Выйдя из палатки, он понаблюдал за охранниками, похлопывающими по автоматам и кобурам полуавтоматических пистолетов и время от времени переговаривающимися по рации. Все они его хорошо знали и относились к нему со сдержанной вежливостью, как обычно относятся к людям, способным на неожиданные агрессивные выходки. Ценой невероятных усилий Стоуну удавалось также демонстрировать по отношению к ним знаки уважения. К людям с автоматами следует относиться почтительно. Не будучи конформистом, сумасшедшим он все же не был.

Когда он встретился взглядом с одним из охранников, тот сказал:

– Эй, Стоун, я слышал, Шалтай-Болтай упал со стены. Передай там по цепочке!

Другие охранники, услышав шутку, рассмеялись. Губы Стоуна скривились в улыбке.

– Взято на заметку, – кивнул он.

Как-то ему довелось увидеть, как этот охранник застрелил человека. Справедливости ради следует заметить, что парень первым выстрелил в охранника.

Стоун затянул на тонкой талии свои изрядно потрепанные штаны, пригладил длинные светлые, тронутые сединой волосы и нагнулся, чтобы перевязать бечевку, удерживающую на месте подошву правого ботинка. Он был очень высоким и худым – рубашки вечно на нем болтались, брюки же были коротки. Что касается обуви, это была его насущная проблема.

– Вам следовать обновить гардероб, – раздался в темноте женский голос.

Стоун оглянулся. Опершись спиной о пьедестал статуи героя революционной войны генерал-майора графа Рошамбо, рядом с ним стояла женщина. Генерал возвышался позади нее, указывая на что-то пальцем вытянутой руки. Стоун никогда не мог понять, на что именно указывает генерал. К северо-западу от графа стоял прусский барон Штойбен, а северо-восточный фланг парка Лафайет, в котором осуществлял свои наблюдения Стоун, охранял польский генерал Костюшко. Величественные монументы постоянно вызывали на лице Стоуна довольную улыбку – он обожал находиться в окружении революционеров.

– Обновить одежду вы нуждаться очень сильно, Оливер, – повторила женщина, поскребывая ногтями свое темное от загара лицо. – � постригать волосы тоже. Одним словом, Оливер, надо обновить все.

– Вы, вне всякого сомнения, правы, – спокойно ответил Стоун. – Гардероб входит в число приоритетов многих порядочных людей, но суетное тщеславие, к счастью, мне не присуще.

Дама назвала себя Адельфией. Говорила она с сильнейшим европейским акцентом, скорее всего – славянским. Особенно безжалостно Адельфия обходилась с глаголами, находя для них в своей речи самые неподходящие места и формы. Женщина была высокой и полной, с длинными черными с проседью волосами, глубоко посаженными задумчивыми глазами и вечно кривящимся в саркастической улыбке ртом. Однако время от времени Стоун замечал, что Адельфия – особа добрая, хотя и ворчливая. Ее возраст не поддавался определению, но она была явно моложе Стоуна. Рядом с ее палаткой стоял шестифутовый плакат, на котором значилось:

Адельфия не страдала от избытка гибкости, и весь мир для нее состоял из прямых линий черного или белого цвета. Все оттенки серого были для нее чужды, хотя она обитала в городе, который, судя по всему, и придумал этот колер. Небольшой плакат рядом с палаткой Оливера Стоуна гласил:

Ему после всех этих лет ожидания еще предстояло добыть истину, хотя в мире не существует города, где до правды докопаться труднее, чем в мегаполисе, подобном этому.

– Я в кафе собираться, Оливер. Надо вам чего-нибудь? У меня есть деньги.

– Спасибо, Адельфия. Мне необходимо кое-куда съездить.

– Проходит еще одно собрание там, куда вы направляться? – презрительно скривилась она. – Какая вам от него польза? Немолоды вы уже, и в темноте ходить не следует вам. Это очень опасное место.

Стоун посмотрел на вооруженных охранников.

– Вообще-то мне кажется, что здесь совершенно безопасно, – ответил он.

– Много людей с автоматами вы считать безопасно? Если так это, то вы есть сумасшедший, – раздраженно констатировала Адельфия.

– Возможно, вы правы, и я благодарен вам за заботу, – вежливо склонил голову Оливер.

Адельфия любила подискутировать и постоянно искала повод пуститься в спор. Однако Стоун уже давно научился не предоставлять этой милой даме подобной возможности.

Адельфия обожгла его очередным гневным взглядом и удалилась, Стоун же обернулся на слоган, стоявший по другую сторону его палатки. Он гласил:

Джентльмена, установившего этот плакат, Оливер не видел уже давно.

– Каждый из нас, бесспорно, его получит, не так ли? – прошептал он, но его внимание тут же привлекло какое-то движение на противоположной стороне улицы. Полицейские и патрульные машины начали собираться группами. На всех перекрестках заняли места сотрудники службы охраны. Стальные ворота, способные выдержать напор танка, раскрылись, и из них вылетел черный джип со сверкающими за облицовкой радиатора синими и красными огнями.

