Неофициальная история России - Восточные славяне и нашествие Батыя

      Однако это еще не значит, что Хорс был богом солнца. Правильная трактовка его назначения помогает уяснить «Слово о полку Игореве», где упоминается величественное языческое божество, которому Всеслав Полоцкий путь перебегал. За одну ночь он добегал от Киева до Тмутаракани: «Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам ночью волком рыскал: из Киева дорыскивал до петухов Тмутаракани, великому Хорсу волком путь перерыскивал».
      Последнее принято понимать так, что Всеслав пересекал путь самому солнцу. Однако уже Е. В. Аничков по этому поводу отмечал: «Но ведь речь идет о ночи?! Как можно вызывать представление о солнце при описании скорости ночного пути?» По его мнению, местность, которую пробегал Всеслав, принадлежала торкам, еще во времена Владимира покорившимся его государству.
      Ясно, что Всеслав перебегал путь Хорсу ночью. Великим Хорсом было не солнце, а месяц, которому, как известно из различных источников, также поклонялись восточные славяне. Это засвидетельствовано хотя бы в таком древнем памятнике, как «Хождение Богородицы по мукам», где во вставке, сделанной переводчиком, сказано, что люди называли богами «солнце и месяц, землю и воду, и зверей, и гадов; все это те люди сделали из камней, – Трояна, Хорса, Велеса и Перуна в богов превратили».
      Как известно, культ поклонения месяцу – один из важнейших. В эпоху средневековья он был широко распространен у народов Европы. Отражением этого культа являются подвески-лунницы в виде полумесяцев. На территории Руси их найдено очень много, в том числе и на современной территории древнего Киева. Лунницам приписывались священные свойства. Известны слова из «Заповеди» митрополита Георгия, где сказано: «Аще кто целует месяц, да будет проклят».
      В языческих религиях, в том числе и славянских, почитание солнца и месяца как божеств – покровителей брака – довольно распространенное явление. Месяц обычно является мужским началом, женихом, солнце – невестой, то есть месяц и солнце являются божественной брачной парой.
      В киевском пантеоне на Перуновом холме находился и Даждьбог – один из главных богов языческой Руси. Под этим именем обожествлялось красное солнце, которое, по верованию наших далеких предков, давало жизнь, питало всю окружающую природу. Отсюда объясняется и название Даждьбог (от древнего даждъ – дать, то есть дай-бог, дающий бог, буквально: дающий жизнь).
      По древнерусским памятникам, солнце и Даждьбог – синонимы. Солнцем называет Даждьбога в 1114 году Ипатьевская летопись: «Солнце же царь, сын Сварога, он же Даждьбог». В этом понимании Даждьбог считался «дедом всех людей». Славяне вообще считали, что их родословная происходит от богов, которые, по древним памятникам, когда-то были людьми, предками живущих. В числе таких богов называлось солнце. Недаром автор «Слова о полку Игореве» – прекрасный знаток народной мифологии – называет русский народ Даждьбожьими внуками.
      Даждьбог был также источником благополучия, богатства человечества, что побуждало славян высоко чтить его и называть могущественнейшим среди богов.
      (Некоторые исследователи считают, что Даждьбог был божеством северян.)
      Кроме Даждьбога почитались на Руси и другие солнечные боги: Сварожич, которого называли еще огнем, или мечущим стрелы, то есть солнечные лучи; Ярило – бог весеннего солнца; Купало – бог летнего солнца, а также Троян, Коляда, Переплут.
      Под тем же 980 годом в «Повести временных лет» наряду с другими богами Владимира, стоявшими на Киевской горе, упоминается Стрибог. По «Слову о полку Игореве» – это дед, родоначальник всех ветров: «Вот ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоря». Но веяние стрелами и метание ими (в другом месте «Слова…» ветер-ветрило мечет «хиновскии стрелы») позволяет говорить о Стрибоге и как о славянском божестве войны. Вышесказанное подтверждает и пояснение первой части слова Стрибог, где стри от древнего стрити – уничтожать. Отсюда Стрибог – уничтожитель добра, бог уничтожающий, или бог войны. Таким образом, Стрибог – уничтожающее начало в противовес доброму Даждьбогу. Другое название Стрибога у славян – Позвизд.
      Среди перечисленных в летописи богов, стоящих на Старокиевской горе, не совсем ясна сущность Симаргла.
      Отдельные исследователи сопоставляют Симаргла с иранским божеством Симургом (Сенмурв), священным крылатым псом, хранителем растений. По предположению Б. А. Рыбакова, Симаргл на Руси в XII–XIII веках был заменен богом Переплутом, имевшим то же значение, что и Симаргл. Очевидно, Симаргл был божеством какого-то племени, подвластного великому киевскому князю Владимиру.
      Не менее загадочно имя идола Мокоши – единственной женщины среди божеств киевского пантеона. Мокошь почиталась на Руси и в некоторых других местах Славянщины, на что указывают названия местностей (Макошино на Черниговщине, Мокошин у чехов). Рассмотрение исторических источников и различных народных поверий у славян, а также этимология слова Мокошь (связывают с общеславянским мокрый, мокнуть) наводит на мысль о том, что Мокошь олицетворяла богиню воды, дождя, грозы, следовательно, и плодородия, подобно украинской Марене (богине воды и весны) и Великой богине славян.
      По народным верованиям, Мокошь (Мокоша, Мокша) была также теснейшим образом связана с овцеводством и женским хозяйством и считалась спутницей Велеса (Волоса) в народном быту. Она будто бы помогала прясть пряжу (издавна женское занятие), сама же была невидимой, и о ее присутствии свидетельствовало лишь жужжание веретена. В связи с тем что в разных церковных поучениях Мокошь упоминалась рядом с рожаницами, девами жизни, ее считали также покровительницей рождаемости.
      Мокошь еще долго почитали после 988 года. На это указывает хотя бы один из вопросников XVI века, по которому церковник на исповеди обязан был спрашивать женщину: «Не ходила ли еси к Мокоше?» Богине Мокоше (позже Параскеве Пятнице) приносились в жертву снопы льна и вышитые полотенца.

