Так начиналась война

— Товарищ капитан, положите рядом со мной автомат и проверьте, есть ли патроны в диске. Гранаты свяжите вместе.

Поняв, что живым старшего лейтенанта все равно не донести, товарищи молча собрали несколько гранат, связали, проверили запалы. Связку положили возле правой руки умиравшего, рядом с его автоматом.

Взглянув на начальника штаба, Лядский глазами указал на грудь. Романенко понял. Он расстегнул карман гимнастерки и бережно достал партийный билет и удостоверение личности. Лядский благодарно кивнул. Романенко повел бойцов в атаку. Штыками и гранатами они проложили себе путь.

Когда отряд уже был в безопасности, издалека донеслась стрельба. В беспрерывном треске автоматов различались редкие короткие очереди: стрелявший берег патроны. Потом перестрелка стихла. А через минуту послышался глухой взрыв. Романенко снял пилотку, бойцы последовали его примеру.

— Да, если умирать, то только так: человеком! — тихо произнес кто-то. Бойцы зашагали вперед.

В штабе фронта мы узнали об этом от самих участников боя. И рассказ их во всех подробностях запал мне в сердце.

С таким же упорством и героизмом сражались все подразделения, оказавшиеся на пути прорвавшихся вражеских частей. В результате фашистским войскам так и не удалось выполнить приказ своего командования — выйти к Днепру и отрезать нашу 5-ю армию от остальных сил Юго-Западного фронта.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТУРМ

Фашисты не сумели на плечах отходивших дивизий 64-го стрелкового корпуса прорваться к Киеву. Тогда они подтянули тяжелую артиллерию, сосредоточили на узком фронте ударную группировку генерала Обстфельдера в составе более четырех дивизий, усиленных значительным количеством танков, и 4 августа возобновили наступление на Киевский укрепрайон с юго-запада и юга. На поддержку своих сухопутных частей генерал Рейхенау бросил довольно сильную группировку бомбардировщиков. Стремясь помочь ударной группе Обстфельдера, он приказал начать атаки и на остальных участках обороны Киева.

Гитлеровцы основательно подготовились к штурму. Фашистское командование ничего не жалело, чтобы овладеть столицей Украины. Ни днем, ни ночью не затихала канонада. Мощные авиационные налеты следовали один за другим. Враг не скупился на бомбы и снаряды. Позже из немецких документов нам стало известно, что для штурма Киева немцы заготовили в Ровно свыше четырех тысяч тонн боеприпасов, в том числе большое количество бетонобойных артиллерийских снарядов.

Наиболее яростные атаки фашисты предприняли на фронте Юровка, Мрыги против частей 175-й и 147-й стрелковых дивизий, сводного отряда генерала Ф. Н. Матыкина и позиций 28-го отдельного пулеметного батальона капитана И. Е. Кипоренко. Вклинившись на стыке стрелковых дивизий в расположение нашей обороны, фашисты окружили несколько дотов, но их гарнизоны продолжали стойко сражаться. Тяжело пришлось 147-й стрелковой дивизии, оказавшейся на направлении главного вражеского удара. Комендант укрепрайона бросил на поддержку изнемогавшим в неравном бою бойцам ее правофлангового 600-го стрелкового полка свой резерв — 132-й танковый полк (около тысячи человек без танков). Противника остановили. Но в полдень начальник штаба укрепленного района генерал-майор А. А. Мартьянов (бывший начальник штаба 4-го мехкорпуса, с 19 июля сменивший подполковника Епифанова) доложил генералу Тупикову, что гитлеровцы бросили в атаку свежие силы, на этот раз против левофлангового 640-го полка 147-й стрелковой дивизии и отряда генерала Матыкина. Командующий фронтом приказал выдвинуть на помощь Матыкину, подразделения которого оказались в особенно тяжелом положении, находившуюся в резерве 2-ю воздушно-десантную бригаду подполковника К. Ф. Штейна. Бои все чаще завершались рукопашными схватками. Вражеские части, наступавшие вдоль правого берега Днепра, были остановлены, но западнее противнику удалось захватить Виту-Почтовую, Чабаны. Упорные бои завязались за Лесники, Хотив, Гатное и Юровку.

