ПЛАН ПРИКРЫТИЯ

Два дня спустя командующий снова вызвал меня. В его кабинете были Вашугин и Пуркаев. Молча показав на стул, Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.

— Я думаю, — начал он, подчеркивая каждое слово, — что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора. — Кирпонос взял из папки листок с нашими расчетами: — И вот я спрашиваю вас: а не многовато ли войск мы сосредоточиваем на границе?

Никто не ответил. Командующий бросил листок на место.

— По-моему, слишком много, — сказал он. — Считаю, что из состава каждого армейского района прикрытия границы надо высвободить минимум по одной стрелковой дивизии. Тогда нам будет легче быстро создать достаточно мощную ударную группировку и бросить ее на врага. Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар.

— Да, — задумчиво проговорил Пуркаев. — Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление.

— А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, — холодно парировал Кирпонос. — Для чего у нас разведка существует?

— Правильно, товарищи, — вмешался в разговор Вашугин, — не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел.

— А вы как думаете, полковник? — спросил меня Кирпонос.

Я был, естественно, одного мнения с начальником штаба: он высказал результаты наших общих раздумий. Мы исходили из того, что многомиллионная гитлеровская армия, по существу, покорившая всю Западную Европу, обладает огромной ударной мощью. Сейчас у нее руки развязаны: «странная война» на Западе мало беспокоит немцев. Используя развитую сеть железных и шоссейных дорог; Гитлер может в короткие сроки сосредоточить крупные силы против наших западных границ и бросить их на нас. В этих условиях нам, как мы рассуждали, следовало бы выделить в состав эшелона прикрытия границы столько войск, чтобы они смогли отразить первый вражеский удар. Под прикрытием этого мощного заслона нам легче будет подтянуть резервы и перейти в контрнаступление.

И я без колебаний ответил, что согласен с начальником штаба и поддерживаю предложенный им план.

— Неправильно вы мыслите, — вздохнул командующий. — Согласиться с вами не могу. — Он закрыл папку и протянул ее мне: — Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил.

Пока штабы скрупулезно разрабатывали оперативные планы отражения возможной агрессии, в войсках округа шла напряженная боевая учеба. Была завершена тактическая подготовка одиночного бойца и началась отработка тактики мелких подразделений. Большая часть учебного времени отводилась решению вопросов наступательного боя. Не упускалась из виду и оборона. Генерал Кирпонос требовал, чтобы бойцы привыкали к танковым атакам. Возвращаясь из войск, штабные офицеры с восхищением рассказывали о том, как хладнокровно ведут себя молодые красноармейцы, когда ревущие танки на полном ходу проскакивают через боевые порядки подразделений.

Боевая подготовка сочеталась со строительством оборонительных рубежей, которые возводились вдоль границы. Войска испытывали огромное напряжение.

Во второй половине февраля последовало распоряжение: начальнику штаба округа с группой генералов и офицеров, принимавших участие в разработке плана прикрытия государственной границы, срочно прибыть в Москву. Вместе с Пуркаевым поехали начальник штаба ВВС генерал-майор авиации Н. А. Ласкин, начальник 5-го отдела штаба округа генерал-майор И. И. Трутко, начальник войск связи генерал-майор Д. М. Добыкин, начальник военных сообщений полковник А. А. Коршунов, я и мой заместитель полковник А. И. Данилов.

Внезапный вызов в Москву, с одной стороны, встревожил: неужели разработанный нами план столь плох, что его придется переделывать? С другой стороны, поездка меня радовала: предстояла встреча с семьей, которую я не видел почти полгода.

В Москве все наконец прояснилось: мы должны принять участие в рассмотрении мероприятий по дальнейшему укреплению государственной границы.

