Теперь же, уважаемые читатели, на ваш суд будет предложен этюд, представляющий предварительные, может быть, и не бесспорные соображения по поводу нашей азбуки. Как и всякое иное эссе, этот этюд не претендует на категоричность утверждений и отражает собственные соображения автора.
      Вспомним, что когда Кирилл еще только собирался совершить паломничество в Моравию, он за довольно короткое время создал славянскую азбуку, получившую потом его имя и названную кириллицей. Следует заметить, что ученым-филологам известна и более древняя славянская азбука, предшествующая, как предполагает большинство из них, кириллице и названная глаголицей. («Глагол» по-древнеславянски – «слово, речь, говор, язык», а «глаголати» означает «говорить, сказывать, изрекать».)
      Глаголица почти полностью совпадает с кириллицей по алфавитному составу, по расположению, звуковому значению и названиям букв, но сильно отличается от нее вычурностью и затейливостью их написания. Выдающийся филолог-славяновед Макс Фасмер считал, что глаголица также была создана Кириллом чуть раньше кириллицы на основании скорописи и, таким образом, являлась как бы первым вариантом кириллицы. Но это – предмет дискуссий, а нас интересует история славянской азбуки в связи с распространением грамотности, особенно на Руси. Тем более что глаголица вскоре была полностью вытеснена кириллицей.
      Итак, кириллица. В X–XI веках, а именно оттуда дошли до нас первые письменные памятники, составленные кириллицей, эта азбука включала 43 буквы, из которых 25 были заимствованы из византийского письма – устава, а 18 появились впервые, чтобы передать звуки, имевшиеся в славянском языке и отсутствующие в греческом. На протяжении 1000 лет кириллица несколько раз видоизменялась. В России этот алфавит прошел через шесть реформ, важнейшими из которых были реформы, предпринятые Петром I в 1708–1711 годах и в первый год советской власти – 1917–1918-й. Существо реформ состояло в упрощении азбуки. Петр I оставил старое написание букв в книгах церковных, а в книгах и документах светских ввел гражданский шрифт, близкий к современному и состоявший из 36 букв.
      В 1917 году из русского алфавита были исключены четыре буквы, таким образом, оставлены лишь 33. (Две буквы, «Э» и «Е», были введены во второй половине XVIII века.) Ограничимся сказанным, не вдаваясь в историю этих преобразований, и познакомимся с тем составом русского алфавита, который существует сегодня, сохранив названия букв, принятых в кириллице.

      «А» – Аз – переводится как «Я». Весьма знаменательно, что «Я» не последняя буква алфавита, а первая. Имеется ли более красноречивое подтверждение первенства личности, ее господства над всеми прочими явлениями и категориями? Равноапостольным святым Кириллу и Мефодию была известна книга Псалтирь, состоящий из полутора сотен псалмов – песнопений, принадлежащих царю древней Иудеи Давиду, жившему за 1000 лет до Рождества Христова. Псалтирь была одной из богослужебных книг, и из нее, как и из Библии, христианские книжники черпали благую премудрость слова Божия. Так вот, в псалме восьмом царь Давид восклицает: «То что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» Так что же такое «есть человек»? И Давид отвечает: «Не много Ты умалил его перед ангелами; славою и честию увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих, все положил под ноги его».
      А через полтора тысячелетия после Давида великий английский драматург Уильям Шекспир воскликнет: «Какое величие представляет собой человек! Какое благородство в его уме, бесконечность в способностях, прелесть в формах – это дух небесный, украшение света, образец для остальной природы». Сравните два этих высказывания, и вы увидите, сколь близки они и по смыслу, и по духу их.
      «Б» – Буки – переводится как «Буква». Конечно же не случайно поставлена она на второе место, потому что является одной из важнейших категорий в жизни человека – человека разумного, искусного и грамотного, отличающегося от всех других живых существ Земли умением, слагая буквы, читать и писать. И наверное, эта буква тоже не случайно предшествует третьей букве алфавита «В» – Веди, означающей «Знание». Слово «ведать» значит – «знать». Отсюда происходят слова: сведения, выведать, ведомо, ведомость, ведун, ведовство, ведьма.
      А в сочинении сына царя Давида – «Притчах Соломоновых», также одной из наиболее почитаемых христианами книг о знании, о премудрости, – говорится так: «Премудрость светла и неувядающа и легко созерцается любящими ее. С раннего утра ищущий ее не утомится, ибо найдет ее сидящею у дверей своих. Помышлять о ней есть уже совершенство разума, и бодрствующий ради нее скоро освободится от забот, и начало премудрости есть искреннейшее желание учиться.
