Ключи к измерениям (№2) - Ключ к Ируниуму

Какой механизм он должен использовать? Какую абракадабру набормотать? Какие психологические приемы для усиления ментальной активности применить?

Престайн признался себе, что не имеет ни малейшего представления о том, как попасть обратно — разве что просто усиленно думать и надеяться.

К тому же ему чертовски хотелось пить.

Жар от песка стал в конце концов совершенно невыносимым и Престайн направился к участку травы. Ему казалось, будто он ее каким-то образом оскверняет, однако ноги терпеть больше не могли.

Исследовательский дух завладел им до такой степени, что отчасти вытеснил страх — а напуган Престайн был сильно и смутно догадывался, что может еще сильней напугаться в будущем. Если он хочет попасть обратно в Италию, ему придется поработать над этой проблемой. Стоять на месте и переживать было совершенно бессмысленно, тогда как несколько экспериментов могут ответить на многие вопросы. Сухость в горле усиливала жажду и, как подумал Престайн со вспышкой гнева, страх тоже.

Что же делать? Он вновь принялся осматриваться. Ничего нового не появилось — только безликий чужой ландшафт, странные бутылковидные деревья, высокая трава, песок, запустение и чуть заметная дразнящая темная полоска по всему северному горизонту.

Ну так как? Что-нибудь ведь из себя представляет эта полоса тени, пусть даже всего-навсего обычный горный хребет. Итак? Да. Он не может найти отсюда выхода, это совершенно очевидно, и жить здесь он тоже не может, не имея ни пищи, ни воды, ни убежища. По крайней мере, у подножия гор должны отыскаться вода и пища, и там он сможет выкопать себе какое-нибудь укрытие. А что еще остается делать? Сойти с ума спустя недолгое время?

Престайн отправился в путь.

Долго ли он шел, прежде чем увидел впереди метавшуюся по земле черную точку, он не мог бы сказать. Престайн остановился, отер со лба пот и протер глаза. Затем он снял запотевшие очки и тоже протер. К тому времени, как он водрузил их обратно, точка превратилась в живое существо. По крайней мере, как подумал Престайн, поглядев вторично, уже встряхнувшись от отупения, вызванного монотонной ходьбой — по всей видимости, живое существо. Тело этой твари круглилось бесформенной тушкой фута два в диаметре, темного металлически-синего оттенка. По-над телом раскачивалась желтая трехфутовая шея, несущая небольшую, похожую на кошачью голову, обладавшую, несмотря на усы и покрывавшую ее шерсть, странно разумным и даже мудрым видом. Но что поразило Престайна больше всего, заставило его замереть на месте, боясь пошевелиться — это ноги твари. Она бежала на двух длинных, суставчатых стрекозиных ходулях, выставив две других под прямым углом назад и держа их стиснутыми, а еще двумя угрожающе размахивая перед собой, словно подобиями рук, каждое из которых оканчивалось широкой когтистой лапой. Ошеломленный, Престайн машинально сосчитал когти и с некоторым облегчением обнаружил, что их четыре, а не три, как у тругов.

Быстро приближающаяся тварь провизжала ему невнятную серию оскорблений.

Чувство опасности неожиданно вывело Престайна из оцепенелого состояния. Но прежде, нежели он успел броситься бежать, коготь нанес тяжелый удар и Престайн распростерся по песку; другой коготь описал дугу и стиснул тыльную сторону его шеи. Он ощутил твердое царапающее прикосновение кости. Престайн слышал, как дыхание твари с присвистом вырывается из ее плоского кошачьего носа, и чуял густой неприятный запах перьев и кожи.

В отчаянии он сунул руку в карман, нашаривая небольшой нож, который там обычно носил. Ему удалось найти и извлечь оружие. Лицо Престайна было плотно прижато к песку обхватившим его за шею когтем. Он тупо сознавал, что его просто держат, больше тварь ничего не предпринимала. Она поймала его. А теперь сторожит. Для чего? Престайн конвульсивно раскрыл нож и вслепую ударил им снизу вверх. Коготь немного сдвинулся, так что Престайн смог наконец вскочить. Он развернулся к твари лицом. Голова ее покачивалась как бы в размышлении; растянутый рот шипел и плевался. Коготь ударил, и Престайн отскочил в сторону. Пятно зеленоватой крови возникло на темно-синем туловище там, куда пришелся удар ножа.