В это время в центре внимания всей общественности была XVIII партийная конференция. Она рассмотрела задачи в области промышленности и транспорта и другие важнейшие вопросы. Были отмечены крупные успехи в развитии социалистической экономики. И вместе с тем Центральный Комитет партии с большевистской прямотой вскрывал недостатки. При чтении материалов конференции невольно припоминались слова В. И. Ленина о том, что по тому, как партия относится к допущенным ошибкам, судят о ее силе, о ее серьезности. Этим здоровым критическим духом было в какой-то мере пронизано и празднование 23-й годовщины Красной Армии. В докладах на торжественных собраниях звучали далеко не одни фанфары. Такой же была и статья Г. К. Жукова, помещенная в праздничном номере «Красной звезды». Начальник Генерального штаба решительно выступил против шаблона и условностей в боевой учебе войск. Он подчеркнул, что эти условности особенно недопустимы сейчас, когда международная обстановка заставляет нас каждую минуту быть в полной боевой готовности.

На XVIII партийной конференции командующий Киевским Особым военным округом М. П. Кирпонос был избран кандидатом в члены ЦК ВКП (б). Немного позднее ему присвоили звание генерал-полковника. Мы искренне поздравили Михаила Петровича.

В начале марта осложнилось положение на Балканах. Советское правительство заявило болгарскому правительству о том, что допуск германских войск на территорию страны ведет к расширению сферы войны и втягиванию в нее Болгарии и что Советское правительство встревожено этим фактом. Событие настораживающее. Оно заставило всех нас еще усиленнее работать над планом укрепления границы.

Выполнив задание, мы в середине марта вернулись в Киев. В штабе округа нас ждали. Мои немногочисленные помощники задыхались от нарастающей с каждым днем лавины срочных дел. Начальник Генерального штаба потребовал от округа провести опытные учения с целью практической проверки организации стрелковой дивизии военного времени. Предписывалось одно из соединений довести до военных штатов: рядовой и сержантский состав пополнить запасниками, призванными на учебные сборы, офицеров прикомандировать на время из других дивизий, а технику и вооружение взять из неприкосновенного запаса. С такой полнокровной дивизией предполагалось провести марш, учебные наступательные и оборонительные бои, чтобы уточнить управляемость и мобильность частей, их обеспеченность огневыми средствами, возможности тыловых подразделений. Одним словом, убедиться в соответствии новых штатов стрелковых дивизий требованиям современной войны.

Это была огромная по объему и очень кропотливая работа. Завершить ее Генеральный штаб предполагал к осени 1941 года. Читатель уже понимает, что задача так и не была выполнена до конца. Война застала наши дивизии укомплектованными по штатам мирного времени. В районе Славута, Ровно, Изяславль, Шепетовка развернулись большие учения под руководством генерал-инспектора кавалерии Красной Армии Оки Ивановича Городовикова. Тема: «Марш и встречный бой усиленного кавалерийского корпуса, действующего на фланге армии». В учениях участвовали 5-й кавалерийский корпус в составе 3-й и 32-й кавалерийских дивизий, а также танковая, моторизованная и авиационная дивизии. Местность была выбрана трудная, со множеством речушек и болот, разлившихся от весеннего половодья. Легко себе представить, как доставалось войскам. В таких условиях особенно сложно добиться взаимодействия между разнородными соединениями и частями. Всем пришлось потрудиться. К сожалению, наряду с правильными выводами, которые очень пригодились в боях, были сделаны и сомнительные умозаключения. Руководители учений, огорченные некоторыми неудачами, пришли, например, к рекомендации: «Передвижения танковых и моторизованных дивизий ночью избегать». Почему? Видите ли, усложняется управление войсками, темп марша снижается, возможны аварии, а ремонтировать технику в темноте страшно трудно. Категорически отвергались и ночные атаки: после них, дескать, и людей не соберешь.

Война зачеркнула эти рекомендации. Она заставила совершать марши чаще всего в ночное время да и ночными атаками не пренебрегать.

