Ключи к измерениям (№2) - Ключ к Ируниуму

Он не слышал, чтобы Маклин сделал хоть одно движение. Его рука заколебалась в нескольких дюймах от телефона, медленно продвигаясь вперед, чтобы, как он думал, дать Маклину время встать и с достоинством удалиться. Его рука уже почти коснулась телефона.

Черная трость с силой обрушилась на телефонный столик, слегка задев его пальцы. Телефон издал жалобное «дзиннь» и подпрыгнул в своем углублении. Престайн отдернул руку, словно от рукопожатия с хлопковым прессом.

— Поосторожнее, старый психопат! Эй... — он резко обернулся с туманным намерением выхватить палку. Маклин стоял у него за спиной, слегка раскачиваясь и разглядывал его с барской надменностью, полуприподняв трость.

— Я полагаю, — произнес Маклин, растягивая слова, — эта Монтеварчи сказала вам, будто она близкая подруга несчастной мисс Апджон? Да, — он кивнул сам себе. — Да, так она и заявила. Я с мисс Апджон никогда не встречался. Я даже ни разу не слышал о ней до тех пор, как она — хм — исчезла из «Трайдента», да и о вас самом не слыхал. И графиня тоже!

— Но она сказала...

— Да не строй из себя малолетку, парень! Думай! Воспользуйся же мозгами, сколько их там тебе бог дал!

— Ну...

— Да. Ты еще узнаешь, что в этом деле ничто нельзя принимать на веру. Даже меня, — старик сардонически захихикал. — В особенности меня.

— В каком еще деле? О чем вы говорите, коли на то пошло?

— Престайн испытывал неуютное ощущение, будто что-то — он не имел ни малейшего понятия, что именно — происходит и он увяз в самой середке событий, совершенно не зная броду.

— Если вы собираетесь угостить меня байкой про шпионов или тайных агентов, или там про наркотики или тому подобной чушью, то можете поберечь усилия. Я их сам могу вам нарассказать.

Маклин бросил на него резкий взгляд из-под кустистых бровей.

— Что вы имеете в виду — «можете нарассказать»?

— Ко мне прицепился один очень тупой шпион — авиация ими кишмя кишит — и потом этот идиот нарвался на пулю. В то время мне удалось остаться от всего этого в стороне. Если вы намерены как-то поднять эту старую историю, я пожалуюсь полковнику Блэку. Он обещал мне...

— Я, мой мальчик, не имею ничего общего с вашим предосудительным прошлым, за исключением одного-единственного момента.

— Какого же?

Маклин засмеялся и вернулся в кресло, положив трость поперек горчично-перечных колен.

— Вы берете быка за рога. Хорошо. Я узнал немало о вас в то время, когда вы были в Риме. Но мне хорошо известно, что графиня изучила вас тоже. Ее организация почти столь же эффективна, как и моя.

Престайн опять пожалел, что бросил курить. Неясность ситуации его раздражала. Полковник Блэк — впрочем, никаких имен — обещал ему. Шпиона застрелили, секреты остались в неприкосновенности, и Престайн тихонько умыл руки. А теперь на тебе. Неужто Фрицци — тоже шпионка? Не строй из себя малолетку, сынок...

— Каким образом сведения обо мне помогут нам найти Фрицци?

Маклин продолжал сверлить Престайна пристальным взглядом блестящих, как у воробья, глаз.

— Раз Монтеварчи должна была прийти к вам в гости, скоро она будет здесь. Мой друг в Лондоне знает вас достаточно хорошо; у него тоже много контактов в мире авиационной журналистики, так же, как и в других, куда менее причудливых мирах.

Престайн не вполне понял последнее замечание и, несмотря на снедавшее его нетерпение, вынужден был спросить:

— Что же такого причудливого в авиационной журналистике?

— Дело не в журналистике, мой мальчик. Но люди, тебе подобные, витают в облаках; вы, молодые авиаторы, понятия не имеете, что происходит в реальном мире. Любой неглупый молодой человек в воздушных силах любой страны живет в совершенно особой атмосфере, создаваемой его профессией. Атмосферу эту питает гордость, проворство и умение обращаться с оружием и летательными аппаратами — о боже мой! Вы, детвора, играете с игрушками, способными разнести весь мир!