Тварь дышала угрозой, словно заброшенное жилье — спертым воздухом. Поначалу она хотела лишь захватить его в плен, но он сопротивлялся и нанес ответный удар. Теперь это существо явно собиралось убить его.

Когти хлестнули снова. На этот раз, отскакивая, Престайн ударил ножом вниз и в сторону. Клинок резанул по когтю и наполовину отсек его, а тварь издала высокий пронзительный визг, плюясь капельками слюны.

— Ага, это тебе не по нраву? — осведомился Престайн, потный, тяжело дышащий и смертельно напуганный. Он не мог бежать, поскольку тварь перемещалась явно намного быстрее; но даже если бы мог, то, как он смутно чувствовал сквозь страх, предпочел бы встретить ее лицом к лицу. Хватит уже, набегался на всю жизнь. Престайн снова взмахнул ножом, сделав выпад вперед, и тварь, присвистнув, отскочила.

Длинная змееобразная шея вдруг метнулась вперед, словно рычаг катапульты, и кошачья голова очутилась у его горла. Широко раздвинутые клыки, белые и острые, как иголки, обнажали внутреннюю сторону темно-зеленых губ и горло — желто-зеленое, цвета желчи. Престайн отскочил в сторону, пошатнулся, взмахнул рукой и ощутил, как иглообразные клыки пронзают его сухожилие и плоть.

Он снова ударил ножом и промахнулся. Голова отдернулась, а затем ударила снова. Престайн с криком, задыхаясь, перекатился по земле и почувствовал на сей раз клыки спиной и плечом. Он вскочил на одно колено, и голова еще раз злобно кинулась на него. Престайн схватил тварь за шею рядом с головой и стиснул, как человек, укрощающий брыкающегося мустанга. Голова безумно заметалась.

Она дергалась, визжала, крутилась и плевалась. Престайн держал. Он уронил нож и стискивал шею твари обеими руками. Когтистые лапы терзали его, а он в ответ пинался, бешено молотя темно-синее тело тяжелыми ботинками. Затем он услышал — или ему показалось, что услышал — короткий хруст.

Шея бессильно обмякла. Голова повисла. Престайн увидел и ощутил, как теплая зеленая влага вытекает из пасти твари и струится по его кулакам. С восклицанием отвращения он отбросил от себя зверя.

Тварь упала, и Престайн увидел торчащее из нее древко. Тяжелый, клинообразный наконечник дротика наполовину ушел в синюю плоть. Престайн вскочил на ноги и быстро обернулся. Там стоял и смеялся над ним человек с бронзовым лицом, обросшим темной бородой, с голубыми глазами и спутанными волосами. Человек помахал ему рукой.

— Molto buono! Ecco — Andate!

Его итальянский язык был испорченным и невнятным, но все же вполне разборчивым. На том же самом наречии Престайн ответил:

— Что... э, кто вы?

— Это пока неважно. Принеси ассагай. Он мне нужен. Да поторапливайся!

С некоторым отвращением Престайн высвободил дротик. Он почувствовал, что его трясет, но тут же подавил дрожь; сейчас было не время для расслабляющих реакций. Однако опасность прошла очень близко...

Престайн побежал к темнобородому чужаку. Этот человек был одет в достаточно аккуратные зеленые облегающие штаны и короткую зеленую куртку. На плече у него висел колчан, полный дротиков, а у левого бока — короткий меч. Шляпы он не носил и Престайн почувствовал себя обманутым: такой тип определенно должен был носить шляпу с перышком и с закрученными кверху полями.

— Ты сам-то кто? — спросил этот человек ворчливо, хотя и без неприязни.

— Престайн. А ты?

— Престайн — и все. Кое-кто из вас, иномирян, совсем не понимает приличий насчет имен. Я, — тут он заговорил с осознанной мрачной гордостью и его невнятная речь сделалась разборчивей, — я — Далрей из Даргая, Тодор Далрей из поместья и земель Даргайских, благородного рождения, ныне же беглец! — закончил он с явной горечью, хотя и стоически.

— Ну что ж, — успокоительно заметил Престайн, — теперь нас двое.

— Как так?

Этот человек, Далрей, явно не уступал Престайну в смысле скачков чувств и настроения. Его темно-голубые глаза выказывали явную решимость одолеть стоящие перед ним проблемы, и того же самого твердо решил добиться Престайн, разве что лишь с меньшей помпой.

— Ну... видишь ли! Эта... эта тварь намеревалась убить меня.

— Улоа? Да не думаю. Они охотятся для вальчинов.

— Вальчины?

— Тебе предстоит многому научится, если ты намерен остаться в живых. И первое — это скорость. Вальчины вскорости прибудут за этим улоа, или же вместе с ним могут охотиться еще несколько из его злобного рода. Нам следует покуда оставить это место. Будучи беглецом, я к такому привычен, — снова в его словах прозвучала душевная усталость и вокруг рта проявились унылые складки.

Далрей направился к ближайшей группе кеглеобразных деревьев и Престайн последовал за ним.

У подножия одного из желто-зеленых растений Далрей наклонился и сильно потянул за пучок жесткой травы. Вместо того, чтобы вырвать траву с корнем, он поднял вместе с ней целый квадратный участок почвы, словно люк, под которым в земле открылись ведущие в темноту ступени.

— Я пойду первым, Престайн. Только ради Амры не свались на меня! До дна довольно далеко.

На верхней ступеньке лежала массивная сумка из коричневого брезента, которую Далрей поднял и забросил на плечо с помощью кожаной лямки. Престайн внимательно рассматривал материалы, из которых были сделаны вещи — одежда Далрея, дротики, сумка — понимая, что они дают ему ясные указания на уровень технологии и культуры этого мира. Ведя левой рукой по сырой, осыпающейся земляной стене и осторожно переставляя ноги по ступенькам в полной темноте, Престайн спускался вслед за Далреем.

Он делал это без малейших колебаний. Не стал останавливаться и спорить. Он прямо-таки чувствовал, что под землей скрыто мирное пристанище, какового наверняка не существует на поверхности этого страшного мира. Престайн попытался считать ступени. Ему казалось, что это приличествовало бы человеку, гордившемуся некогда научным складом ума. После 365-й он сбился, не упустив, впрочем, из виду значимости этого числа. Вскоре после этого Далрей ненадолго задержался, протянув руку назад и остановив Престайна со словами:

— Мы почти пришли. Теперь выслушай вот что. Ты — иномирянин и, следовательно, тебя легко убить. Поэтому делай в точности то, что тебе будет сказано и не спрашивай слишком много у других, — Далрей издал тихий звук, напоминавший смешок. — Что касается меня, я Далрей из Даргая, и я-то знаю, — с этими словами он вновь двинулся вниз. — Пошли. Сбитый с толку, но доверяющий отчего-то этому смуглому человеку, полному сардонической горечи — примерно те же чувства он испытывал к Дэвиду Маклину — Престайн продолжал спуск.

— С этого времени веди себя тихо, — теперь рука Далрея была видна на фоне розоватого слабого свечения откуда-то снизу. Борода его сердито топорщилась.

Престайн не ответил, но его молчание было уступкой приказу Далрея.

Они двигались в полной тишине, лишь звучали шаги по изрезанной земле, беззвучно шаря руками по сырой каменной стене. Теперь Престайн видел мириады крошечных блестящих фасеток — драгоценностей, усыпавших стену. Розоватое зарево разгоралось , и вскоре им уже не нужно было держаться за стену, чтобы сохранить равновесие, а число драгоценностей возросло. Когда они, наконец, ступили на каменный пол, все стену вокруг них мерцали волшебным светом.

Престайну захотелось закричать от удивления, но Далрей стиснул его руку и нахмурился. Они быстро пошли по туннелю, прорезанному в сердце живых кристаллов.

Теперь Тодор Далрей, которого Престайн видел на фоне светящихся стен, мог служить архетипом охотника, пограничника, неустрашимого народного героя. По крайней мере, казался таким. Но для Престайна он был окружен атмосферой обреченного смирения, горькой муки, с которой разговаривал наверху этот сильный человек, являясь беженцем, несущим подтекст трагедии и отчаяния. Далрей с легкостью балансировал дротиком, держа его в правой руке, а левой крепко сжимал ремень сумки, перекинутой через плечо. Престайн следовал за ним, ступая осторожно.

Туннель все расширялся, пока не превратился в широкий и высокий проход, похожий на итальянскую базилику из другого измерения. В полу была прорезана пара желобов, в которых Престайн узнал колеи для телег, выносивших драгоценные камни на поверхность.

Далрей снова велел Престайну молчать. Сам он прижимался ближе к стене прохода, мягко изогнутой наружу, дальний конец которой скрывал обзор. Он замедлил скорость и осторожно шагал вдоль выпуклой стены бриллиантов. От ослепительного блеска у Престайна заболели глаза. Он вытер набежавшие слезы, и резь в глазах подсказала ему, что блеск вреден для зрения. Он прижал обе руки к стене и крепко зажмурился, шагая вслепую за Тодором Далреем.

Престайн ткнулся в грубую зеленую одежду охотника. Он раскрыл глаза. Далрей надавил на него твердым локтем и плечом, и Престайн почти упал в нишу в стене. На камне виднелись метины от долота, упавшие на пол драгоценности были разбиты вдребезги. Внезапно на них со всех сторон обрушились звуки: резкие шаги, лязг металла, высокомерные голоса, смеющиеся, беззаботные, властные.

Далрей прижал свое бородатое лицо к Престайну.

— Покинувшие пост шалуны из стражи хонши! О благословенная Амра, сделай так, чтобы их было не больше двоих! Держи! Он сунул в руки Престайна дротик.

Престайн вовсе не хотел его. Теперь было ясно, что он допустил серьезную ошибку, вообще отправившись сюда. Шаги приближались, громкие уверенные голоса и бряцанье металла резко контрастировали с недавней тишиной. Если их было больше, чем три... Ну... Престайн сглотнул. Это означало, что он замолчит навсегда.

Далей снял с плеча брезентовую сумку и затолкал ее поглубже в нишу. Тело его напряглось в полной сосредоточенности. Эти охранники Хонши — если это они — примут смерть от Далрея. Престайн снова сглотнул и попытался забыть, что он цивилизованный американец двадцатого века. Вместо этого он попытался представить, что он смертельно опасный, кровожадный дикарь из палеолита, правда, вооруженный острым стальным ассегаем.

Из-за угла вывернули три стражника. Далрей прошипел на одном дыхании ругательство:

— Пардушкалоз!

Оно прозвучало вполне ясно. Стражники хонши выглядели как раз непристойно. Их лица больше напоминали лягушачьи морды, широкие и ухмыляющиеся, с большими рассеянными глазами, плоскими щетинистыми желто-серыми щеками. Высотой они были футов пяти-шести, с короткими кривыми ногами. Они были грубые, безобразные и отвратительные. Они носили броню из красноватого металла, похожего, по мнению Престайна, скорее на медь, чем на бронзу, и высокие конические шлемы с красными и черными лентами. На верхушке каждого шлема висел пучок волос со сморщенной кожей. Пучки эти выглядели слишком маленькими, чтобы быть скальпами.