Бог скота – Велес, или Волос

      Договоры Олега и Святослава с греками засвидетельствовали почитание восточными славянами еще одного языческого бога Велеса, или Волоса, бога скота. В летописи сказано, что князья со своей дружиной присягали Перуном и Велесом: «…по закону русскому… клялись те своим оружием и Перуном, богом их, и Волосом, богом скота».
      По народным поверьям и песням, Велес также бог, помогающий земледельцам. Так, во время жатвы «Велесу завивают бороду» (обычай украинских жнецов завязывать в начале жатвы или в конце ее пучок несрезанных колосьев) или дарят ему на бороду сноп золотистых колосьев. В честь бороды пелись обрядовые песни типа: «Ой, чья же то борода черным шелком увита, серебром-золотом увита», широко распространенные на Украине и в России.
      Такие черты у Велеса видели крестьяне. Для дружинников Велес являлся покровителем певцов-поэтов, книжником, родоначальником песенного творчества (в «Слове о полку Игореве»), богом музыки и песен. Легендарный певец Боян является внуком Велеса.

Боги Позвизд, Ладо, Купало, Коляда

      «Повесть временных лет» называет главных языческих богов Древней Руси в Киеве: Перуна, Велеса, Хорса, Даждьбога, Стрибога и Мокошь. Густынская летопись, раздел которой о Владимировых богах позже вошел в состав «Синопсиса» 1674 года, называет в Киеве и других идолов. Это Позвизд, Ладо, Купало и Коляда. Позвизд, или Похвист, которого еще называли Вихрем, был богом воздуха, погоды и ненастья. Ладо – бог веселья, благополучия и брака. Ему приносили жертвы вступающие в брак. Поэтому Ладо часто упоминался в свадебных песнях. Согласно упомянутым источникам, от Ладо зависело счастье семьи, рождение детей. Одновременно он – бог весны и любви! Его женой была Лада, которая в народных песнях воспевалась как богиня материнства. Она выступала в образе красивой женщины, украшенной цветами и колосьями, лучами солнца.
      Купало – бог земных плодов, праздник которого отмечался в начале жатвы. Ему приносили жертвы возле озер и различных источников во имя плодов земных. Иногда ему в жертву приносили людей, топили их в воде. Остатком жестокого обряда является обливание людей водой во время праздника, который позже стал называться Иваном Купалой.
      Другой идол, упоминаемый в Густынской летописи, – Коляда. Праздник в его честь происходил 24 декабря в виде игрищ с песнями, воспевавшими Коляду. Особенностью праздника являются различные маски и действа, которые летопись называет «богопротивными мерзостями».

