Торопун-Карапун и тайны моего детства

      Долго я оставался там, наверху. Солнце скрылось. По морю побежала серебряная дорожка - тонкий серебряный лучик.
      * * *
      Больше я не вернулся в свое королевство. Потом я попал в детскую колонию. А теперь вот, когда Торопун-Карапун пробежал по серебряному лучу, мне почудилось, что там я опять встречу свою Чучу. Но луч обрывался.
      Часть четвертая
      ДЕДУШКА УС. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПЕРЕД ПОБЕГОМ
      МЫ НАХОДИМ КЛАД
      Я не буду рассказывать, как мне было страшно, когда я вслед за Торопуном-Карапуном прыгнул с кончика луча в темную пустоту.
      - Ай, пропадаю! - кричала, летя позади меня. Ложка.
      Оказавшись на земле, она заворчала:
      - Носимся и носимся, прыгаем невесть куда! Чуть головушку не расшибла - вон на какой камень налетела!
      Она вытащила из-под головы маленький камешек, и вдруг мы увидели: он весь переливался, сверкал, точно застывшая капля росы.
      - Брульянт! - завопила Ложка.
      В это время я заметил надпись, сделанную прямо на земле: "Отмерьте от дерева в сторону ветра десять шагов и копайте". И я понял, что там зарыт КЛАД. Сколько тысяч лет я ищу клад - да только ли я один! - и вот он теперь рядом. В десяти шагах стояло дерево.
      - А что там зарыто? - спросил Цыпленок. - Может, конфеты какие?
      - Эй, отойди, это мое дерево! - закричала Ложка. - А что вокруг дерева, тоже мое. Все, что найдем, - чур, мое, я первая сказала.
      - Не надо спорить, - сказал Торопун-Карапун. - Давайте лучше искать клад.
      - А как же мы найдем его? - спросила Ложка. - Ветра-то нет.
      - Давайте шагать в разные стороны, - сказал Торопун-Карапун. - Так скорее найдем. А клад разделим поровну.
      Мы разошлись в разные стороны, отмеряя десять шагов.
      Я, конечно, знал, что не так просто наши клад: я ведь его столько искал, да и шага у нас разные. Нет, не найти. Так я думал, а сам отмерял десять шагов, стараясь ступать пошире.
      Потом я принялся руками копать землю, как случалось давно-давно в детстве, когда мы с Витей искали волшебную лампу. И сердце мое сжималось от предчувствия... Горсть земли, еще-еще...
      - Нашел! - закричал Солдатик. Он поддел штыком и вытащил маленький сундучок.
      Мы бросились к нему. Сундучок был старый, оббитый поржавевшими железными полосами, - в общем такой, в котором должен был храниться КЛАД.
      - Открывай! - выдохнули мы.
      Солдатик штыком открыл замок... Крышка откинулась... И мы увидели пустоту. О, так случается с кладами, кто-то всегда опережает нас!
      И все же, на всякий случай, я стал обшаривать рукой дно сундука. А вдруг мне повезет, хотя бы один раз, хотя бы...
      ВОЛШЕБНАЯ КАША
      Я обшаривал дно сундука, и вдруг мои пальцы нащупали что-то гладкое, круглое. На ладони у меня оказалось маленькое железное кольцо. Никакого драгоценного камня на нем не было. Только маленькая желтая змейка блестела на кольце.
      - Так вот же он, КЛАД! - закричал я и запрыгал. - Вот НАСТОЯЩИЙ КЛАД, волшебное кольцо! Оно почти такой же силы, как волшебная лампа, старая железная лампа, которую мы с Витей искали на железнодорожной станции. Теперь лишь надо потереть это ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО.
      И под взглядами моих друзей, затаив дыхание, я надел на палец кольцо, слегка потер, чуть повернул...
      И тотчас мы оказались рядом с забором. Прямо перед нами две широкие доски были отбиты, но лаз кто-то изнутри заделал тремя железными прутьями... И я узнал этот забор. Когда-то очень давно, еще до войны, когда я был маленьким и жил в городе с папой и мамой, я уже лазил через него. А вот и помойка, на которую мы, ребята, забирались.
      Теперь, когда я дяденька с бородкой, мне было бы не очень удобно лезть на помойку. Но здесь, под водой, это слово звучало совсем по-другому...
