Верблюжий клуб

Симпсон опустила глаза на свой темно-красный платок – словно это был не платок, а начертанные багровым огнем письмена.

– А посмотрите на свой револьвер! – продолжил Алекс. – Пушка особой работы. Таким оружием вы заявляете, что находитесь на особом положении. А именно – лучше других. Почему-то это не всем нравится.

– Револьвер подарил мне папа, когда я поступила в полицию.

Алекс обратил внимание на то, что чем сильнее злилась Симпсон, тем заметнее становился ее южный акцент.

– Так повесьте его на стену! А на службе обходитесь чем положено.

– � что? После этого все мои проблемы исчезнут? – Это было сказано таким тоном, что Алексу захотелось ее отшлепать.

– Нет, просто у вас будут такие же проблемы, как у всех. Вы могли бы поместить их в один файл с названием «Жизнь – большая сука!»

«Так же как, между прочим, и ты!»

Алекс повернулся и зашагал прочь. За день совместной работы он был сыт этой девицей по горло. Его жутко потянуло в бар «LEAP».

Когда Алекс вошел в заведение, Кейт Адамс только что вернулась с дневного дежурства в Министерстве юстиции. Час был сравнительно ранний, и людей в зале было совсем немного. Алекс с решительным видом двинулся к стойке. Кейт сразу же его увидела, и когда он опустился на табурет у стойки, мартини с тремя огромными оливками уже был готов.

– Мне показалось, или вы действительно чем-то немного расстроены? – спросила она.

Это было сказано таким тоном, что его внутреннее напряжение тут же исчезло. Через широкую стойку из черного дерева до него доносился аромат кокоса и жимолости. «�нтересно, откуда этот запах? Это духи? �ли она мыла голову перед приходом на работу?» Каково бы ни было происхождение аромата, он сделал свое дело.

– Просто работа. Это пройдет. – Алекс отпил мартини, кинул в рот одну оливку и захватил пригоршню арахиса из стоящей перед ним вазочки. – А как ваши дела? Дает ли о себе знать ваш друг – супершпион Томми?

– Хемингуэй? – удивленно вскинула брови Кейт. – Я не стала бы называть его своим другом.

Он одарил девушку таким скептическим взглядом, что та, отставив в сторону бокал, который протирала, наклонилась над стойкой и спросила:

– А у вас на этот счет другое мнение, агент Форд?

– Это совершенно не мое дело, – пожал он плечами.

– Девушка может флиртовать, и это, агент Форд, не обязательно имеет какое-то значение.

– Рад слышать. – Алекс сделал глоток мартини.

– Но вы должны признать, что он остроумен, умен и к тому же объехал чуть ли не весь мир. Этот человек имеет множество достоинств.

Алекс уже готов был высказать все, что думает по этому поводу, и дать ей гневную отповедь, но до него вдруг дошло, что девушка над ним просто посмеивается, получая от этого громадное удовольствие.

– Бесспорно. Парень настолько хорош, что я и сам готов пригласить его на свидание.

Кейт снова наклонилась над стойкой, захватила его галстук и потянула к себе так сильно, что он расплескал напиток.

– Коль скоро вы не в силах этого произнести, беру инициативу в свои руки. Не соблаговолите ли вы назначить мне свидание?

Алекс почувствовал, как у него отваливается нижняя челюсть. Лишь напряжением воли он не дал себе застыть с открытым ртом.

– Вы просите меня о встрече?

– Нет, я прошу вот того парня, который стоит за вашей спиной.

Алекс не смог удержаться и оглянулся, слегка опасаясь, что увидит позади себя готовую взорваться хохотом зрительскую аудиторию.

– Вы серьезно?

Она сильнее потянула его за галстук:

– Когда я флиртую, то флиртую. А когда прошу, то это совсем другая игра.

– Да, я согласен встретиться с вами.

– Вот видите? Все оказалось не так страшно, как вы думали. Теперь, когда главная проблема решена, почему бы нам не договориться о дате? Поскольку вы, как мне кажется, туго соображаете, когда речь заходит о личном общении, то первый шаг снова сделаю я. Почему-то мне представляется, что вы не принадлежите к числу принципиальных противников еды и выпивки. Как насчет ужина?

– Вот это да! А я-то думал, что вы из осторожности предложите ленч.