Дары богам

      Из летописного рассказа 980 года и свидетельствований других древних памятников ясно, что языческие божества в древнем Киеве изображались в виде людей, имели их облик. Об этом же свидетельствуют находки каменных статуй богов на Подолье и в Новгороде, а также сообщения Ибн-Фадлана о поклонении купцов-русов главному идолу с лицом, похожим на человеческое.
      Чтобы умилостивить богов, наши далекие предки приносили им, а также духам умерших предков и обожествляемым предметам различные дары.
      В основе жертвоприношений лежат представления о вмешательстве божеств в жизнь и деятельность людей. Божествам подносили в дар первый урожай, первый приплод. По свидетельству Густынской летописи, идолу Перуну, стоявшему в Киеве, приносили различные жертвы и пламя огня: «Ему же, как богу, жертву приносили и огонь неугасающий из дубового дерева постоянно палили». Божествам предназначались в дар также пахучие цветы, венки из них, травы. По сообщению Константина Багрянородного, русы, приезжавшие на остров Хортица, возле огромного дуба приносили в жертву живых петухов, а также хлеб, мясо и все остальное, что было у них. По Ибн-Фадлану, русы своим богам жертвовали овец и быков.
      О жертвах заклания упоминает еще Прокопий Кесарийский, который говорит, что славяне с VI века поклонялись богу молнии, приносили ему в жертву быков и другие дары. Такими жертвами люди словно ублажали богов, спасая свою жизнь.
      Иногда жертвенный обряд принимал жестокие формы: в жертву приносили живых людей, в частности детей. Об этом ясно говорит Нестор в «Повести временных лет», вспоминая жертвы заклания в Киеве на Перуновом холме в 980 году: «И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот». В приведенном примере имеется в виду именно заклание людей, иначе Нестор пролитие крови не назвал бы осквернением земли.

Языческие игрища

      Праздники в честь богов сопровождались различными играми, процессиями, танцами под песни и музыку, иногда с ряжением. Об игрищах и танцах как составной части языческого богослужения у восточных славян сообщает летописец уже в начале «Повести временных лет»:
      «И сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни». Такие игрища продолжались и после принятия христианства. Под 1015 годом летописец отметил: «Горе городу тому, в котором князь юн, любящий пить вино с гуслями вместе с молодыми советниками», – из чего можно сделать вывод, что княжеские пиры в древнейшие времена сопровождались музыкой.
      О языческих игрищах и танцах как наследии язычества рассказывает летописец после сообщения о нападении в 1068 году на Русь половцев, считая приход чужеземцев следствием грехов христиан (в том числе и киевлян), продолжавших придерживаться старых обычаев, различных примет: «…вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями. Видим ведь игрища утоптанные, с такими толпами людей на них, что они давят друг друга, являя зрелище-бесом задуманного действа, – а церкви стоят пустые». Здесь летописец прямо выступает против распространенного тогда обычая проводить праздники в играх и плясках.
      О том, что музыка (гудьба), танцы, песни бесовские – языческие игры и «жертвы идольские», довольно ясно сказано в «Слове некоего христолюбца». Музыка и танцы были обычным развлечением при дворах киевских князей. В «Житии Феодосия» рассказывается о том, как, пройдя в палаты к Святославу, увидел он, что перед восседавшим князем играло много музыкантов: «Одни бренчали на гуслях, другие гремели в органы, а иные свистели в замры, и так все играли и веселились, как это в обычае у князей». Увидев неудовольствие Феодосия, князь велел музыкантам прекратить игру. С тех пор, узнав о приходе блаженного, князь приказывал музыкантам прекращать игру.
      Княжеские игры и забавы изображены на стенах киевского Софийского собора. На одной фреске изображены танцоры и музыканты, акробаты и ряженые. Воссоздают фрески и поединок человека с ряженым зверем, праздник Коляды, конные соревнования.
      Любовь русов к играм и танцам специально поддерживалась скоморохами, которые во время праздников, народных игр и различных обрядов были их главными участниками и исполнителями песен и танцев. «Повесть временных лет» упоминает скоморохов уже в 1068 году, хотя, несомненно, они существовали намного раньше. Вспомним знаменитые пиры Владимира Святославича в Киеве, где, по былинам, обязательно присутствовали и скоморохи. Безусловно, скоморохи были связаны с древнерусским язычеством. И неудивительно, что церковь вела постоянную борьбу со скоморошеством начиная по крайней мере с середины XI века. Скоморохов называли дьявольскими слугами, их игры – бесовскими, а их действия – неугодными богу. Слушать скоморохов, смотреть их представления считалось одним из самых больших грехов.
      Исследователи отмечают, что игрища были неотъемлемой частью богослужения язычников. Их начинали, как правило, после жертвоприношений. И главную роль играли тут скоморохи.

