- Ага... как схватит рукой дом - поднимет, как дунет - все враги разлетятся. А смеяться начнет, так земля задрожит. Он смеяться любит...
      - И чтоб добрый был...
      - И чтоб белочек любил и этих... кошек или там... жуков малюсеньких.
      - И чтоб никогда не умирал...
      - Да. Никогда не умирал.
      Мы этого очень хотели с Витей, и я спросил:
      - А как ты, Витьк, думаешь: будут такие люди, а?
      - Будут, конечно, только не скоро - лет через сто, а может, через тысячу...
      - А вдруг мы его встретим пораньше, а?
      Мы засмеялись, и Витя сказал:
      - Ладно, закрывай печку, пошли спать.
      Часть вторая
      КАПИТАН ВЕДЕТ КОРАБЛЬ
      ВТОРАЯ ПЕРЕЗВОННАЯ
      Вига сказал, что не скоро - через сто, а может быть, через тысячу лет... Так он сказал тогда - я помню. Теперь прошло много лет. Я теперь вырос, стал взрослым дяденькой. И живу не в маленьком городке Ташино, а в большом городе, на улице Большая Почтовая.
      У меня - вот смешно! - выросли борода и усы. Конечно, удивительно, после того как я был совсем-совсем маленьким.
      Теперь я как-то уже привык, что стал дяденькой. И все кругом привыкли, так что, наверное, удивились бы, если бы я вдруг опять стал мальчиком.
      Нет, я об этом и не думаю, - дяденька и дяденька, очень даже хорошо. Только вот одно неудобство - борода чешется. Ничего тут страшного нет, можно почесать бороду; да она у меня небольшая: так, не борода, а бородка. Я ее гребешком расчесываю - у меня такой маленький гребешочек есть. Расчешу бородку и - фу! фу! - продую его и положу к себе в боковой карман костюма. У меня, конечно, есть и костюм, и галстук, и даже голубая фетровая шляпа. Когда здороваюсь, я теперь снимаю голубую фетровую шляпу и говорю: "Здравствуйте!" И никто, решительно никто, не удивляется, что я такой взрослый и вежливый.
      Да, но не об этом речь. А приближается то, к чему я вел рассказ.
      У меня на столе зазвонил телефон (он зеленый и всегда стоит на столе). Я снял трубку:
      - Алло! Я слушаю.
      Взрослый голос проговорил в трубку:
      - Здравствуйте! Не хотите ли поехать сегодня за город?
      Это звонил мой знакомый, абсолютно взрослый человек, приглашал к себе в гости. А у меня в городе была уйма дел, и я стал отказываться. Но чтоб не огорчать знакомого, я сказал, что вряд ли вырвусь, но постараюсь. (Заметили, какие у меня появились слова? "Вряд ли", "постараюсь".
      Так говорят взрослые. И я так тоже говорю, потому что я дяденька, дяденька с усами и бородкой).
      Целый день я не думал о приглашении. А к вечеру странное, удивительное чувство (взрослые слова!) охватило меня: мне показалось, в этот вечер что-то должно случиться.
      Вечером я сел в электричку и поехал за город. Сумерки еще не сгустились. Но когда поезд тронулся вдоль перрона, зажглись огни. Сырой воздух пожелтел. Да, я забыл сказать, что была весна.
      Электричка набирала скорость. Я сидел около окна.
      Смотрел. Там, за окном, отступали дома, многоэтажно-каменные дома. Они не могли успеть за поездом, они отставали, они оставались вместе с улицами, людьми, машинами.
      А поезд мчался дальше. Я глядел на остающийся город. В тот вечер да, честно скажу - я ждал удивительной встречи, что-то должно было случиться. И я прижался лицом к стеклу, потому что быстро стало темнеть. Электричка вырвалась из города, и там, за окном, открылись поля, подступил черный лес. Я уже плохо все различал, стало совсем темно. А я все прижимался лицом к окну, уже не надеясь увидеть, а может быть, только услышать, что мне шепчут поле и лес. Темнота стукалась в стекла вагона, оставляя блестящие капли на стекле. Дождь. Пошел дождь...
      Вдруг я различил - дождь зашептал: "Жди... жди..." Колеса вагонов застучали: "Жди... жди..."
      И было так приятно, что они говорят со мной очень просто, как с маленьким: "Жди... жди..."