Поняв, что происходит, Стоун заспешил к ближайшему перекрестку. Поднеся к глазам бинокль, он увидел, как из стальных ворот на Семнадцатую улицу выкатился самый, наверное, впечатляющий во всем мире автомобильный кортеж. В центре внушительной колонны двигался наиболее уникальный из всех построенных людьми лимузин «Кадиллак DTS», оборудованный последними достижениями в сфере навигации и телекоммуникаций. Сиденья из синей кожи с деревянной окантовкой обеспечивали в нем комфортабельное путешествие шести пассажиров. Угол наклона сидений регулировался специальными сенсорами, в скрытой от взоров нише упрятан мощный компьютер, сам же автомобиль воздухонепроницаемый, с собственным источником воздушного питания на тот случай, если бы атмосфера за бортом вдруг переставала отвечать необходимым стандартам. На спинке заднего сиденья красовалась президентская печать. Такие же печати украшали внутренние и внешние стороны задних дверей. На правом крыле машины был установлен флаг Соединенных Штатов, на левом – развевался штандарт президента, сигнализируя, что глава исполнительной власти страны находится при исполнении. Корпус этой машины из бронированных панелей, а стекла из поликарбоната толщиной с телефонную книгу – их не смогла бы пробить никакая пуля. Шасси лимузина с четырьмя самозатягивающимися шинами, и дополнительное украшение – номерной знак с двумя нулями. Показатели расхода бензина на сто миль тут, мягко говоря, вшивые, зато цена лимузина – десять миллионов баксов и включает в себя CD-проигрыватель на десять дисков с объемным звуком. Следует добавить, что те, кто надеется сэкономить при покупке этого монстра, надеются напрасно – на подобную машину дилеры, увы, скидок не предоставляют. Автомобиль любовно именуется «Зверь», и у него всего лишь два недостатка: он не умеет летать и плавать.

Сейчас в салоне «Зверя» горел свет, и Стоун мог видеть человека, изучающего какие-то бумаги. Наверняка документы сумасшедшей важности. Рядом с читающим сидел еще один джентльмен. Стоун не мог сдержать улыбки. Свет в машине, вне сомнения, приводил сейчас в ярость агентов службы безопасности.

Даже находясь за стальной броней и пуленепробиваемыми стеклами, не стоит превращать себя в удобную мишень!

На перекрестке лимузин замедлил движение, и Стоун слегка напрягся, когда джентльмен в машине посмотрел в его направлении. На какой-то миг президент Соединенных Штатов Джеймс Бреннан и одержимый теорией заговоров гражданин США Оливер Стоун встретились глазами. На лице президента появилась недовольная гримаса, он что-то произнес. Сидевший рядом с ним человек тут же выключил свет. Стоун снова улыбнулся. «Да, я буду здесь всегда! Во всяком случае, гораздо дольше, чем любой из вас».

Человека, сидевшего рядом с президентом, Стоун знал хорошо. Картер Грей по прозвищу Король разведки. Его пост был недавно повышен до министерского уровня, что обеспечило ему полный контроль над бюджетом в пятьдесят миллиардов долларов и поставило под его команду сто двадцать тысяч высокопрофессиональных агентов во всех пятнадцати американских службах, связанных с вопросами безопасности. Его империя включала в себя вращающуюся на орбите вокруг земного шара разведывательную платформу, криптографическую службу Управления национальной безопасности, военную разведку и даже такую уважаемую организацию, как ЦРУ, которое до недавнего времени возглавлял Грей. Ребята из Лэнгли, видимо, надеялись, что Грей будет испытывать по отношению к ним особое почтение и станет оказывать им всяческие преференции. Однако ничего подобного не произошло. Поскольку Грей в свое время побывал и министром обороны, некоторые эксперты предполагали, что он сохранит верность Пентагону, на долю которого приходится восемьдесят процентов всех расходов на разведку. Однако и это предположение оказалось безосновательным. Грей точно знал, в каких шкафах спрятаны скелеты, и это знание позволило ему подчинить оба ведомства своей незаурядной воле.

Оливер Стоун считал, что одно лицо, одно склонное к ошибкам человеческое существо не имеет права сосредоточивать в своих руках столь огромную власть. � в первую очередь это относилось к такому человеку, как Картер Грей. Стоун несколько десятков лет назад был очень хорошо знаком с этим человеком, но сейчас Грей наверняка не узнал бы своего старого приятеля. «Много лет назад все было по-иному. Не так ли, мистер Грей?»

Бинокль вдруг вырвался из его рук, и Стоун увидел перед собой сотрудника службы охраны. Агент, поигрывая автоматом, произнес:

– Если ты, Стоун, не прекратишь пялиться на президента, то с биноклем можешь распрощаться. Тебе все ясно? � если бы я не знал, что с тобой все в порядке, то уже сегодня ты мог бы сказать прибору гуд-бай. – Агент сунул допотопный полевой бинокль в руки Стоуну и отошел.

– Я всего лишь реализую свои конституционные права, офицер, – тихо произнес Стоун, зная, что охранник его не услышит.

