 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: Эллисон Харлан :: Горький Максим :: Грин Александр :: Азимов Айзек :: Громов Дмитрий :: БСЭ :: Раззаков Федор :: Картленд Барбара :: Толстой Лев Николаевич Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Тайна неудачного выстрела :: Чумные псы :: Влюбленный опекун :: Полюбить никогда не поздно :: Господство женщин :: Повесть об отплате за добро :: Справочник по реестру Windows XP :: Безрассудство |
Мух уйма (Художества). Не хлебом единым (Меню-коллаж)ModernLib.Net / Юмор / Бахчанян Вагрич / Мух уйма (Художества). Не хлебом единым (Меню-коллаж) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Вагрич Бахчанян Мух уйма (Художества) Не хлебом единым (Меню-коллаж) MУX УЙМА ХУДОЖЕСТВА МУЗЕЙ БАХЧАНЯНА ПРЕДИСЛОВИЕ Синявский совершенно справедливо считал Бахчаняна последним футуристом. Вагрич – живое ископаемое. По нему можно изучать дух той революционной эпохи, любить которую его не отучила даже Америка. Мне кажется, что Бахчаняну все еще хочется, чтобы мир был справедливым, а люди – честными. Ему нравится Маяковский, неприятны буржуи, и сам он напоминает героев Платонова. Вагрич, конечно, не признается, но я думаю, ему понравилось бы все взять и поделить. Как чаще всего и бывает, советская власть не признала в нем своего – ей казалось, что он над ней глумится. Впрочем, все началось не с коммунистов, а с фашистов. Когда немцы вошли в Харьков, Вагричу было четыре. Офицер подсадил смуглого мальчишку на танк. На шею ему повесили круг копченой колбасы. Бесценный в голодном Харькове подарок Вагрич поменял на цветные карандаши. Отцу Вагрича повезло меньше. В гестапо его покалечили, и он умер после войны, не дожив до пятидесяти. Вагрич пошел работать на завод, не закончив даже восьмого класса. Мы хотели ему купить на Брайтон-Бич аттестат зрелости, но Вагрич заявил, что решил умереть недоучкой – «как Бродский». Я не знаю, что Вагрич делал в Харькове, но, зная его 20 лет в Нью-Йорке, догадываюсь, что ничего хорошего. Достаточно сказать, что Лимонова, которому Вагрич придумал псевдоним, Бахчанян считал маменькиным сынком. Поклонник Хлебникова и Крученых, лауреат международных конкурсов карикатуристов, знаток западного авангарда, оформитель красного уголка на заводе «Поршень» – только в нашем прошлом все это не мешало друг другу. Вернее – мешало, но не Бахчаняну. Как только Вагрич стал заметной в городе фигурой, про него написали фельетон и выгнали с работы. Так Бахчанян уехал из Харькова – пока в Москву. Там он быстро попал на свое место – на последнюю полосу «Литературной газеты». Это была яркая заплата на культурном ландшафте 60-х. Эта эпоха удачнее всего реализовалась в хождении над пропастью с незавязанными глазами. Правду тогда считали двусмысленностью и искали в Клубе веселых и находчивых. За анекдоты уже не сажали, но еще могли. Публика, вспоминал Жванецкий, за свой рубль желала посмотреть на человека, произносящего вслух то, что все говорят про себя. Как гладиаторы в Риме, сатирики стали народными любимцами. Хотя Бахчанян оказался в центре этой эзоповой вакханалии, он, в сущности, не имел к ней отношения. Вагрич был не диссидентом, а формалистом. Только выяснилось это намного позже. Бахчанян поставил перед собой задачу художественного оформления режима на адекватном ему языке. Орудием Вагрича стал минимализм. Бахчанян искал тот минимальный сдвиг, который отделял норму от безумия, банальность от нелепости, штамп от кощунства. Иногда этот жест можно было измерить – в том числе и миллиметрами. Стоило чуть сдвинуть на лоб знаменитую кепку, как вождь превращался в урку. В одной пьесе Бахчанян вывел на изображающую Красную площадь сцену толпу, застывшую в тревожном молчании. После долгого ожидания из Мавзолея выходит актер в белом халате. Устало стягивая резиновые перчатки, он тихо, но радостно произносит: «Будет жить!» Если в этом случае Вагрич обошелся двумя словами, то в другом хватило одного. Он предложил переименовать