      Я влез на помойку, глянул через забор: за забором местность мне была совсем незнакома. "Почему же за нашим забором не наш двор? Какая-то белая река, домик... Видно, сторожка", - подумал я.
      - Ну давай лезь, чего там! - торопила Ложка.
      Я перевалился через забор и полетел вниз, а вслед за мной остальные. И тут кто-то сильно схватил меня за руки и за нога.
      - А-а! - пронесся над нами голос. - Попались, голубчики!
      Быстро и непонятным образом мы очутились связанными на полу в домике.
      - Фамилия! Как фамилия? - протремся голос.
      Я поднял глаза и увидел маленького, даже крошечного дедушку с огромными усами и бородой. Дед сидел на маленькой табуреточке, рядом с печью.
      - Ну, теперь-то я вас изжарю и съем, - сказал дед и шевельнул усами. - Я тут сторож. И приставлен охранять несметные богатства рыбьего царства, рыбьего государства.
      "Но ведь это сказка, - подумал я. - А сказка не бывает с плохим концом".
      - Всяко случается, - точно догадавшись, о чем я подумал, сказал дед. - Я для этого и приставлен, чтоб не пускать, куда не положено. Зачем кольцо взяли? Во-от оно, колечко! - И он повертел перед нашими глазами железным кольцом. - Загублю я вас, вот что. Загублю.
      - Не губи нас, дедушка, - попросил Торопун-Карапун. - Мы клад искали.
      - Никаких кладов! - заревел дед. - Погублю я вас. Это дело неминучее.
      - Дедушка, - попросил Цыпленок, - дай нам поесть перед смертью.
      Я почувствовал, как голоден. Ведь мы целый день не ели.
      - Поесть? Это можно. Сейчас за молоком схожу, поставлю кашу. А вы не убежите?
      - Нет, - сказал Торопун-Карапун. - Мы не убежим.
      - Не убежим! Не убежим! - в один голос закричали мы. - Развяжи, дедушка!
      - Ну, глядите, не озоровать! Отсель никуда не уйдешь.
      Дедушка развязал нас. Вытащил ведро из-под лавки и пошел на улицу. И мы за ним.
      Дедушка пошел по тропке к реке, окунул ведро и, вздыхая, понес назад, к дому.
      - Ой! В ведре-то молоко! - крикнула Ложка.
      - А чего дивишься, - сказал дедушка, - у нас тут речка молочная, а берега кисельные.
      Дедушка вылил молоко в чугунок, поставил чугунок в печку. Потом поглядел на нас, поколотился за пазухой, вытащил ключи, подошел к огромному сундуку у стенки, отомкнул замок и достал из сундука старенькую скатерку, по краям расшитую красными петушками и цветочками. Дедушка расстелил ее на столе и произнес негромко:
      - Ну-ка, дай-ка нам с полкило крупы, а еще масла...
      Не успел он это сказать, как на столе появились куль гречневой крупы и гора масла.
      - Ты что, Самотоха! - закричал дедушка. - Куда столько масла навалила?! И почто гречневую принесла? Знаешь ведь, что с утра ем манную... Убери! Чтоб все чисто! Слышь?
      Скатерть послушалась. На столе - опять ничего.
      - Во! - повернулся к нам довольный дедушка. - Целыми днями с ей воюю. - И опять поворотился к скатерти: - Достань полкило манной, сахару немножко, масла маленько, сольцы...
      И тотчас на скатерти появилась манная, сахар, масло, а сверху густо посыпалась первосортная, рассыпчатая соль. Дед кинулся к скатерти, начал руками сбрасывать соль, а скатерть увертывалась, подсыпала еще, еще, сыпала на дедушку, на его усы. Мы захохотали, а дедушка завопил:
      - Ах ты Самотоха, убери соль!
      И тотчас соль исчезла.
      - Ух! - вздохнул дедушка и повалился на скамеечку.
      - Давай, дедушка, я тебе помогу, - пожалела его Ложка и взялась сама стряпать.
      Дедушка убрал скатерть-самобранку, положил ее в сундук и опять замкнул.
      А мы принялись за кашу. И никогда в жизни я не ел каши вкуснее. Поистине это была волшебная каша.
      ДЕДУШКА РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ
      Так мы и стали жить-поживать в домике у дедушки. Звали его дедушка Ус, а еще - дедушка Никитушка.
      Раньше звали его не дедушка Никитушка, а Никитушка-молодец, Никигушка-Силушка, потому что была в нем сила богатырская. Пойдет в лес, выхватит березку и выдернет с корнем. Одну, другую - так и насшибает на дрова. А повстречает медведя - бороться с ним.
