Диджи был потрясен.

– Так вот почему вы пытались говорить со мной без них? Я не обижусь, если вы оставите двоих – даже Дэниела с его распутной улыбочкой… Но если мы будем жить среди поселенцев…

– Тогда, я думаю, мне придется набраться храбрости и поступить так…

– она засмеялась, Диджи тоже.

Он протянул руки, она вложила в них свои.

– Вы – сумасшедший, и я тоже, – сказала она. – Но все было так странно с того вечера, когда я смотрела на небо Авроры и хотела найти солнце Солярии, что, я полагаю, уже было безумием.

– Ничего, я не подозреваю, чтобы вы были такой безумной… – он засмеялся. – Нет, я подожду. Я сначала сбрею бороду, а потом уже поцелую вас. Меньше опасность инфекции.

– Нет, не надо! Мне интересно, какое ощущение она дает.

И она быстро узнала это.

81

Командир Лизиформ ходил взад и вперед по своей каюте.

– Не было смысла губить корабль, – говорил он. – Никакого смысла.

Его политический советник спокойно сидел на стуле и водил глазами за мечущимся туда-сюда собеседником.

– Да, конечно, – согласился он.

– Варварам что терять? Им в любом случае остается жить несколько десятилетий. Для них жизнь ничего не значит.

– Да, конечно.

– Но все-таки я в жизни не видел, чтобы поселенец сделал такое. Может, это новая фанатичная тактика, и у нас нет защиты от нее. Что, если они пошлют против нас управляемые корабли, но без людей на борту?

– Мы можем целиком роботизировать наши корабли.

– Это не поможет. Мы не можем позволить себе терять корабли. Нам нужно иметь щитовой нож. Нечто такое, что пройдет сквозь щит.

– Тогда и они сделают такое же, и нам придется изобретать ножеупорный щит, и им тоже, и так оно и пойдет на высшем уровне.

– Нам нужно нечто совершенно новое.

– Ну, – сказал советник, – может что-то и подвернется. Но ведь главным в вашей миссии была не солярианка с ее роботами, верно? Было бы неплохо, если бы нам удалось снять их с поселенческого корабля, но это дело второстепенное, не так ли?

– Все равно Совету это не понравится.

– Это уж МОЯ работа – позаботиться насчет этого. Главное, что Амадейро и Мандамус ушли с корабля и теперь на пути к Земле в скоростном челноке.

– Это верно.

– А вы не только отвлекли поселенческий корабль, но и задержали его. Это значит, что Амадейро и Мандамус покинули корабль незамеченными и будут на Земле раньше варварского капитана.

– Полагаю, что да. Но что из того?

– Сам хотел бы знать. Если бы только Мандамус, я бы и внимания не обратил. Невелика персона. Но Амадейро? Бросить политическую борьбу дома в трудное время и ехать на Землю? Здесь должно быть что-то исключительно важное.

– Но что? – командиру, видимо, было страшно досадно, что он так близко, почти фатально впутался в дело, которого совершенно не понимает.

– Понятия не имею.

– Вы не думаете, что могут быть тайные переговоры на высшем уровне о какой-нибудь модификации мирного заселения, о котором говорил Фастальф?

Советник улыбнулся.

– Мирное заселение? Если вы так думаете, то значит не знаете нашего доктора Амадейро. Он не поедет на Землю, чтобы заменить пару пунктов в мирном соглашении. Его идеал – Галактика без поселенцев, и если он поехал на Землю… Ну, могу только сказать, что не хотел бы в это время оказаться в шкуре поселенческих варваров.

82

– Я уверен, друг Жискар, – сказал Дэниел, – что мадам Глэдис неплохо без нас. Ты можешь чувствовать это на расстоянии?

– Я определяю ее мозг слабо, но безошибочно. Она с капитаном, заметно перевозбуждение и радость.

– Великолепно, друг Жискар.

– Для меня не так уж великолепно. Я в состоянии некоторого расстройства и сильного напряжения.

– Мне больно это слышать. Могу я спросить о причине?

