Торопун-Карапун и тайны моего детства

      Торопун-Карапун поглядел на меня, я - на него, и мы без слов поняли друг друга. Я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо карту, а Торопун-Карапун карандашом обвел на ней точку, под которой было написано: "Шоколадный городок".
      - Мы принимаем приглашение! - весело сказал он. - Спасибо!
      - Ура! - отозвались рыбки. - Ура-а-а!
      Рыбка-губан подпрыгнула от радости до потолка и запела:
      А кто у нас лебедин?
      Торопуша-лебедин!
      Карапуша-лебедин!
      И тут наша Ложка расхрабрилась, оттолкнула рыбок и пошла вприсядку:
      Эх, калина, ты, малина,
      Черная смородина... И-и-их!
      - Эх! - Рыбка-тубан рванула на себе чешую так, что чешуйки полетели серебряными блестками, и прыгнула с этажерки на пол да стала выделывать кренделя - и чечетку отбивать, и пошла вприсядку, и через голову, и плавниками хлопала, да еще подпевала:
      Березничек кустовой,
      Осинничек листовой...
      И мы хлопали в ладоши, отбивая ногами. Там-да-ритата-там! Там-да-рим-пам-па-пам!
      И пошло веселье, пошла гулянка на всю ночь.
      МЫ РАССТАЕМСЯ С ОСЛИКОМ
      Рано утром, когда еще только светало, из дома шумной компанией вывалились медузы, рыбки и Морской Конек.
      - Ну чего? Давайте прощаться, - сказал Морской Конек.
      Рыбка-губан все притопывала и пришлепывала хвостиком.
      - Приезжайте еще, дорогие гости, - говорила она. - Попоем вместе. Ох и певуньи у нас есть, прямо заслушаешься! Это медузы не поют, больше поесть любят, а рыбкито ох как славно поют!
      - А у нас тоже в деревне... Э-э-э-ха-ха! - смеялась Ложка. Три-та-тушки, три-та-та! И-и-их!
      - Собирайтесь! Собирайтесь! - торопил Морской Конек. - Дорога не ближняя.
      - Да ты погоди! - смеялась Ложка. - Не суетись ты, господи боже мой!
      Ослик тоже вышел нас провожать. Торопун-Карапун подошел к нему.
      - Если что будет нужно, - сказал он, - мы всегда поможем.
      Ослик кивнул.
      - Все будет хорошо, - сказал Торопун-Карапун. - Теперь тебя никто не посмеет обидеть.
      - Садитесь! Садитесь! - торопил Морской Конек. - А я сзади поскачу.
      У порога ждали длинномордые рыбы-тунцы.
      Мы уселись верхом на тунцов. Я успел погладить упрямого Ослика. Шерстка у него была мягкой и теплой.
      - Как хорошо, что мы встретились. Ослик! - шепнул я. - Мы тебя не забудем!
      - Я тебя тоже. И Торопуна, - сказал Ослик.
      Мимо меня промчались Торопун-Карапун, Цыпленок, Солдатик и Ложка. Мой тунец рванулся вслед за ними.
      Дорогу нам показывала Рыбка-кормчий. Мы быстро уходили все глубже в море. Еще только светало, а мы летели в темноту, будто назад - в ночь. Ложка, ехавшая впереди меня, оглянулась и крикнула:
      - А ничего погуляли! Губан этот здорово отплясывал! - она засмеялась. - "Березничек кустовой, осинничек листовой..."
      Я сильнее сжал коленями своего тунца. Тунец рванулся вперед, обогнал Ложку, Солдатика и стал приближаться к большому тунцу Торопуна-Карапуна. Торопун-Карапун заметил это слишком поздно. Я вырвался вперед.
      - Догоняй! - крикнул я.
      Мне стало весело. Глаза Торопуна-Карапуна заблестели.
      - Алеро! Алеро! - крикнул он на языке, который только что придумал.
      И тунец его понял. И прибавил скорость. И начались гонки.
      Дж-ж-ж-жжжих! - это в вихре промчался мимо меня Солдатик.
      - Ха-ха! Счастливо оставаться! - мимо пронеслась Ложка, обдав меня волной.
      Дж-ж-жх-жих! - промчался мимо меня Торопун-Карапун.
      - Эй-эй! Поднажми! - подбадривал я своего тунца.
      Но что это? Меня обгонял Цыпленок. Даже Цыпленок обгонял меня.