– У меня как раз сейчас самые безопасные дни. – Кейт ослабила хватку. Галстук, скользнув по всей длине между ее пальцами, свободно повис. Алекс чуть откинулся назад, ничего не имея против того, что добрая половина мартини оказалась на рукаве его пиджака.

– Ужин вполне сгодится, – промямлил он, ухитрившись при этом не полностью проглотить слова.

– О'кей. Остается договориться о точной дате и часе. Я настроена получить удовлетворение как можно скорее. Завтра вечером вы свободны?

Алекс подумал, что если завтра получит задание охранять президента на его смертном одре, то все равно найдет способ отказаться.

– Свободен.

– Тогда примерно в шесть тридцать. Я зарезервирую столик, если вы не настаиваете на том, чтобы сделать это самостоятельно.

– Не настаиваю. Действуйте.

– Вы предпочитаете встретиться прямо в ресторане или заедете ко мне?

– Последнее меня вполне устроит.

– Вы очень покладистый, агент Форд. Вы не представляете, насколько это приятно после дня, проведенного в среде юристов. Юристы не соглашаются ни с чем.

– Да, я это слышал.

– Так почему бы вам не приехать около шести?

Она записала номер телефона и адрес на листке бумаги и передвинула его ближе к Алексу. Тот, в свою очередь, дал ей карточку, на обратной стороне которой карандашом были записаны его домашний телефон и адрес.

– Вам нравится жить в Манассе? – спросила Кейт, разглядывая визитку.

– Это очень нравится моему бумажнику, – ответил он, посмотрел на ее адрес и присвистнул: – Эр-стрит? Джорджтаун!

– � не надейтесь, мистер. Я не богатая наследница, прикидывающаяся сотрудницей Министерства юстиции. А живу я, как говорится, в старой карете или, вернее, в каретном дворе, что находится на заднем дворе особняка. Домом владеет вдова, которая желает, чтобы хоть кто-то был рядом с ней. Очень милая особа.

– Вы ничего не обязаны объяснять мне, – сказал он.

– Но это вовсе не означает, что вы не ждете от меня объяснений. – Кейт пододвинула ему свежий мартини: – За счет заведения. Первый вам пришлось пролить.

Она передала ему салфетку.

– Поскольку в данный момент вы, как мне кажется, склонны к сотрудничеству, то позвольте спросить: где работает это ваше «созвездие достоинств»?

– Вам известно понятие «конфиденциальность юриста»? – приложив к губам палец, произнесла Кейт. – Но, не боясь выдать государственную тайну, я могу сказать, что прорабатываю совместно с его агентством (по просьбе последнего) вопросы повторного использования некоего старого здания. Но мне почему-то кажется, что достигнуть соглашения по данному вопросу нам не удастся. �так, что вас так огорчило по службе?

– Боюсь, что вы утомились от подобных душещипательных историй.

– Нам предстоит официальное свидание, поэтому все едино, как вам влипнуть: что на цент, что на доллар. Выкладывайте.

– О'кей, – улыбнулся Алекс. – У нас появился новичок, которого на время расследования сделали моим партнером. �ли партнершей, если хотите. Ее папочка – большая шишка, и он жмет ради нее на все рычаги. Я пытаюсь ей объяснить, что если так будет продолжаться, то друзей в секретной службе ей не видать.

– � вашу концепцию она, естественно, не разделяет?

– Если Симпсон так ничего и не поймет, то на нее скоро обрушится по меньшей мере тонна кирпичей.

– � какое же расследование вы с ней ведете?

– Настал мой черед поиграть в конфиденциальность… – начал Алекс, но в этот момент взгляд его упал на плазменный телевизор, упрятанный в нишу за стойкой бара.

На экране проплывали виды острова Рузвельта, а специализирующаяся на сенсациях телеведущая самозабвенно толковала о таинственном самоубийстве. Алекс обратил внимание на то, что о каких-либо секретных службах не было произнесено ни слова. Однако факт находки героина в доме Патрика Джонсона освещался довольно подробно.

– То самое дело, которым вы занимаетесь? – полуутвердительно осведомилась Кейт.

– Что?

– Я надеюсь, что это единственная причина, в силу которой вы вдруг перестали меня замечать.

– Простите, пожалуйста, – растерянно пробормотал он. – Да, это так. Но больше никаких подробностей.

Услыхав знакомый обоим голос, они одновременно повернулись к телевизору.