— Вам не кажется, что те, о ком вы говорите, это сознают?

— Ну да, они сознают это — рассудком. Но чувствуют ли они, что именно готовы расколотить вдребезги? Что известно им о той жизни, которую ведут гражданские — те, кто сталкивается каждый день с безработицей, с опасностью разгневать работодателей или с болезнями, не будучи приписанными к удобному полковому госпиталю, со всеми мелкими досадными тяготами, грызущими гражданского, пока он не облысеет — а ваши замечательные украшенные медалями авиаторы так ничего о них и не знают!

Престайн встал и приблизился к Маклину. Он только что впервые прозрел хрупкость человеческого существования и приготовился оправдаться. Он заговорил было уже, стараясь смягчить голос:

— Полно вам, Дэвид Маклин. Вы сейчас взволнованы и...

Продолжить ему не дали.

— Взволнован! Еще бы мне не быть взволнованным! Как будто я не летал двадцать пять лет, чтобы в конце концов меня вышибли из авиации пинком! Взволнуешься тут!

— Мой отец летал еще дольше, и его тоже вышибли пинком — однако он бы не согласился с вашими сантиментами, Маклин.

— Слыхал я про вашего отца, молодой Престайн. Королевский воздушный флот. Чрезвычайно солидно и возвышенно. Он ушел в отставку, будучи маршалом авиации, не так ли? Ну разве не невезение?

— Никто из моих знакомых так не считает. Лучше вам уйти, Маклин. Я уже устал спорить и о себе самом, но если вы еще вздумаете оскорблять моего отца, мне останется только обломать об вас вашу же палку — об ту часть вашего организма, где это будет всего полезней.

Худое, румяное и щекастое лицо Маклина внезапно покрылось мириадами крошечных морщинок — он улыбался своей неотразимой улыбкой. Его темные глаза ярко блестели, отражая свет ламп.

— Да чего же ради мы спорим тут с вами, Боб! Мы же союзники, будь оно все неладно! Мы друзья! Мы на одной стороне, не так ли?

— Вашей самоуверенности позавидуешь. Я не нахожусь ни на чьей стороне, пока не узнаю, что происходит. Великий боже! Вы врываетесь в мою комнату посреди ночи, бормочете всякую ерунду, ничего мне не объясняете и к тому же не желаете слушать, когда я настаиваю, чтобы вы убрались! Валяйте, Маклин! Уходите!

Странности этой ночной беседы подействовали на Престайна не лучшим образом и он слишком хорошо сознавал, что создавшаяся атмосфера может толкнуть его на действия, о которых он впоследствии пожалеет. Дэвид Маклин пока не выглядел опасным, невзирая на ловкость в обращении с тростью. Что же нужно этому человеку? И если на то пошло, то теперь, когда заронено сомнение в ее искренности, пора задать вопрос — чего хочет графиня Монтеварчи? Что бы там ни было, а если это поможет вернуть Фрицци, Престайн желал узнать обо всем поподробнее.

Орать Маклину, чтобы он ушел — всего лишь детская реакция на непонятный раздражитель. Престайн переменил решение.

— Нет, Маклин. Не уходите. По крайней мере, пока.

Пожалуй что, я не прочь узнать, что вы затеяли — если это может помочь мисс Апджон.

— Так-то лучше, мой мальчик. Гораздо лучше. Я человек легковозбудимый, вспыхиваю, как порох — ну, вы еще привыкнете к этому, привыкнете.

— Возможно. Так что вам известно об исчезновении Фрицци?

— Может быть, очень многое, если только я прав. Если я ошибаюсь — ну, в таком случае, я знаю не больше, чем вы или полиция, или кто угодно еще. — Маклин встал и огладил плащ, собрав его аккуратными складками. — Но мы не можем здесь околачиваться, раз сюда должна прийти Монтеварчи. Она явится не одна, в этом я могу вас уверить.

— Не одна?..