      На одной из платформ я сошел, а электричка поехала дальше. Тускло светили фонари. Я шел по размокшей дороге вдоль деревянных заборов. Тени деревьев пересекли мне дорогу. Справа от дороги стояли березы. Я искал улицу с удивительным названием "Вторая Перезвонная". Рядом с длинными тенями деревьев я заметил коротенькую тень. Посмотрел направо и увидел девочку.
      - Ты здешняя? - спросил я.
      Она засмеялась.
      - Где ты живешь, девочка?
      Она показала на березу.
      - Ты спустилась с дерева, да? Но ты же не зверек.
      - Нет, я зверек. Я зверек и девочка. Разве вы не видите?
      Я внимательно пригляделся. При тусклом желтом свете фонаря стояла девочка в красном пальтишке, без шапочки. Рыжие волосы ее блестели, на них лежали капельки дождя.
      - Очень неуютно тебе жить на дереве? - спросил я.
      - Да. Был дождь.
      - А не скучно? Что ты там делаешь, на дереве?
      - Слушаю, как растут листья. Играю.
      - Аа-а! Ты думаешь меня удивить. Нет. Когда-то, когда я был маленьким, я уже знал девочку, которая живет на дереве.
      - А вы давно были маленьким?
      - Тысячу лет назад.
      - Тысячу лет? Как давно.
      - Скажи, девочка-зверек, ты не знаешь, где здесь улица Вторая Перезвонная?
      - Знаю. Я вам покажу. Закройте глаза.
      - Ты смеешься! Как же я увижу, если закрою глаза?
      - Так ненадолго. А сначала наступите на камень. Вон у вас под ногами камень.
      Я наступил на камень, закрыл глаза.
      - Повернитесь, - услышал я голос девочки. - Поднимите голову. Открывайте глаза.
      Я открыл глаза. На зеленом заборе, прямо передо мной, висела табличка: "Вторая Перезвонная"..
      Сзади я услышал смех. Быстро обернулся. Никого не было. В желтом свете фонаря стояли березы, темные их тени пересекали мне дорогу.
      ЗДРАВСТВУЙ, ПЕЧКА!
      Тени берез пересекали мне дорогу. Нужный мне дом был радом. Во мне еще звучал голос девочки-зверька и этот смех, будто он был уже мне знаком. "Куда она исчезла? И неужели правда, что она и девочка и зверек и так быстро прыгнула на дерево и спряталась там в листьях? Нет, это шутка или сказка". Так я успел подумать, когда дверь дома открылась.
      - Здравствуйте, я вас давно жду.
      Передо мной стоял мальчик.
      - А где твои родители?
      - Папа и мама скоро придут. Они раньше вас ждали. А мне сказали, если вы приедете, чтоб я вас занимал.
      - Ну что ж, - сказал я чуть насмешливо улыбаясь, - занимай меня. - Я снял свою голубую шляпу, пальто и вошел в комнату.
      - Если хотите, можете включить телевизор или посмотреть журналы - они на столе.
      - Спасибо.
      "Очень любезный мальчик, хороший, воспитанный", - подумал я.
      Мне хотелось согреться, я озяб в дороге, и, словно догадавшись, мальчик сказал:
      - Садитесь к печке, погрейтесь.
      Я огляделся и увидел печь. Что-то знакомое, родное было в этой беленой стене. "Печка" - какое тихое, теплое слово.
      - Здравствуй, печка! - шепотом сказал я. - Когда-то очень давно, может быть тысячу лет назад, я с тобой встречался. Помнишь, печка?
      - Что вы сказали? - спросил мальчик.
      - Так... ничего... А дровами какими топите? Березовыми?
      - Березовыми, - ответил мальчик. - Я могу принести два палена. И мы можем посидеть на них около печки. Или вы хотите на стуле?
      - Нет, нет. Я на полене. А ты любишь сидеть около печки?
      - Ага.
      - Раньше я тоже любил, а теперь я живу в большом доме.
      - Ну, я пойду принесу. У нас дрова в сарае, во дворе.
      - Тебе не помочь?
      - Что вы, я привык.
      Мальчик ушел. А я наклонился, чтоб открыть дверцу печки, и тут услышал: "Ку-ку! Ку-ку!.."