город Владимир во Владимир Ильич. Более сложным проектом стала предпринятая им буквализация метафоры «Ленин – это Сталин сегодня». Накладывая портреты, Вагрич добился преображения одного вождя в другого. В Москве Вагрич быстро стал любимцем. С ним привыкли обращаться как с фольклорным персонажем. Одни пересказывали его шутки, другие присваивали. Широкий, хоть и негласный успех бахчаняновских акций помешал разобраться в их сути. Его художество приняли за анекдот, тогда как оно было чистым экспериментом. Анекдот начинен смехом, как граната шрапнелью. Взорвавшись, он теряет ставшую ненужной форму. У Вагрича только форма и важна. Юмор тут почти случайный, чуть ли не побочный продукт основного производства, цель которого – исчерпать все предоставленные художнику возможности, заняв не предназначенные для искусства вакантные места. Собственно, это – футуристская стратегия. Хлебников, например, расширил русскую речь за счет не используемых в ней грамматических форм. Переводя потенциальное в реальное, он не столько писал стихи, сколько столбил территорию, которой наша поэзия до сих пор не умеет распорядиться. Вот так же и Вагрич заполняет пустые клеточки возможных, но неосуществленных жанров. Единицей своего творчества Бахчанян сделал книгу. Большая часть их осталась неизданной, но те, что все-таки появились на свет, удивят любого библиофила. Например, выпущенная Синявским в 86-м году трилогия «Ни дня без строчки», «Синьяк под глазом» и «Стихи разных лет». Последняя книга – моя любимая. В ней собраны самые известные стихотворения русской поэзии – от крыловской басни до Маяковского. Все это издано под фамилией Бахчанян. Смысл концептуальной акции в том, чтобы читатель составил в своем воображении автора, который смог – в одиночку! – сочинить всю русскую поэзию. Другая книга Вагрича – «Совершенно секретно» – вышла в очень твердом переплете, снабженном к тому же амбарным замком. Это издание Бахчанян подарил мне на день рождения. Познакомиться с содержанием я смог только через год, когда получил в подарок ключ от замка. Все, что делает Вагрич, остроумно, но далеко не все смешно. Вот, скажем, как выглядит его опус, названный «Приказом № 3»: «Запретить: смотреть в будущее, варить стекло, пребывать в полном составе, – рождаться, попадать под категорию, случайно встречаться, набрасываться на еду, бежать быстрее лани…» Эти поставленные задолго до Сорокина литературные опыты можно назвать семиотической абстракцией. Грамматические монстры будто имитируют машинный язык. Лишенные смысловой связи идиомы соединяются не смыслом, а повелительным наклонением приказа. Ценность этих лабораторных образцов – в исследовании приема. В чистом виде они малопригодны для широкого употребления, зато в разбавленном оказываются весьма полезны. Разорвав привычные узы, отняв устойчивое сочетание у его контекста, Бахчанян распоряжается добычей с произволом завоевателя. Вот несколько отрывков из пьесы «Крылатые слова», в которой каждый из ста четырех действующих лиц произносит по одной реплике: Чапаев: А Васька слушает да ест! Наполеон: В Москву, в Москву, в Москву! Всадник без головы: Горе от ума. Сизиф: Кто не работает, тот не ест. Крупская: С милым рай в шалаше. Павлик Морозов: Чти отца своего… Эдип: И матерь свою. Митрофан: Я знаю только то, что ничего не знаю. Иуда: Язык родных осин. Разработка этого приема привела к «Трофейной выставке достижений народного хозяйства СССР», которую мы 15 лет назад устроили на развороте «Нового американца». На ней экспонировались бахчаняновские лозунги, каждый из которых просится в заглавие статьи. Фельетонист мог бы взять «Бей баклуши – спасай Россию», эстет – «Вся власть – сонетам», постмодернист – «Всеми правдами и неправдами жить не по лжи», «Наш современник» – «Бейлис умер, но дело его живет». Лапидарность бахчаняновского остроумия делает его лучшим изобретателем названий. Скажем, чем плох титул русской гомосексуальной газеты «Гей, славяне»? В основе бахчаняновского