— Эгей! — крикнул Далрей и рванулся вперед. Его дротик легко вошел в грудь первого стражника. Смерть поставила свою подпись струей зеленой крови, омывшей руку убийцы. Хонши носили простые мечи, которые теперь рванулись к Далрею: короткие лезвия в форме узкого листа, как у кельтов или греков. Ими было удобно вращать и наносить удары, но они были явно предназначены для того, чтобы рубить незащищенные шеи, и были не хороши в открытой атаке против человека в доспехах. Шире классического кельтского меча, они были также и более неуклюжи. Престайн бросился на второго Хонши, держа дротик, как винтовку со штыком. Его мысли неслись по таким дебрям, о существовании которых он забыл. Хонши издал горловое рычание и взмахнул мечом. Престайн ударил дротиком в его грудь, почувствовал, как он проткнул металл, начал проникать внутрь и затем изогнулся. Инерция пронесла Престайна вперед и он столкнулся с отбивающимся хонши. Пытаясь схватить руку стражника с мечом, он краешком глаза увидел, как взлетел вверх меч Далрея, и лицо третьего стражника превратилось в кровавую массу.

Будет хуже всего, если второй стражник сбежит. Престайн завел ногу ему за лодыжку и резко толкнул в нагрудную пластину. Они упали вместе, причем Престайн оказался сверху. Наконец-то ему удалось схватить руку стражника, и он свирепо ударил ее об пол. Хонши сопротивлялся, сильный, как стальная пружина. Они катались по полу, и все это время существо хрипло дышало, наполняя легкие и выдыхая вонючий воздух, от которого Престайна тошнило.

Он услышал донесшийся словно издалека голос Далрея:

— Подержи-ка его секунду, Престайн... Ахх!

Престайн был внизу, когда послышался чмокающий звук, и существо рухнуло на него, как мешок с сеном. Престайн забился, стараясь избежать хлынувшей зеленой крови.

— Я бы справился с ним сам, Тодор! — с негодованием сказал он, поднимаясь на ноги.

— Конечно, — улыбнулся Далрей. На его расслабившемся лице было написано удовлетворение. Он пнул труп. — Конечно, ты бы справился с ним, Престайн. Я только немного помог. Престайн снял пиджак и попытался хоть немного очистить его от грязи. Далрей начал сниматься доспехи с трех мертвых Хонши. Престайн поглядел на них, наклонился и поднял откатившийся шлем. Он осмотрел пучок волос.

— Скальп?

— Скальп? — недоуменно повторил Далрей. — Я изучал язык другого мира, итальянский, но не знаю этого слова... Престайн объяснил.

Далрей издал смешок, словно услышал хорошую шутку.

— Хорошая идея, — сказал он. — Но это не волосы с головы.

Это волосы публика. У хонши нет такого чувства юмора, как у твоих краснокожих.

Престайну все это не показалось забавным. Он осмотрел шлем с волосами, затем отбросил его в сторону. Далрей коротко выругался.

— В Ируниуме мужчина должен быть мужчиной, дружище Далрей. Здесь нет помощи государства.

Он надел перевязь с оружием на Престайна, затем вытащил из ниши свою холщовую сумку. Он крепко вбил ее в угол между полом и стеной, затем набросал на нее трупы. Казалось, ему нравилась эта работа.

— Мы не можем идти дальше. Эти туннели не должны разрабатываться — я приложу к этому руку, — но кажется, они хорошо патрулируются. Мы сделаем это здесь.

— Что именно?

Но не успев закончить, Престайн все понял. Далрей достал из мешочка на поясе бикфордов шнур и коробок обычных земных спичек. Конец шнура он вставил в сумку и попятился, разматывая его. Престайн поспешил за ним. Когда Далрей поджег шнур, Престайн напоминал человека, погруженного в молитву.

Затем они понеслись по проходу мимо инкрустированных сияющими драгоценностями стен. Мечи на поясе стучали друг о друга, но Далрей понемногу убегал вперед, и Престайн не обращал внимания на этот звук, несясь как сумасшедший, чтобы не отстать от него. Они уже почти достигли подножия ведущей вверх лестницы, когда раздался оглушительный взрыв. Престайна швырнуло к стене.

Далрей, успев поставить одну ногу на ступеньку, взглянул вверх и закричал.

Сверху, с гулом, усиливавшимся каждое мгновение, падал поток камней, стремясь похоронить их заживо.