Мне пришлось в первую очередь заниматься армейскими планами прикрытия государственной границы. В этом деле мы раньше тесно сотрудничали с генералом Германом Капитоновичем Маландиным. Но теперь он уехал — его назначили начальником Оперативного управления Генерального штаба. А на его место прибыл мой однокашник по Академии Генштаба генерал-майор Алексей Иннокентьевич Антонов. Он был удивительно похож на своего предшественника и характером, и умом, и образованностью. Даже во внешнем облике между ним и Маландиным было какое-то неуловимое сходство. Антонову до военной службы тоже удалось пройти полный курс гимназии и первый курс лесного института. Он так же, как и Маландин, в первую мировую войну окончил юнкерское училище. С 1919 года — в Красной Армии, на фронтах гражданской войны. Впервые мы встретились с ним в 1936 году в Академии Генерального штаба, куда он прибыл с должности начальника оперативного отдела Харьковского военного округа. Но не успел Антонов проучиться и года, как его срочно отозвали из академии и назначили начальником штаба столичного военного округа. Потом он преподавал в Военной академии имени М. В. Фрунзе. И вот незадолго до войны судьба снова свела нас вместе.

Решая организационно-мобилизационные вопросы, Антонов сумел быстро разобраться в обстановке, оценить всю важность плана прикрытия границы. Он оказал огромную помощь во всей нашей работе.

Армейские планы прикрытия государственной границы разрабатывались под непосредственным руководством и контролем командования округа. Были вызваны начальники штабов всех армий с группами офицеров, допущенных к этой работе. Все это время они безвыездно находились в Киеве. К нашему возвращению из Москвы планы уже были готовы. К счастью, больших переделок не потребовалось.

В конце марта генерала Пуркаева вызвали в Москву.

Возвратился он необычно оживленным и очень довольным. Его самоотверженный труд был отмечен вторым орденом Красного Знамени.

Из столицы начальник штаба привез последние новости. В частности, он рассказал, что в Москве обеспокоены развитием событий в Югославии. В Генеральном штабе имеются сведения, что Гитлер избрал Югославию очередной жертвой, собирается ее оккупировать. А так как нашему правительству далеко не безразлична судьба народов этой страны, то могут возникнуть осложнения в наших отношениях с фашистской Германией.

Действительно, в ближайшие недели обстановка в Юго-Восточной Европе резко обострилась. 27 марта в Белграде вспыхнуло восстание против тогдашнего югославского правительства, старавшегося превратить Югославию в сателлита фашистской Германии. К власти пришли антигитлеровски настроенные круги во главе с генералом Симовичем. Спустя несколько дней, 5 апреля 1941 года, Советское правительство заключило с новым правительством Югославии договор о дружбе и ненападении. Это была моральная поддержка народам Югославии и явное предостережение Гитлеру.

Но Гитлер не внял предостережению и обрушил на Югославию фашистские полчища. Печать наша по вполне понятным причинам реагировала на это событие сдержанно, но в народе известие о нападении гитлеровских войск на Югославию вызвало возмущение. Помнится, в один из апрельских вечеров мне довелось смотреть чудесный фильм Эйзенштейна «Александр Невский».

Зрители бурно воспринимали перипетии фильма. Когда же лед на Чудском озере затрещал под псами-рыцарями и вода начала поглощать их, в зале, среди громких восторгов, раздался яростный возглас:

— Так их, фашистов!

Буря аплодисментов была ответом на этот вырвавшийся из души крик.

Не менее горячее одобрение вызвали у зрителей знаменитые напутственные слова, с которыми Александр Невский обратился к пленным.

«…Пусть без страха идут к нам в гости, — гремел незабываемый голос Николая Черкасова с экрана. — Но кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет: на том стоит и стоять будет земля русская!»

В сердцах свободолюбивых советских людей жила неугасимая ненависть к фашистам — поработителям народов. И не случайно именно в то время этому замечательному фильму была присуждена Сталинская премия.

Вскоре после начала оккупации Югославии фашистами Генеральный штаб дал указание внести в план прикрытия государственной границы ряд существенных поправок. Командованию округа было приказано значительно усилить войска, выдвинутые к границе. Сюда дополнительно подтягивались четыре механизированных корпуса, четыре стрелковых дивизии и ряд соединений и частей спецвойск.

Такое усиление прикрытия границы должно было значительно облегчить отражение первого удара агрессора. Однако новый приказ несколько огорчил генерала Кирпоноса. Командующий по-прежнему считал, что нельзя ослаблять группировку войск, целью которой является контрудар по противнику.

Сейчас, конечно, очевидно, что в Генеральном штабе более реально расценивали опасность внезапного вражеского нападения и сделали правильный вывод: для отражения первоначального удара потребуется больше сил, чем предусматривалось первым вариантом прикрытия государственной границы.

Снова были вызваны в Киев начальники штабов армий и их офицеры. Напряженно трудились больше недели. Дело усложнялось тем, что генералы и офицеры, работавшие над планом, должны были все, от первой до последней бумажки, исполнять собственноручно, даже на машинке самим переписывать. Помнится, и мне пришлось срочно восстановить навыки работы на пишущей машинке, которыми я овладел еще в молодости, будучи в должности полкового адъютанта.

Военный совет округа после внимательного изучения нового плана прикрытия без промедления утвердил его.

Учитывая, что именно этим вариантом плана мы руководствовались, организуя отпор немецко-фашистским войскам, пожалуй, следует более подробно рассказать о его содержании.

Государственная граница, протяженность которой в пределах округа достигала 940 километров , прикрывалась силами 5, 6, 26 и 12-й армий. В полосе 5-й армии (от Влодавы до Крыстынополя — 170 километров ) размещались на удалении от 10 до 150 километров от границы пять стрелковых дивизий, 22-й механизированный корпус, восемь отдельных пулеметных батальонов, составлявших гарнизоны укрепленных районов, один артиллерийский полк резерва Главного Командования, три зенитных артиллерийских дивизиона. На аэродромах располагались две авиационные дивизии. Непосредственно на границе службу несли 90-й и 98-й пограничные отряды.

Возглавлял 5-ю армию генерал-майор танковых войск Михаил Иванович Потапов. Это был самый молодой по возрасту, на мой взгляд, наиболее способный и энергичный из командармов нашего военного округа. К началу войны ему исполнилось 39 лет. Родом Потапов из Смоленщины, подростком работал в харьковском трамвайном депо, в 1920 году вступил в Красную Армию, был красноармейцем, командиром взвода, эскадрона, учился на различных командных курсах, а затем успешно окончил Военную академию механизации и моторизации РККА. Обладая разносторонней военной подготовкой и незаурядным дарованием, он быстро продвигался по службе. Его командирские качества особенно раскрылись в боях на Халхин-Голе, где он командовал танковой бригадой, а затем стал заместителем командующего отдельной армейской группой. В 1940 году Потапов был назначен командиром формировавшегося 4-го мехкорпуса, а затем командующим 5-й армией.

Членом Военного совета армии был дивизионный комиссар М. С. Никишев, начальником штаба — генерал-майор Д. С. Писаревский.

Южнее, на львовском направлении, участок границы от Крыстынополя до Радымно ( 140 километров ) прикрывала 6-я армия. В нее входили три стрелковые и одна кавалерийская дивизии, 4-й механизированный корпус, пять пулеметных батальонов, составлявшие гарнизоны 4-го и 6-го укрепленных районов, два артиллерийских полка. Кроме того, армии были подчинены две авиационные дивизии и зенитный артполк. Город Львов прикрывался 4-й дивизией ПВО. В полосе армии пограничную службу несли комендатуры 91-го и частично 92-го пограничных отрядов.

6-й армией командовал генерал-лейтенант Иван Николаевич Музыченко, волевой и решительный человек. Сын матроса, он с детства познал и нужду, и тяжелый подневольный труд, восемнадцати лет вступил в партию, дрался на фронтах гражданской войны. Образование — два класса учительской семинарии, военная подготовка — кавалерийские курсы. Музыченко прошел почти все должности в полковом звене, в июле 1937 года был назначен командиром 4-й Донской кавалерийской дивизии, получил звание комбрига, а потом некоторое время преподавал тактику на кавалерийских курсах. В боях на Карельском перешейке в начале 1940 года Иван Николаевич командовал стрелковой дивизией, а через полгода уже был назначен командующим армией. Корпусной комиссар Вашугин, весьма симпатизировавший молодому командарму, дал ему однажды такую характеристику:

«Музыченко — растущий командир. Единственный недостаток — излишняя резкость. В военное время будет хорошим командующим армией».