юмора лежат каламбуры, которыми Вагрич больше всего известен или неизвестен, ибо они мгновенно растворяются в фольклорной стихии, теряя по пути автора, как это произошло с эпохальным «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Каламбуры принято относить к низшему разряду юмора: две несвязанные мысли соединяются узлом случайного созвучия. Примерно то же можно сказать о стихах. Если поэзия, заметил однажды Бродский, одинаково близка троглодиту и профессору, то в этом виновата ее акустическая природа. Каламбур, как рифма, говорит больше, чем намеревался – или надеялся – автор. В хорошем каламбуре так мало от нашего умысла, что следовало бы признать его высказыванием самого языка. Каламбур – счастливый брак случайности с необходимостью. В хаосе бездумного совпадения деформация обнаруживает незаметный невооруженному глазу порядок. Своей простотой и общедоступностью каламбуры близки к наивному искусству, которым Вагрич не устает восхищаться. Заведомо лишенные претензии, малограмотные произведения самоучки отличает всепоглощающее внимание к объекту, безграничное, доходящее до самоликвидации автора доверие к способности мира высказаться и без нашей помощи. Без устали вслушиваясь и вглядываясь в мир, Бахчанян выуживает из окружающего лишь то, что кажется в нем нелепым. Но правда ведь и не бывает логичной. Искажая действительность, мы часто не удаляемся, а углубляемся в нее. Об этом напоминают изобразительные каламбуры Бахчаняна – его бесчисленные коллажи. Лучшие из них производят впечатление короткого замыкания, которое гасит свет чистого разума. В наступившей темноте на задворках здравого смысла появляются иррациональные тени, ведущие свою, всегда смешную, но иногда и зловещую игру. Так, к Олимпийским играм 1984-го года Вагрич изготовил плакат: прыгун с трамплина, а снизу – целящийся в него, как в утку, охотник. Прошло немало лет, пока не выяснилось, что забавный каламбур предсказывал будущее. Напомню, что в том году Олимпиада проходила в Сараево. Другой ужаснувший эмигрантских фарисеев коллаж, на котором в крестики-нолики играют распятием, сегодня неплохо бы смотрелся у входа в церковь, где собираются члены ЦК. В Америку Вагрич уехал из-за квартирного вопроса. Его донимали не коммунистические, а коммунальные порядки – жить было негде. В Нью-Йорке с этим проще. Увы, только с этим. Для Америки Бахчанян оказался слишком самобытным и независимым. Сочетание малопригодное для большого успеха. Даже когда в моду вошел соцарт, Вагричу, который раньше других распознал возможности этого стиля, не хватило монументальности Комара и Меламида. Америка тут, конечно, ни при чем. От нас она ждет примерно того, что она о нас знает, – плюс-минус 15 процентов. Бахчанян не попадает в эту, как и в любую другую, квоту. Он органически не способен к компромиссу между своими возможностями и чужим вкусом. На собственном опыте я убедился, что Вагрича нельзя заставить работать на себя. Можно либо работать на него, либо оставить в покое. Наверное, поэтому эмиграция изменила Бахчаняна меньше всех моих знакомых. Даже в нью-йоркском пейзаже Бахчанян умудряется выделяться. Глядя, как он на веревочку с крючком ловит карасей в пруду Централ-парка, я всегда думаю, что в Америке Вагричу не хватает России. Перебирая экспонаты «музея Бахчаняна», я думаю, что еще больше России не хватает Вагрича. [Александр Генис] [1988] О САМОМ СЕБЕ АВТОБИОГРАФИЯ
Я родился в Харькове через 21 год после свершения Великой Октябрьской социалистической революции. Пошел в школу в год капитуляции фашистской Германии. Поступил на работу вскоре после смерти Сталина. Был призван в ряды Советской Армии через 20 лет после 1937 года. Демобилизовался после 90-летия В. И. Ленина. Переехал в г. Москву за шесть лет до кончины маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. В определяющем году девятой пятилетки покинул СССР. Вена. Третий день после отставки Ричарда Никсона. [Вагрич Бахчанян]  РАЗДЕЛ 1 ХАРЬКОВ