      - Э-эй! Прибавь хоть чуточку скорости! Мы ведь почти ползем!
      Мой тунец все отставал и отставал. И я понял. Я вдруг понял: ведь я тяжелее их! Ведь я дяденька. И мне ли угнаться за ними...
      - Тише! Прошу вас, потише! - простонал, задыхаясь, Морской Конек. Он с трудом поспевал за нами.
      - Действительно, зачем нам спешить? - сказал я, притормаживая своего тунца. - А далеко ли еще до городка?
      - До ночи не успеем, - сказал Морской Конек. - Придется переночевать в пути.
      В ГЛУХОМ ЛЕСУ
      Мы мчались на своих тунцах в полной тишине. В поле, мимо которого мы ехали, беззвучно покачивались водоросли. Неподалеку был лес, но оттуда не слышно было птиц.
      - Глуховато у вас, - сказал я Морскому Коньку, невольно переходя на шепот.
      - Такое время года.
      В этих лесах, подумал я, нет рыжих белочек. Они не раскачиваются на ветках, не строят домиков, не собирают шишек. Зайцы не оставляют следов на дорожках. Потому что нет зайцев в этих лесах, нет птиц. Вот и тихо.
      Мы проехали мимо деревни, где жили морские звезды. Но и здесь не слышалось ни звука. Звезды молча открывали двери своих маленьких домов и удивленно смотрели нам вслед.
      Сразу за деревней дорога свернула к болоту - бесконечному и унылому. Впереди виднелась черная туча. Мой тунец сильно отстал.
      - Эй! Подождите-е-е! - крикнул я.
      И эхо глухо ответило:
      "Ите...ите..."
      Двигался я совсем уж медленно. Хвост моего тунца вяз в черной трясине. Дороги не было видно...
      - Не отставайте! - прохрипел Морской Конек.
      Говорить мне было трудно, и я только молча кивнул.
      - Поднажмите еще немножко, - сипел Морской Конек. - Они нас подождут.
      И правда, скоро я увидел Торопуна-Карапуна. Он сидел на своем тунце и ждал. "Какой заботливый наш капитан, - подумал я. - С таким не пропадешь".
      Когда мы остановились, было уж совсем темно. Над лесом поднялась рыба-луна.
      - Тут недалеко тропинка, - сказал Морской Конек. - Она ведет в ущелье. А там речка, пресная вода. Можно напиться вдосталь и отдохнуть. Только туда очень страшно спускаться.
      - Как это - страшно? - удивился Торопун-Карапун. - Раз надо, значит, спустимся.
      Мы отпустили своих тунцов, они махнули нам хвостами и поплыли назад, а мы все заскользили по тропинке вниз и скользили все быстрее и быстрее, пока не полетели куда-то в темноту и шлепнулись на что-то мягкое.
      - Приехали! - сказал Морской Конек.
      При свете рыбы-луны мы увидели, что находимся на полянке среди белых цветов. Одних только белых цветов. И вдруг что-то знакомое, страшно знакомое пахнуло на меня из моего детства. Я задрожал от волнения.
      - Здесь, здесь! - закричал я. - Я помню эту поляну...
      МЕШОК СО СТРАХАМИ
      Глава, написанная только для храбрых маленьких ребят (те, кто боятся, не должны ее читать)
      - Я помню эту поляну, - закричал я, - и эти белые цветы!
      В то давнее, давнее время - это было еще задолго до войны - я жил в маленьком городке. Городок наш был такой маленький, что каждое утро кузнечики будили его своим звоном. Просыпаясь, я тут же бежал через овраг к старой колокольне. Крыша на колокольне была наполовину сорвана. И когда дул ветер, железо на крыше скрипело и стучало. На камнях разрушенной ограды росла трава.
      В то лето было очень жарко. Я жил тогда у бабушки на самом краю города. По оврагу можно было выйти к кладбищу. Но я никогда не ходил - боялся. А ночами иногда шумели ливни. И мы плохо спали. Где-то рядом хлопало, и я догадывался, что, наверно, моя бабушка тоже боится. Самое страшное - это филин. Он жил на кладбище и прилетал оттуда. Садился на забор возле нашего дома и ухал.
      "Бабушка, - шептал я, - я боюсь..."
      Я забирался к ней в постель, а она гладила меня, приговаривая:
      "Ну чего ты... Поспи до кузнечиков".