Комендант укрепрайона приказал немедленно выбить прорвавшиеся части фашистов. Командиры 147-й и 175-й стрелковых дивизий С. К. Потехин и С. М. Гловацкий под огнем вражеской артиллерии объезжали полки, создавая ударные группы для контратаки. Почти все политработники находились на переднем крае. Начальник политотдела 175-й стрелковой дивизии батальонный комиссар Кирилл Васильевич Штанев в сопровождении молодого комиссара 632-го стрелкового полка Георгия Павловича Пираторова обходил батальоны, разъясняя стрелкам, артиллеристам, саперам, как важно быстрее прийти на помощь окруженным в дотах боевым товарищам.

Вечером 632-й стрелковый полк дивизии Гловацкого, 600-й и 640-й стрелковые полки дивизии Потехина поднялись в решительную контратаку. Когда под ураганным огнем противника движение замедлилось, вперед бросились командиры и комиссары полков, увлекая за собой подчиненных. Вслед за пехотинцами вручную катили свои орудия артиллеристы. Они били прямой наводкой по вражеским огневым точкам. В донесениях особенно отмечался артиллерийский расчет старшего сержанта Сергея Ивановича Редько, человека решительного и находчивого. Его орудие всегда оказывалось в самом нужном месте и било без промаху.

Командир 630-го легкоартиллерийского полка 175-й стрелковой дивизии майор Иван Семенович Булейко двигался со своими связистами в первой линии контратакующих, на ходу управляя действиями артиллеристов. Вместе с ним оказался рассудительный и спокойный военком штаба дивизии Анатолий Алексеевич Третьяков. Они так увлеклись, что не заметили, как оторвались от своих. Чудом пробились из вражеского кольца.

Это стало обычным явлением: командиры и политработники даже старшего звена стремились идти непременно во главе атакующих. Их справедливо упрекали: ведь это ведет к неоправданным потерям командного состава.

Но такое поведение товарищей не было бессмысленной бравадой. Оно диктовалось тяжелой обстановкой и сознанием долга.

Таким вот смелым, неудержимым в своем порыве запомнился всем военком 147-й стрелковой дивизии батальонный комиссар Федор Андреевич Бабенко. Запыленный, с иссеченным осколками гранат лицом, с неизменной каской на голове и автоматом в руках, он всегда оказывался в самом пекле. Все уже знали, где искать комиссара: там, где тяжелая обстановка. Более опытный и хладнокровный полковник Потехин безуспешно старался сдерживать молодого порывистого комиссара, но и его самого нередко увлекала горячка боя. (Федору Андреевичу выпала трудная доля. Пробиваясь в сентябре из окружения, он был тяжело ранен. Его, бездыханного, подобрали колхозники и чуть было не похоронили в братской могиле. С большим трудом комиссара выходили. По пути к линии фронта он был схвачен фашистами. Бежал, но перейти линию фронта уже не было сил. Пробрался в Запорожье, откуда перед войной по мобилизации ЦК КП(б)У был направлен в Красную Армию. Там ему помогли восстановить силы и перейти линию фронта).

Решительной контратакой части Потехина и Гловацкого на ряде участков потеснили врага. Жаркий бой не обошелся без потерь. Чтобы восполнить их, партийная организация города направила в дивизии большое число коммунистов в качестве политбойцов. Начальником политотдела Киевского укрепрайона был назначен работник ЦК КП(б)У Иван Васильевич Белоус.

Большую поддержку сухопутным частям оказали летчики 19-й и 62-й бомбардировочных, 16-й и 36-й истребительных авиационных дивизий. Вступили в сражение и ополченцы Киева. Два их бронепоезда в ночь на 4 августа совершили внезапный налет на станцию Боярка, где разгромили эшелон с фашистской пехотой и взорвали склад боеприпасов.