– Мы были здесь, когда капитан договаривался с аврорским кораблем.

– Да, но сейчас аврорский корабль ушел, так что капитан, похоже, договорился удачно.

– Он сделал это таким манером, о котором ты, видимо, не знал. Хотя капитана здесь не было, мне нетрудно было почувствовать его мозг. Он был переполнен напряжением и тревогой, а под этим собиралось и усиливалось чувство потери.

– И ты мог определить, что за потери?

– Не могу описать мой метод анализа таких вещей, но потеря, похоже, была не того типа, какой я раньше ассоциировал с потерей вообще или с потерей неодушевленного предмета. Тут было чувство потери определенного лица.

– Леди Глэдис?

– Да.

– Но это естественно, друг Жискар. Он стоял перед возможностью передать ее на аврорский корабль.

– Для этого чувство было чрезмерно интенсивным. Рыдающее чувство. Это единственное слово, какое я могу придумать в этой связи. Это была потрясающая скорбь, ассоциирующаяся с чувством потери. Словно леди должна была уйти куда-то в недосягаемое место.

В конце концов, все могло быть исправлено в будущем. Но нет, тут словно леди должна умереть и стать навеки недостижимой.

– Значит, он чувствовал, что аврорцы убьют ее? Но это, разумеется, невозможно.

– Это верно, что невозможно. Но дело не в этом. Я чувствовал нить ощущения личной ответственности, связанной с глубоким страхом потери. Я обыскал другие мозги на борту и пришел к предположению, что капитан намеренно послал свой корабль на столкновение с аврорским.

– Но этого тоже не может быть, – сказал Дэниел.

– А я принял это. Моим первым побуждением было изменить эмоциональный настрой капитана и вынудить его изменить курс, но я не смог. Его мозг был насыщен решимостью и, несмотря на тревогу, напряжение и страх потери, такой уверенностью в успехе…

– Как же могли одновременно существовать страх потери и чувство уверенности в успехе?

– Друг Дэниел, я перестал удивляться способностям человеческого мозга содержать одновременно две противоположные эмоции, я просто принимаю их.

В данном случае, если бы я попытался изменить мозг капитана в смысле перемены курса корабля, я мог бы убить его. Этого я не мог сделать.

– Но в этом случае могли бы умереть люди на корабле, включая мадам Глэдис, и еще несколько сотен человек на аврорском корабле.

– Они НЕ должны были умереть, если капитан был прав в своей уверенности в успехе. Я не мог бы принести одну верную смерть, чтобы предупредить всего лишь вероятность смерти многих. В этом-то и трудность, друг Дэниел, с твоим Нулевым Законом. Первый Закон имеет дело с индивидуумом, а твой Нулевой Закон имеет дело с неопределенной группой и вероятностью.

– Люди на борту этого корабля не неопределенная группа, это собранные вместе отдельные индивидуумы.

– Но если я должен был принять решение, то оно повлияло бы непосредственно на судьбу одного индивидуума. Тут я ничего не могу поделать.

– Но все-таки ты что-то сделал?

– Я в отчаянии пытался воздействовать на мозг командира аврорского корабля после Прыжка, который приблизил нас к нему, но не смог.

Слишком велико расстояние. Однако попытка контакта оказалась не совсем бесполезной: я определил нечто вроде слабого гула. Я не сразу понял, что принял ощущения всех людей на борту корабля. Отфильтровать этот слабый гул от более сильных ощущений, идущих от нашего корабля – трудная задача.

– Я думаю, вообще невозможная, друг Жискар.

– Почти невозможная, но с огромными усилиями я все-таки сумел это сделать. Но, как ни старался, не мог выделить ни одного индивидуального мозга. Когда мадам Глэдис стояла перед большим количеством людей на Бейли-мире, я ощущал анархическую путаницу мозгов, но сумел выделить то тут, то там индивидуальный мозг хотя бы на миг. Но в этом случае так не было.

