Ключи к измерениям (№2) - Ключ к Ируниуму

— Так-то лучше, Боб, — Маклин ни в малейшей степени не был выведен из равновесия. — Подкачай в кровь немного адреналина. Он тебе понадобится.

— Приехали, — сказала Марджи.

Весь кипя от гнева, сдерживая резкие, язвительные слова, Престайн посмотрел на обочину и увидел аккуратный бело-зеленый придорожный ресторанчик, заведение в современном вкусе, предназначенное для обслуживания туристов, направляющихся вкусить южного солнца.

Престайн обмяк на сиденье. Весь его гнев был вызван лишь чувством собственной вины. Если он действительно мог заставлять вещи исчезать, а не просто клал их не туда, куда нужно, как полагал всю жизнь, то это действительно объясняло исчезновение Фрицци, не так ли? Безумие, повторял он себе, безумие. Невозможно так вот просто взять и заставить человека исчезнуть...

Но Фрицци ведь куда-то пропала, и Маклин утверждает, что она теперь находится в месте под названием Ируниум. Машина вдруг резко рванулась вперед, вдавив его еще глубже в обшивку сиденья. Престайн с трудом выпрямился. Марджи гнала автомобиль по дороге, а Алек рядом с ним тянулся к длинной коробке у себя под ногами и доставал оттуда автоматическую винтовку.

— Что такое? — вопросил Престайн.

Маклин обернулся к нему и перегнулся через спинку сиденья с серьезным выражением лица.

— У нас пуленепробиваемое заднее стекло и сиденья с бронированными спинками, но ведь всегда могут попасть в шины, даже при опущенных заслонках.

— Заслонки опущены, — бросила Марджи, потянув одновременно за рычаг на приборной доске.

— Да в чем дело? — воскликнул Престайн. Он обернулся и поглядел в заднее окно.

Все, что он увидел на длинной, прямой, белой дороге был еще один автомобиль, кроваво-красная «Ланция», несущаяся ярдах в пятистах или около того позади.

— Видишь эту «Ланцию»? Это графиня ди Монтеварчи, и при ней ее труги. Они гонятся за нами.

Глава 4

Двигатель «Крайслер V-8» завывал под крышкой капота, словно целая корзина голодных котят. Если открыть крышку, эти котята превратились бы в тигров. Престайн заметил, что у Марджи была установлена вместо автоматической системы трансмиссий четырехскоростная коробка передач — решение, с которым он был полностью согласен.

— Я вожусь с этим двигателем и перестраиваю его без конца, — весело заметила девушка. — Ребята с «Крайслера» его бы не признали.

— Ты только обставь эту «Ланцию», девочка моя, — отозвался Маклин. Голос у него не был встревоженным. Престайн потел.

Алек принялся собирать автоматическую винтовку, методично и уверенно соединяя отливающие синевой смазанные стальные детали, явно наслаждаясь тем, что н делает, между тем как угроза преследует по пятам.

Престайн сглотнул и утер лоб носовым платком. Он снова обернулся к заднему окну, чтобы проследить взгляд Маклина. «Лансия» держалась у них на хвосте — может, чуть-чуть отстала, может, чуть-чуть приблизилась.

— У Фердитты теперь ведь «Лансия Флавия», так, что ли? — спросила Марджи, не обращаясь ни к кому в особенности. — Довольно специфические вкусы для женщины, которая столько шумит о своей культуре и положении в обществе. Престайн узнал знакомые симптомы — то, что графиня была названа по имени и сравнение автомобилей — и вежливо заметил:

— Кажется, у старушки «Флавии» стоит система топливных инжекторов «Кугельфишер», повышающая на выходе количество лошадиных сил? Я не так уж хорошо разбираюсь в автомобилях, моя специализация — самолеты.

— Да, — коротко отозвалась Марджи. — Но она делала всякие штучки со своей «Лансией», так же, как и я со своим «Дженсеном». Уж эта мне кошка! — закончила она и в ней самой мелькнуло на секунду что-то кошачье.