      - Как врежу ему, - смеется дедушка, - он и валится. Это для меня утеха, это как забава.
      - Дедушка, а как же ты попал в рыбье царство, в рыбье государство?
      - О-о, дело давнее. Сыр-бор еще не горел, как то дело было. Повадился к царской дочке Жуо. Ходит и ходит. А я тогда в солдатах службу царскую нес.
      - Дедушка, а кто это Жуо?
      - Жуо и есть Жуо. Стал Жуо к царской дочке подлетывать. Подлетит и пыхнет замуж зовет. А она не хочет. А он еще больше пыхаег пых да пых!
      Ну, видно, делать нечего, собралась она и полетела с этим Жуо. А по дороге чегой-то заупрямилась, он возьми и брось ее в море-океан. Бросил аккурат посередке. Пропала царская дочка. Царь опечалился и дает клич по земле: "Кто мою дочку достанет, тому полцарства-полгосударства, да за того молодца дочку замуж отдаю".
      Как услыхали в нашей роте, мне и говорят "Что ж, Никитушка-солдат, ступай выручай дочку, окромя тебя некому". Обнялися мы с товарищами на прощанье, я и пошел. Долго ли, коротко, подхожу к морю, да булгых туда с ружом!
      Иду, ружом побрякиваю, чтоб не так боязно. Места-то чужие, темные. Думаю, пропал солдат. Однако по сторонам гляжу. Вижу, посередке поля стоит дворец. Ноги обтер, захожу. Никого. По ступенечкам поднимаюсь. Опять никого. Захожу в залу. А там она сидит, с рыбами разговаривает.
      - Здрасте, вашество, домой надо бы.
      А рыбы-то на меня: "У-у-у!" Рты разевают и хвостами - тюк, тюк! Я ружо на плечо:
      - Отойди от греха.
      Они тогда по другому фронту:
      - Здравствуй, служба! Чего тебе?
      - Да вот, - отвечаю, - дочку хочу к отцу отправить.
      - Бери, коль пришел.
      - Спасибо, возьму.
      - А не захочешь ли, солдат, охранять наше рыбье царство, рыбье государство? В сторожа к нам?
      - Службу царску кончу, можно, конечно, попробовать.
      - Платить тебе ничего не будем, а еды сколько хошь.
      "Ну что, - думаю, - подходяще". Взял девоньку за руку и пошел на волю. Она плачет, не хочет уходить, - видно, понравилось ей там...
      - Дедушка, чего ж ты замолчал? - спросил ТоропунКарапун.
      - А чего говорить, все рассказал.
      - Нет, не все! Не все! - зашумели мы. - Привел ты царскую дочку?
      - Привел, чего ж не привести, дорога известна.
      - Ну, и отдал тебе царь полцарства, да полгосударства да дочку замуж?
      - Когда же? Ему не до меня. Обрадовался: дочка домой вернулась. Он тут пиры такие задал!.. Что ты, парень!
      - А ты, дедушка, в рыбье царство вернулся?
      - Службу кончил и пошел. Пришел: "Так, мол, и так. Не раздумали сторожов брать?" - "Нет, - отвечают. - Оставайся!" Я и остался. Домой матери писал: "Продай избу, скотину. Желаешь ли ко мне приехать?" Она не пожелала. Так я и остался один. Ничего, хозяйство у меня хорошее. Огородец круглый год: овощ, картошка. Хмель посадил. Потом, если пожелаете, пива наварим. Коровки нет, так она здесь и не нужна. Молоко, так вон оно, из окошка видать.
      - Дедушка, а какие богатства ты здесь охраняешь?
      - Богатства великие. - И дедушка наклонился к нам и прошептал: - Ни словами сказать, ни ногами обежать!
      - Дедушка, а покажи нам богатства рыбьего царства, рыбьего государства.
      - Ну что ж, робятки, это можно. Только с собой ничего не дам. - И, наклонившись к нам, прошептал: - Оно тут все заговорено, волшебное, значит.
      - Мы не возьмем, дедушка, - сказал Торопун-Карапун. - Мы только посмотрим.
      - Ну что ж, пошли, - согласился дедушка. - Я пойду лодку подгоню, а вы мне тоже помогите.