      Я оглянулся. Над диваном висели часы с кукушкой. Радом с коричневым домиком на желтой перекладине сидела пестрая птичка.
      Я подошел к дивану.
      - Эй, кукушка! Прошло тысячу лет. Разве ты не устала? Пора тебе отдохнуть, дружок.
      "Ку-ку! Ку-ку!"
      - Ты уж совсем-совсем старенькая, а кукуешь еще весело.
      "Ку-ку! Ку-ку!"
      - Вам нравится? - Это спрашивал мальчик. Он стоял с поленьями в руках.
      - Да. Нравится. Раньше у меня тоже были такие часы.
      - А где они сейчас?
      - Погибли. В дом попала бомба.
      - Во время войны?
      - Да, тогда еще.
      Мальчик бросил поленья. Мы сели радом с печкой. Я открыл дверцу. Как только дверца распахнулась, там вспыхнули голубые огоньки.
      - Похожи на цветы, правда? - спросил мальчик.
      - И на голубеньких человечков. Они прыгают с уголька на уголек. Видишь, машут голубенькими ручками. Горячо им. Ну-ка, подуй!
      - Фу-фу-фу-у-у! Бегите, человечки! - крикнул мальчик.
      - О-о! Горячо. Убежали. А один упал, спрятался за уголек.
      - Ага!
      - Остальных не догонишь. Они убежали далеко-далеко в темный лес. Ты знаешь, что там есть и лес, и болото?
      - Черное болото.
      - Да. Непроходимое. А за болотом стоит домик.
      - Маленький домик.
      - Зеленый. Это домик Кузнечика.
      - Да. И Кузнечик, когда просыпается, зажигает огонек.
      - Ты знаешь домик Зеленого Кузнечика?
      - Конечно, знаю.
      - Послушай, как-то глупо получилось, но я до сих пор не спросил, как тебя зовут.
      - Меня зовут Торопун-Карапун.
      - Как? Как ты сказал?
      - Торопун-Карапун. Так называет меня мама. И так все меня зовут... Смотрите, смотрите, в домике на болоте загорелся огонек!
      Странно: ведь меня в детстве мама тоже так называла. Очень странно!
      - Ой, ну смотрите же, какой красивый огонек!
      - Да, да, - очнулся я от воспоминаний. - Это в домике Зеленого Кузнечика. Он уже проснулся. Слушай, Торопун-Карапун, давай погасим свет. И посидим около печки в темноте.
      ДО ВСТРЕЧИ, КАПИТАН!
      Мы погасили свет и пододвинули поленья ближе к печке.
      - Давай бросим туда немножко бересты, - прошептал я.
      - Ага, давайте.
      Не знаю почему, но мы стали разговаривать шепотом. Торопун-Карапун бросил в печку несколько кусков коры. Кора почернела на углях, потом сразу вспыхнула. Красные отсветы пламени заиграли на лице Торопуна-Карапуна. И вдруг, сам не знаю отчего, я тихо запел:
      Помню городок провинциальный,
      Тихий, захолустный и печальный.
      Церковь и базар,
      Городской бульвар...
      - Это что, очень старая песня? - шепотом спросил Торопун-Карапун.
      - Да, очень.
      И я рассказал Торопуну-Карапуну о своем друге Вите, о детской колонии, о маленьком городке Ташино.
      - Ну-ка, брось еще береста.
      И когда береста вспыхнула, я сказал:
      - Я хочу вернуться...
      - Куда? - тихо спросил Торопун-Карапун.
      - Туда. - Я махнул рукой через плечо. - Там осталась тайна.
      - Тайна? Ой, говорите же!
      - Что говорить? Это осталось там, в моем детстве. Понимаешь? У меня в детстве было много тайн, но как теперь к ним доберешься? Они остались там, в моем детстве. Прошло много, очень много лет. Видишь, я стал дяденькой. У меня усы и бородка.
      - Ну и что? Подумаешь, усы и бородка. Если хотите, я вам помогу.
      - Ты мне поможешь попасть в мое детство?.. Послушай, Торопун-Карапун! Еще ни одному человеку в мире никогда, ни при каких обстоятельствах не удалось снова вернуться в детство. Часы не ходят назад. Нет, это невозможно.
      - А я могу!
      - Что ты можешь? Ты же мальчик.