Почти в каждом донесении, поступавшем в штаб фронта, упоминались артиллеристы. Командиры стрелковых и пулеметных подразделений, оборонявшихся в районах сел Чабаны и Хотив, благодарили артиллеристов 344-го гаубичного полка под командованием майора Кудлая. Самую высокую оценку получили бойцы противотанковых батарей. Называлось имя командира взвода отдельного противотанкового дивизиона 175-й стрелковой дивизии младшего лейтенанта Федора Перевертайло. Он и его подчиненные, отражая атаку вражеских танков, не покинули огневую позицию даже под угрозой окружения.

Отважно сражались расчеты противотанковых орудий 231-го отдельного артиллерийско-противотанкового дивизиона из дивизии Потехина. Два орудия взвода лейтенанта Михаила Ивановича Виноградова отражали атаки противника на участке 600-го стрелкового полка. Когда стрелковые роты были оттеснены, на пути вражеских автоматчиков оказались две эти пушки. Трижды бросались фашисты к орудиям, пытаясь захватить их, и каждый раз меткий огонь артиллеристов отбрасывал врага. Потеряв десятка четыре солдат, противник обошел отважных артиллеристов с флангов. Только тогда они снялись со своих позиций и все же прорвались к своим.

Левее Виноградова насмерть стояли бойцы другого взвода этой батареи. Фашистские танки здесь лезли напролом. Наводчик Иван Трофимович Афанасьев почти в упор подбил три вражеские машины. Танки начали издали расстреливать орудия. Один за другим гибли артиллеристы.

И вот новая атака. Раненый командир орудия Трофим Минович Троян, оставшийся один, протирая залитые кровью глаза, сам встал к прицелу. Но прицел был разбит. Тогда Троян открыл замок и стал наводить сквозь ствол. Быстро вложил снаряд, дернул шнур. Фашистский танк остановился и задымил. Собрав силы, Троян снова подполз к пушке. Он успел выстрелить еще три раза и подбил три фашистских танка.

Чтобы дать отошедшим частям закрепиться на новом рубеже, навстречу врагу ринулись легкие бронемашины из разведывательного батальона дивизии Потехина. Вел их командир бронероты. лейтенант Иван Власович Шмыгарев. Бронемашины огнем пулеметов отбросили фашистских автоматчиков. Но тут показались танки. Приказав роте отходить, Шмыгарев с двумя бронемашинами (вторую вел Сергей Николаевич Шамаев) вступил в бой. Оба экипажа погибли, но задержали вражеские танки.

С первого же дня вражеского штурма работа в штабе фронта стала еще более напряженной. Приходилось удивляться, как еще люди держатся на ногах. Связь с войсками то и дело прерывалась. Начальник связи фронта генерал Дмитрий Михайлович Добыкин с неимоверным трудом добивался восстановления разрушенных линий. И надо отдать должное — ему это удавалось. Там, где ни один канал связи невозможно было наладить, контакт с войсками поддерживался через специально выделенных офицеров. С риском для жизни они под огнем добирались до частей и соединений, доставляли приказы, а затем с донесениями возвращались в штаб фронта. Таким образом, командование получало возможность своевременно реагировать на изменения в боевой обстановке.

Фашистские атаки под Киевом отличались особыми упорством. Пленный офицер из 95-й немецкой пехотной дивизии на вопрос, почему они не считаются ни с какими потерями, ответил: «Фюрер приказал нам в ближайшие же дни открыть ворота Киева. И мы их откроем любой ценой!»

Не знаю, давал ли Гитлер такой приказ головорезам группы генерала Обстфельдера, но то, что он придавал сражению, развернувшемуся на киевском направлении, большое значение, подтверждается уже тем фактом, что фюрер в эти дни самолично прибыл на Украину и совещался с командованием группы армий «Юг». Фашистские генералы из кожи лезли, чтобы порадовать своего главаря. Пленные утверждали, что 8 августа назначен парад немецких войск в Киеве и на нем будет присутствовать сам Гитлер.