      И дедушка велел нам убраться в домике: все подмести, чтоб чисто было. Дедушка достал из сундука скатерть-самобранку. И мы пошли к реке.
      Сели в белую лодку-долбленку, дедушка взял в руки весло, и мы тихонько поплыли по мелочной реке.
      МЫ ПОПАДАЕМ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЙ БОГАТЫРЕЙ
      Мы тихо плыли по молочной реке. Дедушка неторопливо греб веслом, с весла, журча, стекали молочные струйки. Когда наша лодка-долбленка обогнула крутой берег, на высоком берегу мы увидели раскинутые белые полотняные шатры, а над ними разноцветные флаги. Только не колыхались разноцветные флаги, не открывались белые шатры. Кругом, насколько хватал глаз, лежало оружие: тяжелые мечи с перевитыми рукоятями, острые пики, золотые шлемы и круглые щиты. И казалось мне, еще дымилась земля от недавнего сражения, но было тихо, очень тихо.
      - Дедушка, - прошептал Торопун-Карапун, - можно поглядеть?
      - А чего ж, раз интересно...
      Лодка тихонько стукнулась о берег. Мы вышли.
      - Ух ты, мечи какие здоровые! - выдохнул ТоропунКарапун.
      - Таких богатырей боле нет, как ране-то, - усмехнулся дедушка. - Народ покрупнее был, покостистее, а теперьто молодежь...
      - А мне можно попробовать? - несмело спросил Торопун-Карапун, показав на двуручный меч.
      - А чего ж, опробуй, коли охота, - сказал дедушка и подмигнул нам: ишь, дескать, чего захотел!
      Торопун-Карапун поднял меч и махнул им.
      - Ох, ты парень-то крепкий! Ну, удивил меня, старика... Ай-яй-яй, вот не думал...
      - Дедушка, а мне можно взять его с собой? - спросил Торопун-Карапун. - Хоть здесь поносить.
      - А зачем он тебе? - нахмурился дедушка. - Воевать, что ль, собрался?
      Торопун-Карапун так махнул мечом, даже ветер поднялся.
      - Ишь, озорной! Ты мечом не махай, не игрушка. На войну захотел? А одежа у тебя богатырская есть?
      - Негу.
      - Ни обутки, ни одетки - ничего у тебя такого нет ни сапожков сафьяновых с серебряными подковками, ни кольчуга, ни шапки собольей. Разве ж так идут на войну?
      - А как? - спросил Торопун-Карапун.
      - А вот так. Положи-ка меч, да поехали дальше. Ишь чего захотел - на войну!
      "На войну", - повторил я про себя и вспомнил...
      ПУРГА
      Один день остался у нас с Витей до побега на фронт. Меня все еще знобило после похода на рынок, но я молчал - боялся, что Витя не возьмет меня с собой.
      Утром мы должны были чистить на кухне картошку. Помню и сейчас на ощупь эту картошку, будто держу ее в руке - грязную, твердую и холодную. Сначала мы полоскали ее в воде, чтоб смыть грязь, осторожно срезали кожуру и опять мыли в воде, а уж потом кидали в котел.
      Мы знали, что несколько мешков картошки привезли нам из соседнего колхоза как подарок. Был тогда это очень дорогой подарок.
      Пока мы чистили картошку, ребята ушли из столовой. Стало тихо. В кухне переговаривались поварихи. Когда они замолкали, было слышно, как за стенами дышит ветер, метет пурга. А мы с Витей шептались:
      - Ну и разгулялась погодка!
      - А не заблудимся? Найдем?
      - Должны найти, - сказал Витя. - Как выйдем из столовой, свернем с тропы. Справа там березы и большое такое дерево. Дуб. Знаешь?
      - Ага.
      - Там, за дубом, будет поляна. И посредине две сосны. Они срослись. А внизу кустик бузины. Под ним и стоит этот кожух от мотора. Вся стальная покрышка целехонька. Мотор, видно, вынули, а кожух тут остался. Я его еще прошлой осенью приметил. Только лопату надо.
      - А где лопату взять?
      - Возле сарая, напротив кухни.
      Как потом оказалось, лопата нам очень пригодилась.
      Вышли мы из кухни - снежная пурга ослепила нас. Мело сверху и снизу. Только в лесу было потише. Тропинку нашу, протоптанную ребятами, почти занесло. Но мы знали дорогу.
      - Смотри, - сказал Витя. - Видишь березы?
      Мы свернули с тропинки. Валенки все глубже и глубже проваливались в снег.
      - Ничего, - подбадривал меня Витя. - Плюнул на руки - не хватайся за ухи.
      И мы шли.
      - Вон дуб, - показал Витя.
      Дуб мы обошли чуть справа. Перед нами оказалась широкая поляна. Как только мы высунулись из-под защиты деревьев, с ветра точно сорвали намордник. Белый вихрь навалился и подступил к лицу, к горлу, и мы задохнулись.
      Лицо сразу заледенело, а снегом по глазам так и секло, так и секло. Витька наклонил голову, запахнулся - у него не было ведь ни одной пуговицы на пальто, все в печке пожег - и пошел первым, а я за ним. И уж не разбираем, как идем. Да где же разобрать? Витя нес пакет за пазухой, а я волочил за собой лопату. Хоть и деревянная, а тяжелая. И снег под рукава забивался, руки мерзли, в валенки снег набился. И уж не знаю, сколько шли, только прошли поляну, а Витя сосен не может узнать. Да как узнаешь? Голову не поднимешь, ветром бьет - пурга какая-то очумелая.
      - Вроде они. - И Витя показал на сосны. - Давай попробуем.
      Я замахал лопатой: снег, снег, снег, сверху, снизу - кругом! Ох и запомнилась мне эта пурга: дыхнешь - снег лезет в рот.
      - Пошли, не здесь! - крикнул Витя. - Не здесь!
      Мы побрели, а пурга все трепала нас, точно закрывала ход к тайнику.
      - Вот они, голубчики, - показал Витя. - И куст, видишь?
      А я ничего не мог увидеть - глаза залепило.
      И вдруг он сказал:
      - Ты чего так дрожишь? Замерз? Копай! Скорее согреешься.
      Снег. Снег. Снег.
      Потом копал Витя. Потом снова я.
      Снег. Снег. Снег.
      Вдруг лопата стукнулась о твердое.
      - Ага! - крикнул Витька и валенками начал притаптывать снег.
      И показался черный стальной верх. Потом я еще обкопал. Самого мотора не было, только черный стальной кожух, внутри снег набился. Витя выгреб снег руками и положил пакет.
      Тут я должен сказать честно: конечно, мы нехорошо поступили. Я даже рассказывать не хотел. Но надо. Если по всей правде, то мы тогда в столовой, когда ребята ушли, сняли со стола и отрезали кусок от клеенки. В этот кусок мы завернули пакет. И спрятали в кожух.
      - Лежи здесь тысячу лет. Мы еще сюда придем, - сказал Витя.
      * * *
      В колонию мы вернулись, когда было совсем темно. Все нужное нам в дорогу мы уже связали, чтобы завтра рано утром уйти на станцию.
      Я долго не мог согреться.
      - Не закрывайте дверцу печки, - просил я.
      А на улице мело, мело. Лицу было жарко. Языки пламени вырывались из печки - запах жара, тяжесть жара. И сквозь этот жар Витькины озабоченные глаза.
      - Ты что? - спросил он. - Заболел, да? Заболел?
      Он говорил что-то еще, но я не слышал. Лицо его расплывалось, расплывалось. Потом мне показалось, что я остался совсем один...
      И тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Прыгнул прямо из печки. И он протянул ко мне зеленые лапки, погладил меня и поглядел печальными глазами. И сказал:
      "Идем в поле".
      "Так там же метет!"
      "Нет, там трава, трава, трава... Хочешь, я спою тебе песенку?"
      И он запел:
      Жил-был кузнечик
      В зеленой траве...
      "Не хочу. Не пой!"
      Кузнечик замолчал. Потом я открыл глаза и опять увидел лицо Виги. Но это уже было где-то в другом месте, стены и потолок были другими.
      - Ешь, - говорил Витя.. - Ешь, это яичный порошок.
      - Где я?
      - Ты в больнице.
      Я не мог разговаривать. Мне хотелось только спать, спать.
      И потянулись дни.
      Однажды я увидел: за окном солнце. Я приподнял голову. Лужайка возле больницы была зеленой. Я медленно, очень медленно поправлялся.
      Меня навещали ребята из детской колонии, но Виги среди них уже не было.
      ВСТРЕЧА С ДЖИННОМ
      Все это я вспомнил, когда мы вместе с дедушкой Усом снова сели в лодку и поплыли дальше по молочной реке. Вдруг за поворотом реки я увидел в белой дымке тумана дворец и огромного джинна.
      Сначала я и его принял за дворец. Но две колонны шагнули нам навстречу.
      - Ой, матушки! - ахнула Ложка. - Страсть какая!
      - Ничего, не бойтесь, - успокоил дедушка Никитушка. - Он большой, да не злой. Я его Мишей зову. - И дедушка подгреб поближе к берегу, положил весло, поднял голову и крикнул: - Здорово, Миша!
      - Бу-бу! - послышалось сверху.
      - Экскурсию к тебе привел, - прокричал дедушка. - Интересуются дворец посмотреть.
      Джинн подогнул нога, сел на землю. Земля всколыхнулась. Лодка наша закачалась, мы чуть не попадали в молочную реку.
      - Тише ты брякайся! - заворчал дедушка. - Утопишь зазря.
      Мы увидели огромное красное лицо, обвязанное платком.
      - Аль заболел, Миша? - забеспокоился дедушка и быстро подгреб к самому берегу.
      - Бу-бу-бу! - ответил джинн.
      Мы вышли на берег. Дедушка поманил джинна рукой.
      - Чего болит-то? Неужто зубы?
      Джинн закивал головой.
      - Ах ты незадача! Нагнись пониже.
      Джинн почти лег на землю.
      - Развяжи платок, - командовал дедушка.
      Джинн послушно развязал платок.
      - Открой рот.
      Джинн разинул рот, огромный как ворота. Дедушка заглянул туда. Потом позвал Солдатика.
      - Ну-ка, служба, пощупай ружом.
      Солдатик забрался к джинну на губу и стал штыком прощупывать зубы.
      Джинн все сносил покорно. Но вдруг как взревет! Солдатик повалился на землю. А мы закрыли уши, чтоб не слышать страшного стона. Но когда джинн немножко успокоился, дедушка приказал ему:
      - Ну-ка, Миша, достань веревку покрепче.
      Только дедушка это сказал, как в руках у джинна оказался огромный канат, такой толстый, что к нему можно было привязать якорь большого корабля.
      Дедушка закинул канат за бальной зуб и крепко привязал.
      - А теперь, - сказал дедушка, - навали на другой конец такой камень, какой ты поднять не мог бы.
      И сразу огромная скала упала рядом с дедушкой и придавила свободный конец каната.
      - Ой, бу-бу-у-у! - застонал джинн.
      - Терпи, Миша, терпи, - успокаивал дедушка. - Ничего не бойсь, покрикивай... Сейчас причет почитаю - и дернем. - Дедушка отвернулся от нас, зашептал:
      Ох-ти, да ох-ти,
      Уходи, боль, от Миши в глубокие моря.
      Улетай, боль, от Миши под облаки.
      Через черную грязь,
      Через темный лес.
      Потом дедушка сказал Торопуну-Карапуну:
      - Стукни, молодец, кулаком по канату.
      Джинн зажмурился от страха, зажал голову руками, а Торопун-Карапун размахнулся пошире да как стукнет кулаком по натянутому канату: трах!
      - Бу-гу-гу! - взревел джинн.
      Мы повалились на землю. Это был такой могучий крик, что даже молочная река вышла из берегов и чуть не затопила нас, а мимо просвистел, как камень, зуб с длинным хвостом. Только это был не хвост, а канат.
      - Ловко ты вдарил! - похвалил дедушка ТоропунаКарапуна. - Знатный из тебя получится зубодер.
      Джинн еще некоторое время сидел с открытым ртом, а потом сунул туда палец. Нащупал место, где еще минуту назад был больной зуб, пососал, пощелкал языком и вдруг улыбнулся.
      - Ну что, Миша, не болит? - спросил дедушка.
      Джинн покачал головой, пальцем оттянул нижнюю губу и показал дырку между зубами.
      - Булты, булгы, кулбулты, - сказал джинн.
      И дедушка нам объяснил:
      - Он говорит все теперь сделаю, что пожелаете.
      - Бугар мучига! - заревел джинн и показал пальцем на дворец.
      - Говорит, может дворец сломать, а новый построить!
      Джинн еще шире улыбнулся и покивал головой.
      - Зачем ломать? - сказал Торопун-Карапун. - Мы и этот посмотрим.
      - Ничто, - махнул рукой дедушка. - Чего жалеть?
      Пущай ломает. Работа у него такая. Бывало, утречком плывешь мимо, а он уже по каменьям дворец разбирает. Все раскидает, живо так, хорошо, а едешь обратно, он уж опять на этом месте новый кладет. Скучно ему. А тут вроде время идет. - И дедушка повернулся к джинну, крикнул: - Давай, Миша, ломай его к шуту!
      Джинн тотчас вскочил и, наклонившись, побежал на дворец, точно огромный бульдозер: трах!
      Зашатался дворец, рухнул прямо на джинна.
      ДЖИНН ЛОМАЕТ СТАРЫЙ И СТРОИТ НОВЫЙ ДВОРЕЦ
      Рухнул дворец на джинна, полетели камни, крыша, а он даже рукой не заслонился, будто мелким дождичком посыпало. Он радовался, хохотал и кидал камни дворца в самое небо.
      - Ишь, - засмеялся дедушка, - каменья только почиркивают.
      Не прошло и пяти минут, как джинн разломал дворец, а остатки втоптал в землю. Вытер рукавом пот с лица.
      - Молодец, Миша! - похвалил дедушка. - Быстро поломал.
      Джинн повернул к нам щербатое, измазанное штукатуркой лицо, проговорил:
      - Згучубуру. Бэрчугарачу.
      - Миша интересуется, - пояснил дедушка, - какой мы желаем дворец: с пятью фонтанами или одним садом висячим?
      Джинн закивал головой и показал руку с растопыренными пальцами.
      - Да пускай делает дворец такой, как раньше был, - сказал Торопун-Карапун. Ему было очень жалко разрушенного дворца.
      Джинн еще раз кивнул головой - мол, ясно.
      И мы с интересом стали ждать, как он станет строить дворец. А джинн, понимая, что за ним наблюдают, выпрямился во весь свой великанский рост, отставил правую ногу и носком башмака, поворачиваясь, как циркуль, начертил круг. Потом он махнул правой рукой и поймал на лету огромную трубу, появившуюся прямо из воздуха. Джинн укрепил трубу посредине круга.
      - Для фонтанов и вообще для воды, - пояснил дедушка.
      Джинн махнул левой рукой, и в ней появился гигантский кран. Очень ловко джинн приладил кран к трубе.
      - Мастеровитый! - похвалил дедушка. - Вишь, голова какая. О-о! Все может, золотые руки у парня!
      Между тем джинн неторопливо вышел из круга, махнул двумя руками и поймал нижнюю часть здания, поставил в круг. Затем, идя по кругу и все ускоряя движения, стал ловить не отдельные камни, а целые блоки - то стену с окном, то колонну. На наших глазах поднимался дворец. А джинн бежал все быстрее и быстрее, и только слышно было, как хлопались тяжелые каменные громады. Он уже в вихре кружился вокруг дворца, его уже не стало видно. Казалось, перед нами стремительно, неудержимо вращалось радужное колесо, а посредине, точно цветок, распускался, открывая свои лепестки, голубой дворец с хрустальным куполом.
      Никогда не забуду этого прекрасного зрелища.
      Постепенно круг как бы стал оседать, вращался все медленнее, и, наконец, возник джинн. Он сделал еще несколько кругов, что-то подправил на крыше, подравнял колонны, сдунул пыль с окон и отошел, чуть покачиваясь. Грудь его высоко вздымалась, и над нами, как ветер, проносилось его дыхание.
      - Ай молодец! - похвалила Ложка.
      - Ура! - крикнул Торопун-Карапун и захлопал в ладоши, счастливый, как в театре.
      - Ура! - подхватили мы.
      Джинн прижал руку к сердцу, мол, делал все от души, старался не ударить в грязь лицом. Особо он поклонился Торопуну-Карапуну. Наш капитан так и просиял.
      - Ну, Миша, - сказал дедушка, - порадовал гостей.
      Джинн поднял правую руку.
      ДЖИНН И ТОРОПУН-КАРАПУН ОБМЕНИВАЮТСЯ ПОДАРКАМИ
      Джин поднял правую руку, давая понять, что хочет обратиться к нам с речью. Он напрягся, огромное лицо его страшно покраснело, и он произнес:
      - Бл... бл... бла-а-агодарю за внимание.
      - Ну чего, Миша, хорошо постарался, - сказал дедушка. - А теперь показывай свой дворец.
      Джинн махнул правой рукой - и от дверей дворца прямо к нашим ногам расстелился пушистый зеленый ковер.
      - Дер-бур гачорро, - сказал джинн. - Люр-гачендоро эт-мар...
      - Ладно уж, понятно, - оборвал джинна дедушка и, повернувшись к нам, пояснил: - Миша говорит - не обессудьте, если чего не так. Милости, говорит, прошу к нашему шалашу.
      Джинн поклонился нам в пояс. И мы ему поклонились и хотели уж идти, как Торопун-Карапун спросил:
      - А можно, я ему подарю что-нибудь на память?
      Джинн похлопал Торопуна-Карапуна по плечу и сказал:
      - Бур качендаро чир-лэр.
      - Не препятствует, - кратко перевел дедушка.
      Торопун-Карапун достал из кармана значок, на котором была изображена голубая яхта с белым парусом и было написано: "Занимайтесь водным спортом".
      "Вот какой предусмотрительный и вежливый мальчик", - подумал я.
      - А мы... а мы возьмем на память зуб, ладно? - попросил Торопун-Карапун у дедушки.
      - Баловство все это. Ну, бери, раз вам интересно...
      Торопун-Карапун протянул значок джинну. Тот осторожно, боясь раздавить, взял значок двумя пальцами правой руки, поцеловал его и... проглотил.
      - Ах! - вскрикнула Ложка.
      Джинн похлопал себя по животу: мол, очень вкусно. И показал пальцем Торопуну-Карапуну, чтоб тот тоже съел зуб. Торопун-Карапун не растерялся, поднес зуб к губам, поцеловал кончики своих пальцев, а зуб незаметно опустил в карман, сделал вид, что проглотил. Даже похлопал себя по животу и пощелкал языком: мол, как вкусно.
      Джинн улыбнулся. Торопун-Карапун тоже улыбнулся. Тогда джинн улыбнулся так широко, что показались щербатые его зубы с дыркой внизу. И Торопун-Карапун еще шире улыбнулся. Тогда джинн раскрыл руку и показал на ладони значок. Торопун-Карапун залез в карман и вынул зуб. Джинн растерялся, а потом как захохочет! И ТоропунКарапун тоже засмеялся. И мы смеялись, глядя на них, а дедушка сказал:
      - Ну и озорники вы, ребята!
      Так весело мы двинулись к дворцу.
      МЫ ИДЕМ ВО ДВОРЕЦ
      Дворец был совсем рядом, и мы хорошо видели голубые башни и хрустальный купол. Но мы шли и шли, а голубой дворец не приближался. Он точно отступал от нас.
      - Что за чудеса? - возмутилась Ложка. - Я уж свои ноженьки оттопала.
      И тогда я объяснил, что это, возможно, мираж. Так бывает, например, в пустыне, когда кажется, что крепость или даже целый город стоят совсем рядом, а на самом деле они за тысячу тысяч километров.
      - Не мираж это, - проворчал дедушка, - а дураж. - И он повернулся к джинну и погрозил пальцем: - Зачем, Миша, дуешь, зачем отгоняешь?
      И тут мы заметили, как джинн, сложив трубою губы, дул на дворец и дворец медленно отползал. Мы шли, а джинн все дул и дул и не хотел униматься.
      - Это что же мы, нанялись? - возмутилась Ложка. - Ох, мои ноженьки!..
      - Вот если бы у меня был канат или ремень, - сказал Торопун-Карапун, - я бы сюда дворец подтащил.
      Только он это произнес, как в руках у него оказался длинный ремень. Торопун-Карапун сделал на одном конце ремня петлю, а другой крепко обвязал вокруг правой руки. Размахнулся, раскрутил ремень с петлей и - шух! - набросил петлю на дворец. Торопун-Карапун натянул ремень, стал тащить дворец на себя... Эх!.. Еще!.. Эх!..
      А джинн, вытянув толстые губы, стал дуть изо всех сил. Поднялся ветер, задрожал натянутый ремень. Торопун-Карапун откинулся назад, уперся ногами в землю и тянет, тянет дворец к себе... Тут и мы кинулись ему помогать. Дедушка ухватился за Торопуна-Карапуна, я - за дедушку, а за меня - Ложка, а за Ложку - Солдатик, а за Солдатика - Цыпленок. И вспомнил тут я, как дед с бабкой тащили репку, и даже засмеялся. Но скоро нам стало не до смеха, потому что джинн задул так, что даже весь затрясся. Поднялся настоящий ураган.