Членом Военного совета армии был дивизионный комиссар Н. К. Попов, начальником штаба — комбриг Н. П. Иванов.

На перемышльском направлении, на 130-километровом участке от Радымно до Творыльный, в полосе 26-й армии стояли три стрелковые и одна авиационная дивизии, гарнизон Перемышльского укрепленного района, 8-й механизированный корпус, один артполк, два зенитных артиллерийских дивизиона. Охрана госграницы обеспечивалась частью сил 92-го и всеми комендатурами 93-го пограничных отрядов.

Армией командовал генерал-лейтенант Федор Яковлевич Костенко, которого я хорошо знал. Это был честнейший, трудолюбивый, волевой и мужественный человек. Образование — сельская школа и кавалерийские курсы. Выручали боевой опыт, приобретенный на гражданской войне, изумительная работоспособность и целеустремленность. Костенко исполнилось 45 лет, когда в 1940 году его назначили командующим армейской кавалерийской группой, которая позже была переформирована в 26-ю армию. Федор Яковлевич отличался пунктуально» исполнительностью. Он не любил пускаться в рассуждения, если получен приказ. Его высоко ценили за твердость и точность в выполнении решений командования.

Членом Военного совета армии был бригадный комиссар Д. Е. Колесников, начальником штаба — полковник И. С. Варенников.

На самом южном фланге, от города Черновицы* до устья Днестра, почти на полтысячи километров растянулись войска 12-й армии. Здесь были шесть стрелковых и две авиационные дивизии, 16-й механизированный корпус и пять зенитных артиллерийских дивизионов. 11-я бригада ПВО прикрывала Дрогобыч. Охраняли границу комендатуры 94, 95, 96 и 97-го пограничных отрядов.

Командовал армией генерал-майор Павел Григорьевич Понеделин, пожалуй, наиболее образованный из наших командармов. В свое время он командовал стрелковой дивизией, возглавлял штаб Ленинградского военного округа, руководил кафедрой тактики в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Большой знаток тактики высших соединений, отлично разбиравшийся в вопросах военного искусства, Понеделин пользовался в нашем округе большим авторитетом.

Членом Военного совета армии был бригадный комиссар И. П. Куликов, начальником штаба — генерал-майор Б. И. Арушанян.

Для мирного времени граница была прикрыта надежно. Но партия и правительство, обеспокоенные событиями на Западе, заботились о дальнейшем усилении приграничных округов. 26 апреля мы получили приказ в течение месяца сформировать пять подвижных артиллерийских противотанковых бригад. Впоследствии они сыграли немаловажную роль в борьбе с фашистскими танковыми дивизиями, хотя к началу войны еще не были полностью обеспечены транспортом.

— — — — — — —

* Ныне город Черновцы (здесь и далее — примечания автора).

Во главе этих соединений были поставлены лучшие артиллеристы округа, в том числе генерал К. С. Москаленко и полковник М. И. Неделин.

Срочно формировался 1-й воздушно-десантный корпус. В него должны были войти 211-я воздушно-десантная бригада, которая перебрасывалась к нам с Дальнего Востока, 204-я воздушно-десантная бригада нашего округа и личный состав, освободившийся при реорганизации четырех стрелковых дивизий 12-й армии в горнострелковые.

Командование округа было поставлено в известность, что к 25 мая к нам с Дальнего Востока прибудет управление 31-го стрелкового корпуса. Одновременно Львовское пехотное училище передислоцировалось на Урал.