— Вы же простая душа, не так ли? Графиня так же хорошо, как и я осведомлена о силах, которыми вы располагаете. Престайн приподнял руку, повертел ею в воздухе перед собой, меж тем, как губы его раздвинула недоверчивая полуулыбка.

— Силы, которыми я располагаю? Я? О чем вы сейчас-то говорите?

— Как? Я думал, вы знаете. Вы спрашиваете серьезно? Мой лондонский друг говорил мне, будто вашим знакомым известно, что вы всегда и всюду теряете вещи. Вы хотите сказать, что вы не знаете? Хотел бы я повстречаться с вами несколько лет назад...

Однако ужасный смысл, заключавшийся в словах старика, дошел наконец до Престайна. Он медленно, неровно, чувствуя тошноту в желудке опустился на край кресла. Облизал губы.

— Я... я! — он затряс головой. — Нет! Вы ошибаетесь! Это не я!

— А как еще вы можете это объяснить?

Престайн уставился на Маклина, мысленно взывая о спасении от этой внезапно обрушившейся на него вины.

— Я ни при чем! Фрицци не вещь, она не карандаш, не книжка, не скрепка! Она девушка...

— И ты заставил ее исчезнуть!

В это время послышался тихий стук в дверь и хрипловатый голос произнес:

— Боб? Это я, Фердитта. Откройте дверь.

Глава 3

— Нам надо немедленно уходить! — Маклин схватил Престайна за руку и потащил было к окну.

Престайн вырвался. Он был еще более озадачен ужасным предположением, которое обрушил на него Маклин, нежели явным страхом и неприязнью того к графине.

— Да почему? — вопросил Престайн. — С какой стати?

— Потому, что запертая дверь ее никак не удержит с ее тругами! Они будут здесь и заарканят вас, словно каплуна для жаркого. Идем, парень!

— Я не об этом! С какой стати исчезновение Фрицци должно было произойти по моей вине? Почему? Что я такого сделал?

— Да ты сам знаешь это, Престайн! Знаешь! А графиня воспользуется тобой ради своих черных целей! Идем, мальчик — у тебя против нее нет ни одного шанса!

Раскаяние, упрямство и внезапно проснувшаяся кровожадность боролись в душе Престайна. После всего, что он пережил, ему хотелось наносить удары, выместить на ком-то собственное чувство вины.

— Боб! — промурлыкал голос графини из-за закрытой двери. Ручка повернулась и дрогнула. — Боб! Вы же сказали, что дверь будет открыта! Отоприте же ее, будьте хорошим мальчиком. Все его называют сегодня мальчиком. Престайна это злило. Мелочь, но именно она переполнила чашу его терпения. Слишком ясно она показывала, как смотрят на него эти двое. Он просто пешка в их непонятных играх.

— Дверь останется на замке, — сообщил он Маклину. — А вы ступайте через окно — в одиночку. Я ложусь спать.

— Вы идиот, — Маклин приподнял свою трость. Он бросил взгляд на дверь, блеснув темными глазами. Дверь сотрясалась теперь куда сильней, чем могла бы от прикосновения хрупкой ручки обходительной молодой графини. С той стороны применяли силу.

— Только послушай! — бросил Маклин. — Если труги доберутся до тебя, ты...

— Труги! — воскликнул Престайн с ядовитым сарказмом. — И про них толковать вы тоже никак не перестанете!

— Могу и перестать. Но в любую минуту они могут оказаться здесь, чтобы самим тебе представиться. Дверь издала глухой стон — замок и петли сопротивлялись нажиму. Графиня больше не заговаривала. Конечно, теперь она уже знала, что он от нее заперся, и усилия, прилагаемые, чтобы открыть дверь говорили красноречивее, чем любые слова. Внезапно Престайн почувствовал страх.

Труги?

Он посмотрел на Маклина, стоявшего теперь, опершись на палку и разглядывавшего Престайна из-под нахмуренных бровей.

— Ну, Боб? Я-то не собираюсь здесь долго околачиваться, чтобы мило приветствовать чудовищ, которых Монтеварчи держит за любимых питомцев! Если ты со мной не идешь, мне придется принять меры, чтобы тобой не воспользовалась противная сторона.