В предвкушении этого парада на Крещатике генерал Обстфельдер, в подчинение которого входили 29-й и 55-й немецкие армейские корпуса, гнал свои войска все в новые и новые атаки вдоль шоссе Васильков — Киев.

Прибывший на командный пункт Юго-Западного фронта маршал С. М. Буденный остался недоволен ходом сражения у Киева. Выслушав доклад генерала Кирпоноса, он сердито воскликнул:

— Нужно не отбиваться, дорогие товарищи, а самим бить противника!

Кирпонос пытался возразить: войска Киевского укрепрайона отвечают противнику непрерывными контратаками. В бой сегодня введены из резерва 2-я воздушно-десантная бригада и один батальон 3-й бригады. Вступили в бой ополченцы Киева и два их бронепоезда.

— Избегайте булавочных уколов, — не успокаивался Семен Михайлович. — Наносите удары мощным кулаком.

Он спросил, почему не вводится в бой 206-я стрелковая дивизия и 3-й воздушно-десантный корпус.

Командующий фронтом объяснил, что дивизию он придержал потому, что обстановка накаляется, а под Киевом эта дивизия пока осталась единственным резервом. Части воздушно-десантного корпуса только начинают прибывать.

Получив заверения, что со следующего дня ответные удары по врагу будут усилены, С. М. Буденный вылетел на свой командный пункт.

На другой день с подходом 6-й бригады 3-го воздушно-десантного корпуса генерал Кирпонос решил ввести в сражение вместе с ней и 206-ю стрелковую дивизию. Они получили задачу помочь войскам Киевского укрепленного района остановить, а затем решительным контрударом разгромить вражескую ударную группировку.

206-ю стрелковую дивизию возглавлял полковник Сергей Ильич Горшков, член партии с 1920 года. После окончания кавалерийской школы в 1922 году он в основном работал в органах управления. Война застала его на посту начальника отдела командного и начальствующего состава Одесского военного округа. Но с первых же дней боев он начал добиваться назначения в войска и так стал командиром дивизии. Ему довелось пережить тяжелые испытания. 206-я дивизия, входившая в 7-й стрелковый корпус, попала в окружение. С огромным трудом Горшков вывел части из кольца. Это было в июле. Теперь пополненная людьми и вооружением дивизия снова направлялась на самый ответственный участок. С. И. Горшков доказал, что по организаторским способностям, энергии, умению воодушевлять людей он не уступает другим, более опытным командирам дивизий.

Большие надежды мы возлагали и на командира 6-й воздушно-десантной бригады полковника Виктора Григорьевича Жолудева. Стремительный, по-юношески стройный, этот 35

Горшков и Жолудев вовремя привели свои соединения в район боя. На рассвете 7 августа они вместе с частями 147-й и 175-й стрелковых дивизий и 2-й воздушнодесантной бригадой при поддержке артиллерии и авиации нанесли контрудар по группировке противника. Фашисты встретили их массированным артиллерийским огнем. Вражеские бомбардировщики, прорываясь через заслоны наших немногочисленных истребителей, сбрасывали свой груз на контратакующие войска. Беспощадной бомбардировке они подвергли и весь укрепленный район. Несмолкаемый гул доносился до города, а пыль и дым от разрывов крупных бомб и снарядов затмили солнце.

Мы несли потери. В числе раненых в этот день оказались начальник артиллерии 37-й армии* генерал, К. С. Степанов, его начальник штаба полковник Васильев, комиссар Киевского укрепрайона Евдокимов и полковник Потехин. Но ни один из них не оставил поле боя. Выбывшего из строя комиссара 728-го стрелкового полка временно заменил военком штаба дивизии батальонный комиссар Третьяков.

Защитники Киева упорно шли вперед, устилая путь трупами фашистских солдат.