Командованию округа все прибавлялось работы. Реорганизация имевшихся, формирование новых соединений и частей, прием и размещение войск, прибывающих из глубины страны, требовали энергии и инициативы от всех работников штаба. Мы понимали, что в Москве обстановку на нашей западной границе считают куда более угрожающей, чем она, по вполне понятным соображениям, оценивалась в печати и по официальным каналам.

Последний предвоенный Первомай в Киеве был не по-весеннему хмур. С утра небо затянуло свинцовыми облаками. Но капризы погоды не могли омрачить праздничного настроения киевлян. Казалось, весь город вышел на улицы и площади. В 10 часов утра начался парад войск. Открывали его курсанты военных училищ. Впереди колонн — молодые лейтенанты — выпускники 1941 года. Перед самым праздником мне довелось присутствовать на выпуске в Киевском пехотном училище. Начальник училища перед строем курсантов зачитал приказ наркома о присвоении выпускникам офицерского звания и соответствующей военной квалификации. Глядя на энергичные юные лица новых командиров, я радовался — войска получат хорошие кадры. Им еще некоторую практическую подготовку — будут отличные командиры. К сожалению, молодым лейтенантам не удалось вовремя получить практический опыт. После училища они поехали в отпуск, а там разразилась война, и лейтенанты знакомились со своими первыми подчиненными фактически уже в боях.

Народ, заполнивший тротуары Крещатика, восторженно встречал каждую колонну войск.

Блестят стекла очков на кожаных шлемах! идут парашютисты, за ними — краснофлотцы в белых бескозырках.

Могучие кони выносят на площадь пушки. За ними на грузовиках моторизованная пехота — будущее нашей армии. К сожалению, ее было еще мало; не хватало машин. Внушительно выглядели технические части. Зрители с любопытством посматривали на звукоулавливатели, прожекторы, зенитные орудия и счетверенные пулеметные установки.

Искреннее восхищение вызвали тупоносые гусеничные тягачи, которые легко тянули за собой грозные орудия. Великолепная, мощная и мобильная артиллерия! Стоявший рядом со мной инспектор артиллерии округа полковник Н. Н. Семенов проговорил:

— Жаль, что пока маловато этой техники у нас. Вот посмотрите, что будет через годик-два!

Гул артиллерийских тягачей потонул в рокоте стальных бронированных машин. Движение танковых колонн даже у нас, военных, всегда вызывало душевный трепет. Их вид невольно рождал мысль: вот оно — главное средство удара и оперативного маневра в будущей войне! Какой военачальник не мечтал иметь его под рукой!

А танки идут и идут, и, кажется, нет им конца. Сначала легкие машины — по три в ряд, за ними более мощные по две в ряд, а затем и по одной. Лишь опытный взгляд замечал обилие устаревших танков. Мало кто среди зрителей понимал, что внушительные на вид многобашенные машины — это старушки, фактически уже снятые с производства. Новейших, прославившихся впоследствии тридцатьчетверок и КВ на параде участвовало сравнительно немного. И не потому, что их мало было в округе. Для участия в параде вполне хватило бы, но, к сожалению, эти машины только что поступили в войска, и танкисты не приобрели еще достаточных навыков их вождения.

Не успели проследовать через площадь последние танки, как воздух сотрясся от рева низко летевших истребителей И-16, юрких, маневренных, но не обладавших высокими скоростями. За ними, словно под прикрытием, шли еще более тихоходные штурмовики. Лишь небольшая группа современных скоростных самолетов, только что появившихся в войсках знаменитых «чаек» и МиГ-3, не уступавших лучшим образцам боевых самолетов того времени, порадовала взор даже самого искушенного в военном деле зрителя. Этих самолетов в округе к тому времени было уже более сотни, но летчики еще не успели их полностью освоить.

А потом площадь оказалась во власти по-праздничному пестрых колонн ликующих киевлян. Народ радовался своим успехам. На транспарантах, которые несли демонстранты, — обилие цифр: рабочие рапортовали о выполнении и перевыполнении производственных заданий. Но были и плакаты, призывающие повышать революционную бдительность, крепить оборону. Мне запомнилось огромное панно, на котором были изображены рабочие и колхозники — суровые, с оружием в руках. Самой популярной песней демонстрантов была знаменитая «Если завтра война…».