      Но я не спал. Я всматривался в темноту, пока не уставали глаза. Было тихо. Ни один звук не нарушал тишины. Но я-то знал, что на кладбище, неподалеку от нас, есть черный дом с одним окном. Спиной к двери, скрючившись, сидит сам хозяин дома в очках на крючковатом носу и старыми, жилистыми руками перелистывает железные, ржавые страницы книга, и они стучат и скрипят, стучат и скрипят. А когда поднимается луна и желтый ее свет проникает в окошко, старик с треском захлопывает книгу и страшно так вздыхает: "Ух! Ух!" Я знал, кто этот старик. Филин. Он полетит к нашему дому.
      "Бабушка! - звал я. - Бабушка!"
      Однажды утром бабушка принесла мне большой холщовый мешок. Мешок хранил запах зерна и пыли.
      "Вот, - сказала бабушка. - Спрячь в него все свои страхи".
      "А скрипучие можно?"
      "Все страхи спрячь: и ползучие, и летучие, и скрипучие тоже... Вот тебе завязочка. - И бабушка протянула мне толстую веревку. - Завяжи покрепче. Чтоб ни один страх не убежал".
      Ночью я не спал.
      Трам-чам! Трам-чам!..
      Это калитка проскрипела или кто-то еще. Я схватил мешок и спрятал в него скрип.
      "Ам-м-м! Бегурчимбо! Бегурчимбо! И у-уч-ч!" - раздался в саду чей-то крик.
      И его я тоже спрятал в мешок.
      "Ха-ха-ха! Мяо-ох-ох! Охо-хо-хо!"
      Я держал мешок, и руки у меня дрожали.
      "Ух-ух!.. Ух-ух!.."
      Это филин стонет. Я спрятал и его сгон. Мешок сразу стал тяжелым. Я взвалил мешок на плечи и вышел из дома. Я хотел его закопать в огороде. Но это было слишком близко от дома. И я решил унести подальше.
      Я почему-то не пошел в калитку, а перелез через забор и с мешком за плечами побежал по оврагу. Я решил пойти на кладбище и похоронить свой мешок. А когда я поднялся из оврага, то увидел поляну с белыми цветами.
      - И вы бросили мешок на этой поляне? - спросил Торопун-Карапун, и глаза его стали большими и темными.
      - Да. Я хорошо помню эти белые цветы. Здесь должен быть камень. Я спрятал мешок под камень. Но прежде чем хорошенько его завязать, я нашептал гуда все свои страхи, которые знал. Потом крепко-накрепко завязал мешок. А сам пустился бежать домой. И тогда первую ночь я спал спокойно. Даже кузнечики не разбудили меня.
      - Вспомнил! - закричал Морской Конек. - Тут недалеко лежит один камень. Только он очень большой и тяжелый. Может, это тот камень? Я могу показать.
      Но никто не тронулся с места. Тогда вперед выступил Торопун-Карапун.
      - Пойдемте посмотрим, там ли он. У нас на карте есть мешок со страхами.
      - А ты не боишься? - спросил я. - Вдруг мешок продырявился?
      - Потому-то и надо посмотреть, - сказал ТоропунКарапун и шагнул в темноту.
      МЫ НАХОДИМ МЕШОК СО СТРАХАМИ
      Торопун-Карапун шагнул в темноту и не оглянулся. Он был уверен, что мы пойдем за ним. И мы пошли.
      Мы шли без дороги. Вокруг нас, как мошки, вились рыбки-светлячки.
      - Вот он, здесь! - крикнул Морской Конек.
      Мы увидели огромный камень, поросший мхом. Торопун-Карапун с удивлением посмотрел на меня.
      - Как же вы подняли тогда этот камень? - спросил он.
      - Наверно, со страху, - сказал я.
      Торопун-Карапун потер руки и подступил к камню. Мы все попятились. Вдруг сейчас с воем и визгом вырвутся страхи? Торопун-Карапун чуть побледнел, шумно вздохнул и навалился на камень плечом.
      - Э-э-э-э! Тащите, если там что-нибудь есть! - прохрипел он. - Не бойтесь, я удержу.
      Мы заглянули под камень. И ничего не увидели. Да и в темноте трудно было что-либо разглядеть.
      - Ищите! - крикнул Торопун-Карапун глухим от натуга голосом.
      Мы залезли под камень. Я стал щупать рукой. Стенки камня, мокрые и скользкие, нависли надо мной. Морской Конек нырнул под камень и тут же выскочил.
      - Есть! Нашел! - крикнул он, размахивая маленьким мешочком.
      Я удивился: такой маленький! А тогда, давно, в те давние времена, он мне казался большим и тяжелым.
      - А ну посмотрите, что там, - сказала Ложка, на всякий случай отодвигаясь.
      Торопун-Карапун опустил камень и облегченно вздохнул. Мы сели вокруг мешка. Рыбки-светлячки неслышно приблизились к нам.
      - Я сам его развяжу, - громко сказал Торопун-Карапун. - А вы чуточку отойдите... Ото! Какая крепкая веревка.
      - Это мне бабушка тогда дала, - сказал я.
      - Слышите? - прошептала Ложка. - Вы послушайте только.
      Мы нагнулись над мешком.
      - Что это?
      - Ой-ей-ей!..
      - Там огонек горит!
      - Ой, смотрите! Медведь идет...
      Скрип... Скрип
      Скрип... Скрип...
      - Медведь на гору поднимается...
      - Когда я был маленький, то очень боялся этой сказки.
      - Какой?
      - Про хромого медведя.
      Скрип... Скрип...
      На липовой ноге,
      На березовой клюке.
      Все села спят.
      Все деревни спет,
      Одна баба не спит,
      На моей коже сидит,
      Мою шерстку прядет,
      Мое мясо варит...
      - А вон дальше, где огонек горит, там маленький черный дом, видите?
      - Да, видим.
      - На крыше там трава растет. Шевелится трава. Это ЕГО дом.
      - Филина, да?
      - А чего это трава шевелится?
      - Ветер, наверное.
      "Ау-чи-ко-о-о! Гра-у-у! Э-у! Э-у!"
      - Аэточто?
      - Птица какая-нибудь.
      "Ле-го-рр! Жик! Жик! Чжи!"
      "Курш-ш-ш-ш! Курш-ш-ш-ш!"
      - Скорей завяжите мешок! - крикнула Ложка. - Ой, матушки!
      Торопун-Карапун взял веревку и начал перевязывать мешок. И тут вдруг раздалось:
      - Ух-ух! Хо-хо-хо-хо... Меня выпустили! Меня выпустили!
      Темные крылья ударили меня по лицу.
      - Это Филин! Филин! - закричал я.
      Но было поздно. Филин выпорхнул из мешка и улетел. И кругом опять стихло.
      Торопун-Карапун отвалил камень. Морской Конек с мешком нырнул под камень, тут же выскочил, и ТоропунКарапун опустил камень.
      - Пусть там лежит, - сказал Торопун-Карапун. - Только надо написать на камне, чтоб его никогда никто не трогал.
      - Я сейчас позову рыбку-карандашик, - сказал Морской Конек. - Эй! Рыбка-карандашик!
      Приплыла Рыбка-карандашик.
      - Напиши, пожалуйста, рыбка-карандашик, чтобы малыши никогда не трогали этот камень, - сказал ТоропунКарапун.
      - И чтоб большие, которые стали маленькими, - сказал я, - тоже никогда не трогали этот камень.
      Мы подумали вместе, и вот что написала рыба-карандашик:
      Дорогие малыши и взрослые, которые стали маленькими!
      Под этим камнем лежит мешок. А в мешке живут страхи: ползучие, летучие и скрипучие. И пока вы не стронете камень, не развяжете мешок, вы можете ничего не бояться!
      "Ух-ух! У-ух-ух!" - раздалось вдалеке.
      Это кричал Филин.
      - Ну ничего, - погрозил Торопун-Карапун. - Он еще нам попадется.
      ПО ДОРОГЕ К ШОКОЛАДНОМУ ГОРОДКУ
      С рассветом мы двинулись в путь. Как только мы поднялись из ущелья, удивительная картина предстала перед нами. Вдалеке сияли шоколадным блеском башни, остроконечные крыши домов и крепостная стена Шоколадного городка. Шоколадный городок был совсем уже недалеко.
      И вдруг Торопун-Карапун приказал всем остановиться.
      - А где же Цыпленок?
      Действительно, Цыпленка не было с нами.
      - Может, он потерялся?
      - Как - потерялся? - вскричал Морской Конек. - Он еще ночью отправился в Шоколадный городок. Он, наверное, давно уже там. Он сказал мне, что так велел Торопун-Карапун.