Это был страшный путь, но наши люди шли и шли по нему, горя одним желанием — отбросить врага от города.

Снова своим бесстрашием прославились бойцы и командиры полковника С. М. Гловацкого и больше всего — люди 632-го стрелкового полка. Командовал этим полком латыш подполковник Альфред Кришьянович Звайгзне. Случилось так, что один из его батальонов был потеснен противником. В это время на лесной дороге показались Звайгзне и комиссар полка Г. П. Пираторов. Они молча прошли мимо изнуренных бойцов батальона, направляясь к опушке, откуда все еще доносилась пулеметная и ружейная перестрелка. Комиссар обернулся и сказал коротко:

— А ведь там остались ваши товарищи!

Эти слова быстро облетели подразделения батальона, и бойцы забыли про усталость. Взяв винтовки наперевес, они двинулись за командиром и комиссаром.

Стрельба усилилась, пули застучали по стволам деревьев. Бойцы мгновенно обгоняют Звайгзне и Пираторова и с криками ярости бросаются на противника. Завязывается рукопашная.

Комиссар выхватил у фашиста винтовку. Несколько гитлеровцев нашли смерть от его штыка. Но вот комиссар падает. Бойцы бережно поднимают его. А атака все яростнее. Враг от брошен. Соседний батальон спасен от окружения.

— — — — — — —

* 37-я армия была создана в ходе сражения за столицу Украины на базе Киевского укрепленного района. (Командовал ею в это время генерал А.А. Власов, в будущем — предатель. Прим. Ю. Ш.)

Среди особо отличившихся в этом бою людей полка в донесениях были названы имена разведчика Нухчука Кумукова, артиллериста лейтенанта Николая Платоновича Тура, командира батальона старшего лейтенанта Иосифа Афанасьевича Бедусенко, пулеметчиков Ивана Максимовича Лаптева и Ивана Григорьевича Авершина, стрелков Ивана Васильевича Жусевича, Ивана Ивановича Силецкого, Семена Исаевича Чернова, командира отделения Евгения Михайловича Масюка.

Всех героев этих боев не перечислить. Их тысячи и тысячи…

Враг не выдержал наших контратак. Его части начали медленно откатываться назад, а на отдельных участках гитлеровцам пришлось спасаться бегством. Фашистское командование поспешно ввело в сражение свежую пехотную дивизию. Она кое-где потеснила наши части. Но ненадолго. Во второй половине дня советские войска возобновили контратаки. Бои достигли невиданного ожесточения. Населенные пункты то и дело переходили из рук в руки. Распространившаяся среди защитников Киева весть о том, что Гитлер 8 августа назначил парад своих войск на Крещатике, еще больше разъярила бойцов.

— Устроим фашистским гадам «парад»! — кричали они, вновь и вновь бросаясь в контратаку.

Стоять насмерть! — стало законом защитников Киева. Помнится, на участке батальона 3-й воздушно-десантной бригады, переброшенного в район вражеского прорыва, артиллеристы под командованием младшего лейтенанта Кучерова пять раз отбивали атаки наседавших гитлеровцев. Отчаявшись взять батарею в лоб, фашисты обошли ее. Десантники по колено в грязи перетащили орудия на новую позицию и вновь ударили по врагу. На другом участке этого же десантного батальона против семи бойцов сержанта Данчука двинулись шесть фашистских танков, за которыми крались автоматчики. Десантники сосредоточили весь огонь по автоматчикам и вынудили их залечь. А когда первые два танка уже взбирались на бруствер окопа, в них полетели бутылки с горючей смесью и гранаты. Оба танка загорелись, остальные повернули назад. Так повторялось несколько раз. Танки, отойдя на безопасное расстояние, обрушили на десантников огонь пулеметов и пушек. Наши бойцы не отвечали. Но как только фашистские автоматчики поднялись на ноги, из окопов раздались меткие выстрелы. Вражеские солдаты побежали. А танкисты уже не решались без автоматчиков идти в атаку.