Маклин сухо хихикнул:

— Ты справишься, Марджи.

— Кто-нибудь посмотрел на карту? — веско обронил Алек. — Мы должны все провернуть как следует. Графиня никогда не попадется на глупую старую удочку с разлитым по дороге маслом. Атмосфера заговора сгустилась в машине еще сильней. Маклин пошарил в отделении для перчаток и вытащил карту, развернув ее на изображении запутанной системы дорог, ведущих в южном направлении.

— Хм-м, — задумчиво пробормотал он, упирая палец в какое-то место на карте. Престайн наклонился вперед и чуть в сторону, заглядывая ему через плечо. — Вот здесь мы находимся. Есть идеи?

— В следующий раз, Дэйв, — коротко отозвалась Марджи. В первый раз Престайн разглядел как следует ее лицо: оно было юным, загорелым и привлекательным во всех отношениях. Девушка носила длинные волосы, каштаново-золотистого оттенка, отблескивающие на солнце чистой здоровой искринкой. Под изумрудно-зеленым плащом на ней было надето белое шерстяное вечернее платье, скромное и какое-то притягательно незапятнанное. На ее запястье, повыше короткого раструба шоферской перчатки, переливался браслет с алмазами. Глядя на нее, Престайн со внезапной отчетливостью припомнил Фрицци; быть может, Фрицци когда-нибудь достигнет такой же светлой богоподобной зрелости, что и Марджи.

— Они нас догоняют, — сказал Алек. Он наклонился вперед, поставив винтовку между колен. — Неужели ты не можешь выжать из этого драндулета еще несколько миль в час, Марджи?

— Ты же, небось, хочешь целым прибыть на место, горилла этакая? — Марджи вела автомобиль очень ровно и скорость можно было заметить лишь по мелькающим обочине дороги строениям, деревьям и машинам, пролетающим в противоположном направлении. — Я сохраняю небольшой резерв на случай поворота.

— Славная девочка, — Маклин потыкал пальцем в дорожную карту. — Вот здесь. Мили через четыре, Марджи. — Он хихикнул.

— Отличный крутой поворот.

— Проверим.

Алек откинулся на спинку сиденья, но Престайн продолжал разглядывать карту. Она была испещрена множеством красных крестиков, отстоящих друг от друга на солидные интервалы.

— Что вот это такое? — осведомился он.

— Крестики? Это все узловые точки, которые нам пока что известны. Вот это — та, через которую прошла Фрицци... Маклин указал на красный крестик северо-западнее Рима.

— Я полагаю, вы были в этот момент на высоте тысяч десять?

— Ничего подобного. Мы уже снижались. Не знаю точно. Можно выяснить. Но... но вы хотите сказать — во всех этих местах с крестиками исчезали люди?

Маклин кисло засмеялся.

— Нет, конечно же, нет. Некоторые даже и не настолько велики. Но любой Привратник может переместить в этих пунктах все, что угодно, лишь бы узел это вместил. Вы, например, можете. Вы способны переместить чертову уйму всякой всячины; вы можете, как я полагаю, заставить узловую точку принять гораздо больше вещей, нежели кто-либо другой. Неприятная мысль дрожью отозвалась в позвоночнике Престайна.

— Предположим, — начал было он, но был вынужден остановиться, чтобы сглотнуть, — предположим, мы окажемся в узловой точке прямо сейчас?

Марджи коротко рассмеялась.

Алек буркнул:

— Я крепко держу свою пушку, парень!

— Если это произойдет, Боб, то любой, по твоему выбору, может переместиться в Ируниум, — объяснил Маклин.

— О нет!

Что-то резко и сильно ударило в заднюю часть автомобиля, отозвавшись в ней пронзительным звоном. Алек хрюкнул и приподнял винтовку.

— Обожди, Алек, — Маклин всматривался вперед сквозь ветровое стекло. — Если они стреляют обычными пулями, то не смогут причинить нам вреда на таком расстоянии — если, конечно, случайная пуля не залетит под заслонку, повредив шину.