      Я полюбил премудрость более здоровья и красоты и избрал ее, ибо свет ее неугасим.
      Бог даровал мне истинное познание существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий, начало, конец и середину времени, смены поворотов и перемены времени, круги годов и положение звезд, природу животных и свойства зверей, стремление ветров и мысли людей, различия растений и силу корней. Познал я все сокровенное и явное, ибо научила меня премудрость – художница всего.
      Она прекраснее Солнца и превосходнее сонма звезд, в сравнении со светом она выше, ибо свет сменяется ночью, а премудрость не превозмогает злоба тьмы».
      Лев Николаевич Толстой полагал, что одна из величайших премудростей бытия – смысл жизни, требующий вечного поиска и состоящий, кажется, именно в этом беспрерывном искании. И потому он считал истиной восточную мудрость, гласившую: «Человека, который ищет мудрости, можно назвать умным; если он думает, что нашел ее, он – безумец».
      Четвертой буквой, смысл которой постараемся мы постичь, будет «Г» – Глаголь, означающая «слово, речь», а в высоком смысле – Слово Божие и Откровение свыше; отсюда же и такие понятия, как «открытие, откровенность» и другие слова этого ряда, отсюда же знаменитая пушкинская строфа из стихотворения «Пророк»:
 
…И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
 
      Далее следует пятая буква «Д» – Добро, означающая не только буквальный смысл слова, совпадающего с древнеславянским ее наименованием, но и знаменующая собою такие понятия, как имущественный достаток, согласие, польза, долг человеческий и гражданский, хорошее дело, порядок, добротность чего-либо, добродушие, добросердечие, доброжелательство и все прочие сложные слова, в которых «добро» выступает в качестве элемента, определяющего смысл всего понятия.
      Может быть, христианский просветитель Кирилл, как нам уже известно, выдающийся эрудит своего времени, знал и высокоученого язычника – римского императора Марка Аврелия, воззрения которого были во многом близки учению Христа, сказавшего в книге «К себе самому»: «Приставлять одно доброе дело к другому так, чтобы между ними не было промежутка, вот что я называю счастливой жизнью». И конечно же Кирилл знал Новый Завет, состоявший из четырех Евангелий, записанных учениками Христа – апостолами Марком, Матфеем и Иоанном и учеником Христа Лукой. Кирилл, несомненно, знал притчу о сеятеле, которую рассказал своим ученикам Христос и которая была записана апостолом Матфеем. Именно там встретил Кирилл выражение «добрая земля» и употребил в своей азбуке слово «добро», озвучив таким образом четвертую букву древнеславянского алфавита.
      Приведем фрагменты этой притчи: «Вот вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало при дороге и налетели птицы и поклевали то. Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока, когда же взошло Солнце, увяло, и так как не имело корня – засохло. Иное упало в терние (колючий куст), и выросло терние и заглушило его. Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать».
      И сколь созвучна эта притча знаменитым словам Николая Алексеевича Некрасова из любимого стихотворения русских учителей – «Сеятелям», написанного в 1877 году и обращенного поэтом к ним самим «сеятелем знанья на ниву народную»:
 
Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ…
 
      И как не привести еще одну его же строфу из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»:
 
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О, сеятель, приди!
 
      Вот сколько высоких и прекрасных понятий и значений стоит за буквой «Д» – Добро.
      Следующая, шестая, буква «Е» – Есть означает «быть, являться, иметь». В русском языке глагол «есть» опускается, часто заменяясь тире или двоеточием, в то время как во многих других языках он представляет собою связку. Особых пояснений эта буква едва ли требует.
      Седьмая буква современного алфавита «Ё» не входила ни в глаголицу, ни в кириллицу. Она была введена в употребление выдающимся русским писателем и историком Николаем Михайловичем Карамзиным в 1797 году. Появление буквы «Ё» было следствием упорного стремления Карамзина сблизить письменный русский язык с живой разговорной речью образованных русских людей.
      А седьмая буква кириллицы «Ж» – Живете означает множество категорий, связанных с целым классом понятий, образованных от слова «жизнь».