Жискар задумался. Дэниел сказал:

– Я думаю, это аналогично тому, как мы различаем отдельные звезды в их скоплении, когда они относительно близки к нам. Но в далекой Галактике мы видим только слабое свечение целого, а отдельных звезд не различаем.

– Удачная аналогия, друг Дэниел. Когда я сосредоточился на слабом, но далеком шуме, мне показалось, что я смутно различаю проступающий сквозь него всплеск страха. Я не был уверен, но решил воспользоваться им. Я никогда еще не пытался влиять на таком расстоянии, но все-таки старался усилить этот страх. Не могу сказать, удалось ли это.

– Аврорский корабль ушел. Значит, тебе удалось.

– Это еще ничего не значит. Он мог уйти и без моих усилий.

Дэниел задумался.

– Мог. Если наш капитан был так уверен, что тот корабль уйдет…

– С другой стороны, – сказал Жискар, – я не думаю, что у капитана была рациональная база для такой уверенности. Мне казалось, что эта уверенность смешивалась с чувством благоговения и почтения к Земле. Эта уверенность была подобна тому доверию, какое испытывают дети к родителям, защитникам и тому подобное. Капитан верил, что влияние Земли не даст ему пропасть рядом с ней. Чувство, конечно, нерациональное.

– В этом ты, без сомнения, прав, друг Жискар. Капитан при нас говорил о Земле самым почтительным тоном. Поскольку Земля не может реально влиять мистическим образом на успех событий, вполне можно предположить, что имело место именно ТВОЕ влияние. Больше того…

– О чем ты думаешь, друг Дэниел?

– О предположении, что индивидуальный человек конкретен, а все человечество абстрактно. Когда ты определил слабый шум на аврорском корабле, ты определил не индивида, а часть человечества. Если бы ты был ближе к Земле и если бы посторонний шум был достаточно слабым, разве ты не уловил бы гул мысленной активности всего населения Земли? И далее, разве нельзя представить, что в Галактике вообще есть гул мысленной активности всего человечества? Оно нечто такое, что ты можешь указать. Подумай об этом в связи с Нулевым Законом и увидишь, что расширение Законов Роботехники оправдано – оправдано твоим же собственным опытом.

После долгой паузы Жискар сказал, медленно, как бы вытягивая из себя слова:

– Наверное, ты прав. Однако же, если мы высадимся на Земле, мы, может быть, сумеем воспользоваться Нулевым Законом, но пока не знаем, как. Мы вроде бы знаем, что кризис, перед которым стоит Земля, включает в себя использование атомного усилителя, но, насколько мне известно, на Земле нет ничего такого, на чем мог бы сработать усилитель. Что же мы будем делать на Земле?

– Пока не знаю, – грустно сказал Дэниел.

83

Шум!

Глэдис ошеломленно прислушалась. Это был не стук чего-то обо что-то, не скрип, не грохот, не взрыв, его вообще нельзя было назвать каким-то словом.

Он был мягким, ненавязчивым, поднимающимся и опускающимся без какой-либо регулярности, но все время присутствующий.

Диджи заметил, что она прислушивается, и сказал:

– Мы называем это Жужжанием Города, Глэдис.

– Он когда-нибудь прекращается?

– В сущности, никогда, но чего ты хочешь? Если ты стоишь в поле, то слышишь ветер, шорох листьев, жужжание насекомых, крики птиц, шум бегущей воды. Это тоже никогда не прекращается.

– Это совсем другое дело.

– Нет. То же самое. Здесь смесь звуков, работы машин и различных шумов, производимых людьми, но принцип тот же самый, что и шум в поле. К полям ты привыкла и не слышишь шума. Земляне не слышат шума Города тоже, за исключением тех редких случаев, когда возвращаются из сельской местности. Тогда они снова слышат его и радуются ему. Завтра ты тоже не будешь замечать его.

Глэдис задумчиво смотрела вокруг с маленького балкона.

– Как много домов!

– Это верно. Они тянутся во всех направлениях на много километров, и вверх и вниз тоже. Это ведь не просто город, как на Авроре или Бейли-мире, это Город с заглавной буквы. Города существуют только на Земле.

– Стальные Пещеры, я знаю. Ведь мы под Землей, верно?

– Да. Должен сказать, что я и сам не сразу привык к этим вещам, когда впервые приехал на Землю.

Куда ни пойдешь, везде полно народу, всюду мягкое освещение, похожее на солнечное, но Солнца нет, и даже не знаешь, светит ли оно наверху или закрыто тучами, или вообще мир погружен в ночь.

– Это делает Город замкнутым. Люди дышат одним и тем же воздухом.

– Но ведь так в любом мире.

– Не так, – она принюхалась. – Пахнет.

– Все планеты пахнут. Даже Города на Земле пахнут по-разному. Ты привыкнешь.

– Как люди не задыхаются?

– Хорошая вентиляция.

– А если она сломается?

– Этого никогда не бывает.

Глэдис снова огляделась.

– Кажется, у всех домов балконы.

– Это признак статуса. У очень немногих людей квартиры имеют окна, и кто их имеет, хочет пользоваться этим преимуществом.

Глэдис поежилась.

– Ужасно! А как называется этот Город?

– Нью-Йорк. Главный Город, но не самый большой. На этом континенте самые большие Мехико и Лос-Анджелес, и на других континентах есть Города больше Нью-Йорка.

– Но почему же Нью-Йорк главный?

– По обычной причине: здесь помещается Планетарное Правительство. Объединенные Нации.

– Нация? Земля была разделена на несколько независимых политических единиц, верно?

– Верно. На десятки. Но это было до гиперкосмических путешествий. А название осталось. Это как раз и удивительно на Земле. Застывшая история. Все остальные миры – новые и только. Только Земля – ЧЕЛОВЕЧЕСТВО в своей сути.

Диджи сказал это тихим шепотом и ушел в комнату.

Комната была невелика и очень скудно обставлена.

– А почему никого нет? – разочарованно спросила Глэдис.

Диджи засмеялся.

– Не огорчайся, дорогая. Если ты хочешь парадов и внимания, то все будет. Просто я попросил оставить нас одних на некоторое время. Хочется немного мира и покоя, думаю, и тебе тоже.

Что касается моих людей, то они ухаживают за кораблем, чистят его, восполняют запасы, следуют своим привязанностям…

– Женщины?

– Нет, я не это имел в виду, хотя женщины тоже сыграют роль, но позже. Под привязанностью я подразумевал, что Земля все еще имеет религии, и это приятно людям. Во всяком случае, здесь, на Земле. Здесь они как-то больше значат.

– Ну-ну, – несколько пренебрежительно сказала Глэдис. – Застывшая история, как ты говорил. Как ты думаешь, можем мы выйти и немного пройтись?

– Послушай моего совета, Глэдис, не лезь сразу в такие дела. Их у тебя будет в избытке, когда начнутся церемонии.

– Но это все будет официально. Мы не сможем избежать их?

– Никаких шансов. Поскольку ты настойчиво стремилась стать героиней Бейли-мира, ты также будешь ею и на Земле. Но церемонии, в конце концов, кончатся, и когда ты отдохнешь от них, мы получим гида и на самом деле посмотрим Город.

– У меня будут какие-нибудь затруднения взять с собой роботов? – она показала на роботов, которые стояли в другом конце комнаты. – Я обходилась без них, когда была с тобой на корабле, но если я окажусь в толпе чужих людей, я буду чувствовать себя в большей безопасности, если мои роботы будут со мной.

– Насчет Дэниела проблемы нет. Он и сам герой. Он был партнером Предка и может сойти за человека. А Жискар – явный робот и в теории не должен допускаться в пределы Города, но в данном случае было сделано исключение, и я надеюсь, что так будет и в дальнейшем. В какой-то мере плохо, что мы должны ждать здесь и не можем выйти.

– Ты хочешь сказать, что меня пока нельзя выставлять на весь этот шум?

– Нет, нет, я не имею в виду общественные парки и дороги. Я должен был бы провести тебя по коридорам этого здания. Они тянутся буквально на километры, а ведь они составляют лишь малую часть Города. Здесь магазины, столовые, места для развлечений, туалеты, лифты, переходы и прочее. На одном этаже одного дома в одном Городе на Земле, больше цвета и разнообразия, чем во всем Поселенческом городе или в целом Внешнем Мире.

– Тут, наверное, легко заблудиться.

– Нет. Все знают свое соседство здесь, как и в любом другом мире. Даже иноземцам достаточно смотреть только на указатели.

– Полагаю, что все эти прогулки люди вынуждены делать для своего же физического блага, – с сомнением сказала Глэдис.

– И для социального тоже. В коридорах все время народ, и принято, чтобы человек останавливался обменяться парой слов со знакомым или приветствовал даже малознакомого. А ходить абсолютно необходимо. Все лифты для вертикального перемещения. А снаружи здания есть фидер-линии сети экспресса. Вот это – да! Ты увидишь.

– Я слышала о них. Это полосы, которые тащат тебя все быстрее и быстрее, или наоборот, медленнее и медленнее, когда переходишь с одной на другую. Я не могу этого делать, и не проси.

– Сделаешь. Я тебе покажу. Надо будет – на руках перенесу, но вообще-то тут нужно очень немного практики. Все земляне пользуются экспресс-путями, даже малыши детсадовского возраста и старики с палками. Должен признаться, что поселенцы в этом деле довольно неуклюжи. Я тоже не чудо грациозности, но могу. Ты тоже сможешь.

Глэдис тяжело вздохнула.

– Ну, ладно, попробую. Но вот что, Диджи, дорогой, нам нужно сколько-нибудь спокойную комнату на ночь. Я хотела бы приглушить ваше Жужжание Города.

– Думаю, что это можно устроить.

– И я не хочу есть в столовых.

– Ну, можно договориться, чтобы еду приносили сюда, но тебе лучше было бы участвовать в общественной жизни Земли. К тому же я буду с тобой.

– Может быть, через некоторое время, Диджи, но не сразу. И я хочу иметь для себя женский туалет.

– О, вот ЭТО невозможно. В любой комнате, предназначенной нам, будет умывальная раковина и ночная ваза, но если ты намерена принять душ или ванну, тебе придется идти в общественный туалет. Там будет женщина, которая познакомит тебя с процедурой и назначит тебе стойло или что там у них. Тебе никто не будет мешать. Все поселенки знакомятся с общественными туалетами. В конце концов, это может тебе понравиться, Глэдис. Мне говорили, что женский туалет – самое активное и веселое место. А вот в мужском, наоборот, не позволяется ни одного слова. Очень глупо.

– Все это ужасно, – пробормотала Глэдис. – Как же вы терпите недостаток уединения?

– В перенаселенном мире нужда заставляет, – легкомысленным тоном ответил Диджи. – Чего никогда не имел, о том не скучаешь. Хочешь еще какой-нибудь афоризм?

– Нет, пожалуй.

Глэдис выглядела удрученной, и Диджи обнял ее за плечи.

– Ну, ладно. Все будет не так плохо, как ты думаешь. Вот увидишь.

84

В общем-то, это не было кошмаром, и Глэдис подумала, что ее опыт на Бейли-мире дал ей какое-то предчувствие того, что являлось ей настоящим человеческим океаном. Толпы были куда больше, чем на Поселенческом Мире, зато она, Глэдис, была здесь больше изолирована от общего стада, чем тогда.

Члены Правительства были явно заинтересованы встречей с ней. Шла бессловесная вежливая борьба за достаточно близкое положение к ней, чтобы попасть вместе с ней в гиперпередачу. Это отделяло ее не только от толпы, находящейся за полицейским барьером, но и от Диджи и ее двух роботов. Ее даже вежливо подталкивали, чтобы ее глаза смотрели только в камеру.

Она слушала бесчисленные речи, к счастью, краткие, но реально не слишком слышала их. Периодически улыбалась вежливо и бездумно, показывая имплантированные зубы во всех направлениях, чтобы никого не обидеть.

Она ехала в наземном каре по многокилометровым дорогам, и толпы, выстроившиеся вдоль ее пути, выкрикивали приветствия и махали ей. Она сомневалась, чтобы земляне когда-либо встречали космонита, и была уверена, что ее случай беспрецедентный.

В одном месте она заметила кучку народа, собравшуюся у гипервизионного экрана, и на секунду увидела на нем собственное изображение. Она знала, что они слушали запись ее речи на Бейли-мире, и думала, сколько же раз и в скольких местах это передается сейчас, передавалось раньше и будет впредь, и что будет, когда ее услышат во Внешних Мирах.

Может, ее сочтут изменницей по отношению к народу Авроры, и здешний прием послужит доказательством? Возможно. Но это ее не беспокоило. У нее миссия мира, и она будет следовать ей без колебаний, куда бы эта миссия не завела ее, даже в невероятную организацию массового мытья и навязчивого бессознательного эксгибиционизма в женском туалете, которую она видела утром… Ну, может, не совсем БЕЗ колебаний…

Они подъехали к одной из экспресс-дорог, о которых говорил Диджи, и она с откровенным ужасом смотрела на бесконечную вереницу пассажирских каров, которые шли, шли и шли, и во всех были люди, едущие по срочным делам, либо просто не хотели толкаться и теперь серьезно смотрели на толпу и на процессию, когда проезжали мимо.

Затем наземный кар нырнул под экспресс-дорогу в короткий туннель, ничем не отличающийся от перехода наверху (Город был весь из туннелей), и снова вынырнул на другой стороне.

Наконец они прибыли в огромное общественное здание, к счастью, несколько более привлекательное, чем бесконечные одинаковые блоки жилых кварталов.

В здании состоялся еще один прием, где подавали спиртные напитки и различные горячие закуски. Привередливая Глэдис ничего не трогала. Тысячи людей крутились вокруг и подходили поговорить с Глэдис. Видимо, это не включало обязательное рукопожатие, но некоторые желали этого, и Глэдис, стараясь не показывать колебания, клала два пальца на протянутую ладонь и тут же убирала их.

Несколько женщин собрались удалиться в туалет, и одна из них – очевидно, по общественному ритуалу и тактичности – спросила Глэдис, не хочет ли она пойти с ними. Особой необходимости не было, но она подумала, что впереди долгая ночь, и позже, может быть, будет трудный день.

В туалете, как всегда, стоял смех и щебет. Там были маленькие отделения, отгороженные с боков, но не спереди. Глэдис старалась убедить себя, что надо привыкать к местным обычаям. Во всяком случае, здесь была чистота и отличная вентиляция.

На Дэниела и Жискара никто не обращал внимания. Это было, как поняла Глэдис, из доброты. Роботы в город не допускались. Сделать упор на присутствие Дэниела и Жискара, означало бы разногласие с законом, поэтому было проще тактично притвориться, будто их тут их нет.

Когда начался банкет, они тихо сидели за столом с Диджи, неподалеку от возвышения, где сидела Глэдис и очень экономно ела, думая, не испортит ли ей желудок эта пища.

Диджи, видимо, не слишком довольный своей ролью хранителя роботов, не спускал глаз с Глэдис, и время от времени она поднимала руку и улыбалась ему.

Жискар, также следивший за Глэдис, имел возможность спокойно поговорить с Дэниелом под покровом непрекращающихся разговоров и стука посуды.

– Друг Дэниел, в этом зале сидят высокие чиновники. Может быть, хотя бы у одного из них есть полезная для нас информация.

– Возможно, друг Жискар. Ты можешь, благодаря своим способностям, вести меня в этом отношении?

– Нет. Мысленный задний план не дает мне специфического эмоционального соответствия интересу. И случайных всплесков в моем непосредственном окружении тоже нет. Но вершина кризиса, я уверен, быстро приближается, пока мы сидим здесь без дела.