Престайн издал дребезжащий смешок — смешок изумления.

— Вы хотите сказать, что вы убьете меня? Ну, валяйте, Маклин.

— Я не хочу убивать вас, Боб. Вы слишком большая ценность. Я просто заморожу часть вашего мозга, разрушив ваш мыслительный аппарат. Это славный трюк...

— Обождите минутку! — Престайн поднял руку защитным жестом. — Все происходит так быстро! Вы мне говорите то, намекаете на другое. Я хочу найти Фрицци, а вы делаете ужасное предположение, будто она исчезла по моей вине. Вы заявляете, будто у меня есть какая-то сила и что вы с графиней боретесь за обладание ею — то есть мною. С какой же стати вы ожидаете, чтобы я все это переварил за каких-то несколько секунд?

— С моей точки зрения, все здесь очень просто и ясно.

Если вы хотите остаться в живых и приносить какую-то пользу этому миру, Боб, то вы должны думать быстро. Конечно, вы обладаете силой, заставляющей вещи исчезать: вы занимаетесь этим всю вашу жизнь.

Дверь затряслась и ручка с надсадным скрипом вывернулась вверх под углом.

— Они будут здесь через минуту. Эти труги дюжие ребята — и злющие!

— Так значит, эта сила?..

— О да. Вы поняли. Мой друг рассказал мне достаточно, чтобы я тотчас признал в вас Открывающего врата, или Привратника. Куда, как по-вашему, вы отсылали свои скрепки, резинки и прочую мелочь, которую вечно теряли?

— То есть как это — куда? Я их просто терял, вот и все.

— О нет, Боб. Они ведь куда-то девались. И вот, поскольку вы, должно быть, пересекли в нужное время узловую точку, вы Провели во врата мисс Апджон. Вы ее отослали, Боб. Я хочу помочь вам ее вернуть, но только не в том случае, если вы намерены околачиваться здесь и лизать руки Монтеварчи с ее тругами. Ну нет! Скорее я вас сотру!

К Престайн на миг вернулось первоначальное впечатление от Дэвида Маклина — человека, излучающего добрый юмор и гипнотическое обаяние. Приняв однажды в процессе действий решение, Маклин выполнял его с удовольствием. Одно это говорило само за себя, так как Маклин, казалось, не мог бы получать удовольствие от действий, наносящих кому-либо вред. По крайней мере, в этом пытался убедить себя Престайн, колеблющийся, напуганный и до смерти уставший.

— Ну что ж... — пробормотал он, силясь найти в голове хоть одну связную мысль.

От двери донесся треск ломающегося дерева. Оба собеседника резко обернулись на звук. Из дверной панели им мерзко ухмылялось блестящее лезвие топора. У них на глазах лезвие исчезло и появилось вновь с тем же громким хрустом, распарывая и ломая древесину. Топор поерзал в разломе и исчез, извлеченный для очередного удара.

— Разве обычно графини ходят в гости посреди ночи, — мягко проговорил Дэвид Маклин, — взламывая двери топором?

— Может быть, вы и правы, — усталость навалилась на Престайна, придавив его неуверенностью и страхом. — Так и быть. Я иду с вами. Но я хочу...

— Конечно, парень, конечно. Ты хочешь узнать, как обстоят дела, и я тебе все расскажу. Но сейчас мы улепетываем. Маклин поднял на окне штору и распахнул раму. С ловкостью воробья он вспрыгнул на подоконник, затем с улыбкой обернулся к Престайну.

— Лестница на месте. Пошли.

До этого момента Престайн не задумывался, как Маклин собирается уходить через окно. Выглянув наружу, между тем как дверь сотрясалась под новыми ударами топора, он увидел длинную лестницу, установленную на балконе тремя этажами ниже. У подножия лестницы стояла темная фигура и Престайн различил белый треугольник запрокинутого лица. Маклин начал спускаться по лестнице; его плащ и шляпа трепетали на ночном ветру.

— Давайте, Боб! Труги скоро прорвутся!