Почти три часа текли по площади многолюдные колонны — полмиллиона демонстрантов! Незабываемое зрелище!

Последний весенний месяц не принес потепления в международных отношениях. Советское государство готовилось к отпору. Именно так мы в штабе округа расценили назначение И. В. Сталина Председателем Совета Народных Комиссаров. Впервые за годы существования Советской власти руководство Центральным Комитетом партии и Советом Народных Комиссаров было сосредоточено в одних руках. Нужно сказать, что все с удовлетворением встретили это сообщение.

В начале мая мы получили оперативную директиву Народного комиссара обороны, которая определила задачи войск округа на случай внезапного нападения гитлеровцев на нашу страну.

Читатель может усомниться в необходимости такой директивы: ведь отражение возможной агрессии предусматривалось планом прикрытия государственной границы. Однако к тому времени этот план не был еще утвержден Москвой. Видимо, поэтому Народный комиссар решил специальной директивой повысить боевую готовность западных приграничных округов. Задачи ставились конкретные: своевременно выявить сосредоточение войск наших вероятных противников, группировку их сил; не допустить вторжения войск агрессора на территорию СССР; быть готовыми упорной обороной надежно прикрыть мобилизацию, сосредоточение и развертывание войск округа.

В первом эшелоне, как и предусматривалось планом, готовились к развертыванию стрелковые корпуса, а во втором — механизированные (по одному на каждую из четырех армий). Стрелковые соединения должны были во что бы то ни стало остановить агрессора на линии приграничных укреплений, а прорвавшиеся его силы уничтожить решительными массированными ударами механизированных корпусов и авиации. В дополнение к плану прикрытия директива наркома требовала от командования округа спешно подготовить в 30 — 35 километрах от границы тыловой оборонительный рубеж, на который вывести пять стрелковых и четыре механизированных корпуса, составлявшие второй эшелон войск округа. Все эти перемещения войск должны были начаться по особому приказу наркома. Авиацию предписывалось держать в готовности к передислокации на полевые аэродромы. Определялось место командного пункта, с которого командование округа должно было руководить действиями войск в случае агрессии. Его начали спешно строить в Тарнополе.

На генералов Пуркаева, Добыкина, Трутко, меня и моего заместителя полковника Данилова легла новая задача: в короткий срок разработать всю оперативную документацию по организации выдвижения корпусов второго эшелона в приграничную зону. Во время этой работы у меня возникло сомнение: уж очень незначительной оказывалась общая глубина обороны — всего 50 километров . А если враг прорвется? Кто его встретит в тылу? Ведь в резерве командования округа сил почти не оставалось…

Я высказал свое опасение генералу Пуркаеву. Тот ответил, как всегда, не сразу. Хмуря брови, он помолчал, а потом отрезал:

— В Москве знают, что делают. В тылу будет кому встретить прорвавшиеся войска.

Позже я убедился в правоте начальника штаба. Во второй половине мая мы получили директиву, в которой предписывалось принять из Северо-Кавказского военного округа к разместить в лагерях управление 34-го стрелкового корпуса с корпусными частями, четыре стрелковые и одну горнострелковую дивизии. С войсками прибудет оперативная группа во главе с первым заместителем командующего Северо-Кавказским округом генерал-лейтенантом М. А. Рейтером.

Генеральный штаб определил и дислокацию прибывающих войск.

Первый эшелон должен был прийти 20 мая.

Новая директива, хотя, видимо, и не была неожиданной для командования округа, все же весьма озаботила всех: ведь предстояло в короткий срок разместить почти целую армию. Кирпонос долго сидел задумавшись, а потом размашисто написал на документе: «Начальнику штаба. Прошу обеспечить выполнение настоящей директивы, обратив особое внимание на удобства размещения и обеспечение пищеблоками». Пуркаев тут же приказал мне немедленно разработать соответствующий план.