Харьков стоит на великой реке Лопань. Харьков очень большой город. Судите сами. Из одного конца в другой нужно лететь самолетом 4 часа 42 минуты. Харьков в 16 раз больше Нью-Йорка, в нем проживают 200 миллионов жителей (не считая пригородов). Каждый второй харьковчанин пишет стихи, каждый третий рисует, каждый пятый – физик, каждый шестой – стукач. В Харькове живут и работают 2174 лауреата Нобелевской, Ленинской, Сталинской и Шевченковской премий. В Харькове родилось 168 генералиссимусов, включая Сталина, Франко, Чан Кай Ши, Суворова и др. Не всем, наверное, известно, что именно в Харькове, на Холодной горе, распяли Христа. Отсюда одинаковые начальные буквы бывшей столицы УССР и великомученика. В Харькове в разные годы жили и работали следующие выдающиеся люди: Ленин, Сталин, Ворошилов, Берия, Молотов, Брежнев, Подгорный, Косыгин, Бурлюк, Андропов, Иогансон, Шолохов, Козловский, Брусиловский, Дунаевский, Сапгир, Холин, Даниэль, Синявский, Стесин, Шагал, Гробман, Бретон, Миро, Морозов, Халиф, Чаковский, Матусовский, Долматовский, Никсон, Бельмондо, Лимонов, Щапова, Рубинштейн, Лившиц, Кабаков, Булатов, Пацюков, Беленок, Лён, Губанов, Некрасов, Пушкин, Алейников, Лермонтов, Хлебников, Мишо, Иванов, Песков, Макаров, Топор, Куриц, Савицкий, Неизвестный, Вознесенский, Евтушенко, Чичибабин, Филатов, Черевченко, Басюк, Милославский, Верник, Кучуков, Вильницкий, Семернин, Крученых, Сухомлинов, Крынский, Харченко, Шабельский, Моргун, Кузнецов, Ермилов, Щеглов, Ландкоф, Григоров, Юденко, Сизиков, Томенко, Савенков, Карась, Воронель, Асбель, Гитерман, Гончаренко, Танфилов, Мотрич, Марамзин, Шемякин, Куперман, Стацинский, Кузьминский, Верхоланцев, Колюшев, Литвинов, Жутовский, Янкилевский, Яковлев, Рожин, Таланов, Целков, Рабин, Е. Л. Крапивницкий, Л. Крапивницкий, Крапивницкая, Немухин, Зверев, Плавинский, Калинин, Хвостенко, Пятницкий, Лорик, Пикассо, Мамлеев, Дудинский, Талочкин, Андреенков, Фролов, Резников, Суслов, Веселовский, Тумановский, Голобородько, Климович, Аксенов, Славкин, Савелий Цыпин, Леша Пугачев, Култаева, Губина, Рахлина, Розовский, Гелазония, Арканов, Горин, Брайнин, Липскеров, Владин, Алешковский, Тертерян, Элибекян, Сарьян, Бабаджанян, Эйрамджан, Аветисян, Акопян, Окуджава, Игитян, Каралян, Азнавурян, Шемет, Брель, Бачурин, Чиковани, Кусургашева, Топтыгина, Скрипкин, Магритт, Латреамон, Головин, Токарев, Зингер, Степанченко, Адабашьян, Михалков, Румер, Толя с мешком, Мелкумян, Айрапетян, Мартынеко, Бондарчик, Дуденко, Чигарин, Высоков, Воронцов, Росман, Рублев, Тюрин, Плеханов, Шаповалов, Минев, Покидченко, Рафаэль (художник), Рафаэль (певец), Басов, Беседин, Соостер, Соболев-Нолев, Кошкин, Лавров, Кондауров, Юкин, Тюнин, Розанцев, Дубов, Липов, Солнцев, Ткаченко-Шепеленко, Юдин, Драпалюк, Приймак, Война, Власюк, Волкова, Шейман, Траскина, Шар и Рабинович. В Харькове производятся лучшие в мире игрушечные часы. В Харькове насчитывается около двух фургонов для сбора мусора. Именно харьковчане изобрели радиоактивную пыль, плашкоут для швартовки, предметы личного потребления и прочее. В Харькове родились и продолжают рождаться крылатые слова и афоризмы, как-то: «Молодец, как соленый огурец», «Уходя, гасите свет», «Храните деньги в сберегательной кассе», «Партия наши народы сплотила» и многие-многие другие.+ В Харькове есть самый большой в мире искусственный курган. В Харькове сообщают детям сведения, ненужные для полового воспитания. Харьковчане берут в плен ежедневно 100 000 солдат противника. 99 % харьковчан читают с запинками. При въезде в Харьков на мраморной плите (100 на 120 метров) золотом написаны известные слова Маркса (он учился в Харькове): «Пойдите и посмотрите, хотя бы только для того, чтобы сделать мне приятное». Все харьковчане питаются рыбой. В Харькове кипяток холодный как лед. Все харьковчане прихрамывают. Харьков в прошлом году задолжал Кишиневу 50 долларов. Харьков сверху похож на курицу. Харьков слева похож на семиугольник. Харьков справа похож на Шекспира (он тоже из Харькова). Харьков снизу похож на топор с коротким топорищем. В заключение попробуем расшифровать слово ХАРЬКОВ. ХАРЬ на харьковском блатном жаргоне обозначает «совокупляйся», а КОВ по-английски «корова». [Вена, 1974]   СОВЕТСКОЕ ПРОСТРАНСТВО
«Спутник» летит. Время бежит. Суд идет. Стража стоит. Буковский сидит. Ленин лежит. [Москва, 1973]   1975      СОН Посвящается моему первому самиздателю Александру Морозову
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика Украинская Советская Социалистическая Республика Белорусская Советская Социалистическая Республика Казахская Советская Социалистическая Республика Грузинская Советская Социалистическая Республика Узбекская Советская Социалистическая Республика Латвийская Советская Социалистическая Республика Киргизская Советская Социалистическая Республика Азербайджанская Советская Социалистическая Республика Туркменская Советская Социалистическая Республика Литовская Советская Социалистическая Республика Молдавская Советская Социалистическая Республика Таджикская Советская Социалистическая Республика Армянская Советская Социалистическая Республика Эстонская Советская Социалистическая Республика Чехословацкая Советская Социалистическая Республика Польская Советская Социалистическая Республика Болгарская Советская Социалистическая Республика Румынская Советская Социалистическая Республика Венгерская Советская Социалистическая Республика Германская Советская Социалистическая Республика Монгольская Советская Социалистическая Республика Вьетнамская Советская Социалистическая Республика Китайская Советская Социалистическая Республика Албанская Советская Социалистическая Республика Корейская Советская Социалистическая Республика Югославская Советская Социалистическая Республика Кубинская Советская Социалистическая Республика Финляндская Советская Социалистическая Республика Шведская Советская Социалистическая Республика Норвежская Советская Социалистическая Республика Датская Советская Социалистическая Республика Великобританская Советская Социалистическая Республика Ирландская Советская Социалистическая Республика Исландская Советская Социалистическая Республика Нидерландская Советская Социалистическая Республика Бельгийская Советская Социалистическая Республика Французская Советская Социалистическая Республика Австрийская Советская Социалистическая Республика Швейцарская Советская Социалистическая Республика Итальянская Советская Социалистическая Республика Испанская Советская Социалистическая Республика Португальская Советская Социалистическая Республика Греческая Советская Социалистическая Республика Турецкая Советская Социалистическая Республика Сирийская Советская Социалистическая Республика Иракская Советская Социалистическая Республика Израильская Советская Социалистическая Республика Иорданская Советская Социалистическая Республика Йеменская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Саудовская Аравия Оманская Советская Социалистическая Республика Иранская Советская Социалистическая Республика Ливанская Советская Социалистическая Республика Афганистанская Советская Социалистическая Республика Пакистанская Советская Социалистическая Республика Индийская Советская Социалистическая Республика Непальская Советская Социалистическая Республика Тибетская Советская Социалистическая Республика Бирманская Советская Социалистическая Республика Таиландская Советская Социалистическая Республика Камбоджийская Советская Социалистическая Республика Японская Советская Социалистическая Республика Филиппинская Советская Социалистическая Республика Австралийская Советская Социалистическая Республика Цейлонская Советская Социалистическая Республика Индонезийская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Новая Зеландия Канадская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Соединенные Штаты Америки Мексиканская Советская Социалистическая Республика Венесуэльская Советская Социалистическая Республика