      - Ну и что! Я могу сразу быть большим и маленьким. Захочу - сразу вырасту до неба, а захочу - буду меньше муравья.
      - Стой, Торопун-Карапун! Молчи. Я вспомнил! С моим другом Витей, там, в Ташине, мы когда-то хотели встретить такого человека. Он и большой и маленький. И сильный. И добрый. И чтоб никогда не умирал. Мы сами хотели быть такими же...
      И я вспомнил, как мы сидели возле печки, там, в детской колонии, и мечтали, и был жар от печки, и горячо нам было от слов; они, как тучи, носились тогда над нашими головами, над нашими пылающими лицами...
      - Чтоб он был большой и маленький, - повторил я.
      - Ну конечно, - сказал Торопун-Карапун. - Я буду капитаном. И поведу туда корабль.
      - А туда плывут на корабле?
      - Никогда раньше об этом не думал. А что если попробовать? А? Рискнуть, а? Знаешь, Торопун-Карапун, я, пожалуй, уж не дождусь твоих родителей. Я, пожалуй, пойду. И давай встретимся с тобой. Ну, через неделю, ладно? Я приеду к тебе, ТОЛЬКО К ТЕБЕ, ТОРОПУН-КАРАПУН. Вот это будет здорово - отправиться в путешествие!
      - Не забудьте захватить карту.
      - Какую еще карту?
      - Как же я поведу корабль без карты? Вы должны поместить на карте все ваше детство, все тайны должны отметить.
      - Ладно. Я попробую. Послушай, Торопун-Карапун, не забудь закрыть трубу в печке, а то мы с тобой весь жар упустим.
      - С вами, наверно, будет очень трудно, - вздохнул Торопун-Карапун.
      - Что трудно?
      - Отправиться в путешествие, вот что.
      - Нет уж, теперь не отступай. А мне все равно, кем плыть - хоть боцманом, хоть поваром.
      - Ну ладно, приходите через неделю, тогда и решим.
      - Значит, до встречи, капитан!
      - До встречи!
      Мы пожали друг другу руки. Рука капитана была твердой. И у меня, как свет в окне, мелькнула надежда.
      КАРТА
      У меня мелькнула надежда. И постепенно, пока дни сменяли друг друга, как часовые на посту, я стал готовиться к путешествию в детство. Но как туда найти дорогу? И что взять с собою? Я ничего не знал. Никто еще не плавал в свое детство.
      Я смотрел в окно. Из нашего окна виден огромный тополь. Скоро по нашей улице Большой Почтовой ветер понесет белый тополиный пух. И улица станет белой. А когда пушинки попадают в лужи, они сразу превращаются в белые кораблики. Да, я теперь ясно представлял эти белые кораблики с белыми парусами! На любом из них ТоропунКарапун и я могли бы отправиться в далекое путешествие. Но у нас не было карты. А ведь я обещал Торопуну-Карапуну принести ее.
      Оставались всего один день и одна ночь до нашей встречи. А карты не было.
      Карта... Какая ты? Где тебя найти, карта? Ты ведь не просто карта моего детства, а карта ТАЙН моего детства.
      Я ходил по комнате, садился в черное кожаное кресло, дергал бородку, снова вставал. Подходил к окну. Смотрел на тополь. Огромные его ветки тянулись к моему окну.
      - Ну что, старина, - шептал я тополю, - где мне найти карту? Ничего не могу придумать. Ничего.
      Я сел за письменный стол. У меня большой письменный стол, очень старый, одна ножка у него слабо держится. Я ее пробовал столярным клеем закрепить и прибивал гвоздями. Но гвозди гнулись, - очень прочное, сухое, старое дерево. Ничего не получалось. Я придвинул стол к самому окну, и краем крышки он теперь упирается в подоконник и не качается.
      Сверху вся середина стола покрыта зеленым сукном. Я люблю теплоту этого сукна. И вот я положил большой лист бумаги на сукно. Взял синий карандаш и красивым почерком (мне нравится писать буквы красиво, чтоб буковка к буковке) старательно написал в верхней части листа:
      Карта тайн моего детства.
      Написал. И задумался...
      Я сидел в кожаном кресле. У меня прекрасное кожаное кресло. Старое, уже потершееся. На подлокотниках медные головы львов с раскрытыми пастями. Я люблю гладить ладонями львов, тереть их медные гривы.