Глава 6

Далрей яростно оттащил Престайна от засыпающихся ступеней. Они скорчились в узкой нише, выдолбленной в скале, ничего не слыша в грохоте падающих драгоценных камней, ослепшие от поднявшихся облаков пыли. Любой осколок мог бы ослепить их навсегда, если бы попал в глаза. Престайн скорчился, закрыл руками лицо, чувствуя, как в душе нарастает страх.

— Я не ожидал этого! — прохрипел рядом Далрей.

— Сколько пороха вы использовали? — спросил Престайн, стараясь побороть страх. — Вы имеете об этом хоть какое-нибудь представление?

— Разумеется, я не знаю. — Далрей отплевывался от пыли.

Она вилась вокруг них, оседая и снова вздымаясь, когда пол вздрагивал от падающих участков потолка. Блестящая серая масса камней и щебенки лилась вниз по лестнице, погребая ее под собой. Вокруг грохотало, как в аду.

Престайн сильнее вжался в расщелину.

— Если бы Ноджер был здесь, я бы втолкнул его в этот камнепад! — проревел Далрей. — Он сказал мне, что все пройдет хорошо... Нанесем еще один удар ради нашей свободы, сказал он. Ну... Я ему...

— Кто такой Ноджер?

— Кто он такой? Он самый безмозглый, самый бесполезный, самый вонючий кусок дерьма по эту сторону Капустного Поля! — Далрей перестал кричать и вытер дрожащей рукой пыль и пот со лба. Его борода, как и волосы с бровями у обоих, была покрыта пылью, что делала его похожим на мельника.

— Вроде бы стихает, — заметил Престайн.

— О, Амра, только бы не рухнула вся крыша. Тогда нас похоронит живьем.

— Я думаю... — Престайн сглотнул слюну и почувствовал вкус пыли. — Я думаю, это уже произошло.

— Может, и так. Но мы еще этого не знаем. Это приведет сюда хонши, тругов, чернь, может быть, даже нескольких самих валкини. — Он замолчал и стал сердито отрясать от пыли свою зеленую одежду. — Мы должны найти способ убраться отсюда, прежде чем нас схватят.

Единственный взгляд вверх по лестнице показал Престайну, что по ней нельзя подняться или спуститься до тех пор, пока люди с лопатами не проработают над ней миллион часов. Он почувствовал жажду.

Он покорно последовал за Далреем по заваленному камнями коридору. Глаза болели, ноги болели, рот был такой же сухой, как скрипящая на зубах пыль.

— Тодор, у вас случайно нет ничего попить?

— Нет. А кто дал тебе разрешение называть меня по имени?

— По имени?.. А! Я думал, это такое же обращение, как у нас мистер... — Престайн облизнул губы — безуспешно, и поглядел на меч Далрея. Зеленая одежда Далрея отличалась от одежд хонши, но меч напоминал о событиях, которые Престайн долго еще будет помнить. Так же, как и запах изо рта Хонши.

— Тодор мое собственное имя, И я не знаю твоего.

— Роберт. Роберт Инфэйм Престайн.

— Итак, Роберто...

— Боб.

— Итак, Боб, у нас нет воды. Мы будем идти, пока не найдем выход отсюда. Если понадобится убивать стражников, хонши или тругов, мы будем делать это. Сейчас мы не можем позволить себе слабости плоти. Si?

— Si, — сказал Престайн и потащился за своим предводителем.

Они добрались до места, где произвели взрыв, обрушивший потолок и заваливший лестницу. Интересно, подумал Престайн, что собирается делать Далрей? Было ясно, что они не могут пойти дальше. Пыль все еще висела в воздухе, через нее жутким заревом сверкали драгоценности, так что у Престайна опять заболели глаза.

— Туда. — Далрей грубо толкнул его к стене.

Там была расщелина, трещина не более восемнадцати дюймов шириной. Далрей уже скользнул в нее. Престайн с большим трудом последовал за ним. Долго они молча пробирались вперед по трещине, и не сразу Престайн услышал мерное позвякивание, которое издавали мечи и дротики, цепляясь за стены. Одно хорошо — трещина светилась собственным светом.

Пот ел глаза, он тосковал по свежему воздуху, руки и ноги болели, но он упорно лез вслед за Далреем, боясь отстать от него, если остановится перевести дыхание. Он не знал, сколько времени продирался через щель, но не глядел на часы, так как чувствовал, что вряд ли они станут регистрировать время в этой безумной вселенной. Далрей внезапно остановился и шикнул на Престайна, чтобы тот соблюдал тишину.

Они напряженно всматривались вперед в темноту, где трещина, расширяясь, по сравнению со светом позади, словно погружалась в чернила.

Из темноты доносились звуки — странные приглушенные голоса, смех, обрывок песни, аккорды гитары.

— Стражники со своими бабами, — со злостью сказал Далрей. — Мы должны обойти главное сосредоточение рабочих и пройти параллельно центральному проходу. Здесь все пронизано туннелями, стоками и трещинами. Таково обычное явление в шахтах драгоценных камней.

— Не знаю, — многозначительно вставил Престайн.

— Ну, мы все равно должны идти. Дороги назад нет.

Они прошли в темноте, где кончилось сияние драгоценностей, и обнаружили, что дорога перекрыта деревянной дверью, обитой бронзой.

— У стражников наверняка должна быть задняя дверь, — задумчиво сказал Престайн, поглаживая окрашенное дерево. — Как-то они выбираются отсюда.

— И это значит, что проход должен привести их в безопасное место, — хмыкнул Далрей. — Теперь он послужит нам.

Путь в темноте был более трудным, но им помогала надежда, что они выберутся из этой крысиной западни. Вскоре впереди показалось низкое, слабо светящееся отверстие. Далрей сунул туда голову, что-то удовлетворенно проворчал и начал протискиваться сам.

— Все чисто, — сказал он. — Иди, Боб.

Они очутились в огромной пещере — должно быть, она показалась Престайну больше, чем была в действительности, после узкого туннеля. Слабый свет лился через явно искусственную амбразуру в крестообразном своде. В пещере стоял неприятный запах тухлой рыбы.

— Это пещеры Ланкарно, — весело сказал Далрей. — Все это время существовала задняя дверь в шахты Валкини, а мы и не знали!

— Ну, теперь вы знаете, — кисло отозвался Престайн, мучимый непереносимой жаждой.

Они осторожно пошли по замусоренному полу. В полутьме Престайн угадывал гротескные скальные образования, поднимающиеся с обеих сторон. Однако, облегчение нестерпимой боли в глазах давало ему комфорт. Услышав тихий стук воды по камням, он рванулся вперед, и, набирая полные пригоршни воды, стал жадно пить, швыркая и захлебываясь, чувствуя, как чистая вода смывает пыль из пересохшей глотки.

Далрей присоединился к нему, но пил более деликатно. Когда Престайн, наконец, сел, вытирая тыльной стороной руки мокрые губы, он вспомнил историю из Библии о выборе между воином и простолюдином. Но это его не волновало. Напившись, они прошли места, усыпанные гравием, с трудом преодолели гребни обнажений, забравших свою пошлину у обуви Престайна — Далрей носил обувь ручной работы, на взгляд более крепкую, нежели красивую — и достигли низкой арки, за которой увидели небо, облака и парящую медленными кругами большую птицу.

— Соблюдай осторожность, Боб. Здесь могут быть уллоа.

Престайн кивнул и взвесил на руке свой меч. Теперь, утолив жажду, он почувствовал голод. Рисотто давно уже стало воспоминанием.

Миновав выход из пещеры, Престайн увидел холмистую местность. Гребень горы, который обычно был бы непримечательным, резко обрывался голой скалой, в которой и была пещера. Хорошо. Место здесь запоминающееся. Далрей, защищая рукой глаза от яркого солнца, осматривался, его лицо стало напряженным, сосредоточенным.

Престайн не мешал ему. Наконец, Далрей заговорил.

— Они здесь, ждут. Но мы должны поспешить, поскольку придется сильно отклониться от прямого маршрута. А мои люди бывают нетерпеливыми, когда возбуждены.

С рисовкой и важностью, который Престайн нашел весьма привлекательными, Далрей пошел по покрытой высокой травой с красными маками пустоши.

Настала ночь, прежде чем они достигли конца пути. С приходом ночи, как и можно было ожидать в континентальном климате, резко упала температура. Когда солнце заходило за западный горизонт — по крайней мере, здесь было обычное солнце, — Далрей хрипло сказал:

— Остался один переход, прежде чем мы встретимся с моими людьми, Боб. Отдыхать здесь без надежного убежища смертельно опасно. Тебе придется идти дальше и не отставать от меня! Я не стану тебя ждать. Если я оставлю тебя — то оставлю.

Если ты думаешь, что увидишь меня снова — это лишь призрак.

— Понятно, — сказал Престайн. — Это будет лишь эхо.

Не затрудняясь выслушать то, что бормочет обитатель другого мира, Далрей пошел дальше длинным, упругим шагом. Престайн удивился, что он способен на это после всего случившегося, но сам поспешил за ним. Пути назад не было. Спустя три часа Престайн услышал странное шарканье, шлепанье, биение. Он с трудом поднял взгляд. Далрей спешил вперед. При свете звезд Престайн увидел высокие, объемистые фигуры, покачивающиеся, как ожившие мешки с сеном. Он закричал и попытался бежать за Далреем. Ноги отказали, все тело было непослушным, и он упал. Он лежал на земле, прижавшись лицом к пучку грубой травы, чувствуя щекой ее ледяной холод, и знал, что не сможет идти дальше.

Грубые руки схватили его и поставили на ноги. Желтый свет упал на его лицо. Он услышал, как Далрей что-то сказал.

Ему ответил хриплый, грубый голос:

— Убей его сейчас же.

— Нет! — твердо ответил Далрей. — Он ничего не знает.

Он прошел через барьер, как барахтающаяся рыба. Он может быть полезен. Он слаб, но шел со мной...

— Отлично. — Хриплый голос был прерывистым от тяжелого дыхания. — Оставь его. Но если он причинит какое-нибудь беспокойство... Тогда ты, Тодор Далрей, ответишь за это., Если понадобится, то своей жизнью.

— Я, Тодор Далрей из Даргая, буду отвечать за него!

— Вы дурак, — прошептал Престайн. — Вы глупец, Тодор.

Только слепая гордость может заставить вас так поручиться за незнакомца...

Он не успел найти верные слова, как потерял сознание. Он уже не чувствовал, как его завернули в одеяло и кинули на постель.

Его сны концентрировались вокруг его старого дара находить потерянные вещи, теряющихся в суматохе будней. Ему снилось, что Марджи потеряла свой браслет с алмазами. Ему снилось, что Фрицци потеряла свои очки, косметику и мини-юбку. Ему снилось, что он улыбнулся Алеку, и тот внезапно лишился своей автоматической винтовки. Он имел эту власть всю свою жизнь и не знал о ней. Каковы же другие силы, которыми владеют обычные люди и не знают об этом?

А теперь о людях, к которым он попал. Этот человек, Тодор Далрей, и его готовность принять то, что в цивилизованном обществе считается нелепым, опрометчивым обязательством. Но здесь мир Ируниум. Это реальный мир со своей экологией, своими законами, и он не выглядит добрым к человеку из другого мира. Но, пошевелившись во сне и поняв, что он больше не спит, Роберт Инфэйм Престайн поймал себя на мысли, что он должен выжить и должен вернуться в свой мир... Он должен...

Он открыл глаза. Медленное, размеренное покачивание, которое он воспринимал всю ночь сквозь сон, продолжалось, и теперь он увидел, что его одеяло и постель из мха подвязаны к боку огромного животного. Он также увидел караван таких животных, методично бредущих по песку и траве, огромных и грузных, похожих на полурастворившихся слонов, вроде слоников из детского мыла, что дарят на рождество, у которых глаза. уши и хоботы уже почти исчезли.

Рядом с животными шли люди, вооруженные мечами и копьями. Женщины и дети ехали на животных или шли рядом со своими мужчинами. Цветные шарфы и яркие платья весело развевались под утренним солнцем, но атмосфера поражения и отчаяния висела над караваном.