Трапезы и пиршества

      Кроме песен и игрищ церковь сурово преследовала трапезы или пиршества, ведь они были непосредственно связаны с язычеством: трапеза – это одновременно жертва. По словам Е. В. Аничкова, «почти каждое моление, каждая жертва, каждое оправление того или другого праздника или просто обряда – все это было сопряжено с пиршеством… Принесение обильной жертвы и самая возможность совершать великое моление составляют главную надежду и центральную религиозную заботу человека».
      Древняя бытовая трапеза – это важный элемент языческого богослужения. Отзвуком таких языческих трапез остались пиры князя Владимира, который, невзирая на принятие христианства, продолжал устраивать их на своем дворе в Киеве. «Каждое воскресенье, – говорит летописец, – решил он (Владимир. – В. Б.) на дворе своем в гриднице устраивать пир, чтобы приходить туда боярам, и гридям, и соцким, и десяцким, и лучшим мужам, – и при князе и без князя. Бывало там множество мяса – говядины и дичины, – было в изобилии всякое яство». О пышных пирах Владимира рассказывают также былины, связанные с именем киевского князя и с самим Киевом. Недаром летописец вкладывает в уста князя-язычника (при выборе новой веры) выражение: «Веселие Руси есть пити, не может без того и быти».

Погребальный обряд

      Наиболее полное сообщение о погребальном обряде у восточных славян до принятия ими христианства содержится в книге арабского путешественника Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 годах.
      Он рассказал о том, как в 921 году присутствовал в городе Болгар на Волге при сожжении знатного русса (так арабы называли восточных славян).
      По сообщению Ибн-Фадлана, сожжение – общий погребальный обычай руссов. Простых людей сжигали в ладье, которую специально строили для этого случая. Знатные и богатые сжигались с особыми почестями и приготовлениями. Умершего богатого купца хоронили в ладье, которая была основным предметом его имущества и вместе с другими вещами домашнего обихода должна была удовлетворять его загробные потребности.
      Ладья вытягивалась из воды, ее ставили на деревянный помост, который поддерживали четыре сосновых и березовых столба. На самой ладье строили шатер (сруб?). Здесь стояла скамья, покрытая дорогими тканями (в том числе греческой паволокой), – ложе, на котором размещался покойник, одетый в дорогие одежды. Вместе с ним клали фрукты, крепкий напиток (мед), цветы, оружие. В ладью бросали изрубленных мечами коней, быков, собаку, петуха и курицу, которые должны были служить покойнику в потустороннем мире. Вместе с умершим сжигалась одна из девушек, дававшая на это добровольное согласие.
      Всем погребальным процессом распоряжалась очень старая женщина, которую называли Ангелом смерти. Девушку, наряженную в роскошные одежды, с различными украшениями (ожерельями, браслетами), душили и кололи ножами между ребрами. Затем зажигали под ладьей приготовленное дерево. Огромный костер охватывал ладью, шатер, покойника, девушку… На том месте, где стояла ладья, насыпали возвышение из земли, похожее на круглый холм (курган), ставили деревянный столб с именами покойника и русского князя.
      Лев Диакон, византийский писатель X века, отметил веру русских воинов в потустороннюю жизнь, на которую они смотрели как на продолжение настоящей, с ее радостями и горестями. По словам Льва Диакона, употребляемый воинами Святослава обряд погребения – сожжение.
      Обряд сожжения у восточных славян был тесно связан с верой в священный огонь, в культе которого соединялись огнепоклонничество и почитание солнца. Огонь на земле (домашний очаг) и огонь на небе (солнце) представлялись священными, так как несли благосостояние человеку.
      По верованиям древних славян, огонь очищал грешных покойников и, сжигая их, открывал им царство света и вечный покой. Огонь, собственно, и переносил умерших в рай. Принимая огненное очищение, покойник в путешествии в рай становился недоступным для злых сил. Сожжение, по верованиям язычников, важнейший вид погребальной почести. По их мнению, сожжение людей в ладье, на которой они переплывали воздушное пространство и достигали вечного жилища – обители солнца, куда каждый раз уходит светило, закончив свой дневной путь, – помогало быстрее добраться до жилища отцов.
      Обряд сожжения у языческих русских племен подтверждает и «Повесть временных лет»: «И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах при дорогах».

Хлеб духовный: слово Божие и грамотность

Солунские братья – Кирилл и Мефодий

      Славянские первоучители равноапостольные Кирилл и Мефодий при жизни считались преподобными мужами, а после смерти были причислены к лику святых и в Риме, и в Византии, то есть в церквях католической и православной, чего удостаивались очень немногие – воистину великие праведники. Равноапостольными называли только тех святых, которые приобщили к христианству многочисленных язычников и просветили их, как и первые ученики Христа – апостолы.
      Братья родились в городе, который греки называли Фессалоники (он имел и другие названия: Салоники, Солунь, Селунь). Он был основан в 315 году до Рождества Христова македонским царем Кассандром и уже в I веке новой эры стал оплотом христианства, и сам апостол Павел, один из любимейших учеников Иисуса, обращался к фессалонянам с двумя посланиями, называя их «образцом для всех верующих в Македонии и Ахани, ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Вы – слава наша и радость. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами».
      В 148 году до Рождества Христова был город завоеван римлянами, через два года после этого пали Афины, а через тысячу лет после этого, во время жизни в нем Кирилла и Мефодия, были Фессалоники вторым по значению и богатству городом Пелопоннеса, входя в состав Византийской империи.
      Из-за всего этого культура Древней Греции и Древнего Рима, сплавленная воедино с культурным наследием Македонии и восточным христианством, была той благодатной почвой, на которой расцветали таланты братьев, возвышались их умы и души.
      Жители города говорили и на греческом и на славянском языках, а образованные граждане знали еще и латинский.
      Старшим из братьев был Мефодий, получивший это имя в монашестве, а при рождении (около 815 года) был наречен Михаилом.
      Самый младший его брат, родившийся в 827 году, получил при крещении имя Константина, Кириллом же стали называть его тоже при пострижении в монахи, случившемся незадолго до его смерти.
      В историю братья вошли под своими монашескими именами Кирилла и Мефодия, поэтому и мы будем так называть их.
      Их отец, Лев, был в Салониках военачальником, и потому старший брат очень рано поступил на ратную службу, быстро сделал успешную карьеру и еще молодым человеком был назначен управителем одной из областей Византийской империи, населенной славянами. Прослужив на военно-административном посту десять лет, он уехал в столицу Византии – Константинополь, а затем стал монахом монастыря Олимп. Среди восьми сыновей Льва шестеро братьев Кирилла и Мефодия стали воинами, администраторами и священнослужителями. Кирилл, самый младший из всех, с отрочества обнаружил недюжинный ум и редкие способности к языкам. Он хорошо знал славянский, то есть древнеболгарский, греческий, латынь, древнееврейский и арабский языки. Еще четырнадцатилетним юношей он читал и комментировал сочинения одного из глубокомысленнейших теологов – отца церкви Григория Богослова. О необыкновенных способностях Кирилла вскоре узнали в Константинополе, и император Византии Михаил III пригласил мальчика ко двору, сделав талантливого юношу товарищем по учебе своего сына.
      Здесь под руководством лучших византийских ученых, в том числе Фотия, впоследствии дважды занимавшего патриарший престол, в общей сложности восемнадцать лет, Кирилл изучал античную литературу, философию, математику, астрономию, риторику – искусство красноречия, музыку и совершенствовался в знании языков. Юноша был слаб здоровьем, но проникнут любовью к науке и религиозным рвением. Кирилл рано принял сан священника, но не пошел на церковный приход, а остался служить библиотекарем патриарха.