Фашисты захватили Новоселицы. Рота капитана Ильина из 600-го стрелкового полка 147

Был момент, когда на одном из участков подразделения 600-го полка попятились под нажимом превосходящих сил врага. Туда бросился батальонный комиссар Федор Андреевич Бабенко.

— Товарищи! Куда же вы?! — закричал он и рукой показал в сторону города: — Там же Киев! Не пустим в него фашистов! Вперед! За мной!

Стремительной контратакой гитлеровцы были отброшены.

Крепко досаждал врагу 379-й легкоартиллерийский полк этой дивизии под командованием майора Геннадия Михайловича Болобанова. Его артиллеристы славились не только снайперским огнем, но и исключительной дерзостью. Они частенько скрытно располагали свои орудия в засаде, а затем внезапно в упор расстреливали атакующих фашистов.

На позиции дивизии посыпались листовки. Фашисты предлагали защитникам Киева сложить оружие. Но одна из листовок заканчивалась словами: «Артиллеристы-болобановцы, можете в плен не сдаваться: будете повешены».

— Здорово мы им насолили! — радовались бойцы, читая фашистское послание.

На участке соседней 206-й стрелковой дивизии, отбивавшей атаки врага севернее Гатного, все подразделения сражались стойко, но особенно выделялся стрелковый батальон, которым командовал капитан Дмитрий Афанасьевич Ткаченко. Всего 80 человек и две полковые пушки было в этом батальоне, но перед его позициями полегло несколько фашистских рот. А один из стрелковых взводов из роты младшего лейтенанта Алексея Кузьмича Кривоспицкого проник в расположение врага и внезапным налетом ворвался в небольшой хутор, в котором расположилась рота фашистов. В жаркой схватке наши бойцы полностью уничтожили вражеский гарнизон.

Командир артиллерийского взвода 737-го стрелкового полка этой дивизии младший лейтенант Ануфрий Михайлович Федорак, выставив свои орудия на прямую наводку, в упор расстреливал наступавших фашистов. Когда расчет одного из орудий выбыл из строя, командир взвода сам стал к орудию и вел огонь, пока не был сражен осколком вражеской мины.

С беззаветной отвагой дрались гарнизоны дотов, входивших в отдельный пулеметный батальон капитана Кипоренко. Они не покидали своих огневых точек и тогда, когда стрелковые подразделения вынуждены были отходить. Так было у Тарасовки и Юровки, где были расположены доты подразделения младшего лейтенанта Сидора Терентьевича Негрея. Многие из пулеметчиков пали смертью храбрых, но уцелевшие держались до конца.

Участникам киевской эпопеи запомнился бессмертный подвиг гарнизона дота № 205. Я хочу, чтобы об этих людях знали все. Их было шестнадцать: комендант дота лейтенант М. П. Ветров, сержант Музыченко, политбоец Рыбаков, красноармейцы Андриенко, Волкотруб, Гробовой, Квартич, Клочко, Мелешко, Нетунский, Романчук, Осадчий, Опанасенко, Сорока, Ярошенко и Ярошевский — четырнадцать украинцев и двое русских.

На неоднократные предложения окруживших их гитлеровцев сдаться на «почетных условиях» у осажденных был один ответ — огонь. Ни залпы фашистских орудий, выставленных на прямую наводку, ни отсутствие пищи и даже воды не сломили бесстрашный гарнизон. А положение наших бойцов, отрезанных от своих подразделений, было отчаянным.

На шестой день страдания осажденных, казалось, достигли предела: не оставалось даже глотка воды. Кончились патроны. Остались только гранаты. Но ни у кого и мысли не было покориться врагу. Пожилой политбоец Рыбаков прикрепил на наиболее освещенной стене дота подготовленный общими усилиями боевой листок. Может быть, и не очень гладко были написаны заметки, но страстным призывом звучало каждое слово, начиная с вычерченного крупными буквами заголовка: «Дот врагу не сдадим!»