Престайн поставил ногу на верхнюю ступеньку и обернулся, чтобы посмотреть в комнату. Ближайшая к ручке дверная панель уже целиком вылетела, изрубленная в щепы. На глазах у Престайна в проломе появилась рука — рука, блестящая желто-зеленой чешуей, обладающая двумя длинными пальцами и коротким большим, увенчанными кроваво-красными когтями.

Престайн замер, уставившись на эту руку и открыв рот. Ужасная рука шарила по двери в поисках задвижки. Когда она шевелилась, желто-зеленые чешуи переливались на свету, странно отсвечивая по краям фиолетовым, словно каждая чешуйка была окаймлена излучением. Длинные пальцы защелкали о большой, когда рука потянулась к задвижке. Престайн почувствовал тошноту. Рука Маклина схватила его за локоть.

— Идемте, Боб! Торопитесь! Они сбросят нас с лестницы!

Престайн закрыл рот и с трудом сглотнул. Ему хотелось посмотреть, что же за тварь войдет в эту дверь, но Маклин, несомненно, был прав. Медленно, испытывая тошнотворное головокружение, угрожавшее опасностью не только ему, но и Маклину, Престайн начал спускаться по лестнице. Ветер хлестал его. Каждая ступенька спуска давалась с усилием.

Наконец кто-то схватил его за ногу и помог нащупать последнюю пару ступенек. Престайн ступил на камень балкона. Он поднял взгляд, тяжело дыша и ожидая увидеть — что?

— Не разевай рот, парень! Внутрь, быстро!

Маклин и еще один человек, которого Престайн еще толком не разглядел, протолкнули его в окно. Уже шагнув одной ногой и поднимая вторую, Престайн почувствовал, как чья-то рука властно потащила его вперед и он перевалился через подоконник. Падая, он услышал громкий надсадный треск. Звук был такой, будто ветку переломили на морозе или огрели кого-то кнутом по голой спине.

— Слава богу, как раз успели, — произнес Маклин.

Другой человек ответил твердым, сдержанным голосом:

— Я уж думал, ты совсем не появишься, Дэйв.

Маклин расправил плечи и улыбнулся, помогая Престайну подняться на ноги. Они находились в другом номере того же отеля. Единственной вещью, задержавшей на себе взгляд Престайна, был лежащий на кровати обрез.

Он посмотрел на незнакомца.

— Да уж, можешь смеяться, — заметил тот. — Но ты не знаешь, через что мы прошли.

— Это Алек, — представил его Маклин. — Более близкое знакомство потом. Сейчас нам пора сворачиваться. В этот момент они уже лезут в лифт, ехать к нашему этажу.

— Я видел руку с когтями, — сказал Престайн.

Двое других кивнули.

— Ну что ж. Теперь у тебя есть о них какое-то представление. Идем.

Они быстро вышли из номера. Алек прихватил обрез, затолкав его под обычный пиджак, в который был одет. Открытый воротник его рубашки обтягивал крепкую бронзовую шею, а судя по лицу, он вполне мог повидать не одну крутую переделку в горячих точках мира. Явно это был боевик Маклина. Огонек лифта показывал, что кабина движется вниз.

— Это они, злокозненная нечисть, — проворчал Алек.

— Мы можем сесть в другой лифт. Тогда мы окажемся перед входными дверями на пятнадцать секунд раньше них... Если повезет.

Маклин задвинул дверь лифта и нажал кнопку. Кабина начала опускаться. Престайн сглотнул. Странная графиня, человек, ведущий дикие речи о невозможных вещах, спуск по лестнице из одного окна отеля в другое — все это было бы сплошным безумием, если бы не один-единственный беглый взгляд, брошенный им на эту гротескную руку, покрытую желто-зеленой чешуей, с тремя пальцами и кроваво-красными когтями.

Лифт остановился, двери и решетка отошли в сторону. Алек, несмотря на свою массивность, легко переметнулся в фойе.

— Все чисто, — произнес он в своей ворчливой манере.

Затем прищурился на огонек соседнего лифта. — Они уже здесь.

— Бежим! — выпалил Маклин и кинулся к вращающейся двери, что твой спринтер.