– Я попытаюсь действовать, как действовал бы партнер Илия, я форсирую темп, – серьезно сказал Дэниел.

85

Дэниел не ел. Он осмотрел собравшихся своими спокойными глазами и нашел того, кого искал. Он встал и пошел к другому столу, пристально глядя на женщину, которая ухитрялась быстро есть и одновременно разговаривать с мужчиной, сидевшим рядом с ней. Она была крепкой, коренастой, короткие волосы имели явные следы седины. Лицо было немолодое, но приятное.

Дэниел подождал естественного перерыва в разговоре, но не дождался и спросил:

– Мадам, не могу ли я прервать вас?

Она посмотрела на него испуганно и явно недовольно.

– Да, – несколько резко сказала она, – а в чем дело?

– Мадам, я прошу простить меня за вмешательство, но не позволите ли вы мне поговорить с вами?

Она хмуро посмотрела на него, а затем ее лицо вдруг смягчилось.

– Догадываюсь по вашей исключительной вежливости, что вы робот. Верно?

– Я робот леди Глэдис, мадам.

– Да, но вы совсем как человек. Вы Р. Дэниел Оливо.

– Это мое имя, мадам.

Женщина повернулась к мужчине и сказала:

– Пожалуйста, извините меня. Я просто не могу отказать этому… роботу.

Ее сосед неопределенно улыбнулся и перенес свое внимание на блюдо, стоявшее перед ним. А женщина сказала Дэниелу:

– Если у вас есть стул, почему бы вам не принести его сюда? Я буду рада поговорить с вами.

– Спасибо, мадам.

Когда Дэниел вернулся со стулом и сел, она спросила:

– Вы в самом деле Дэниел Оливо?

– Это мое имя, мадам, – снова ответил Дэниел.

– Я имею в виду того, кто работал когда-то с Илией Бейли. Вы не новая модель той же линии? Вы не Р. Дэниел Оливо-четвертый или еще какой-нибудь?

– Во мне мало что осталось, что не было заменено за прошедшие два столетия, модернизировано и улучшено, но мой позитронный мозг тот же, что и был, когда я работал с партнером Илией на трех разных планетах и однажды на космическом корабле. Его не меняли.

– Прекрасно! – она с восхищением посмотрела на него. – Вы явно хорошей работы. Если бы все роботы были такие, как вы, я бы не возражала против них. О чем вы хотели поговорить со мной?

– Когда вы подходили к леди Глэдис, мадам, до того, как мы все сели, вы представились ей как заместитель министра по энергетике, София Кинтана.

– Вы правильно запомнили. Это мое имя и должность.

– Должность относительно ко всей Земле или к Городу?

– Всепланетное министерство.

– Значит, вы разбираетесь в энергетических полях.

Кинтана улыбнулась. Она, казалось, не имела ничего против того, чтобы ее допрашивал робот, это ее забавляло, а может, ее привлекал серьезный вид Дэниела или сам факт, что робот может задавать такие вопросы. Во всяком случае, она с улыбкой заметила:

– Я специализировалась по энергетике в Калифорнийском Университете и имею степень магистра. А насколько я разбираюсь – трудно сказать: я много лет на административной работе, кое-что могло и забыться.

– Но вы должны быть хорошо знакомы с практическими аспектами земных энергетических запасов в настоящее время, не так ли?

– Да. С этим я согласна. Вы хотите что-то узнать об этом?

– Кое-что вызывает во мне любопытство, мадам.

– Любопытство? У роботов?

Дэниел наклонил голову.

– Если робот достаточно сложен, он сознает в себе нечто, ищущее информации. Это аналогично тому, что люди называют любопытством, и я свободно пользуюсь этим словом в связи со своими ощущениями.

– Очень хорошо. Так что вас интересует, Р. Дэниел? Могу я называть вас так?

– Да, мадам. Как я понимаю, земные энергетические ресурсы идут со станций солнечной энергии, расположенных на геостационарной орбите в экваториальной плоскости Земли?

– Правильно.

– Эти станции – единственный источник энергии для планеты?

– Нет. Они главные, но не единственные. Широко используется энергия внутреннего ядра Земли, энергия ветра, волн, течений рек и так далее. Есть и комплексные смеси, и каждый вариант имеет свои преимущества. Но солнечная энергия все-таки главная.

– Вы не упомянули об атомной энергии. Вы не пользуетесь микросинтезом?

Кинтана подняла брови.

– Вы интересуетесь именно этим, Р. Дэниел?

– Да, мадам. Какова причина отсутствия источников атомной энергии на Земле?

– Они не отсутствуют, Р. Дэниел. Они используются в небольшом масштабе, например, в роботах – их у нас, как вы знаете, много в сельскохозяйственных районах. В вас, кстати, тоже есть эти источники?

– Да, мадам.

– Кое-где есть и машины на этой энергии, но в мизерном количестве.

– Правда ли, мадам Кинтана, что источники энергии микросинтеза чувствительны к действию атомных усилителей?

– Наверняка. Да, конечно. Такой источник взорвется.

– Не может ли быть, чтобы кто-нибудь с помощью атомного усилителя всерьез повредил основную часть энергетических запасов Земли?

Кинтана рассмеялась.

– Нет, ни в коем случае. Во-первых, не думаю, чтобы кто-то таскался с места на место с атомным усилителем. Он же весит несколько тонн, и вряд ли его можно протащить по улицам и коридорам Города. Такая попытка наверняка была бы замечена. А, во-вторых, он мог бы разрушить всего лишь несколько роботов и машин до того, как это дело будет замечено и прекращено. Нет никаких шансов вообще, чтобы можно было повредить нам в этом смысле. Вы хотели этого заверения, Р. Дэниел?

Его почти выпроваживали.

– Есть еще два пункта, которые я хотел бы осветить, мадам Кинтана. ПОЧЕМУ на Земле нет широкого использования источников микросинтеза? Все Внешние Миры зависят от них, все Поселенческие – тоже. Устройство это портативное, многостороннее, дешевое, не требующее больших усилий по уходу, ремонту и перемещению.

– И, как вы сами сказали, Р. Дэниел, чувствительны к атомному усилителю.

– И, как вы сами сказали, мадам Кинтана, атомные усилители слишком тяжелы и громоздки, чтобы ими пользоваться.

Кинтана широко улыбнулась и кивнула.

– Вы очень умны, Р. Дэниел. Мне никогда и в голову не приходило, что я буду вести подобную дискуссию с роботом. Ваши аврорские роботехники очень умелы, даже слишком, поэтому я боюсь вести такую дискуссию. Боюсь, как бы вы не заняли мое место в правительстве. Вы знаете, у нас есть легенда о роботе Стивене Байерли, занимавшем высокий пост в правительстве.

– Это, вероятно, просто выдумка, мадам Кинтана, – серьезно сказал Дэниел. – Ни на одном из Внешних Миров нет роботов на правительственных постах. Мы просто роботы.

– Приятно слышать. Пойдем дальше. Различные источники энергии имеют исторические корни. Когда развились гиперкосмические путешествия, у нас были источники микросинтеза, так что люди, оставляя Землю, брали их с собой. Они были необходимы на космическом корабле и на планетах тоже в течение поколений. Требовалось много лет, чтобы построить комплекс станций солнечной энергии и, пока эта задача выполнялась, эмигранты оставались с реакторами микросинтеза. Так было в свое время и с космонитами, так теперь и с Поселенцами.

На Земле же использование солнечной энергии и микрослияния развилось примерно в одно время, и использовалось и то, и другое. Наконец, мы смогли сделать выбор – пользоваться одной из них, или обеими. И мы выбрали солнечную энергию.

– Мне это кажется странным, мадам. Почему же не обеими?

– На этот вопрос нетрудно ответить, Р. Дэниел. В прежние времена Земля экспериментировала с примитивными формами атомной энергии, и это был неудачный эксперимент.