— Впереди поворот, — холодно и спокойно сообщила Марджи.

— Ну, теперь валяй, Марджи...

Мысли Престайна переметнулись с проблемы красных крестиков, отмечающих узловые точки — он как раз размышлял, каким образом Маклин получил эту информацию — на развернувшиеся у него перед носом события. «Дженсен» плавно увеличил скорость и на полном газу нырнул в приближающийся поворот.

— Эй, это чересчур быстро... — начал было запаниковавший Престайн.

— Тихо, парень!

— Держись, соратнички, — с наигранной лихостью бросила Марджи. Престайн крепко вцепился в дверную ручку. Уголком глаза он видел, что Алек повернулся и скорчился на полу, поднимая винтовку. Здоровяк нажал рычажок под подлокотником и между сиденьем и стенкой автомобиля появилось отверстие. Алек просунул в него винтовку и внимательно всмотрелся в телескопический прицел.

— Порядок, Марджи, — пробормотал он уголком рта.

Марджи ударила по тормозам. Дальнейшее слилось для Престайна в хаотическую смесь впечатлений, из которой он быстро выхватывал отдельные: его швыряет вперед, выворачивая руку; он видит Маклина, повисшего на ремнях безопасности, Марджи, растопырившуюся над рулевым колесом, точно автогонщик в состязаниях за Гран-при, Алека, раз за разом нажимающего на спусковой крючок и что-то шипящего сквозь зубы в такт негромкому кашлю винтовочных выстрелов.

Когда «Дженсен» юзом выносило за поворот, Престайн бросил беглый взгляд в заднее окно. За секунду до того, как бортик дороги встал между ними, закрыв всю сцену, он успел разглядеть, как заносит кроваво-красную «Ланцию», пытающуюся среагировать на бешеное торможение Марджи. Он видел, как медленно задирается борт автомобиля, как выхлестывает ему боковые стекла, видел след от расплавившихся шин на дороге; видел, как «Ланцию» швыряет из стороны в сторону. Машину соперников выбросило за осевую линию, на полосы, ведущие в северном направлении; из ее двигателя повалил густой дым.

— Это задаст ей перцу! — произнес Алек с глубоким удовлетворением.

— Она опять выйдет целой и невредимой; у этой кошки девять раз по девять жизней, — возразила Марджи тоном опытного человека, говорящего с другим опытным человеком. Престайн воспринимал сейчас все с истерической ясностью.

— Это по меньшей мере задержит ее на час или около того.

Мимо на север пронеслась небольшая группа автомобилей.

— Если эти машины... — начал Престайн.

— Они вовремя заметят ее, если она все еще на дороге, — хихикнул Маклин. — Скорее всего, она угодила в кювет с той стороны.

— Эге, парнишка! — воскликнул Алек тоном человека, обсуждающего футбольный матч. — Видал, как ее вертело! Да и дыму тоже поднавалило. Если хоть сколько-то повезет, «Ланцию» можно вовсе списать со счетов.

— В следующий раз она забронирует борта нового автомобиля! — коротко рассмеялась Марджи — отрывистый сардонический смех в заново разгоняющемся автомобиле.

— Ну, старый трюк с поворотом сработал и в этот раз, — Алек принялся было разбирать свою винтовку, с любовным тщанием прочищая каждый каналец. Его сильное лицо прорезали глубокие линии, складывающиеся в гримасу удовольствия. Вот человек, понял Престайн, способный сосредоточиться за один раз только на одной вещи; такого полезно иметь под рукой. Марджи подняла заслонки над задними шинами. Она откинулась на спинку сиденья, предоставив автомобилю спокойно катиться прямо.

— Я все еще не прочь выпить и поклевать чего-нибудь.

— Да, Марджи. Но лучше нам пока что продолжать ехать. Мы все сможем расслабиться чуть попозже, — Маклин отлично умел командовать небрежно, как бы между прочим. — Не думаю, что пройдет больше часа, прежде чем графиня снова погонится за нами. Должно быть, они следили за всеми дорогами, выводящими из Рима...

— Я не заметила никаких признаков этого, — возразила Марджи.

— Я тоже. Или они могли перехватить посланный тебе мной радиосигнал. Да, вполне возможно. Вечеринка была удачной?

— В общем и целом, — Марджи пожала плечами и изумрудно-зеленый плащ немного соскользнул. — Там был Фабрицци. Такая скучища.

— Эй, подождите минутку! — с горячностью воскликнул Престайн. Он все еще чувствовал себя взвинченным — а попробуй тут, не будь взвинченным, подумал он, для этого надо иметь на плечах не голову, а тыкву — но ему случалось попадать в опасные ситуации и раньше, и всегда он чувствовал себя спокойным, собранным и способным планировать свои следующие шаги. Эта же ситуация обрушилась на него, как удар грома, и швыряла Престайна туда-сюда, независимо от его воли, словно щепку в бушующих волнах, так что ему все время приходилось стараться ухватить крошку чувства реальности здесь, щепотку нормальности там. Если узловые точки существуют повсюду, как он может знать, когда что-нибудь — или кто-нибудь — вдруг внезапно исчезнет? Никак не может. Престайн продолжил:

— Я тогда подумал, у поворота, что мы приближаемся к узловой точке. Я думал, это вы и замышляете.

— Нет, парень. Мы еще не настолько отчаялись.

— А я — настолько! Вы тут сидите себе спокойно и судачите о вечеринках, а я между тем...

Марджи рассмеялась:

— Он что, Дэйв, совсем ничего не знает?

— Почти, — Маклин тоже рассмеялся, весело и дружелюбно.

— История очень простая, Боб. Но Монтеварчи ее очень сильно портит.

— Кошка! — вставила Марджи Липтон таким тоном, будто все объяснила.

— Нам с ней нужно одно и то же...

— О да, — перебил Престайн с некоторым презрением. — Это я уже понял. Вам обоим нужен я.

Алек щелкнул какой-то металлической деталью винтовки и хихикнул.

— Точно в десятку, сынок.

— Вот как? — переспросил Престайн, удивляясь, почему он не чувствует праведного возмущения из-за того, как с ним обращаются. В конце концов, он же ведь не какой-нибудь там кусок говядины? — А предположим, я не хочу, чтобы мной кто-то владел?

— Вспомни про тругов, только это я и скажу, — и Алек вернулся к полировке и чистке своего оружия. Автомобиль, негромко бормоча двигателем, катил по дороге. Сияло солнце. Кондиционеры освежили воздух в машине и рассеяли последние остатки пороховых газов. Маклин нашел сверток с мятными лепешками и предлагал всем по очереди. Все брали их и с торжественным видом сосали. Наконец Престайн не мог уже больше сдерживаться.

— Если вы не собираетесь мне рассказать...

— Да не особенно-то много придется рассказывать. Есть такое место под названием Ируниум, — с лица Маклина внезапно сбежали смеховые морщинки, оно сделалось серьезным и чуть отстраненным. — Я там никогда не был. Это удивительная страна — удивительная и ужасная. В ней заключено огромное богатство — такое сказочное, что старый добрый горшок с золотом, зарытый под концом радуги, уместился бы в нем миллионократно.

— Сказки.

— И труги, сынок.

— Вы, должно быть, знакомы с теорией измерений? Что параллельно нашему измерению имеется бесконечное множество других — других вселенных, которые существуют одновременно с нашей и могут быть восприняты при наличии соответствующего ключа? Сейчас это уже старая теория, и она волновала умы многих людей, с тех пор, как возможность перемещения между измерениями стала допустимой...

— Допустимой!

— Все это держалось в строгом секрете, как и следовало ожидать. Мы здесь, на Земле, находимся посреди сплетения иных миров, которые и близко к нам не стоят по идеологии, культуре, научным или техническим достижениям или же многим каждодневным мелочам, которые мы считаем само собой разумеющимися.

— Что все это должно значить? — переспросил Престайн.

Он, конечно, слышал про теорию измерений — как любой интеллигентный человек, читающий литературу. Несколько лет назад в газетах мусолили случай с группой людей, одетых для сафари, арестованной на остановке подземки в Лондоне. Однако случай кончился ничем. Вначале эти люди утверждали, будто посетили иное измерение, а потом достали бутылки. Их арестовали за пьянство и создание беспорядка в публичном месте и велели пойти проветриться. Однако Престайн запомнил эту историю. Он тогда еще думал — как это все, наверно, было забавно...

Маклин меж тем продолжил.

— А вот что: если только эти другие, лежащие рядом с нами измерения не населены высокоразвитыми или очень высокоразвитыми существами, которые по каким-то своим причинам не хотят позволять нам вступить с ними в контакт, то мы можем пройти в иные миры через узловые точки. Ируниум — на данный момент к нам ближайший.

— На данный момент?

— Они все смещаются, парень, они смещаются. Мы слыхали истории о других расах и других народах, пытавшихся пересечь барьер, а иногда, собственно, даже пересекавших. Мы пытались вступить в контакт с другими измерениями. Графине же нужны деньги и драгоценности, а они в Ируниуме должны иметься в изобилии. Следовательно, ей нужно, чтобы на нее работал Привратник...

— Так она хотела сделать меня своим рабом, что ли?

— Рабом? Ну, пожалуй что, можно назвать и так. Вам это бы не пришлось по душе, могу гарантировать.

— Она — кошка, — заявила Марги, — и ее отец с матерью были едва знакомы.

— Можно притормозить у ближайшего кафе, — разрешил Маклин. — Кофе нам всем пошел бы на пользу. Престайн силился сохранить спокойный рассудок под такой массированной атакой. Не исчезни Фрицци и не повидай он собственными глазами труга — уж это-то он наверняка не выдумал? — и он не поверил бы ни словечку всего этого трепа об измерениях и сокровищах, которые ему якобы подвластны. Однако они все воспринимают это так обыденно — никаких таких страшных драм, ни героики, ни истерик. Просто три человека спокойно делают свою работу и принимают ее как должное. Эта мысль заставила его задать вопрос:

— А вы как оказались замешаны во все это?

— Мы поначалу думали, что Монтеварчи — обыкновенный человек, как другие. Но не тут-то было. Какое-то время ей удавалось нас дурачить, но потом мы узнали, кто она такая и чем заниматься, — Маклин умолк и сидел некоторое время с лицом тусклым и отрешенным, будто гранитный блок, вырубленный в каменоломне и оставленный подо льдом излучать тяжелую каменную ненависть.

— Что же?.. — начал было Престайн.

— Обожди минутку, Боб, — перебила его Марджи, быстро и резко, но беззлобно, скорее с состраданием.

— Я в полном порядке, Марджи, старая хлопотунья, — произнес Маклин немного спустя. — Молодой Майк... я всегда про него вспоминаю... черт побери, девочка, вы с ним... это...

— Мы найдем его, — поспешно заверила Марджи. — А вот и кафе или ресторан, или что там такое виднеется впереди. Уж тебе-то самому точно нужно выпить кофе, Дэйв.

— Слушай, Боб, — Маклин полуобернулся, опершись на спинку сиденья, и положил руку на локоть Престайна. — Майк — это мой сын. Вся история, очень вкратце, состоит в том, что он был самым славным, правильным, наилучшим парнем — однако угодил в руки Монтеварчи. Он и все остальные находятся в Ируниуме, в рабстве — да, именно в рабстве у нее. Вот откуда берется ее богатство. По эту сторону барьера она сорит деньгами. А Майк и все остальные работают, добывая для нее все новые...

— Кофе, — громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя машину с дороги. «Дженсен», подпрыгнув, въехал на бетонную аппарель и покатил к стоянке. Престайн не смотрел по сторонам с того момента, как Маклин заговорил про своего сына Майка.

— Скажите мне, — попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. — Зачем мы направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы спасаемся от последствий того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?