Колумбийская Советская Социалистическая Республика Эквадорская Советская Социалистическая Республика Перуанская Советская Социалистическая Республика Бразильская Советская Социалистическая Республика Боливийская Советская Социалистическая Республика Парагвайская Советская Социалистическая Республика Чилийская Советская Социалистическая Республика Аргентинская Советская Социалистическая Республика Уругвайская Советская Социалистическая Республика Гондурасская Советская Социалистическая Республика Никарагуанская Советская Социалистическая Республика Коста-Риканская Советская Социалистическая Республика Панамская Советская Социалистическая Республика Сальвадорская Советская Социалистическая Республика Гватемальская Советская Социалистическая Республика Ямайкская Советская Социалистическая Республика Гаитянская Советская Социалистическая Республика Доминиканская Советская Социалистическая Республика Суринамская Советская Социалистическая Республика Лаосская Советская Социалистическая Республика Малайская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Новая Гвинея Мадагаскарская Советская Социалистическая Республика Южно-Африканская Советская Социалистическая Республика Базутолендская Советская Социалистическая Республика Свазилендская Советская Социалистическая Республика Бечуаналендская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Южная Родезия Мозамбикская Советская Социалистическая Республика Замбийская Советская Социалистическая Республика Ангольская Советская Социалистическая Республика Малавийская Советская Социалистическая Республика Танзанийская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Конго Угандийская Советская Социалистическая Республика Кенийская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Сомали Эфиопская Советская Социалистическая Республика Египетская Советская Социалистическая Республика Нигерийская Советская Социалистическая Республика Ганская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Верхняя Вольта Либерийская Советская Социалистическая Республика Сьерра-Леонская Советская Социалистическая Республика Гвинейская Советская Социалистическая Республика Мавританская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Мали Алжирская Советская Социалистическая Республика Марокканская Советская Социалистическая Республика Тунисская Советская Социалистическая Республика Ливийская Советская Социалистическая Республика Советская Социалистическая Республика Чад и другие  МЕМУАР № 1
Однажды с друзьями мы ехали на тройке с так называемыми бубенцами… было очень холодно… и… что интересно… вдали мелькали огоньки… МЕМУАР № 2
Это было той же зимой… стоял мороз… светило солнце… и день был такой чудесный… что я… шалун… чуть было не отморозил пальчик… и маменька моя… Царство ей Небесное… всё кричала мне через окно… но что… не помню… давно это было… лет тыщу тому назад… а то и две тыщи… и дом наш с мезонином стоил тоже две тыщи… с копейками или франками… тоже не помню… маменьку мою величали Настасьей Филипповной Мцыри… папеньку… Владимиром Ильичем Скоропадским… а меня самого зовут Климентом Ефремовичем Свидригайловым… фамилию пришлось переменить в 19-м году… только не помню… девятьсот или восемьсот… скорее восемьсот девятнадцатом… до новой эры… разумеется… и мы тогда стояли под Брянском… а персы как начали на рассвете шашлыки жарить… жарят и жарят… жарят и жарят… да… много наших девок перепортили эти айсоры под Сталинградом… был у меня как-то еще и дядя… человек честнейший… правил мозги мне и потом захворал и в гроб уходя… успел благословить… звали его… если не ошибаюсь… Михаилом Юрьевичем Луно-Чарским… он был по матерной линии дядькой… незадолго до его же кончины я его же и спросил… скажи-ка… дядя… ведь не даром… но он прогнал меня штыком… ворча сердито… кусая длинный… длинный… длинный… а чего длинный – забыл… память ни к черту… кочерга… а вот еще один эпизодец из моей замечательной жизни… как-то после обеда я влез на дуб могучий