Торопливо спрятав бинокль, он отступил в тень. Не стоит вступать в спор с вооруженным автоматом и лишенным чувства юмора человеком. Стоун глубоко вздохнул. Его жизнь и так каждый день висит на волоске.

Он вернулся в палатку, открыл рюкзак и, опять при свете карманного фонарика, перечитал серию вырезок из газет и журналов, вклеенных в его дневники. В них рассказывалось о свершениях Картера Грея и президента Бреннана. «Король разведки наносит очередной удар», – гласил один заголовок, «Бреннан и Грей образуют динамичный дуэт», – утверждал другой.

Все произошло очень быстро. После нескольких проб и ошибок конгресс провел коренную реорганизацию всех разведывательных структур и целиком доверил их судьбу Картеру Грею. В качестве секретаря по вопросам безопасности Грей возглавил так называемый Национальный разведывательный центр, или НРЦ. Мандат центра предусматривал осуществление защиты США от нападений как внутри страны, так и извне. Защиты «всеми доступными средствами», что, видимо, подразумевалось в главнейшей, но не имевшей письменного воплощения части этого мандата.

Однако начало правления Грея не слишком соответствовало его внушительному послужному списку. В крупных городах последовала серия взрывов, совершенных самоубийцами и повлекших за собой огромное количество жертв. Были убиты два важных государственных деятеля, находившихся в США с официальным визитом, и в довершение ко всему прямому нападению подвергся Белый дом. Несмотря на то, что многие члены конгресса требовали ликвидации центра и отставки Картера Грея, последний получил полную поддержку президента. А если вам придет в голову сравнить центры власти Вашингтона со стихийными бедствиями, то президент США являл собой ураган и землетрясение в одном флаконе.

Затем шаг за шагом началось движение в обратном направлении. Приливная волна терроризма, фигурально выражаясь, начала откат. Удалось предотвратить с десяток запланированных террористических актов. Число уничтоженных и захваченных террористов увеличивалось все более быстрыми темпами. Американские правоохранительные органы долгое время не могли добраться до ядра террористических организаций, но теперь контрразведка начала взрывать их изнутри, лишая возможности нанести удар по США или их союзникам. Львиная доля всех этих успехов, естественно, приписывалась Грею.

Стоун взглянул на часы. Времени до встречи оставалось всего ничего. Прогулка ему предстояла длинная, а его основное средство передвижения – ноги – за день успели налиться свинцом. Он вышел из палатки и на всякий случай заглянул в бумажник. Денег в нем, естественно, не оказалось. Стоун оглянулся в поисках какого-нибудь прохожего. Подходящий джентльмен как раз был в нескольких шагах от него. Стоун двинулся вслед за ним. Когда тот поднял руку и рядом с ним остановилось такси, Стоун резко ускорил шаг. Джентльмен уже открыл дверцу, чтобы сесть в машину, и тут Стоун, опустив глаза, протянул руку и попросил:

– Не могли бы вы пожертвовать немного денег, сэр? Всего лишь несколько долларов.

Заученные слова были произнесены столь почтительно, что позволяли тому, кто на них откликнется, встать в красивую позу великодушия.

«Ну пожалуйста, ведь это такой длинный путь!»

Человек немного поколебался, но схватил наживку. Он улыбнулся и полез за бумажником. Глаза Стоуна расширились от удивления: в его ладони оказалась хрустящая двадцатидолларовая купюра.

– Да благословит вас Господь, сэр! – Стоун крепко сжал пальцы и быстро направился к стоянке такси у ближайшего отеля.

В обычных условиях он сел бы в автобус, но с двадцатью-то долларами в кармане можно было для разнообразия прокатиться и на такси. Пригладив взлохмаченную шевелюру и приведя в порядок кустистую бороду, Стоун подошел к первой стоящей в очереди машине.

Увидев его, таксист надавил на кнопку блокировки дверей и заорал:

– Убирайся отсюда, грязный бродяга!

Стоун продемонстрировал грубияну двадцатидолларовую купюру и, склонившись к полуоткрытому окну, спокойно произнес:

– Лицензия, в силу которой вы совершаете перевозки, ни при каких обстоятельствах не допускает дискриминации пассажиров.

По выражению лица водилы было ясно, что он готов совершать дискриминационные действия при любых обстоятельствах, но в то же время в его глазах вспыхнул алчный огонек.

– Вы толкуете слишком по-ученому для бездомного бродяги, – сказал он и добавил: – Я думал, что все типы вроде вас – просто психи.

– Боюсь, что я не псих и, кроме того, вовсе не бездомный. Я… ну, скажем так… от меня временно отвернулась удача.

– Как от всех нас? – примирительно хмыкнул таксист и открыл дверь.

Стоун быстро влез в машину и сказал, куда ехать.

– А я сегодня видел президента в машине, – ответил таксист. – Крутой мужик!

– Да, крутой, – без особого энтузиазма согласился Стоун.

Бросив взгляд через заднее стекло на Белый дом, он откинулся на спинку сиденья и смежил веки.

«Разве не забавно называть домом мою клоаку?»