Алек припустил следом, а Престайн, размышляя о том, что его все время оставляют последним — за ним. Несмотря на все, с ним случившееся — а скорее всего, благодаря этому — Престайну все время приходилось делать усилия, чтобы принимать происходящее всерьез. Ему непрерывно хотелось разразиться хохотом. Даже эта чешуйчатая лапа вполне могла быть пластмассовым макетом из магазина для розыгрышей, а он-то со своим возвышенным складом ума, ослабленного вдобавок возбуждением и усталостью, дал себя провести, как последний дурак.

Престайн резко остановился посреди тротуара. Вокруг него дышал Рим, было свежо, но не холодно, а ветерок лишь чуть-чуть колебал воздух у самой земли. Престайн схватил Маклина за локоть, вынудив старика остановиться.

— Послушайте-ка меня, Маклин. Я...

Продолжить он не успел.

Позади из дверей отеля появилась темная фигура. Престайн не мог различить ее как следует, так как она была закутана в просторный дождевик, длинный, совершенно не по моде, и носила шляпу с опущенными полями, которая вполне могла быть близнецом бесформенной шляпы Маклина. Алек оглянулся и закричал, громко и пронзительно:

— С дороги, Дэйв! Это труг!

Алек распахнул пиджак и выхватил обрез. Прежде, чем Престайн успел сдвинуться с места или хотя бы изменить позу, Алек вскинул обрез, прицелился и нажал один из спусковых крючков.

Грянул взрыв, будто целый дом разваливался на части. Выстрел из обреза перешиб темную фигуру пополам. В ужасе Престайн увидел, как из упавшего тела струится зеленая жижа, увидел широко раскинутые желто-зеленые когтистые руки, увидел глубокий и хищный кроваво-красный блеск из того места, где должны были находиться глаза. Морду этой твари он не рассмотрел. Тело грянулось о тротуар.

Потом Престайн побежал — припустил изо всех сил, молотя ногами о тротуар, закинув голову и судорожно ловя ртом воздух. Он слышал, как Маклин бежит следом за ним, а за тем — Алек, и звук их бегущих ног откликается на его собственный. Они все мчались и мчались. Один-два запоздавших прохожих обалдело уставились на них, но Престайн даже не обратил внимания. Ему хотелось только убегать подальше и спрятаться. Перейдя некоторое время спустя на обычный шаг и поддерживаемый с обеих сторон своими спутниками, он успокоился достаточно, чтобы сказать:

— Это было убийство!

— Еще бы, — пробурчал Алек. — И если бы я не выстрелил первым, жертвами оказались бы мы.

— Что... — Престайн с трудом сглотнул, — что скажут люди, когда найдут эту тварь там, на тротуаре, всю залитую зеленой кровью?

— Его не найдут. Монтеварчи об этом позаботится.

— Понимаешь, Боб, — вставил Маклин, лишь самую малость запыхавшийся после недавнего бега. — Ни один из нас не хочет, чтобы сведения об Ируниуме просочились наружу.

— Это выглядит довольно... — начал было Престайн. И тотчас перебил сам себя. — Ируниум?

— Ируниум. Так называется одно место. Туда-то, вероятно, и попала Фрицци.

Они дошли уже до угла Виа Дю Мацелли и Виа дель Тритоне, вокруг было очень тихо и мирно после суматошного, набитого событиями дня. Вскоре шум и суета начнутся сызнова, откроются магазины...

Престайн покачал головой, чувствуя, как усталость высасывает из него энергию, словно промокашка.

— Ируниум. Ну, и?..

— Я намерен рассказать вам все, что вы захотите узнать, все; что вы должны знать. Но не здесь. Вам сейчас нельзя возвращаться в отель...

— Но я должен туда вернуться! Там все мои вещи...

— Я устрою так, что их заберут оттуда. Монтеварчи как раз очень любит, чтобы такие маленькие мальчики, как вы, сами забредали в ее сети.

— Вот как. Ну, ладно, — Престайн вспомнил о тругах и не ощутил горячего желания приближаться к ним снова. — Куда же мы отсюда пойдем?

— Алек?

Медведеподобный великан заулыбался, на его широком лице читалось удовольствие от возможности оказать Маклину услугу.

