он совсем заболеть. Они велеть мне сказать, будто масса капитан бояться лихорадка и совсем-совсем не ходить к миз Аметист!

— Куако, а мастеру Уильяму известно, что я собираюсь в плавание?

— Да, сэр! Он передать миз Аметист, что доктор завтра разрешать ему встать и он ходить к миз Аметист и брать ее обратно домой.

— Он хочет забрать ее к вам на плантацию?

— Да, сэр! Он говорить Куако, что брать миз Аметист и жениться, как только быть здоров.

— И что отвечала ему на это мисс Аметист? — сдавленным голосом поинтересовался Дэмиен.

— Куако все сказать миз Аметист, но он молчать, он ничего не сказать, масса капитан. Но Тилли сказать, что миз Аметист быть готова завтра утром уехать с масса Уильям…

— Спасибо, Куако, — холодно произнес Дэмиен. — Можешь отправляться домой и передать все, как тебе велели. — Тут капитан так посмотрел на старого нефа, что тот от страха чуть не свалился с повозки, и добавил с угрозой в голосе: — Только не вздумай проболтаться о нашей встрече, понятно?

— Да, сэр, да, сэр, — залопотал Куако. — Куако все понятно, масса капитан!

Но Дэмиену уже было не до него. Он нетерпеливо отмахнулся от старого дурака, бормоча себе под нос:

— Значит, эта вероломная ведьма надумала удрать со своим любовником, как только я покину город? Что ж, ладно, поживем — увидим…

Услышав, как скрипнула дверь, Аметист обернулась: на пороге стоял капитан Стрейт. Ей стоило большого труда оставаться спокойной, и все же она спросила непринужденным тоном:

— Что такое, Дэмиен, почему ты вернулся? Что-то случилось на «Салли»?

Да, теперь ей было совершенно ясно: что-то случилось. Тем удивительнее прозвучал его ответ:

— Нет, милая, что может случиться? «Салли» полностью готова к отплытию, и завтра мы покинем порт. Не волнуйся, я ни на день не задержусь в Кингстоне!

Внезапно Дэмиен рухнул на колени и зашептал, погружая пальцы в ее невесомые шелковистые локоны:

— Признайся, Аметист, ты будешь скучать обо мне, когда завтра проснешься одна и рядом будет только Тилли?

Аметист молчала, и он продолжал прерывающимся от волнения голосом:

— Признайся, что тебе будет не хватать моих объятий… моих ласк… того наслаждения, которое мы чувствовали, когда я входил в тебя и делал тебя своей…

В этот миг в глубине фиалковых глаз промелькнуло знакомое пламя, и Дэмиен с восторгом воскликнул:

— Да, Аметист, ты будешь скучать завтра, когда корабль унесет меня в открытое море! Тебе будет одиноко без моей любви…

Девушка не выдержала его взгляда и зажмурилась, не отдавая себе отчета в том, что по ее бледным щекам одна за другой катятся молчаливые слезы. Колдовской шепот сковывал ее мысли, лишал желания сопротивляться…

— Но у нас еще осталось немного времени, прежде чем я вернусь на корабль, милая… У меня еще есть время, чтобы любить тебя так, как я хочу…

Яркое утреннее солнце так резало глаза, что Аметист пришлось зажмуриться. В висках пульсировала тупая боль, а рассудок как будто окутал туман беспамятства. Она не понимала, где находится, и растерянно оглядывалась, пытаясь сообразить, не является ли эта чужая комната плодом очередного кошмара. Впрочем, кажется, она уже бывала в этом помещении… вот и пол движется под ногами так знакомо…

Внезапная догадка была столь ужасной, что Аметист, подскочив на кровати, схватилась за голову. Она на корабле, и эта комната не что иное, как каюта Дэмиена Стрейта, а синее небо в иллюминаторе действительно движется. Движется? Но что это значит и как она могла здесь оказаться? Солнце так высоко — наверняка утро давно миновало; а ведь Дэмиен собирался отчалить из Кингстона на рассвете!

Содрогаясь от ужаса, Аметист с трудом поднялась с кровати. Позабыв об осторожности и о собственной слабости, она кое-как доковыляла до иллюминатора, одной рукой опираясь на мебель, а другую прижимая к раскалывавшейся от боли голове.

Наконец ей удалось выглянуть наружу, и тут уж она окончательно убедилась, что корабль находится в открытом море.

— Нет! Этого не может быть! — вырвалось у нее. Чтобы не разрыдаться в голос, ей пришлось зажать рот рукой. — Он не мог так со мной поступить!

Аметист никак не желала смириться с этим ужасным открытием. Может, она все еще спит? Или, может, это вовсе не каюта Дэмиена? Но здесь повсюду были его вещи, и корабль давно покинул берега Ямайки…

Аметист почувствовала, что силы ее на исходе, и едва сумела вернуться к кровати. Она рухнула на сверкающие белизной простыни и впала в состояние полной прострации. События прошлого вечера как будто кто-то вычеркнул у нее из памяти. Последнее, что она помнила, — неожиданное возвращение Дэмиена и его странные речи. Обычно он не позволял себе ничего подобного в присутствии Тилли, но в этот раз, казалось, был готов овладеть Аметист чуть ли не на глазах у служанки. Кажется, он взял ее на руки и понес в спальню, чтобы заниматься любовью до тех пор, пока ему не придет время возвращаться на «Салли». Тилли принесла им легкий ужин, и напоследок Аметист выпила стакан теплого молока — причем Дэмиен очень настаивал, чтобы она выпила все до капли. У молока был какой-то странный привкус… А дальше — полный провал в памяти.

От возмущения Аметист не заметила, что снова уселась в кровати. Как он посмел! Ему хватило наглости похитить ее, но не хватило ума подумать о том, хочет она быть с ним вместе или нет. И куда он запропастился сейчас, когда она пришла в себя и горит желанием выцарапать его бесстыжие глаза? Ну нет, эта выходка ему с рук не сойдет — она сию же минуту найдет его и потребует, чтобы он повернул корабль и доставил ее домой, в Кингстон!

Аметист машинально посмотрела в зеркало и обнаружила, что собралась выйти на палубу в ночной рубашке. В каюте вообще не было видно ее одежды. Не желая тратить время на поиски, девушка схватила с кровати одеяло, закуталась в него и направилась к двери, стараясь держать как можно выше свою несчастную голову, по-прежнему раскалывавшуюся от ужасной боли. Она испытала минутную панику, взявшись за дверную ручку, но, с облегчением обнаружив, что каюта не заперта, вышла и направилась к трапу, полная праведного гнева на своего похитителя. Чем скорее она найдет Дэмиена Стрейта, тем скорее ему придется повернуть корабль на Ямайку и она окажется у себя дома, на Джонс-лейн, подальше от этого несносного типа!

Героическим усилием воли преодолев слабость и нараставшую головную боль, Аметист поднялась по трапу и зажмурилась, оказавшись на залитой ярким солнцем верхней палубе. Когда ее глаза приспособились к новым условиям, стало ясно, что она стоит, качаясь от слабости, как раз посреди небольшой группы мужчин, явно захваченных врасплох ее появлением. Однако даже это открытие не поколебало ее решимости — она лишь плотнее закуталась в одеяло, что было сделать не так-то легко, поскольку на море гулял свежий ветер, игриво раздувавший ее импровизированную накидку.

— Я хочу видеть вашего капитана! — величаво обратилась Аметист к самому молодому из матросов — рыжему парню, пялившемуся на нее, смешно раззявив рот. — Я требую, чтобы он немедленно явился ко мне!

Парень чуть не поперхнулся от неожиданности и не сразу обрел дар речи.

— Он… он вон там, мэм!

Аметист обернулась в ту сторону, куда указал матрос, и при виде приближавшегося виновника всех бедствий ее изможденное лицо превратилось в жуткую злобную маску.

— Капитан Стрейт, — она старалась не обращать внимания на первые признаки пробуждавшегося в душе страха и черпала силы в собственном гневе, — я требую…

Дэмиен, словно ничего не слыша, с невозмутимым видом сгреб ее в охапку и понес обратно в каюту. Ему даже не пришлось замедлить шаги, чтобы подхватить на руки столь ценный груз.

— Как ты посмел?! Отпусти меня сию же минуту! Я…

Тут он глянул на нее сверху вниз так, что у Аметист все похолодело внутри.

— Заткнись, пока я не вышиб из тебя дух! Еще одно слово — и тебе придется сильно пожалеть!

Аметист умолкла на полуслове, моментально потеряв желание дальше испытывать судьбу. Пожалуй, стоило дождаться, пока он донесет ее до каюты — по крайней мере там у нее появится хоть какая-то опора.

Дэмиен с грохотом спустился по трапу, плечом распахнул дверь в каюту и так швырнул Аметист на койку, что у нее на миг прервалось дыхание. Когда ей снова удалось вдохнуть, она поспешила принять надлежащую позу, чтобы испепелить негодяя убийственным взглядом, но тут капитан завопил, вне себя от ярости:

— Тебя что, вообще нельзя оставлять одну? Какого черта ты вылезла на палубу босиком и без платья?

— Без платья? — взвизгнула Аметист, не в силах больше терпеть столь откровенное издевательство. — Ах, без платья! Ну и скотина же ты! И тебе еще хватает наглости заявлять…

— Не смей соваться на палубу без моего разрешения! Не смей разгуливать перед моими людьми в чем мать родила! — прорычал Дэмиен, больно стиснув ей плечи. — На этом корабле я устанавливаю правила, и если ты не подчинишься — Господь свидетель, тебе не поздоровится!

— Ты напрасно так суетишься, Дэмиен Стрейт! Я не стану подчиняться твоим правилам уже потому, что завтра ноги моей не будет на твоем корабле!

— Ах вот оно что, ваша милость! И как же вашей милости угодно возвращаться в Кингстон? Может быть, вплавь?

— Черта с два! Ты сию же минуту повернешь корабль и сам доставишь меня в порт! Я требую!

— Вот и требуй себе на здоровье! Пока я капитан на этом корабле, и, хочешь не хочешь, на время плавания тебе придется с этим считаться! — В его низком голосе звучала неприкрытая угроза, а массивная фигура нависала над пленницей, заслоняя собою весь свет.

В конце концов, силы изменили Аметист, и она в отчаянии прошептала, не смея больше спорить:

— Но… почему… почему ты так со мной поступил? Неужели ради минутного развлечения ты готов…

— Хватит корчить из себя святую невинность! — прошипел Дэмиен сквозь зубы. — Или ты держишь меня за круглого дурака, не способного раскусить ваш заговор?

— Заговор?

— По-твоему, я должен был сидеть сложа руки и заодно позволить тебе сбежать на плантацию к Шериданам, как только «Салли» отдаст швартовы? — Ее растерянный взгляд только подлил масла в огонь, и Дэмиен продолжал с издевательской гримасой: — Уж тебе-то должно быть доподлинно известно, что с моим обеа не справится никто на этом острове! — Он расхохотался, но этот горький хохот скорее был признаком отчаяния — такое унижение он испытал от того, что ему приходилось прибегать к столь отвратительным уловкам. Наплевать, он готов пойти на что угодно, лишь бы удержать в повиновении эту несчастную женщину-ребенка, не спускавшую с него расширившихся от ужаса глаз. — Ты моя, Аметист, ты принадлежишь мне, а значит, я ни с кем не должен тобой делиться! К сожалению, ты продолжаешь упрямиться и не учла моих предупреждений. Но с другой стороны, я начинаю думать, что в твоем присутствии на борту можно найти и положительные стороны. Стоит хотя бы подумать о том, как приятно мы будем проводить ночи во время плавания…

Казалось, он готов был рассуждать так часами, но Аметист почувствовала, что не в силах больше следить за его хвастливой речью. Боль в голове стала совершенно непереносимой, и она, зажмурившись, машинально поднесла руку к виску.

Услышав ее жалобный стон, капитан умолк на полуслове. Он уже давно заметил, как смертельно побледнела Аметист, но, ослепленный бешенством, отнес это на счет испуга. Мысленно выругав себя за глупость, Дэмиен пощупал ей лоб. Слава Богу, жара не было.

— Аметист… — От недавней ярости не осталось и следа. Его шепот был полон тревоги и сочувствия. — Что с тобой, милая? Тебе больно? Скажи скорее, что у тебя болит, иначе я не смогу помочь тебе, дорогая!

— Дэмиен… — невнятно пролепетала она. Ей было так плохо, что позабылись и обида, и ссора. — У меня ужасно болит голова… Она болела, еще когда я проснулась, но теперь…

Лауданум! Дэмиена пронзило острое чувство вины. Он сам, своими руками всыпал ей в молоко лошадиную дозу снотворного, чтобы без помех доставить Аметист на корабль. Когда она выскочила на палубу, не успев толком прийти в себя, истощенный болезнью организм не выдержал, и это вызвало приступ мигрени. Теперь он уже не помнил о том, что еще минуту назад готов был придушить ее собственными руками. Все заслонила одна мысль: поддержать ее, облегчить боль. Он баюкал Аметист, как ребенка, и гладил по голове, приговаривая:

— Все будет хорошо, все пройдет, милая! Просто закрой глаза и постарайся заснуть! Тебе надо отдохнуть и набраться сил. Спи, моя хорошая, я буду здесь, рядом, и позабочусь о тебе, дорогая… дорогая моя Аметист!

Ее разбудило ласковое, робкое прикосновение к щеке. Дэмиен по-прежнему сидел рядом на краю кровати и с тревогой спрашивал:

— Родная, как ты себя чувствуешь?

Она не сразу решилась ответить и осторожно повертела головой, внутренне сжавшись в ожидании нового приступа давешней боли. Но боль не возвратилась.

— Кажется, все прошло, — прошептала она.

Не в силах сдержать счастливую улыбку, он наклонился и легонько поцеловал ее в губы.

— Не забывай, Аметист: ты едва встала на ноги, и тебе нельзя перенапрягаться. Если захочешь погулять по палубе, я отведу тебя наверх, но сначала…

— Сначала скажи, почему ты так поступил со мной? Почему, почему? — в отчаянии повторяла Аметист. — Я совершенно уверена в том, что в Филадельфии тебя ждет… женщина, вполне способная удовлетворить твои нужды, и… и ты наверняка привык к воздержанию во время плавания! Тогда зачем тебе понадобилось похищать меня, разрушать всю мою жизнь?..

— Я уже ответил на этот вопрос, — Дэмиен постарался не давать воли новой вспышке гнева, — и не намерен повторяться!

— Что бы ты про меня ни думал, — настаивала на своем Аметист, — на этот раз твой обеа тебя подвел. Это правда, вчера к нам приезжал Куако — он привез новости из поместья Шериданов; но это вовсе не означает, что я собиралась укрыться там с Уильямом. Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Я сама сказала бы ему… — Аметист смущенно потупилась и продолжила, с трудом подбирая слова: — Я считала, что должна была сказать ему об этом и все объяснить… — Пленница покосилась на Дэмиена и, увидев, что тот слушает ее с откровенной издевкой, мигом сменила тон. Теперь в ее голосе звучала прежняя язвительность: — Впрочем, меня совершенно не волнует, веришь ты мне или нет, хотя я действительно не собиралась бежать с Уильямом. Сейчас это всего лишь незначительная подробность, и она ничего не меняет; главное — то, что я больше не могу быть для него невестой. Уильям ничего не знал об этом, когда собирался приехать за мной, но даже в том случае, если бы он пренебрег тем фактом, что я… что мы с тобой… были близки, — я сама отказалась бы стать его женой. Уильяму не пристало брать в жены падшую женщину.

Столь высокая оценка заслуг ненавистного Уильяма снова лишила Дэмиена способности мыслить здраво, и он упрямо пробормотал:

— Мы заключили с тобой сделку, Аметист!

— Да, но разве я не выполнила свою часть обязательств? Я сама пришла на корабль, потому что больше не в силах была тебе противиться и боялась за жизнь Уильяма. Но теперь он здоров, лихорадка миновала — а значит, и сделка закончена!

— Вот это предоставь решать мне! — с угрозой в голосе заявил капитан, подавшись вперед. — Сделка не закончена!

— Вот как? Значит, когда тебе угодно будет со мной закончить, ты бросишь меня на произвол судьбы в Филадельфии с запятнанной репутацией, без крыши над годовой, без друзей, без средств к существованию? — вскричала она со слезами на глазах. — Тогда мне ничего не останется, как… как…

Дэмиен даже опешил от такой глупости. Это надо додуматься: он ее бросит!

— Что за чушь ты несешь?!

— Мне следовало догадаться с самого начала, что ты замыслил со мной сделать, — как одержимая бормотала она. — Теперь я даже не знаю, как вернусь домой, когда останусь одна… Без денег, без одежды, без знакомых…

Тут уж Дэмиен совсем растерялся — он не привык так глубоко заглядывать в будущее и сам не заметил, как их спор повернул в совершенно неожиданное русло. Маленькая упрямица умудрилась повернуть дело так, что теперь ему — ему, Дэмиену Стрейту! — приходилось оправдываться!

— Послушай, давай договоримся, раз и навсегда, — начал он, осторожно подбирая слова. — Прежде всего ты не будешь приставать ко мне со всякими идиотскими требованиями — я сам дам тебе все, что нужно! Сейчас я пытаюсь объясниться с тобой исключительно ради того, чтобы ты поверила — я тоже выполняю условия сделки. Вот что тебя ждет: на время плавания мы будем открыто жить вместе в этой самой каюте как любовники, но, коль скоро ты так переживаешь из-за своей репутации, в Филадельфии я отвезу тебя к себе домой и поселю там как свою подопечную — со всеми вытекающими правами и обязанностями!

— И ты действительно полагаешь, что нам кто-то поверит? — Аметист фыркнула. — Единственное, чего ты добьешься, — это сделаешь из меня посмешище для всего города!

— Да будет тебе известно, в Филадельфии мое имя кое-что значит! — надменно заявил Дэмиен. — Люди поверят моему слову — если ты сама не дашь им повод думать иначе!

— А потом — что потом, Дэмиен? — вкрадчиво спросила она. — Что будет, когда ты со мной порвешь?

— Когда это случится, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась на Ямайку и смогла устроить жизнь по своему усмотрению.

Аметист не спускала с него недоверчивого взгляда, и Дэмиен не выдержал:

— Ну хочешь, я поклянусь честью морского офицера, что не брошу тебя на произвол судьбы, как бы тебе этого ни хотелось? У тебя будет и крыша над головой, и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. — Ответом ему был такой презрительный взгляд, что капитан взорвался: — Все, мадемуазель Грир, поторговались — и хватит! Так или иначе, тебе придется принять условия сделки, потому что я хозяин на этом корабле, и любому не мешало бы об этом помнить! Я и так наобещал тебе больше, чем ты заслуживаешь, — исключительно из сочувствия…

— Сочувствия? — Аметист расхохоталась. — Да ты понятия не имеешь, что это значит!

— Или ты принимаешь мои условия — или нет! Третьего не дано!

«Бездушная скотина! — звенели в мозгу Аметист гневные слова. — Он думает только о своих прихотях и при этом корчит из себя великодушного хозяина перед бесправной пленницей! Ну что ж, если ему угодно делать вид, будто он выполняет условия своей дурацкой сделки, я не буду терять времени даром и постараюсь вытянуть из него все, что смогу, а там посмотрим, кому будет хуже!»

С решимостью отчаяния она произнесла:

— Хорошо, капитан Стрейт, я принимаю ваши условия. Будем жить в этой каюте…

Словно огромный камень свалился с его души. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Дэмиен лукаво напомнил:

— Я сказал, что мы будем жить как любовники…

И снова в ее памяти зазвенели слова Тилли: «Он быть белый обеа… Он красть твой душа…» Аметист ничего не могла поделать с волной истомы, прокатившейся по ее телу при виде знакомой ласковой улыбки… Что же это за обеа, который позволяет ему владеть ее телом, несмотря на протесты рассудка? Отчего ее естество выходит из повиновения, подчиняясь уговорам и ласкам? Мысли в ее голове текли все более вяло, пока их не вытеснило жаркое пламя желания, разбуженного его близостью.

Прижимая к себе Аметист и покрывая ее лицо и шею жадными поцелуями, Дэмиен так и не смог решить, кто же выиграл в их сегодняшнем споре. Не подписал ли он сам себе приговор, связав себя на неопределенный срок с этой маленькой чертовкой? Хорошо, что она все еще не понимает, какую власть имеет над ним ее удивительное тело и колдовской взгляд фиалковых очей… Не понимает… пока — но что будет дальше?

По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались тщательно обработанные поля сахарного тростника. Солнечные лучи ярко блестели на влажных от пота спинах чернокожих рабов, медленно двигавшихся вдоль ровных посадок. Уильям ехал между полей в Кингстон в роскошной отцовской карете, не обращая внимания ни на жгучее солнце, ни на душный, влажный воздух, ни на назойливых насекомых, вившихся вокруг лошадей и возницы. Все его мысли были поглощены предстоящей встречей. Ему не было дела до старого Куако, правившего лошадьми и посматривавшего на хозяина в явном замешательстве и тревоге. Рассеянно уставившись куда-то вдаль, молодой человек пытался обуздать мучительное нетерпение. Он не виделся с Аметист долгих три недели — целую вечность. Сколько важных вещей случилось за это время! Куако клялся и божился, что Аметист выздоравливает, и даже если она все еще слишком слаба, это не помеха для того, чтобы доставить ее на плантацию, — карета достаточно комфортабельна, и путешествие не отнимет у больной много сил. Уильям твердо решил, что не покинет Кингстон без Аметист, так как больше не в силах был выносить разлуку. Ее присутствие необходимо ему как воздух!

Юноша покачал головой и задумчиво улыбнулся собственным мыслям. До встречи с Аметист он был вполне доволен своей жизнью, но эта удивительная девушка внушила ему такую любовь, что без нее ему теперь и свет не мил. Господи! Подчас Уильяму даже становилось страшно — таким всепоглощающим стало это чувство. Если Аметист откажется вернуться с ним на плантацию… нет, об этом лучше вообще не думать. Черт бы побрал непомерную гордыню его родителей! У Аметист такая чуткая натура — она отлично понимает, что не устраивает их в качестве невестки. И все же рано или поздно им придется принять ее в семью — иначе они навсегда утратят сыновнюю любовь и уважение. Когда Аметист станет его женой, она, разумеется, оставит сцену, и тогда родителям легче будет преодолеть предубеждение против нее. В любом случае Уильям твердо решил, что сегодня он не потерпит отказа и во что бы то ни стало заберет Аметист из города, а как только она сможет сама встать перед алтарем, они сыграют свадьбу.

В эту минуту Уильям вдруг почувствовал чей-то напряженный взгляд — это Куако оглянулся на козлах и не спускал с молодого хозяина темных тревожных глаз. Но стоило ему заметить, что Уильям повернулся, и старик сделал вид, будто всецело поглощен дорогой. Это что еще за шутки? Уильям вспомнил, как мать чуть ли не силой навязала ему Куако в качестве кучера, настаивая на том, что он еще слишком слаб, чтобы самому править каретой. Уж не приказала ли она старому негру следить за ним?

По мере того как карета приближалась к заветному дому на Джонс-лейн, нетерпение молодого человека все больше возрастало. Еще никогда поездка до города не казалась ему такой долгой.

Наконец они прибыли. Уильям соскочил на землю, не дожидаясь, пока кучер остановит лошадей, и громко забарабанил в дверь. Как ни странно, на стук никто не ответил. Стараясь не поддаваться панике, молодой человек постучал еще раз и крикнул:

— Аметист, ты что, спишь? Тилли! Есть там кто-нибудь?

За дверью по-прежнему царила тишина. Набравшись решимости, Уильям вошел в дом, и его сразу неприятно поразил вид погруженной в сумерки пустой гостиной, в углу которой неподвижно застыла чья-то фигура.

— Тилли, это ты? Что случилось? И где Аметист?

Не в силах совладать с охватившим его страхом, юноша распахнул дверь в спальню, но там никого не оказалось. Ему в глаза бросилась аккуратно застеленная пустая постель.

Обмирая от страха, Уильям кинулся к Тилли:

— Ну же, говори, где Аметист?

Мулатка по-прежнему молчата, и Уильям, рывком подняв се на ноги, громко крикнул:

— Да не молчи ты, черт бы тебя побрал! Отвечай, где она?

— Аметист ушел, мастер Уильям, — глухо пробубнила несчастная женщина. — Он совсем ушел…

— Куда ушла? — У Уильяма кровь застыла в жилах. — Что ты имеешь в виду? Неужели Аметист скончалась? Господи, но ведь она уже выздоравливала! Нет, этого не может быть! Куда? Куда она ушла, Тилли! Ну же, выкладывай!

— Этот человек-обеа… капитан Стрейт… он брать Аметист с собой…

— Стрейт? Но как же это? Куако говорил, что он боялся сюда сунуться из-за лихорадки! И вообще он сегодня ушел в плавание…

— Да-да. — Тилли закивала. — Он приходил и брал Аметист с собой вчера вечером. Аметист совсем спать, и он носить ее прямо на корабль.

— Ублюдок! — выдохнул Уильям. От ярости у него потемнело в глазах. — Я сейчас же пойду к нему, заберу Аметист, а его самого пристрелю как бешеного пса!

Юноша уже готов был выскочить из дома, но Тилли схватила его за руку.

— Нет, масса Уильям. Слишком поздно. Корабль здесь уже нет. Аметист ушел… Совсем ушел…

— О, только не это! — Уильям стал белым как полотно. — Он ее не получит! Я во что бы то ни стало ее верну, а Дэмиен Стрейт пусть пеняет на себя!

Через минуту Уильям уже сидел в карете, катившей в сторону доков. Ерзая на сиденье от нетерпения, он всматривался в очертания кораблей, стоявших возле пирса.

Карета остановилась на набережной, и юноша кинулся к проходившему мимо матросу.

— Скажите, где стоит «Салли»? Мне нужно поговорить с капитаном…

— Ты сильно запоздал, сынок, — отвечал старый моряк. — «Салли» ушла еще на рассвете, аккурат с отливом!

— Послушайте, мне не до шуток! — все еще не сдавался Уильям. — Я должен знать правду!

— Черт побери, ты что, глухой? Я же сказал — она ушла на рассвете! А теперь ступай, пока не получил по шее!

Уильям оцепенел, не в силах смириться с ужасной правдой. Боже милостивый! Это неправда! Аметист… он не мог лишиться ее вот так… раз и навсегда…

Еще долго он стоял, не сводя глаз с равнодушных морских просторов, разлучивших его с любимой, и наконец глухо произнес:

— Господь свидетель, рано или поздно я отыщу Дэмиена Стрейта. Я достану его хоть из-под земли и заставлю раскаяться во всем, а когда Аметист снова вернется ко мне, прикончу его собственными руками!

Глядя в спину Уильяму Шеридану, Тилли не двигалась с места. Стараясь побороть боль утраты, она то и дело повторяла:

— Аметист… дитя моей души… его брать белый обеа… его уносить от меня… его больше нет… нет…

С утра мулатка уже успела побывать в доках. Она хотела кинуться в ноги страшному капитану и вымолить свободу для Аметист, но ее попросту не пустили на корабль. Ей ничего не оставалось, как стоять на пирсе и помутившимся от слез взором провожать «Салли». Что теперь станет с ее девочкой? Суждено ли им снова встретиться? Как поступит с нею капитан Стрейт, когда Аметист ему надоест? Бросит на произвол судьбы в далекой и страшной Филадельфии? Белый обеа похитил у Аметист возможность жить достойно, он разрушил ее репутацию — единственную ценность, которой располагала бедняжка…

Тилли встала и вышла на улицу. Ноги сами несли ее вон из города, на плантацию Конвеев. Она хотела повидаться с единственным человеком, способным облегчить ее боль.

Солнце уже было совсем низко, и густые тени от деревьев лежали на поляне, где Раймонд построил свою хижину. Тилли вошла внутрь и уселась на кровать. Так и застал ее Раймонд: обливавшуюся слезами посреди пустой хижины.

Он поспешил обнять ее и с тревогой спросил:

— Тилли, что с тобой? Посмотри на меня, это я, Раймонд! Скажи, почему ты плачешь?

— Раймонд, белый обеа забрать от меня дитя моей души! — всхлипывая, прошептала мулатка. — Он уносить Аметист далеко, совсем далеко от Тилли! И Тилли больше никогда его не увидеть… никогда…

Содрогаясь от рыданий, она спрятала лицо у Раймонда на груди. Он гладил ее по голове и по плечам и ласково приговаривал:

— Тилли остаться сегодня с Раймонд. Раймонд помогать Тилли!

Ее рыдания немного утихли; Тилли подняла на своего возлюбленного мокрое от слез лицо, и от жалости у Раймонда больно защемило сердце.

— Теперь у Тилли остался только Раймонд, — призналась она с трогательной искренностью. — Тилли любить Раймонд всегда… Тилли любить Раймонд до самой смерти…

Охваченный нежностью, Раймонд не сразу совладал с тугим комком, застрявшим в горле.

— Тилли — женщина Раймонда… — наконец прошептал он. — Тилли — его жизнь… Тилли — его любовь…

Никому из них было невдомек, что за тонкой стеной убогой хижины неподвижно застыла чья-то смутная тень. Мучаясь от жгучей ревности, женщина еле слышно пробормотала себе под нос:

— Ладно, Раймонд, эту ночь ты быть с Тилли Суон… Но Куашеба уже готов! Скоро Раймонд быть с Куашеба! Он быть мой мужчина!

«Салли» неутомимо неслась по волнам, с каждым часом приближаясь к берегу, и Аметист все труднее было оставаться равнодушной к первозданной красоте изумрудных тропических вод. Да, это верно, ее коварно похитили и тайком доставили на корабль, но во время плавания с ней обращались как с принцессой, выполняли малейшие ее прихоти. Шок от неожиданного появления женщины на борту быстро прошел, и теперь Дэмиен то и дело жаловался, что она превратила его дружный, трудолюбивый экипаж в сборище восторженных идиотов, готовых позабыть о своем прямом долге ради ее улыбки и ласкового слова. Капитан целый час пропесочивал бедного Эзикила Беллоуза, помогавшего Аметист развесить на палубе выстиранные ею вещи, и чуть не выкинул за борт Лестера, когда обнаружил, что тот рискует жизнью, пытаясь собрать во время шторма пресную воду и наполнить для нее ванну. Из всех моряков один Джереми Барнс заслужил похвалу бравого капитана — первый помощник обращался с Аметист исключительно вежливо, но не проявлял при этом излишней заботливости и не превращался, по образному выражению самого Дэмиена, в «настоящего засранца».

И все же Аметист ничего не могла поделать со снедавшей ее тоской. Ее сердце оставалось на Ямайке. Она ужасно скучала по простой и преданной женщине, которую успела полюбить как мать. Ей не хватало товарищей по работе, выходов на сцену перед напряженно затихшим залом… И конечно, Аметист не могла не оплакивать свою разлуку с Уильямом. Теперь уже ей казалось глупым то упрямство, с которым она уговаривала его отложить свадьбу.

Погруженная в свои невеселые мысли, Аметист стояла на палубе, любуясь яркой луной и звездами, сверкавшими на темном бархатном небе.

Внезапно чьи-то сильные руки схватились за поручни по обе стороны от Аметист, не позволяя ей сдвинуться с места.

Чувствуя, что у нее начинает кружиться голова от знакомого запаха чистого мужского тела, Аметист поспешно заговорила, стараясь отсрочить тот миг, когда его чары снова возьмут верх над ослабевшим рассудком:

— Какая погода ждет нас завтра, Дэмиен?

Это стало у них своеобразной игрой: каждый вечер капитан предсказывал погоду на следующий день и еще ни разу не ошибся. Аметист с радостью поддерживала нехитрый ритуал, поскольку это помогало сохранить видимость согласия в их отношениях и успокаивало подозрительность капитана, довольного тем, как быстро его пленница смирилась с ситуацией. Медленно, но верно Аметист восстанавливала утраченные силы — а вместе с ними росла и ее решимость не поддаваться на его уловки и при первой же возможности вернуть желанную свободу.

Однако сегодня капитан Стрейт, как видно, был не в лучшем расположении духа.

— Мне надоела эта идиотская игра, — раздраженно буркнул он. — Поверь, есть вещи поважнее завтрашней погоды! И какого черта ты слоняешься по палубе в этой легкой шали? Тебе не нравится быть здоровой? Когда ты научишься заботиться о своем здоровье? Я…

— Дэмиен, — отважно перебила Дэмиена Аметист, вовсе не желая выслушивать очередную нравоучительную тираду, — на мне эта шаль только потому, что у меня не нашлось другой. Представь, на Ямайке как-то не приходит в голову разгуливать под палящим солнцем в теплом плаще и капоре! Я отправилась в это путешествие не по своей воле и попросту не успела позаботиться о надлежащем гардеробе, а значит, мне остается только принести извинения за то, что не проконсультировалась с тобой на предмет своего туалета на время вечерней прогулки. Честно говоря, я не ожидала, что тебе придет в голову меня одевать!

— Ну если уж на то пошло, то мне действительно больше нравится тебя раздевать, чем одевать, — с легкой ухмылкой ответил Дэмиен. — Однако ты настолько лишена простого здравого смысла, что за тобой требуется глаз да глаз…

Аметист напряженно застыла. Она понимала, что Дэмиен нарочно напрашивается на ссору, и вовсе не желала идти у него на поводу.

— Что-то мне больше не хочется любоваться звездами, — произнесла она и попыталась высвободиться из кольца сильных загорелых рук. Но не тут-то было — Дэмиен по-прежнему держался за поручни, не позволяя ей сделать хотя бы шаг. Сердито посмотрев на капитана, Аметист добавила: — Полагаю, мое желание спуститься вниз должно порадовать тебя — ты же сам сказал, что я поступила вопреки здравому смыслу, поднявшись на палубу!

Однако на этот раз ее ошибка заключалась в том, что она подняла на Дэмиена глаза — и моментально оказалась околдованной его страстным взглядом. За те недели, что они провели вместе в плавании, сила его чар только возросла, и девушка всякий раз забывала о своей тайной клятве, оказавшись в его объятиях. Вот и сегодня, стоило Дэмиену прижать ее к себе и жадно поцеловать в губы — и она уже не могла думать ни о чем, кроме желанной близости.

Вздрагивая от нетерпения, Аметист позволила отнести себя в каюту и раздеть донага. Как всегда, у Дэмиена захватило дух при виде ее божественной красоты. Он покрыл поцелуями ее лицо и шею, ласкал ее груди и целовал чуткие бутоны сосков, но сегодня его слишком манил треугольник темных курчавых волос, угнездившийся в паху. Наконец Дэмиен припал губами к укрытым там нежным складкам, и Аметист содрогнулась от восторга и неожиданности.

— Нет, Дэмиен, не надо… — стонала она. — Пожалуйста, я боюсь… Я никогда раньше не., . Дэмиен, ты не должен… Ты не можешь…

— Могу, милая! — возразил он, придерживая ее за бедра. — Я могу и должен познать тебя всю, до конца!

Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она стонала, захваченная вихрем наслаждения, и Дэмиен жадно пил нектар ее страсти, пока горевшее от возбуждения тело не затихло у него в руках. Тогда он улегся сверху и прошептал:

— Ты принадлежишь мне… только мне, Аметист! Скажи мне об этом, милая! Я хочу услышать твой голос! Скажи, что ты принадлежишь мне…

Однако вспышка блаженства уже миновала, и Аметист лежала молча, не открывая глаз. Стараясь не поддаваться проснувшемуся в груди гневу, Дэмиен вошел в нее и начал медленно двигаться. Фиалковые глаза широко распахнулись, и в их глубине мелькнули знакомые искры ответной страсти. Дэмиен подвел ее совсем близко, к самому краю… и замер, отлично зная, что сейчас ее тело молит о вожделенной разрядке.

— Скажи, кто владеет тобой, Аметист! — прерывистым шепотом повторил он. — Ну же, отвечай! Отвечай, черт побери, не то я сейчас же встану и ты никогда больше не увидишь меня в своей постели!

Задыхаясь от ярости и неутоленного желания, Дэмиен жадно караулил каждое се движение. Однако Аметист продолжала упорно молчать, и он уже готов был прервать их связь, когда с дрожащих губ невнятно слетело:

— Нет! Прошу тебя, не уходи! Это ты владеешь мной… Только ты, Дэмиен!

Чувствуя, как вселенная взрывается множеством ослепительных осколков, Дэмиен упивался их близостью и се покорным шепотом:

— Я принадлежу тебе, Дэмиен… Я твоя… только твоя…

— Это невероятно, Аметист… У меня нет слов… — Дэмиен беспомощно умолк, отдавшись на волю волшебному вихрю, вознесшему любовников на самый пик блаженства.

Аметист разбудила сильная качка, и она едва успела схватиться за край койки, чтобы не упасть на пол. До вечера было еще далеко, а небо в иллюминаторе казалось совершенно темным — по-видимому, начинался очередной шторм.

Небольшая железная печка, надежно привинченная к полу капитанской каюты, давала слишком мало тепла. Стуча зубами от пронизывающей до костей ледяной сырости, Аметист скорчилась на койке, кутаясь в одеяло, и со страхом следила за тем, как раскачивается над головой висячая лампа. Судя по всему, корабль швыряло с волны на волну, как детскую игрушку. Сила шторма так напугала Аметист, что она не в силах была даже плакать и лишь молча молила Всевышнего проявить к ней милосердие, когда придет срок предстать перед ним на небесах.

— Куда он исчез, черт побери? — неожиданно сорвался с ее губ гневный шепот. — Шторм начался давным-давно, а он и не подумал заглянуть ко мне, чтобы подбодрить, чтобы сказать хоть слово поддержки! Будь он проклят!

Аметист впервые в жизни попала в такую ужасную передрягу. В иллюминатор были видны огромные водяные валы и пропасти между ними, куда то и дело проваливалась «Салли», жалобно скрипя и содрогаясь всем корпусом. Девушке казалось, что несчастный корабль вот-вот развалится под ударами шторма, а его экипаж сгинет в пучине, и некому будет оплакать их гибель… Дэмиен совсем забыл о ее существовании. Неужели он так занят, что не мог отправить к ней на помощь хотя бы кого-то из матросов?

По мере того как нарастала ярость стихии, нарастала и ярость, бушевавшая в груди у Аметист. В конце концов, ей стало тесно в полутемной каюте. Она непременно должна была излить свое возмущение на самовлюбленного типа, ради собственной прихоти обрекшего ее на гибель среди волн, и, поднявшись с койки, стала двигаться к выходу. Пол плясал под ногами, и Аметист невольно отдала должное предусмотрительности моряков, надежно закрепивших всю мебель в этой каюте. Благодаря этому она упала всего два раза, пока добралась до двери. Однако ушибы только подлили масла в огонь. «Ну погоди, Дэмиен Стрейт! Ты еще пожалеешь, что оставил свою пленницу одну трястись от страха в пустой каюте!»

Понимая, что на палубе от одеяла будет мало проку, Аметист вытащила из сундука запасной бушлат капитана, напялила его на себя и старательно застегнулась на все пуговицы. Подготовившись таким образом к ударам стихии, она вышла из каюты и двинулась по коридору, стараясь не вздрагивать от грохота волн и завывания ветра. Жуткие звуки нарастали с каждым шагом, и бедняжка едва не оглохла, прежде чем добралась до трапа; но желание увидеть Дэмиена и высказать ему в лицо все, что она думает о его безответственном и эгоистичном поведении, придавало ей решимости.

Однако постепенно до нее начала доходить вся глупость собственного поступка. Жестокий порыв ветра больно притиснул ее к поручням, а скользкая палуба предательски ушла из-под ног, сделав совершенно беспомощной. Едва сдерживаясь, чтобы не закричать от острой боли в ребрах, она из последних сил вцепилась в какие-то канаты и теперь моталась вместе с ними взад-вперед под ударами шторма. Пальцы се моментально онемели от холода, а ледяные брызги и резкий ветер заставили зажмуриться. Аметист сама не знала, как ей удалось найти опору и встать, схватившись за поручни. Только теперь сквозь струи дождя она разглядела нескольких моряков, стоявших возле противоположного борта корабля и с удивительной ловкостью удерживавшихся на ногах на мокрой пляшущей палубе. Все их внимание было приковано к грот-мачте. Аметист проследила за их взглядами и громко охнула, не веря своим глазам: высоко над их головой болтался на реях какой-то отчаянный смельчак. Он пытался освободить канат, зацепившийся за рею и не позволявший свернуть до конца главный парус, отчего мокрое полотно угрожающе трещало на ветру и грозило обрушить всю мачту.

Девушку так поглотило это зрелище, что она прозевала надвигавшуюся волну и оказалась захвачена врасплох валом ледяной воды, в мгновение ока оторвавшим ее от поручней. Подхваченная стихией, Аметист рухнула на палубу и больно ударилась головой обо что-то твердое. Оглушенная, беспомощная, она не успела прийти в себя, когда на палубу обрушился новый водяной вал. Аметист словно со стороны увидела, как волна перекатывается от одного борта к другому, унося ее в ледяные объятия бездушной пучины.

Но в этот миг какая-то новая сила вмешалась в ее судьбу. Аметист охнула от боли, когда ее схватили за волосы, а потом за плечи, вызволяя из власти стихии.

Она с трудом разлепила веки и смутно различила чье-то лицо.

— Как вы, мисс Грир? — прозвучал знакомый голос. — Сможете идти сами?

Джереми! Джереми Барнс! Она вздрогнула от неистовой вспышки надежды, однако не смогла совладать с судорогой в горле и лишь молча кивнула. Ей на глаза снова попался моряк, взобравшийся на реи. Какое чудо помогло ему удержаться там, наверху, под жестокими ударами волн? Не иначе тут не обошлось без вмешательства Божественного Провидения! Джереми Барнс увидел, куда она смотрит, и прокричал, перекрывая гул шторма:

— Не надо бояться за него, мисс Грир! С капитаном ничего не случится, а вот вам лучше спуститься в каюту!

С капитаном… Так, значит, это Дэмиен раскачивался на верхушке мачты, рискуя каждую минуту свалиться в воду? Какой же силой воли и отвагой должен обладать этот удивительный человек, способный бросить вызов самой стихии! Прерывая ее размышления, Джереми Варне решительно увлек Аметист к трапу, и она снова перестала что-либо соображать, попав вместе с ним под жестокие удары волн.

Обратный путь в капитанскую каюту вспоминался ей как какой-то кошмар. Она пришла в себя, только когда Джереми опустил ее в кресло.

— Вы справитесь здесь одна, мисс Грир? Я нужен там, на палубе, и хотел бы… — Его голос совсем охрип — видимо, от того, что ему приходилось выкрикивать команды во время шторма.

Аметист торопливо кивнула, но все же не удержалась от вопроса:

— А как же капитан? Почему он не спустится? Ведь он так убьется…

— Вы напрасно беспокоитесь, мисс! — уверенно заявил первый помощник. — Капитан уже почти справился. Если он спустится, а парус останется неубранным, мы запросто можем лишиться грот-мачты!

Все еще вздрагивая от страха, Аметист кивнула. С тревогой окинув взглядом ее жалкую фигурку, Варне заметил:

— Вам следует немедленно переодеться в сухое! Представляете, как рассердится капитан, если вы заболеете?

Она снова кивнула, стараясь не очень громко стучать зубами.

— Да, Джереми, — слетело с ее непослушных губ. — Пожалуйста, возвращайтесь наверх, я сама о себе позабочусь…

Не скрывая облегчения, первый помощник улыбнулся на прощание и поспешил вернуться к товарищам. После того как он плотно прикрыл дверь каюты, Аметист принялась раздеваться. Перед ее глазами все еще стояла жуткая картина: Дэмиен болтается на реях где-то над головой под ударами волн и ветра. Онемевшие пальцы с трудом справлялись с мокрой одеждой, а в ушах звучали слова Барнса: «Не надо бояться за него, мисс Грир… Представляете, как рассердится капитан, если вы заболеете?»

Неожиданно она очень ясно увидела эту картину, и непослушные пальцы мигом обрели былую подвижность. Аметист в два счета избавилась от мокрого платья и забралась в постель, чтобы скорее согреться, но все еще нервно вздрагивала каждый раз, когда вспоминала, как Дэмиен боролся с упрямой снастью.

Пронзительный свист ветра постепенно превратился в ровный гул, а это значило, что шторм мало-помалу стал затихать, но об Аметист так никто и не вспомнил. Она сидела одна в пустой каюте, терзаясь от неизвестности. Что творится сейчас на палубе? Удалось ли капитану удержаться на реях? Наверняка тут не обошлось без колдовства. Ну конечно, ведь он же белый обеа… Выходит, ей нечего бояться, что он может погибнуть, — с такими, как он, никогда ничего не случается…

Аметист чуть не подскочила на койке, когда дверь в каюту с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и на пороге возник Дэмиен. Его мокрые волосы слиплись в ледяные сосульки, Только теперь девушка осознала, как сильно боялась за его жизнь. Она готова была закричать от восторга и кинуться к нему на грудь, но эту вспышку моментально погасил суровый, холодный взор неумолимого капитана. Он тут же отвернулся и прошел внутрь. По тому, как торопливо он скидывает с себя одежду, было видно, что Дэмиен продрог до костей, но даже сейчас его мощная фигура излучала такую ярость, что Аметист едва дышала от страха. Раздевшись донага, капитан повернулся к своей пленнице и рывком заставил ее встать на койке.

— Ты больше никогда… слышишь, Аметист?.. никогда в жизни не сунешься на палубу во время шторма, — глухим голосом произнес он. — Будешь сидеть в каюте или там, где я прикажу, и не сделаешь ни шагу без моего ведома!

Весь страх Аметист мгновенно развеялся без следа. А она-то переживала за этого бессердечного типа! То, что она совершила ошибку, еще не дает ему права обращаться с ней как с безмозглой куклой! В конце концов, ее выловил из воды и вернул в каюту вовсе не он, а Барнс, и она готова извиниться перед Джереми за то, что путалась под ногами и мешала заниматься делом, но только не теперь, когда этот невежа снова тычет ее носом в собственные ошибки.

Аметист упрямо поджала губы и дерзко ответила на его разъяренный взгляд.

— Идиотка! — взревел Дэмиен и встряхнул девушку что было сил, словно желая сломить ее проклятое упрямство. — Ты вела себя как последняя дура и чуть не пропала ни за понюшку табаку! Признайся, это твое проклятое любопытство не дает тебе усидеть на месте, верно? — Он тряс и тряс ее, не замечая, что причиняет ей боль. — Ну что, теперь ты довольна? Теперь ты испытала на собственной шкуре, что значит настоящий шторм?

Его железные пальцы безжалостно впивались ей в плечи, однако Аметист по-прежнему молчала, не желая молить капитана о пощаде.

— Неужели до тебя так и не дошло, — продолжал свою гневную отповедь Дэмиен, — что ты запросто могла погибнуть?.. Тебя могло смыть за борт, и никто даже не заметил бы, куда ты пропала! — Тут его голос предательски дрогнул. Дэмиен громко сглотнул и продолжал уже более сдержанно, однако Аметист отлично чувствовала, какая буря таится в его груди. — Своим спасением ты обязана отваге и ловкости Джереми Барнса. Между прочим, его самого чуть не унесло в море, когда он самоотверженно кинулся тебе на помощь. Хотя что толку говорить о самоотверженности с такой взбалмошной и эгоистичной дурой, как ты!

Неужели Джереми Барнс рисковал жизнью, спасая ее? До сих пор все остальные впечатления заслонял пережитый ужас; ей было невдомек, что первый помощник лишь чудом удержался на палубе и не последовал за ней в холодную пучину.

Это открытие потрясло Аметист до глубины души. Она вовсе не желала, чтобы из-за нее кто-то рисковал жизнью, но и не собиралась каяться в своих поступках перед человеком, готовым при малейшем поводе набрасываться на нее с упреками. Да, она совершила глупость, но это еще не дает ему права обвинять ее!

Стараясь не обращать внимания на его разъяренную физиономию, Аметист запальчиво выкрикнула:

— Да как у тебя язык повернулся упрекать меня в эгоизме! Или ты сам погряз в нем настолько, что нутром чуешь его в других? Ну так знай, мистер капитан: на сей раз ты ошибся! И потом, — продолжала она, не спуская с Дэмиена убийственного взгляда, — если я на самом деле такая отвратительная эгоистка и взбалмошная дура, какой ты меня считаешь, почему бы тебе не отдать своим людям приказ не обращать внимания на мои идиотские выходки, чтобы в следующий раз меня благополучно смыло за борт? В конце концов, разве ты обязан водить меня за ручку? Зато в Филадельфии тебе не придется возиться со мной, изображая заботливого опекуна, и ты будешь избавлен от объяснений с ревнивыми любовницами, а значит, сможешь по-прежнему жить в свое удовольствие, как будто ничего не случилось…

Лицо Дэмиена перекосилось; он разжал руки, замахнулся и ударил Аметист, опрокинув ее на кровать, а затем низко наклонился над ней и прошипел сквозь зубы:

— Неблагодарная сука! Только попробуй еще раз заговорить со мной таким тоном! Богом клянусь, я… — Хриплую речь капитана прервал стук в дверь. Выпрямившись, он отвернулся и, бросив через плечо: — Прикройся! — громко крикнул: — Войдите!

В коридоре стоял Лестер. Он вопросительно взглянул на капитана, затем на Аметист и лишь после этого решился войти в каюту и выгрузить на стол содержимое подноса: горячий чайник, две чашки, бутылку рома, ломоть черного хлеба и кусок сыра.

— Сегодня я не успел приготовить настоящий ужин, капитан, но горячий чай все же лучше, чем ничего…

Лестеру никто не ответил, и он, еще раз глянув на хозяина и на девушку, забившуюся в дальний угол кровати, молча пожал плечами и вышел.

Дэмиен дождался, пока за Лестером захлопнется дверь, и резко обернулся.

— Ешь, пока не остыло! — приказал он тоном, не допускавшим возражений.

Впрочем, Аметист была так голодна, что ей было не до споров — она предпочла до поры до времени позабыть о пощечине и сползла с кровати, плотно закутавшись в одеяло. Сидя за столом и с аппетитом уплетая свой жалкий ужин, она старательно делала вид, будто не замечает, как пристально следит за нею Дэмиен. Все же под конец Аметист стало не по себе, и она, отодвинув чашку, колко заметила:

— Тебе не надоело притворяться, что ты ешь? Может, не будем тратить времени даром и сразу отправимся в койку?

На его лице впервые за весь вечер промелькнуло слабое подобие улыбки, и он ответил ей таким откровенным взглядом, что она моментально смутилась и забормотала, покрываясь предательским румянцем:

— Я не хотела сказать… Я просто имела в виду…

— Не надо оправдываться, я отлично все понял и готов с тобой согласиться. Тебе еще предстоит расплатиться со мной за то, что я пережил, когда увидел, как тебя уносит в море. Слава Богу, Барнс успел в самую последнюю секунду. Но сегодня я слишком устал, и простой сон кажется мне заманчивее тех услуг, которые ты предлагаешь с такой похвальной предупредительностью. И все же тебе не о чем волноваться — стоит мне немного отдохнуть, и все станет по-прежнему. Можешь утешать себя этой мыслью, пока я буду спать.

Оскорбленная до глубины души его отказом, произнесенным таким издевательским тоном, Аметист отшвырнула салфетку и воскликнула:

— Ты просто невыносим, Дэмиен Стрейт! — Не в силах усидеть на месте, она вскочила и заметалась взад-вперед по тесной каюте. Наконец, остановившись перед капитаном, откровенно забавлявшимся этой бурной сценой, она смерила его с головы до ног презрительным взглядом. — Но не надейся, что твои подначки помешают мне закончить ужин! — С этими словами она вернулась на свое место за столом и снова принялась за еду.

Примерно через час шторм почти прекратился. Со стола убрали остатки ужина, и Аметист почувствовала, как под тяжестью Дэмиена прогнулись доски кровати. Забившись в самый дальний угол, она упорно не позволяла себя обнять, и наконец Дэмиен не выдержал:

— Ладно, перестань, ты и так сегодня хватила лишку. И вообще мне надоели твои глупые шутки!

Она неохотно подчинилась и повернулась к нему лицом. Он погладил се по щеке, с которой еще не сошла краска от недавней пощечины, и даже поморщился, как будто сам испытал боль. На этот раз его тихий голос звучал сдержанно и серьезно:

— Аметист, я хочу предупредить тебя заранее: если ты еще раз позволишь себе такую бездумную выходку и станешь рисковать собственной жизнью, это не совдет тебе с рук.

Девушка молчала, и Дэмиен снова настойчиво произнес:

— Ты должна понять раз и навсегда: это не шутки! Теперь, когда с ней заговорили по-человечески, Аметист действительно стало стыдно за свою оплошность. Она едва заметно кивнула и прошептала:

— Я… я обещаю больше так не делать, Дэмиен.

Он легонько поцеловал ее в губы и прижал к себе, прежде чем оба погрузились в сон.

С рассветом Аметист уже была на ногах. Корабль приближался к Филадельфии, и она со страхом ожидала той минуты, когда придет пора спуститься на пристань. Несмотря на данное капитаном слово, Аметист вовсе не была уверена в том, что он собирается выполнять свою часть их странной сделки. Всю последнюю неделю Дэмиен пребывал в весьма мрачном расположении духа, и у нее не хватало отваги обратиться к нему с расспросами.

Стараясь не путаться под ногами у матросов, она следила за тем, как «Салли» входит в гавань и отдает швартовы. Скоро должны были спустить сходни. Войдя в каюту, чтобы забрать свои вещи, собранные накануне в маленький узелок, Аметист с тоской посмотрела на себя в зеркало. Настоящее чучело! Из ее вещей на ней оставались лишь ночная рубашка да блузка, поверх которых пришлось напялить толстый шерстяной свитер Дэмиена, доходивший ей почти до колен, а роль верхней одежды выполняли его старый бушлат и вязаный колпак. Длинный конец колпака Аметист пришлось обмотать вокруг шеи вместо шарфа. В этом клоунском наряде ей и предстояло впервые предстать перед жителями Филадельфии, славившимися своим злоязычием…

Аметист обвела капитанскую каюту тоскливым взглядом. Какой тесной и неприглядной выглядела она в начале плавания! Зато теперь каюта казалась ей милой и уютной — последнее безопасное пристанище перед грядущей судьбой. Что ждет ее в этом чужом холодном городе?

Набравшись решимости, девушка вышла из каюты и поднялась по трапу, вздрагивая под порывами резкого январского ветра. Ее сразу насторожило то, что толкавшиеся на палубе матросы, заметив появление пассажирки, вдруг стали смущенно отводить глаза.

Причина их странного поведения выяснилась через минуту, как только Аметист посмотрела на сходни. Сердце тоскливо сжалось у нее в груди при виде горячих объятий, которыми Дэмиен обменивался с элегантной молодой особой, повиснувшей у него на шее. Оба были в таком восторге от этой встречи, что совершенно не заметили присутствия Аметист.

Внезапно она почувствовала, как кто-то осторожно тронул ее за локоть — Джереми Барнс, как всегда, был готов прийти к ней на помощь.

— Позвольте, мисс Грир, я подержу ваш узелок, — предложил он с неловкой улыбкой. — Вам пока не стоит спускаться на пристань. Знаете, я уверен: Филадельфия вам понравится!

Аметист слабо улыбнулась в знак признательности и снова переключила все свое внимание на Дэмиена. Как будто почувствовав ее взгляд, он повернулся и пошел вверх по сходням, увлекая за собой незнакомку.

Аметист стало трудно дышать.

От Дэмиена не укрылось ее состояние, однако он как ни в чем не бывало подвел свою спутницу ближе и безразлично-вежливым тоном произнес:

— Меррел, позволь представить тебе мою подопечную, мисс Аметист Грир.

Судя по недоверчивой гримаске, Меррел моментально раскусила этот смешной обман и лукаво воскликнула:

— Твоя подопечная? Ну что ж, пожалуй, ты подобрал для ее роли не самое плохое название. Слава Богу, теперь это не имеет значения, милый, — проворковала красавица. — Ты вернулся ко мне, и тебе больше не потребуются услуги каких-то… подопечных!

Аметист вспыхнула, а стоявший рядом Джереми Барнс смущенно крякнул, став свидетелем столь откровенного унижения. Девушка уже готова была обратиться в бегство, но Дэмиен удержал ее. Не спуская взгляда с Меррел Бристол, он холодно произнес:

— Ты совершила грубую ошибку, Меррел. Мисс Грир — дочь моей старинной и близкой подруги. Восемь лет назад я сам доставил их на своем корабле на Ямайку, и теперь мы вместе оплакиваем кончину ее матери. Поскольку все эти годы я считал себя ответственным за их судьбу, то отныне забота о будущем Аметист целиком ложится на мои плечи. Ты глубоко оскорбила мою подопечную своими недостойными намеками. Такую вину нельзя загладить словами, и я не стану возражать против того, чтобы мистер Барнс сию же минуту проводил тебя на пристань. Ты вернешься домой и в спокойной обстановке подумаешь, как заслужить прощение у мисс Грир!

— Дэмиен! — Меррел недоверчиво взглянула на него. — Неужели ты всерьез ждешь от меня извинений перед какой-то потаску…

— Мистер Барнс! — По всему было видно, что Дэмиен вот-вот окончательно выйдет из себя. — Будьте добры, помогите мисс Бристол покинуть корабль!

Оттолкнув руку, предложенную ей злорадно ухмылявшимся Барнсом, Меррел развернулась и почти сбежала по сходням на берег. Наградив на прощание Дэмиена ненавидящим взглядом, красавица села в карету и покатила в город.

— Не стоит обращать на нее внимание, Аметист, — с неожиданным добродушием произнес капитан. — Она просто ревнивая дрянь. Рано или поздно она все равно извинится — когда поймет, что иначе я не стану иметь с ней дела.

Вот как! Значит, он все же решил выполнить свою часть сделки… Аметист испытала такой восторг, что ей самой стало стыдно. Разозлившись на собственную слабость, она прошипела капитану на ухо:

— Толстокожий чурбан! Жаль, что она не вышвырнула тебя за борт — это пошло бы тебе на пользу!

— Ты напрасно беспокоишься, дорогая! — парировал Дэмиен с язвительной улыбкой. — Меня не так-то легко вышвырнуть за борт! — Он не скрывал, что эта перепалка его забавляет. — Идем же! — Он галантно преложил ей руку. — Пусть мистер Варне позаботится о «Салли», а я отвезу тебя в твой новый дом.

Презрительно поморщившись, Аметист все же позволила проводить себя к сходням. Возможно, при иных обстоятельствах это бы ему даром не прошло, но сейчас у нее просто не было иного выхода.

Глава 7

Филадельфия

Наемный экипаж не спеша катил по обледенелым улицам. Когда-то мама любила рассказывать Аметист о том, какими овациями встречала публика выход Мартина Грира на подмостки Южного театра. Девочка в те годы была еще совсем маленькой, и теперь ей казалось, будто она попала в Филадельфию впервые в жизни.

Чем дальше они отъезжали от района доков, тем величественнее и роскошнее становились проплывавшие по обеим сторонам кирпичные особняки. Несмотря на холод, на улицах было полно прохожих — в толпе то и дело встречались шикарно одетые джентльмены и элегантные леди.

Внезапно Аметист вспомнила о своем нелепом наряде из старой матросской робы и вязаного колпака и забилась в самый темный угол кареты, не рискуя больше выглядывать в окно.

Дэмиен тут же уловил перемену в ее настроении и тревожно нахмурился. Почему она вдруг отодвинулась от окна? Вряд ли ее так напугал незнакомый город — Аметист не раз доказывала на деле, что не теряет присутствия духа даже в самых запутанных ситуациях. Но тогда в чем же дело?

В эту минуту любопытство все же взяло верх над стеснительностью, и Аметист, сдернув с головы вязаный колпак, снова выглянула из окна. Дэмиен снисходительно улыбнулся и покачал головой. Это было так по-женски — придавать слишком большое значение своему наряду! Неужели она до сих пор не осознала, что ни уродливый бушлат, ни заношенный колпак не в силах умалить ее обаяние и красоту?

Чувствуя, как в его груди становится тесно от этих возбуждающих мыслей, Дэмиен тут же выругал себя за неуместную восторженность. Проклятие! Он с самого начала выпустил ситуацию из-под контроля и увяз в этой интриге гораздо глубже, чем рассчитывал. Ну кто, скажите на милость, заставил его пообещать Аметист сыграть роль ее опекуна, когда они окажутся в Филадельфии? Хотя если вдуматься, в этом можно было найти и свои положительные стороны. Он не только сохранит свою власть над упрямицей, но и останется в глазах света прежним беззаботным ловеласом, пользующимся неизменным успехом у дам. Если что и омрачало столь приятную перспективу, так это его собственная холодность при встрече с Меррел Бристол. Он и сам не ожидал, что сможет остаться равнодушным к прелестям этой светской львицы, а ее тщательно продуманные и отрепетированные ласки потускнеют в сравнении с непосредственным и страстным поведением Аметист. Если и дальше все пойдет похожим образом, ни одна из прежних его знакомых не сможет возбудить его так, как возбуждает одна мысль о юной «подопечной» с чудесными фиалковыми глазами.

Карета повернула на Чеснат-стрит, когда он услышал нетерпеливый вопрос:

— Скажи, нам еще долго ехать?

Тревога, читавшаяся на лице Аметист, снова сделала ее похожей на испуганного ребенка, и капитану ужасно захотелось, прижав строптивицу к себе, сказать ей, чтобы она ничего не боялась, пока он рядом.

Вместо этого он сурово глянул на нее и буркнул:

— Мы уже почти на месте.

За последнее время Аметист настолько привыкла к перепадам его настроения, что молча снесла эту неоправданную грубость и отвернулась к окну.

Через несколько минут карета остановилась возле внушительного особняка из красного кирпича. Парадная дверь широко распахнулась, и на крыльцо вышла высокая худощавая женщина с гладко зачесанными седыми волосами. При виде капитана Стрейта ее тонкие губы сложились в приветливую улыбку.

Дэмиен первым вышел из кареты и помог спуститься на землю Аметист.

— Рад видеть вас в добром здравии, миссис Доббс. Это так приятно — снова оказаться дома!

Вместе с Аметист он поднялся на крыльцо.

— Позвольте познакомить вас с моей подопечной мисс Аметист Грир. Она пока остановится у нас, и я надеюсь, что вы позаботитесь о том, чтобы ей здесь понравилось.

Стараясь не замечать недоверчивой гримасы на морщинистом лице своей экономки, Дэмиен обернулся к Аметист:

— Идем, милая, я покажу тебе твой новый дом.

По тому, как отчаянно цеплялась за него Аметист, Дэмиен догадался, что суровый вид экономки привел его спутницу в ужас. Неужели она считает, что в Филадельфии общественная мораль все еще зиждется на допотопных принципах квакеров и «отцов-основателей» этой колонии? Десятилетия борьбы за существование и военные невзгоды заметно изменили взгляды вольнолюбивых колонистов, и даже если бы Дэмиен открыто назвал Аметист своей любовницей, это не сделало бы ее отверженной в их глазах. Однако для самой Аметист, судя по всему, никогда не было и не могло быть никакой «новой морали», и Дэмиен не желал причинять ей лишние страдания. Он был уверен, что члены экипажа не проболтаются о том, как они жили в одной каюте во время плавания, а миссис Доббс волей-неволей придется поверить хозяину на слово.

Тем временем на крыльце появились еще две служанки, и Дэмиен с улыбкой сказал:

— Добрый день, Гарриет, познакомься с нашей гостьей, мисс Грир. Аметист, ты скоро убедишься сама, какая расторопная горничная наша Мэри, а Гарриет — просто бесподобная повариха! Мэри, тебя не затруднит проводить мисс Грир в ее комнату — она, наверное, устала с дороги и не прочь привести себя в порядок…

Молоденькая горничная присела в реверансе и робко улыбнулась, после чего Аметист, повинуясь жесту Дэмиена, отправилась вслед за ней на второй этаж, а хозяин остался внизу, чтобы наедине поговорить с экономкой. Миссис Доббс не скрывала своего раздражения — ведь на этот раз Мэри посягнула на ее права: только экономка должна показывать гостям их комнаты…

Капитан дождался, пока Гарриет выйдет на кухню, и многозначительно произнес:

— Миссис Доббс, я хотел бы обратиться к вам с очень важной просьбой. Судьба сделала меня опекуном мисс Грир при весьма необычных обстоятельствах, и теперь нам»следует как можно бережнее отнестись к ее репутации. Ее мать скончалась чересчур скоропостижно, и у меня не было возможности предпринять соответствующие шаги. Когда положение мисс Грир окончательно определится, она должна покинуть наш дом с незапятнанной репутацией и чистым именем. Надеюсь, вы сделаете для этого все возможное.

Экономка, польщенная хозяйским доверием, приосанилась и даже улыбнулась. Не всякую наемную прислугу хозяева посвящают в столь важные и щекотливые дела!

— Положитесь на меня, мистер Стрейт! — торжественно произнесла она. — Я не пожалею сил, чтобы в точности исполнить вашу волю!

— Я всегда относился к вам с искренним уважением, миссис Доббс, — кивнул Дэмиен. — А теперь, если вас не затруднит передать Гарриет просьбу подать нам какую-нибудь легкую закуску, я бы хотел подняться наверх и проведать мисс Грир.

— Хорошо, мистер Стрейт.

Капитан посмотрел ей вслед и ухмыльнулся. Ну вот, с этой проблемой он справился…

— Ты всегда был изворотливым сукиным сыном, капитан Стрейт, — буркнул Дэмиен себе под нос. — Смотри, как бы в один прекрасный день эта изворотливость не вышла тебе боком!

Аметист с трудом верила своим глазам! Кто бы мог подумать, что простой капитан корабля, контрабандист, морской бродяга, живет в такой бесподобной роскоши! Конечно, этот дом не был таким огромным, как особняк Шериданов, однако обстановка в нем выглядела намного изысканнее. Чего стоила хотя бы та спальня, куда отвела ее горничная!

Аметист все еще любовалась изящной мебелью, когда в коридоре раздался знакомый голос и на пороге возникла массивная фигура Дэмиена.

— Мэри, передай миссис Доббс, что мы будем завтракать в утренней гостиной.

Горничная поспешно вышла, и Дэмиен шагнул внутрь. Его суровый, мужественный облик совершенно не вписывался в обстановку этой по-женски уютной комнаты.

— Тебе здесь нравится? — поинтересовался он, хотя одного взгляда на восхищенное лицо юной гостьи было достаточно, чтобы узнать ответ.

— Чудесная комната! Я хочу выйти на балкон и посмотреть, какой оттуда открывается вид.

— Вообще-то снаружи довольно холодно, но если выглянуть на минутку…

Капитан распахнул дверь и вывел Аметист на воздух. Под ними находился небольшой ухоженный сад, отгороженный от улицы высокой каменной стеной.

— Весной здесь вовсю цветут яблони, но лично мне больше нравится лето, когда в саду полно роз, — сказал он.

— Все это так странно, — простодушно призналась девушка. — До сих пор я могла представить тебя только на палубе корабля, в бурном море…

— Ну, — довольно улыбнулся Дэмиен, — надо же мне где-то приклонить голову, пока корабль стоит в сухом доке. Я очень рад, что тебе здесь нравится, потому что нам предстоит пробыть на берегу по меньшей мере до весны — ни у меня, ни у моего экипажа нет ни малейшего желания болтаться по морям во время зимних штормов…

Аметист молча вернулась в комнату, и Дэмиен прошел следом за ней. Аккуратно прикрыв дверь на балкон, он вполголоса сообщил:

— Я уже внушил миссис Доббс, как важно нам сохранить твою добрую репутацию, потому что помню о данном обещании и знаю, как ты к этому относишься. Но учти, — он подошел вплотную, не спуская с нее напряженного взгляда, — внешнее соблюдение приличий ни в коем случае не помешает мне делить с тобой постель так часто, как я захочу. — Аметист покраснела и хотела отвернуться, но Дэмиен взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в лицо. — Я согласен изображать из себя заботливого опекуна, но ты должна помнить: наши отношения остаются неизменными!

Эту неприятную беседу прервали чьи-то торопливые шаги, и Аметист втихомолку вознесла благодарственную молитву за хотя бы временное избавление от выслушивания суровых речей неумолимого капитана. Постучав в дверь, Мэри попросила разрешения разжечь камин, и Дэмиен добродушно кивнул, улыбаясь при виде смущения своей подопечной. В два счета он избавил ее от вязаного колпака и нелепой матросской робы, под которой оказался его грубый шерстяной свитер, болтавшийся на ней как на вешалке.

— Кажется, я точно знаю, чем мы займемся завтра утром. Первым делом тебе следует обзавестись приличной одеждой.

А пока, моя милая, — продолжал Дэмиен, с увлечением играя роль приемног о отца несчастной сиротки, — я хотел бы познакомить тебя с остальными слугами…

Уже почти три недели прошло с того дня, как «Салли» бросила якорь в порту Филадельфии. По распоряжению Дэмиена гардеробом Аметист занималась мадам Дюморье — одна из самых уважаемых портних в городе, — и постепенно шкафы в ее спальне наполнились дорогими и модными вещами. В то же время ей все труднее было разобраться в своем отношении к Дэмиену. С одной стороны, она не могла не испытывать благодарности за его постоянную щедрость и заботу, а с другой — по-прежнему считала для себя унизительной необходимость тайком делить ложе с этим ненасытным, необузданным тираном. Впрочем, Аметист могла черпать некоторое утешение в том, что миссис Доббс с пуританской обстоятельностью выполняла поручение хозяина и постоянно была начеку. Чтобы обмануть ее бдительность, Дэмиену каждую ночь приходилось тайком пробираться в спальню к Аметист, рискуя расшибить себе нос в полной темноте, и проводить там гораздо меньше времени, чем ему бы хотелось. Тем не менее он сохранял верность данному слову и на людях старательно соблюдал все внешние приличия.

За время, прошедшее с момента их возвращения в город, капитан Стрейт успел восстановить множество знакомств и с головой окунулся в светскую жизнь. Аметист не могла не признать, что ее покровитель пользуется заслуженным успехом у хозяек самых модных салонов, украшая своим присутствием любой светский раут. Конечно, их повсюду приглашали вдвоем, однако девушка не без основания считала, что ее терпят скорее из вежливости, нежели действительно хотят видеть у себя. На ее счастье, в Филадельфии незамужние дамы не были скованы по рукам и ногам устаревшими представлениями о целомудрии, что позволяло ей достаточно свободно общаться с посещавшими светские рауты молодыми людьми. Аметист не могла вспоминать без улыбки то раздражение, которое вызывали у Дэмиена их пылкие попытки ухаживать за ней. Впрочем, ее почти не трогали по-юношески неловкие знаки внимания, которые оказывали ей молодые люди; скорее, она находила их восхищение утомительным.

Готовясь к очередному выходу в свет, Аметист снова и снова повторяла про себя, что ей следует быть предельно осторожной и всегда помнить о непрочности своего положения в этом обществе. Она до сих пор не могла решить, что тревожит ее сильнее: та настойчивость, с которой Дэмиен стремился делить с ней ложе почти каждую ночь, или те редкие случаи, когда он оставлял ее в покое. Живо представляя себе причины его отсутствия, она все сильнее укреплялась в мысли, что у нее нет никаких шансов против опытных светских кокоток, изощренных в науке любви и млевших от одного вида красавца капитана. Рано или поздно он пожелает поменять Аметист на одну из них, и тогда ей придется пустить в ход все свое умение, чтобы выжить и не оказаться на улице без гроша за душой.

Тем временем Дэмиен поджидал ее внизу, в просторном холле, и раздраженно думал о том, что, если девчонка задержится еще на десять минут, они явятся самыми последними. И так их появление привлекает слишком много внимания со стороны молодых бездельников, толпами слоняющихся по светским раутам и увивающихся возле любой хорошенькой дамы. Черт побери, он никак не ожидал, что посещение званых вечеров станет для него такой мукой!

Наконец на лестнице послышались легкие шаги, и на верхней площадке показалась Аметист. Как всегда, при виде ее красоты у Дэмиена захватило дух, однако ему пришлось взять себя в руки. Видимо, его лицо выражало не совсем отцовские чувства, а поскольку возле дверей торчала неизменная миссис Доббс, Аметист покосилась на нее с неподдельным испугом.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, милая, — сдержанно заметил капитчн, — однако нам следует поторопиться, если мы не хотим опоздать на обед!

Недолгий путь до особняка Хайрама и Миллисент Стрэт-мор превратился для Дэмиена в бесконечную пытку. Сидеть совсем близко от Аметист в полутемной карете и не иметь возможности обнять ее так, как ему хочется, — это было просто ужасно!

Наконец Дэмиен не выдержал и горячо зашептал, наклоняясь к самым ее губам:

— Милая, постарайся поберечь сегодня свои силы — они понадобятся тебе, когда мы вернемся домой, и на Чеснат-стрит погасят огни! — Он провел языком по ее влажным полуоткрытым губам и довольно улыбнулся, почувствовав, как вздрогнула Аметист. По его телу прошла волна ответного трепета, однако капитану удалось сдержать свой порыв. — Запомни, эти олухи могут пялиться на тебя сколько влезет, но как только мы вернемся домой, все встанет на свои места, и ты снова будешь принадлежать мне, только мне!

Аметист, из последних сил борясь с привычной волной жаркой истомы, разбуженной его прикосновением и грозившей окончательно лишить ее воли, сердито ответила:

— Не понимаю, отчего ты так переживаешь. Судя по всему, тебе тоже не было скучно вчера вечером в обществе Стефани Морган и Сары Барлоу, не говоря уже про твою любимицу, Меррел Бристол. Между прочим, она так и не удосужилась извиниться передо мной за оскорбление.

— Ах да… — с добродушной улыбкой спохватился Дэмиен. — Я совсем забыл, как Меррел ошиблась по поводу наших отношений…

Даже в темной карете было видно, каким пламенем полыхнули огромные фиалковые глаза оскорбленной красавицы.

— По-твоему, она имела право обозвать меня потаскухой? Ну что ж, если так, то мне ничего не стоит продемонстрировать, как ведет себя настоящая потаскуха — сегодня же вечером, когда вокруг меня снова соберется толпа поклонников.

— Не слишком ли много ты на себя берешь, милая? — произнес Дэмиен со спокойствием, удивившим даже его самого.

Аметист резко отвернулась, но он прижал ее к себе и прошептал в самое ухо:

— Дорогая, тебе следует усвоить одну важную вещь: чем бы я ни занимался, с кем бы ни общался — это не твое дело. Наши отношения просты и понятны: ты принадлежишь мне, а не я — тебе, и как только у меня появится повод считать, что ты об этом забыла, я в ту же минуту закончу этот идиотский маскарад!

Аметист дрожала и задыхалась от обиды, не зная, чтосказать. Карета уже остановилась возле дома Стрэтморов, и Дэмиен, грубо отпихнув Аметист, вполголоса приказал:

— Возьми себя в руки, дуреха, и вспомни, где мы находимся, не то ты сама положишь конец своим глупым играм!

Раздражение, вызванное яростным спором с Аметист, все еще не улеглось, когда Дэмиен появился в гостиной у Стрэтморов. Все же он не смог подавить вспышку гордости при виде того, как все присутствующие поспешили повернуться навстречу его спутнице. Правда, уже через минуту от гордости ничего не осталось, потому что на смену ей пришла ревность. Нехотя отвечая на вежливые приветствия, Дэмиен чувствовал, как напряженно сжимаются у него на локте тонкие пальчики Аметист, и не без злорадства думал о том, что сумел поставить маленькую паршивку на место. Так ей и надо — не будет забывать, кто здесь хозяин!

— Дэмиен, дорогой! — Мелодичный грудной голос оторвал капитана от мрачных раздумий. Его знакомая ловко воспользовалась минутным замешательством и вклинилась между ним и Аметист. — Миллисент уже решила, что ты не придешь сегодня на обед. Хайраму пришлось срочно уехать по делам, и бедняжка совсем расстроилась, думая, что не увидит у себя на приеме ни одного из своих любимцев! Я убеждала ее в обратном — и оказалась права. Разумеется, ты не мог пропустить ее званый обед — ведь здесь собирается вся Филадельфия!

Стефани Морган не спускала с Дэмиена проницательного взгляда, и капитан едва заметно кивнул, краем глаза наблюдая за Аметист, которую оттеснила от него шумная толпа молодых джентльменов.

— Миллисент пришлось задержаться на кухне, чтобы присмотреть за поварами, — продолжала Стефани, — и на это время я взяла на себя роль хозяйки дома. Идем же! — Она ласково посмотрела на Дэмиена. — Мы все ужасно заждались!

Так как капитан по-прежнему не решался покинуть Аметист, Стефани тихонько шепнула:

— Оставь ее хотя бы ненадолго, дорогой, иначе все сочтут, что ты слишком назойлив! В конце концов, ей просто необходимо какое-то время проводить в обществе приличных молодых людей, чтобы без помех выйти замуж!

— Аметист едва исполнилось шестнадцать. Надеюсь, ты понимаешь, что ей еще рано думать о браке? — сдержанно возразил Дэмиен, изо всех сил стараясь скрыть свою досаду и одновременно продолжая исподтишка наблюдать за подопечной. Судя по всему, бессовестная девчонка уже успела позабыть о полученной выволочке — она смеялась как ни в чем не бывало над глупыми шутками развязных юнцов и совсем не обращала внимания на его присутствие. Но, черт побери, он тоже пришел сюда развлекаться, а не следить за этой маленькой кокеткой!

— Хотя… в чем-то ты, безусловно, права, — обратился Дэмиен к Стефани. — В любом случае у меня нет ни малейшего желания спорить с такой очаровательной дамой!

Стефани покраснела от удовольствия, но Дэмиену было не до того: он внимательно вслушивался в заливистый, мелодичный смех Аметист. Похоже, эта вертихвостка совсем приручила молодых бездельников…

Дэмиен с трудом изобразил многозначительную улыбку и произнес, подзывая официанта с шампанским:

— Итак, для начала предлагаю тебе освежиться бокалом вина…

Мило кивнув польщенному ее вниманием Мартину Куэллу, Аметист сделала вид, будто не замечает, как в противоположном углу гостиной Дэмиен строит глазки Стефани Морган. Просто удивительно, как такой верзила может выглядеть столь элегантным джентльменом! Поневоле она сравнивала его с молодыми людьми, которые так старательно увиливали за ней на светских раутах, и пришла к весьма тревожным выводам — ни один из них не вызывал у нее ни малейшего интереса.

Девушка задумалась и не сразу заметила, что за ней пристально следит незнакомый темноглазый джентльмен. Черный фрак и белые панталоны выгодно подчеркивали его идеально сложенную фигуру, а виртуозно повязанный белый галстук привлекал внимание к загорелой мощной шее. Его внушительный облик дышал мужественным спокойствием и уверенностью, длинные прямые волосы цвета воронова крыла были стянуты на затылке черной атласной лентой. Правильные черты смуглого открытого лица поражали своей красотой. Судя по всему, на Аметист обратил внимание самый привлекательный джентльмен в этой гостиной, и она застыла словно зачарованная.

Увы, темноволосый красавец тут же снисходительно улыбнулся оживленно щебетавшей о чем-то молодой даме, и Аметист, заставив себя отвернуться, как ни в чем не бывало продолжила беседу с Мартином Куэллом.

Вскоре пронзительно зазвенел колокольчик, возвещая о начале обеда, и за спиной у нее раздался бархатный голос:

— Мадемуазель Грир, мадам Стрэтмор просила меня проводить вас к столу.

Аметист обернулась и с удивлением обнаружила возле себя того самого темноволосого незнакомца; не обращая внимания на громкие протесты Мартина Куэлла, Джерарда Уайтстоуна и прочих молодых людей, он любезно подал ей руку. Зардевшись от удовольствия, девушка извинилась перед своими кавалерами, послушно оперлась на протянутую ей руку и позволила отвести себя в столовую.

— Позвольте мне взять на себя смелость самому представиться вам, мадемуазель! Меня зовут Арман Бошан, я — деловой партнер месье Стрэтмора. Ну а вы, насколько мне известно, — мадемуазель Грир, прелестная подопечная месье Дэмиена Стрейта.

Несмотря на свою общительность, Аметист не привыкла выслушивать комплименты от мужчины, беседуя с ним наедине; она смутилась и не сразу нашла более безопасную тему для разговора:

— Вы впервые в Филадельфии, месье Бошан?

— Я счел бы для себя великой честью, мадемуазель, — с неотразимой улыбкой сообщил этот джентльмен, — если бы вы звали меня Арманом.

— Но тогда и вам придется звать меня Аметист. — Она улыбнулась в ответ, даже не подозревая о том, какая ярость отразилась в этот момент на лице капитана Стрейта.

Изысканно сервированный стол поражал обилием редких кушаний и дорогих вин, но Аметист почти не замечала всей этой роскоши. Она готова была без конца слушать бархатный голос Армана, смотреть в его темные, бездонные глаза.

В какой-то момент ее кавалер вдруг оборвал себя на полуслове и поинтересовался с недоуменной гримасой:

— Ах, моя маленькая красавица, вы так весело улыбаетесь, что я начинаю теряться в догадках: неужели это мои жалкие попытки шутить стали причиной столь очаровательного веселья? Сжальтесь надо мной, разрешите мои сомнения, милая Аметист!

— Просто вы мне ужасно понравились, Арман! — призналась она с обезоруживающей улыбкой. — Вы так красиво говорите, и у вас такой музыкальный голос…

— Дорогая… — Бошан с трудом подбирал слова, не зная толком, то ли она настолько простодушна, что не боится выложить правду перед первым встречным, то ли пытается над ним подшутить. — Неужели вас так рассмешили мои ошибки в английском языке?

— Ну что вы, Арман, все как раз наоборот! — Аметист так хотелось утешить его и исправить недоразумение, что она даже взяла своего собеседника за руку. — Честное слово, я не получала такого удовольствия с тех самых пор, как в последний раз слушала «Отелло».

— Значит, мои манеры показались вам театральными? — Арман слегка растерялся.

— Что вы! Я просто хотела сказать вам приятное, сэр, без всяких задних мыслей. Капитан Стрейт не позволил бы мне заявить об этом во всеуслышание, однако правда состоит в том, что мой отец был актером, а мать — актрисой. Я тоже некоторое время выступала на сцене и, несмотря на то что многие относятся к этому занятию с предубеждением, горжусь и буду гордиться талантом моих родителей. Папа был настоящим артистом, и хотя нам с мамой не удалось достичь таких же высот в сценическом искусстве, я…

— Все, хватит, — мягко оборвал се Арман. — Вам не требуется извиняться передо мной. Прошу прощения за свою глупость.

Аметист, просияв от счастья, воскликнула:

— Мой отец… вы наверняка о нем слышали! Его звали Мартин Веллингтон Грир.

— Увы, нет. — Арман вежливо улыбнулся. — Я слишком давно не был в этой стране. К тому же, настолько мне известно, во время войны за независимость театры были закрыты?..

— Да, и из-за этого нам с мамой пришлось отправиться на Ямайку с капитаном Ст… словом, на корабле Дэмиена. Понимаете, папа погиб всего за год перед этим, и маме надо было как-то зарабатывать… Но все равно… — тут Аметист гордо выпрямилась и так решительно посмотрела на собеседника, что у него захватило дух, — все равно я не вижу ничего зазорного в нашей профессии! Мой папа был по-настоящему талантлив… И у вас, Арман, тоже есть этот дар — при желании вы могли бы увлечь целую аудиторию одной силой своего голоса!

Она не спускала с Бошана восхищенного взгляда, отчего ему стало совсем неловко. Он ласково пожал ей руку и прошептал со смущенной улыбкой:

— Моя милая, вы просто бесподобны!

Не зная, как еще выразить свои чувства, Арман поднес ее маленькую ручку к губам. Аметист покраснела от удовольствия, а их соседи по столу отвлеклись от разговоров и уставились на странную пару с нескрываемым любопытством.

— Я польщен вашим доверием, Аметист, — продолжал Арман, — и все же не могу понять одну важную вещь. Если вам запретили говорить о своем прошлом, почему вы рассказали обо всем мне?

— Иногда вовсе ни к чему уметь читать чужие мысли, чтобы угадать человека, который никогда не унизится до пересудов и сплетен. Я нисколько не сомневаюсь, что все сказанное сегодня останется между нами.

Арман смотрел и не мог насмотреться на это поразительное существо. Еще никто не разговаривал с ним с такой обезоруживающей откровенностью. Аметист удалось не просто удивить его — он чувствовал, что не на шутку увлекся юной красавицей…

Дэмиен не спускал глаз с двух голубков, так увлеченно ворковавших о чем-то на другом конце стола. Черт побери, она даже ни разу не оглянулась на него с той минуты, как к ней подкатился этот чернявый французишка! Стараясь не выдать свою ярость, капитан уткнулся носом в тарелку и стал рассеянно тыкать вилкой в кусок жаркого.

— Дорогой, ты не болен?

Дэмиен поднял глаза и увидел перед собой обворожительно улыбавшуюся Меррел Бристол. Проклятие, он напрочь позабыл о том, что Меррел — его соседка за обедом! Он вообще не в состоянии был помнить ни о чем, кроме этой парочки, так увлеченно шептавшейся о каких-то неведомых ему тайнах.

— Кажется, твою маленькую воспитанницу вполне устраивает общество Армана Бошана? — продолжала ворковать Меррел. — Этот джентльмен весьма изощрен в искусстве флирта, но вряд ли способен по-настоящему увлечься. Она же совсем ребенок… Впрочем, кому, как не тебе, знать пределы ее возможностей.

— Заткнись, Меррел! — не выдержал капитан. — Мне тошно слушать, как ты исходишь желчью!

— Фу, как грубо! — Меррел захлопала ресницами с самым невинным видом. — Впрочем, к чему тратить время на разговоры, все понятно без слов — достаточно на них взглянуть! — Меррел сделала вид, будто занята исключительно едой, предоставив Дэмиену возможность без помех бросать ревнивые взгляды в сторону беззаботной парочки на другом конце стола.

Аметист, вставая из-за стола, не удержалась от улыбки — с такой поспешностью предложил ей руку Арман. После обеда гостям был обещан небольшой концерт, и ее галантный кавалер уже заручился ее согласием слушать музыку вместе. Только теперь Аметист осознала, что за все это время ни разу не вспомнила про Дэмиена, и тут же нашла в толпе его рослую фигуру. Капитан о чем-то оживленно шептался с Меррел Бристол. Девушка не без досады подумала, что напрасно беспокоилась: пока здесь находится эта женщина, Дэмиену скучать не придется. Она резко повернулась и наткнулась на ироничный взгляд Армана.

— Вас как будто не радуют отношения вашего опекуна с мисс Бристол…

— Ну что вы, Арман! — Аметист улыбнулась как можно небрежнее. — Мадемуазель Бристол неприятна мне сама по себе. Она просто отвратительная дрянь!

Бошан сперва опешил, а потом весело расхохотался и воскликнул, пожимая ей руку:

— Вы неподражаемы, моя милая! Я буду счастлив продолжить наше знакомство, пусть даже оно состоялось благодаря обману! — Аметист слушала его в явном недоумении, и Бошан пояснил: — Я всего лишь хотел признаться, что мадам Стрэтмор вовсе не просила меня составить вам компанию за обедом — это исключительно моя идея, так сказать, небольшая импровизация. — Прочтя на ее лице искреннее облегчение, он воскликнул: — Так вы прощаете меня? Вот и прекрасно… ибо меньше всего я хотел бы, чтобы начало наших отношений омрачала ложь.

Он произнес это так многозначительно, что Аметист растерялась, и Арман выругал себя за излишнюю поспешность. Он должен быть терпеливым и не пугать эту малышку раньше времени. Она совсем дитя…

— Идемте же, дорогая, пока в музыкальной гостиной еще есть место. Я буду считать вечер безнадежно испорченным, если на смогу слушать концерт рядом с вами!

Им благополучно удалось устроиться на соседних креслах, но, когда начался концерт, Аметист обнаружила, что прямо за ней расположился Дэмиен Стрейт с Меррел Бристол по правую руку и Стефани Морган по левую. Украдкой оглянувшись на капитана, она почувствовала легкий испуг: Дэмиен явно был вне себя от злости. Аметист понятия не имела, что могло привести его в столь дурное расположение духа, однако, без сомнения, объектом для этой ярости была именно она.

Арман моментально почувствовал смену ее настроения и с тревогой спросил:

— Аметист, милая, что с вами? Я вас чем-то расстроил?

— Ну что вы, конечно, нет! — отвечала она, обращая к нему доверчивый взор. — Вы тут совершенно ни при чем! Как вы могли меня расстроить?

— Тогда в чем же дело?

У них за спиной раздалось сердитое фырканье, и Аметист чуть не подскочила на месте. То, как она поникла в своем кресле, говорило само за себя. Арман все понял без слов и с облегчением улыбнулся:

— Это его вы так боитесь, милая? Но право же, мы не сделали ничего такого, за что вас можно было бы осудить! — Не дожидаясь ответа, он ласково погладил Аметист по руке. — Не беспокойтесь, после концерта я сам подойду к капитану и все объясню…

— Ох нет, Арман, только не это, умоляю…

Она явно была испугана, и Бошану хватило одного беглого взгляда на капитана Стрейта, чтобы понять: этот господин вовсе не намерен шутить. Кроме того, он заметил, с каким злорадством наблюдает за этой сценой Меррел Бристол, и молча согласился с определением, данным ей за обедом Аметист. Его не покидало желание помочь своей очаровательной соседке, но, увы, он не знал, как это сделать.

Тем временем концерт шел своим чередом. Закончился первый номер, и на смену певице к пианино вышел невысокий седой музыкант. Аметист обреченно вздохнула, глядя, как он устраивается перед инструментом. Вытерпит ли она целый час между молотом и наковальней — молчаливой яростью Дэмиена и вежливым сочувствием Армана?

Ее мрачные размышления прервал поток энергичных аккордов. Чуткая от природы, Аметист не могла долго оставаться равнодушной к этой удивительной музыке. Она сама не заметила, как ощущение безнадежности развеялось без следа, и с улыбкой спросила:

— Вам нравится мелодия, Арман? Как она называется? Я никогда не слышала ничего подобного!

— Не могу сказать вам в точности ее название, но это наверняка вальс…

— Вальс?

— Ну да. Вам еще ни приходилось танцевать вальс, моя милая?

Аметист молча покачала головой, целиком отдаваясь во власть музыки. Она была так захвачена живой мелодией, что перестала обращать внимание на окружающих и даже зажмурилась, тихонько раскачиваясь и отбивая такт ногой.

Когда вальс внезапно оборвался на высокой ноте, небольшая аудитория разразилась дружными аплодисментами. Аметист ничего не могла с собой поделать: она вскочила с кресла и хлопала громче всех, желая воздать должное этой волшебной музыке.

Арман слышал этот вальс множество раз, однако непосредственность его новой знакомой была достойна всяческого восхищения, и он с улыбкой пообещал:

— Я непременно научу вас танцевать вальс, моя милая! Это великолепный танец, он захватывает вас целиком и заставляет сердце петь от восторга.

Музыкант стал раскланиваться, и Аметист горячо зашептала:

— О, я очень хотела бы научиться танцевать вальс, Арман! Эта музыка наверняка создана нарочно для танца!

Следующий номер не имел с вальсом ничего общего. Вступление к «Зеленым рукавам» повергло Аметист в задумчивость. Видения давно минувших дней вызвали слезы на глазах. Арман моментально встревожился, и, заметив это, она сама ответила на его невысказанный вопрос:

— Это моя любимая мелодия — когда-то я исполняла ее с удовольствием.

Сидевшая у нее за спиной Меррел Бристол не теряла времени даром, ловя каждое слово их беседы. Простодушное признание Аметист было воспринято ею со злорадной улыбкой: наконец-то у нее появился способ поставить на место сопливую выскочку! Решительно выпрямившись, она произнесла нарочито громким голосом, разлетевшимся по всей гостиной:

— Я не ослышалась? Вы действительно много раз исполняли эту песенку?

Ошеломленная такой бесцеремонностью, девушка едва заметно кивнула в ответ.

Следующую фразу Меррел произнесла еще громче, только на этот раз она обращалась к Миллисент Стрэтмор:

— Ты слышала, что сказала эта девушка? Она много раз исполняла «Зеленые рукава»! Как ты думаешь, может быть, мы уговорим ее спеть?

Аметист умоляюще взглянула на Армана, ища поддержки, и он, как верный рыцарь, немедленно бросился на выручку:

— По-моему, не очень учтиво обращаться к мадемуазель Грир с такой просьбой — она будет чувствовать себя слишком скованной перед незнакомой аудиторией…

— Ах, месье Бошан, в этом зале собрались только близкие друзья и единомышленники, разве не так?

Удивленная тем, что Дэмиен до сих пор не проронил ни звука, Аметист оглянулась на него в надежде обрести еще одного защитника, но наткнулась на мрачный взгляд, не обещавший ей ничего хорошего. Скрепя сердце она приготовилась дать Меррел достойный ответ, однако та опередила ее, обратившись к Арману с тщательно рассчитанной небрежностью:

— Я понимаю вашу тревогу месье: вы боитесь, что выступление юной леди слишком нас разочарует. Уверяю вас, мы будем максимально снисходительны в своих суждениях…

— А я полагаю, мадемуазель, — Арман покраснел при мысли о том, как искусно эта пройдоха поставила их в неловкое положение, — что…

— Ничего страшного, — Аметист решительно поднялась и направилась к пианино, — я с огромным удовольствием удовлетворю желание мисс Бристол оценить мои вокальные данные, а то как бы неутоленное любопытство навеки не лишило ее душевного покоя!

Меррел явно не ожидала столь решительного отпора и возмущенно пожала плечами, в то время как Аметист, словно ничего не замечая, шепотом обратилась к пианисту:

— Сэр, я прошу прощения за то, что вас так грубо прервали, но эта дрянь все равно не даст вам продолжать, пока не добьется своего…

Маэстро понимающе кивнул, и Аметист, с облегчением переведя дух, повернулась к залу. Вступление к «Зеленым рукавам» было достаточно длинным, чтобы ей хватило времени настроиться на нужный лад. Через несколько минут ее чудесное сопрано зазвучало в людной гостиной, напоминая о другом времени и о другом зале. Она как будто снова стояла на авансцене, напротив ложи для почетных гостей, и не спускала глаз с темноволосого юноши, застывшего в бархатном кресле…

Черные очи и черные кудри, Ласковый взор и любезная речь… Любимый мой — он всегда со мной! Никто мне не нужен, лишь ты, дорогой!..

Как всегда, ее пение никого не оставило равнодушным, а когда затих последний аккорд, Аметист обнаружила, что пела, не спуская глаз с Армана. В гостиной не было слышно ни звука, и девушка повернулась к музыканту, чтобы поблагодарить за прекрасное сопровождение. В этот момент зал взорвался аплодисментами.

Арман вскочил с места и поспешил к ней. Он желал одного: выразить ей свой восторг — а потому не долго думая крепко обнял и расцеловал в обе щеки на глазах у всех присутствующих.

— Это потрясающе! Грандиозно! Милая моя, я ни разу в жизни не слышал…

— Аметист, пора домой! — загремел из зала грубый голос Дэмиена.

— Но, месье Стрейт, вам не следует покидать нас так скоро! Позвольте нам должным образом высказать всю признательность…

— Она и так получила вашей признательности больше, чем следует! — процедил Дэмиен, смерив противника грозным взглядом. Схватив Аметист за руку, он чуть не волоком потащил ее в прихожую, где повелительным жестом отправил слугу за верхней одеждой, а затем сурово взглянул на Миллисент Стрэтмор, которая по долгу хозяйки вышла их проводить.

— Ты должен извинить нас, Дэмиен, — вполголоса проговорила Миллисент. — Меррел временами бывает просто невыносимой, но ведь ты давно уже привык к ее выходкам, не так ли, дорогой?

В эту минуту Меррел Бристол вышла из музыкальной гостиной и торопливо направилась в их сторону. Небрежно глянув на нее, Дэмиен отвернулся.

— Меррел? — Его голос гулко раскатился под высокими сводами фойе. — А кто она такая? Что-то я не припомню никого с этим именем среди своих знакомых!

Меррел застыла на месте. Багровая от злости, она долго смотрела Дэмиену в спину, потом топнула ногой, развернулась и поспешила обратно в гостиную.

Миллисент дождалась, пока за ней закроется дверь, и вполголоса обратилась к капитану:

— По-моему, она сполна получила все, что заслужила за свою назойливость. Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы уйти?

— Миллисент, — с сожалением произнес Дэмиен, — я виноват в том, что случилось сегодня на концерте, и боюсь окончательно испортить твой вечер, если решу остаться. — Он обернулся к Аметист. — А ты давай одевайся как следует — не хватало еще после возиться с твоей простудой!

Аметист почувствовала себя оскорбленной до глубины души. Да он просто негодяй! Кто дал ему право срывать на ней свой гнев? Разве она в чем-то провинилась? Наоборот, это ее пытались выставить на посмешище, а в итоге Меррел со своими мелкими кознями села в лужу и Дэмиену не пришлось стыдиться за свою подопечную. Так в чем же дело? Почему он весь вечер смотрел на нее так, будто готовился задушить на месте?

Через минуту, когда кучер подал карету к парадному крыльцу, Дэмиен схватил ее за руку и, словно вещь, зашвырнул в экипаж. Его лицо по-прежнему было искажено злобной гримасой.

Не в силах больше терпеть этого издевательства, Аметист воскликнула:

— Как тебе хватает совести так обращаться со мной на людях, Дэмиен Стрейт? Кто дал тебе право помыкать мной, как провинившейся школьницей? Если кто-то сегодня и вел себя неприлично, так это твоя взбесившаяся от ревности любовница, а никак не я!

— Моя любовница — это ты, Аметист, и очень скоро я тебе об этом напомню!

— О да, конечно… — покраснев, ответила она. — Я твоя любовница… наверняка не первая и не последняя. Но ты не желаешь замечать разницы в твоих отношениях со мной и с теми, другими! В отличие от них я с тобой не по своей воле, и если бы у меня была хоть малейшая возможность, я с великим удовольствием избавилась бы от тебя, от твоей власти надо мною, от твоего обеа…

— …и кинулась бы на грудь этому ловеласу, Арману Бошану? Ха-ха! Свет еще не видывал такой дуры, как ты, Аметист Грир! Я по крайней мере дал слово заботиться о тебе, а Арман Бошан — первый на весь город охотник за юбками — не стесняется открыто содержать одновременно двух любовниц! Он меняет женщин как перчатки и запросто может оставить свою бывшую пассию без гроша.

— Я тебе не верю!

— И тем не менее это так. — Дэмиен больно стиснул ее плечи. — Ему нужно от тебя то же, что и от всех прочих женщин, и сегодня ты стала для него легкой добычей, сама пошла к нему в руки.

— Ничего подобного, я просто приятно провела вечер! А как ты думал? В конце концов, мы отправились туда развлекаться, а ты все поставил с ног на голову!

Аметист попыталась вырваться, но не смогла оттолкнуть его от себя. Тогда она яростно прошипела:

— Ты вечно всех судишь по себе. Ну погоди, дай мне только избавиться от тебя — и я больше никому не позволю лезть в свою жизнь! Нет, благодарю покорно! Если в отношениях между мужчиной и женщиной кого-то непременно должны использовать, то именно я буду пользоваться тем, кем захочу! О, Дэмиен Стрейт, я прошла с тобой отличную школу! Меня больше не пугает то, что со мной не захочет иметь дела ни один достойный человек: я найду себе недостойного и не постесняюсь выжать из него все, что он хотел бы получить от меня…

Физиономия капитана побагровела от злости — это было видно даже в темной карете. Аметист даже подумала, что перегнула палку… но было уже поздно. Дэмиен отпустил ее плечо и принялся наносить ей безжалостные, хлесткие пощечины. Он бил ее снова и снова, не обращая внимания на то, что Аметист вот-вот потеряет сознание от боли, и понял это, только когда миновал первый приступ ярости. Тогда он отпихнул от себя беспомощную жертву, и Аметист рухнула в угол кареты.

— Эй!.. Ты жива? Аметист, ответь мне!

— Да, — прерывистым шепотом ответила несчастная, не в силах открыть глаза и посмотреть в лицо своему мучителю, — я все еще жива, Дэмиен. На этот раз ты не забил меня до смерти…

— Я вовсе не желал твоей смерти! — Дэмиен неожиданно прижал ее к себе и покрыл поцелуями бледное лицо. — Вот только ты должна понять, что…

В этот миг карета остановилась, и Дэмиен, открыв дверцу, выскочил наружу. Из последних сил преодолевая головокружение, Аметист кое-как выбралась на подножку, но он не позволил ей сделать и шагу, а, подхватив на руки, понес в дом.

При виде необычной картины миссис Доббс даже попятилась; однако в ответ на ее немой вопрос Дэмиен лишь буркнул через плечо:

— Аметист очень больна. Пусть Мэри поможет ей раздеться, а потом она должна немедленно лечь в постель!

Не тратя времени на разговоры, миссис Доббс бросилась на кухню, и через минуту обе служанки уже входили в дверь спальни. Быстро глянув на них, капитан вполголоса приказал:

— Переоденьте мисс в ночную рубашку и доложите мне, как только уложите ее в постель!

Затем он вышел, снял пальто, небрежно бросил его на кресло и обернулся к двери. Его терзали тревога и страх. Виной всему была его проклятая ревность. А она тоже хороша — строила глазки этому чернявому лягушатнику!

Дверь в комнату отворилась, и оттуда выглянула озабоченная служанка:

— Прошу вас, мистер Стрейт.

В мгновение ока Дэмиен оказался в спальне.

— Мэри и вы, миссис Доббс, можете быть свободны, — коротко распорядился он.

Экономка смущенно кашлянула.

— Мистер Стрейт, надеюсь, вы не собираетесь оставаться наедине с мисс Грир в ее спальне?

И тут капитан так глянул на нее, что у бедной женщины язык чуть не прилип к небу.

— Я только хотела сказать… вы же сами настаивали на этом, сэр, — относительно надлежащей репутации… если, конечно, это еще имеет значение…

— Да-да, миссис Доббс, это, разумеется, имеет значение! — не выдержал Дэмиен. — Но на Ямайке мисс Грир чуть не умерла от лихорадки, и тогда мне пришлось лично ухаживать за ней во время болезни. Надеюсь, что с Божьей помощью я смогу управиться и с этим легким недомоганием! А теперь я буду крайне признателен, если вы с Мэри вспомните, кто здесь хозяин…

Миссис Доббс гордо выпрямилась и кивнула окаменевшей от страха Мэри. Она уже стояла возле двери, когда Дэмиен окликнул ее:

— Если вы сочтете это более пристойным, можете не закрывать дверь до конца.

Миссис Доббс одобрительно улыбнулась и вышла, оставив дверь слегка приоткрытой.

Наутро экономка поднималась на второй этаж с тяжелым сердцем. Ее крайне встревожила вчерашняя сцена, и она не строила иллюзий насчет того, что может застать сейчас в спальне у мисс Грир.

Неслышными шагами она подошла к третьей по счету двери и только здесь позволила себе с облегчением перевести дух: Аметист Грир безмятежно спала в своей постели, и ее чистое лицо напоминало ангельский лик. Дэмиен Стрейт тоже крепко спал, сраженный усталостью, расположившись в большом мягком кресле возле кровати.

— Ах, мадемуазель Грир, я тысячу раз извиняюсь за то, что пригласила вас сегодня на примерку вне очереди! — щебетала мадам Дюморье, подгоняя по талии новое платье. — Но месье Стрейт так настаивал… Он даже сам описал украшения и фасон, и, понятно, мне не хотелось его разочаровывать. — Мадам Дюморье была слишком занята платьем и не обращала внимания на то, с каким недоумением Аметист разглядывает свой новый наряд в большом настенном зеркале. Сначала портниха настояла на внеочередной примерке, а потом оказалось, что Дэмиен без ведома Аметист заказал для нее еще одно платье, как будто ей и без того не хватало туалетов. Но этот наряд шили нарочно для бала в «Эллере», который должен был состояться на следующей неделе. «Эллер» — роскошное заведение, расположенное неподалеку от недавно отстроенного здания конгресса, — славился тем, что в нем любили бывать самые известные эмигранты из Европы, например Талейран, а кроме того, именно здесь американская публика впервые услышала звуки вальса, так поразившего Аметист на приеме у Стрэтморов. Узнав о том, что Дэмиен собирается везти ее на этот бал, Аметист испытала и радость, и страх одновременно. С памятного вечера у Стрэтморов они с капитаном ни разу не показались в свете, и хотя дома Дэмиен был с ней бесконечно терпелив и ласков, Аметист и думать боялась о том, что он может выкинуть на людях.

Погруженная в свои мысли, девушка не сразу обратила внимание на то, с какой поразительной точностью повторяет заказанное Дэмиеном платье тот туалет, в котором она впервые пела перед ним на сцене. В тот вечер Дэмиен в первый раз заговорил о своих правах на нее и с неподражаемой самоуверенностью заявил о том, что Аметист принадлежит ему, и только ему. С тех пор они прошли долгий и трудный путь; она боролась, не щадя сил и даже самой жизни, но все равно по-прежнему не могла одолеть его загадочной колдовской силы.

Внезапно Аметист побледнела и поднесла руку к виску. Неужели Дэмиен заказал это платье и так подробно описал его фасон, чтобы напомнить ей, что она бессильна против его магии и будет оставаться на положении бесправной пленницы до тех пор, пока он не увлечется новой игрушкой?

Эта догадка привела ее в такое смятение, что она едва не лишилась чувств. Мадам Дюморье, заметив это, испуганно охнула и запричитала:

— Мадемуазель, вам плохо? Мадемуазель…

Несмотря на изящное сложение своей клиентки, француженка понимала, что не сможет удержать Аметист, если та упадет в обморок, и громко позвала на помощь. Не прошло и минуты, как чьи-то сильные руки подхватили беспомощную красавицу, и она оказалась на маленькой кушетке в дальнем углу примерочного зала.

Комната плыла у нее перед глазами, взгляд застилала колеблющаяся мгла, и она не сразу сообразила, чей голос окликает ее с неподдельной тревогой:

— Боже милостивый! Аметист, милая… Прошу, поговорите со мной. Вам плохо? — Арман Бошан принялся осторожно растирать ей руки. Наконец он с облегчением заметил, что на ее бледные щечки стал возвращаться слабый румянец, а взгляд немного прояснился.

Аметист попыталась сесть на кушетке, но он удержал ее.

— Нет-нет, вам не следует сейчас вставать…

— Глупости, — возразила она, крайне смущенная столь необычной для нее слабостью. — Мне уже полегчало. Боюсь, это последствия бессонницы.

— Ах да, конечно, — подхватил Арман, понимая, как неловко она себя сейчас чувствует. — Должен признаться, что в последнее время я тоже часто не сплю по ночам, и причиной тому является образ милой дамы с чудесными фиалковыми глазками!

Аметист внимательно посмотрела на француза и весело расхохоталась.

— Арман, вы заставляете меня думать, что мне рассказали о вас правду! Оказывается, вы действительно дамский угодник!

— Мадемуазель, вы поразили меня в самое сердце! — Арман сделал трагический жест, но Аметист, недоверчиво прищурившись, быстро возразила:

— Что-то вы не похожи на человека, которого так легко ранить — особенно если это касается сердечных дел!

Несмотря на ее игривый тон, Арман понял, что она ведет эти речи неспроста, и с сожалением уступил свое место мадам Дюморье, желавшей лично убедиться в состоянии здоровья клиентки.

— Вам уже лучше, мадемуазель?

— Да, мадам, не беспокойтесь! Просто минутный приступ слабости. Боюсь, я напрасно отказалась сегодня от завтрака.

— А вам не кажется, что сейчас очень кстати была бы чашечка чаю?

— Ну да, конечно, конечно!

Когда хозяйка вышла, Аметист с укором заметила:

— Арман, вы напрасно ввели мадам в такие хлопоты — я уже почти оправилась, и вовсе ни к чему поднимать вокруг этого такую шумиху!

— Но зато, моя милая, благодаря этому у нас появилась возможность остаться вдвоем — а именно за этим я и явился сюда нынче утром!

— Я не ослышалась? Вы действительно пришли ради меня?

— Вот именно, моя милая, вот именно! Мы с мадам земляки. Я дал ей понять, что буду признателен, если она сообщит мне время вашей очередной примерки, и эта очаровательница с удовольствием пошла мне навстречу. — Поскольку Аметист смотрела на него с явным недоверием, Арман добавил, выразительно подняв брови: — Ну подумайте сами, что еще могло привлечь меня в дамский салон?

— Судя по тому, что я о вас слышала, вы и без меня довольно часто посещаете салон вашей старинной подруги. — Аметист невинно взглянула на собеседника и многозначительно прибавила: — В конце концов, это так естественно, особенно если у мужчины сразу две любовницы…

Лицо Армана стало пунцовым — он никак не ожидал, что дама, за которой он решил приударить, окажется в курсе его похождений. Эта маленькая победа развеселила Аметист, и при виде ямочек на ее милых щечках француз мигом позабыл про обиду. Она прелесть! Поднеся к губам ее изящную ручку, он восторженно произнес:

— Дорогая, вы просто бесподобны!

— Ах, месье, вы снова мне льстите! — в тон ему отвечала Аметист.

— Милая, разве вам не говорили, что в свете не принято указывать мужчине на его прежние ошибки в тот момент, когда он со всей искренностью пытается произвести на вас самое благоприятное впечатление?

— Право, вам грех на это жаловаться. Вы пользуетесь у дам таким огромным успехом! Что значит по сравнению с этим одна маленькая неудача? В Филадельфии всегда хватало прелестных женщин — неужели вы не найдете у них утешения?

— Нет, потому что ни одна из них не сравнится с вами, моя красавица!

Тут уж Аметист стало не до шуток; она смущенно потупилась и вздохнула с облегчением, лишь когда мадам Дюморье вернулась в примерочную с чайным подносом.

— Месье, мадемуазель, желаете чаю?

— Да, мадам! — по-французски вырвалось у Аметист. Она рассмеялась и пояснила: — Почему-то мне показалось, что это будет забавно — двум французам услышать родную речь!

— Мне вдвойне приятно слышать это от вас, дорогая! — галантно отвечал Арман.

Аметист смутилась. Не прозвучала ли в его голосе излишняя горячность? Нет, наверное, ей показалось…

Крепкий чай и приятное общество мигом восстановили ее силы.

Вскоре после того, как Арман откланялся, мадам Дюморье закончила примерку, и Аметист пришло время вернуться домой. Тепло попрощавшись с портнихой, она вышла на улицу… и с удивлением обнаружила у крыльца Армана Бошана.

— Как, вы до сих пор еще не ушли? Впрочем, это даже лучше, потому что я не успела поблагодарить вас за приятно проведенное время.

Арман улыбнулся, лаская взглядом ее гибкую фигуру.

— Мне тоже не удалось высказать кое-какие мысли, моя маленькая пташка, но лучше я попрошу у вас разрешения нанести визит на этой неделе, чтобы иметь возможность…

— Что вы, нет! — всполошилась Аметист. — Вам не следует этого делать! Прошу вас… для меня будет крайне затруднительно…

— Но почему? — растерялся француз. — Не хотите же вы сказать…

— Дэмиен… — Девушка покраснела и потупилась. — Вы не нравитесь ему, в этом вся проблема. Он подозревает вас в чем-то нехорошем… — Аметист набралась отваги и посмотрела ему в лицо. — По-моему, он считает, что вы хотите меня соблазнить!

На этот раз Армана не выручило даже его добродушие. Только тут Аметист с испугом осознала, что оскорбила этого человека не на шутку.

— Тогда мне тем более следует лично встретиться с мистером Стрейтом и объяснить ему, что он заблуждается, — процедил Бошан.

— О, прошу вас, не делайте этого! — в панике вскричала Аметист. — Дэмиен совершенно непредсказуем! Он может наговорить вам все что угодно, а я не хочу этого видеть… — У нее снова закружилась голова, но она продолжала, упорно преодолевая слабость: — Я не хочу быть причиной вашей ссоры, поэтому прошу вас: обещайте мне, что не станете объясняться с Дэмиеном, пожалуйста…

— Не расстраивайтесь так, дорогая! — Арман увидел, как побледнела его собеседница, и поспешил взять ее под руку, опасаясь нового обморока. — Я не стану говорить с мистером Стрейтом, если вы этого не хотите… Пока не стану, — добавил он с лукавой улыбкой. — Но тогда вам придется как можно чаще ходить на примерки, чтобы я не погиб от тоски! Надеюсь, хотя бы на это вы согласны?

Аметист, готовая пообещать что угодно, лишь бы отвести угрозу роковой встречи, торопливо кивнула.

— Арман, мне уже пора! Вы… вы не забудете про ваше обещание?

— Даю слово! Меньше всего я бы хотел вас огорчить…

Бошан поцеловал ей руку и помог подняться в наемный экипаж. Карста тронулась и покатилась прочь, а молодой человек еще долго смотрел ей вслед, задумчиво повторяя:

— До свидания, Аметист! До свидания, моя маленькая возлюбленная!

Только когда экипаж скрылся за поворотом, Арман дал волю душившему его гневу. Каким же надо быть ублюдком, чтобы внушить столь панический страх этому невинному существу! Жаль, что данное сгоряча слово не позволяет ему перемолвиться с глазу на глаз с капитаном Стрейтом — ведь если он нарушит обещание, то навсегда утратит доверие Аметист. Бошан задумчиво улыбнулся, подумав, что ведет себя как ребенок. Она такая юная… просто дитя. У них нет ничего общего, и попытка наладить совместную жизнь почти наверняка закончится крахом. До сих пор Арман был вполне доволен собой и не обижен женским вниманием и лаской, так что мешает ему по-прежнему наслаждаться жизнью? И почему именно это трогательное прелестное дитя внушило ему такую… любовь?

Тщательно следя за каждым своим движением, Дэмиен Стрейт поднялся на парадное крыльцо своего дома, вошел, повернулся и плотно прикрыл за собой дверь. Он старался не спешить и с преувеличенной аккуратностью сложил на кресле пальто и цилиндр. Ему нужно время, чтобы взять себя в руки, прежде чем он встретится с Аметист, иначе могут быть непредсказуемые последствия…

Утром Дэмиен участвовал в совещании бизнесменов, которое проходило на Второй улице, в городской таверне, и провел там время с чрезвычайной пользой. Когда наступит весна, «Салли» отправится в плавание с ценным грузом на борту, приобретенным по очень выгодной цене. Прикинув барыши, капитан остался доволен сделкой и в хорошем настроении отправился домой.

На улице было довольно холодно и дул резкий ветер. Дэмиен поправил цилиндр и зашагал в сторону Чеснат-стрит.

Несмотря на холод, день выдался ясный, и капитан радовался хорошей погоде. Ему не терпелось скорее похвастаться перед Аметист своими успехами по части бизнеса: незаметно для себя он привык делиться с ней своими планами и даже советоваться по поводу некоторых сделок.

Его размышления нарушил шум приближавшейся кареты. Дэмиен замедлил шаги и оглянулся.

— Дэмиен… Дорогой мой Дэмиен! — Меррел Бристол, сияя ослепительной улыбкой, приглашала его подняться к себе в экипаж. — Надеюсь, я прощена за то ничтожное недоразумение? Ты никогда не был мелочным и злопамятным…

Капитан не спешил принять приглашение и остался стоять на мостовой: встреча с Меррел не сулила ему ничего хорошего.

— Если бы твои козни были направлены против меня, я действительно уже десять раз забыл бы обо всем. Но ты хотела досадить Аметист — и сама села в лужу, не так ли? Ты пыталась сделать из Аметист посмешище, и об этом я не забуду никогда!

— Но неужели ты так предан своей «подопечной»? — Меррел нисколько не смутил холодный взгляд капитана. — Тогда мне остается лишь пожалеть о том, что ей неведома ответная преданность и благодарность за твои заботы!

— Напрасно ты снова пытаешься очернить ее в моих глазах, Меррел. Не трать времени понапрасну. Аметист…

— Да-да, Аметист! Твоя невинная милашка чуть не каждый день таскается на свидания к самому завзятому ловеласу во всем городе. Не могу не признать, он очень хорош собой, но это не меняет его сути: этот человек использует ее и бросит, как проделывал подобное уже множество раз…

— Пропади ты пропадом, Меррел, — вполголоса процедил Дэмиен, — ты всегда была жуткой дрянью! Попробуй только пустить об Аметист какую-нибудь сплетню, и ты пожалеешь, что родилась на свет…

— Нет уж, лучше побереги свои угрозы для других! — Меррел злорадно улыбнулась. — Почти все наши знакомые уже видели Аметист в обществе Армана Бошана либо в заведении мадам Дюморье, либо возле него. Разве ты сам не обратил внимания на то, сколько времени она стала проводить у своей портнихи? Арман Бошан — парень не промах, он сумел воспользоваться этими примерками, чтобы поворковать со своей голубкой наедине — чем не тайное свидание, да еще под самым носом у простофили-опекуна? Насколько мне известно, они уже давно перешли от простых светских бесед к более доверительным отношениям…

— И под этими отношениями тебе угодно подразумевать…

— Чтобы не казаться голословной, я перескажу тебе все, что слышала от знакомых. Они мило шепчутся у мадам в примерочной, наклоняясь друг к другу вплотную. Арман не стесняется то и дело гладить ее по щеке, целовать руку гораздо чаще, чем того требуют приличия. Вдобавок он вслух обращается к ней не иначе как «моя милая» и «моя любовь»…

Меррел умолкла и с любопытством посмотрела на Дэмиена. Ее вполне удовлетворили его яростная гримаса и напряженная поза; с довольной улыбкой она проворковала:

— Хотя, с другой стороны, дорогой, ты вовсе не обязан мне верить… Но и я не решилась бы приблизиться к тебе, если бы это не было правдой…

— Нисколько не сомневаюсь в этом, Меррел, — вкрадчиво произнес Дэмиен, не спуская с нее пронзительного взгляда. — Пожалуй, мне следует поблагодарить тебя за твою откровенность, потому что если у меня и были раньше какие-то сомнения, то теперь ты развеяла их окончательно. Ты действительно являешься завистливой мелочной дрянью, которая и прежде время от времени выглядывала из-под маски светской красавицы. Слава Богу, что я вовремя от тебя избавился! — Не обращая внимания на ее разъяренный возглас, Дэмиен повернулся и пошел своей дорогой.

Миновав переднюю и поднимаясь по лестнице на второй этаж, он чувствовал, что так и не сумел совладать с душившим его гневом, и почти не обратил внимания на царившую в доме странную тишину.

У двери Аметист ему бросилась в глаза Мзри, приникшая ухом к толстым доскам: горничная явно пыталась что-то подслушать. Дэмиен успел подойти вплотную, прежде чем Мэри, обнаружив его присутствие, испуганно охнула и выпрямилась.

— Что ты делаешь под дверью у мисс Грир? — сурово осведомился он. С каждой минутой ему все труднее было держать себя в руках.

— Ничего… я ничего не делаю, мистер Стрейт! — пролепетала девушка. — Совсем ничего, честное слово!

— Значит, мне просто показалось, что ты подслушивала? — Его ярость все нарастала. — Уж не ты ли распускаешь про нее грязные сплетни?

— Ох, мистер Стрейт, да как можно! — На глазах у Мэри показались слезы. — Я в жизни не посмею ее обидеть! Она такая добрая… она даже уговорила миссис Доббс разрешить мне брать каждый день немного сладостей для моих братишек и сестренок!

— Но я только что видел это своими глазами! Мэри молча уставилась в пол.

— Ты обязана сказать мне, — сдержанно произнес Дэмиен. — В противном случае я буду считать, что ты замыслила что-то против хозяйки, и тебя уволят!

— Просто я боюсь за нее, вот и все! — выпалила Мэри, поднимая на Дэмиена испуганный взгляд. — Она приказала мне не говорить об этом даже миссис Доббс, но в последнее время ей часто бывает плохо и становится все хуже с каждым днем…

— Что значит «плохо», Мэри? — не скрывая тревоги, спросил Дэмиен.

— Ее то и дело тошнит, — смущенно сообщила Мэри. — Каждое утро, как только она проснется, ее рвет до тех пор, пока она совсем не ослабеет. Ей даже приходится снова прилечь, перед тем как начать одеваться. Два раза хозяйка на моих глазах падала в обморок: один раз у себя в комнате, а второй раз прямо в коридоре, — но она взяла с меня обещание никому не говорить об этом…

— И теперь ты торчишь под дверью, — с непроницаемым лицом перебил ее Дэмиен, — потому что…

— Потому что ее снова тошнит! Я слышала, как она кашляет…

— Хорошо, ты можешь отправляться по своим делам, Мэри, — решительно распорядился Дэмиен. — Я верю, что ты любишь Аметист и предана ей всей душой, поэтому на первый раз прощаю. Но если я снова застану тебя у нее под дверью…

— Этого не повторится, сэр! — заверила его горничная.

— А еще ты будешь молчать обо всем, что тебе известно, как просила Аметист.

— Конечно, сэр!

— Ступай вниз.

Дэмиену было уже не до Мэри — он не сводил глаз с двери. Едва горничная ушла, как он стремительно шагнул в спальню.

Спотыкаясь от слабости, Аметист добралась до умывальника, плеснула в тазик немного воды из кувшина и кое-как обтерла лицо влажной салфеткой. В последнее время ее тошнило постоянно; даже одного запаха пищи было достаточно, чтобы ей стало дурно. Вдобавок у нее не было месячных с тех пор, как они покинули Кингстон, и это только подтверждало ее опасения. Но она не хотела быть беременной — нежеланный ребенок от Дэмиена воспринимался ею лишь как очередное препятствие на пути к свободе. Она уже знала о том, что весной «Салли» уйдет в плавание; вряд ли Дэмиен снова потащит ее с собой на корабль, а значит, она останется одна и обязательно найдет способ вернуться на Ямайку, чтобы работать в театре и снова обрести независимость.

Если же прервать беременность не удастся, она окажется в полной зависимости от Дэмиена. Их отношения станут достоянием гласности, и Арман… Боже, что подумает о ее поведении Арман?

Аметист снова провела по лицу влажной салфеткой, и тут за ее спиной хлопнула дверь.

— Мэри, — еле слышно проговорила она, не имея сил даже на то, чтобы оглянуться, — я же просила оставить меня…

Однако, к ее ужасу, в зеркале отразилось неподвижное лицо капитана Стрейта.

Аметист растерянно заморгала.

— Дэмиен… что ты здесь делаешь в этот час? Пожалуйста, выйди — миссис Доббс может явиться в любую минуту и застать нас вдвоем… я все еще не одета…

— Ты, кажется, заболела, красавица? — холодно спросил капитан.

— Нет-нет, я здорова. Просто небольшая слабость, вот и все. Мадам Дюморье угостила меня каким-то французским кремом. Боюсь, он слишком тяжел для моего желудка… — Аметист не сводила с Дэмиена тревожного взгляда. Она чувствовала его напряжение и понимала, что ничего хорошего это не предвещает.

Капитан медленно подошел к ней.

— Я искренне тебе сочувствую. Надеюсь, что Арман Бо-шан чувствует себя лучше — ведь он привык к французской кухне…

— Ах да, Арман тоже был сегодня в заведении у мадам. — Голос Аметист зазвучал неуверенно. — Наверное, он зашел туда, чтобы купить подарок одной из своих приятельниц.

— И ты, конечно, ужасно удивилась, повстречав его там, не так ли? — Дэмиен не отрывал от нее пронзительного взгляда.

Аметист почувствовала, как на нее накатывает новый приступ слабости.

— Да, и правда не ожидала…

— Хватит врать! — Дэмиен больно схватил ее за руку. — Ты уже целый месяц встречаешься с Бошаном у мадам Дюморье! Что, понравилось водить меня за нос? Надеюсь, мистер Бошан тоже останется доволен вашими свиданиями, потому что это будет стоить ему жизни!

— Жизни?

— А как по-твоему? Или мне лучше сделать вид, будто я ничего не знаю? Этот негодяй покусился на доброе имя моей невинной «подопечной» — разве я не обязан потребовать у него сатисфакции?

— Дэмиен, что ты несешь? Неужели же из-за совершенно невинных встреч ты готов отнять у человека жизнь?

— Совершенно невинные встречи, говоришь? — Дэмиен старался уловить на лице Аметист хотя бы малейшие признаки притворства, но не замечал ничего, кроме страха и растерянности. — Но ведь он торчал там на всех твоих примерках, а мадам Дюморье нарочно оставляла вас с ним наедине, чтобы Бошан мог целовать тебя, прижимать к себе…

— Ради Бога, прекрати! — От слабости Аметист едва держалась на ногах. — Клянусь, между нами ничего не было — Арман всегда вел себя как джентльмен! Он хотел нанести нам визит, но я не согласилась, потому что ты все равно бы его не принял.

— И не приму впредь! Однако это не остановило тебя, не так ли? Ты все-таки нашла способ устраивать свои грязные посиделки прямо у меня под носом!

При виде его искаженного яростью лица Аметист стало совсем дурно. Она покачнулась, но руки Дэмиена по-прежнему не давали ей двинуться с места.

— Наверняка это еще не все. Признавайся, какие каверзы ты замыслила против меня? Ну? Что ты скрываешь?

— Не было никаких каверз, — невнятно бормотала Аметист. В глазах у нее грозное лицо Дэмиена превратилось в серое пятно. — Не было… Мне нечего скрывать…

— Будь ты проклята, чертова лгунья! Ты врешь на каждом шагу! Почему ты никогда не говоришь мне правды? Почему мне приходится вытягивать из тебя каждое слово? — Он грубо встряхнул ее. — Уже целых две недели тебя тошнит каждое утро, и ты два раза падала в обморок…

— Как… как ты узнал?

— Не забывай про силу моего обеа! По-твоему, ты еще долго могла бы это скрывать? — Дэмиену было стыдно снова прибегать к этой уловке, но он решился бы на что угодно, лишь бы удержать Аметист возле себя. — Ты забеременела от меня, верно?

— Нет, это не так! — Аметист попыталась вырваться, и Дэмиен почувствовал, что у нее вот-вот начнется истерика.

— Успокойся и возьми себя в руки, черт возьми! А теперь отвечай на мои вопросы. Когда у тебя были последние месячные?

Она застыла, уставившись куда-то в угол комнаты.

— Когда, отвечай! — настойчиво повторял Дэмиен. — Я жду!

— Еще в Кингстоне, когда я болела лихорадкой, — еле слышно прошептала Аметист.

Три месяца! Уже три месяца! Значит, не может быть никаких сомнений! Дэмиен довольно улыбнулся, и в тот же миг почувствовал, как обмякло безвольное тело в его руках. Взглянув на Аметист, он с ужасом обнаружил, что ее щеки стали белее мела.

Осторожно уложив Аметист на кровать, Дэмиен поспешил к умывальнику за тазиком и салфеткой.

— Потерпи, это скоро пройдет, — приговаривал он, обтирая ее лицо. — Ничего страшного. Главное — нужно глубоко и ровно дышать!

Стоя на коленях возле кровати, Дэмиен думал о том, что Аметист носит под сердцем его ребенка. Значит, она больше не будет пытаться сбежать от него, а в городе узнают об их истинных отношениях, и ему не придется участвовать в этом глупом фарсе с опекунством…

— Завтра мы отправимся к доктору Моргану — нам необходимо убедиться, что у тебя все идет нормально…

— Нет, Дэмиен, — Аметист, слабо качнула головой, — я не посмею туда пойти. Это так унизительно! — На ее глазах выступили слезы. — Почему бы тебе не отправить меня куда-нибудь на край света, где обо мне никто ничего не знает? Разве это не будет лучшим выходом для нас обоих? Тогда тебе не придется признаваться в отцовстве…

— Не придется признаваться в отцовстве? — растерянно переспросил Дэмиен. — Но почему я должен это отрицать?

— До сих пор ты не признал ни одного своего ребенка, и я не думаю, что для этого будет сделано исключение.

— А с чего ты взяла, будто у меня уже были дети?

— Ну, у такого мужчины, как ты… Я ведь знаю, что ты встречался со многими женщинами… — Она умолкла, не зная, что еще сказать.

— Аметист, ни от одной из них у меня не было детей, в этом я абсолютно уверен. До сих пор сам следил за тем, чтобы исключить подобную возможность.

— Но если ты следил раньше… — Аметист с трудом подбирала слова, поскольку не знала, как расценивать это неожиданное признание, — то тогда почему сейчас… почему со мной ты не был так же осторожен?

— Потому что мне было так угодно. — Лицо Дэмиена стало непроницаемым.

— Выходит, ты нарочно… — Голос Аметист прервался. Она не знала, что и думать. — Но почему? Почему?

А, правда — почему? Дэмиен и сам не мог найти ответ на этот вопрос. Он отлично понимал, к чему ведет беспечность в постели, и все же в минуты близости с Аметист не мог заставить себя вспоминать об осторожности. А теперь его так обрадовала ее беременность… Капитан не узнавал сам себя. Превыше всего ценя личную свободу, он тщательно избегал даже намека на какие-то прочные узы.

Внезапно его осенило. Все было так просто! Он хотел быть навечно связанным с Аметист, хотел, чтобы она рожала ему детей, чтобы стала неотъемлемой частью его жизни… Боже милостивый, неужели он любит это прелестное, своевольное дитя! Вот почему столь ценимая им в прошлом свобода больше не кажется ему такой уж ценной! Теперь, когда Аметист носит под сердцем его ребенка, она не сможет отрицать сковавшие их узы.

Однако ее глаза, полные упрека и горечи, говорили совсем о другом. Скорее всего она восприняла этого ребенка как досадное недоразумение, как помеху на пути к той жизни, которую надеялась устроить себе с кем-то другим — к примеру, с Арманом Бошаном. А вдруг эта упрямая сорвиголова все еще лелеет мечты об Уильяме Шеридане?!

Но нет, ему не следует так думать, иначе он опять взорвется. Да и какое это имеет значение? Аметист отлично понимает, что сожгла за собой все мосты…

Дэмиен осторожно распахнул халат Аметист и прижался щекой к се животу, который, кажется, уже начал немного полнеть…

— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях, — ответил он на ее невысказанный вопрос.

Снова загадки! Аметист почувствовала, что невероятно устала; ей надоело гадать, чем вызваны его гнев или радость. И все же она хотела знать…

— Рано или поздно ты захочешь расстаться со мной — что тогда я скажу людям, как объясню, откуда у меня ребенок? Ведь беременность не скроешь…

— Милая, ответ на твой вопрос прост и очевиден. Мы поженимся как можно скорее, и никто не посмеет ни в чем тебя упрекнуть…

От удивления Аметист замерла, однако уже в следующее мгновение она в ужасе отшатнулась от Дэмиена.

— Поженимся? Ты и я? Никогда… никогда в жизни! — Она дрожала одновременно от слабости и от негодования. — Правда, теперь я полностью отдана на твою милость и у меня нет ни сил, ни желания думать о бегстве, но вот что я тебе скажу: ты можешь делать со мной что угодно, кричать на весь город о том, что я твоя любовница, но я ни за что на свете не стану твоей женой! Не хочу обречь себя на жизнь с человеком, который способен вертеть мной, как игрушкой, и не стыдится прибегать даже к дьявольской магии ради достижения своих подлых целей! Рано или поздно я тебе надоем, и тогда у меня появится возможность уйти, но если я стану твоей женой, мне придется остаться и терпеть твои выходки до конца жизни. Лучше уж я переживу позор и унижение нашего разрыва, чем приговорю себя к пожизненной каторге!

— Аметист, ты уверена, что не ошиблась, описывая нашу предполагаемую семейную жизнь? — озадаченно спросил Дэмиен.

— Да, совершенно уверена! Ты не любишь меня; но даже если бы это было не так, я не полюблю тебя никогда!

Услышав это жестокое признание, Дэмиен еще больше опешил; но все же он не спешил отпускать от себя Аметист. Ласково погладив ее по щеке, он неожиданно усмехнулся.

— Ты совершенно уверена в том, что между нами нет никакой любви?

— Еще бы! Ребенок стал результатом исключительно физической близости, не облагороженной даже каплей этого святого чувства. — Ее голос был полон горечи и боли.

— Что ж, как скажешь. Если ты предпочитаешь родить моего ребенка, не освятив наши узы браком, — так тому и быть. Но обстоятельства складываются так, что я больше не считаю возможным вводить в заблуждение окружающих. Больше мне не придется красться ночью по собственному дому, как будто я вор или грабитель. Твои вещи сейчас же перенесут ко мне в спальню, и ты открыто поселишься там вместе со мной. А еще я с огромным удовольствием расшвыряю всю эту свору сопливых щенков, увивающихся вокруг тебя на каждом званом вечере, — пусть все знают, что ты моя, и только моя!

— А как же Арман?.. — нерешительно спросила Аметист. — Надеюсь, ты не станешь… Не думаю, что дуэль с ним действительно принесет тебе удовлетворение…

Дэмиен не спешил отвечать, злорадно следя за тем, как мучается Аметист. Наконец он ехидно произнес:

— Отчасти ты права — гораздо большее удовлетворение я получу после того, как он поймет, какого свалял дурака. Он целый месяц пускал тебе пыль в глаза в надежде получить то, чем я владел все это время!

Аметист покраснела от обиды. Увы, если она действительно хочет избежать объяснения между Арманом и Дэмие-ном, ей придется проглотить и это оскорбление…

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она даже не успела ничего предпринять, так как Дэмиен разрешил слугам войти.

При виде растерянного выражения на лицах миссис Доббс и Мэри, застывших на пороге ее спальни, Аметист густо покраснела и спряталась под одеяло, предоставив Дэмиену распутывать ситуацию.

— Миссис Доббс, я обязан принести извинения за то, что намеренно ввел вас в заблуждение. Тогда мне необходимо было прибегнуть к обману, но сегодня я хочу открыть вам истинное положение вещей. Аметист — моя любовница, и мы близки с ней уже не один месяц. Через шесть месяцев она должка родить моего ребенка. Если вы сочтете все это неприемлемым для себя лично, я не буду возражать против вашего увольнения и дам вам самые лучшие рекомендации. Если же вы не против, я буду рад оставить вас у себя на службе. — Дэмиен помолчал. — Итак?

Некоторое время миссис Доббс судорожно перебирала оборки платья и наконец, с трудом промямлила:

— Я… остаюсь.

— Благодарю вас. А теперь вы обе свободны.

Экономка еще не успела покинуть комнату, когда Дэмиен снова обернулся к Аметист. На его лице появилась добродушная улыбка.

— Ну вот, это номер первый — и далеко не самый последний! — Он приблизился к своей прелестной возлюбленной и принялся снимать с нее нижнюю сорочку. Аметист покраснела, заметив в его глазах знакомое пламя желания. — Скоро ты сама убедишься в том, что наша жизнь станет намного приятнее, моя милая!

Аметист еще не совсем проснулась и рассеянно следила, как в комнату проникает слабый утренний свет. Вот уже несколько дней она открыто жила с Дэмиеном и, к своему удивлению, все чаще сталкивалась с новыми чертами его натуры. Больше он не считал нужным скрывать свои чувства и так непринужденно проявлял нежную заботу о ней при каждом удобном случае, что окружающие не могли этого не заметить. Взять хотя бы то, с каким нетерпением он дожидался ее у доктора Моргана… Дэмиен не отходил ни на шаг от кабинета, пока продолжался осмотр, и явился по первому зову.

— Полагаю, что мое сообщение не будет для вас новостью, — важно заявил доктор Морган. — Аметист — здоровая молодая женщина на третьем месяце беременности. Поскольку она наотрез отказалась назвать мне имя отца своего ребенка, я позволил себе сделать вывод, что им являетесь вы.

Сияя от гордости, Дэмиен подошел к Аметист, крепко поцеловал ее в губы и только после этого произнес:

— Да, Джон, это мой ребенок, и он будет таким же красивым, как его мать!

— И вас нисколько не смущает то, что вы воспользовались своей властью над этой юной особой и наградили ее ребенком, не связав себя с ней узами брака?

Доктор не скрывал своего осуждения, и Дэмиен тут же ринулся в бой:

— То, что она не замужем, мешает вам оказывать ей необходимые медицинские услуги, Джон?

— Конечно, нет! — возмутился доктор.

— Ну, в таком случае я отвечу на ваш вопрос. — Дэмиен обнял Аметист за плечи и посмотрел на нее так ласково, что она покраснела от смущения. — Я счастлив быть отцом этого ребенка и еще больше счастлив оттого, что теперь все узнают обо мне и Аметист. А что касается свадьбы, то я считаю это глупой формальностью, мелочью, не заслуживающей в данный момент моего внимания!

— Но Аметист, разве она не…

— Полагаю, я ответил на ваш вопрос достаточно ясно. — Смягчив свою резкость дружеской улыбкой, Дэмиен решительно покинул кабинет, уводя за собой Аметист.

Накануне он с непроницаемым лицом сообщил, что мадам Дюморье отныне будет сама являться к ним домой, чтобы делать примерки.

— Я побеседовал с ней нынче утром, и она охотно согласилась пересмотреть свое расписание, чтобы освободить для тебя пару лишних часов, дорогая.

Было видно, что ему с трудом давался этот безразличный тон, и Аметист внутренне сжалась, ожидая очередной вспышки ревности и нового объяснения, однако ничего подобного не случилось, чему она была искренне рада.

Воспоминание об этом неприятном моменте окончательно развеяло ее сонливость, и Аметист невольно вздрогнула. Обнимавшие ее сильные руки тут же напряглись в ответ — оказывается, Дэмиен все это время наблюдал за ней!

— Похоже, ты давно проснулся…

— Да, и хочу знать, что за мысли бродят в твоей хорошенькой головке. Новые планы бегства?

— У меня не было никаких планов…

— Вот и отлично, — он покрыл легкими поцелуями обращенное к нему лицо, — потому что я все время хочу быть с тобой, и это желание становится сильнее с каждым днем!

Его поцелуи постепенно превращались в игривые покусывания. Дэмиен осторожно потеребил зубами розовую мочку уха и проложил щекочущую дорожку по атласной шее до самого плеча. Наконец он откинул одеяло. Одного взгляда на великолепное тело Аметист для него было достаточно, чтобы в серо-стальных глазах вспыхнули искры страсти.

Дэмиен сжал в ладони пышную тугую грудь и приник губами к напряженному соску, затем поднял голову и с искренним удивлением произнес:

— Почему мне все время тебя мало? Меня мучает такой ужасный голод, такая безумная страсть, что я боюсь однажды проглотить тебя всю целиком! Но всякий раз, стоит мне овладеть тобой, я снова испытываю желание. Я не могу думать ни о ком, кроме тебя, и если ты до сих пор настаиваешь, что я наложил на тебя свое заклятие, то, значит, такое же заклятие лежит и на мне: я стал рабом страсти, приковавшей нас друг к другу. Меня больше не устраивают мимолетные, ни к чему не обязывающие отношения, и с каждым днем я все больше желаю укрепить наши узы. Поэтому тебе следует помнить об одной важной вещи, Аметист: я не могу заставить тебя стать моей законной женой, но тебе не следует даже мечтать о побеге, так как нет в мире силы, которая помешает мне найти тебя хоть на краю света.

— Но зачем связывать себя такой клятвой, Дэмиен? — горячо прошептала Аметист. Ей казалось, что он слышит, как гулко бьется ее сердце. — Разве не лучше для нас обоих снова стать свободными? Ты вернешься к своей прежней жизни, а я к своей…

Дэмиен ответил не сразу — он не мог оторваться от ее чудесных губ.

— Нет, милая. Приносимое тобой наслаждение с лихвой скупает те неприятные мелочи, которые мне приходится терпеть. — Голос Дэмиена понизился до шепота: — Скажи, Аметист, ты ведь чувствуешь на себе силу моего обеа? Она лишает тебя воли к сопротивлению, не так ли? Так вот, пока я сам не освобожусь от твоих чар, ты не получишь свободы! — Дэмиен снова припал к ее губам, ощущая, как нарастает в его теле волна страсти.

«Если не будет иного способа, я по-прежнему стану играть на ее суеверии… Я запугаю ее, если не смогу удержать добром, но ни за что на свете не отпущу от себя. В ней вся моя жизнь, мое счастье, моя любовь, а без нее мне ничего не нужно!»

Аметист, стоя рядом с Дэмиеном у входа к «Эллеру» куталась плащ. Его широкий капюшон был отделан горностаем, и пушистый мех еще больше подчеркивал красоту ее удивительного нежного лица. Дэмиен невольно залюбовался своей спутницей, но Аметист было не до его восхищенных взглядов — ведь сегодня они впервые появятся в свете в качестве любовников. Все это время Аметист тревожно замирала от тревоги всякий раз, стоило ей подумать о Большом зимнем бале у «Эллера». Ни ласковое обращение Дэмиена, ни его роскошные подарки не помогли совладать с нараставшим страхом. Каково ей придется, когда Дэмиен примется демонстрировать всем и каждому, что именно он, и только он, имеет на нее права! Кроме того, Аметист не давала покоя мысль о том, что на бал наверняка явится Арман Бошан. Они не встречались ни разу с тех пор, как она перестала посещать заведение мадам Дюморье, однако сама мадам регулярно являлась в особняк на Чеснат-стрит и не далее как два дня назад заговорила о том, что месье Бошану ужасно не хватает их встреч и задушевных бесед. Аметист сделала вид, будто ее это не волнует, но внутри у нее все замерло от тревоги. Она даже думать боялась о том, как поступит Дэмиен, если застанет возле нее Армана.

Держа Дэмиена под руку, она вошла в зал. Ее талия располнела настолько, что не было никакой возможности явиться на бал в памятном сапфировом платье, некогда заказанном для нее Дэмиеном. Столь откровенное напоминание о Кингстоне почти наверняка лишило бы Аметист выдержки в то время, когда ей потребуется вся сила воли. Она гораздо увереннее чувствовала себя в бледно-розовом туалете с большим декольте, отделанном атласными лентами и кружевами, — это платье нравилось Аметист, но по простоте душевной она даже не подозревала о том, что красота изысканного наряда является лишь бледным отражением ее собственной красоты.

Зал был полон гостей, и Дэмиен испытал острую вспышку гордости при виде того, какое оживление охватило при их появлении мужскую половину публики. Он был настолько поглощен этим лестным, но в то же время опасным вниманием к его спутнице, что совершенно не заметил тех томных, а подчас и откровенно завистливых взоров, которыми провожали его внушительную фигуру дамы.

По-хозяйски придерживая свою спутницу под локоть, Дэмиен повел ее в глубину зала. Аметист на какую-то минуту почти позабыла о том, что пришла сюда не одна, с напряжением высматривая в толпе Армана Бошана. Зал показался ей огромным, просто необъятным; к тому же она не ожидала, что это сборище будет столь многолюдным. Она растерянно озиралась, не зная, что предпринять.

Дэмиен привлек ее внимание, взяв под локоть и злорадно прошептав:

— Ага, а вот и твоя щенячья свора пустилась по следу! Ну, сейчас они у меня получат! Я два месяца ждал этой минуты!

— Ты слишком несправедлив! — Аметист сжала его руку. — Они были со мной учтивы, и только. Я бы никогда в жизни…

— Успокойся, ничего страшного не случится… — начал Дэмиен, но тут возле них возник Мартин Куэлл, и он резко вскинул голову, готовясь ринуться в бой.

Светловолосый юноша, не скрывавший своего восхищения красотой Аметист, учтиво раскланявшись, произнес:

— Добрый вечер, Дэмиен! Добрый вечер, Аметист! Вы сегодня просто ослепительны! Боюсь, мне придется преодолеть немало трудностей, чтобы заполучить вас хотя бы на один танец!

— Д-добрый вечер, Аметист… Д-дэмиен… Т-такой чудесный веч-чер, не правда ли?

Услышав знакомое заикание Джерарда Уайтстоуна, Мартин сердито воскликнул:

— Ну вот, соревнование началось!

Джерард все еще никак не мог справиться с непослушной речью, когда в их беседу вмешался Дэмиен:

— Да, джентльмены, вечер действительно чудесный, но я не думаю, что сегодня моя невеста будет нуждаться в вашем внимании. Я заранее ангажировал ее на все танцы!

— Невеста?

У обоих кавалеров сделались такие комичные физиономии, что Аметист с трудом удержалась от смеха; однако как только до нее дошел смысл его слов, она застыла на месте, не спуская с Дэмиена изумленного взгляда. Что еще он собирается сказать этим людям?

Словно ничего не замечая, Дэмиен как ни в чем не бывало обнял ее за талию и произнес:

— Да, джентльмены, я счастлив сообщить, что Аметист согласилась наконец-то стать моей женой. Я так горд назвать ее своей, что не позволю ей отлучиться ни на минуту, особенно в присутствии целой толпы кавалеров!

С трудом придя в себя, разочарованные поклонники были вынуждены поздравить счастливого жениха и пожать ему руку.

— Ну, Дэмиен, вам действительно есть чем гордиться!

— Д-да… Я того же мнения!

Понимая, что больше им здесь делать нечего, молодые люди пробормотали какие-то невнятные пожелания счастья и скрылись в толпе.

Едва дождавшись, пока они снова останутся вдвоем, Аметист дала волю праведному гневу:

— Что это еще за новости? Невеста. Подумать только! Все, с меня довольно, я не собираюсь участвовать в очередном фарсе, который все равно будет закончен, как только станет очевидной моя беременность. Уж лучше бы ты промолчал, чем повторять перед каждым такую гнусную ложь…

— Но мне вовсе не придется повторять это перед каждым, дорогая! Как ты думаешь, о чем шепчутся сейчас все эти люди?

Аметист затравленно огляделась. По залу волнами ходил взволнованный ропот, и гости то и дело украдкой косились на молодую пару.

— Мне никогда не было так стыдно! — вырвалось у нее.

— Успокойся, милая! — Дэмиен демонстративно наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее макушке, и предложил, явно наслаждаясь произведенным эффектом: — Не желаешь бокал шампанского? Или ты предпочитаешь пунш?

Не дожидаясь ее согласия, он повел свою спутницу к буфету.

Примерно через час у Аметист в ушах уже звенело от бесконечного хора поздравлений. Она едва держалась на ногах от усталости. Обман нарастал как снежный ком. Как она оправдается перед введенными в заблуждение людьми, когда нельзя будет скрыть ее беременность? И о чем только он думает? Неужели ему самому не противно ломать эту дурацкую комедию? А что, если он надеется таким образом повлиять на нее и вынудить принять его предложение?

Аметист с подозрением посмотрела на своего спутника, но тот увлеченно беседовал с кем-то из своих знакомых.

«Если ты вообразил, будто я пойду на попятный и соглашусь выйти за тебя, чтобы избежать нового позора, то напрасно тратишь время, Дэмиен! — мысленно восклицала она. — Под влиянием минуты тебе захотелось привязать меня к себе, сделав своей женой, но так же под влиянием минуты это желание пройдет и на смену страсти явится безразличие и холодность!»

Но Дэмиену по-прежнему не было дела до ее мыслей и чувств. Несмотря на свое возбужденное состояние, Аметист вдруг почувствовала какую-то неловкость. Она обернулась, желая выяснить, кто мог разглядывать ее с таким упорством, и замерла от неожиданности, натолкнувшись на сосредоточенный взгляд Армана Бошана. Так и есть он тоже знает о том, что сообщил публике капитан Стрейт!

Аметист покраснела и отвела глаза. Скорее всего он счел ее самой настоящей обманщицей без стыда и совести! Ее угнетала не только эта мысль, но и связанное с ней весьма неожиданное открытие. Оказывается, мнение Армана значило для нее гораздо больше, чем ей казалось до сих пор.

Она так глубоко погрузилась в свои невеселые мысли, что не заметила, как перед ними появилась Меррел Бристол, казавшаяся неотразимой в элегантном туалете из золотистого бархата, мягко поблескивавшего в свете канделябров. Мило улыбаясь, Меррел воскликнула:

— Дэмиен, дорогой, до меня только что дошла приятная весть. Прими мои поздравления! Или эти поздравления заслужила твоя милая подопечная? Сегодня наконец все узнали, как выгодно изменилась ее позиция…

— Если тебе так неймется, Меррел, — сурово промолвил Дэмиен, — можешь излить свою желчь на меня!

Черты лица Меррел неприятно заострились, и Аметист поморщилась. Бывшая подружка Дэмиена явно собиралась закатить истерику, и кто знает, удастся ли ей выдержать эту сцену… А вдруг она на глазах у всего собрания хлопнется в обморок? Нет, только не это!

Аметист с мольбой посмотрела на Дэмиена, но тому явно было не до нее.

— Я не намерен терпеть твои глупости, Меррел. — В голосе его прозвучала угроза.

— Ах вот как! Ну что ж, тогда нам не мешало бы отойти в сторонку и потолковать по душам, пока я не сообщила публично все, что о тебе думаю!

Капитан молча смерил ее взглядом и обернулся к Аметист:

— Дорогая, надеюсь, ты не обидишься на меня? Эта тзарь собирается устроить скандал, чего я бы никак не хотел.

Не дожидаясь ответа, капитан подхватил Меррел под локоть и повел к выходу.

Чувствуя себя крайне неловко под любопытными взглядами окружающих, Аметист неуверенно направилась к буфету; но не успела она сделать и двух шагов, как за ее спиной раздался знакомый голос:

— Кажется, мне следует поблагодарить мадемуазель Бристол за столь удачно предоставленную возможность! Дорогая, я ждал этого момента весь вечер!

Аметист оглянулась и с тревогой посмотрела на Армана:

— Послушайте, Дэмиен скоро вернется, и он не должен застать нас вместе. Вы не представляете, что с ним было, когда он узнал о наших встречах у мадам Дюморье!

— Точно так же, как мадемуазель Бристол настояла на беседе с месье Стрейтом, я настаиваю на беседе с вами! — негромко, но решительно возразил Арман. — Это слишком важно для нас обоих. И если вы не хотите снова стать мишенью для любопытных взглядов, я бы предложил вам прогуляться.

Он повел Аметист к выходу из зала, противоположному тому, через который вышли Дэмиен и Меррел. В коридоре, быстро осмотревшись, он нашел достаточно укромный уголок под лестницей и, подойдя туда, встал так, чтобы заслонить от случайных свидетелей свою собеседницу.

Как всегда, при виде Аметист Арман мог думать только о своей любви. Наконец он начал, осторожно подбирая слова:

— Скажите, это правда? Вы действительно выходите замуж за месье Стрейта?

Аметист пролепетала, смущенно потупившись:

— Дэмиен сообщил сегодня о нашей помолвке.

— И что вы думаете по поводу этого брака? — Судя по всему, от Армана не укрылось ее замешательство.

— Не понимаю, что вы имеете в виду…

Арман кончиками пальцев осторожно приподнял ее раскрасневшееся лицо.

— Вы отлично все поняли. Поразительно, но вы меньше всего похожи на счастливую невесту!

— Не стоит искать в моем взгляде то, чего там не может быть.

— Ах, милая, вы совсем не умеете врать!

— Арман, ради Бога, давайте прекратим этот разговор! — взмолилась Аметист, не в силах дольше притворяться. — Я… я завишу от капитана Стрейта.

— Но ведь я не ошибусь, если скажу, что наши отношения нельзя было назвать простым знакомством? Между нами возникла некая общность, нам было хорошо вдвоем, не так ли?

— Это не имеет никакого значения. Наша дружба не может больше продолжаться. Дэмиен слишком ревнив…

— Ах, вы наверняка поняли, что я имею в виду вовсе не дружбу!

Аметист растерянно следила за его лицом, но не находила ни малейших признаков фальши. И все же это было слишком невероятно. Арман испытывает к ней какие-то серьезные чувства?

Однако черные глаза по-прежнему смотрели на нее искренне и открыто.

— О, Арман… — в отчаянии воскликнула она, — я так и не смогла поверить в то, что вы действительно тот бессердечный повеса, каким выставляют вас в свете! Мне кажется, что вы говорите от чистого сердца, и я не могу не отвечать вам взаимностью. Мне было хорошо с вами, и я ужасно не хотела бы вас обижать, но… уже слишком поздно!

— Моя милая Аметист, — перебил ее Арман, — а что вы скажете, если я предложу вам руку и сердце?

Аметист онемела. Перед ней стоял человек, совершенно непохожий на Дэмиена ни внешне, ни внутренне. Даже его объяснение в любви ничем не напоминало властную и самоуверенную манеру капитана Стрейта. Но увы… Действительно слишком поздно…

— Ах Боже мой! — На ее глазах появились слезы. — Вы такой славный…

— Но тогда почему… — простонал Бошан, предчувствуя отказ. — Это свыше моих сил… — Он приник к ее губам жадным поцелуем. — Дорогая, любимая, уедем отсюда вдвоем! Мы покинем это место сию же минуту так быстро, что никто не успеет нас остановить, а как только мы окажемся в недосягаемости для месье Стрейта, сразу обвенчаемся!

— Нет, Арман, — испуганно прошептала Аметист, стараясь высвободиться из его объятий. — Вы не можете на мне жениться, потому что меньше всего похожи на человека, мечтающего о женитьбе!

— Это действительно было так, пока я не встретил вас, но…

— Но я уже сказала вам, что завишу от Дэмиена. Пожалуйста, отпустите меня — он вот-вот вернется, и я не хочу, чтобы этот человек застал нас вдвоем.

— Меня не волнует, застанет он нас или нет! — вдруг взорвался Бошан. — Ваша зависимость ничего не значит, и я покончу с ней в два счета!

— Нет, это невозможно…

— Еще как возможно! — Его глаза бешено сверкнули. Аметист долго смотрела на него, прежде чем, набравшись отваги, призналась прерывистым шепотом:

— Арман, слишком поздно… Я ношу под сердцем его ребенка!

Молодой человек на миг опешил.

— Когда… когда вы должны родить?

— Через шесть месяцев. — Ее глаза наполнились слезами. — Я не могу объяснить вам всего, но, пожалуйста, не думайте обо мне плохо.

— Никто не собирается вас упрекать, дорогая, — Арман не отрывал от нее взгляда, полного боли и сочувствия, — тем более что я больше всего хотел бы оказаться на его месте…

Он ласково привлек Аметист к себе, желая ободрить и утешить, но в эту минуту грубые руки вырвали ее из объятий француза, а сам он отлетел к стене.

Аметист с ужасом смотрела, как Дэмиен наносит оглушенному Арману сокрушительный удар в челюсть. Его противник был слишком ошеломлен, чтобы защищаться, и Дэмиен мог безнаказанно бить его по лицу, пока у несчастного из разбитого носа не потекла кровь. Капитан успокоился только тогда, когда его соперник потерял сознание и без чувств повалился на пол.

— Запомни раз и навсегда, — прорычал он, — сунешься к ней еще раз — и ты покойник!

Затем, схватив Аметист в охапку, Дэмиен потащил ее к выходу, не обращая внимания на суматоху, поднявшуюся вокруг неподвижно лежащего француза. Через минуту они уже сидели в карете, мчавшей их по направлению к дому.

Им открыла Мэри, однако ни Аметист, ни Дэмиен не потрудились ответить на ее почтительное приветствие.

Едва дождавшись, пока они останутся одни, Аметист прошипела:

— Как ты посмел! Ты вел себя как последний дикарь! — У нее перехватило горло от сдавленных рыданий. — Сначала ты налетаешь на человека с кулаками без всякого повода, а потом обходишься со мной хуже, чем с проворовавшейся кухаркой! Дэмиен Стрейт, ты вел себя как варвар, как настоящий садист, и я не потерплю…

Ее прочувствованную речь перебил взрыв громкого издевательского хохота, после чего Дэмиен подошел к Аметист вплотную и надменно глянул на нее сверху вниз.

— Прими мои поздравления, дорогая, — твое возмущение просто великолепно! Но на этот раз, кричи не кричи, твои ужимки пропадут впустую; зато этот твой «белый лебедь», благородный Арман Бошан, запомнит мой урок раз и навсегда, как и прочие придурки, явившиеся на этот бал! А теперь твоя очередь получать взбучку, милочка!

— Не смей ко мне прикасаться! — Аметист принялась вырываться, словно дикая кошка. — Если тебе взбрело в голову, будто я позволю над собой издеваться, то ты сильно ошибаешься!

— Ах, мой котеночек, ты все еще шипишь и царапаешься! — Дэмиен без труда привлек ее к себе. Внезапно его взгляд вспыхнул, а голос задрожал от душившего его гнева. — Ну-ка признавайся, почему ты позволила ему затащить себя в тот укромный уголок? Тебе стало совсем невмоготу? Хотелось, чтобы он тебя обнял и поцеловал? Тебе это понравилось? — Дэмиен не дал ей ответить, накрыв ее губы жадным поцелуем, а затем продолжил: — Как он целуется — лучше меня? И обнимает крепче? По-твоему, Бошан не заслужил за эти украденные поцелуи пару хороших оплеух? Дура! Дурой была и дурой осталась! Для Армана Бошана ты не более чем очередное приключение. Знаешь, каким номером ты шла в его списке?

— А каким номером я иду в твоем списке, Дэмиен?

Огорошенный этим вопросом, Дэмиен молчал, и Аметист с горечью продолжила:

— Вдобавок ты сильно ошибся на его счет. Арман был со мной искренним… и вел себя как джентльмен…

— Ха! — Дэмиен так встряхнул свою жертву, что едва не вышиб из нее дух. — Джентльмен! Ну зачем же так глупо играть ему на руку?

— Он был честен в своих намерениях!

— Значит, ты еще большая простофиля, чем я считал!

— Арман сделал мне предложение!

Тут уж Дэмиену стало не до смеха, однако он быстро оправился и с прежней язвительностью произнес:

— Этот ублюдок обманывал тебя. Он никогда бы на тебе не женился.

— И все же я ему верю. Он сказал, что любит меня.

— И что же ты ему ответила? — каким-то чужим голосом осведомился Дэмиен.

— Я… — Аметист потупилась, глотая слезы. — Я сказала, что это невозможно… Что я завишу от тебя…

— Однако даже тогда наглый лягушатник не оставил тебя в покое!

— Да, не оставил…

— И что было дальше?

— Я призналась ему… Я призналась, что беременна от тебя…

— И?

— Он сказал… он сказал, чтохотел бы, чтобы это оказался его ребенок…

Молчание, повисшее между ними, было столь напряженным, что Аметист не сразу решилась поднять глаза, опасаясь нового взрыва ревности; однако Дэмиен вдруг растерянно прошептал, гладя ее по щеке:

— Послушай, но ведь он мой… наш… и этого уже не изменишь. И ты тоже моя, Аметист, — никто не посмеет отнять тебя у меня…

Дэмиен медленно наклонился; его поцелуй был так нежен, что у нее захватило дух. Он снова пустил в ход знакомую магию своей страсти, и Аметист сама не заметила, как упало на пол ее платье. Еще минута — и она предстала перед Дэмиеном почти совершенно нагая, оставшись в одних шелковых чулках.

Дэмиену пришлось на минуту зажмуриться, чтобы совладать с острой вспышкой желания. Он опустился на колени, снял чулки с маленьких точеных ножек и покрыл эти ножки осторожными, легкими поцелуями. Его губы проложили влажную дорожку вверх, к бедрам, и дальше, туда, где заманчиво кучерявился треугольник темных густых волос.

Дэмиен поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она отвечала ему неподвижным, зачарованным взглядом, с трудом скрывая охватившее ее нетерпение. Тогда Дэмиен наклонился и припал к нежным, чутким складкам кожи там, под темными мягкими волосами. Аметист содрогнулась всем телом, почувствовав прикосновение его горячего языка, и с этой минуты для них обоих перестал существовать окружающий мир. Главной стала их близость и тот сладчайший нектар любви, что мог испить в эти восхитительные мгновения Дэмиен. Он дождался, пока утихнут судороги, сотрясавшие ее тело в блаженной разрядке, подхватил Аметист на руки и понес на кровать.

— Дэмиен, я не хотела… — невнятно прошептала она.

— Между нами возникла слишком сильная магия, дорогая, и ты не можешь этого отрицать!

Дэмиен вошел в нее осторожным, но решительным рывком и замер от восторга, услышав знакомый хриплый стон. Он двигался все быстрее, повторяя:

— Я хочу любить тебя, милая… любить тебя не переставая… и никогда не останавливаться… никогда…

Через минуту он вздрогнул, ослепнув от наслаждения, и она присоединилась к нему в этом чудесном, волшебном вихре, вознесшем их на самые небеса.

Дэмиен долго лежал неподвижно, не желая отпускать от себя Аметист. Наконец он приподнял голову и заглянул ей в лицо. Она свободно раскинулась на кровати; глаза ее были закрыты, и весь ее .вид говорил о таком удовлетворенном, блаженном спокойствии, что Дэмиену захотелось петь от восторга. Не в силах высказать ей свою любовь, он легонько поцеловал Аметист в губы и подумал: «Ну что ж, на этот раз, моя милая, моя единственная любовь… на этот раз с нас довольно!»

Глава 8

Устало отмахиваясь от назойливых насекомых, Тилли медленно шла по лесной тропинке, радуясь тому, что густые кроны деревьев надежно скрывают ее от палящего полуденного солнца. Как всегда в этих широтах, к середине марта на Ямайке воцарилась жаркая и влажная погода; духота была столь сильной, что Тилли шагала еле-еле, хотя ей очень хотелось как можно скорее попасть на плантацию Конвеев. Здесь, в лесной чащобе, вдали от любопытных глаз, не требовалось соблюдать особую осторожность, и Тилли могла без помех любоваться пышной красотой тропических джунглей.

По обе стороны от тропинки устремлялись к небу деревья-великаны; их ветви были обвиты цветущими лианами и увешаны густой бородой из мха и лишайников. Тилли казалось, что окружавшая ее первозданная чаща похожа на таинственный сказочный лес.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как капитан Стрейт увез с Ямайки Аметист, и за это время внешность Тилли претерпела заметные изменения: мулатка сильно похудела, и хотя по-прежнему оставалась статной и прямой, отныне каждое ее движение поражало поистине девичьей легкостью и грацией, а на выразительном лице стали особенно выделяться большие миндалевидные глаза, опушенные густыми черными ресницами, и полные чувственные губы.

Тилли с рассеянной улыбкой проводила глазами стремительный полет райской птицы. В детстве они звали этих пичуг «птица-доктор». Трепеща своими черными крыльями и балансируя длинным, похожим на ножницы хвостом, птица-доктор зависла над раскрытым цветком гибискуса и запустила в него длинный тонкий клюв карминного оттенка с острым черным кончиком. На солнце ярко поблескивала ее переливчатая изумрудная грудка. Вволю напившись нектара, птица громко засвистела и упорхнула дальше, к соседнему цветку. Тилли приветливо кивнула, словно птичий свист был обращен именно к ней, и пошла дальше, мурлыча под нос детскую считалочку:

Что за птица-докторица! Удивительная птица! Никогда не попадется и от камня увернется…

Охваченная острым приступом тоски, она постаралась ускорить шаг. Ей так и не удалось преодолеть свою боль от разлуки с Аметист. Она любила эту девочку как родную дочь, и только возможность видеться с Раймондом, ее верным возлюбленным, позволяла ей хоть ненадолго отвлечься от гнетущего чувства одиночества и безвозвратной потери.

Тилли нахмурилась, вытерла с лица пот и приказала себе не думать об Аметист. Жизнь преподнесла ей жестокий урок, лишив самого любимого и близкого человека и показав, какая это хрупкая вещь — человеческое счастье. Вот почему в последние три месяца Тилли старалась как можно чаще видеться с Раймондом и не обращала внимания на пересуды у себя за спиной. Их любовь, их счастье были важнее предрассудков завистливых чернокожих, не желавших считать ее своей. Крепко сжимая ручку своей корзинки, Тилли с улыбкой представила, как обрадуется Раймонд, когда она станет угощать его свежей медовой лепешкой, приготовленной накануне.

Мулатка быстро миновала большую поляну, служившую местом сборищ для тех, кто желал пообщаться с Паку, и двинулась дальше в лес, к хижине Раймонда. День еще только начинал клониться к вечеру, однако Тилли решила, что ей будет приятнее ждать в доме, чем мучиться от одиночества в своей каморке на Джонс-лейн. Да, ждать Раймонда в его хижине, полной одних приятных воспоминаний, намного лучше…

Но что это? Тилли, застыв на месте, внимательно прислушалась. Вот опять зазвучали чьи-то невнятные стоны и причитания… Да это же Горная Ведьма! Еще в детстве Тилли наслушалась жутких легенд об этой птице. Вряд ли на всем острове найдется человек, который ни разу не слышал ее заунывных криков, а вот видеть ее довелось немногим, и всегда эти встречи не предвещали ничего хорошего… Мулатка шагнула вперед, и в ту же секунду перед глазами ослепительно сверкнули широкие крылья самых невероятных оттенков бронзового, бирюзового, пурпурного и черного. Мелькнула пушистая серая грудка, и Горная Ведьма скрылась в кронах деревьев, оглашая воздух жалобным плачем.

Только этого ей не хватало! Тилли стояла, дрожа от страха, и отчаянно прижимала к себе корзинку.

Наконец ей удалось сбросить оцепенение, и мулатка опрометью кинулась вперед, на поляну, где Раймонд построил свою хижину. Она остановилась на опушке и горестно застонала при виде того, что осталось от приюта их любви. Хижина была не просто разрушена — ее буквально сровняли с землей! Но кто и зачем отважился на этот жестокий погром? И что стало с Раймондом? Вдруг его захватили врасплох, и он пострадал от этото ужасного нападения? Или его не было дома, и он спасся?

Тилли не знала, что и подумать. Где теперь искать Раймонда? К кому обратиться? Она осталась одна, совершенно одна — свободная цветная женщина, отвергнутая своими чернокожими братьями по крови…

Спрятав лицо в ладонях, Тилли зарыдала. Одна она ничем не может помочь Раймонду. И ей остается лишь сидеть здесь и ждать темноты. Может, Раймонд все же отважится вернуться на заветную поляну?

На лес давно опустились сумерки. Тилли сидела на циновке, случайно уцелевшей во время погрома, и не спешила зажечь свою лампу. Раймонд так и не пришел, а ведь на дворе уже ночь и рабов наверняка отпустили с поля. Тилли все труднее было справиться с душившими ее слезами, и все же она отчаянно не хотела расставаться с надеждой. А вдруг Раймонд просто задержался — мало ли что могло случиться на плантации…

Она так глубоко задумалась, что не обратила внимания на тихий шелест у себя за спиной, пока кто-то не позвал осторожным шепотом:

— Тилли Суон, это ты?

Быстро обернувшись, Тилли едва сумела разглядеть в ночной тьме маленького мальчика — его черные глаза испуганно поблескивали из-за кустов, в которых он прятался, подбираясь к поляне.

— Да, я, малыш, — ответила она, сама не своя от тревоги. — А ты кто?

— Каджо носить Тилли Суон послание от Раймонд, — пробормотал мальчик, настороженно оглядываясь.

— Скорее говори, что с Раймонд! — Мулатка рухнула на колени перед маленьким посланником. — Что он сказать?

— Масса запер Раймонд и велел ломать его дом до самой земли. Теперь Раймонд сидеть под замком, пока не сделать то, что хотеть масса!

— Но разве Раймонд не работать лучше всех? Масса всегда хвалить Раймонд, говорить, какой он хороший раб…

— Масса хотеть, чтоб Раймонд брать Куашеба себе, но Раймонд сказать, что у него есть женщина. Куашеба молодая и сильная. Масса хотеть много-много мальчик, как Каджо! — Малыш приосанился и гордо добавил: — Масса сказать, что Каджо будет лучше всех работать в поле, когда вырастет!

— Но почему Куашеба и Раймонд? Разве на плантации мало других? Или они не умеют делать детей?

— Куашеба никого не хотеть. Она хотеть только Раймонд!

— Кто такой Куашеба? — яростно вскричала Тилли. — Почему она говорить масса, кого ей брать, а кого нет? Она такой же рабыня, как и все!

— Куашеба много раз спать с масса, но теперь масса брать новый женщина. Масса дать Куашеба Раймонд, потому что Куашеба хотеть его, вот и все! Куашеба никогда не передумать!

Тилли хотелось завыть в полный голос, однако она взяла себя в руки и снова обратилась к маленькому посланнику:

— А что Раймонд велеть передать, Каджо?

— Он сказать, что Тилли ходи-ходи отсюда и никогда не возвращаться. Масса злой на Раймонд, и масса знает про Тилли. Если он поймает Тилли на плантации, то будет ее бить, а Раймонд продавать. — Каджо вдруг смутился и продолжал совсем тихо: — Раймонд велеть Каджо передать Тилли свою любовь! Раймонд сказать, что Тилли — его женщина, а Куашеба — тьфу, черный шлюха! Раймонд умирать, но не пускать свое семя в черный шлюха никогда-никогда!

Не в силах проглотить застрявший в горле комок, Тилли молча кивнула и с благодарностью пожала маленькую черную руку.

— Спасибо, Каджо! Тилли Суон благодарить тебя за вести от Раймонд и просить у тебя одну вещь. Пусть Каджо скажет Раймонд, что Тилли Суон любит его и всегда будет любить. Раймонд — ее мужчина, и Тилли делать так, как он сказать. Ты передать ему все это.

— Да, Тилли Суон.

Неясный силуэт беззвучно растворился в ночной тьме, и мулатка осталась одна на обезображенной поляне.

Примета не обманула — ослепительная красота Горной Ведьмы оказалась предупреждением о новом ударе судьбы…

Аметист ловко подшивала края у очередной распашонки, однако мысли ее снова и снова возвращались к Дэмиену. На дворе уже стоял май, а она ни на шаг не приблизилась к заветной свободе. Даже то, что «Салли» в первых числах марта ушла в плавание, не помогло ей избавиться от бдительного ока капитана Стрейта. Она до сих пор с трудом могла поверить в то, что ради нее Дэмиен предпочел остаться в Филадельфии, а вместо него капитаном на «Салли» отправился Джереми Барнс. К этому времени судно уже должно было достичь берегов Ямайки. Дэмиен относился к Аметист с неизменным вниманием и выполнял все ее прихоти. Единственным нововведением, встреченным ею в штыки, было появление в их доме нового слуги, Артура Миллса. Обязанностью этого рослого бородатого малого было присматривать за молодой хозяйкой, когда она покидала дом на Чеснат-стрит. Фактически Дэмиен приставил к ней соглядатая, но неизменное добродушие и предупредительные манеры Артура Миллса вскоре расположили к нему Аметист, и волей-неволей ей пришлось смириться с его присутствием, как до этого она смирилась со многими другими вещами.

Как это ни удивительно, но именно благодаря Миллсу Аметист стали известны многие подробности загадочной биографин капитана Стрейта. Никто не знал, как он оказался сиротой, однако Артур рассказал, что десяти лет от роду Дэмиен впервые появился в порту и капитан Стрэтмор взял его на корабль своим личным стюардом. Острый ум, трудолюбие и преданность смышленого мальчугана были оценены придирчивым капитаном по заслугам, и через несколько лет Стрэтмор полюбил Дэмиена как родного сына. Хайрам Стрэтмор сколотил немалое состояние и владел тремя быстроходными кораблями, когда вынужден был оставить море и заняться бизнесом на берегу, но это не помешало им с Милли-сент сохранить дружеские отношения с Дзмиеном, который во время войны заслужил славу удачливого контрабандиста, оказавшего неоценимые услуги своей молодой стране, а после обретения колониями независимости превратился в уважаемого процветающего бизнесмена.

Пользуясь мудрыми советами Хайрама Стрэтмора, в данное время Дэмиен собирался расширить сферу своих интересов, наладив постоянную торговлю со странами Востока. Много лет назад Артур был лакеем в доме у Стрэтморов и еще с тех пор полюбил настойчивого, проворного паренька — вот почему он с такой радостью перешел на службу к Дэмиену и готов был пойти за ним в огонь и в воду. По его словам, ни одна из прежних пассий хозяина не была достойна этого выдающегося господина — ни одна, кроме Аметист. Сама Аметист, разумеется, с этим не соглашалась, но предпочитала держать свое мнение при себе.

Теперь в ее распоряжении постоянно имелась личная карета, и она не отказывала себе в удовольствии хотя бы раз в неделю побывать у известного книготорговца Роберта Белла. После отмены закона, ограничивавшего развлечения на время войны, и музыкальное искусство, и литература молодой страны переживали небывалый бум. Аметист представилась уникальная возможность стать свидетельницей этого необычайного взлета человеческой мысли. Она стала интересоваться историей и политикой; в круг ее повседневного чтения вошли городские газеты с отчетами о заседаниях конгресса. Именно из газет ей стало известно, что мистер Льюис Хэллем-младший вместе со своим театральным коллективом мечтает вернуться в Америку. Она едва помнила его — знала только, что когда-то он выступал в «Америкен компани», однако расстался со своими коллегами, когда те отправились на Ямайку, и предпочел вернуться в Англию. Но Мэриан Грир отзывалась о его таланте с неизменным уважением, что в глазах Аметист являлось более чем серьезной рекомендацией. Если Льюису Хэллему удастся завоевать местную публику, к нему наверняка захотят присоединиться актеры, до сих пор живущие на Ямайке, а это значит, что театр снова воссоединится и старые друзья не оставят ее без поддержки. Она получит место в театре и перестанет зависеть от милостей Дэмиена Стрейта!

Но конечно, главной заботой Аметист в эти дни были не новости политики и театральной жизни — она серьезно готовилась стать матерью и по мере сил заботилась о той искре новой жизни, что теплилась сейчас у нее под сердцем. Это было тем более нелегко, что она по-прежнему оставалась пленницей в особняке на Чеснат-стрит и не имела ни одного по-настоящему близкого друга, которому можно было бы поверить свои тревоги и тайны.

Аметист решительно отложила распашонку и подумала о том, что ей ни в коем случае нельзя падать духом, а значит, будет очень кстати визит в книжный магазин мистера Белла.

Артур помог хозяйке выйти из кареты.

— Я подожду вас здесь, на крыльце, если позволите, — сказал он.

Его предупредительность и забота явно выходили за рамки обычных обязанностей наемного лакея, и Аметист не могла не оценить их по достоинству.

— Спасибо, Артур! — искренне поблагодарила она и вошла в магазин.

Ее беременность стала настолько заметна, что Аметист стеснялась открыто появляться на людях. Вот и сейчас она надвинула капюшон своего плаща на самый лоб и отправилась в дальний угол магазина, отгороженный высокими полками, полными книг. Там она стала увлеченно перебирать свежие издания, когда за спиной раздался бархатный голос с таким чудесным французским акцентом:

— Ага, вот где я вас нашел!

— Арман! — Аметист даже не пыталась скрыть свою радость. — Ах, как хорошо, что мы снова встретились! Мне до сих пор стыдно вспоминать, как ужасно мы расстались. Я могу лишь попросить у вас извинения за дикую выходку Дэмиена…

— Такова жизнь, дорогая. Что было — то прошло, и чем быстрее мы забудем тот вечер, тем лучше. Поверьте, я не держу зла на месье Стрейта, потому что поступил бы точно так же, если бы оказался на его месте. Совершенно очевидно, что вы ему слишком дороги…

— Поступками Дэмиена скорее руководит привычка властвовать надо всем, нежели какие-то пылкие чувства по отношению ко мне.

— А по-моему, вы неверно судите о месье Стрейте, — задумчиво произнес Арман. — Но в любом случае я явился сюда не для того, чтобы обсуждать его, — просто мне было необходимо лично убедиться в том, что вы живы и здоровы. В последнее время я совсем утратил душевный покой… Должен признаться честно, я неоднократно пытался забыть о вас, но вместо этого тосковал еще сильнее и почти не мог заниматься делом. Вы должны по достоинству оценить иронию данной ситуации, дорогая. Я дарил любовь своего тела великому множеству женщин, но ни одну из них не сумел полюбить душой и сердцем. А теперь, когда мне встретилась та, что достойна стать безраздельной хозяйкой моих чувств, оказалось, она принадлежит другому…

— Арман… — Она не промолвила больше ни слова, но было достаточно одного-единственного ее взгляда, чтобы в груди у Армана все перевернулось. Он молча поднес к губам се маленькую ручку, и от прикосновения к теплой нежной коже по его телу прокатилась болезненная, жгучая волна неутоленной страсти.

— Ах, моя милая, — севшим от волнения голосом прошептал француз, — вы понятия не имеете о том, что делает со мной ваш дивный взгляд… — Не выпуская ее руки, он робко прикоснулся к темным шелковистым локонам.

Внезапно Аметист вспомнила о своем щекотливом положении и опустила руки в жалкой попытке спрятать от Армана заметно округлившийся живот, но он ласково приподнял ее лицо за подбородок и поспешил заверить:

— Дорогая Аметист, вам нет нужды меня стесняться! Мне не известны обстоятельства, при которых вы зачали ребенка от месье Стрейта, и я не желаю ничего об этом знать. Единственное, что меня интересует, — ваше состояние и то, относится ли он к вам с должной заботой. Теперь, повидавшись с вами и убедившись, что вам не пришлось расплачиваться за мою глупую выходку на балу у «Эллера», я могу быть спокоен.

— Да-да, Дэмиен очень добр ко мне.

— Но он до сих пор на вас не женился. Уж не собирается ли он…

— Прошу вас, — с отчаянием воскликнула Аметист, — давайте не будем это обсуждать!

— Дорогая, — в голосе Армана зазвучало искреннее сочувствие, — пожалуйста, если я хоть чем-то могу вам помочь — скажите мне, не стесняйтесь! Хотите, я сию же минуту увезу вас из этого города и спрячу так, что никто и никогда вас не найдет?

Аметист живо представила себе умиравшего от лихорадки Уильяма Шеридана и в ужасе воскликнула:

— Нет! Я… В общем, я не могу его покинуть. Этот шаг был бы роковым для нас обоих, и я больше не хочу подвергать опасности жизни невинных людей!

Арман заметно помрачнел и с достоинством произнес:

— Милая, я надеюсь, вам не приходит в голову, что неудачное завершение нашей тюследней встречи могло внушить мне опасения за свою жизнь? Право же, я…

— Арман, ради Бога, — Аметист прижала пальчик к его губам, — не говорите об этом ни слова! Неужели я хоть на минуту могла усомниться в вашей отваге и мужестве?

Ошеломленный этим неожиданным порывом, Арман зажмурился, стараясь совладать с новой вспышкой желания, но Аметист истолковала его гримасу по-своему и испуганно отдернула руку.

— Простите, но мне давно пора домой. На крыльце меня ждет Артур, и он наверняка видел, как вы вошли в магазин, а значит, может передать Дэмиену…

— Он не видел меня, моя крошка, по той простой причине, что я пришел сюда на час раньше!

— Но как вы могли узнать…

— Просто я не поленился выяснить расписание и маршрут ваших обычных прогулок, моя дорогая. Вы почти каждый вторник навещаете магазин мистера Белла, не так ли? В любом случае я не жалею о потраченном времени, потому что мне крайне важно было убедиться в вашем благополучии. — Арман на минуту умолк. Он так жадно всматривался в черты ее лица, как будто хотел навеки запечатлеть их в своей памяти. Потом его взгляд скользнул вниз, на ее плечи и грудь, снова задержался на округлом животе, и Арман с горечью признался: — Аметист, я ужасно завидую месье Стрейту. Завидую тому, что вы носите его ребенка, а также тому, что вы принадлежите ему, а не мне. Я проклинаю судьбу за то, что она свела нас так поздно, когда я уже ничего не в силах изменить!

В его глазах появился подозрительный влажный блеск, и это тронуло Аметист до глубины души.

— Судьба вообще жестокая штука, не так ли, месье?

Не в силах больше сдерживать свои чувства, Арман порывисто обнял ее и приник к доверчиво подставленным губам. Он стоял так некоторое время, до боли прижимая к себе Аметист, позабыв обо всем, кроме этих дивных податливых губ.

Наконец он поднял голову и горячо зашептал, вздрагивая от бушевавшего в его груди пожара:

— Ах, моя любовь, раз нам не суждено сбежать отсюда вместе, лучше я покину вас сию же минуту, пока еще могу это сделать!

Аметист торопливо отвела взгляд, но он успел заметить промелькнувшее в ее глазах отчаяние, и с грустью произнес:

— Мне очень жаль, дорогая… — Подождав, пока Аметист овладеет собой, он добавил: — Милая, если вам потребуется моя помощь, достаточно будет оставить сообщение у меня в конторе. Меня обязательно найдут! — Арман взял с кресла легкую накидку, подал ее Аметист и прошептал: — Прощай, любовь моя!

Пока она шла к выходу, его темные, полные грусти глаза неотрывно следили за ней, а дрожащие губы шептали:

— Прощай, моя любовь… мое счастье… моя мечта…

Едва обращая внимание на мелькавшие за окном кареты живописные предместья Филадельфии, Аметист то и дело подносила ко лбу маленький кружевной платочек, чтобы вытереть пот. День выдался на редкость влажным и душным, и Аметист не без досады подумала о том, что такая погода стояла в Филадельфии почти весь июнь. Только ради того, чтобы хоть ненадолго избавиться от городской духоты, она согласилась принять приглашение Хайрама и Миллисент Стрэтмор, устраивавших пикник на лоне природы, даже несмотря на то что слишком стеснялась своей расплывшейся фигуры и давно не появлялась на людях, предпочитая добровольное затворничество в особняке на Чеснат-стрит. Чтобы не скучать, Аметист предусмотрительно запаслась изрядным количеством нот и литературных новинок. Кроме того, ей никогда не надоедало возиться с крошечными распашонками и чепчиками, готовя одежду для своего будущего ребенка.

Дэмиен сидел рядом и по обыкновению не спускал с нее внимательного взгляда. Из-за жары он позволил себе скинуть сюртук и остался в одной сорочке. Аметист исподтишка покосилась на него и молча выругала себя за то, что так и не научилась оставаться равнодушной и вздрагивала всем телом, как только замечала в его глазах знакомые искры разгоравшейся страсти. Вот и сейчас она обмякла, скованная жгучей истомой, когда почувствовала, что Дэмиен хочет ее поцеловать.

Ласково погладив Аметист по щеке, капитан сказал:

— Любовь моя, ты делаешься все краше с каждым днем…

— Но это невозможно! — Аметист выразительно посмотрела на свой округлившийся живот.

Дэмиен улыбнулся и по-хозяйски провел рукой по теплой выпуклости.

— Мой сын и понятия не имеет о том, какая прелестная ему досталась квартира!

Аметист едва заметно улыбнулась в ответ и промолчала, сделав вид, будто ее заинтересовал пейзаж за окном.

Продолжая любоваться своей непокорной возлюбленной, Дэмиен думал о том, что с каждым днем восхищается ею все больше. Стоило ему вспомнить восторг и упоение от их близости, как его тело ответило на эти мысли самым откровенным образом.

Чувствуя, как стало тесно в паху, Дэмиен неловко заерзал и поморщился: черт бы побрал эту моду носить тугие лосины!

Аметист оглянулась и с укоризной воскликнула:

— Дэмиен! — Ей сразу стало ясно, что послужило причиной его неудобства. Он осторожно прижал ее руку к тому, что так откровенно бугрилось у него в паху, и прошептал:

— Милая, тебе достаточно лишь разок посмотреть на меня, чтобы заставить сгорать от желания. Можешь считать, тебе повезло, так как на пикнике мы будем не одни, иначе мы бы устроили пиршество совершенно иного рода!

— Ну как тебе не стыдно! — возмутилась Аметист. Его живая, пульсирующая плоть буквально обжигала ей руку. — Мы же только сегодня утром…

— …только сегодня утром занимались с тобой любовью, — подхватил Дэмиен, заставив ее покраснеть. — И я любил тебя, любил до изнеможения! Как я могу снова хотеть тебя так скоро? Ответ на этот вопрос чрезвычайно прост, Аметист! Я хочу тебя постоянно и никогда не перестану тебя хотеть, никогда… — Его взгляд как бы сам по себе задержался на соблазнительных алых губках, и Дэмиен решительно тряхнул головой. — Пожалуй, хватит пока об этом — мы уже почти приехали, и я не хочу краснеть из-за того, что вылезу из кареты в таком виде!

Аметист не удержалась и прыснула:

— Представляю, какая чудесная получится пара — у меня торчит мое пузо, а у тебя кое-что другое!

— Вот именно, милая, — с неожиданной серьезностью произнес Дэмиен. — Мы с тобой действительно чудесная пара… ты даже не понимаешь, насколько мы хороши!

Наконец они добрались до поляны в лесу, и, к великому облегчению Аметист, карета остановилась. Дэмиен соскочил на землю первым и повернулся, чтобы помочь спуститься своей спутнице. Из-за его широких плеч она не сразу смогла разглядеть, что на обширной поляне полно народу.

— Ты нарочно ввел меня в заблуждение, Дэмиен! — воскликнула Аметист. — Сказал, что Хайрам и Миллисент пригласили нас на пикник, и ни словом не обмолвился о том, что здесь будут другие гости!

— А ты бы приняла приглашение, если бы знала об этом заранее?

— Ни за что на свете!

— Значит, я хорошо сделал, что ничего тебе не сказал… Выразительные глаза Аметист наполнились слезами; она прикусила губу, чтобы не разрыдаться, и прошептала:

— Почему… почему, Дэмиен, тебе все время хочется выставить меня на обозрение? К чему этот спектакль?

— Милая, — ответил капитан совершенно искренне, — я действительно горжусь тем, что ты носишь моего ребенка!

Их разговор прервало появление гостеприимных хозяев. Дэмиен крепко пожал руку Хайраму Стрэтмору, и тот горячо ответил на приветствие.

Миллисент моментально заметила, как побледнела Аметист, и вполголоса спросила:

— Вам плохо, дорогая? Возможно, вас слишком утомила поездка…

— Нет, я отлично себя чувствую, спасибо!

Аметист долго собиралась с духом, чтобы поздороваться с Хайрамом, и оказалась совершенно не готова к тому, что радушный хозяин по-отечески обнимет ее и прижмет к груди.

— Возраст дает человеку некоторые привилегии, — заявил мистер Стрэтмор, лукаво поблескивая глазами, — и я не собираюсь от них отказываться! Ну вот, Милли, теперь наша парочка на месте и можно наконец накормить изголодавшихся гостей!

Хайрам и Миллисент заботливо проводили Дэмиена и Аметист к остальным гостям, причем ни от кого не укрылись те особые знаки внимания, которые оказывали хозяева капитану Стрейту и его спутнице.

Воздав должное обильному угощению, гости разбрелись кто куда, и Аметист воспользовалась возможностью покинуть общество и устроиться в стороне от других в тени большого дерева. Дэмиен не препятствовал ее уединению, а вскоре и сам последовал за ней.

— Здесь особенно хорошо после городской духоты, не так ли? — произнес он, с довольным вздохом устраиваясь рядом.

Аметист молча кивнула, по-прежнему избегая его взгляда и следя за гостями. Почти все они были ей знакомы. Стефани Морган, Сара Барлоу, Мартин Куэлл, Джерард Уайтстоун…

Бросалось в глаза отсутствие Меррел Бристол и Армана Бошана, и это внушало ей смутную тревогу. Совершенно очевидно, что все эти люди отлично помнят безобразную сцену на балу у «Эллера» — и будут помнить до тех пор, пока Дэмиену не придет охота завести новую любовницу.

Увидев, что его надежда приятно провести время не оправдалась, Дэмиен уже жалел о том, что с такой настойчивостью приглашал Аметист на этот пикник. Не желая и дальше подвергать ее ненужной пытке, он решил, что они задержатся еще немного и уедут, как только позволят приличия.

Он встал и направился к Миллисснт, чтобы наполнить свой бокал охлажденным вином.

— Твоей спутнице сегодня нездоровится, Дэмиен? — спросила его Миллисент с тревогой.

— Просто мне не следовало привозить ее сюда, Милли. Честно говоря, я надеялся… впрочем, теперь это уже не имеет значения. Аметист и правда чувствует себя неважно. Я вел себя как последний болван и с самого начала все испортил…

— Неужели ты все-таки любишь ее?

— Еще как люблю! — без малейших колебаний ответил Дэмиен. — Я и сам не подозревал о том, что способен вот так безоглядно в кого-то влюбиться.

— А ребенок?

— Я буду счастлив увидеть наконец, своего сына и к тому же жду не дождусь того дня, когда Аметист снова целиком и полностью станет только моей! — Он покачал головой и усмехнулся: — Тебе кажется, что я говорю как бессовестный эгоистичный негодяй, не так ли, Миллисент? Самое смешное то, что мне все это абсолютно понятно, но я ничего не могу с собой поделать и по-прежнему готов на все, лишь бы удержать ее возле себя…

— Дэмиен, милый, — рассудительно возразила Миллисент, — если ты ее любишь, то почему не женишься на ней, почему не дашь ей и ребенку свое имя?

В глазах Дэмиена отразилась скрытая прежде боль.

— По-твоему, это такая завидная партия, что Аметист должна только и мечтать о том, чтобы стать моей женой? А если она не хочет?

— Но ведь она носит твое дитя, открыто живет в твоем доме… В конце концов, она с тобой спит! Почему же она отказывается за тебя выйти?

— Видишь ли, в свое время я проявил себя не лучшим образом и продолжал пользоваться довольно бесчестными уловками, чтобы удержать Аметист при себе. Эта связь казалась весьма ненадежной, и тем не менее я чувствовал, что она укрепляется с каждым днем. Но с некоторых пор…

Его внимание привлек громкий взрыв хохота. От толпы гостей отделился Джерард Уайтстоун. Дэмиен с тревогой следил за тем, как молодой человек приближается к Аметист. Вот он остановился неподалеку и заговорил, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.

— Ам… Аметист… вы п-позволите мне присесть? — Джерард замер в ожидании ответа, не спуская глаз с ее бледного лица.

— Джерард, вы очень ко мне добры, но я вовсе не хочу, чтобы вы подвергали себя риску исключительно ради того, чтобы составить мне компанию.

— П-подвергал себя риску? Помилуйте, вы говорите о себе к-как о заразной болезни! П-прошу вас…

— Честно говоря, Джерард, я очень рада вашему обществу, — призналась Аметист. Ей стало неловко за свою невольную грубость, и она покраснела.

— И я… я т-тоже рад вашему обществу, — вполголоса произнес Джерард. — Я т-так ужасно скучал все эти месяцы… В-все эти светские рауты ничего не стоят б-без вас!

Аметист улыбнулась. От этих простых дружеских слов у нее потеплело на сердце.

— Вы такой милый…

— А в вас прибавилось очарования с т-тех пор, как мы виделись в последний раз!

— Вы правы, Джерард, прибавилось, — я действительно вешу теперь намного больше. — Это была довольно фривольная шутка, и Аметист немного смутилась, а затем, не выдержав, рассмеялась, и вскоре они оба хохотали от души.

Наконец Джерард, отдышавшись, спросил, ободренный ее откровенностью:

— У в-вас будет ребенок, не так ли?

— Да, в сентябре.

— Д-дэмиену ужасно повезло, — Джерард смущенно потупился, — и я ему з-завидую…

— Джерард, — Аметист ласково накрыла его руку своей, — вы очень добры ко мне, но слишком многие в нашем обществе с вами не согласятся. Меня уже обвиняют во всех смертных грехах, считают интриганкой и выжигой — не говоря уже о якобы аморальности моего поведения.

Лицо юноши вспыхнуло.

— П-пусть только кто-нибудь п-посмеет сказать что-то подобное при мне! — выпалил он.

Аметист так тронул этот искренний душевный порыв, что она чуть не разрыдалась на глазах у всех. С трудом преодолев волнение, она постаралась перевести беседу в более спокойное русло:

— Хватит нам говорить о грустных вещах. Лучше расскажите мне, чем вы занимались в последние месяцы? Вам не приходилось бывать на представлениях в цирке Риккетс: кажется, наездники на лошадях приготовили новую программу…

Из-за своего затворничества Аметист волей-неволей оставалась в стороне от модных развлечений, и ей очень хотелось расспросить Джерарда обо всех новостях.

Молодой человек довольно улыбнулся: новая тема явно пришлась ему по вкусу.

— В-вы не ошиблись, Ам-метист, я действительно т-там побывал, и д-должен признаться, что это грандиозное з-зре-лище. Б-больше всего меня п-поразило…

Его сбивчивую речь заглушил знакомый голос Мартина Куэлла:

— Вы позволите присоединиться к вам?

— Вот приставала! — вспылил Джерард. — Ну почему этот п-пустозвон в-вечно встревает не в свое дело?

— Джерард! — с укоризной воскликнула Аметист. Ее удивила и позабавила эта смешная перепалка. — Я вас не узнаю!

— Воля в-ваша, н-но этот настырный малый уже сид-дит у м-меня в печенках. Я т-так надеялся, ч-что смогу побеседовать с в-вами без помех! — Не дожидаясь ответа, Джерард набросился на Мартина Куэлла, явно обескураженного столь суровым приемом. — Н-ну ч-чего встал? Сад-дись, коли пришел!

Аметист не могла видеть, с каким облегчением следит за этой забавной стычкой Дэмиен.

В ответ на недоуменный взгляд Миллисент он улыбнулся и вполголоса уточнил:

— Насколько мне известно, Джерард Уайтстоун всегда слыл тихоней?

— Да он и мухи не обидит, хотя не так давно ты готов был с пеной у рта доказывать обратное!

— Теперь я понимаю, что ни Джерард, ни Мартин не могут быть мне соперниками, — серьезно произнес капитан. — Я даже рад, что они решились проигнорировать то щекотливое положение, в которое Аметист поставила себя по собственной воле. И слава Богу, что сегодня здесь нет того, кто действительно представляет для меня опасность. Вряд ли я торчал бы тут как истукан и развлекал тебя светской беседой, если бы он вдруг появился возле Аметист!

— Дэмиен, дружище, о чем это ты так увлеченно шепчешься с моей женой? Неужели ей удалось наконец задать тебе все те вопросы, которые давно роятся в ее хорошенькой головке? — поинтересовался Хайрам с дружеской улыбкой.

— Представь себе, она еще не успела меня ни о чем спросить. Полагаешь, Милли уже упустила свой шанс?

— Ну, насколько я знаю свою жену, она никогда своего не упустит, — добродушно пошутил Хайрам, обнимая супругу за талию. — А ты счастливчик, Дэмиен! Аметист не просто красавица, она умная и отважная девушка, и даже такой старый пень, как я, почувствовал, какой огонь таится в этом прелестном сосуде. Она нарожает тебе целую кучу чудесных детишек, и ты будешь последним дурнем, если упустишь такое счастье! Клянусь Пречистой Девой, это настоящий самоцвет чистой воды!

Дэмиен невольно рассмеялся, выслушав прочувствованную тираду старого друга.

— Спешу заверить вас, сэр, что я и сам не хотел бы потерять свою Аметист!

Они возвращались в Филадельфию уже в сумерках. Карета мягко покачивалась на ухабах, и в такт ее движению качалась голова Аметист, бессильно склонившаяся на спинку сиденья. День прошел на редкость удачно — Джерард и Мартин не оставляли Аметист ни на минуту, а затем к их троице присоединилась и Стефани Морган. Дэмиен мысленно сделал себе отметку: непременно послать завтра Стефани роскошный букет цветов. Вспоминая, как весело прошел пикник и как непосредственно вела себя Аметист, он не удержался и легонько поцеловал ее в висок, прошептав при этом:

— Спи, дорогая, я разбужу тебя, когда мы приедем домой.

— Мисс… мисс…

Голос Мэри пробудил Аметист от легкой дневной дремы. Растерянно моргая, она спросила:

— В чем дело, Мэри? Что случилось?

— Ничего, просто от мадам Дюморье доставили целую кучу коробок — вот я и подумала, может, вам будет угодно взглянуть, что в них такое?

Аметист совсем растерялась.

— Разве я что-то заказывала? — неуверенно пробормотала она. — Впрочем, ладно, неси все сюда!

Не без труда сев, Аметист в полном недоумении уставилась на целую гору каких-то коробок и свертков, принесенных Мэри.

Затем она сунула ноги в домашние туфли и, взяв с туалетного столика ножницы, разрезала бечевку на верхней коробке и приподняла крышку. Под крышкой оказалось легкое летнее платье, сшитое на ее фигуру, какой она была до беременности.

За первой коробкой последовала вторая, третья…

— Что все это значит? — недоумевала Аметист.

Тем временем в комнату вернулась Мэри с очередной порцией обновок, а следом за нею появился Дэмиен.

— Ага, ты уже заглянула в коробки! Как тебе понравились твои новые платья?

— О да, они очень красивые, но ни одно из них на меня не налезет…

— Конечно, не налезет! — Дэмиен рассмеялся и ласково поцеловал Аметист в губы. — Зато потом, когда ты родишь, они будут тебе как раз впору — не зря же я попросил мадам Дюморье пустить в дело весь ее опыт!

— Но я ведь буду рожать в сентябре, а эти платья совсем прозрачные — я не смогу носить их осенью… — Аметист грустно покачала головой. — Мадам Дюморье наверняка решит, что нам некуда девать деньги — мы приобрели целый гардероб, от которого нет никакого толку.

— Представь себе, дорогая, мадам Дюморье считала, что осень ты проведешь на Ямайке, потому что я сам сказал ей об этом.

— На Ямайке? Но как же это? Дэмиен, я совсем ничего не понимаю! — Аметист побледнела. Неужели он наконец решился отослать ее домой? Значит, эти платья — утешительный дар отвергнутой любовнице? А как же их ребенок? Он ни словом не упомянул о том, что отправит его вместе с ней…

— Что с тобой, милая? — удивился Дэмиен, прикасаясь к ее бледной щеке. — Я думал, ты будешь рада составить мне компанию на «Салли», и уже устроил дела так, что смогу задержаться в Кингстоне на несколько месяцев. Доктор Мартенс вполне заслуживает доверия, а присутствие Тилли будет тебе немалой поддержкой во время родов…

— Так ты отвезешь меня домой, чтобы я родила там?

Невольно поморщившись от того благоговения, с которым Аметист произнесла «домой», Дэмиен ответил:

— На этот раз я непременно должен сам повести нашу «Салли», хотя и боюсь оставлять тебя одну. Наверняка в Кингстоне тебе станет легче: там ты родишь ребенка и оправишься от родов, а тем временем на море минует полоса штормов, и мы спокойно вернемся в Филадельфию.

— Неужели я снова увижу Тилли? — прошептала Аметист, все еще не веря в такое счастье.

— Разумеется. Она ждет не дождется твоего возвращения в доме на Джонс-лейн — ведь рента была уплачена на год вперед…

Не в силах сдержать радость, Аметист кинулась к нему на шею и воскликнула:

— Спасибо, Дэмиен! Если бы ты знал, как я соскучилась по Тилли и как мечтала о том, чтобы она помогала мне во время родов…

— Значит, договорились. — Капитан осторожно вытер с ее нежных щек горячие слезы. — Мы выходим в море на будущей неделе, а пока я бы посоветовал тебе разобраться в содержимом этих коробок — у тебя ни в чем не должно быть недостатка, когда ты родишь.

У Аметист сжалось горло от волнения, и она лишь молча кивнула в знак согласия.

Стоило Дэмиену переступить порог ее комнаты — и ласковой улыбки на его губах как не бывало. Его снова мучили тревога и ревность. Конечно, она обрадовалась тому, что снова увидит Тилли. А как насчет Уильяма Шеридана? Не ему ли посвящены эти слезы радости? Как бы там ни было, отступать уже поздно — он не может пустить на самотек свой бизнес и не может бросить Аметист одну в Филадельфии.

Аметист жадно следила за тем, как споро и умело выполняет экипаж «Салли» команды капитана. Корабль покидал Филадельфию, чтобы взять курс на Ямайку. Вслушиваясь в шум ветра, хлопанье поднимавшихся парусов и топот тяжелых матросских башмаков по палубе, она повторяла про себя: «Я возвращаюсь домой! Я возвращаюсь домой…»

Впервые за долгое время чувствуя себя бодрой и полной сил, Аметист стояла на палубе, задумчиво глядя на далекий горизонт. Плавание продолжалось уже две недели, и с каждым днем к ней возвращались былая энергия и аппетит. Дитя у нее под сердцем отвечало на это радостными толчками. Положив руку на живот, она молча помолилась о том, чтобы родилась девочка. Теперь ей казалось, что в этом заключается последняя надежда избавиться от Дэмиена и обрести свободу. Она не хотела, чтобы ее ребенок вырос под влиянием человека, без стеснения обращавшегося к черной магии и использовавшего свой обеа ради собственных низких целей. Нет… она не обречет свое дитя на вечное проклятие! Дэмиен так уверен, что у них родится сын! Он будет разочарован, если Аметист родит девочку, — по крайней мере она на это надеялась. Ведь когда они останутся вдвоем, ей будет гораздо легче воспитывать дочку, чем сына, у которого нет отца.

Аметист нисколько не сомневалась: не важно, что говорит и делает Дэмиен сегодня. Рано или поздно он увлечется одной из тех женщин, которые провожают его томными взглядами на светских раутах, — и между ними все будет кончено. Его увлечение не может длиться вечно. Между прочим, он даже ни разу не сказал ей прямо о своей любви, а все эти намеки и оговорки ничего не стоят. Вот почему ей придется первой сделать шаг к разрыву, как только родится ребенок. Она не может поступить иначе… Не может…

Глава 9

Вздрагивая от нетерпения, Аметист следила за тем, как разворачивается перед глазами несравненная панорама прекрасной Ямайки. Вот среди обильной зелени тропического леса показались дома и улицы Кингстона, и в ушах у нее зазвучал мелодичный голос ее матери: «Наконец-то мы на острове! Здесь не бывает зимы и холодного ветра, и здесь наша жизнь сложится совсем по-другому, моя милая. Я больше не буду болеть и смогу заботиться о тебе как положено. Вот увидишь, Аметист… Вот увидишь…»

Ах, с какой слепой верой в близкое счастье спускалась тогда по трапу маленькая девочка, крепко держась за руку своей любимой мамы! С какой радостью и облегчением она распрощалась в тот день с капитаном Стрейтом, этим бесцеремонным мужланом, имевшим наглость обозвать ее дурой и без конца тыкавшим носом в ее ошибки!

Аметист с трудом удержалась от слез. Бедная мама… она до последнего дня верила в удачу и в свою единственную дочь! Слава Богу, она не видит того, что происходит сейчас!

Сосредоточенно хмурясь, Дэмиен помог Аметист сойти по трапу и подняться в легкую одноконную коляску. Кучер повез их по знакомым улицам, и вскоре они оказались на Джонс-лейн. Аметист не отрывала глаз от ничем не примечательного скромного домика; она даже не слышала, о чем спрашивал ее Дэмиен, старавшийся снять напряжение этих минут дружеской беседой. Как во сне она спустилась на мощенный булыжником тротуар. Несколько ступенек на низком крыльце — и вот перед ней заветная дверь!

Аметист рывком распахнула ее и вошла в дом.

В гостиной ее встретила мертвая тишина и растерянный, ошеломленный взгляд широко распахнутых миндалевидных глаз. Аметист услышала по-матерински счастливый грудной низкий голос:

— Аметист… Дитя моей души… Наконец-то ты дома…

Скользя рассеянным взглядом по знакомой обстановке, Аметист погрузилась в воспоминания. Ей было что вспомнить, ведь в этом доме она прожила целых восемь лет. Дэмиен отправился в порт присмотреть за разгрузкой «Салли», оставив ее на попечение верной служанки. Он не забыл предупредить Тилли, что вернется к ужину и тогда они с Аметист займут ту же комнату, в которой спали до своего отъезда из Кингстона. Капитан ни словом не обмолвился о том, надолго ли задержится на Ямайке, однако Тилли не требовалось объяснений, чтобы догадаться: они с Аметист по-прежнему не женаты, но он не собирается отказываться от своего ребенка.

Задумчиво посмотрев вслед капитану, мулатка сказала:

— Он быть очень странный человек, Аметист, а ты как лихорадка у него в крови, и он не отпускать тебя до тех пор, пока лихорадка не вылечиться. Но такой, как он, никогда не откажется от своего ребенка… никогда! Тебе надо думать, много думать, потому что с таким обеа, как у него, нелегко справиться.

— Послушай, Тилли… — Аметист устало подняла руку к нывшему виску, чувствуя, как в груди просыпается давняя тревога. — Я сама думала об этом без конца, но так и не нашла решения. Давай отложим это на время… пожалуйста!

Мулатка покорно кивнула, понимая, что ее хозяйке и так нелегко.

На губах у Аметист промелькнула слабая улыбка. Она была благодарна Тилли за сочувствие, а кроме того, так устала, что на переживания и тревоги просто не оставалось сил.

Остаток дня женщины провели в разговорах и воспоминаниях. Аметист не могла слушать без слез о том, как Тилли потеряла последнюю опору в лице Раймонда. В ее душу вкралось гнетущее ощущение злого рока, нависшего над ней и теми, кто был ей близок. Мать тяжело болела и ушла из жизни совсем молодой, ее собственной судьбе тоже вряд ли позавидуешь. Теперь она узнала, что и Тилли лишилась последней надежды на счастье из-за прихоти черной потаскушки. Даже Дэмиен, считавший себя хозяином собственной жизни, оказался втянут в ситуацию, не приносившую ему радости. Ах, как легко было поддаться искушению и выйти за него замуж, избавиться от позорного клейма падшей женщины, родить ребенка, освященного узами брака! Но Аметист не верила, что Дэмиен любит ее по-настоящему. Эта жадная, ненасытная страсть казалась ей искусственной — так же как и его удивительная власть над ее телом и чувствами. Слова Тилли только усилили в ней прежние страхи. Если ребенок будет носить фамилию отца, то Дэмиену не составит труда отнять его у Аметист. Нет, она не станет рисковать самым дорогим, что у нее оставалось в жизни.

От тревожных мыслей у нее разболелась голова, и Аметист встала.

— По-моему, мне не помешает отдохнуть, Тилли, — я слишком устала…

Услышав шаги на крыльце, она повернула голову и застыла, не в силах оторвать взгляд от стоявшего на пороге мужчины.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Уильям стряхнул с себя оцепенение и кинулся к ней с распростертыми объятиями. Прижав ее к себе, он хрипло прошептал:

— Дорогая, родная моя, что он с тобой сделал?

Аметист глухо всхлипнула, не в силах вымолвить ни слова.

Уильям посмотрел ей в лицо, затем, не выдержав, наклонился и поцеловал в губы. Она таяла от счастья в таком знакомом, таком надежном кольце сильных ласковых рук — и не стремилась прервать поцелуй.

Наконец Уильям заставил себя отстраниться и горячо воскликнул:

— Дорогая, дорогая моя Аметист, я знал, что рано или поздно ты вернешься! Мы сейчас же отправимся ко мне домой, на плантацию, пока не явился Стрейт: я должен быть уверен, что ты в безопасности и ему до тебя не добраться. После я смогу спокойно вернуться и разобраться с ним!

Мало-помалу Аметист приходила в себя. Пытаясь освободиться, она невнятно повторяла:

— Нет, Уильям, я не могу… не могу поехать с тобой!

— Можешь! — возразил он неожиданно суровым тоном. — Ты сегодня же вернешься ко мне. Дэмиен Стрейт гнусно воспользовался тем, что я был не в состоянии тебя защитить. И как только ты смогла поверить ему, дорогая? Обеа… черная магия… ты же всегда первая смеялась над этой чепухой! Ты отлично понимала, чего стоят Есе эти смешные сказки и суеверия, и все же позволила ему себя запугать! Черт побери, даже если что-то было на самом деле… — Уильям с трудом перевел дух и продолжил, понизив свой голос до хриплого прерывистого шепота: — Разве ты сомневалась, что я скорее готов был умереть, нежели позволить тебе выкупить мою жизнь за такую ужасную цену? — Его голос предательски дрогнул, и Уильям на минуту умолк, а затем снова прижал к себе Аметист. — Дорогая, это был настоящий ад!

— Но, Уильям, поверь, я не могу уехать вместе с тобой…

На какой-то миг молодого человека сковала нерешительность, но он тут же овладел собой и повторил, сурово глядя в мокрое от слез лицо своей несчастной возлюбленной:

— Мы сейчас же возвращаемся домой, и я не приму от тебя иного ответа!

— Нет!.. — Аметист резко качнула головой. Ее голос с каждой минутой звучал все решительнее и тверже. — Нет, это невозможно. Уильям, да посмотри же на меня наконец! Через две, самое большее через три недели я рожу ребенка от Дэмиена! Неужели тебе хватит совести притащить меня к себе домой с ребенком от другого мужчины? Твои родители не признавали меня и прежде, а теперь у них есть отличный повод говорить, что они были правы!

— К черту моих родителей! — Уильям побагровел от ярости. — Я сам могу распоряжаться своей жизнью и принимать решения! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой! Без тебя мне был свет не мил, я не находил себе места от тоски, но я знал, что ты вернешься, знал…

— Послушай, Уильям, Дэмиен сам привез меня на Ямайку, чтобы я родила его ребенка. Он не отказался от меня и не говорил о том, что собирается это сделать. Но даже если бы я была свободна, ты должен уяснить одну вещь. Я никогда не выйду за тебя, никогда. Слишком поздно.

— Что значит «слишком поздно»? Да ты рехнулась! Стрейт все равно не женится на тебе — он просто использует тебя и бросит, когда увлечется другой женщиной. Ты же знаешь, какая у него репутация! Неужели ты могла вообразить…

— Нет и нет! — Аметист больше не могла слушать эту сумбурную речь, полную угроз и обвинений. — Я не могу стать твоей женой!

Уильяма настолько ошеломила эта гневная вспышка, что он растерялся:

— Но как ты… Неужели ты любишь его?..

— Увы, нет, — с горечью призналась она. — Любовь — это слишком нежное и трепетное чувство… оно совсем не похоже на то, что я испытываю к Дэмиену. Я не люблю его, а он не любит меня. Это больше похоже на какое-то временное наваждение, одержимость. Он не в силах избавиться от меня, а я не в силах избавиться от его обеа.

— Опять этот обеа, эта глупость!

— Нет, Уильям, ты ошибаешься! Я сама видела, как действует его черная магия! На моих глазах ты чуть не расстался с жизнью, пока Дэмиен не согласился снять с тебя порчу, и он до сих пор властен надо мной! — Аметист покраснела от смущения, но упорно продолжала: — Наверное, это свело бы меня с ума, если бы я не верила, что рано или поздно он бросит меня, как бросал других женщин… Иначе я не выдержала бы так долго и нашла бы способ избавиться от него любой ценой!

— Но в таком случае… если ты привыкла подчиняться грубой силе… у меня не остается иного выхода, кроме…

— И думать не смей об этом, Шеридан! Только тронь ее — и ты покойник! — Низкий угрожающий голос Дэмиена застал Аметист и ее гостя врасплох. — Она ясно сказала, что не хочет возвращаться к тебе. Ты слышал это собственными ушами: она выбрала меня, а не тебя. К тому же она носит моего ребенка, и я ни за что в жизни не расстанусь с ней!

— Но у меня есть право…

— У тебя нет никаких прав на меня, Уильям! — перебила его Аметист, стараясь не обращать внимания на то, какую боль причиняют ей эти жестокие, чужие слова. — То, что было между нами раньше, давно миновало. Ты навсегда останешься для меня самым дорогим и близким другом… но не более того. А теперь будь так добр, оставь нас.

— Аметист… — Горе, исказившее выразительное лицо юноши, было столь трогательным, что чуть не разорвало ей сердце.

— Пожалуйста, уходи!

Уильям резко повернулся и бросился к двери, не разбирая дороги, так что Дэмиен едва успел отойти в сторону.

Через минуту они услышали, как по мостовой застучали копыта Нерона.

В комнате повисла напряженная тишина. Внезапно Дэмиен увидел, что Аметист покачнулась от слабости, и поспешил прийти ей на помощь.

— У тебя выдался нелегкий день, дорогая, тебе не помешает немного вздремнуть. Я разбужу тебя к ужину.

Аметист молча кивнула, и капитан отнес ее в постель. Выйдя из спальни, он снова и снова повторял про себя случайно услышанные слова Аметист о том, что только вера в их неизбежный разрыв удерживает ее от безрассудного бегства, бегства любой ценой. Ну что ж, пусть тешит себя этой верой — лишь бы она помогла ему удержать упрямицу при себе. Он не станет уверять ее в обратном и уж тем более признаваться в любви — довольно и того, что он может говорить о своих чувствах в те минуты, когда она спит и не слышит его слов.

Когда Аметист почувствовала первые схватки, Дэмиен отправил Тилли за доктором Мартенсом, а сам осторожно перенес роженицу на кровать.

Аметист с трудом вспоминала то, что происходило потом. Спазмы повторялись все чаще и усиливались с каждым разом, пока не стали причинять ей мучительную боль. Доктор Мартене с непроницаемым видом сидел возле ее постели, однако его короткие фразы необъяснимым образом вливали в нее новые силы.

— Тилли… я больше не могу! Скорее бы все кончилось!

Мулатка оглянулась на доктора. Тот коротко кивнул, и она прошептала на ухо своей хозяйке:

— Потерпи еще немного, дитя! Скоро у тебя будет маленький…

Схватки все усиливались. Аметист показалось, что ее выворачивает наизнанку. Комната задрожала от пронзительных воплей. Неужели это она так кричит? Не может быть! Но отчаянный крик повторялся снова и снова, пока ее внимание не отвлекла дверь в спальню, которую чуть не снесли с петель.

Доктор Мартенс сердито оглянулся и рявкнул:

— Вон отсюда, капитан Стрейт! Ребенок вот-вот появится!

Но Дэмиен ничего не слышал. Он не отрывал глаз от лица Аметист. Тилли попыталась перехватить его, но не тут-то было: капитан уже стоял на коленях возле кровати и шептал:

— Милая, постарайся еще немного, совсем чуть-чуть! Ребенок вот-вот родится!

Он бережно сжал ее руки. Еще одна серия схваток — и фиалковые глаза закрылись, а темноволосая головка без сил откинулась на подушку.

— Аметист! — в панике воскликнул Дэмиен.

Его сдавленный возглас заглушило торжественное сообщение доктора Мартенса:

— У вас родилась чудесная здоровая девочка, капитан!

Дэмиен резко обернулся и увидел крошечное розовое существо, барахтавшееся в руках у доктора Мартенса и громко запротестовавшее, когда его звонко шлепнули по попке.

— Дочка? — Аметист выдохнула это слово еле различимо, но Дэмиен тут же повторил его:

— Да, милая. У нас родилась дочка!

Аметист посмотрела на него затуманившимся взглядом и пробормотала:

— Слава Богу, это девочка…

Едва дыша от нетерпения и в то же время стараясь действовать как можно осторожнее, Аметист поднесла дочку к груди и помогла ей найти набухший молоком сосок. Маленький ротик жадно зачмокал, а молодая мать невольно охнула и зажмурилась от удовольствия, вслушиваясь в совершенно новые ощущения. Малютка сосала молоко, и ее тело откликалось на это радостной дрожью. Она кормит грудью своего ребенка…

Аметист открыла глаза и с любовью посмотрела на круглую нежную головку, покрытую легким золотистым пушком младенческих волос. Не удержавшись, она осторожно потрогала их пальцем. Это знакомство с новой жизнью так увлекло ее, что она невольно вздрогнула, когда тишину нарушил низкий голос Дэмиена, все это время сидевшего возле ее кровати.

— Кажется, твое молоко пришлось ей по вкусу, да, милая?

— Ты прав, Дэмиен, — прошептала Аметист, не решаясь посмотреть ему в глаза. Она избегала его взгляда, боясь выдать свои чувства.

Машинально поглаживая шелковистый пушок на головке у дочки, она в конце концов все же набралась храбрости.

— Дэмиен, ты… разочарован?

— Разочарован?..

— Ну, что я не родила тебе сына?

Капитан заговорил не сразу: сперва он ласково погладил Аметист по щеке, потом заставил посмотреть себе в глаза. Как всегда в такие моменты, ее сердце учащенно забилось.

— Если говорить начистоту, — задумчиво произнес Дэмиен, — то поначалу я действительно испытал легкое разочарование, так как считал, что, если родится девочка, она будет как две капли воды похожа на тебя. Но этого не случилось.

Для Аметист такое признание стало полной неожиданностью, и она растерянно молчала, ожидая, что будет дальше.

— Вместо сына меня вполне бы устроила маленькая темноволосая девочка с густыми бровями и ресницами, чудесными голубыми глазами, которые со временем наполнились бы этим неповторимым лавандовым оттенком. У нашей дочки волосы светлые…

— …а глаза такие же прозрачные и серые, как у ее отца, — негромко заметила Аметист. — Но разве тебя не волнует то, что я не родила тебе сына?

Дэмиен внимательно взглянул на нее и спросил:

— Аметист, ты ведь хотела, чтобы родилась девочка, не так ли?

— Именно так, — подтвердила она, смело отвечая на его взгляд. — Я хотела девочку.

— Тогда я могу лишь порадоваться тому, что твое желание исполнилось, дорогая. Что до меня — мне торопиться некуда. Во второй раз у нас наверняка будет мальчик.

Аметист издала какое-то невнятное восклицание и потупилась, делая вид, что следит за ребенком, и стараясь не обращать внимания на широкую ладонь, которая по-хозяйски легла ей на плечо.

— Я… — Ее голос предательски дрожал и прерывался. — Я бы хотела назвать ее в честь моей матери, Мэриан Грир. Это красивое имя.

— Я ничего не имею против Мэриан, дорогая, — Дэмиен ласково усмехнулся, — но ее полное имя должно звучать так: Мэриан Стрейт.

— В данной ситуации ребенку дается имя матери! — От волнения Аметист даже покраснела.

— Правильно. Но ведь ее мать скоро будут звать Аметист Стрейт, — заявил Дэмиен не моргнув и глазом. — Как только ты поднимешься на ноги, я приглашу сюда священника и мы поженимся.

— Я не выйду за тебя! — Аметист пришлось зажмуриться, чтобы собраться с силами. Из-под густых ресниц выкатилась одинокая прозрачная слезинка, и она упрямо смахнула ее со щеки, а затем сдавленным голосом добавила: — У девочки будет мое имя!

Суровое лицо Дэмиена неожиданно смягчилось; он наклонился и поцеловал Аметист в губы, после чего чмокнул в макушку маленькую дочурку и ласково, но твердо возразил:

— Это и мой ребенок тоже. Чтобы ты не забывала об этом, вам обеим достанется мое имя!

— Нет, ни за что! — Аметист отчаянно замотала головой.

Дэмиену пришлось сжать в ладонях ее лицо, чтобы остановить истерику. Он проклинал свое упрямство. Нашел время для споров!

— Давай отложим этот разговор, дорогая! Ты еще слишком слаба, а я слишком счастлив, чтобы спорить с женщиной, подарившей мне это чудесное дитя. Мы назовем ее Мэриан, как ты хотела. А сейчас постарайся успокоиться… Вот так, молодец… У тебя был трудный день…

Мало-помалу Аметист взяла себя в руки, и Дэмиен постарался утешить себя тем, что со временем она одумается. А сейчас лучше оставить ее в покое…

Раймонд лениво шагал по пыльной дороге и почти не глядел по сторонам. Он и так мог по памяти нарисовать каждый из бараков, длинными рядами тянувшихся справа и слева от него. Чтобы не тревожить хозяйский взор картинами голода и нищеты, рабов селили как можно дальше от господского дома. Так было и на плантации Конвеев. Надвигались сумерки, но даже в этом неверном свете бросалось в глаза убожество жалких лачуг, напоминавших ту, что служила домом для Раймонда на протяжении последних пятнадцати лет. Однако еще ни разу за все эти годы его не терзала такая смертная тоска. Любовь к Тилли наполняла смыслом его существование. Он жил в ожидании новых встреч со своей возлюбленной. Но больше ему не суждено ее увидеть.

Ветер разносил смрадный дым от костров, на которых повара готовили какое-то варево, и Раймонд на мгновение зажмурился — то ли от дыма, то ли от непролитых слез, стоявших в глазах. Теперь он был таким, как все, — рабом, лишенным возможности любить ту женщину, которую выбрал сам.

Ему в ноздри ударил знакомый удушливый запах женского пота — и в тот же миг на локоть по-хозяйски легла маленькая мягкая ручка. Куашеба приветствовала Раймонда весьма откровенной улыбкой. Прижимаясь к нему всем телом, она прошептала:

— Раймонд приходить с поля поздно. Куашеба готовить Раймонд ужин!

— Раймонд ходить к реке, — мрачно ответил он. — Раймонд не любит быть грязный.

— За это Куашеба любить Раймонд! — ворковала юная рабыня, гладя своего избранника по спине. — Раймонд черный раб, но чистый. Он гордый, не как все грязный бугуяга на плантации у масса Конвей!

Раймонд смерил взглядом свою соблазнительницу — она была свежа и довольно привлекательна, однако Раймонд понимал, что ему следует держаться начеку. Хозяин и так чуть не продал его за неповиновение, и теперь ему ничего не оставалось, как сделать Куашебу своей женщиной. Он был рабом, а значит, его тело принадлежит массе, и масса отдал его в награду Куашебе. Молодая негритянка родила массе здорового мальчишку и оставалась на привилегированном положении, хотя хозяин успел обзавестись новой любовницей. Раймонд ничего не мог с этим поделать, но все-таки он составил тайный план. Его тело, принадлежавшее массе Конвею, старательно ублажало любвеобильную рабыню, но он ни разу не довел дело до конца и прерывал их близость до того, как семя могло попасть в ее лоно. Скоро он надоест Куашебе и она потребует у хозяина нового мужчину. Тогда ему останется дать знать Тилли и все встанет на свои места. А пока надо набраться терпения. Куашеба никогда не отличалась верностью и постоянством.

— Ну же, идем, — ворковала негритянка, маня своего избранника тонким пальчиком и не спуская с его мощной фигуры страстного взора. — Куашеба ждать Раймонд долго-долго!

Она уверенно сжала широкую ладонь Раймонда и повела его в отдельную хижину. Медленными, дразнящими движениями она сняла кофту и юбку, под которыми ничего не было. Мягкие, ухоженные руки чернокожей наложницы не спеша прошлись по пышной груди и бедрам до самого паха, где заманчиво темнел треугольник густых черных волос. Затем Куашеба шагнула к Раймонду, погладила его по груди и взялась за завязку на его широких холщовых штанах. С торжествующим смехом она распустила узел. Штаны упали на пол, и ее пальчики игриво прикоснулись к его вялому, безжизненному мужскому копью.

— Куашеба его поднять! Он вставать и хотеть Куашеба!

Раймонд на секунду зажмурился, не в силах подавить отчаяние и стыд. Как всегда, его тело не смогло остаться равнодушным к умелым ласкам ненасытной наложницы. Наконец Куашеба решила, что ее партнер вполне готов к соитию, и с торжествующей улыбкой опрокинула его на циновку. При этом она умудрилась оказаться внизу с широко раздвинутыми ногами, а Раймонд упал на нее сверху. Куашеба хрипло охнула, почувствовав, что Раймонд вошел в нее, и больно укусила его за шею. Не помня себя от ярости, Раймонд набросился на нее, как дикий зверь во время случки, и Куашеба застонала от восторга, упиваясь его грубыми, жестокими рывками.

Разрядка приближалась с каждой секундой, и наложница, что было сил стиснув ноги вокруг его пояса, пропыхтела:

— Ну же, Раймонд, дай Куашеба, что он хотеть! Сейчас… сейчас…

Она довольно улыбалась, несмотря на то что едва могла дышать под тяжестью его тела, корчившегося в судорогах дикой страсти. Ни один мужчина не приносил ей столько наслаждения. В конце концов она не выдержала и взвизгнула, и в ту же секунду Раймонд оставил ее, прежде чем разрядка настигла его самого. Куашеба зачарованным взором следила за тем, как вздрагивает его большое, сильное тело. Наконец она стряхнула оцепенение и набросилась на Раймонда с кулаками. В тишине пустой хижины хлестко зазвучали жестокие удары. Она долго лупила своего партнера по чему попало, но и этого ей показалось недостаточно и в ход пошли острые ногти. Разъяренная женщина умело располосовала ему до крови шею и грудь, яростно шипя сквозь стиснутые зубы:

— Куашеба брать Раймонд! Куашеба брать Раймонд и его семя!

Наконец ее ярость немного утихла, и она без сил опрокинулась на циновку, тяжело дыша и обливаясь потом. Раймонд все еще лежал сверху. Подняв голову и обратив на Куашебу тяжелый мрачный взгляд, он заговорил вполголоса, но каждое его слово падало, как огромный камень:

— Мой тело хозяин масса, но семя хозяин Раймонд. Куашеба выпучила покрасневшие глаза и крикнула:

— Куашеба все сказать масса! Масса продать Раймонд далеко-далеко! Там никогда не найти твой Тилли Суон!

На суровом лице Раймонда проступила такая жуткая гримаса, что Куашеба тут же пожалела о своих словах. Оторопев от страха, она только и могла, что повиснуть на его руке. Он и сам не заметил, что замахнулся на настырную тварь.

— Нет! Нет! Куашеба молчать! Куашеба ничего не сказать масса! — Она обхватила его руками за шею и жарко зашептала в самое ухо: — Раймонд быть с Куашеба, хотеть только Куашеба! — Негритянка снова приникла к нему всем телом. Она старательно спрятала лицо у любовника на груди, чтобы он не увидел, как отвратительно исказились миловидные черты от душившей ее ревности. — Куашеба уметь делать больно… Раймонд сильно жалеть… Раймонд кричать и плакать… А потом Куашеба брать другой мужчина!

С трудом удерживаясь от счастливых слез, Аметист не сводила любящего взгляда со своей дочурки. Девочка усердно сосала грудь, и Аметист хотелось петь от восторга.

— Мэриан Грир! — тихонько промолвила счастливая мать. — Ты совсем не похожа на ту, чье имя носишь, но все равно ты самая красивая девочка на свете, ты моя любимая крошка, и ничто, ничто не сможет нас разлучить!

Однако эти минуты безоблачного счастья были недолгими. К Аметист снова вернулись тревожные мысли. Как только Дэмиен появится дома, их нескончаемый спор возобновится с новой силой. Этот спор не утихал на протяжении целого месяца — с того самого дня, как Мэриан появилась на свет, — и с каждым днем становился все яростнее. Полоса осенних штормов должна была вот-вот закончиться, и, значит, они смогут без особого риска вернуться в Филадельфию. Дэмиен вбил себе в голову, что на этот раз Аметист должна появиться в городе в качестве его законной жены, и с таким упорством добивался ее согласия, что временами доходил до исступления, превращаясь из чуткого, заботливого любовника в жестокого, нетерпеливого зверя. Ему становилось тесно в скромном домике на Джонс-лейн, и он с проклятиями выскакивал на улицу, чтобы исчезнуть на целый день. Аметист была в отчаянии, она ужасно устала от этого бесконечного противостояния. Собственно, с какой стати Дэмиену приспичило жениться — ведь он и так вкушает все радости семейной жизни! Любовь должна будить в человеке душевную щедрость, самоотверженность, способность прощать, тогда как Дэмиен испытывал исключительно желание обладать ею, а его ненасытную алчность подогревала жгучая ревность и зависть. Эти дикие, первобытные страсти не могут бушевать в его груди бесконечно, и неизбежен тот день, когда он охладеет к ней. Однако Аметист все сильнее тревожила необъяснимая привязанность, возникшая между Дэмиеном и его крохотной дочкой. Он осторожно и бережно вынимал Мэриан из колыбельки, готов был без конца баюкать ее и нашептывать на ушко какие-то смешные ласковые слова. При этом на его лице появлялся такой самозабвенный восторг, что Аметист с трудом верила своим глазам: тот ли это Дэмиен Стрейт, которого она знала до сих пор? Судя по всему, Дэмиен сказал ей чистую правду: не важно, сын или дочка, он все равно готов был любить своего ребенка.

Но Мэриан и ее ребенок тоже; она ни за что не допустит, чтобы девочку воспитывал человек, способный прибегнуть к черному колдовству и напустить порчу на любого, кто встанет у него на пути. Уильям едва не распрощался с жизнью, когда капитану Стрейту приспичило завладеть ею! Даже если он искренен в своем порыве и действительно желает сделать ее своей спутницей на всю жизнь — что же это будет за жизнь под тенью его дьявольского искусства?

Дэмиен шагал по Порт-Ройял-стрит, погруженный в мрачные мысли. Через неделю «Салли» отдаст швартовы и возьмет курс на Америку; до этого времени он должен во что бы то ни стало сделать Аметист своей законной женой и дать Мэриан, которую успел полюбить всем сердцем, прочное положение в обществе и собственное имя.

Когда он свернул с Порт-Ройял-стрит на Джонс-лсйн, его сердце тоскливо сжалось от подозрений, не дававших ему покоя в последние дни. Почему Аметист с таким упорством отвергает его предложение руки и сердца? Уж не надеется ли она сбежать от него и вернуться к Уильяму Шеридану? Или это Арман Бошан успел похитить у Дэмиена ее любовь? Кем бы ни был этот человек — при одной мысли о том, что Аметист может тайно мечтать о другом мужчине, у Дэмиена темнело в глазах. Даже несмотря на это, ему не хотелось прибегать к испытанному, хотя и бесчестному приему, но время было на исходе и у него не оставалось иного способа сломить упорство своей непокорной любовницы, тем более что по возвращении в Кингстон капитан приобрел невольную союзницу в лице Тилли. По простоте душевной мулатка никогда не подвергала сомнению его умение колдовать и не забывала лишний раз напомнить об этом Аметист. Дэмиен был полон решимости снова заключить сделку с совестью, чтобы заставить мать его ребенка пойти с ним к алтарю.

Дэмиен поднялся на крыльцо и, войдя в гостиную, молча взглянул на Тилли.

— Аметист быть спальня. Кормить ребенка, — негромко ответила она на его немой вопрос.

Дэмиен все так же молча миновал гостиную и вошел в спальню. Аметист в одной нижней сорочке наклонилась над умывальником и протирала салфеткой свои пышные, полные молока груди. Появление Дэмиена застало ее врасплох — она резко выпрямилась и неподвижно застыла перед широко открытым окном. При виде ее изящного и в то же время по-женски мягкого и округлого силуэта, подсвеченного солнечными лучами, у Дэмиена учащенно забилось сердце.

— Почему ты так рано вернулся? — Она схватила со столика полотенце и постаралась прикрыть грудь. — Мэриан только что заснула. Я как раз покормила ее и…

Она беспомощно умолкла. Не в силах противостоять искушению, Дэмиен порывисто шагнул вперед.

— Не надо прятаться от меня, Аметист! — севшим от волнения голосом попросил он, осторожно отнимая у нее полотенце. — Позволь мне еще немного полюбоваться тобой, дорогая!

Всего несколько дней назад они снова стали спать вместе, и Дэмиен получал от их близости ни с чем не сравнимое наслаждение. Теперь он делил ложе с матерью своего ребенка, с женщиной, которую полюбил на всю жизнь и которая скоро, очень скоро станет его женой… Но сейчас у него не было намерения заниматься с Аметист любовью — как бы ни требовало этого его разгоряченное тело.

Дэмиен ласково привлек ее к груди и прошептал, пряча лицо в теплых душистых волосах:

— Я пришел сказать тебе, что «Салли» на будущей неделе отплывает в Америку. Груз уже закуплен, и его скоро доставят на корабль. — Заметив, как озабоченно нахмурилась Аметист, он добавил: — Если хочешь, мы могли бы взять Тилли с собой, чтобы в Филадельфии ты не одна ухаживала за Мэриан, — он наклонился и поцеловал ее, — иначе я рассержусь, если ты все время будешь посвящать только Мэриан!

Аметист молча кивнула, и тогда Дэмиен сказал главное:

— Мы поженимся в конце этой недели; я уже договорился обо всем с преподобным отцом Сидли.

— Дэмиен, прошу тебя, оставь эту безумную идею! Я устала повторять, что никогда не стану твоей женой!

— Нет, ты выйдешь за меня, и мы вернемся в Филадельфию законными супругами!

Она хотела вырваться, но Дэмиен грубо удержал ее на месте и угрожающе процедил:

— Послушай, если тебе все еще дорога жизнь Уильяма Шеридана, ты выйдешь за меня на этой неделе…

В обращенных на него фиалковых глазах вспыхнула такая паника, что Дэмиену снова стало не по себе, однако он сумел заглушить голос совести и с каменным лицом выслушал сбивчивый лепет Аметист:

— Что это значит? При чем здесь Уильям? Я не видела его с того дня, когда ты застал его у нас. Нет, тебе все равно до него не добраться!

— Мне не обязательно его видеть…

— О, только не это… только не обеа… — Аметист сделалась белее мела. — Ты не напустишь на него порчу.. Неужели опять…

Дэмиен не сводил с нее тяжелого взгляда и не произносил ни слова, предоставив охватившему ее волнению доделать всю работу.

По бледным щекам Аметист покатились прозрачные слезы, и она еле слышно спросила:

— Почему ты не хочешь оставить все как есть? Я не желаю выходить за тебя замуж!

Но Дэмиен продолжал держать паузу, гипнотизируя се взглядом. Наконец он отчеканил:

— В пятницу нас обвенчает преподобный Сидли. Будь к этому готова.

Она дрожала от страха и едва держалась на ногах. Дэмиен обнял ее и стал гладить по спине. Он был отвратителен сам себе, так как снова не побрезговал прибегнуть к обману, сыграл на ее лучших чувствах. Но как иначе он мог бы добиться своего?

Губами собрав слезы со щек Аметист, Дэмиен покрыл поцелуями нежную шею и грудь, и мало-помалу в нем снова ожило желание. Он подхватил Аметист на руки и отнес на кровать, ласково нашептывая:

— В пятницу ты станешь моей женой. Меня ничто не остановит… Я пойду на что угодно, но ты будешь моей до конца!

Тилли затаилась под дверью, не смея дышать. Она слышала весь разговор и отлично понимала, что означает наступившая в спальне тишина, прерываемая громкими вздохами. Содрогаясь от отвращения, мулатка отчаянно пыталась найти выход. Неужели она позволит белому обеа на всю жизнь приковать к себе ее девочку? Аметист — вольная птица, она не выдержит в этой клетке и рано или поздно восстанет против власти обеа. Что тогда будет, даже страшно подумать!

Из-за двери донесся хриплый стон, и Тилли с бешено бьющимся сердцем выскочила вон из дома. Она так и не придумала, как спасти дитя ее души. Ей ничего не оставалось, как только прибегнуть к помощи того единственного человека, которому не безразлична судьба Аметист.

Тилли добралась до городского рынка и окинула шумную площадь внимательным взглядом. Слава Богу, он здесь! Не прошло и десяти минут, как Куако покинул город, чтобы поскорее вернуться на плантацию Шериданов. Рядом с ним на облучке пристроилась Тилли.

Казалось, Уильям вот-вот взорвется от возмущения.

— Так ему хватило совести снова обмануть Аметист, чтобы добиться своего? И что она ответила ему, Тилли? Что она сказала, когда он пригрозил со мной расправиться?

— Аметист молчать и ничего не сказать, — мрачно отвечала Тилли. — Но этот обеа и так знать, что Аметист не хотеть, чтобы масса Уильям умирать!

— Тилли! — Молодой человек безуспешно пытался втолковать этой простофиле очевидные вещи. — Дэмиен Стрейт не имел и не имеет надо мной ни малейшей власти — он просто запугал Аметист, и теперь этот страх работает на него!

— Масса Уильям, нет разница, что делать этот обеа, — примирительно сказала Тилли. — Важно, что Аметист ему верить…

— Черт бы побрал этого Дэмиена Стрейта, пропади он пропадом! — пробурчал Уильям. При мысли о том, что Тилли права, ему захотелось разорвать капитана на куски.

Он метался взад-вперед по пустой поварне, куда Тилли вызвала молодого хозяина плантации для тайного разговора. Его рассудок лихорадочно прикидывал возможные варианты спасения Аметист. Наконец молодой человек замер на месте, но не спешил поворачиваться к Тилли, чтобы сообщить о найденном решении.

Загадочно улыбаясь, он похлопал мулатку по плечу и сказал:

— Я сейчас прикажу Куако отвезти тебя обратно в город. Можешь спать спокойно — я позабочусь о том, чтобы завтра все планы капитана Стрейта потерпели полный крах. — Служанка не спускала с Уильяма тревожного взгляда, и он пояснил: — Тебе лучше не знать, что я придумал, но одно могу обещать наверняка: Дэмиену Стрейту больше не удастся использовать меня и вертеть Аметист как куклой! Ступай домой, иначе Стрейт может тебя хватиться и что-то заподозрить, а это помешает моему плану.

— Тилли благодарить масса Уильям. — Мулатка прижала руки к груди. — Тилли и Аметист очень благодарить масса Уильям…

Бледнея от волнения, Аметист с тревогой заглянула в непроницаемое лицо служанки. Скоро наступит полдень. Больше тянуть было нельзя, и она заговорила, спотыкаясь на каждом слове:

— Тилли, мы с Дэмиеном в пятницу поженимся и вернемся в Филадельфию мужем и женой.

Как ни странно, Тилли отнеслась к этой новости совершенно спокойно.

— Ты… ты слышала, что я сказала?

— Тилли не глухой.

— И тебе ничего не хочется сказать мне? Совсем ничего? Вместо ответа Тилли как ни в чем не бывало отправилась в свою каморку за кухней, небрежно бросив через плечо:

— Тилли молчать… Тилли ничего не сказать.

Аметист в полной растерянности покачала головой. Она не узнавала свою Тилли. Что на нее нашло? До сих пор мулатка и слышать не хотела об их свадьбе, а сегодня даже глазом не моргнула. Нет, что-то тут не так! Однако сама Аметист пребывала в таких расстроенных чувствах, что попросту не имела сил разбираться в причинах, породивших в Тилли столь странное равнодушие.

Дэмиен сердито тряхнул головой и заставил себя сосредоточиться на длинной колонке цифр в бухгалтерской книге; однако тревожные мысли упрямо лезли в голову, не позволяя заняться деловыми расчетами. Утром капитан еще раз побывал у преподобного Сидли и теперь никак не мог понять толком, что побудило его попросить святого отца отсрочить свадьбу с Аметист еще на три дня, когда все было намечено на пятницу.

Дэмиен окинул задумчивым взглядом спартанскую обстановку своей каюты и улыбнулся. Он вспомнил, как проводил здесь время с Аметист, когда похитил ее из Кингстона… На этот раз они будут возвращаться не одни — он уже распорядился приготовить еще одну каюту для Тилли и малютки Мэриан. Мулатка наверняка не захочет расстаться со своей госпожой, ведь у нее никого не осталось на Ямайке с тех пор, как обожаемого ею негра с плантации Конвеев вынудили сожительствовать с другой женщиной. Аметист чуть не плакала, рассказывая Дэмиену эту трогательную историю. Они очень близки — Тилли и Аметист, — и ему остается только радоваться этой дружбе. Аметист отчаянно нуждалась в женском обществе, а Тилли предана ей всем сердцем и любит ее как родная мать…

Плавное течение его мыслей нарушил резкий стук в дверь.

— Войдите! — сердито крикнул Дэмиен.

Он обернулся, но вместо знакомой физиономии Барнса с удивлением увидел перед собой лейтенанта английской армии в сопровождении трех солдат.

— Дэмиен Стрейт, капитан корабля «Салли»?

— Да, это я. — Дэмиен, медленно поднялся из-за стола: — А в чем дело? Что-то случилось?

— Так точно, сэр, вы арестованы! Вам и вашему экипажу предъявлено обвинение в контрабанде!

— В контрабанде? Вы шутите? Я предоставил начальнику порта все бумаги, и он нашел, что они в полном порядке! Я честный купец, и все мои сделки на этом острове оформлены по закону…

Умело разыгрывая перед юным лейтенантом королевской армии святую невинность, Дэмиен лихорадочно прикидывал про себя, где он мог допустить ошибку. Всем было известно, что Британия и Америка вот-вот подпишут мирный договор, однако на Ямайке по-прежнему не жаловали выходцев из вольнолюбивых Штатов. В этот раз он прибыл в Кингстон с Аметист и не собирался скрываться от властей, поэтому спрятал подальше свое свидетельство о приписке к американскому порту и пустил в ход фальшивые бумаги британского торгового флота, уже сослужившие ему хорошую службу во время прошлого визита. Так почему же теперь, когда война давно закончилась, англичане вдруг вспомнили о том, что когда-то он был объявлен вне закона? Неужели кому-то из жителей Кингстона пришло в голову встать у него на пути, несмотря на страшный «обеа»?

— Соблаговолите пройти со мной, капитан Стрейт!

По всему было видно, что юный лейтенант полон служебного рвения и самозабвенно исполняет свой долг перед отечеством. Приказав своим людям идти вперед, он проследил, чтобы злокозненный контрабандист не успел ничего предпринять и не попытался бежать.

Щурясь от яркого солнца, Дэмиен не спеша вышел на палубу. Так и есть: экипаж тоже взят под стражу, и его моряки смотрят на него в полной растерянности, не понимая, как такое могло случиться.

— Не беспокойтесь, это какая-то ошибка, — обратился к ним Дэмиен, в то время как на душе у него скребли кошки. — Сейчас я переговорю с властями — и все выяснится.

Лейтенант промолчал, однако всем своим видом дал понять, что думает по этому поводу. Он махнул рукой, и небольшой отряд двинулся к сходням. Интересно, что может быть известно этому сопляку в лейтенантской форме? Отчего он так уверен, что Дэмиена не ждет ничего хорошего? Нужно как можно скорее разобраться во всем самому!

Все еще недоумевая по поводу столь странного поведения Тилли, Аметист осторожно передвигалась по спальне, стараясь не потревожить сон Мэриан. Девочка постоянно капризничала, и Аметист с досадой думала о том, что ребенок скорее всего просто откликается на ее собственное смятенное состояние. Накануне Дэмиен яснее ясного дал понять, что с ним лучше не спорить. Неужели это проклятие будет висеть над ней до конца жизни? Но ведь скоро они покинут Ямайку — и кого тогда выберет этот безжалостный человек, чтобы грозить ей? Неужели ему хватит совести напустить порчу на Тилли? Аметист передернуло от одной этой мысли. И она позволит Мэриан расти в одном с ним доме? Нужно во что бы то ни стало вырваться из-под его власти, пока не поздно! Но куда ей бежать? Уильям… Милый Уильям! Нет уж, она больше не допустит, чтобы этот юноша страдал из-за нее, иначе ее убьет чувство вины за погубленную жизнь!

В гостиной раздались чьи-то голоса, и Аметист нехотя двинулась к двери. Каково же было ее удивление, когда она увидела того, о ком только что думала. Молодой Шеридан о чем-то оживленно шептался с Тилли.

— Уильям, что ты здесь делаешь? Уходи немедленно! Дэмиен вернется с минуты на минуту, и тогда всем нам не поздоровится…

Однако Уильям и не думал спасаться бегством.

— Успокойся, дорогая, Дэмиен Стрейт ничего мне не сделает. Он вообще больше ничего никому не сделает — руки коротки!

— Что… что все это значит?

— А то, что капитан арестован — он сидит в кутузке со всей своей командой, и скоро их будут судить за контрабанду.

— За контрабанду? — Аметист недоверчиво вскинула на него глаза. — Но ведь «Салли» совершенно открыто стоит в порту, и до сих пор на Дэмиена не было ни одного доноса. Кто же тогда…

— Я, Аметист! Это я открыто назвал его контрабандистом и не побоюсь свидетельствовать против него в суде. Полагаю, мои показания надолго свяжут руки ему и его приспешникам, а значит, ты десять раз успеешь сбежать.

— Сбежать?

— Неужели ты думаешь, что я позволю снова обвести тебя вокруг пальца и запугать пустыми угрозами в мой адрес? И как ты можешь до сих пор верить в его дурацкий обеа — ты же сама даешь ему оружие против себя!

— Уильям, это не «дурацкий обеа». Я слишком хорошо знаю, на что он способен.

— Глупости.

— Но это правда!

— Милая, — молодой человек ласково взял в ладони ее лицо и посмотрел так решительно, что слова протеста замерли у нее на губах, — ради Бога, выслушай меня. Давай отложим пока этот спор. Тебе угодно верить в сверхъестественные способности капитана Стрейта — что ж, будь по-твоему, хотя ты просто идешь на поводу у собственных страхов. Но только пойми одну вещь: я пошел против Стрейта и сжег за собой все мосты. Он больше не сможет морочить тебе голову тем, что мое благополучие напрямую зависит от твоей покорности его воле. Я вызвал огонь на себя, и ему волей-неволей придется действовать открыто, чтобы спастись от тюрьмы. Но посмотри на меня: я жив, здоров, и со мной ничего не случилось. Разве это не доказывает, что никакого обеа нет и что все это — твои смешные страхи?

— Ах, Уильям! Я все равно не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня.

— Но я уже рискнул — нравится тебе это или нет! Я люблю тебя, милая, и не успокоюсь, пока не освобожу тебя из-под его власти!

— Спасибо тебе, но… но все это напрасно — теперь уже я никогда не буду свободна…

— Не падай духом, дорогая. Я уже купил для вас с Тилли места на корабле «Уайтстоун» — он отплывает завтра утром и направляется в Филадельфию. Когда капитан Стрейт узнает о твоем бегстве, вы будете уже далеко в открытом море!

— И на что я буду жить в Филадельфии?

— Вот ваши билеты на корабль, — Уильям достал из кармана плотный пакет. — Здесь есть немного денег — этого хватит, пока я сумею послать тебе еще.

— Но я не могу находиться у тебя на содержании, Уильям!

— Выходит, находиться на содержании у Стрейта лучше? — с неожиданной резкостью спросил Уильям. — Или ты предпочитаешь, чтобы за твое «содержание» я стал требовать ту плату, которую требовал у тебя он?

Аметист, покраснев, отвела глаза. Уильяму тут же стало стыдно за эту вспышку ревности.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, но как еще мне внушить тебе, что иного пути нет?

— Да, наверное, ты прав, — прошептала Аметист, поднимая на юношу заплаканные глаза. — Как я смогу тебя отблагодарить?

Он заколебался.

— Ты можешь отблагодарить меня, если скажешь правду. Я хочу услышать это, прежде чем отпущу тебя на другой край света. Ты… ты никогда не любила меня, дорогая? — Он не спускал с нее умоляющего взгляда и повторял: — Пожалуйста, скажи, я должен знать!

— Нет, Уильям, я не любила тебя той любовью, которую ты заслуживаешь, — прошептала Аметист. — Ты мне очень дорог. Когда я вижу тебя, у меня становится легко на душе, и ты навсегда останешься в моем сердце, но не на том месте, которое хотелось бы занять тебе.

На лице юноши было написано такое отчаяние, что Аметист, не выдержав, обняла его за шею и воскликнула:

— Уильям, Уильям, простишь ли ты меня за это горе и боль? Поверь, меньше всего я хотела сделать тебе больно, ведь я действительно тебя люблю!

Он тоже крепко обнял ее, а потом решительно разжал руки и сделал шаг к двери.

— Я все понимаю, дорогая. Да, да, наконец-то я все понял! Я слишком сильно тебя любил, и это заслонило от меня многие вещи. Мы с первого дня потянулись друг к другу, но моя привязанность переросла в любовь, тогда как твоя осталась простой дружбой.

— Ох, Уильям… — Аметист с глухим рыданием уткнулась в его плечо.

— Не плачь, милая, ничего страшного не случилось. — Глаза Уильяма при этих словах подозрительно заблестели. — Ты оказала мне великую честь, сказав правду. Я горд и счастлив тем, что помог тебе разбить цепи, сковавшие тебя с капитаном Стрейтом. А теперь слушай внимательно: я должен сообщить тебе очень важную вещь.

Аметист молча кивнула.

— Сегодня же упакуй все свои вещи, чтобы не задерживаться здесь утром. Не сомневаюсь, что ваше плавание пройдет удачно. Когда вы сойдете с корабля, навести поверенного моего отца, Вилбура Хелмсвуда, и передай ему письмо от меня — он поможет вам на первых порах.

Аметист кинулась к нему на грудь, такая растерянная, такая беспомощная, что Уильям почувствовал: еще немного, и все его благие намерения пойдут прахом — он рухнет перед ней на колени и не уедет отсюда до тех пор, пока она не согласится вернуться с ним на плантацию. Ему пришлось напомнить себе о том, что Аметист не любит его — а значит, никогда не сможет, быть счастливой, даже если уступит его мольбам из чувства благодарности.

— Тебе все понятно? Ты согласна с моим планом?

Аметист кивнула:

— Да, Уильям, согласна и очень тебе благодарна, но… тебе правда ничего не грозит? Ты больше не позволишь Дэ-миену причинить тебе вред?

— Нет, милая, не позволю, — твердо ответил юноша. — А теперь пора собираться — завтра ровно в шесть я заеду за тобой на фургоне и доставлю на корабль.

— Спасибо тебе, — прошептала Аметист. Что еще она могла сказать?

Улыбнувшись на прощание, Уильям повернулся к двери и вышел.

Аметист долго смотрела ему вслед. Наконец она глубоко вздохнула и обратилась к Тилли:

— Ну что ты стоишь как истукан? Этак мы и до утра не управимся!

Сборы заняли весь остаток дня, и в течение всего этого времени Аметист ловила себя на том, что постоянно косится на дверь: не вернулся ли Дэмиен? Эта мысль не давала ей покоя даже ночью; несмотря на усталость, она то и дело просыпалась и растерянно смотрела на пустое место рядом с собой — ей не хватало близости его большого, сильного тела, его уверенных объятий и ласк…

Благодаря Уильяму у нее появилось несколько дней, чтобы скрыться от Дэмиена и первой добраться до Филадельфии. При его изворотливости капитан Стрейт наверняка сумеет снять все обвинения и скоро выйдет из тюрьмы, но время будет упущено — она успеет встретиться с мистером Хелмсвудом и заметет все следы. Вот она, долгожданная свобода! Наконец-то…

Вымученно улыбаясь дрожащими губами, Уильям без остановки махал изящной женщине на палубе «Уайтстоуна», покидавшего гавань с попутным ветром. Он стоял на причале до тех пор, пока корабль не превратился в маленькую точку, слившуюся с горизонтом, мысленно обращаясь к облику навсегда утраченной любви:

— Прощай, милая… Я люблю тебя, моя дорогая! Я буду любить тебя до самой смерти…

Дэмиен метался по сырой вонючей камере, словно дикий зверь, угодивший в клетку, иногда останавливаясь лишь для того, чтобы с яростным ругательством прихлопнуть особо назойливого москита или раздавить скорпиона, отважившегося выползти из щели в полу. Судя по тому, как менялось освещение в тусклом оконце, он уже третьи сутки парился в этому аду, доставляя несравненную радость бесчисленным полчищам вшей, блох и прочей голодной нечисти, с которыми был вынужден делить эту берлогу. Мало того что в тюрьму угодил он сам — англичане схватили и весь его экипаж. Судя по тому, как нагло обращались с капитаном его тюремщики, простым матросам пришлось в эти дни совсем несладко. Изнемогая от бессильной ярости, Дэмиен в тысячный раз подумал о свадьбе, назначенной на этот день. Знает ли Аметист о том, что случилось? Вспоминает ли о нем? И что она сделает, если…

Его мысли прервал пронзительный скрип ржавого железа. В массивной двери отворилась небольшая «кормушка», однако вместо обычной брани капитан услышал знакомый голос, говоривший правильно и связно:

— Я заглянул сюда проведать вас, Стрейт, и убедиться, что вы всем довольны.

Дэмиен в два прыжка оказался у двери и впился взглядом в суровое лицо Уильяма Шеридана.

— Мне пришлось ждать целых три дня, чтобы увидеть наконец того, кто на меня донес! — яростно прошипел он. — И как я сразу не догадался, что это ты!

— Верно, вы могли бы понять это с самого начала — я единственный человек в этом городе, не поддавшийся на ваши сказки про обеа и не убоявшийся мести ужасного черного колдуна. Видите ли, Стрейт, даже если я и пострадаю, мне терять нечего — станет Аметист вашей женой или нет, вы в любом случае напустите на меня порчу, не так ли? — Лицо Уильяма внезапно исказила яростная гримаса, и он громко воскликнул, не скрывая больше своей ненависти: — С чего ты взял, будто я снова позволю тебе использовать меня в твоих интересах? Кажется, сегодня должна была состояться твоя свадьба, Стрейт? Ну, так вот, ты можешь не хлопотать понапрасну — я повидался с преподобным Сидли и предупредил его, что церемонии не будет, иначе бедному святому отцу пришлось бы обивать порог пустого дома и гадать, куда же делись жених и невеста!

— Пустого дома? — глухо переспросил Дэмиен. Его огромные руки сжались в кулаки. — Где Аметист? Что ты с ней сделал?

— Аметист жива и здорова, за нее можешь не волноваться. Ей наконец-то удалось вырваться из твоих когтей раз и навсегда, и в данный момент она уже на полпути к Америке. Прежде чем тебя отсюда выпустят, Аметист успеет найти такое укрытие, где тебе в жизни ее не отыскать!

— Я не верю тебе, Шеридан! — сдавленно прохрипел капитан. — Ты ни за что от нее не откажешься. Наверняка ты прячешь ее где-то на плантации!

— Напрасно ты, Стрейт, судишь других людей по себе. Аметист не захотела выйти за меня — в противном случае мы давно бы уже поженились. В отличие от тебя я не стал прибегать ни к силе, ни к шантажу, чтобы добиться своего, — я слишком люблю эту женщину и не пожертвую ее счастьем в угоду собственным прихотям. Хотя что с тобой об этом толковать? Ты все равно ничего не поймешь. Она давно покинула Кингстон, и добраться до нее тебе уже не удастся — руки коротки. Когда твое дело будут рассматривать в суде, я лично явлюсь в город, чтобы свидетельствовать против тебя…

— Свидетельствовать против меня? — взревел Дэмиен. — Да что ты знаешь обо мне, мальчишка? Что это за дешевый спектакль?

— Возможно, так оно и есть, — Шеридан пожал плечами, — но пока в этом убедятся власти, ты окончательно проиграешь.

Улыбка на лице его соперника становилась все шире, и у Дэмиена все застыло внутри.

— А что же Аметист? Неужели она одобрила твой план?

— Аметист? — Уильям заколебался. Дэмиен уже не пытался скрыть охватившее его отчаяние, и все же юноша решил нанести последний'удар. — Аметист плакала от счастья, Стрейт, когда взошла на корабль. Она наконец-то обрела свободу.

Дэмиен зажмурился, не в силах преодолеть приступ черной тоски, охватившей его. Он не сомневался, что Шеридан сказал чистую правду и Аметист ему уже не вернуть…

— Итак, Стрейт, счастливо оставаться! — Беспечный голос соперника вырвал Дэмиена из мрачного оцепенения. — Мне здесь делать больше нечего. Ты теперь точно знаешь, что потерял ее. — Словно стремясь построить непреодолимую стену, Уильям звонко повторил, отчеканивая каждое слово: — Ты потерял Аметист, Стрейт, потерял навсегда!

Глава 10

Безуспешно стараясь уберечься от резкого декабрьского ветра, Аметист, прежде чем открыть дверцу кареты и расплатиться с кучером, плотно запахнула плащ. Услуги наемного экипажа были для нее непозволительной роскошью, но она боялась, что попросту не сумеет далеко уйти пешком по обледенелым улицам. За месяц, прожитый в Филадельфии, ей так и не удалось привыкнуть к зимней стуже.

Вздрагивая под порывами жестокого ветра, Аметист поспешила укрыться в небольшом магазинчике на перекрестке двух улиц.

Ее возвращение в Филадельфию сопровождалось такими неожиданными трудностями, что она всерьез стала опасаться: уж не преследует ли ее Дэмиен своим обеа, находясь на Ямайке? Уильям уверял, что власти продержат капитана за решеткой максимум три недели и этого времени вполне достаточно, чтобы с помощью мистера Хелмсвуда устроиться на новом месте. Но как бы тщательно он все ни продумал, его плану не суждено было сбыться. Попав в Филадельфию, Аметист с Мэриан и Тилли отправились к «Эллеру» и сняли там номер. Это стоило довольно дорого, но она и не рассчитывала задержаться там надолго: наверняка мистер Хелмсвуд найдет для них более подходящий приют. Не тратя времени даром, Аметист оставила Тилли распаковывать вещи и присматривать за Мэриан, а сама поспешила в контору к мистеру Хелмсвуду. Каково же было ее отчаяние, когда выяснилось, что мистер Хелмсвуд неделю назад погиб в дорожном происшествии!

К «Эллеру» Аметист возвращалась, полная самых мрачных предчувствий. Ответственность за Мэриан и Тилли легла на ее плечи тяжким грузом. Все последовавшие за этим недели она старательно просматривала колонки объявлений в местных газетах, но на этот раз выдающаяся внешность и юные годы сыграли с ней злую шутку: никто не желал брать на службу странную особу с яркой внешностью и с ребенком на руках. В итоге ей пришлось экономить каждый грош. От «Эллера» они перебрались в меблированные комнаты вдовы Грейдон, но к исходу месяца деньги кончились и нечем было заплатить за неделю вперед. Аметист ничего не оставалось, как продать подаренные когда-то Дэмиеном драгоценности.

Стараясь не выдавать обуревавшие ее чувства, Аметист приблизилась к прилавку. Стоявший за ним тщедушный человечек смерил юную клиентку откровенно оценивающим взглядом.

— Полагаю, Вы и есть мистер Фолуорт, — нерешительно начала Аметист.

— Да, это я и есть. Чем могу помочь вам, мэм? — Гнусавый, невнятный выговор этого господина неприятно резал слух, и Аметист стало совсем не по себе.

Хорошо еще, что в свое время она не поленилась взять с собой на Ямайку кое-какие зимние вещи, и теперь у нее не было недостатка в теплой одежде. Она не сомневалась, что выглядит достаточно солидно в темно-сером бархатном пальто. Ювелир явно прикидывал про себя цену ее наряда, и Аметист нарочно немного распахнула полы, чтобы стало видно, как тускло поблескивает роскошная меховая опушка.

— Да, мистер Фолуорт, мне нужна ваша помощь. В конторе у мистера Уилбура Хелмсвуда мне порекомендовали вас как компетентного и порядочного ювелира, который даст за мои драгоценности настоящую цену.

Аметист извлекла из своей сумки небольшой замшевый мешочек. Торговец явно смешался, когда увидел, что хочет предложить на продажу эта юная особа — такой роскошной коллекцией не побрезговала бы ни одна из дам высшего света!

Наконец мистер Фолуорт вышел из задумчивости и взялся за увеличительное стекло. Он долго и придирчиво изучал под лупой каждый камень и остался вполне доволен их качеством. Тем не менее в его гнусавом голосе звучала явная растерянность.

— Ну что же, мисс, ваши камни действительно на редкость хороши, вот только я боюсь, что мне не под силу выложить за них сразу всю сумму. Честно говоря, я бы вообще воздержался от такой покупки, но если вам так угодно, я мог бы взять их у вас на комиссию.

Аметист никак не ожидала столь решительного отказа.

— Боюсь, я не совсем понимаю вас, сэр, — пробормотала она.

— Я готов принять у вас эти камни под расписку и выставить их на продажу — вот что я имею в виду. Если что-то будет продано, то я возьму себе заранее оговоренный процент, а вам достанется остальная сумма.

За спиной у Аметист хлопнула дверь, и в магазин вошел еще один покупатель, но ей сейчас было не до того.

— Следовательно, вы сможете держать драгоценности у себя бог знает сколько времени, а я при этом не получу ни гроша, сэр? Боюсь, что такие условия мне не подходят, так как я срочно нуждаюсь в деньгах. Вы могли бы предложить мне что-то еще?

Внезапно Аметист обнаружила, что торговец почти не слушает се, поскольку все его внимание было приковано к человеку у нее за спиной. Она обернулась и услышала знакомый бархатный голос:

— Дорогая, определенно вы слишком неопытны в сделках подобного рода…

— Арман!

Аметист и сама не знала, радоваться ей этой встрече или стыдиться того, что она произошла при подобных обстоятельствах, поэтому постаралась отвлечь Армана от цели, с которой явилась в лавку к ювелиру.

— Как я рада вас видеть! Вы, наверное, зашли купить какую-нибудь безделушку для своей новой приятельницы?

— Дорогая, — серьезно отвечал Арман, не поддаваясь на се попытку свести разговор к бессодержательной болтовне, — я пришел сюда, потому что искал вас!

— Меня? — На этот раз Аметист не удалось скрыть растерянность. — Вот это новость! Но откуда вы вообще узнали, что я вернулась в город?

— Все чрезвычайно просто, моя милая. — Бошан ласково провел рукой по ее щеке. — Сегодня я вернулся из Нью-Йорка и получил известие, что вы приехали в Филадельфию одна, без месье Стрейта. Я расспросил кое-кого и узнал, где вы остановились, а ваша горничная сказала, что вы пошли в этот магазин.

— Ох уж эта Тилли! — воскликнула Аметист. — Совсем ничего не соображает…

— Напротив, дорогая, она очень сообразительная особа. Ей не составило труда убедиться, что я искренне озабочен вашей судьбой, а поскольку у нее не было уверенности в успехе вашего предприятия, она рассказала мне…

— …она рассказала вам, как меня найти, — закончила за Армана Аметист.

— Вам не следует сердиться на Тилли — эта женщина любит и уважает вас и думает только о вашем благе. — Француз повернулся к хозяину лавки и уверенно произнес: — Увы, месье Фолуорт, мадемуазель Грир передумала. Она не будет продавать эти вещи.

— Арман, что вы такое говорите? Я должна… Бошан не дал ей договорить, прижав палец к губам.

— Сперва нам надо кое-что обсудить, — говоря это, он увлек Аметист к двери, — а уж потом вы поступите так, как захотите. Надеюсь, небольшая отсрочка вам не повредит. Если мы не найдем иного выхода, я по крайней мере помогу вам получить за драгоценности хорошие деньги. Совершенно очевидно, что вы не очень-то сведущи в ювелирном деле, и уж тем более в торговле!

— Как это ни прискорбно, но я вынуждена согласиться с вами, — призналась Аметист со смущенной улыбкой. — Боюсь, что за последний месяц я проявила себя не самым блестящим образом…

— Ну что ж, тогда вы тем более не должны отвергать мою помощь, а мое неизменное восхищение вашими достоинствами непременно вернет вам веру в собственные силы!

— Ох, Арман! — Аметист невольно снова улыбнулась, услышав столь изысканный комплимент, — вы вечно мне льстите… — Она оперлась на предложенную ей руку и решительно произнесла: — Но я все равно готова принять вашу помощь!

Арман помог своей спутнице подняться в ожидавшую их карету и спросил:

— Прикажете отвести вас домой? Тилли вполне достойна роли дуэньи, и я был бы рад побеседовать с вами вдали от любопытных ушей. Вы позволите мне нанести вам визит на подобных условиях, дорогая?

— Арман! — Аметист искренне возмутилась, услышав подобный вопрос. — Как вы можете сомневаться? Вы всегда вели себя по-джентльменски!

— О да, моя милая. — Бошан не пытался скрыть своих мыслей и с лукавой улыбкой добавил: — Хотя, если признаться честно, подчас это удавалось мне с превеликим трудом! — Он взял ее руки в свои и не спеша продолжил: — Вы стали еще краше со времени нашей последней встречи, и теперь у вас есть ребенок — если не ошибаюсь, девочка. Кажется, ваша Тилли произнесла имя Мэриан…

— Вы скоро увидите ее сами, Арман, — с трогательной гордостью подтвердила Аметист. — Это самая красивая малышка на свете!

— Нисколько в этом не сомневаюсь, особенно если она пошла в мать, — подхватил Арман, любуясь тем, какая радость осветила лицо Аметист, но его собеседница внезапно потупилась.

— Нет, Арман, она пошла не в меня, но… но она все равно самая красивая!

Стараясь не обращать внимания на осуждающий взгляд, которым проводила их хозяйка меблированных комнат, Аметист поспешила подняться на крыльцо и со смущенной улыбкой обратилась к Арману:

— Так или иначе, мне все равно нужно домой — Мэриан скоро проголодается, и здесь уже Тилли ничем не сможет помочь! — Краснея от собственной откровенности, она пошла вперед по коридору.

Тилли не мешкая открыла на стук и с видимым облегчением впустила внутрь хозяйку и ее спутника.

— Что-то ты не очень удивилась при виде месье Бошана. — Аметист строго взглянула на нее.

— Нет, Тилли не удивляться, — как ни в чем не бывало заявила мулатка. — Этот человек приходить сюда, и Тилли видеть, как он переживать за Аметист Грир. Тилли говорить, чтобы ты не ходить одна к тот человек, но Аметист не слушать… Аметист никогда не слушать Тилли…

— Ну ладно, хватит! — Аметист прервала поток жалоб резким взмахом руки. — На этот раз ты все-таки добилась своего — Арман явился как раз вовремя, чтобы уберечь меня от опрометчивого шага.

Тилли фыркнула и отправилась в спальню, упрямо бурча себе под нос:

— Аметист Грир всегда лучше слушать Тилли!

— Иногда она совсем забывает, что мне уже не девять лет, и приходится ей об этом напоминать, — со смехом призналась Аметист.

— Зато я не нуждаюсь в этом напоминании, дорогая, — прошептал Арман. Он не удержался и снова погладил Аметист по щеке. — Милая, мне очень хочется вас поцеловать. Вы не будете возражать?

— Нет, Арман, — отвечала она, тронутая его искренностью, — я не буду возражать.

Бошан медленно привлек ее к себе, наклонился и припал к губам, манившим его с первой же минуты их встречи. Он сжимал ее в объятиях все сильнее, а его поцелуй становился все более требовательным и страстным, так что под конец ей стало трудно дышать.

Дрожа всем телом, он наконец отстранился и с виноватой улыбкой произнес:

— Пожалуй, это было не очень мудро с моей стороны, но я так скучал без вас, так мечтал снова почувствовать вас в своих объятиях…

— Да, это действительно не очень мудро — у вас может сложиться впечатление, что я стала доступной, только потому, что со мной больше нет капитана Стрейта…

— Прошу вас, дорогая, не говорите в таком тоне! — испугался Арман. — Извините меня, если можете! Я вовсе не собирался занять подле вас его место — каким бы заманчивым оно мне ни казалось. И поверьте, это не те отношения, какие я бы хотел установить между нами…

— А какие отношения вы хотели бы установить? — Взгляд фиалковых глаз стал открытым и строгим, он проникал в самую душу, и Арман снова почувствовал угрызения совести.

— Ради Бога, дорогая, забудьте о том, что сейчас случилось. Вы не должны подозревать меня в каких-то неприличных намерениях — напротив, я действительно хочу вам помочь!

Его искренний испуг подействовал на Аметист лучше всяких доводов, и она грустно улыбнулась:

— Мне тоже следует извиниться перед вами, Арман. Опыт последних дней сделал меня чересчур подозрительной и недоверчивой. Вы никогда не оскорбляли меня ложью и заслужили доверие с моей стороны.

— Вот и прекрасно! — Арман просиял. — Тогда вы должны рассказать мне, как оказались в Филадельфии с ребенком и с Тилли.

— Прошу вас, не настаивайте на том, чтобы узнать всю мою историю! Воспоминания все еще слишком болезненны, и я…

— Моя милая… моя дорогая… — Арман ласково сжал ее руки, — вы же верите в мое горячее желание помочь вам? Но как я сделаю это, если не буду знать всех обстоятельств вашего возвращения?

В итоге Аметист пришлось скрепя сердце выложить Арману подробности своей жизни на Ямайке и возвращения в Филадельфию. Правда, она умолчала о том, что образ Дэмиена все еще не дает ей покоя. Она желала бы всей душой, чтобы он любил ее по-настоящему, а не испытывал той ненасытной животной страсти, которая заставляла его подвергать опасности жизнь других людей. Аметист также не призналась Бошану, что сбежала от Дэмиена из страха перед его черной магией, развращавшей тело и душу.

Армана так взволновала ее история, что он не вытерпел и снова привлек ее к груди.

— Значит, вы остались совсем одна, без денег?

— Да, Арман, — прошептала Аметист, с трудом удерживаясь от слез.

— Но тогда ответ прост и ясен, дорогая! — воскликнул он, заглянув ей в лицо. — Вы переезжаете ко мне, и я беру на себя заботу о вас!

— Это невозможно! — Аметист резко выпрямилась. — Я не могу… и не хочу…

— Дорогая, выслушайте меня, — взмолился Бошан. — Я не буду ни к чему вас принуждать! Вы просто станете гостьей в моем доме…

— И все-таки я не могу жить у вас на содержании, как бы великодушен ни был ваш порыв. Мне необходимо срочно найти работу!

— Но вы же сами говорили, что новый менеджер вашего театра, месье Генри, собирался в январе приехать в Филадельфию, чтобы направить в конгресс петицию с просьбой об отмене закона против театральной деятельности. Если его петицию поддержат, то труппа вернется в Америку и вы по праву займете там свое место, не так ли?

— Да, но…

— Значит, вам придется пользоваться моим «великодушным порывом» не более месяца, после чего вы встанете на ноги и даже при желании сможете выплатить мне свой долг. Разве я не прав?

— Возможно, правы, но… все это так неопределенно…

— Не более неопределенно, чем ваше нынешнее положение, дорогая. Всему свое время. — Арман поднес ее руки к губам. — Обещайте, что вы сегодня же переберетесь ко мне, и снимите камень с моей души, очаровательная Аметист!

— Но, Арман… вы же понимаете, про нас подумают, будто я… будто мы…

— И пусть себе думают, дорогая. Я готов пострадать от пустых сплетен, если это будет платой за ваше благополучие!

— Ну а я… Вряд ли какие-то сплетни повредят той репутации, которую я уже успела заслужить! — неожиданно заявила Аметист с горькой улыбкой. — Так что мне терять нечего…

— Вот и отлично, моя милая!

— В таком случае я с благодарностью приму ваше предложение — но лишь до тех пор, пока Джон Генри не представит свою петицию в конгресс. Если ему повезет, я дождусь возвращения нашей труппы в Америку, если нет — Мэриан уже немного подрастет и мне легче будет найти работу. Но я обещаю вам, Арман, что непременно выплачу весь свой долг. Так или иначе, ваша щедрость окупится сторицей.

— Ну вот мы и договорились! — Арман легонько поцеловал Аметист в губы, и его темные глаза вспыхнули торжеством и надеждой.

Сжимая кулаки в бессильной ярости, Дэмиен метался по камере. Его тяжелым шагам вторил дружный шелест легких лапок многочисленных сокамерников, деливших с ним это непривлекательное помещение, но капитан не обращал на них внимания. Он провел рукой по колкой щетине, покрывавшей подбородок, и брезгливо поморщился. Его держали в этой клоаке почти целый месяц и ни разу не предложили ни побриться, ни помыться. От него разило, как от бродяги, а в засаленной одежде кишмя кишели насекомые, однако их жгучие укусы не шли ни в какое сравнение с теми мрачными мыслями, которые мало-помалу сводили узника с ума. Он не мог думать ни о чем, кроме свободы и мести, обещая себе, как только обретет свободу, не успокаиваться до тех пор, пока его мучители не получат по заслугам.

Душившая капитана ярость была обращена вовсе не на Уильяма Шеридана. Что значит для него этот мальчишка? Теперь он не может использовать его против Аметист, и ему нет до Шеридана никакого дела. Совсем другой образ не давал Дэмиену покоя в эти черные бесконечные дни и ночи. «Она плакала от счастья, когда взошла на корабль…» Ну до чего же расчетливая тварь — строила из себя святую невинность, а пока он млел от восторга, готовила с Шериданом его арест! Да только и Шеридану ни черта не обломилось! Ха!

Аметист хорошенько попользовалась этим глупым сопляком и наверняка прихватила с собой изрядную толику Шерида-новых денежек, чтобы после ни в чем не знать отказа. Но куда она могла скрыться и что она собирается делать дальше? Кто будет заботиться о ней и ребенке? Вдобавок ей придется содержать еще и служанку: вряд ли мулатка осталась в Кингстоне — она слишком любит Аметист и ее маленькую дочку.

В отчаянии Дэмиен принялся молотить кулаками по каменной стене, пока не размозжил едва подсохшие ссадины и из них не стала сочиться кровь. Боль от этих ран на некоторое время помогала ему справиться с болью, терзавшей душу и сердце. Как же он был наивен! Он даже начал верить, будто Аметист постепенно привыкает к нему…

Внезапно на его губах появилась горькая улыбка. Только такой дурак, как он, мог позволить себе позабыть, что имеет дело с актрисой, с профессиональной притворщицей и лгуньей! Ну нет, черт побери, она рано радуется — нет никаких веских аргументов в доказательство его вины, и власти не смогут до бесконечности гноить его в этой дыре. Как только он окажется на свободе, первым делом разыщет Аметист и позаботится о том, чтобы она получила по заслугам за свое вероломство.

Его отвлек шум шагов в коридоре. В замке заскрежетал ключ, дверь медленно отворилась, и в проеме возник пузатый потный надзиратель, от одного вида которого Дэмиену сделалось тошно. Но тут чья-то решительная рука заставила стражника уступить дорогу, и в камеру вошел еще один мужчина.

— Дэмиен? — подслеповато щурясь, окликнул заключенного высокий сутулый джентльмен. — Дэмиен, ты здесь?

— Я здесь, Хайрам, здесь! — Дэмиен едва верил своим глазам. — Но ты-то как сюда попал? Решил разделить со мной эти роскошные апартаменты, старина?

— Хватит молоть чепуху! — раздраженно перебил его Хайрам. — Мы сейчас же отсюда уходим. Тебе разрешено покинуть Кингстон — и твоему экипажу тоже. С вас сняты все обвинения.

— Сняты? — не помня себя от радости, Дэмиен ринулся вон из камеры, все еще опасаясь, что дверь может захлопнуться перед самым его носом. Но ему никто не препятствовал, и он спокойно миновал коридор. Свобода!

— Идем-идем, — поторапливал его Хайрам, с кряхтением поднимаясь по крутой деревянной лестнице. — Нам следует убраться отсюда как можно быстрее. Я и так потерял много времени — пришлось собирать твоих людей, которых распихали по разным камерам. Чем скорее твой корабль покинет порт, тем лучше. Не дай Бог, эти уроды там, наверху, передумают и решат, что тебя все-таки следует судить!

— Но откуда ты узнал, что я арестован, — удивленно спросил Дэмиен, ни на шаг не отставая от старого друга, — и как тебе удалось добиться моего освобождения? Говоришь, все обвинения сняты?

— По Филадельфии поползли слухи о том, что ты взят под стражу. Я явился сюда и дал понять этим тупицам в правительстве, что на носу подписание мирного договора между Америкой и Британией и вряд ли арест одного из самых уважаемых капитанов американского флота подготовит добрую почву для этого соглашения. Представляешь, как разозлятся в Лондоне на здешнего губернатора, если он сорвет церемонию, — тогда ему не видеть почетной пенсии и возвращения на родину как своих ушей! В итоге бедняга предпочел не дразнить гусей — и вот ты на свободе! — Хайрам окинул своего друга проницательным взглядом. — Я объяснил твоему экипажу, что, как только они поднимутся на борт, нужно будет готовиться к отплытию. Надеюсь, эти олухи не теряли времени даром.

Дэмиен с гордым видом миновал охранников и, выйдя за ворота, глубоко вобрал в грудь чистый свежий воздух.

— Какой приятный запах у свободы, Хайрам! Раньше я никогда не обращал на это внимания…

— Да уж, она наверняка пахнет лучше, чем на данный момент пахнешь ты, — с невозмутимым видом сообщил Стрэтмор. — Полагаю, первым делом ты прикажешь приготовить горячую ванну и свежее белье.

— Дружище, ты абсолютно прав — ванна, свежее белье, добрая еда и…

— И ты уберешься с этого острова как можно скорее. Я уже закупил воду и провиант, их грузят на «Салли». Похоже, что ни у тебя, ни у экипажа еще долго не появится желания снова побывать на Ямайке.

— И все же, Хайрам, «Салли» придется задержать хотя бы на день. У меня здесь осталось одно очень важное дело.

— Да ты, часом, не рехнулся? Уноси ноги подобру-поздорову, иначе будет поздно!

— Нет, Хайрам, — решительно возразил Дэмиен. — Сначала я должен кое о ком позаботиться. Это мое последнее слово.

Дэмиен с непроницаемым видом следил за пожилым мужчиной, развалившимся в кресле напротив. Для запущенной гостиной, в которой происходила их встреча, как и для этого господина, давно миновали золотые дни. Сальные волосы, тронутые сединой, явно нуждались в ножницах и щетке, мятые брюки едва сходились на отвислом животе, а бледная в синих прожилках кожа говорила об изрядном пристрастии к спиртному. Однако в выцветших водянистых глазах светился недюжинный ум… и откровенное недоверие.

— Капитан Стрейт, не могу не признать, что вы предлагаете хорошую цену, вот только вряд ли я вообще захочу его продавать — он нужен мне самому по многим причинам. Однако же вы разбудили мое любопытство. С какой стати капитану торгового судна непременно понадобилось покупать одного из моих рабов?

— На это есть свои причины, мистер Конвей, предлагаю вам наличные деньги. Между прочим, мне известно, что за такую цену вы легко купите себе двух рабов ничуть не хуже этого.

— Вот именно, капитан Стрейт, вот именно это-то и кажется мне странным… — Перси Конвей услышал стук в дверь и крикнул: — Проходи, Раймонд. Здесь сидит джентльмен, который хотел бы тебя купить!

Взглянув на вошедшего, Дэмиен сразу отметил живой проницательный взгляд, чистую здоровую кожу и отличное сложение избранника простодушной Тилли. Было очевидно, что Раймонда вовсе не радует перспектива быть проданным. Он не хотел покидать плантацию Конвеев, но у Дэмиена на этот счет был свой план.

— Я не намерен отвечать на ваши вопросы, Конвей, и не могу тратить время на споры по поводу цены. Я удваиваю сумму, которую предлагал ранее. — Глядя на то, как хозяин хлопает глазами от удивления, Дэмиен нетерпеливо спросил: — Ну, что вы скажете теперь?

— Полагаю, мне следовало бы…

— Нет! — заглушил его сбивчивую речь чей-то пронзительный голос — это Куашеба без разрешения ворвалась в гостиную, бешено сверкая глазами. — Масса обещал! Теперь Раймонд — мужчина Куашеба; масса не может продавать его всякому белому с деньгами!

— Замолчи, дрянь! — рявкнул Конвей, побагровев от ярости. — Заткнись сию же минуту, не то…

— Куашеба не заткнись! Раймонд — ее мужчина, и белый его не получить…

— Ну все, мое терпение лопнуло! — прохрипел Конвей и отвесил бывшей наложнице звонкую оплеуху, так что та отлетела на несколько шагов назад, зацепилась ногой за стул и рухнула на пол. — И не смей вставать, иначе я из тебя дух вышибу! — Плантатор с трудом подавил душившую его ярость и снова обратился к Дэмиену: — По правде говоря, я собирался отказать вам, капитан, но меня только что вынудили передумать.

— Нет! Масса не продавать Раймонд! — Куашеба готова была ринуться в атаку, но ее остановил грозный окрик хозяина:

— Довольно, Куашеба, я больше не буду тебя предупреждать! Стой на месте и держи язык за зубами!

Негритянка испуганно съежилась под его холодным взглядом. Убедившись, что ему удалось нагнать на нее достаточно страху, Конвей шагнул к столу и стал копаться в ящиках. Наконец он нашел нужную бумагу, обмакнул перо в чернила и нацарапал на купчей свою подпись, а затем подошел к Дэмиену.

— Итак, вам повезло, капитан. — Плантатор протянул бумагу. — Вот купчая.

Дэмиен быстро сунул документ в карман, а затем отсчитал обещанную сумму.

— Будем считать, что мы оба выиграли, мистер Конвей. Желаю вам всего наилучшего. — Коротко глянув на высокого негра, неподвижно застывшего посреди комнаты, он отрывисто произнес: — Теперь ты принадлежишь мне, Раймонд. Идем. Нам пора.

Могучий черный раб, покорно двигаясь следом за своим новым хозяином, не отказал себе в удовольствии оглянуться на Куашебу, все еще уныло сидевшую на полу. По его полным губам скользнула брезгливая улыбка. Слава Богу, он видит эту женщину в последний раз!

Стараясь не выдавать снедавшего ее волнения, Аметист спустилась вниз из своей комнаты, чтобы повидать Армана Бошана. Как ей только что стало известно, из мастерской мадам Дюморье доставили множество новых платьев, адресованных на ее имя.

— Но вам же совершенно нечего надеть! — пытался оправдаться Арман.

— А по-моему, мне вполне достаточно вещей, привезенных с Ямайки! Все эти платья очень красивые и я вам крайне признательна, но… вы должны немедленно вернуть их мадам Дюморье!

— Ах, дорогая, за что вы так жестоко меня наказываете?

— Наказываю? Я? — Аметист в недоумении уставилась на француза, чья физиономия выражала самую искреннюю растерянность.

— Если вы откажетесь принять эти жалкие тряпки и будете упорно носить то, что привезли с собой, как вы можете выходить со мной на публику?

— Арман, — Аметист говорила медленно, осторожно подбирая каждое слово, — мне даже в голову не могло прийти, что вы захотите… Ну, то есть я вовсе не считаю это разумным — показываться в свете… Ну как вам объяснить, что это просто неприлично? Войдите в мое положение! Меньше года назад меня представили всем этим людям как подопечную капитана Стрейта, затем Дэмиен назвал меня своей невестой. Прошло еще немного времени — и только глупец не смог бы догадаться, что на самом деле я была его любовницей…

— А теперь вы вернулись в Филадельфию, моя крошка, и гостите у меня в доме.

— Вот именно. Представляю, как у всех полезут на лоб глаза, когда я появлюсь с вами в обществе!

— Но вы действительно моя гостья, и никаким сплетникам не удастся вас опорочить. Кроме того, поверьте, я вовсе не собираюсь водить вас по светским раутам.

— Тогда я действительно ничего не понимаю, Арман. Ума не приложу…

— Вы хорошо провели те две недели, что живете под моей крышей?

— Да, Арман, очень хорошо.

— И это главное, дорогая. А теперь позвольте пригласить вас в пятницу на музыкальный вечер!

— Простите, но… не лучше ли вам взять с собой кого-то из ваших любовниц? Кстати, они обижаются на вас за то, что вы их забыли в последние дни?

— Ах, моя милая, зачем попрекать меня моим прошлым…

— Арман, честное слово, я сказала это без задней мысли.

— Вот и хорошо, давайте-раз и навсегда покончим с этой темой.

— Но мы договорились, что я остановлюсь у вас временно, пока не встану на ноги, — только поэтому я приняла ваше приглашение. Надеюсь, вы понимаете…

— Ах, дорогая, — на лице француза появилась легкая улыбка, — мой рассудок понимает все, но ведь сердцу не прикажешь! — Он легонько поцеловал ее в губы. — Так вы пойдете со мной на музыкальный вечер? Без вас ни один исполнитель не доставит мне удовольствия!

— Пожалуй… да. — Аметист кивнула. Ей меньше всего хотелось обидеть радушного хозяина сухим отказом. — Я пойду с вами с большим удовольствием. Думаю, мне тоже не помешает отвлечься от своих проблем.

— Чудесно, чудесно! Но тогда вам придется принять от меня эти платья — они как раз пригодятся в подобных случаях!

— Нет, я не могу!

— Если вам так угодно, моя милая, — со вздохом отвечал Арман, начинавший выказывать признаки нетерпения, — вы можете приплюсовать стоимость этих нарядов к тому счету, по которому собираетесь расплатиться со мной в будущем. Надеюсь, это вас устроит?

Аметист лихорадочно обдумывала столь заманчивое предложение. Арман во многом прав: новые платья понадобятся ей, чтобы посещать музыкальные салоны и театры, а также в том случае, если Джон Генри добьется отмены устаревшего закона. В чем-то же ей надо будет выходить на сцену…

— Хорошо, я согласна. Арман просиял.

— Должен признаться, я недооценил одну вашу черту!

— И какую же именно?

— Вы прекрасно умеете торговаться…

— А вы просто чудесный человек! — воскликнула Аметист бросаясь на шею своему другу.

Отбивая каблучками торопливую дробь, Аметист шагала по длинному коридору Стэйт-Хауса — здания, где помещались городские службы. Она то и дело оборачивалась и подгоняла свою неловкую служанку:

— Тилли, ну что ты плетешься, как старая кляча? Я обещала мистеру Пилу прийти к нему в мастерскую в одиннадцать, а сейчас уже двенадцатый час! В двенадцать за нами заедет Арман, а мне еще надо как следует рассмотреть его работу!

— Тилли шагать так быстро, как носить его ноги, — упрямо бурчала мулатка, и Аметист обреченно вздохнула: когда на Тилли находил приступ упрямства, с ней никто ничего не мог поделать.

До берегов Америки наконец-то дошла весть, что в Париже в декабре был подписан долгожданный мирный договор между Штатами и Англией. На чрезвычайном заседании городского совета граждане Филадельфии решили, что всеобщие торжества начнутся через неделю после того, как конгресс ратифицирует этот договор. Совет также поручил Чарлзу Уилсону Пилу, автору официального портрета Джорджа Вашингтона, создать грандиозные декорации для временной сцены, на которой будут выступать отцы города и важные государственные деятели. Благодаря связям Армана Аметист недавно познакомилась с прославленным художником и была очень польщена просьбой время от времени посещать его мастерскую для обсуждения эскизов декораций. Первая встреча должна была состояться именно в этот день, и Аметист очень спешила. Она лишь на миг задержалась у двери, чтобы привести себя в порядок, и с удивлением обнаружила, что Тилли успела ее догнать.

Женщины вошли в зал — и замерли от удивления.

Весьма довольный эффектом, произведенным на посетительниц его работой, Чарлз Пил двинулся навстречу своей гостье, громко восклицая:

— Я счастлив видеть вас, мисс Грир, но хочу извиниться за то, что не могу приветствовать вас должным образом, так как мои руки испачканы краской.

— Ну что вы, мистер Пил! По словам Армана, ваша работа выглядит грандиозно, и теперь я вижу, что это действительно так!

После обмена любезностями художник принялся детально рассказывать, какими будут его декорации в законченном виде, когда их возведут на сцене в натуральную величину. Аметист так увлеклась, что не заметила, как пролетело время, однако, когда ее взгляд случайно упал на настольные часы, она невольно охнула:

— Боже милостивый — уже четверть первого, а месье Бошан ждет меня в двенадцать! Мистер Пил, я должна идти, но прежде мне бы хотелось выразить вам свое восхищение вашей замечательной работой.

Чарлз Пил учтиво раскланялся, и Аметист заторопилась к парадному крыльцу Стэйт-Хауса, где ее должен был ждать Арман. Тилли и на этот раз упрямо плелась где-то позади и заметно отстала, когда Аметист с разбегу налетела на какого-то массивного, неподвижно стоящего человека.

И как она не заметила его в сумраке длинного коридора? Аметист подняла глаза, собираясь извиниться за свою неловкость, и застыла в изумлении.

— Дэмиен! — Она отшатнулась и услышала у себя за спиной сдавленное восклицание: это Тилли наконец-то прибыла на место событий. Но оказалось, что мулатку поразило вовсе не появление Дэмиена — она не спускала глаз с высокого негра, маячившего за спиной у капитана Стрейта.

— Раймонд… Раймонд…

— Раймонд? — Аметист вопросительно посмотрела на Дэмиена, который как ни в чем не бывало ответил:

— Да, это Раймонд. Ты слишком поспешно покинула Ямайку, Аметист. Я уж не говорю о том, что вам с Тилли хватило ума поселиться у твоего «дружка», Армана Бошана! Безусловно, мне следовало предвидеть такой поворот событий, и все же я сумел тебя удивить, не так ли?

Аметист прекрасно чувствовала накал страстей, бушевавших за этой каменной маской, и ей стало страшно: что будет, когда его гнев вырвется наружу? Судя по всему, это должно было случиться с минуты на минуту.

— Надеюсь, ты хорошо провела время, когда составляла с Уильямом Шериданом план побега? Не могу не отдать должное твоему мастерству: ты отлично справилась с ролью покорной любовницы, уступившей грубой силе и согласившейся стать моей женой! Да, дорогая, я так ничего и не заподозрил до самого конца! Я был настолько глуп, что верил в искренность твоих обещаний! — Дэмиен готов был без конца обличать коварство своей упрямой любовницы, но ничего не мог с собой поделать: ему все сильнее хотелось схватить ее в охапку, прижать к себе и целовать, целовать до изнеможения… Все же он взял себя в руки и продолжил: — Как видишь, теперь я на свободе и вернулся в Филадельфию. Меня совсем не обрадовал тот факт, что ты спуталась с Бошаном, — но опять-таки мне следовало догадаться, что он тоже являлся частью твоего плана. Ты непревзойденная актриса, Аметист, и мне следует помнить об этом в будущем.

— Твои переживания по поводу нашего будущего напрасны, Дэмиен, — дрожащим голосом возразила Аметист. — Я свободна сейчас и буду свободна впредь.

— Этому не бывать! Ты непременно вернешься ко мне, попомни мое слово! — отрезал Дэмиен.

— Ни за что! Я никогда не позволю Мэриан расти под влиянием твоей черной магии и не обреку себя на вечное проклятие!

— А кто, интересно, тебя спрашивает? Ты сделаешь так, как хочу я, и точка.

— Вы глубоко ошибаетесь, месье Стрсйт — Арман Бошан поспешил прийти па помощь Аметист — Эта женщина теперь находится под моей защитой, поскольку является почетной гостьей в моем доме, и я не позволю грубить ей в моем присутствии!

— Почетной гостьей? Ха! Бошан, по-твоему, я хоть на минуту поверю в эту чушь? Да разве нормальный мужчина выдержит хотя бы час, оставшись с ней вдвоем под одной крышей?

— Вы снова глубоко ошибаетесь, месье Стрейт — перебил его Арман. — Если бы я посмел принуждать Аметист к сожительству, она сбежала бы от меня при первой возможности — так же как сбежала от вас Вы настоящий болван, поймите это наконец: утверждаете, что не можете жить без нее, но сумели так настроить се против себя, что она готова бежать на край света, лишь бы не возвращаться к вам в когти!

Слова Армана угодили точно в цель, Дэмиен побагровел от ярости, но все еще не желал сдаваться:

— Ах, как приятно встретить честного и порядочного человека! Думаю, тебе понадобится вся честность и порядочность, чтобы не пытаться удержать Аметист, когда она решит вернуться ко мне!

— Вы снова ведете себя как болван! — презрительно бросил Бошан.

— Ну, это еще неизвестно, кто из нас болван, ты или я — Дэмиен обернулся к Аметист. Содрогаясь от страха, она все же набралась мужества и твердо выдержала его взгляд — Тебе следовало подумать о том, что своим упрямством ты разрушаешь прекрасную семью. Мэриан должна быть вместе с отцом… Тилли должна быть вместе с Раймондом, а ты должна быть вместе со мной, разве не так?

— Нет! — Аметист посмотрела на искаженное болью лицо Тилли и воскликнула: — Ты не посмеешь взвалить на меня ответственность еще и за ее страдания!

— Но кто же тогда будет в этом виноват, кроме тебя? Тебе достаточно сказать лишь слово — и Тилли снова будет вместе с Раймондом.

— Нет! Нет!

Не помня себя от отчаяния, Аметист набросилась на Дэмиена с кулаками и принялась исступленно бить его по груди.

— Право же, дорогая, он не стоит ваших слез, — вмешался Арман. — Успокойтесь и пойдем отсюда!

Кое-как французу удалось оттащить несчастную от Дэмиена и, обняв за плечи, повести к карете.

— Аметист, постой! — вскричал Дэмиен, не в силах равнодушно смотреть, как уводят его любимую. — Ты так и не ответила на мой вопрос! На него есть лишь один ответ — ты его знаешь, и ты вернешься ко мне!

Тилли ни на шаг не отставала от хозяйки, и вся ее фигура выражала оскорбленное достоинство. Капитан долго смотрел им вслед, а потом обернулся к Раймонду:

— Поверь, я не испытываю особого удовольствия, используя тебя в своих целях, и мне больно видеть, как ты страдаешь. Но тебе следует набраться терпения. Нам обоим следует набраться терпения. Это всего лишь небольшая отсрочка. Скоро наши женщины снова будут с нами, даю тебе слово!

Жадно приникшие к материнской груди алые нежные губки немного приоткрылись, и в уголке маленького рта показалась капелька молока. Ясные серые глазки медленно закрылись.

Аметист с улыбкой любовалась ангельским личиком спящей дочки; сердце ее переполняла гордость и огромная любовь. Мэриан действительно была необыкновенным ребенком — она почти никогда не капризничала и крепко спала между кормлениями, что было весьма удивительно, если учесть, в каком напряженном состоянии находилась сейчас ее мать. Прошла неделя с тех пор, как Аметист повстречалась с Дэмиеном на крыльце Стэйт-Хауса, и все это время она не находила себе места от тревоги. Внешне их жизнь ничуть не изменилась, словно капитан Стрейт до сих пор не прибыл в Филадельфию, и тем не менее Аметист больно было видеть, как молча страдает ее преданная Тилли. Да и сама она так истосковалась по близости с Дэмиеном, что хоть сейчас вернулась бы к нему, если бы это касалось исключительно ее судьбы.

Теперь она больше не сомневалась, что Дэмиен навсегда занял место в ее сердце и ни один мужчина в мире не сможет его заменить. Правда, речь шла в основном об их физической близости. Аметист пока не отдавала себе отчета в том, что еще сильнее ей не хватает возможности общаться с этим проницательным и остроумным человеком, пусть даже временами их противоречия перерастают в страстные, горячие споры; она старалась уверить себя в том, что скучает по нему исключительно как по партнеру в постели. Снова и снова обдумывая создавшуюся ситуацию, Аметист всякий раз приходила к одному и тому же выводу: она не имеет права отдавать дочь во власть человека, занимающегося черной магией в угоду собственной слабости.

Осторожно высвободив грудь, она уложила Мэриан в колыбельку, стоявшую в углу детской. Благодаря великодушию Армана Тилли с девочкой, занимали отдельную комнату, смежную с ее спальней, и это позволяло ей спокойно отдыхать по ночам. Правда, в первые дни Аметист заподозрила, что в этом великодушии кроется расчет на то, что Арман сможет без помех проникать к ней в спальню, но теперь она стыдилась этих мыслей — месье Бошан вел себя исключительно как джентльмен, чем завоевал ее безграничное уважение и благодарность.

Гораздо большие опасения внушало ей ближайшее будущее. После встречи в Стэйт-Хаусе Дэмиен постоянно маячил где-то поблизости — он то караулил ее неподалеку от дома, то дожидался у дверей книжной лавки, то встречал на крыльце у мадам Дюморье, то являлся на музыкальный вечер. При этом за спиной у капитана в качестве немого укора ее упрямству неизменно торчала мрачная фигура Раймонда. Ничего удивительного, что Арман не мог смотреть на это равнодушно и с каждым разом возмущался все сильнее. До сих пор он не сцепился с Дэмиеном, исключительно уступая ее горячим просьбам, но долго ли ей удастся сдерживать темперамент вспыльчивого француза? Ах, если бы у нее было хоть немного денег — она немедленно съехала бы от Боша-на, чтобы не подвергать опасности его жизнь. У нее не было ни малейших сомнений: если поединок состоится, битва будет не на жизнь, а на смерть.

Еще раз поглядев на спящую дочку, Аметист вышла в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь. Внезапно она услышала шум голосов возле парадной двери и, охваченная неясным предчувствием, поспешила на галерею, проходившую над холлом, но тут же остановилась и охнула от испуга: в дверях она увидела знакомую фигуру с густыми, выгоревшими на солнце волосами. Дэмиен, облаченный в строгий темно-синий костюм, нервно крутил в руках шляпу и пытался переспорить пожилую служанку; за его спиной молча стоял Раймонд.

— Я пришел сюда навестить свою дочь и не уйду, пока не увижу собственными глазами, что она жива и здорова, — упрямо повторял капитан. Однако служанка стояла насмерть, и он явно начинал терять терпение.

— Вы уж извините, мистер Стрейт, но месье Бошана нет сейчас дома, а он ясно приказал мне не впускать никого из посторонних в его отсутствие…

Неожиданно капитан поднял руку, и женщина, вздрогнув, попятилась.

— Плевать я хотел на приказы твоего Бошана! — взревел Дэмиен. — Этот тип держит у себя мою дочь, и я…

Аметист невольно сделала шаг назад, и скрипнувшие под ее ногами половицы тут же привлекли внимание разъяренного капитана. Их взгляды встретились. Не замечая больше упрямую служанку, Дэмиен отодвинул ее в сторону и в два прыжка оказался на галерее. Он смотрел и не мог насмотреться на ее чудесное лицо, на прекрасную фигуру, на трепетные, влажные губы… Но вот Аметист заговорила — и первые же ее слова заставили его содрогнуться.

— Убирайся отсюда! Кто дал тебе право врываться сюда, Дэмиен Стрейт? Будь здесь Арман, он не позволил бы тебе этого, и я…

— Пропади пропадом твой Арман! — зарычал Дэмиен. — Ты что, вообразила, будто меня интересует его мнение?

— Но ты находишься в его доме!

— А он украл мою женщину и ребенка!

— Я не твоя женщина! — вскричала Аметист. Оскорбленное достоинство помогло ей преодолеть извечный страх, и теперь она испытывала исключительно праведный гнев. — Пусть даже ты отец Мэриан — она принадлежит мне!

— И мне тоже! — прохрипел Стрейт, что было сил встряхнув Аметист за плечи. — А теперь веди меня к ней, не то я разнесу к чертям это паучье гнездо!

— Она спит, — отвечала Аметист, не подавая виду, что железные пальцы, впившиеся ей в плечи, причиняют сильнейшую боль. — Я только что ее покормила.

— Где она?

— Ты не станешь ее будить?

— Ну же, вперед, черт побери! — прошипел Дэмиен и снова встряхнул ее.

Аметист аккуратно отцепила от себя сперва одну его руку, потом вторую и лишь после этого произнесла:

— Я тебя провожу, если ты будешь вести себя тихо.

Дэмиен тяжело вздохнул и молча пошел следом за Аметист. Оказавшись в детской, он так и впился взглядом в колыбельку в дальнем углу. Суровой гримасы как не бывало. Капитан с любовью разглядывал свою маленькую дочку, мирно посапывавшую во сне. Он осторожно прикоснулся к пушистым светлым волосикам на розовой макушке и прошептал со счастливой улыбкой:

— Она прелестна, не правда ли, Аметист? Прелестна, как ее мать…

— Нет, она совсем не похожа на мать. — Аметист не могла оставаться равнодушной, когда во взгляде Дэмиена светилась такая нежность, и эта слабость лишила ее уверенности в себе.

— Неправда, она похожа, очень похожа! — Дэмиен ласково привлек Аметист к себе и скова склонился над колыбелью. — Вот посмотри, когда она улыбается, у нее на щеке появляется ямочка. Представляю, скольким мужчинам вскружит голову эта улыбка, когда малышка подрастет. А ее руки! Они такие же изящные, с тонкими прямыми пальчиками, как твои… — Дэмиен поднес ее пальцы к губам и приник к ним долгим, дразнящим поцелуем.

В дверь негромко постучали, и строгий голос сообщил:

— Если надо, Тилли быть здесь…

— Нет-нет, — краснея от неловкости, ответила Аметист. — Все в порядке. Просто капитан хотел повидать Мэриан. Теперь он убедился, что она здорова, и сейчас уйдет, верно, Дэмиен?

— Если можно, я задержусь здесь еще на пару минут! — Дэмиен повысил голос: — Ты пока могла бы спуститься в холл и кое с кем потолковать!

Тилли пользовалась черным ходом, как и остальные слуги, и не видела спутника капитана Стрейта, оставшегося у парадной двери, однако она всегда отличалась сообразительностью, поэтому, громко охнув, поспешила в холл.

Благодаря образовавшейся паузе Аметист удалось совладать с разгулявшимися чувствами, и она решительно сказала:

— Дэмиен, лучше нам выйти из комнаты, чтобы не разбудить Мэриан.

Прежде чем покинуть детскую, капитан окинул ее обстановку внимательным взглядом и поинтересовался:

— Похоже, ты не спишь в этой комнате?

— Н-нст, — растерялась Аметист. — Я сплю рядом. С Мэриан остается Тилли, и она будит меня, когда пора кормить.

— А где именно спишь ты? — прошипел Дэмиен, не спуская с нее убийственного взгляда. — Неужели Бошану удалось уговорить тебя расплатиться за его «щедрость»?

От обиды Аметист позабыла о страхе. Кровь бросилась ей в лицо, и она презрительно произнесла:

— Не суди людей по себе, Дэмиен. Посмотри на меня и вспомни: я была девственницей, когда ты овладел мною в первый раз. Полагаешь, мне удалось сохранить целомудрие потому, что не было подходящих поклонников? И Армана ты напрасно пытаешься принизить до себя — он никогда ничего от меня не требовал. Это внимательный, ласковый, щедрый человек — такой, каким и должен быть настоящий мужчина…

Не выдержав этой отповеди, Дэмиен грубым рывком привлек Аметист к себе и заставил поднять голову, больно ухватив за волосы.

— И теперь ты хочешь только его, не так ли? — Он жадно поцеловал ее в губы и продолжил дрожащим от волнения голосом: — Значит, Бошан целуется лучше меня? Он заставляет твое сердце биться так же часто, как оно бьется сейчас?

Ощущая на своем лице его частые, жаркие поцелуи, Аметист прошептала сдавленным голосом, отчаянно стараясь сохранить самообладание:

— Нет, Дэмиен, Арман не тронул меня и пальцем. Он джентльмен и готов ждать, пока я не отдамся ему по собственной воле. Он хочет, чтобы я стала его женой, а не…

— Напрасно, Аметист, — задыхаясь, прервал ее Дэмиен, — потому что этого никогда не будет! Скорее я придушу его собственными руками! Ты моя, и точка, только моя…

Он внезапно увлек се в смежную комнату.

— Это твоя спальня, не так ли?

— Да, — ответила она с вызовом. — Это моя спальня! А теперь отпусти меня и убирайся! Я не хочу, чтобы ты здесь находился!

— Напрасно ты пытаешься обмануть меня — я лучше знаю, чего ты хочешь!

Дэмиен с удивительным проворством запер дверь на задвижку. Несмотря на сопротивление Аметист, он ловко снял с нее халат и ночную рубашку и принялся ласкать пышные, чуткие груди.

— Ты тоже знаешь, что хочешь этого, хочешь, чтобы я любил тебя, чтобы мы снова стали единым целым, чтобы испытали блаженство, подвластное только нам двоим…

Внезапно дверь вздрогнула от громких и частых ударов. Дэмиен поднял голову и посмотрел на Аметист замутившимся от страсти взглядом.

— Аметист! — кричала за дверью Тилли. — Зачем запирать дверь? Пусти Тилли скорее…

— Прикажи ей оставить нас в покое, — прошептал Дэмиен. — Ты же знаешь, мы зашли далеко. Я слишком долго ждал этой минуты… Ты станешь моей, чего бы это ни стоило…

Угроза, прозвучавшая в его голосе, не осталась незамеченной. Аметист вздрогнула от страха и крикнула:

— Тилли, уходи! Я не могу сейчас открыть! Пожалуйста, не стой под дверью…

В коридоре все стихло, и через секунду послышались удаляющиеся шаги. Сейчас Тилли спустится в холл… Еще минута — и отступать будет поздно!

И тут Дэмиен поцеловал ее так, что Аметист моментально забыла обо всем на свете. Она больше не могла думать ни о чем, кроме его ласковых рук, горячих губ, влажного языка… Дэмиен покрывал поцелуями каждый дюйм ее тела, постепенно спускаясь туда, где таилось средоточие женственности.

— Нет, не надо, пожалуйста… — Она знала, что эта последняя ласка окончательно сделает ее рабыней страсти, и не хотела снова становиться безвольным, покорным существом. — Прошу тебя, прошу…

— Я должен, милая, потому что не могу иначе! — хрипло ответил Дэмиен.

Ласково, но решительно он заставил Аметист раздвинуть ноги, и его губы и язык начали ту волшебную игру, от которой по всему ее телу прокатилась волна дикого, необузданного желания. Возбуждение все нарастало, выгибая Аметист дугой, заставляя сотрясаться от наслаждения. Она одновременно стонала и плакала от счастья.

Дождавшись, пока затихнут судороги, Дэмиен улегся сверху. Напряженно пульсирующее мужское копье упиралось ей в живот, и в обращенных на него умоляющих глазах вспыхнула немая мольба. Но Дэмиен не спешил выполнить эту просьбу и довести их близость до конца.

— Скажи мне, Аметист, скажи все, что я хочу услышать! Скажи, что ты меня хочешь… Что ты хочешь мне отдаться… Что только я могу сделать тебя счастливой!

Она молчала, не в силах преодолеть судорогу, сдавившую ей горло, и Дэмиен не выдержал:

— Что же ты молчишь? Говори, черт побери! Последовала новая пауза.

— Аметист, я клянусь…

В конце концов ее воля к сопротивлению рухнула под напором его страсти. Не в силах удержаться от слез, Аметист с рыданием произнесла:

— Да… да, Дэмиен! Я хочу тебя! Господь свидетель, я хочу только тебя…

Словно разбуженный этим признанием, Дэмиен одним мощным рывком овладел ею и замер неподвижно, стараясь сполна насладиться этими первыми мгновениями вожделенной близости. Он упивался каждым вздохом, каждым стоном своей чудесной партнерши. Аметист распахнулась перед ним до конца, она приникла к нему всем телом, чтобы принять его в себя целиком, без остатка, и Дэмиен с радостью ответил на этот немой призыв. Их тела двигались слитно, в унисон, и они сами не заметили, как оказались за последней чертой, где не существует ничего, кроме чистого, неземного восторга.

Дэмиен долго не мог отдышаться или хотя бы заставить себя лечь рядом — так восхитительно было ощущение податливого, горячего женского тела, все еще остававшегося под ним. Наконец он поднял голову и прошептал, целуя влажный от пота висок:

— Дорогая… Дорогая моя…

В этот момент в коридоре снова раздались чьи-то шаги, и Дэмиен нехотя поднялся с кровати. Осторожно прижав к себе Аметист, он хрипло сказал:

— Пора одеваться, милая. Мы заберем с собой Мэриан и вернемся на Чеснат-стрит. Не трать времени на сборы — дома ты найдешь все, что может тебе понадобиться.

Нажим, с которым Дэмиен выделил слово «дом», мигом развеял любовный морок, до сих пор владевший мыслями и чувствами Аметист. Ничего не замечая, он продолжал:

— Если тебе так хочется, можешь оставить Бошану короткую записку, но не надейся, что я позволю вам когда-нибудь увидеться!

Одного упоминания о проклятом французе было достаточно, чтобы в груди у Дэмиена снова зашевелилась жгучая ревность. Он резко обернулся к Аметист. Она стояла, гордо выпрямившись, в распахнутом шелковом халате, с распущенными по плечам чудесными шелковистыми волосами цвета воронова крыла. Огромные фиалковые глаза на бледном, неподвижно застывшем лице смотрели прямо на него — так же как и дуло пистолета в маленькой изящной руке.

Дэмиен не верил своим глазам. Его лицо стало мрачнее тучи. Он терпеливо ждал, пока Аметист взведет курок. Наконец она громко сглотнула и произнесла, спотыкаясь на каждом слове:

— Дэмиен… Ты… возьми свое пальто и медленно отойди к двери. Вот так… Сейчас ты уйдешь и никогда, слышишь, никогда в жизни сюда не вернешься!

— Глупышка, ты сама не понимаешь, что говоришь, — пытался возражать Дэмиен. Все еще не осознав, насколько это серьезно, он шагнул вперед и как ни в чем не бывало добавил: — Мы втроем возвращаемся домой: ты, я и Мэриан!

— Стоять! — не своим голосом приказала Аметист, и Дэмиену все же пришлось подчиниться, после чего она продолжила тихим, почти умоляющим шепотом: — Я не хочу стрелять в тебя, но клянусь жизнью моего ребенка: если ты сделаешь еще шаг или попытаешься забрать Мэриан, мне придется нажать на курок! Не важно, что я не умею стрелять: с такого расстояния промахнуться невозможно!

Рука, сжимавшая пистолет, так дрожала, что Аметист пришлось держать оружие двумя руками; однако ее голос был полон отчаянной решимости:

— А теперь быстро марш к двери и отодвинь задвижку!

Дэмиену было достаточно одного взгляда, чтобы понять: она готова выполнить свою угрозу. Капитан молча повернулся, сделал несколько шагов, распахнул дверь и остановился в коридоре. Аметист следовала за ним по пятам. Дэмиен видел, как увлеченно шепчутся в холле Раймонд и Тилли. Когда он появился на галерее, оба подняли на него взгляд и опешили от неожиданности, заметив у него за спиной Аметист с пистолетом в руке.

Дэмиен все же позволил себе на прощание оглянуться и вполголоса произнес:

— Ты сейчас сама не своя, Аметист. Мне не следовало действовать так резко; ничего удивительного, что ты растерялась. Прости меня, милая, но от судьбы не уйдешь, а у нас с тобой одна судьба. Мы созданы друг для друга — так же как и те двое. Помни: одно твое слово — и мы все снова будем вместе!

Аметист чуть не выронила пистолет. Она что-то невнятно пробормотала, но тут же овладела собой и громко приказала:

— Уходи, Дэмиен! Уходи сейчас же — и ни слова больше! Уходи, черт бы тебя побрал!..

Дэмиен помедлил еще секунду, как будто старался навсегда запомнить ее облик, и нехотя направился вниз по лестнице. Раймонд, повинуясь его жесту, поплелся следом.

Только когда за ними захлопнулась парадная дверь, Аметист позволила себе опустить пистолет. Тилли была тут как тут: она едва успела подхватить свою хозяйку, не дав ей упасть на пол.

— Тилли, — невнятно послышалось сквозь горькие рыдания, — ты ведь не будешь ненавидеть меня, правда? Я… я прошу прощения! Я не хочу стоять между тобой и Раймондом и готова на что угодно, чтобы вам помочь… Но я не могу… не могу возвратиться к нему. Это страшный человек. Я боюсь снова оказаться в его власти и не хочу отдавать ему Мэриан! Пожалуйста, пожалуйста, Тилли, постарайся меня понять!

Мулатка баюкала ее, как маленькую, и приговаривала:

— Не надо бояться, Аметист Грир! Тилли любить дитя моей души. Тилли верить, что он все равно быть вместе с Раймонд. Не бойся, не надо бояться.

Все еще громко всхлипывая, Аметист молча кивнула и позволила отвести себя в спальню.

Когда через несколько часов вернулся Арман, ничто не напоминало о буре, разразившейся в его доме рано утром. Первым делом он отправился навестить свою гостью.

Войдя в ее комнату, Арман с восхищенной улыбкой заметил:

— Вы совершенно неотразимы сегодня, дорогая! Наверное, у вас был удачный день?

С трудом справившись с волнением, Аметист ответила будничным тоном:

— Да, это был неплохой день. — Она взяла хозяина под руку и повела его к двери в детскую комнату. — Идемте, навестим Мэриан. Она уже проснулась: слышите, как смеется? Наверное, догадалась, кто пришел. И… я хотела вам сказать… вы так дороги для нас обеих, Арман… Так дороги…

Растирая покрасневшее от мороза лицо, Дэмиен не покидал своего наблюдательного пункта на крыльце особняка на Чеснат-стрит. Он внимательно разглядывал людей, направлявшихся на Маркет-стрит, и вполголоса повторял, обращаясь к своему чернокожему слуге:

— Она вот-вот появится, Раймонд. Она обязательно будет на этом празднике.

Поскольку француз так и не прислал Дэмиену вызова на дуэль, после того как капитан побывал у него дома, можно было с уверенностью заключить, что Аметист удалось сохранить его визит в тайне, а значит, она не сможет отказаться от участия в торжествах по случаю подписания мирного договора, не возбуждая подозрений у Армана. Вот почему капитан не сомневался, что сегодня в праздничной толпе наверняка можно будет с ней повстречаться. В последние дни она вообще не показывалась из дома, и Дэмиен окончательно потерял покой и сон. Он чувствовал, что его терпение на исходе. Или он немедленно найдет способ вернуть эту женщину и свою дочь — или не выдержит и сделает попытку физически устранить со своего пути Армана Бошана, не считаясь с последствиями столь безумного поступка.

Спустившись с крыльца, Дэмиен следом за празднично разряженной публикой двинулся на Маркет-стрит. Его совершенно не волновали грандиозные творения художественного гения Чарлза Пила, возвышавшиеся над толпой. Содрогаясь от жгучей ревности, он следил за тем, как послушно шагает Аметист рядом с Арманом Бошаном, как доверчиво она опирается на его руку, как восхищенно заглядывает ему в лицо. Черт побери, вовсе не на него она должна смотреть с таким восхищением!

В конце концов, Дэмиен твердо решил: этим вечером Аметист вернется к нему — а там будь что будет.

Не обращая внимания на окружающих и не замечая, как близко удалось подобраться к ним Дэмиену и Раймонду, Аметист с Арманом увлеченно следили за последними приготовлениями к фейерверку. Они стояли под огромной аркой, над которой должно было разгореться символическое «пламя мира». Рабочие не успевали разобрать строительные леса, и кто-то из знакомых инженеров позвал на помощь Армана. Тот извинился и тотчас исчез в царившей под аркой сутолоке. Аметист не двигалась с места, терпеливо дожидаясь его возвращения.

Разумеется, Дэмиен не преминул воспользоваться этой возможностью и, не спеша подойдя к ней, взял Аметист за руку.

— Здравствуй, дорогая.

Она вздрогнула от неожиданности и попыталась высвободиться, но Дэмиен держал крепко и не собирался ее отпускать.

— Ты все еще злишься на меня, да? Надеюсь, сегодня ты по крайней мере не прихватила с собой пистолет?

Не обращая внимания на его попытку пошутить, Аметист продолжала вырываться, и Дэмиену тоже стало не до шуток.

— Послушай, тебе еще не надоел этот глупый фарс? Ты мучаешь не только себя и меня, из-за тебя страдают Тилли и Раймонд. Мало того, ты ведешь себя нечестно и по отношению к Бошану: его надежда крепнет с каждым днем, но разве ей суждено сбыться? Сердцу не прикажешь, Аметист, а твое сердце принадлежит не ему, а мне!

— Нет, неправда! Я не люблю тебя!

— Ты все еще утверждаешь, что между нами нет никакого чувства? — Благодаря всеобщей толчее Дэмиену удалось прижать ее к себе вплотную. — Разве твое тело не отвечает на мои ласки, на мою близость — даже сейчас, на глазах у всех?

— Между нами нет и не было любви, Дэмиен! Ты никогда меня не любил! Ты испытывал ко мне простое физическое влечение и умудрился разбудить точно такое же влечение во мне. Но я больше не собираюсь поддаваться этой слабости — какими бы карами ты мне ни грозил за непокорность!

— И в угоду своим капризам ты готова разлучить Тилли с Раймондом, а Мэриан лишить отца?

— Да! Если уж на то пошло, именно Мэриан я в первую очередь хочу оградить от твоего влияния! Или, по-твоему, я позволю тебе так же вертеть Мэриан, как ты вертел мной?

— Пропади все пропадом! Это я тобой вертел? А может, это ты предпочитала перечить мне на каждом слове и отвергала любое мое предложение?

— Предложение? Что-то я не припомню, чтобы ты хоть раз предложил что-то путное, Дэмиен Стрейт! Нет, капитан, ты никогда не предлагаешь, ты только можешь отдавать команды и принуждать того, кто слабее тебя.

— Ты ведешь себя как ребенок, упрямо отрицающий авторитет старших!

— Потому что ты для меня не авторитет — и не станешь им, как бы тебе ни хотелось!

— Черт побери, откуда в тебе столько упрямства? Ты же не можешь отрицать, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя…

— Это не имеет значения, Дэмиен, — перебила его Аметист со слезами на глазах, — потому что я не позволю невинному ребенку расти в доме у человека, не брезгающего черной магией…

— Если ты с таким упорством веришь в мой обеа, то я не понимаю, почему ты поступаешь так неразумно и остаешься с Арманом Бошаном, подвергая опасности его жизнь. Ты же понимаешь, что с ним может случиться все, что угодно…

— Случиться все, что угодно? — Аметист застыла на миг от испуга, но тут же взяла себя в руки и потребовала ледяным тоном: — Отпусти меня! Отпусти, я сказала! Я не стану слушать твои угрозы! Не стану, ты понял? — Ее голос сорвался на крик, и прохожие начали оглядываться на них. В результате Дэмиену пришлось освободить свою пленницу, чтобы не привлекать к себе внимания толпы.

— Что ж, будь по-твоему. Я сказал то, что хотел, а дальше все зависит от тебя…

На мгновение у Аметист сжалось сердце — такая угроза прозвучала в его голосе.

— Нет! — повторяла она, отчаянно мотая головой. — Нет и нет! Я никогда не вернусь к тебе! Никогда!

Ей наконец удалось слиться с людским потоком, двигавшимся в сторону огромной арки, где она без труда нашла Армана, все еще стоявшего возле строительных лесов. Цепляясь за его локоть, как утопающий за соломинку, Аметист с облегчением воскликнула:

— Ах, я думала, вы совсем пропали!

— Дорогая, — ответил француз, тронутый ее беззащитностью, — простите мне мою оплошность! Я не думал, что меня задержат так надолго! Теперь я свободен, и мы можем спокойно присоединиться к остальным. — Указав на арку, он добавил: — Взгляните-ка туда! Видите своего приятеля, Чарлза Пила? Он готовится дать сигнал символической фигуре Мира. Сейчас зажжется огонь.

Аметист сделала вид, будто разглядывает арку, тогда как на самом деле ей хотелось выяснить, далеко ли ушел Дэмиен Стрейт. Оказалось, что они с Раймондом наблюдают за ними с другой стороны улицы. Не в силах подавить приступ безотчетного страха, Аметист крепче вцепилась в локоть Армана.

Затаив дыхание, толпа следила за тем, как факел приближается к специально устроенной на высоте газовой горелке. Сейчас вспыхнет яркий символический огонь…

Но вместо этого на Маркет-стрит прогремел сильный взрыв и на головы людей посыпались горящие обломки ракет, предназначенных для фейерверка. Толпа с отчаянными воплями металась взад и вперед, каждый старался уклониться от безжалостных огненных снарядов, и в этот миг занялась огнем вся арка.

Аметист замерла в испуге. Кто-то больно дернул ее за руку — это Арман пытался сдвинуть се с места и поскорее увести от опасности. Но Аметист как заколдованная смотрела на мужчину, бежавшего им навстречу: бедняга ничего не соображал от ужаса и несся не разбирая дороги, подстегиваемый жаром от пламени, охватившего его пальто. Тут же к несчастному подскочил какой-то человек, сбил его с ног и принялся тушить огонь у него на спине.

До ее сознания не сразу дошел голос Армана, едва различимый из-за поднявшегося на Маркет-стрит невообразимого гвалта:

— Скорее бежим отсюда! Я должен доставить вас в безопасное место!

Но тут его прервал новый оглушительный взрыв, прогремевший совсем рядом. Арман прикрыл Аметист своим телом и принял удар на себя; оба кубарем полетели на мостовую. Аметист больно ударилась головой о булыжник и не сразу опомнилась; оглушенная, она как бы со стороны смотрела на пламя, подбиравшееся к ее ногам. Ее пальто уже начало дымиться, и тут Арман отчаянно закричал. Он кричал от боли и катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.

Аметист чувствовала, как жгучие языки пламени лижут ее лодыжки, как вдруг, откуда ни возьмись, над ней нависла огромная мужская фигура.

Рухнув возле нее на колени, Дэмиен торопливо загасил пламя.

— Милая, ты сильно пострадала? Ради Бога, ответь мне, тебе очень больно?

Но Аметист все еще не могла стряхнуть с себя странное оцепенение. Не зная, что и думать, Дэмиен снял с себя пальто и начал осторожно закутывать ее.

— Дорогая, я так боялся тебя потерять…

В этот миг Аметист наконец-то осознала то, что произошло. Она с отвращением оттолкнула от себя его руки, и первым звуком, вырвавшимся из ее груди, был отчаянный хриплый крик:

— Арман!

С неожиданной силой отпихнув Дэмиена, Аметист ринулась к потерявшему сознание французу. Над ним уже хлопотал Раймонд: он сбивал последние языки пламени, пробравшиеся глубоко под одежду и сильно опалившие кожу. Аметист наклонилась над бесчувственным телом, и в ноздри ей ударил жуткий запах горелой плоти.

— Арман… Арман… — беспрерывно повторяла она. — Арман, не умирай…

На их счастье, по улице медтенно катилась карета, осторожно объезжавшая горящие обломки злополучной арки, и Дэмиен ринулся наперерез, до смерти перепутав и возницу, и пассажиров:

— У нас тяжелораненый, его нужно срочно доставить домой…

— Давайте его скорее сюда, сэр! — озабоченно воскликнул сидевший в карете пожилой джентльмен. Вместе со своей спутницей они отодвинулись в дальний угол, освобождая место для Армана.

Дзмиен коротко кивнул в знак благодарности и обернулся к Аметист:

— Будь добра, отойди, мы сейчас перенесем Армана в карету.

— А ну руки прочь! — прошипела ему в лицо Аметист, брезгливо вздрогнув от его прикосновения. — Это ведь ты сделал, не так ли? Ты хотел его уничтожить!

Аметист в немом ужасе обратила свой взгляд на неподвижное лицо Бошана, не решаясь произнести роковые слова. Дэмиен понимал, что дорога каждая минута. Он грубо отодвинул ее в сторону и приказал Раймонду:

— Держи ноги, только осторожнее, а я подниму его за плечи…

Но тут Аметист с диким визгом ринулась в атаку. Маленькие кулачки молотили по чему попало, она пиналась и кусалась, отчаянно выкрикивая:

— Это ты виноват! Не тронь его!

Дэмиену пришлось отступить.

— Ну же, перестань! Этого джентльмена нужно срочно доставить домой, иначе он не выживет! А теперь отойди в сторону и позволь нам с Раймондом перенести его в карсту!

Неожиданно Аметист утратила свой пыл. Дэмиен отпустил ее, вернулся к раненому и дал знак негру. Они осторожно подняли Армана и поднесли к карете. Пока Дэмиен поддерживал пострадавшего снаружи, Раймонд затащил бесчувственное тело внутрь и осторожно опустил на свободную скамью. Пассажиры невольно поморщились при виде жутких ожогов.

Дэмиен помог Аметист подняться в экипаж, втиснулся следом и велел Раймонду подняться на облучок к кучеру.

Казалось, они целую вечность пробирались по охваченным паникой улицам. Наконец карета остановилась возле особняка Бошана. Аметист первая оказалась снаружи, взбежала на крыльцо и позвонила в дверь. Пока мужчины вынимали раненого из кареты и заносили в дом, она отправила слугу за врачом, затем обратила на Дэмиена взгляд, полный ненависти.

— А теперь вон отсюда! Убирайся из этого дома, Дэмиен Стрейт! Арман пострадал из-за тебя, и я не позволю тебе злорадствовать, глядя на то, чего ты добился своим обеа!

— Ты слишком расстроена, Аметист. — Дэмиен побледнел от обиды. — И даже не понимаешь, что говоришь…

— Неправда, я отлично все понимаю! Ты ведь сам предупредил меня, не так ли? Но я не стала слушать, и тогда ты попытался лишить Армана жизни — точно так же как на Ямайке чуть не лишил жизни Уильяма. Но сегодня я не поддамся на твои угрозы, потому что знаю: на этом дело не кончится, и ты снова и снова будешь угрожать жизням ни в чем не повинных людей! Ты почти добился своего, и я ни на шаг не отойду от Армана, пока он не поправится! А тебе я скажу вот что: я никогда не вернусь к тебе, понятно? Никогда!

Она отвернулась от Дэмиена, как будто его тут больше не было, и вместе с Тилли принялась хлопотать над раненым.

Дэмиен долго смотрел на то, с какой заботой Аметист протирает испачканное сажей обожженное лицо и как она нашептывает на ухо Бошану какие-то ласковые, ободряющие слова. Наконец он не выдержал, повернулся и бросился прочь. За дверью его поджидал Раймонд.

— Останься с ними, — сдавленным голосом приказал капитан. — Без тебя им не справиться. А мне лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Мое присутствие их разозлит, а против тебя они ничего не имеют. Завтра я к вам загляну — может быть, к этому времени Аметист… — Судорога так свела его горло, что Дэмиен не смог больше вымолвить ни слова. Он махнул рукой и пошел к выходу, повторяя про себя: — Может быть, Аметист мне поверит…

В результате пожара на Маркет-стрит погиб один человек и несколько десятков были ранены. Не уберегся и Чарлз Пил: когда арка рухнула, он упал с высоты в двадцать футов, сломал несколько ребер и получил множество ожогов.

Арман Бошан несколько дней не приходил в себя, оставаясь на грани между жизнью и смертью, и Аметист не покидала раненого ни на миг. Ей приходилось разрываться между ним и грудным ребенком; эти заботы не оставляли времени на то, чтобы думать о чем-то другом. Регулярные просьбы Дэмиена Стрейта выйти к нему хотя бы на пять минут натыкались на ее сухой отказ:

— Я не желаю его видеть.

Единственной связью между ними оставался Раймонд, и Дэмиен без конца донимал немногословного негра своими расспросами, с жадностью выслушивая краткие ответы.

— Мисс Грир не отходить от масса Бошан. Мисс говорить, что никогда не ходить к капитан Стрейт. Капитан делать масса Бошан плохо, и мисс Аметист его не прощать.

— Раймонд, ты же знаешь, что это неправда! — не выдержал однажды Дэмиен. — Я никогда в жизни не увлекался черной магией! — Ему очень хотелось, чтобы хоть один человек в мире поверил в его невиновность.

— На плантации Раймонд слышать про белого капитана-обеа, — спокойно ответил негр, — но Раймонд не верить. Раймонд верить капитан.

— Если бы мне удалось убедить Аметист в своей невиновности, может быть, она… — Дэмиен понурился и взмахнул рукой, не считая нужным закончить свою мысль.

С каждым днем он с нараставшим отчаянием убеждался в том, что потерял Аметист навсегда.

Дни тянулись за днями, складывались в недели, недели — в месяцы. Наконец состояние больного стало понемногу улучшаться. Дэмиен по-прежнему каждый день дежурил возле знакомого дома и в один прекрасный день был вознагражден — кто-то из слуг забыл запереть дверь. Заглянув в нее, Дэмиен увидел Аметист, задумчиво стоявшую у камина. Не в силах устоять на месте, Дэмиен пробрался в дом и оказался рядом с ней.

— Дэмиен! Что ты здесь делаешь? — удивленно воскликнула Аметист.

— Пожалуйста, прикажи слугам оставить нас вдвоем хотя бы на несколько минут — я должен тебе кое-что сказать…

— Нам не о чем говорить!

— Но это очень важно! Пожалуйста, прикажи им уйти.

Аметист заколебалась, но все же кивнула двум растерявшимся горничным, показав им на дверь. Дэмиен двинулся было вперед, но его остановил холодный окрик:

— Стой где стоишь! Я и отсюда услышу все, что ты скажешь.

Как всегда, Аметист не могла оставаться спокойной в его присутствии — ее грудь тяжело вздымалась, а сердце билось частыми, гулкими толчками. О, как хорошо она помнила каждый его взгляд, каждый жест… Но нет, ей ни в коем случае нельзя идти на поводу у собственной слабости. Там, наверху, лежит тяжелораненый человек — живое свидетельство тому, что капитан Стрейт не остановится ни перед чем, если захочет убрать соперника, вставшего у него на пути.

— Аметист, — прерывающимся от волнения голосом начал Дэмиен, — я хочу, чтобы ты знала… чтобы ты усвоила раз и навсегда: я не имею никакого отношения к тому, что случилось на Маркет-стрит.

— Напрасно стараешься. Зачем отрицать очевидное?..

— Неужели ты действительно готова обвинить меня в этом несчастье? По-твоему, мне достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы все случилось по моему желанию?..

— Я не имею представления о том, как именно ты это делаешь, и не желаю знать! Единственное, чего я хочу, — освободиться от тебя раз и навсегда!

— Аметист, ты что, оглохла? — Дэмиен сам не помнил, как оказался с ней рядом. — Ну скажи, что я должен сделать, чтобы ты поверила в мою невиновность?

— Тебе хватает совести толковать о невиновности — и это после того, как ты открыто грозился напустить порчу на других людей, чтобы заставить меня покориться твоей воле!

— Да, я действительно тебе угрожал. Я воспользовался твоими страхами, и это позволило мне удержать тебя при себе. Я люблю тебя, милая. Я полюбил тебя в тот самый день, когда вернулся на Ямайку, но иногда мне кажется, что моя любовь к тебе зародилась раньше, гораздо раньше. Единственное, в чем я уверен, — это в том, что еще ребенком ты запала мне в душу, запала так глубоко, что без тебя мне невозможно прожить. — Он осторожно обнял ее и прошептал: — Пожалуйста, Аметист, позволь мне доказать свою любовь. Не прогоняй меня! Я готов выполнить любые твои условия, если только ты дашь мне шанс!

Аметист застыла, словно зачарованная его мольбой. Дэмиен медленно наклонился и поцеловал ее в губы. Магия этого нежного, робкого поцелуя захватила ее всю целиком. Она уплывала, уплывала куда-то вдаль…

Наверху раздался громкий звон колокольчика; этот чистый, пронзительный звук мигом спустил Аметист с небес на землю. Стыд и позор — она опять пошла на поводу у злодея!

— Думаешь, я нисколько не поумнела? Надеешься снова убаюкать меня сладкими речами, чтобы потом прижать к ногтю старыми угрозами? Ну так вот: на этот раз у тебя ничего не выйдет!

Колокольчик зазвонил снова.

— Это Арман — он наверняка беспокоится, почему я так надолго задержалась внизу. Мне пора сменить Элизабет, а ты уходи, Дэмиен, и оставь меня в покое. И пойми наконец: я больше не желаю тебя видеть!

Аметист резко рванулась из его объятий и, ни разу не оглянувшись, поспешила прочь.

Неподвижно сидя за рабочим столом у себя в кабинете, Дэмиен безуспешно пытался преодолеть сумятицу в мыслях. Все кончено. Аметист потеряна для него навсегда. Он вел себя как последний болван и сам, своими руками выкопал себе яму. Если бы не паника, если бы не страх потерять Аметист — разве пришлось бы ему унижать себя недостойным обманом? Но желание обладать ею было так сильно, что он позабыл о чести. Мало того, обманув один раз, он не постеснялся снова прибегнуть к обману и окончательно утратил ее доверие.

Дэмиен обмакнул перо в чернила и принялся составлять письмо, которое обдумывал уже целых два часа.

«Моя дорогая Аметист!

Я уже не в первый раз начинаю это письмо в надежде оправдать свои поступки, так плачевно запутавшие наши отношения. Мне нет ни оправдания, ни прощения. Теперь ты мечтаешь лишь о том, чтобы обрести полную свободу и начать с Мэриан новую жизнь… Что ж, у меня остается лишь один способ доказать свою любовь: пожелать тебе удачи на этом пути и сделать все от меня зависящее, чтобы наша дочь ни в чем не знала нужды.

Сегодня я побывал в городском банке и открыл счет на имя Мэриан, предоставив тебе право распоряжаться этими деньгами в качестве опекуна. Надеюсь, это поможет тебе обрести самостоятельность и, ты больше не будешь зависеть от доброй воли чужих людей. Впрочем, если ты захочешь остаться с Бошаном — могу только пожелать тебе счастья.

Дорогая Аметист, я буду любить тебя до конца своих дней и уповать на то, что когда-нибудь острота обиды притупится и ты простишь меня за все, на что обрекло тебя мое безрассудство. Я всегда буду предан тебе и Мэриан.

Дэмиен».

— Вот и все, — прошептал он, отбросив перо. Письмо получилось неуклюжим, но лучше ему все равно не написать.

Дэмиен устало выпрямился и вышел из кабинета. Ему до смерти не хотелось подниматься наверх, в пустую и мрачную хозяйскую спальню, которая все еще хранила память об Аметист…

На следующее утро Дэмиен встал раньше обычного и быстро оделся. Он не желал задерживаться в спальне дольше, чем это было необходимо, но стоило ему оказаться на лестнице, ведущей в холл, — и им снова овладели медлительность и апатия.

Вид одинокого слуги, поджидавшего хозяина возле парадного подъезда, заставил Дэмиена встряхнуться.

— Раймонд, тебе вовсе ни к чему подниматься вместе со мной ни свет ни заря. Я ведь сказал, что сегодня ты можешь не спешить.

Дэмиен улыбнулся негру как равному. Несмотря на долгие годы, проведенные в рабских бараках на плантации Конвеев, этот мужественный человек не утратил ни живости ума, ни чувства собственного достоинства. Глаза Раймонда смотрели на Дэмиена с немым вопросом: правильно или нет угадал он причину, по которой хозяин вызвал его в библиотеку?

— Нам нужно обсудить некоторые важные вещи, — начал Дэмиен, осторожно подбирая слова. — Войди и закрой за собой дверь.

Он прямиком направился к столу, взял в руки вчерашнее письмо и не удержался от болезненной гримасы, как будто тонкий белый листок обжигал ему пальцы. Затем он многозначительно посмотрел на Раймонда и протянул ему листок.

— Вот это письмо ты передашь лично в руки Аметист, как только у тебя появится возможность сделать это без свидетелей. Главное, обязательно убедись, что она прочла все от начала до конца. В письме содержатся сведения, которые ей необходимо знать.

Раймонд молча кивнул и спрятал письмо в карман. Он понимал, что на этом их беседа не окончена, и ждал продолжения.

Дэмиена охватила странная нерешительность: ему всегда с трудом давались беседы на личные темы.

— Еще я хотел бы знать, нравится ли тебе бывать в доме у Бошана.

Несмотря на всю свою выдержку, Раймонд не сумел скрыть удивления. Теперь настал его черед мучиться от нерешительности и с трудом подбирать каждое слово.

— Быть в том доме? Да, капитан.

— А Тилли… между вами все по-прежнему?

— Тилли Суон и Раймонд быть довольный. Там они вместе. — На губах у Раймонда промелькнула слабая улыбка.

— Ну что ж, — сердце Дэмиена невольно сжалось от зависти, — по крайней мере моя нелепая затея хоть кому-то пошла на пользу. — Капитан вернулся к столу, взял еще одну бумагу и вручил ее негру. — Это твоя вольная, Раймонд. Вчера я поставил здесь все подписи и печати. Ты теперь так же свободен, как Тилли Суон. Сейчас же отправляйся к Бошану — пока хозяин болен, им не обойтись без твоей помощи. Дальше видно будет: если тебе потребуется работа, я всегда с радостью найму тебя — как вольного человека, а не как раба.

Раймонд не шевелился: было видно, с каким напряжением он усваивает эту невероятную, немыслимую новость.

— Капитан сказать, что Раймонд теперь свободный? — осторожно уточнил он дрожащим от волнения голосом. — Свободный, как Тилли Суон?

Дэмиен кивнул.

— И прими мои извинения за то, что я так бессердечно пытался использовать тебя в своих целях. Мне очень хотелось вернуть Аметист, но я не подумал о том, какую боль причиняю тебе и Тилли. Я не имел права так поступать…

— Раймонд знать, как плохо хотеть женщину и не иметь. Раймонд понимать, почему хозяин так делать. — Судорожно тиская врученную ему вольную, негр совсем тихо добавил: — Раймонд теперь свободный. Спасибо, капитан!

Дэмиен протянул ему руку:

— Надеюсь, все у тебя будет хорошо!

Раймонд почтительно ответил на пожатие и пошел к двери. Вся его фигура излучала такое нетерпение, что Дэмиен не удержался от улыбки. Но уже через минуту он уставился в окно с прежним мрачным выражением — впереди его ждал еще один бесконечный, бессмысленно-тоскливый день.

Яркие фиалковые глаза смотрели ему в самую душу, влажные губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Он упивался ее запахом, обнимая ее дивное податливое тело, и без конца повторял:

— Аметист… Аметист, дорогая моя… Я ждал тебя так долго… Так долго…

Но всякий раз она ускользала из его объятий, и боль от этой утраты была так сильна, что Дэмиен просыпался с жалобным стоном.

В эти минуты он был отвратителен сам себе. Он вскакивал с кровати, спешил к умывальнику и без конца плескал в лицо холодной водой.

Жестокое видение регулярно посещало его каждую ночь на протяжении целого месяца, прошедшего с тех пор, как Раймонд доставил Аметист его последнее письмо. На следующий день неф вернулся и доложил, что новая хозяйка прочитала все от начала и до конца, но ничего не сказала в ответ.

Дэмиен отчаянно цеплялся за угасавшую надежду как утопающий за соломинку. Он всеми правдами и неправдами находил предлоги для того, чтобы оставаться в Филадельфии: а вдруг она передумает, вдруг ему случайно удастся встретить ее на улице? Но Аметист слишком добросовестно относилась к своим обязанностям сиделки и почти не выходила за порог.

По мере того как гасла последняя надежда на счастье, все чаще и чаще возвращался к Дэмиену мучительный кошмар. Он понимал, что ему давно пора набраться мужества и посмотреть в лицо реальности. Или он признает, что утратил Аметист навсегда, и постарается пережить эту боль — или живущая в сердце бесплодная надежда сведет его с ума.

Итак, решено! Он сегодня же поедет в порт и начнет готовить «Салли» в плавание: на исходе март, и через пару недель можно будет отправляться в новый рейс. На этот раз он сам поведет свой корабль. К черту смертную тоску, к черту призрак с фиалковыми глазами, лишивший его покоя и сна!

Стараясь не растерять с таким трудом обретенную решимость, Дэмиен на скорую руку привел себя в порядок и вышел из спальни. Он уже спустился вниз, когда увидел, что экономка открывает парадную дверь. Капитан не поверил своим глазам, когда его порог уверенно перешагнула изящная молодая женщина и, знакомый мелодичный голос произнес:

— Я очень рада видеть вас в добром здравии, миссис Доббс! Тилли! — обернулась она к высокой мулатке. — Прежде всего, нужно отнести Мэриан наверх, в спальню. Мы разбудили ее сегодня раньше обычного — как бы она не раскапризничалась!

Тилли кивнула и отправилась к лестнице. При виде капитана она на миг застыла в нерешительности, но тут же овладела собой и как ни в чем не бывато проследовала дальше.

Но Дэмиену было не до нее: он не спускал глаз со своей очаровательной гостьи.

В дверях показался Раймонд с целой охапкой каких-то коробок и свертков.

— Будь добр, Раймонд, отнеси их наверх, в спальню. Миссис Доббс покажет, куда идти!

Экономку не пришлось просить дважды — она была рада покинуть холл, чтобы не оказаться невольной свидетельницей объяснения между хозяином и Аметист.

Дэмиен едва дышал. Неужели это правда? Неужели она явилась к нему наяву, а не во сне?

Аметист повернулась в его сторону.

— Вот мы и дома, Дэмиен. Мы с Мэриан вернулись! — Хотя голос звучал звонко и ясно, ее губы заметно дрожали, выдавая нерешительность и волнение.

Не в силах произнести ни слова, Дэмиен молча погладил ее по лицу.

— Наконец-то… — прошептал он. — Боже мой, Аметист, ты и вправду здесь!

Он осторожно положил руки ей на плечи, как будто все еще боялся, что это происходит во сне и в любую минуту Аметист может исчезнуть.

Долгий, нежный поцелуй разрушил сковавшее Дэмиена оцепенение. Он подхватил Аметист на руки и понес в спальню, не обращая внимания на улыбки и перемигивания Раймонда и Тилли. Опустив свою драгоценную ношу на кровать, он ласково сжал в ладонях дорогое ему лицо.

— Милая, прежде всего я хочу, чтобы ты ни минуты больше не сомневалась: я люблю тебя, люблю больше жизни! Я даже не подозревал, что способен любить так сильно. Последний месяц стал для меня настоящим адом, жизнь без тебя сделалась бессмысленной и пустой… Теперь все снова обрело смысл и цель. Я больше никогда, никогда не позволю тебе уйти, и мы сейчас же поженимся. Ты станешь моей женой, матерью моих детей… Ты ведь выйдешь за меня, не так ли?

— О да, Дэмиен, — ответила она прерывистым шепотом, смеясь и плача от счастья, — я выйду за тебя! Я стану твоей женой. Этот месяц и меня научил кое-чему. Признательность и дружба никогда не превратятся в настоящую любовь, как бы глубоки и искренни они ни были, — тем более, если сердце уже давно принадлежит другому. Только теперь я поняла, что твое необузданное стремление обладать мной продиктовано самой настоящей, искренней любовью и, ты любишь меня так же самоотверженно, как я люблю тебя! — Аметист на мгновение умолкла и затем продолжила, не спуская с Дэмиена доверчивого взгляда: — Посмотри на меня внимательней и постарайся запомнить, что я скажу: эта упрямая, взбалмошная, глупая женщина принадлежит тебе, Дэмиен, только тебе — отныне и навсегда…

— Так же как этот грубый, самоуверенный, ревнивый мужчина отныне твой, Аметист! — Он легонько поцеловал ее в губы и добавил тем низким, угрожающим тоном, который сразу напомнил ей прежнего неукротимого Дэмиена: — Но уж на этот раз тебе придется поверить, что я не морочу тебе голову. Я действительно не отпущу тебя никогда… никогда!

Вместо ответа Аметист подарила ему нежный и страстный поцелуй, говоривший о ее чувствах лучше всяких слов.

Эпилог

Март 1789 года Филадельфия

Зал Южного театра был наполнен до отказа — публика торопилась увидеть первую после отмены закона, запрещавшего театральную деятельность, премьеру «Америкен компани». Талантливая, хорошо сыгранная труппа полностью оправдала ожидания зрителей, особенно восхищавшихся несравненным Джоном Генри; но с еще большим нетерпением все ждали первого антракта, в котором было обещано выступление приглашенной солистки. Горожане знали, какое деятельное участие приняла эта женщина в отмене устаревшего закона.

Наконец в воздухе поплыли первые аккорды «Зеленых рукавов» и на авансцене появилась изящная дама в синем платье. Ее туалет украшало множество бриллиантов, блеск которых тускнел по сравнению с дивным светом огромных фиалковых очей, околдовывавших слушателей своим загадочным взором; ее голос — чистое, звучное сопрано — не оставил равнодушным никого в этом огромном зале.

Но один из зрителей слушал этот голос внимательнее остальных. Сейчас на сцене выступала его жена, и он жадно ловил каждый звук. Так же напряженно следили за выступлением высокая полная мулатка и рослый молчаливый негр, укрывшиеся за кулисами.

А тем временем музыка, наполняя притихший зал, творила свое волшебство, повествуя о настоящей, преданной любви. Певица не отрывала глаз от красавца в морском мундире с буйной копной выгоревших на солнце густых волос, и он отвечал ей взглядом, полным любви.

Мало-помалу окружающее растворилось где-то в пространстве, и они оказались в том волшебном, удивительном мире, который бывает доступен лишь для двоих. С отчаянно бьющимся сердцем Дэмиен внимал словам любви. Он больше не сомневался: Аметист принадлежит ему, только ему. Она наконец-то поверила, что любовь может быть и необузданной, и властной, потому что сама любила его так же преданно и безоглядно.