      - Ну что, братишки? - шептал я. Потому что львы мне были как братья. Я давно к ним привык. И гладил их, ласкал ладонями. - Подскажите, какой должна быть эта карта. Подскажите, братики!..
      А львы с раскрытыми пастями молчали.
      Молчал тополь. Молчали львы. Я был один. Совсем один. И некому было мне помочь.
      Наступил вечер. А я еще ничего не сделал. Какой же должна быть эта карта? Какой?
      Я лег спать. И почему-то у меня далеким, далеким заревом еще светилась надежда. Не знаю, не гасла надежда - и все.
      Ночью мне приснился Зеленый Кузнечик. Он появился на зеленом сукне стола. Мне показалось, что он вышел из-за розовой раковины. Эта океанская раковина была привезена моим отцом, когда он в юности матросом плавал на корабле "Федон".
      Розовая раковина влита в маленький постамент из темной лавы. Посреди раковины поднимается медный штырь. Я не знаю, зачем торчит этот штырь, но я очень привык к розовой раковине, и она всегда стоит у меня на столе.
      И вот в ту, последнюю перед встречей с Торопуном-Карапуном ночь, оттуда, из-за розовой раковины, вышел Зеленый Кузнечик. Я не удивился.
      - Здравствуй, Зеленый Кузнечик!
      - Здравствуй! - ответил он. Зеленый Кузнечик со мной разговаривал на "ты", просто, как в детстве.
      - Ты знаешь, Зеленый Кузнечик, я никак не могу составить карту тайн моего детства.
      - А ты не торопись. Время еще есть. И постарайся вспомнить... ну... твое детство. Закрой глаза, помолчи и...
      Я закрыл глаза - и вдруг вспомнил... Да, да, вспомнил!
      Я тогда болел. У меня была свинка. Это такая болезнь, так называется. Я лежал в постели. И мама принесла мне в постель голубую материю и цветные нитки.
      И вот пока я болел, я цветными нитками вышил Ослика. Сам Ослик был голубой, глаза желтые, копытца коричневые. (На одно копытце у меня не хватило ниток, и я сделал его розовым). Получился коврик. Мама повесила коврик рядом с моей постелью. Когда я подрос, я спрятал коврик с Осликом, и он потерялся. Теперь бы я очень хотел увидеть моего Ослика, и я рассказал об этом Зеленому Кузнечику.
      - Ну, тогда возьми голубой карандаш и нарисуй Ослика, - сказал Зеленый Кузнечик.
      - Где нарисовать?
      - На карте, конечно.
      Я послушался и нарисовал Ослика.
      - А можно, я нарисую еще Принцессу? - спросил я.
      - Какую Принцессу?
      И я рассказал еще, как там, в моем детстве, приходила ко мне тетя Наташа. И хоть она уже давно приехала из деревни в город, а все мне казалось, все мне чудилось, как она войдет к нам в городскую нашу комнату и будто сразу запахнет лугами и веселой травушкой. Так она говорила "травушка". И ходила она в платке, по-деревенски повязанном. И вот однажды принесла тетя Наташа белые и разноцветные лоскутья: желтые, розовые, голубые и красные. И стала кроить и шить. А я ей помогал. И получилась красивая кукла-девочка. Тетя Наташа сшила ей красные сапожки.
      "Тетя Наташ, - сказал я, - а где у нее волосики?"
      Тетя Наташа сняла платок, вынула шпильки, распустила свою длинную косу, взяла ножницы и отрезала кусочек от своих волос: "На вот. Будет у нее коса красовитая, да вплетем хорошие семишелковые ленточки. Получай Принцессу". Так она тогда сказала: "Принцессу".
      А потом мы стали играть. Тетя Наташа ушла за шкаф, задернула занавеску с красными птицами и грубым голосом заговорила: "Вот идет, вдет Раоглети-косу. Вот идет, вдет Потеряй-красу!.." Я сразу схватил Принцессу и спрятал ее в кровать за подушки. А с коврика на нас смотрел голубой Ослик. И желтые его глаза смеялись.
      - Так, значит, можно нарисовать и Принцессу? - спросил я Зеленого Кузнечика.
      - Конечно, - сказал он.
      Но мне вдруг стало стыдно почему-то.