      Оказавшись в Константинополе, Кирилл обратил на себя внимание патриарха Мефодия I, а затем и сменившего его в 847 году – Игнатия, бывшего одной из крупнейших и трагических фигур византийской истории IX века. Он был сыном византийского императора Михаила I, низвергнутого с престола в 813 году Львом V Армянином. Для того чтобы лишить сына Михаила I потомства, мальчика оскопили и заточили в монастырь, дав ему имя Игнатий. (При рождении он был крещен под именем Никиты.)
      Игнатий пробыл в монастыре 30 лет, после чего в 847 году стал константинопольским патриархом. Он занимал патриарший престол одиннадцать лет, почти все эти годы деля высочайший авторитет константинопольского патриарха с не менее блестящим деятелем эпохи – выдающимся философом и писателем Фотием. Вокруг Фотия собрались наиболее талантливые и известные деятели византийского просвещения, образовав ученую дружину ревнителей знаний.
      Фотий, при всей его глубокой и разносторонней учености, знал лишь свой родной греческий язык, потому что Византия еще была мировой державой и высокомерные константинопольские аристократы, а именно из их среды происходил Фотий, начавший службу в императорской гвардии, а затем в дворцовой канцелярии, считали все другие народы варварами, обходясь собственной греческой культурой.
      В доме Фотия была собрана самая лучшая частная библиотека империи, в которой имелось множество переводов на греческий язык, что делало ее хозяина относительно независимым от знания иностранных языков. Да и какой другой язык, кроме греческого, мог быть тогда носителем высших истин? Может быть, латынь? Да и то едва ли.
      В 858 году император Михаил III сместил Игнатия с патриаршего престола и отправил его в изгнание, посадив на опустевший трон Фотия.
      Девять лет, до 867 года, правил Константинопольским патриархатом Фотий, и именно за это время в жизни Кирилла и Мефодия произошли наиболее серьезные перемены и были свершены немалые достижения. И хотя служба в патриаршей библиотеке сначала удовлетворяла Кирилла, все же вскоре он разочаровался в тихой, как ему казалось, бездеятельной жизни и, повинуясь зову сердца, тайно ушел в монастырь. Но через полгода его отыскали и возвратили в Константинополь.
      Здесь начал Кирилл преподавать философию, из-за чего за ним на всю жизнь закрепилось прозвище «философ», отвечающее его глубинной сокровенной сути.
      Однако и новое поприще не удовлетворило его, и Кирилл снова ушел в монастырь, на сей раз к Мефодию. Пребывание и в этом монастыре вновь оказалось весьма кратковременным: в том же 858 году из-за своей необыкновенно широкой эрудиции он вместе с братом был отправлен императором к хазарам, просившим прислать к ним ученых мужей-христиан. Хазары жили тогда на территории Крыма, Северного Кавказа и на Нижней Волге. Их столицей был город Итиль, расположенный на обоих берегах Волги, севернее современной Астрахани.
      Путь к Итилю проходил через Херсонес Таврический, называвшийся также Корсунь, – старинный греческий город-полис, принадлежавший в то время Византии. Херсонес находился в Крыму, возле современного Севастополя. По дороге к Волге братья распространяли христианство, а придя в Итиль, получили разрешение хазарского повелителя, носившего титул кагана, на крещение любого его подданного.
      Братья крестили двести хазар, исповедовавших до их появления мусульманство и иудаизм, и, взяв с собою освобожденных каганом пленных греков, благополучно возвратились в Константинополь. Мефодий был направлен игуменом монастыря Полихроний на берегу Мраморного моря, а Кирилл остался служить в одной из церквей Константинополя, описывая проделанное им путешествие в Хазарию и приступив к созданию азбуки для славян.
      Составляя азбуку, он начал перевод Библии на древнеболгарский язык. Кирилл знал, что у многих народов Кавказа, Крыма, Ближнего Востока богослужение проходит не на греческом языке и не на латинском, а на языках этих народов.
      Следует знать, что в глубокой древности все славяне говорили на одном языке, который ученые называют праславянским, выполнившем историческую роль родоначальника всех, как бывших прежде, так и ныне существующих, славянских наречий.