Представитель НРЦ выражал официальное мнение организации в связи с освещаемым фактом. Но делал это не Картер Грей. Он, видимо, не хотел своим политическим весом придать событию общенациональное значение. Однако Том Хемингуэй, говоря о проколе, случившемся в НРЦ, был красноречив и весьма убедителен.

Алекс триумфально посмотрел на девушку – она, кажется, впервые за весь вечер не могла найти нужных слов.

– Маски сорваны! – подвел итог агент секретной службы.

Глава двадцать четвертая

Калеб подобрал Оливера Стоуна неподалеку от Белого дома, подъехав на древнем свинцово-сером «шевроле-малибу» с трясущейся от ветхости выхлопной трубой. Милтон Фарб, к дому которого они ехали, жил на границе округа Колумбия и штата Мэриленд. Здесь же их должен был ждать Робин. Стоун сел рядом с водителем, пристроив себе на колени собаку, до этого момента уютно свернувшуюся клубком на переднем сиденье подле шофера. Пес носил имя Гофф. Был он причудливой помесью каких-то неизвестных науке пород, а имя свое получил в честь Фредерика Гоффа – первого заведующего отделом редких книг. Поездка прошла благополучно, и они остановились перед скромным, но вполне ухоженным домом Милтона. Здесь, на ступеньках у входа, их уже поджидал Робин. На нем были его обычные джинсы, мокасины и мятая фланелевая ковбойка в красную клетку. �з заднего кармана джинсов торчала пара рабочих перчаток, в руках он держал защитную каску.

– Поработал немного сверхурочно на погрузке, – пояснил он, забираясь в машину. – Не успел заскочить домой и… – Он с изумлением оборвал фразу, уставившись на новую прическу Стоуна и гладко выбритую физиономию. – Только не говори мне, что ты возвращаешься в общество стопроцентных американцев!

– Нет, не скажу. Я всего-навсего пытаюсь остаться инкогнито и сохранить жизнь. Милтон готов?

– Он немного задержится. – Робин хитро подмигнул приятелям.

– А в чем дело?

– Наш друг развлекается. Помнишь, он говорил о новой пассии?

– Ты ее видел? – радостно оживился Калеб. – Нет ли у нее подружки? На мою долю…

Калеб хоть и был убежденным холостяком, но стремился не упускать ни одну из открывающихся перед ним возможностей.

– Только мельком. Она намного моложе Милтона и красотка что надо, – ответил Робин. – Надеюсь, у него хватит ума не связывать себя обязательствами. Мне пришлось трижды прошагать к алтарю, и четвертого раза не будет, если я не буду в доску пьян. Чертовы бабы! Не могу с ними жить, а они, дьявол бы их побрал, не могут сосуществовать со мной.

– Твоя третья жена была очень милой, – заметил Стоун.

– Я вовсе не утверждаю, Оливер, что от дам нет никакой пользы. Я лишь хочу сказать, что длительные отношения не должны быть продуктом каких-то обязательств. Брачный контракт лишил меня такого количества прекрасных моментов, что мне за всю оставшуюся жизнь не сосчитать.

– Следуя твоей логике, можно сделать вывод, что количество разводов резко сократится, если запретить браки.

– � это тоже, – буркнул Робин.

Дверь дома открылась, и они с любопытством вытянули шеи.

– � в самом деле хороша… – прошептал Калеб, выглядывая из-за плеча Стоуна.

Милтон и его дама легонько поцеловались в губы, и она пошагала к запаркованной рядом с «малибу» Калеба машине. Это был желтый «порше».

– �нтересно, неужели на нее не действует обсессивно-компульсивный синдром Милтона? – задумчиво произнес Калеб.

�м пришлось потерять сотни часов, наблюдая за ритуалами Милтона, но они воспринимали их просто как одну из особенностей его натуры. Каждый из них имел и некую свою особенность, которую можно было считать странной, Милтон же, помимо всего прочего, старательно пытался облегчить течение своей болезни. Сейчас, после многолетнего приема лекарств, множества консультаций и нескольких пребываний в больнице, синдром не слишком его беспокоил – разве что в моменты сильного стресса.

– Не думаю, что это может стать для нее проблемой, – сказал Робин, кивнув на женщину.

Прежде чем открыть дверцу, она несколько раз шаркнула ножкой и побарабанила пальцами по стеклу. Ее губы шевелились. Судя по артикуляции, она что-то подсчитывала в уме! Перед тем как сесть, она снова повторила ритуал. Дверца захлопнулась, и машина рванула с места, оставив на асфальте существенную часть протектора. Через шесть секунд «порше» мчался со скоростью шестьдесят миль в час. На ближайшем перекрестке дама ударила по тормозам, а как только зажегся зеленый свет, машина с визгом и ревом рванулась дальше. Шум был такой, что Калеб поморщился.

– Где, черт побери, Милтон подцепил эту бабу? На гонках? – с округлившимися глазами спросил он, глядя на дымящиеся следы шин на асфальте.

– Он сказал, что встретил ее в психушке, – напомнил Робин. – Она там лечилась от обсессивно-компульсивного синдрома.

Милтон запер дверь, совершил краткий вариант ритуала и, с рюкзаком в руках, подошел к машине. Когда он уселся на заднем сиденье рядом с Робином, тот сказал:

– А она у тебя красавица. Как ее зовут?

– Частити.

– Частити? – фыркнул Робин. – «Целомудрие», значит. Остается надеяться, что в жизни она не всегда следует программе, заключенной в значении ее имени.

Дороги были загружены. К тому времени, когда они добрались до дома Патрика Джонсона, уже стемнело. Это вполне устраивало Стоуна. Лучше всего он чувствовал себя в ночное время. Сейчас он внимательно вглядывался в номера домов.

– Калеб, – начал Стоун, – дом, который нам нужен, будет в следующем квартале на левой стороне улицы. Остановись здесь.

Калеб подвел машину к тротуару и, глядя на друга, спросил:

– Что дальше?

– Пока подождем. Надо осмотреть окрестности и, кроме того, стоит проследить, кто входит в дом и кто из него выходит. – С этими словами он достал бинокль и осмотрел улицу. – Если допустить, что пара запаркованных у тротуара «универсалов» приписана к ФБР, то третий дом слева принадлежал Джонсону.

– Неплохое обиталище, – сказал Робин, проследив за взглядом друга.

Милтон открыл ноутбук и, пощелкав клавишами, объявил:

– Было сообщение, что в доме Джонсона обнаружен героин, а остров Рузвельта оказался тем местом, где когда-то произошло его первое свидание с будущей невестой. Журналисты считают, что его самоубийство носило символический характер. Ввиду приближающегося бракосочетания он якобы был не в силах продолжать жить двойной жизнью.

– Как ты сумел забраться в �нтернет, находясь в машине? – спросил Калеб.

– Потому что я абсолютно беспроводной, – ответил Милтон. – Мне не нужны внешние источники питания. Послушай, Калеб, позволь мне как-нибудь вернуть тебя в двадцать первый век.

– На работе я пользуюсь компьютером!

– Только как пишущей машинкой. У тебя даже нет личной почты. Ты вечно пользуешься адресом библиотеки.

– Для своих писем я пользуюсь пером, бумагой и обычными почтовыми марками.

– Ты уверен, брат Калеб, что, говоря о пере и бумаге, ты не имеешь в виду гусиное перо и пергамент? – ухмыльнулся Робин.

– В отличие от сидящих в �нтернете неандертальцев я пользуюсь законченными фразами и, да поможет нам Бог, правильно расставляю знаки препинания. Разве это преступление?

– Конечно, нет, Калеб, – спокойно ответил Стоун. – Но будет лучше, если мы переведем нашу дискуссию в русло, имеющее отношение к нашей миссии.

– Слушайте, уму непостижимо – сотрудника НРЦ не проверили на вшивость! Не заметить под носом наркобизнеса! – сказал Робин.

– Можно допустить, что, когда его принимали на службу, он был чист как ангел, а замарался позже, – ответил Милтон. – Взгляните на Олдриджа Эймса. Тот купил огромный дом, водил «ягуар», а ЦРУ даже не догадалось спросить, на какие средства он их приобрел.

– Но Джонсон, судя по всему, торговал не государственными тайнами, а всего лишь наркотиками. Для меня совершенно ясно, что парень закусил удила и компаньоны по бизнесу его прикончили, – сказал Калеб.

– Неужели те два джентльмена были, по-твоему, похожи на торговцев наркотиками? – спросил Стоун.

– Поскольку я не знаком ни с одним из наркоторговцев, у меня нет возможности ответить на этот вопрос, – заявил Калеб.

– Зато я кое-кого знаю, – вмешался Робин. – �, что бы ни толковали фанатики расовой чистоты, Оливер, наркодельцы вовсе не всегда выглядят черными бандитами с пушкой за поясом тюремных порток.