      - А ты никому не расскажешь, что я, дяденька с бородой и усами, когда-то вышивал Ослика и делал из тряпок Принцессу?
      - Но ведь это карта тайн твоего детства, - сказал Зеленый Кузнечик. Разве тайны раскрывают другом?
      И тогда я, приободренный, стал вспоминать про богатырей, про молочные реки с кисельными берегами, про дремучие леса, о которых тетя Наташа рассказывала мне перед сном. И все это Зеленый Кузнечик разрешил мне нарисовать на карте. И тогда я, совсем распалившись, вспомнил еще...
      - А Шоколадный городок тоже можно? - спросил я. - А мешок со страхами? И даже Ташино с главной тайной?
      - Рисуй! Рисуй!
      ...И тут я проснулся. Сунул босые ноги в тапочки и побежал к письменному столу. На зеленом сукне лежала карта тайн моего детства. Она была вся разрисована. Долго я смотрел на карту, потом взял синий карандаш и написал в правом нижнем углу: "Карта составлена мной и Зеленым Кузнечиком. 19...год. Весна".
      Из сказок я знал, что клады, сокровища, скрытые в оврагах, лесах, выходят из земли только весною.
      ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ. МЫ ОТЧАЛИВАЕМ
      Клады выходят из земли весною. И сейчас весна. И у меня в руках карта тайн моего детства. Я свернул карту трубочкой. Оставалось несколько часов, только несколько часов до встречи с Торопуном-Карапуном. Что мне надеть? Если отправляешься путешествовать в свое детство, что надо надеть в таком случае? Короткие штанишки? Как маленький? Нет... нет! Не надену коротких штанишек. Смешно. Все будут смеяться - дяденька с бородой и усами в коротких штанишках. Это будет какое-то пугало, а не путешественник. А вот тельняшку можно надеть. Ну конечно, тельняшку! Я натянул тельняшку. Она плотно облегла мое тело. И ее синяя полосатость. Сразу настоящее море с его далеким горизонтом светло и тихо коснулось меня. И эти объятия моря уже не выпускали меня больше...
      Я решил надеть свою старую кожаную куртку с "молнией". В нескольких местах черная кожа на рукавах потрескалась, потерлась, стала белесой. "Ну и прекрасно!" - думал я. Надел также черные вельветовые, очень старые штаны, надел, когда-то бывшие желтыми, но теперь неопределенного цвета, тупоносые ботинки на толстой подошве. А шляпу? Голубая фетровая шляпа была еще совсем новая, и я решил ее не брать.
      Ну, готов. Пора. Я вздохнул, глянул в последний раз на тополь за окном, кивнул ему головой и вышел на улицу.
      Был теплый весенний день.
      Я сел в электричку. В вагоне пассажиры разговаривали, смотрели в окно, кто-то читал. На меня не обращали внимания. И, конечно, никому не приходило тогда в голову, что человек в кожаной куртке, дяденька с бородой и усами, отправляется в удивительное путешествие за сокровищами своего детства...
      На знакомой мне станции я сошел и уверенно направился на улицу Вторая Перезвонная. Вот и березы, и зеленый забор, и дом.
      Я хочу, чтоб навсегда остался в памяти адрес "ВТОРАЯ ПЕРБЗВОННАЯ, ДОМ N 5". Обычный с виду дом: одноэтажный, желтые бревенчатые стены, светло-зеленая железная крыша - видно, что недавно покрашена, - крылечко с гладкими перилами, семь ступенек, дверь, обитая черной клеенкой.
      Я нажал на черную кнопку звонка. Мне отворил Торопун-Карапун.
      - Здравствуй!
      - Здравствуйте, - ответил Торопун-Карапун. - Проходите.
      Он был одет в матросский костюмчик, на голове капитанская фуражка.
      - А карту принесли?
      Я молча протянул свернутый трубкой листок.
      Торопун-Карапун взял карту, развернул и углубился в нее.
      - Ну что? - спросил я.
      Торопун-Карапун оторвался от карты и застыл.
      - Слышите?
      Я огляделся, ничего не понимая.
      - Слышите? - нетерпеливо повторил Торопун-Карапун. - Да там же! - и показал на дверь соседней комнаты.
      Я прислушался затаив дыхание. И вдруг... понял, услышал.
      - Море? - неуверенно спросил я.
      - Море, - кивнул головой Торопун-Карапун.