— Там живет один мой знакомый по фамилии Герстейн, ему известно об измерениях все, что можно о них знать, не побывав там самому. Он тоже потерял сына — на войне, Пятнадцатый воздушный батальон — и мы с ним сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он...

— Это нечестно! Вы же не знаете наверняка, что это я... я ее отослал!

— А куда же она в таком случае подевалась? — возразил Маклин, открывая дверцу автомобиля. Он обернулся, поглядев на сердито уставившегося ему вслед Престайна. — Мы слыхали разные слухи, байки, истории про других людей, находивших ключи к измерениям. Есть некто по имени Крейн, англичанин — так у него имеется карта, но он не желает говорить на эту тему.

— Вы мне сказали, — настаивал Престайн, передвигаясь по сиденью следом за Алеком и выходя с той же стороны. — Вы утверждали, что все это достоверные факты. Это означает, что должен быть какой-то другой способ...

— Конечно. Но в тот момент эти средства не находились в действии. Парень по имени Алан Уоткинс придумал формулу для пересечения измерений. К несчастью, оказалось, что приходится для каждого измерения формулу разрабатывать более или менее заново. Это мне рассказал другой парень, по имени Фил Брэндон. Утверждал, что у него есть и другая информация, но он ее не волен разглашать. Нет уж, Боб. Мы предоставлены самим себе.

Они двинулись к ресторану — четыре человека, трагикомически повисшие между двумя мирами, во что один из них едва мог поверить, хотя и вынужден был принимать свидетельства собственных чувств. Престайн сказал:

— Все эти красные крестики. Вы же как-то смогли узнать, что все это узловые точки. Должна быть какая-то другая система кроме меня и других, как вы утверждаете, мне подобных. Просто должна!

— Возможно, — Маклин придержал дверь, пропуская их внутрь. — Одна из вещей, которые рассказал этот Брэндон, меня сильно зацепила. «Берегитесь порвонов» — сказал он. Порвоны. Знаешь, то, как он это сказал — таким испуганным полушепотом... Порвоны. Они гораздо хуже тругов. После этого все четверо молча прошли в зал, нашли столик и сели. Алек, облизав губы, сказал:

— Я предпочитаю все, что есть в меню, со всеми гарнирами. Я тоже — как вы там выражаетесь — непрочь поклевать.

Престайн заново осознал, насколько он голоден. Марджи осведомилась у толстого улыбчивого хозяина, есть ли у него рисотто с грибами и шафраном и дала ему требуемые пятнадцать минут на то, чтобы добавить грибы и шафран — щепотку за щепоткой. Престайн последовал ее примеру. Алек остановился на каком-то разноцветном печеном блюде со специями, а Маклин проявил воздержанность, ограничившись порцией сига с цветной капустой под генуэзским рыбным соусом.

Когда они поели, Престайн, во всяком случае, чувствовал себя переполненным.

— Я сяду за руль, если хочешь, Марджи, — предложил Алек, отодвигая от себя пустую рюмку и улыбаясь в ответ на предложение Маклина вновь наполнить ее превосходным местным вином «Везувиана».

— Я трезва, как окружной судья по понедельникам, — возразила Марджи, ничуть не обидевшись. — И не устала. Я предпочитаю сама вести свою машину. И я не...

— Я тебя уже понял, — перебил ее сдавшийся Алек.

Толстая улыбчивая жена толстого улыбчивого хозяина принесла хорошего кофе — не «экспресса» — в густо-коричневой глубине которого по спирали, словно маленькие галактики, расходились сливки. Престайн почти мог вообразить, будто ничего катастрофического вовсе не произошло за последние двадцать четыре часа. Эта короткая передышка в маленьком белом ресторане, полном горшков с цветами, с проникающими в раскрытое окно негромкими мирными звуками, с хорошей пищей, вином и кофе — все это, как размышлял Престайн, развалившись в кресле, как раз соответствует должному порядку жизни. В окно вдруг проникло какое-то жужжание. В голубом небе не виднелось ни облачка; южная половина Италии обещала целое лето сплошной жары. За едой они беседовали урывками об измерениях, однако хозяин немного говорил на той разновидности английского, которую называют «чикагским», и им приходилось быть осторожным в выборе слов. Жужжание стало громче.

— Еще кофе?

— Нет, спасибо, Марджи, — Алек обратил свое каменное лицо к окну.

— Ну, лучше нам начинать двигаться. Монтеварчи, наверное, уже нашла новый автомобиль, — Маклин поднялся на ноги.

Жужжание превратилось в равномерный пульсирующий гул.

Алек встал и прислушался.

— Вертолет, — сказал он, придерживая для Марджи стул.

Когда Маклин расплатился, остановив машинально потянувшегося к бумажнику Престайна, четверка вышла наружу. Солнце сияло во всей своей красе, от голубизны неба болели глаза — впрочем, после обеда оно заметно поблекло — а дорога блестела от жара. Вертолет сделал круг и возвращался обратно.

— Это наверное?.. — произнесла Марджи, нерешительно поднося руку к губам.

— Возможно, — Алек прищурился, опуская руку в карман пиджака. Престайн подумал, что карман несколько чересчур топорщится для какого-нибудь случайного содержимого. Он поднял взгляд, заслонив глаза ладонью. Роторы вертолета разбрасывали вокруг себя осколки солнечного сияния. Выпуклый колпак кабины и боковые окошки полыхали, словно огненные.

— Это «Агуста-105». Вероятно, вариант Б — четырехместка. Славная вертушка.

Маклин чрезвычайно вежливо проговорил:

— Все вы, несомненно, правы. А посему — БЕЖИМ!

Он кинулся к «Дженсену» так, будто штаны у него сзади огнем горели. Остальные следом. Престайн почувствовал резкий укол страха, кислый вкус во рту, брожение в животе — ощущения, с которыми был слишком хорошо знаком и не имел ни малейшего желания возобновлять это знакомство. Он мчался во все лопатки.

Вертолет приближался. Равномерное тарахтенье винтов переросло в пронзительный вой и вдруг было прорезано более частым стуком, более грубым и жестоким «та-та-та-та». Пули, выпущенные из автоматической винтовки, запрыгали по бетонной парковочной площадке.

Алек вскинул руку и расстрелял полную обойму из своего «Люгера».

Конечно, как хорошо видел Престайн, все пули ушли в никуда.

Вертолет разворачивался для нового захода. Марджи возилась со своей сумочкой, доставая ключи от автомобиля. Алек закричал:

— Скорей, Марджи! Он нас возьмет тепленькими!

Глядя вверх, против режущего белого сияния солнца, Престайн видел, как хищная черная тень наползает на ресторан. Хозяин и его жена бросились внутрь и захлопнули дверь; других посетителей не было. Вертолет с пыхтением приближался. Престайн отчетливо видел ствол автоматической винтовки, торчащий из раскрытого оконца позади пилотского сиденья.

— Это графиня? — спросил он с таким ощущением, будто его рот был полон конских каштанов.

— Один из ее наемников — не труг, а землянин, — Маклин стоял рядом с автомобилем, между тем как Марджи наконец распахнула дверь и Алек нырнул внутрь. Скорость, с которой он собирал свою винтовку, поразила Престайна. Маклин оттащил его на другую сторону автомобиля.

— Марджи заплатила больше пяти тысяч фунтов за пуленепробиваемый щит для нас, — заметил он таким тоном, будто отмочил неплохую шутку.

Пригнувшись рядом с Маклином, в то время, как Марджи выбиралась из ближайшей дверцы, чтобы присоединиться к ним, а Алек выставлял свою винтовку навстречу грозно надвигавшемуся вертолету, Престайн гадал, в чем же состоит шутка. Сквозь шум лопастей прорвался треск автоматической винтовки и Алек огрызнулся шестью короткими очередями. Вертолет над ними резко развернуло. Престайн не заметил в нем никаких повреждений. Он слышал громкий и сердитый звон пуль, ударяющихся об автомобиль. Вертолет, задрав нос, начал опускаться; Алек выстрелил снова и на этот раз Престайн увидел, как лобовой колпак вертолета разлетелся острыми осколками. Пилот, сложившись пополам, осел набок. Вертолет на миг замер в воздухе.

Престайн услышал крик Марджи:

— Он падает прямо на нас!

— Все в стороны! — гаркнул Маклин.

Сам не зная как, Престайн оказался на ногах и почувствовал, что его пальцы стискивают локоть Марджи, помогая ей встать. Ему показалось, будто лоб его стискивает металлическая лента, воображаемая полоска стали, грозящая сокрушить череп и расплескать мозги. Престайн бросился бежать, волоча за собой Марджи. Перед ним, как в безумном бреду, мелькали ботинки Маклина с подметками, пыльными от бетона, лицо Алека, рычащего и продолжающего стрелять, хотя огромная черная тень неуклонно рушилась на них с воздуха. Престайн бежал.

Он все бежал и бежал без остановки.

Бетон под ногами у него вдруг исчез и обнаружилось, что он прокладывает себе путь по желтому песку, среди узловатых листьев какой-то темно-зеленой раздутой растительности. Ногам стало больно. Песок отдавал тепло пропорционально жару летнего итальянского солнца, даже сквозь подметки престайновых ботинок, сработанных вручную из хорошей английской кожи. Не было слышно ни шума вертолетных двигателей, ни стрельбы Алека, ни призывов Маклина к бегству; не было слышно визга Марджи, как не было и руки ее под пальцами, стиснувшими вдруг пустой воздух. И тут Престайн понял.

Глава 5

Значит, это все-таки не сказки.

Вот он и здесь — в Ируниуме.

Здорово.

Как же ему теперь вернуться?

Все внимание Престайна было сосредоточено на том, чтобы убраться подальше от падающей «Агусты» и оттащить в безопасное место Марджи. Должно быть, предположил он, смутно припомнив с отдавшейся в голове тупой болью ту воображаемую стальную ленту вокруг своего черепа, я катапультировал себя в это место просто в сильном припадке трусости. Солнце по-прежнему сияло. песок хрустел под ногами. Небо стало еще голубей, чем было, а трава, растущая в нескольких сотнях футов, там, где кончался песок — еще зеленее. Из песка росла группа оранжевых деревьев, напоминавших по форме кегли и, оглядевшись по сторонам, Престайн заметил множество других изолированных куп этих же растений, испещряющих местность. Некоторые из куп имели охристый оттенок. Ему показалось, будто он видел птицу, пролетавшую на одном уровне с размытыми облаками, но в точности он не был уверен. Оценив по солнцу свое местонахождение, Престайн решил, что темная полоса, протянувшаяся вдоль горизонта, находится от него прямо на севере; впрочем, опять-таки с уверенностью он не мог этого сказать, так как сосредоточить взгляд на пылающем светиле не было никакой возможности.

Насколько он мог видеть, пейзаж состоял из чередующихся странным, непредсказуемым образом участков голого грубого красного песка, пятен мелкого золотистого песка и участков сине-зеленой травы, растущей на этих местах в роскошном изобилии и оттеняемой бутонами мириадов красных как мак цветов. Престайн обратил внимание на то, что ветра как будто не было; по крайней мере, он ветра не чувствовал и трава не колыхалась — и однако ему казалось, непонятно почему, будто ветер непременно дуть должен.

«Вот я и здесь, — сказал он себе. — Здесь. Стало быть, нужно вернуться обратно. Но как?»

Надо полагать, где-то здесь должна находиться узловая точка, через которую он, вместо того, чтобы пропихнуть кого-то другого, волей-неволей проскочил сам. Если он сумеет еще раз отыскать то же самое место — а он прошел не больше шага-другого с тех пор, как перестал бежать — то тогда можно будет... Можно будет — что?

Как же ему вернуть себя в знакомый мир?