— Прочь из Рима. Это точно. У Марджи есть машина и мы можем двинуть по южной дороге, Автострада дель Соль. В Фоджа мы можем перебраться попозже, когда прорвемся. «Фоджа» у Алека выходило, как «Фожа», и это напомнило Престайну давнишние разговоры с отцом.

— Обождите минуту, — перебил он, быстро шагая между двумя спутниками по пустынным тротуарам. — Завтра у меня выставка — вернее сказать, сегодня. Я не могу ее пропустить.

— Почему не можете?

— То есть как это, почему? Черт подери, да ведь это же мой хлеб!

— Если вы туда пойдете, это будет ваша смерть.

Алек громыхнул медным смешком.

— Так что валяй, парень, если ты в состоянии.

— Будь у меня соломенная шляпа и тросточка, уж я бы вам спел-сплясал! — сердито буркнул Престайн. Он чувствовал себя беспомощным, словно лист на ветру. — Если все это так уж важно и смертельно серьезно, чему тогда вы двое радуетесь? Что здесь смешного?

— Ты.

Престайн стоял, чувствуя себя как дурак, раздраженный и еле держащийся на ногах.

— Спасибо. Все было расчудесно...

— Утихните, Боб. Я все объясню. А сейчас вы нуждаетесь в большой чашке черного кофе, и мы с Алеком тоже.

— Предложение принято единогласно, — заявил Алек.

— Вы самая настоящая парочка клоунов. Но я действительно выпил бы кофе, если только не найдется чаю, и посидел бы. У меня ноги начинают подгибаться.

Маклин тотчас подхватил его под руку.

— Держитесь, Боб. Мы почти на месте.

Дом, в который наконец-то привел его Маклин, с виду не отличался от любого другого высокого, узкого, золотисто-красного кирпичного здания на той же улице. Дверь отворилась при прикосновении и они прошли в нее, чтобы оказаться в полумраке под желтоватой лампой, перед аркой, ведущей во внутренний дворик. Там шелестело листьями дерево и слышалось серебряное журчание фонтана. Слабейшие фиолетовые, розовые и зеленые оттенки в небе намекали на приближающуюся зарю. Усталость в мышцах навалилась на Престайна. Наконец пришаркала старуха в рваных ковровых шлепанцах, завернутая в бесформенную шаль; перед ней мелькало овальное желтое пятно света от карманного фонарика. Старуха, не говоря ни слова, провела их маленькую комнатку поодаль от входа, издавая при этом тихий мокрый кашель, шаркая, время от времени слабо чихая — «апчхи», потом снова: «апчхи». Они ждали.

По плитам дворика простучали легкие, быстрые шаги, затем дверь распахнулась и ворвалась девушка, закутанная в длинный изумрудный плащ. У Прстайна возникло яркое впечатление нетерпения, смеха, блестящих глаз и подвижного полногубого рта. Девушка держала блестящую серебристую сумочку, набитую до отказа. Все ее движения искрились живой радостью.

— Годится, Дэйв? Привет, Алек, — а, вот это и есть Привратник.

— Да, это Боб Престайн. Боб, это Марджи Липтон.

— Очень приятно... — начал Престайн.

— Как насчет чашечки яванского, Марджи? — перебил Алек.

— Можно. Но если вы хотите до рассвета удрать из города, придется поторопиться. Маклин посмотрел на часы.

— Не пойдет, Марджи. Жаль мне отрывать тебя от вечеринки, но время работает против нас. Если не возражаешь, мы отбываем немедленно. Можем остановиться перекусить по дороге, а Боб поспит в машине.

Без единого слова протеста девушка повернулась к двери и все следом за ней вышли из дома. У обочины ждал «Дженсен-Интерсептор» марки ФФ. Престайн при виде этой машины с присвистом втянул в себя воздух.

Марджи улыбнулась ему через плечо, пока они шли к автомобилю.

— Да, — подтвердила она своим легким, уверенным голосом.

— Других машин нет.

Они разместились в автомобиле, таком уютном, что Престайну захотелось сразу же смежить веки. Он с трудом заставил себя бодрствовать, пока они под тихое мурлыканье двигателя кружили по узким улочкам, плавно сворачивая то туда, то сюда, тихо шурша по мостовой шинами с суперсцеплением.