      - Там?
      - Да. И скоро отправляемся в плавание.
      Я свободно вздохнул. Значит, с картой все в порядке. Торопун-Карапун подошел к двери и распахнул ее. В соседней комнате на полу лежал опрокинутый стул.
      - Это пристань, - объяснил Торопун-Карапун и показал на спинку стула.
      - Мне можно? - неуверенно спросил я.
      - Пожалуйста! Скоро мы отчаливаем.
      Я ступил на пристань.
      - Вот команда. - Торопун-Карапун показал на зеленого оловянного солдатика и расписную деревянную ложку.
      - Они что, поплывут с нами?
      - Да. Солдатик - старший матрос, а Ложка - рулевой.
      - А... я?
      - А вы - коком. Поваром на корабле.
      - А... как же корабль?
      - Вот.
      - Как? Яйцо?
      - Белый остроносый корабль, - твердо сказал Торопун-Карапун. И, точно для того, чтобы я выучил это наизусть, повторил: - Белый остроносый корабль.
      - Но на нем же нет мачт? Фок-мачты, грот-мачты, бизань-мачты...
      - И не надо.
      - Атак же?
      - Отставить разговоры! - Торопун-Карапун поднял руку и скомандовал: Все на корабль! Приготовиться отдать концы.
      Ложка и Солдатик дружно ответили:
      - Есть, капитан, отдать концы!
      Я шагнул вслед за ними. Наш корабль качнулся. И мы медленно отчалили.
      
      КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ
      Да, мы медленно отчалили. И весеннее солнце дунуло золотым теплом на наш корабль, и он закачался на волнах, весь золотой от солнца.
      Весна! Весна-а-а! Ура!
      Весна - лучшее время, чтоб искать клады. Так говорят сказки. Но ведь и мы уже плыли в сказке. Мы уже были в сказке. И нам светило это весеннее солнце, предвещая удачу.
      Первые минуты я ни о чем не думал. Я просто был счастлив, что опять маленький, как много лет назад. И я готов был прыгать и плясать от радости: "Эй вы, бородатые дяди! Посмотрите, какой я! Посмотрите, где я!" Но прыгать и плясать нельзя было, ведь наш кораблик такой хрупкий. И чтоб чего-нибудь не повредить, не сломать, я осторожно уселся на корме и подобрал ноги, к сожалению, очень длинные. Почему у меня такие длинные ноги?
      Мне было неудобно сидеть, потому что наш кораблик сильно качало на волнах и он мог каждую секунду перевернуться. Я упирался ладонями в его хрупкие стенки и слушал, как стучат волны: тук-тук, тук-тук... Они стучали все сильнее и сильнее: ТУК-ТУК... ТУК-ТУК...
      - Эй, капитан! Будь осторожен! Ай!
      Торопун-Карапун не успел ответить, как раздался страшный ТУК... и мы кубарем свалились в море!
      - Спасите! Помоппе! Ой, буль-буль-буль! Ай-яй-яй-яй!
      Это кричала Деревянная Ложка, плавала и кричала. Я стал размахивать руками, чтобы выбраться куда-нибудь. Потом я увидел Торопуна-Карапуна. Он плавал рядом и нырял.
      - Что ты там ищешь, капитан? - окликнул я.
      - Пропал наш Солдатик, нет нашего старшего матроса, - сказал Торопун-Карапун.
      - Ай-яй-яй! - кричала Ложка.
      - А мне тоже искать Солдатика? - спросил я капитана.
      Торопун-Карапун ничего не ответил и меня ни о чем не попросил. Может, он еще не привык ко мне? Может, он стесняется меня, взрослого дяденьки? И тогда я догадался, что не надо ждать приказа, надо поступать так, как капитан. И я тоже стал нырять.
      - Нашел! Нашел! - закричал Торопун-Карапун, высоко подняв руку над головой. На его ладони стоял Солдатик с ружьем. Даже в воде он не выпустил ружья.
      - Ура! - закричала Ложка, как будто это она спасла Солдатика.
      Мы огляделись и не увидели нашего корабля.
      - А где же наш корабль? - захныкала Ложка. - Как мы теперь доберемся до берега?!
      Солдатик, которому сверху было видно дальше других, крикнул:
      - Я вижу корабль! Вон там впереди, в открытом море.