      - Я велел?! - удивился Торопун-Карапун. - Ну и хитрец! Ну и обжора! Раньше всех захотел попасть в Шоколадный городок!
      Все же он был рад, что Цыпленок не пропал.
      - Он все там съест, - забеспокоилась Ложка. - И стенки эти шоколадные... И городок-то весь осиротит - по стеночке разберет.
      - Пойдемте скорее! - сказал Торопун-Карапун. - А то правда, как бы беды не вышло. Зря мы оставили наших лошадок-тунцов.
      - Больше они не пригодятся, - сказал Морской Конек. - Дальше-то у нас дорога хорошая - шоколадное шоссе. А другой дороги нет к городку. Со всех сторон Шоколадного городка - Мармеладовое болото. Самое непроходимое болото в мире - ведь никто не сможет съесть столько мармелада. Нет, Шоколадный городок неприступен, к нему только одна дорога. Вот она. Идемте же скорее!
      Мы встали на шоссе. И такое это оказалось прекрасное шоколадное шоссе - само заскользило, заскользило, и мы понеслись к воротам Шоколадного городка.
      Великолепное ощущение шоколадного простора окружало нас. А какие там были прекрасные запахи! Я вдруг представил себя совсем маленьким, таким маленьким, каким был очень давно, еще до войны. И я сосу маленькую конфетку - называется "Коровка". И какой-то тоже маленький мальчишка подбегает ко мне и нахально, прямо изо рта, вырывает тянучку. Сует себе в рот и убегает. Пока я сообразил, что произошло, он уже далеко убежал.
      Вот когда мне было обидно. Я тогда заплакал. Так я и потерял мою конфету, а уж дососать оставалось совсем немножко, совсем тощенькой, худенькой была моя "Коровка". И вот теперь, когда я стал взрослым дяденькой и у меня под ногами шуршит шоколадное шоссе, а совсем рядом вздыхает огромное Мармеладовое болото, мне все еще хочется поймать того мальчишку. Поймать и отнять у него мою конфету.
      Шоссе круто взяло вверх, и мы подкатили к огромным шоколадным воротам. Здесь шоссе затормозило, и мы остановились.
      Над воротами мы прочитали надпись, сделанную, наверное, недавно белым ванильным кремом:
      "Дорогой Торопун-Карапун и его друзья! Добро пожаловать в наш прекрасный Шоколадный городок!"
      - Ну вот и все, - сказал Морской Конек. - Мне пора. Дальше вы уж сами.
      - Спасибо! - кивнул головой Торопун-Карапун. - И передавай привет Ослику!
      Морской Конек крутанул хвостом:
      - Счастливо! - и стал быстро удаляться.
      - Море берет свое, - глубокомысленно сказала Ложка - Конек-то он конек, а все же морской...
      Не успела она договорить, как шоколадные ворота заскрипели, отворились, и шоколадное шоссе бережно понесло нас в Шоколадный городок.
      Часть третья
      ШОКОЛАДНЫЙ ГОРОДОК И ТАШИНО
      ЗНАКОМСТВО С ШОКОЛАДНЫМ ГОРОДКОМ
      Ух, какие сладости окружали нас в Шоколадном городке!
      Мы жили в огромном десятиярусном торте. Наверху, на крыше торта, круглый год цвели кремовые розы. Нам были отведены в торте три лучшие комнаты-люкс на третьем этаже, как повернешь на лестнице направо.
      В комнате встретил нас - кто бы вы думали? - Цыпленок. Оказывается, он давно уже был тут и от скуки съел два шоколадных стола, миндальный стул с орехами и ножку от миндального дивана.
      Но еще было довольно много хорошей мебели: сдобные кресла, диваны и кровати из пирожных буше с зефиром да еще два бисквитно-фруктовых телевизора, установленных в гостиной и в отдельной особенно сладкой комнате.
      В этой сравнительно маленькой комнате, стены которой были заглазированы помадкой и фруктами, под самым потолком кружился ветер из сахарной пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля! тра-ля-ля-ля!
      В этой комнате поселили меня с Солдатиком. А рядом жили Торопун-Карапун, Цыпленок и Ложка. Самая большая бисквитно-минцальная комната была нашей гостиной.
      Первые два дня мы ликовали, наслаждаясь сладостями, которые окружали нас. Все можно было съесть. Ешь хоть целый шоколадный стол! Пожалуйста. Никто не будет ругать. А утром принесут новый стол - точно такой же. Каждое утро шоколадные человечки приносили нам новую мебель взамен той, что мы съедали за день.
      Но вернусь к началу и расскажу о событиях по порядку - так, как они происходили день за днем.
      Я пролез в дыру. За забором была шоколадно-конфетная свалка - валялись шоколадные двери, куски карамельных труб, поломанные шоколадные рамы, куски леденцов и огромная гора чего-то коричнево-лилового. Я подошел, копнул и увидел, что это какавелла.
      И тогда я вспомнил. Это было давно, там, в моем детстве, в детской колонии.
      Я ВСПОМИНАЮ СВОЕ ДЕТСТВО
      Детская колония... Динь-бом! - звонила церковь в маленьком городке Ташино.
      Детская колония - зима, сугробы.
      Вторую зиму ходим мы через сугробы по узенькой тропинке. По очень узенькой тропинке. Мы сами ее пробиваем каждое утро. Мы идем через лес. Мы идем по сугробам. Мы идем через лес по сугробам в городок Ташино. Там, в городке Ташино, мы учимся в школе и нас кормят. Нас кормят, а мы голодны. Мы хотим есть. Мы всегда, всегда, постоянно хотим есть.
      И вот однажды в детскую колонию прислали какавеллу.
      Вы, наверное, не знаете, что это такое?
      И мы не знали, что это такое, и мы по очереди бегали в кухню. А там в большой чан, вмазанный в плиту, сыпали, сыпали из мешка хрупкие, мягкие коричневые скорлупки, и они кипели в котле, и воздух делался тяжелым от запаха какао. В этот день нам выдали по куску сахара, и каждый бросил этот кусок в лиловато-коричневый напиток, и мы пили что-то очень похожее на какао. На домашнее, довоенное какао. В этот вечер мы вышли из столовой шумные, будто опьянели. Шагая по занесенной снегом тропе, не мерзли. Мы толкались, играли в снежки; с криком и смехом мы бросились к столу в раздевалке, где обычно почтальон оставлял письма. Мне письма не было. Мне давно не было писем. А Витя получил. Получил и перестал смеяться. И дал прочитать мне. Оно так и впечаталось в мою память, - очень коротенькое письмо, написанное нетвердым, мальчишечьим почерком.
      "Витя, твой отец, а мой боевой командир, ранен в бою, и я тоже ранен, и мы лежим в одном госпитале. Напиши скорее письмо. Остаюсь - юнга Шура, сын флота".
      Витя глядел на письмо, будто оно было длинным и он никак не мог дочитать его до конца. От Шуры это было уже не первое письмо. В одном из них он даже прислал свою фотокарточку.
      Витя долго смотрел на письмо, и я понял, что он придумывал что-то. Что-то очень важное.
      Он подошел к своей кровати, над которой висела фотокарточка юнги Шуры. Снял карточку со стены и положил в карман куртки.
      - Ты что? - забеспокоился я. - Зачем ты?!
      - Какавелла, какавелла... - говорил Витя с досадой. - Набухались этой какавеллой!
      - Ну и что? Вкусно же!
      - Они там, на фронте, воюют, - не слушая меня, говорил Витя, - и пушки стреляют, и фашистские корабли в воздух летят-взрываются... Я не могу больше! Бежим, а? Бежим на фронт!
      - Опять поймают и в колонию отправят!
      - Это мы глупые были. А теперь у нас вот это письмо будет и фотография - как пропуск. Понимаешь? Как пропуск. К отцу, мол, едем. И к Шурику.
      - Я с тобой! - закричал я. - Ведь мы же поклялись как братья!
      - Тогда вот что, - сказал Витя тихо и решительно. - Тогда начнем собирать на дорогу: от каждой еды - хоть по корочке...
      В ШОКОЛАДНОМ ГОРОДКЕ (продолжение)
      Третий день. Шоколадный городок украшается. Через несколько дней состоится парад и праздник в честь Шоколадного Солнца.
      Здесь все очень полюбили Торопуна-Карапуна: ведь он мальчик, а победил всю армию Бим-Борин-Бима. Когда он выходит на улицу, из всех домов ему выносят в красивых песочных вазах орешки в сахаре, миндаль, облитый шоколадом, яблоки, но не настоящие, а из марципана.
      Четвертый день. Сегодня меня разбудили крики торговца. Я выглянул в окно: шоколадный человек шел по улице, поднимая над головой огромную конфету. Он кричал:
      - Покупайте новую конфету "Торопун-Карапун"! Покупайте новую конфету! Внутри "Торопуна-Карапуна" орешки, облитые джемом из красной и белой смородины! Эта конфета так и тает во рту! Покупайте "Торопуна-Карапуна"!
      Пятый день. Когда я проснулся, под потолком неслышно кружился ветер из сахарной пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля! тра-ля-ля-ля!
      О-о! Что сегодня мне съесть? Может быть, люстру с потолка? Мысли у меня были тягучими, как малиновое варенье. А что, если попробовать съесть окно? Ведь оно сделано из конфеток-леденцов. Нет, лучше я три раза лизну стенку, потом встану на стул и попробую выковырнуть цукаты из верхнего бордюра.
      Я поднялся. Но стенку не стал лизать. Подумаешь, стенка. Я поставил стул, залез... и чуть не упал. Кто-то уже отъел кусочек ножки у стула. Кто? Конечно, Цыпленок. Мало ему мебели в гостиной. Безобразие!
      Надо ему сказать, чтоб он не трогал здесь мебель. Все стулья в комнате были чуть-чуть надкусаны. Ел бы уж все до конца. Тогда бы хоть заменили новыми.
      Я расстроился. Я рассердился и от раздражения вцепился в свою кровать. Она была из прекрасного пирожного буше. Когда-то в детстве я его очень любил. А теперь я жевал кровать без всякого удовольствия. Хотя, правда, немного успокоился.
      Вдруг шоколадная дверь в мою комнату быстро распахнулась. Вошел человечек в золотистой шляпе с фруктами.
      - Как вы спали? - спросил он шоколадным голосом. - Мягка ли была зефирная подушечка?..
      Он каждый день говорит это, и я просто не знаю, что ему отвечать.
      Шестой день. Сегодня Управляющий в золотистой шляпе после обычного приветствия попросил ТоропунаКарапуна подняться на четвертый этаж.
      - О милый мальчик! - шоколадно запел Управляющий. - Там ждут тебя самые сладкие пирожные и конфеты, какие только есть в нашем городке!
      - Но мне и здесь хватает сладостей, - смутился наш капитан.
      - О, разве можно сравнить! - еще нежнее заговорил человечек в золотистой шляпе.
      - Но я тут не один, - возразил Торопун-Карапун.
      - Твои друзья будут навещать тебя!
      Тут Управляющий хлопнул в ладоши, и на этот звук в комнату вбежали шоколадные человечки. Они окружили Торопуна-Карапуна и стали его нежно подталкивать к дверям.
      - Я не хочу. Не сердитесь, но я не хочу... - просил он.
      - Кушать, кушать, кушать, - тихонечко шептали человечки, уводя его по лестнице.
      Торопун-Карапун был вежливый мальчик, он не решался грубо говорить с такими добрыми и ласковыми людьми. А те все кружились около него, уводили вверх по лестнице и напевали:
      Что вкусней всего на свете?
      Шоколад, шоколад.
      Ешьте, взрослые и дети,
      Шоколад, шоколад.
      Шоколадно Солнце светит!
      Шоколад! Всякий рад!
      Вам заменит все на свете
      Шоколад, шоколад!
      Седьмой день. Праздник в честь Шоколадного Солнца состоится завтра.
      Ложка целый день спит. А Цыпленок целый день ест. Он съел оба наших телевизора, и теперь по вечерам нам нечего смотреть.
      Мы собрались у Торопуна-Карапуна на четвертом этаже. И как только мы расселись на шоколадных стульях, Торопун-Карапун сказал:
      - Друзья, нас не хотят отпускать отсюда.
      - Как?! - воскликнула Ложка. - Оставить на веки вечные?
      - Да. Ко мне приходил Управляющий и уговаривал остаться. Чего он только не обещал! Слова его были сладкошоколадные, и он рассыпался передо мной сахарным горошком. Он упрашивал, называл "милым мальчиком", говорил: "Все дети любят сладкое".
      - А ты, Торопун-Карапун, что ответил? - спросил я.
      - Мы конечно, любим сладкое. Но нам надо идти дальше.
      - Точно! - гаркнул Солдатик.
      - Ну, а Управляющий? - спросила Ложка.
      - Он говорил, что я мог бы защищать Шоколадный городок. Но я отказался. Ведь никто на них не нападает. Тогда Управляющий крикнул: "Клянусь тысячами цукатиков, вы никуда не уйдете отсюда, если побываете на празднике! На празднике вас ждет сюрприз".
      - Ой, я очень хочу сюрприз! - пискнул Цыпленок. - Ура!
      - Нет, не "ура", - твердо сказал Торопун-Карапун. - Какие бы сладости нам еще ни предлагали, а мы пойдем дальше, дальше по карте.
      ПО ТЕМНОЙ ЛЕСТНИЦЕ. Я ВСПОМИНАЮ КУЗНЕЧИКА
      Восьмой день. Раннее утро. Звучит музыка. Толпы шоколадных человечков устремляются на дворцовую площадь.
      Шоколадная дверь моей комнаты с шумом распахивается, и на пороге появляется Управляющий в золотистой шляпе с фруктами.
      Управляющий отвешивает низкий поклон:
      - Доброе утро! Как спали-почевали - на бочку или на спинке? Мягка ли была зефирная подушечка? Не давило ли кремовое одеяльце?
      - Нет, - пробормотал я.
      Он поклонился еще ниже:
      - Разрешите поздравить вас с нашим общим праздником в честь Шоколадного Солнца.
      - Я вас тоже поздравляю, - сказал я.
      - Идите за мной, - кивнул он. - Я проведу вас самым коротким путем.
      Мы вышли в коридор. Там уже стояли Цыпленок, Ложка и Солдатик. Слева неожиданно раздвинулась стенка, открылся темный проход, и мы стали подниматься по лестнице. Мы шли гуськом - впереди Управляющий, за ним я. Цыпленок, Солдатик и Ложка. Управляющий поднимался быстро, и мы еле поспевали за ним. Трудно было дышать. Пахло испорченными пирожными и прокисшим вареньем. Я задыхался, кружилась голова.
      И вдруг я вспомнил. Когда я был маленьким и жил в детской колонии, ко мне пришел Кузнечик. Как раз в тот день мы с Витей назначили срок побега: через три дня в среду.
      У нас уже было собрано немного хлеба, и еще Витя решил продать свою куртку из верблюжьей шерсти. Она была хоть и старенькая, но теплая. И мы отправились на ташинский рынок.
      Мы уверенно вошли в ворога и остановились, удивленные: воскресный рынок был почти пуст. Возле стоек, занесенных снегом, кое-где маячили бабы, закрученные в платки. Одна продавала варенец в стаканах. И поверх каждой порции - желто-коричневая пенка. Витя замедлил шаг, достал курточку.
      - Меняешь? - тотчас спросила женщина.
      - Да.
      Женщина сняла варежку, пощупала шерсть:
      - Старая. Ну, берите по стакану, кушайте.
      - Мы на хлеб меняем, - сказал Витя.
      - Тю-у-у! Где ж его взять? - едва разжимая замерзшие губы, ответила женщина.
      И мы пошли дальше. Мы долго бродили по рынку - мы ждали, когда принесут продавать хлеб, - до самой темноты ждали. Я замерз. Сырой февральский ветер забрался под мое старенькое пальто и не уходил оттуда до самого дома.
      Даже у печки я не мог отогреться. Я раньше всех забрался в постель, свернулся, обхватив колени руками. Медленно, медленно входило в меня тепло, глаза мои слипались, мысли начало сносить в сторону...
      И вот тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Он пришел и сказал:
      "Идем, я тебе покажу".
      "Что?"
      "Тес! Не говори так громко, - сказал Кузнечик. - Идем, я тебе покажу, где можно достать хлеб".
      "А где?"
      "Идем! Идем!" - Он быстро поскакал, и его трудно было увидеть в зеленой траве.
      "Эй! Эй! Погоди! - Трава била меня по коленям. - Эй! Я сейчас упаду".
      "Что ты так медленно ползешь?" - кричал Кузнечик.
      "У меня почему-то нога... они не ицуг... Мне больно... - И я понял, что не могу ступать. Я наклонился, и в этот момент огромный цветок ударил меня в лицо. Я упал. - Эй! Я упал!"
      "Я вижу. - Передо мной, совсем радом, стоял Кузнечик и жалостливо на меня смотрел. - Тут уж совсем недалеко", - сказал он.