недалеко от гумна… собачьего… а Михаил Юрьевич… он тогда еще был не умерши… стал шутя бросать в меня головешками из костра… так сказать… революции… и одна головешка угодила мне в голову… да так сильно… что у меня искры из глаз посыпались и я потерял сознание… а когда пришел… так сказать… в себя… в Климента Ефремовича… то обнаружил под собою дядю моего по матерной линии… стонущего из последнего дыхания… вы, наверное, догадались… что с дерева упавши я был на Михаила Юрьевича… а во вторник перед ужином мы его и предали… так сказать… земле-матушке… вот какой юмор получился из ничего, казалось бы… а лет десять спустя я попал в плен к самому Кутузову в Альпы… я даже нашел себя на картине Сурикова… который приходился мне седьмой водой на киселе по отцовской линии руки хиромантии величия… чия сабля… говорю… а сукин сын Кутузов… вернее, Лев Николаевич Нумерович-Данчленко… его замполит… говорит… положь на место, падло… бо как пиздану по зубам… повадились сабли таскать блядуны… штоб у вас яйца поотвалились… негодяи мерзопакостные… недорезанные петухи вонючие… собачьи рыла с поросячими ухами вместо хвоста… сказал он такое и прямо сел на белорусский ятаган и тут же отдал богу душу… так сказать… на вечную память… как говорил мой друг Ломоносов Иосиф Виссарионович… в семье не без народа… я и Чернышевского знал неплохо… я бы сказал… даже… хорошо… онанировать любил покойный критик… всего себя отдавал этому занятию… онанирует и спрашивает… что делать… потом опять онанирует и опять спрашивает… что делать… он даже при гостях онанировать не стеснялся… был прост… так сказать… как правда… еще я бывал в знакомстве с важнейшими людями нашего отечества… как-то… Александрами Невским и Дюмой-сыночком… Иванами Грозным… Калитою и Мичуриным… Малютой Скуратовым… Лаврентием Павловичем… Юрием Долгоруким… Лукой Мудищевым… знавал я и Чичикова… и Ноздрева… и помещицу знаменитую Коробочку… и всех перечисленных я очень любил… люблю… и буду любить… и они мне мстили тем же… и по тому же месту… и со многими я состою в переписке по сей день… заканчиваю мемуар № 2 по причине отсутствия времени лишнего… ибо приглашен на день рождения Петра Яремы… а шапка еще не стирана… да и сапоги не глажены… целую всех читателей в губки… с уважением… Климент Ефремович Свидригайлов. [НЬЮ – ЙОРК« RUSSIAN TEA ROOM» возле Карнеги – холл, где недавно пел Ростроповичев]    Мой дядя по матери до мозга костей любил картофельное пюре и обзывать проходящих мимо блондинок солдатскими подстилками. В 1934 году он был зачислен в высшее учебное заведение, где и научился произносить слово «шедевр» на французский манер. Он считал себя человеком выдающегося ума, хотя голова его была значительно меньше спичечного коробка. Его восхищал дом лорд-мэра в Лондоне. Соседка по коммунальной квартире тетя Ашхен называла его «людоед», а он ее – «рыба-пила», меня он называл «черная магия», мою маму – «райский перочин», моего папу – «реснички», мою бабушку он называл «крысоловка», а бабушка называла его «ночная смена». 12 августа 1946 года он на улице Черноглазовской возле дома №17-а нашел хлебные карточки и боксерские перчатки. Все это было прибито гвоздем без шляпки к асфальту. Поспешно пряча найденное в брюки, мой дядя по матери вспомнил: консоль, газовый рожок, бандаж при грыже и колесико от зажигалки. И в это время он увидел знакомую проститутку с телефонной трубкой возле уха. «Я не могу прийти сегодня», – прошептала она и столкнулась лицом к лицу с ним. Он остановил ее и, доставая из бокового кармана кисет, проговорил: «Я – труженик и хотел бы с тобой покататься на салазках ближайшей зимой». Она внимательно выслушала до конца его просьбу, моргнула единственным глазом и, сказав нежно «ах ты, мой кончик», величественно зашагала по направлению Гавайских островов. ДНЕВНИК
Отчим пасынка являлся сводным братом мачехи и тестем падчерицы, которая и вела этот дневник: 11 октября Река вздулась от дождей. 12 октября Хлопья пыли под мебелью. 1, 2, 3 |
|||||||