      - Вперед! - скомандовал Торопун-Карапун и поплыл не оглядываясь.
      Я схватил Ложку и поплыл за ним.
      Некоторое время Торопун-Карапун молчал. И я тоже ничего не говорил. Только Ложка тихонечко стонала. Я отфыркивался, как старик морж. Торопун-Карапун вдруг удивленно вскрикнул:
      - Там кто-то есть!
      Я внимательно всмотрелся и не поверил глазам: на обломке нашего корабля плыл... да, да, плыл обыкновенный Цыпленок!
      НАШ НОВЫЙ ПАССАЖИР
      На обломке нашего корабля плыл Цыпленок.
      - Ты как сюда попал? - закричала Ложка. - Это наш корабль.
      - Нет, мой.
      - Нет, наш!
      - Нет, мой!
      - Перестаньте спорил", - сказал Торопун-Карапун. - Цыпленок прав. Ведь пока мы плыли, он сидел внутри.
      - Ах, внутри яйца! - догадался я.
      - В трюме, - поправил меня Торопун-Карапун.
      - Идите сюда! - позвал Цыпленок. - Места всем хватит, тут очень просторно.
      Мы забрались на кораблик и стали знакомиться:
      - Ложка - рулевой.
      - Старший матрос - Солдатик.
      - Капитан Торопун-Карапун.
      - Кок, - сказал я. - Повар.
      Цыпленок испуганно посмотрел на меня.
      - Не бойся, - шепнул ему Торопун-Карапун. - Он хоть дяденька, а все равно он раньше был мальчиком.
      Познакомившись, мы сели вокруг Цыпленка и стали слушать его историю.
      - Я очень любил спать, - сказал Цыпленок.
      - А где ты спал? - спросила Ложка.
      - На берегу речки, - сказал Цыпленок.
      - Там был твой домик? - спросил Торопун-Карапун.
      - Нет, у меня не было домика. Я просто спал на берегу речки. У меня там были белый матрасик, белая простынка, белое одеяльце, белая подушка. И все очень вкусное.
      - Что вкусное? - спросил я.
      - Белый матрасик, белая простынка, белое одеяльце, белая подушка. И все очень вкусное.
      - Как?! - удивился Торопун-Карапун. - Ты их съел?
      - Да, конечно, - ответил Цыпленок. - Потом я пошел к речке и выпил речку.
      - Всю речку?
      Даже молчаливый Солдатик покачал головой.
      - Да, конечно, - ответил Цыпленок. - И я стал могучим и огромным, самым огромным на свете.
      - А что же было потом? - спросил я.
      - Что было потом? - задумался Цыпленок. - Потом... Потом я лег спать... Да, конечно, я уснул. И мне приснился сон. Будто я шагаю по дороге, а на ногах у меня новые сапожки с серебряными шпорами. Идти мне легко, я почти лечу. За спиной у меня огромные разноцветные крылья. Я встряхиваю головой, на голове у меня золотой шлем. И он сверкает на солнце. Я поднимаю голову и кричу:
      "Смотрите! Смотрите все на меня, какой я могучий!
      Смотрите!"
      И я взмахнул крыльями и полетел к солнцу. И пока я летел, мне становилось все теплее и теплее. И я подлетел к самому солнцу. И я вцепился в солнце и стал его есть...
      - Вот и заврался! - закричала Ложка.
      Но Цыпленок ничего не слышал, он пищал во всю глотку:
      - Да, я ел солнце, я ел желтое солнце, такое желтое и горячее и очень-очень вкусное. Мне было тепло, и еще теплее, горячо, и еще горячее, совсем горячо...
      "Кажется, я высидел этого обжору", - подумал я про Цыпленка. Ведь пока Цыпленку снился сон, я уселся на тупом конце яйца, то есть на корме нашего корабля, и подобрал нога. Мне было неудобно седеть, потому что наш кораблик сильно качался, и я прижимал ладони к его хрупким стенкам и слушал, как стучали волны: тук-туктук... Но это были не волны... ТУК-ТУК! Это стучал Цыпленок!
      - Я съел солнце! - пропищал Цыпленок. - И стал такой могучий, что мне было тесно на земле и небе... И я взмахнул крыльями... И вот очутился здесь.
      - Удивительный сон тебе приснился, - сказал Торопун-Карапун.