      Во времена Кирилла и Мефодия единый славянский язык пребывал во всей своей красе и силе, и все братские народы от Балтики до Средиземноморья и от Влтавы до Днепра не нуждались в переводчиках, ибо словарный состав, определявшийся во многом схожим материальным и духовным развитием, включал множество общих слов и корней, схожих значений.
      Славяне уже за две тысячи лет до появления солунских братьев-просветителей представляли единый этнос, с единым языком, и только пришедшие в их среду различия в материальном, духовном и общественном развитии, а также языковое и культурное влияние соседних с ними народов на рубеже I и II тысячелетий христианской эры привели к обособлению отдельных племен и народов.
      С течением времени некогда единый славянский этнос разделился на три группы – западную, южную, восточную, – в конце первого тысячелетия начали формироваться средневековые славянские народности: на западе – поляки, чехи, словаки; на юге – словены, сербы, хорваты и болгары; на востоке – многочисленные племена, от Волхова до Карпат впоследствии образовавшие три народа – великороссы (русские), малороссы (украинцы) и белорусы.
      А теперь возвратимся в IX столетие христианской эры, когда все славяне еще имели один язык и Кириллу выпало великое счастье составить славянскую азбуку.
      Судьбе было угодно, чтобы богослужение на славянском языке впервые произошло в Моравии, занимавшей территорию современной Восточной Чехии. В 863 году византийский император послал братьев на помощь искавшему проповедников-славян моравскому князю Ростиславу, боровшемуся против германского короля Людовика Немецкого, заявившего притязания на Моравию.
      Отправляя братьев в путь, император сказал Кириллу: «Знаю, что ты слаб и болен, но, кроме тебя, некому исполнить то, о чем очень просят. Вы – солуняне, а все солуняне чисто говорят по-славянски». Кирилл ответил: «Да, государь, я и слаб, и болен, но рад идти бос и наг и готов умереть за христианскую веру».
      Более трех лет проповедовали братья веру Христову в Моравии, впервые совершая богослужение на славянском языке и употребляя при этом Библию и другие церковные книги, переведенные с латыни и греческого, написанные ими же новой славянской азбукой.
      Книги были переведены братьями перед самым их отъездом в Моравию, а этим переводам предшествовало создание нового алфавита. (Греческое слово «алфавит» происходит от слияния названий двух первых букв – «альфы» и «беты», или «виты», – и по конструкции соответствует славянскому слову «азбука», которое тоже является результатом слияния двух первых букв славянского алфавита – «аз» и «буки».)
      О самой азбуке, созданной солунскими братьями, речь пойдет впереди, а здесь будет рассказано о дальнейшей судьбе Кирилла и Мефодия.
      В 866 году братья с тремя учениками-славянами отправились в Рим, распространяя христианство среди болгар, ибо их путь в Италию лежал через Болгарию. Дорога к ватиканскому престолу оказалась долгой и полной опасностей. Лишь через полтора года добрались Кирилл и Мефодий до Рима, где их с распростертыми объятиями принял папа Адриан II. Папа не только одобрил переводы Библии и других богослужебных книг, но и разрешил совершать славянские службы в церквях Рима. Мефодия, не имевшего сана священника, папа рукоположил в это достоинство. Священниками стали и трое учеников, пришедших с братьями в Ватикан.
      Следует объяснить, почему папа Адриан II принял солунских братьев с очевидным и неприкрытым благорасположением.
      В отличие от Фотия, и Кирилл, и Мефодий не признавали преимущества византийской культуры над культурой других народов. Они были лишены имперских амбиций патриарха и внутренне исповедовали идею равенства, сердцем восприняв слова апостола Павла, что «нет ни эллина, ни иудея… ни варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».