В ночь на 9 или 10 августа, точно не помню, несколько смельчаков из 175-й стрелковой дивизии с боем прорвались к блокированному доту, доставили осажденным пищу, воду, боеприпасы и разрешение покинуть огневую точку. Однако все бойцы гарнизона, в том числе и раненые, категорически отказались оставить свою маленькую крепость. Лейтенант Ветров от имени всех заявил: «Мы поклялись не отдавать дот врагу и клятвы своей не нарушим».

И снова сутками напролет они стояли под вражеским огнем. Только 15 августа частям 175-й стрелковой дивизии полковника С. М. Гловацкого удалось наконец пробиться к доту, и его гарнизон снова оказался в едином строю защитников Киева.

Долгое время мне ничего не было известно о судьбе этих героев. Все считали, что они погибли в последующих боях. Но вот недавно, когда я заканчивал работу над первым изданием книги, мне сказали, что двое из героического гарнизона живы. Бывший младший командир Иван Петрович Музыченко тогда трудился в колхозе села Лемешовка Яготинского района Киевской области; Александр Иванович Квартич работал на одном из минских заводов.

Из прославленных участников событий тех дней остался в живых и Иван Евсеевич Кипоренко — бывший командир 28-го отдельного пулеметного батальона, в состав которого входил гарнизон дота № 205.

Когда защитники Киева отражали вражеский штурм, в боевых порядках сражавшихся батальонов шли политработники не только частей и соединений, но и политотдела только что созданной 37-й армии. На направлении главного удара противника в частях 147-й стрелковой дивизии на самых опасных участках неотлучно находились работники политотдела армии 50-летний батальонный комиссар Константин Моисеевич Кузнецов и старший политрук Александр Георгиевич Болотов. В 206-й стрелковой дивизии работал старший политрук Иван Давидович Слынько, а в 6-й воздушно-десантной бригаде — старший батальонный комиссар Семен Еремеевич Зельдич и вожак комсомольцев нашего фронта батальонный комиссар Хасанби Черкесов. Армейские и фронтовые политработники словом и личным примером вдохновляли бойцов. Когда батальон, на позиции которого прибыл Слынько, был потеснен, старший политрук вместе с командиром части возглавил контратаку, и фашисты были отброшены. Прорвавшиеся в тыл 6-й воздушно-десантной бригады вражеские подразделения были встречены стремительной контратакой тыловых подразделений (в том числе и музыкантского взвода), которые собрал и повел за собой старший батальонный комиссар Зельдич.

Коммунисты — они были всюду первыми. Помню, работники политуправления показали мне партийный билет. Он принадлежал одному из погибших командиров. В партбилете был листок со стихотворением:

Я клянусь — не ворвется

Враг в траншею мою.

А погибнуть придется —

Так погибну в бою,

Чтоб глядели с любовью

Через тысячу лет

На окрашенный кровью

Мой партийный билет…

Не знаю автора стихов. Но строки эти выражали думы всех защитников Киева.

О подвигах защитников Киева писали фронтовая, армейские и дивизионные газеты, рассказывали агитаторы во всех частях фронта. Эти сообщения вдохновляли бойцов и командиров усиливать удары по врагу. Возросла боевая активность соединений 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса, сражавшихся на северо-западных подступах к городу. Своими мощными ударами они не позволили войскам 6-й немецкой армии выйти к Днепру,

О 37-й армии, оборонявшей Киев, и 5-й армии, продолжавшей в первой половине августа прикрывать его северо-западные подступы, известный уже читателю Филиппи вынужден был сказать: «Обе эти армии хорошо справлялись с возложенными на них задачами». Генерал Гальдер 8 августа тоже вынужден был отметить в своем дневнике: «Противник поставил нас в неудобное положение» (речь шла о немецких войсках к северо-западу от Киева). Нужно сказать, что соединения 5-й армии своей стойкостью продолжали ставить фашистские войска в «неудобное положение» до третьей декады августа, то есть до тех пор, пока Ставка Верховного Главнокомандования не приказала командованию Юго-Западного фронта отвести эту армию за Днепр в связи с глубоким вклинением войск группы армий «Центр» на гомельском направлении.