      Кирилл, как я уже писал, мог знать Марка Аврелия, утверждавшего, что «задача жизни в том, чтобы жить согласно с внутренним, сознаваемым тобою законом». Мог Кирилл знать и высказывание великого древнегреческого врача Гиппократа: «Жизнь коротка, искусство вечно, случайные обстоятельства скоропреходящи, научные опыты подвержены сомнению, и суждения затруднительны». Но если это так, то Кирилл скорее исповедовал Аврелия и не мог согласиться с Гиппократом, потому что краткой была жизнь отдельного человека, а его творение имело жизнь вечную и сам он жил согласно внутреннему, сознаваемому им Закону, недаром же был он столь последователен во всех своих поступках. И его собственная жизнь была подтверждением высказывания римского раба, ставшего выдающимся философом, – стоика Эпиктета: «Чтобы правильно и хорошо сделать какое-нибудь дело, нужно уметь сделать его. Так же точно для того, чтобы правильно и хорошо жить, нужно уметь и хотеть жить правильно и хорошо». Именно так, хотя и недолго, прожил до последнего своего дня и сам Кирилл.
      Впоследствии, когда его азбука стала достоянием русских, они написали множество поучений о правильной и неправильной жизни и ее смысле. «Уметь жить» – означает жить с пользой, бережно, по силам и средствам, успевать в делах, уживаться с людьми; «Жить – небо коптить», «Живем, день да ночь и сутки прочь» – проводить время в безделье и безалаберности; «Живи не как хочется, а как Бог велит» – жить со смыслом и совестью. А было и такое чисто русское разудалое присловье: «И пить – умереть, и не пить – умереть, так уж лучше пить и умереть».
      В старых русских документах, в летописях и сказах часто жизнь называлась «животом», нередко совпадая по смыслу со словом «брюхо». Таким образом, высказывания о жизни столь же многообразны, как и само существование человека – от самого низменного, животного, до наполненного великим смыслом, поднимающим его к престолу Всевышнего.
      Восьмая буква кириллицы «S» – Зело означает «весьма, очень, сильно, крепко, обильно» и в объяснениях едва ли нуждается.
      Девятая буква кириллицы «З» – Земля означала и земную твердь во всем ее объеме, и некую часть суши то ли в виде имени-страны, то ли бескрайнего простора – именно бескрайнего, потому что тогда конца земли еще никто не достигал, а после оказалось, что его и нет, ибо какой же край может быть у шара? И даже бренное человеческое тело называлось землею, ибо, по Библии, Бог сотворил Адама и Еву из глины, то есть из земли, и, по русской пословице, человек «земля еси, в землю отъидеше». И все русское православное сообщество, живущее в России – и отдельное село, и деревенская община, – все это тоже земля, мир, на котором и смерть красна и на коего пирога не испечешь и вина не напасешься, но если взять с мира по нитке, то будет и голому рубаха, если мир топнет, то и земля треснет, и что мир, то и мы, и где у мира рука, там моя голова, и если мир с ума сойдет – на цепь не посадишь, на мир суда нет, с миром не поспоришь, и, наконец, мир судит один Бог. Вон сколько и каких нравоучительных изречений, создаваемых веками народной мудростью, стоит только за одной буквой «Земля».
      Десятая буква «И» исполняет функцию союза. Она не отражает чего-либо важного и мировоззренческого в духовном смысле. Эта буква может остаться без комментариев.
      Одиннадцатая буква «Н» – Иже означала на церковнославянском языке «если» и «который». Идущая следом двенадцатая буква «К» – Како, представляющая собою союз или местоимение «как», подобно своей предшественнице, выполняла вспомогательную функцию, ибо также была союзом и местоимением. И в связи с этим обе эти буквы оставляются мною без внимания.
      Зато тринадцатая буква «Л» – Люди требует пояснений. Крупнейший толкователь русского языка Владимир Иванович Даль так объяснил это слово: «Люди – собирательно – человеки, род человеческий, народ, мир, общество». Он же приводил такие пословицы и поговорки: «Все мы люди, да не все человеки» – то есть рода человеческого, но без человеческого достоинства; «И все люди, да всяк человек по себе»; «Аль в людях людей нет?»; «Людей много, да человека нет»; «Через людей в люди выходят»; «Учи жену без детей, а детей – без людей», а жить призывал «по-людски», то есть прилично человеку, доброжелательно, вежливо.
      Таким образом, люди в совокупности, представляющие человечество или род человеческий, не противостоят тому, о чем было сказано в комментариях к букве Аз, то есть «Я», а строят между собой отношения на началах взаимопомощи, доброжелательства, почитания, помня, что всякий должен владеть собою настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ним так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, – вот что можно назвать человеколюбием. Выше этого ничего нет. Последние мысли принадлежат великому китайскому философу Конфуцию, жившему за 1300 лет до солунских братьев, учение которого, пронизанное светом гуманизма, во многом было близко этике христианства и во времена Кирилла и Мефодия, о нем знали в Византийской империи. Так что не исключено, что и наследие «богоравного Кунцзы», так называли великого человека в Китае, в основных положениях должно было быть известно Кириллу и Мефодию.
      И уж конечно знали они и знаменитую сентенцию из священной книги древних евреев – Талмуда, – которая повествует о тщете всей человеческой жизни: «Человек приходит в мир со сжатыми кулаками и как бы говорит: „Весь мир мой“. А уходит из него с открытыми ладонями и как бы говорит: „Смотрите, ничего не беру с собой“». И наверное, солунские братья были знакомы с высказыванием древнегреческого мудреца Сократа, без обиняков определявшего важнейшее качество человека: «Лучший человек тот, кто больше всех старается совершенствоваться, и счастливейшим является тот, кто всего сильнее чувствует, что он действительно совершенствуется».
      Четырнадцатая буква в кириллице была буква «М» – Мыслете, означающая мысль, размышление, всякую работу ума, идею, суждение, выдумку, думу, замысел.
      Кирилл Философ, прекрасно знавший мудрецов древности, да и сам бывший кладезем премудрости, придавал мысли человека и его уму первостепенное значение. Из Конфуция он мог почерпнуть сентенции, прошедшие испытания временем и совершенно верные и в наши дни: «Мудрый человек требует всего от себя, а не от других»; «Мудрый человек тверд в своих решениях, не входя в столкновение с людьми». И еще: «Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться» и, наконец: «Когда видишь мудрого человека, подумай о том, чтобы уподобиться ему. Когда видишь человека, не обладающего мудростью, взвесь еще раз свои собственные поступки».
      Кирилл знал и эллинов – Гераклита и Аристотеля, Плутарха и Пифагора, Эпикура, – и римлян – Ювенала, Цицерона, Федра и Публия Сира. В его арсенале были и их высказывания об уме и мудрости. Не чуждался Кирилл и устной молвы простых людей, замечаний глубоких и метких. Так, среди эллинов бытовала народная мудрость, объявляющая, что глупость – мать всех зол, а лень – мать всех пороков, и потому древние мудрецы считали истинами, не требующими доказательств, по-гречески – аксиомами, оба этих утверждения. Гераклит Эфесский, живший за 1300 лет до Кирилла, утверждал, что мышление – великое достоинство, и мудрость в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе, поступать сообразно с нею. А старший его современник – математик Пифагор – считал разум силой, равной богам. Абсолютизируя его, Пифагор писал: «Одному только разуму, как мудрому попечителю, должно вверять свою жизнь».
      Младший собрат Гераклита – Платон – обращал внимание своих последователей на то, что основа всякой мудрости – терпение, а рассудительность – это умение обуздывать свои желания, и в старости никто не станет мудрым, не будучи терпеливым.
      Демокрит из Абдер, родившийся в 460 году до Христа, в тот самый год, когда Гераклит умер, говорил, что не телесные силы и не деньги делают людей счастливыми, но правота и многосторонняя мудрость. Он же определил три особенности мудрости: выносить прекрасные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует. Он понимал и другое: трудно бороться со своим сердцем, однако рассудительному мужу свойственно его побеждать.
      За две тысячи лет, прошедших с тех пор, как появились доступные Кириллу древние книги, в который уже раз переписанные византийскими грамотеями, одно из почетных мест занимали сочинения величайшего из мыслителей древности, учителя Александра Македонского, ученого-энциклопедиста Аристотеля Стагирита, жившего в 384–322 годах до Рождества Христова. Он предупреждал человека об окружающих его соблазнах, указывая, что разумный гонится не за тем, что приятно, а за тем, что избавляет от неприятностей. И он же указывал, как добиться этого. Назначение человека, утверждал Стагирит, выполняется благодаря рассудительности и нравственной добродетели; ведь добродетель делает правильной цель, а рассудительность предоставляет средства для ее достижения. Невозможно не быть собственно добродетельным без рассудительности, не быть рассудительным без нравственной добродетели. Сентенции Аристотеля не пропали даром. Их подхватили не только его ученики, но и далекие от его учения сторонники Демокрита. Один из них, младший современник Аристотеля, – Эпикур (341–270 гг. до н. э.), все же вторя Стагириту, писал: «Начало всего есть благоразумие. От благоразумия произошли все остальные добродетели, оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно».
      Учения о мудрости, основанной на нравственности, жили столь же долго, как и сама вечная проблема взаимосвязи этики с умственной деятельностью человека. Отдавая должное обоим этим началам, некоторые ученые ставили ум на первое место, отодвигая нравственность на второй план.
      Один из крупнейших древнегреческих историков – Плутарх, живший в 46–120 годах новой эры, полагал мудрость определяющей силой бытия. «Два основных достояния человеческой природы, – утверждал он, – это ум и рассуждения».
      Между Аристотелем, его воспитанником македонским царем Александром и Плутархом лежала полоса великих завоеваний, когда Греция и Македония – родина Кирилла и Мефодия – взошли в зенит своего могущества и славы. Александр Македонский, скончавшийся в 323 году до Рождества Христова в возрасте 33 лет, завоевывал земли от берегов Дуная до Египта и от Эгейского моря до Индии и Средней Азии. И во всех этих странах, очень разных, совершенно не похожих друг на друга, оказавшихся по воле завоевателя в одном гигантском государстве – империи, наиболее сильным элементом, цементирующим разные народы и страны, стала культура греков и македонян, которых называли эллинами, так как «покорители мира» пришли из Эллады. Принесенная ими культура, соединившаяся с местным культурным наследием, позже получила название эллинизма. Наибольшее влияние эллинизм оказал на соседнюю Италию, где он принял формы раннего просветительства, развивая философию и культуру древних греков. Кирилл хорошо знал римских поэтов, драматургов и историков, ибо Византия была наследницей и Афин, и Рима. Среди известных ему авторов был древнеримский поэт Публий Сир, живший незадолго до Рождества Христова. Еще при жизни прославился он своими афоризмами, многие из которых посвящены были уму и глупости. Сир говорил: «Чужим пороком мудрый исправляет свой»; «Кто глуп и понял это, тот уже не глуп»; «Молчание для глупца – замена мудрости». Кирилл был не только ученым, но и миссионером-проповедником, и потому он не оставил в стороне сочинения великого оратора, гражданина Древнего Рима Марка Тулия Цицерона (106–43 гг. до Рождества Христова), не лишенного и высокого практицизма и говорившего: «Недостаточно обладать мудростью, нужно уметь пользоваться ею». А коли так, то, стало быть, мудрецу несвойственно делать то, о чем ему пришлось бы жалеть. «Однако, – утверждал Цицерон, – нет пользы мудрецу в мудрости, если он сам себе не может помочь». Кирилл, как мы уже знаем, прежде всего был просвещеннейшим богословом, но, отыскивая ключи к сердцам вчерашних язычников, он не чурался и произведений тех, кого христиане считали идолопоклонниками, в чем мы тоже неоднократно убеждались. Среди них был и Децим Юлий Ювенал, римский поэт-сатирик, родившийся через тридцать лет после Вознесения Христа, но все-таки оставшийся язычником. Однако Ювенал не был обойден благодатью мудрости и говорил, что мудрость не скажет того, что противно природе. Это было истиной, а Кирилл всегда следовал истине, из чьих бы уст она ни исходила.
      А баснописец Федр – современник Христа, живший в 17–70 гг. новой эры, и тоже, как и Ювенал, язычник, – почитал ум выше храбрости, хотя в то время отвага и неустрашимость стояли на первом месте среди мужских достоинств.
      Такая точка зрения была близка Кириллу. Да и Мефодий думал так же, иначе зачем бы он в зрелом возрасте оставил меч военачальника и взял в руки посох проповедника-пилигрима и миротворца? Но, конечно, превыше древних эллинов и во многом унаследовавших их мудрость язычников-римлян почитал Кирилл премудрость Божию, рассыпанную словесным золотом не только в Священном Писании – Библии, не только в Новом Завете, но и во многих трудах ветхозаветных пророков и мудрецов, в богослужебных книгах. «Кто внимает обличениям, тот благоразумен», – говорил царь Соломон. А в Талмуде утверждалось: «Кто мудр? – Научающийся чему-нибудь у всех и каждого». И Кирилл следовал этому завету, учась и у Конфуция, и у царя Соломона, хотя книга Соломона «Премудрости» не считалась у христиан канонической.
      Однако же учил он славян прежде всего премудрости Божией, черпая ее из послания апостола Павла к жителям города Коринфа – коринфянам. А следует сказать, что апостол Павел оказался очень близок душе и сердцу солунских братьев, ибо они являлись гражданами города, который, как мы уже знаем, исстари был нерушимым оплотом христианской веры. О премудрости Божией писал Павел в первом послании к коринфянам. И говорил апостол: «Где мудрец, где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих».
      Кирилла не смущало то, что даже проповедь объявлялась юродством, ибо по сравнению с премудростью Божией и проповедь была ничтожна. Подлинная же премудрость представляет собою благодать, каковую Бог дарует смертному человеку в истинном разумении.
      Впрочем, довольно. Отвлечемся от азбуки Кирилла и оживим наше повествование известной сценой из повести Максима Горького «Детство» – сценой обучения Алеши Пешкова чтению его дедом Василием Кашириным:
      «Помню, был тихий вечер: мы с бабушкой пили чай в комнате деда, он был нездоров, сидел на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло…
      Вдруг дедушка, достав откуда-то новенькую книжку, громко шлепнул ею по ладони и бодро позвал меня:
      – Ну-ка, ты, пермяк, солены уши, поди сюда! Садись, скула калмыцкая. Видишь фигуру? Это – аз. Говорил: аз! Буки! Веди! Это – что?
      – Буки.
      – Попал! Это?
      – Веди.
      – Врешь, аз! Гляди: глаголь, добро, есть, – это что?
      – Добро.
      – Попал! Это?
      – Глаголь.
      – Верно! Это?
      – Аз.
      …От него жарко пахло уксусом, потом и печеным луком, я почти задыхался, а он, приходя в ярость, хрипел и кричал в ухо мне:
      – Земля! Люди!
      Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: „земля“ походила на червяка, „глаголь“ – на сутулого Григория, „аз“ – на бабушку со мною, а в дедушке было что-то общее со всеми буквами азбуки…
      Вскоре я уже читал по складам псалтирь, и каждый раз я должен был прочитать псалом:
      – Буки-люди-аз – бла, живете-есть – же – блаже, наш – ер, блаженъ, – выговаривал я, водя указкой по страницам».
      А теперь оставим в покое буквы «Ё» и «Й»-краткое, ибо их не было в азбуке Кирилла, остановим внимание на первых четырнадцати буквах кириллицы, о которых уже шла речь, – от Аза до Мыслете. Повторим их вслух: аз, буки, веди, глаголь, добро, есть, живете, зело, земля, и, како, люди, мыслете. Получается вроде бы какая-то тарабарщина, какая-то абракадабра. Но не будем торопиться и не станем делать поспешных выводов, а еще раз прочтем то же самое, как говорил Александр Сергеевич Грибоедов, «с чувством, с толком, с расстановкой». Для начала переведем значение букв на современный русский язык, учитывая и то, что кириллице более 1100 лет, что подлинник ее, или, как говорят ученые, протограф, не дошел до нас, да и современных ей письменных памятников тоже нет, и потому нельзя с полной уверенностью утверждать, что сам Кирилл и его первые ученики придавали буквам точно тот же смысл, что и мы. И все же в основе своей азбука та же, что и в момент создания.
      Позволим себе для связности ввести некоторые грамматические элементы, без которых наша реконструкция или, если угодно, первопрочтение, оказалось бы не столь ясным. (Эти введенные в текст элементы будут обозначены скобками.)
      Итак, дерзнем: «Я буквы знаю (.) говорю (:) („) Хорошо есть (знание) жизни, обильной земли и (того) как люди мыслят (“)». (Здесь опущены союзы и местоимения, играющие второстепенную роль, – буквы «иже» и «како».)
      Обратите внимание: никаких ниспровержений, никаких натяжек, никаких заумствований псевдонаучного характера эта реконструкция не содержит. Просто-напросто мы прочитали то, что было написано 1138 лет назад Кириллом Философом, расположившим буквы первой азбуки в такой последовательности, которая, кроме всего, позволяла легко запомнить их очередность, ибо в основе фразы лежит несложное логически обоснованное предложение, утверждая простую истину: хорошо знать азбуку, ибо она позволяет ведать и жизнь, и землю, и то, как люди мыслят.