Алек сидел сзади, рядом с ним, тогда как Маклин, уставший, должно быть, не меньше других, сел впереди, рядом с Марджи.

— Почему ты не взяла белый автомобиль, Марджи? — с чувством осведомился Алек. — Белые машины — последний крик моды.

Та в ответ засмеялась с ласковым укором.

— Был когда-то последний, Алек, ты хочешь сказать. Мне нравится этот шафрановый цвет, вот я и перекрасила машину в него из белой, элф. В смысле моды этот цвет то же самое, что четверка лошадей.

Фамильярное словечко «элф» тотчас отозвалось в памяти Престайна мучительной горечью. Мысли его разбрелись; он тоже знал мнение аристократии о повозке, запряженной четырьмя лошадьми. Эта девушка, эта Марджи Липтон, должна быть той еще штучкой.

— Мне это нравится, — произнес он.

Автомобиль, поплутав, миновал пригороды Рима, пользуясь пока как ведущей одной парой колес. Наконец они повернули на юг.

Перед ними, словно обещание солнца, развертывалась белая автострада, ведущая в ароматные земли юга. Когда солнце вспыхнуло над холмами слева от них и пролило вниз свое чистое золотое сияние, заставлявшее вспомнить эпоху Возрождения, Марджи откинула верх автомобиля и они стали покрывать милю за милей.

Разговор в машине поначалу вертелся вокруг пустяков и Престайн, сам того не желая, клонил голову все ниже и ниже. Боль в основании шеи вынудила его, вздрогнув, проснуться, несколько выведенного из равновесия, но преисполненного решимости не засыпать, пока эти загадочные люди не ответят на несколько вопросов.

Солнечный свет лился сверху, яркий и почти осязаемый. Автомобиль тихо мурлыкал, а вокруг раскинулась равнина южной Италии. По встречным полосам пролетали другие машины, но ни одна не обогнала их, следуя в южном направлении. Марджи, как заметил Престайн, заглядывая ей через плечо, ровно поддерживала скорость на семидесяти. Смышленая девушка. Затем Престайн взглянул на часы, оценил положение солнца и почувствовал пустоту внутри.

Одиннадцать часов.

Быть не может.

Однако Маклин, с улыбкой оборачиваясь к нему, осведомился:

— Неплохо вздремнули, Боб? Молодец.

Затекшая спина вынудила Престайна потянуться.

— Поосторожней, приятель, — буркнул Алек, ворочаясь, точно медведь в углу клетки, в которого ткнули палкой.

— Извини.

Престайн сохранил уважительное отношение к способности этого детины творить внезапные разрушения; конечно, не то, чтобы он мог перешибить Престайна пополам выстрелом из ружья, но любой человек, способный это сделать, да еще так небрежно, заслуживает осторожного обращения.

— Вскорости сделаем остановку, — в улыбке Маклина появился оттенок скрытой иронии, озадачивший на миг Престайна. — Следовало бы остановиться пораньше, да мы не хотели вас будить, Боб.

— Премного благодарен, — Престайн вспомнил о Фрицци. — Вы налетели на меня, как ураган, и теперь, я полагаю, должны ответить на кое-какие вопросы. Вы упоминали, будто можете помочь мне найти Фрицци в Ирун... как бишь там его?

— Ируниум. Да, можем. Но нет особого проку наскакивать на нас, как бык на ворота. Сядьте поудобнее, постарайтесь расслабиться, наслаждайтесь пейзажем. Вы ведь мчитесь по автостраде в роскошнейшем, мощнейшем, дорогостоящем шафрановом автомобиле, направляясь навстречу вину и солнцу. Дайте себе немножечко вкусить жизни.

Только присутствие Марджи Липтон, с небрежной уверенностью ведущей автомобиль, вынудило Престайна сдержать рвущиеся с языка ругательства и разжать кулаки. Он сглотнул.

— Клянусь богом, Маклин! Лучше вам хорошенько все объяснить, иначе я вам все зубы загоню в глотку!