Немало огорчений продолжали доставлять фашистскому командованию и соединения 26

Стремясь помочь войскам 6-й и 12-й армий, оказавшимся в тяжелом положении в районе Умани, маршал С. М. Буденный приказал командованию фронта одновременно с отражением штурма Киева подготовить и нанести новый удар силами 26-й армии в направлении на Богуслав, Звенигородка. Возможностей для выполнения задачи, к сожалению, было очень мало. И все же решительные действия наших войск в этом районе всполошили в эти дни даже верховное фашистское командование. Об этом свидетельствует сам начальник генерального штаба немецких сухопутных войск Гальдер, с тревогой отметивший 8 августа в своем дневнике: «Следует обратить внимание на смелость противника при проведении операции на прорыв. Получившийся прорыв (речь идет о прорыве 26-й армии на Богуслав 7 августа. — И. Б. ) не только характеризует смелость и дерзость противника, но и создает ряд неудобств для наших войск».

Таким образом, советские войска, сражавшиеся на киевском направлении, повсюду накрепко сковали превосходящие силы врага и изматывали их в ожесточенных боях. Гитлеровское командование не могло смириться с этим. С утра 8 августа оно еще раз возобновило атаки вдоль шоссе Васильков — Киев, введя в сражение новые силы. Именно здесь разгорелись самые жестокие бои, в которые было втянуто значительное количество фашистских танков. Главную тяжесть борьбы с ними приняли на себя артиллеристы противотанковых дивизионов. Сберегая снаряды, они подпускали фашистские машины на 500 — 400 метров и только тогда открывали огонь. Бойцы и командиры 231-го отдельного противотанкового дивизиона отбили несколько танковых атак. Враг понес большие потери, но и наши артиллеристы гибли один за другим. Возле некоторых орудий осталось по одному человеку, да и те были ранены. Так длительное время один за весь расчет управлялся командир орудия 2-й батареи сержант А. И. Ивашков, пока не упал с перебитыми ногами.

Напряжение боя нарастало с каждым часом. Изнуренные и ослабленные потерями полки 147-й стрелковой дивизии на ряде участков начали отходить под ударами противника. Командир дивизии Потехин обратился в штаб армии за помощью. На помощь его частям была направлена 212-я воздушно-десантная бригада под командованием полковника Ивана Ивановича Затевахина. Когда Затевахин прибыл с передовым батальоном своей бригады, пехота Потехина была уже оттеснена за огневые позиции артиллерии.

Бойцы 344-го гаубичного и 379-го легкоартиллерийского полков не жалели себя, чтобы выручить своих друзей-пехотинцев. Под вражескими снарядами они беглым огнем били по прорвавшимся цепям противника и заставили их залечь. Офицер нашего оперативного отдела, вернувшийся из войск, рассказывал, как в самый критический момент боя артиллеристы с удивлением увидели бодро шагавшего по их огневым позициям полковника с авиационными петлицами. Это и был Затевахин. Попросив артиллеристов прибавить огоньку, полковник развернул свои батальоны. Стоя в окопе, он сквозь густой дым от разрывов снарядов и мин пристально всматривался туда, где залегли вражеские цепи. Комбриг был так увлечен этим, что не обращал внимания на осколки и пули, с визгом рассекавшие воздух над его головой.

— Товарищ полковник, — не выдержал стоявший рядом с ним командир 1-го батальона, — нельзя же так…

— Что ты сказал? — не расслышав, спросил Затевахин.

— Убьют ведь…

— Пуля — дура, говорил Суворов. Не всякая в лоб… Низко пронеслись наши штурмовики, сбрасывая бомбы и поливая фашистов пулеметным огнем. Затевахин надел каску и кивнул стоявшему рядом начальнику своего штаба: