4

Выскочив из переулка, я стала свидетельницей спектакля, наблюдать который мне много раз приходилось на заре своей журналистской карьеры. Классическая сцена с первой газетной полосы. Пожарные машины с красными мигалками, извивающиеся змеи брандспойтов, пара полицейских машин, "скорая", суетящиеся пожарные и полицейские, пытающиеся оттеснить все прибывающую толпу зевак подальше от места происшествия. Большинство зрителей, как я поняла, сбежались из видеопроката и бара, находившихся по соседству с галереей. Толпа возбужденно шумела, гикала, кто-то показывал рукой наверх, кто-то лихорадочно говорил в трубку сотового телефона. Полиция наконец сумела выстроить "периметр безопасности" в нескольких метрах от горящего здания и теперь натягивала вокруг него желтую ленту.

Я вынула из сумочки "Кэнон" и попыталась пройти мимо высоченного полицейского, а в ответ на его удивленный взгляд молча кивнула на пожар.

– Эй! – крикнул он. – За ленту не заходить! Назад, кому говорят!

– "Пост"! – возразила я, красноречиво сунув ему под нос камеру.

– Удостоверение!

– Нет с собой, я отдыхала вон в том баре с друзьями, у меня выходной. Пропустите, сержант, я первая оказалась на пожаре, и это мой хлеб.

Пока тот колебался, я обернулась к переулку. Сначала мне показалось, что там никого нет. Но потом я заметила самый краешек ботинка, чуть выступающего из-за угла дома. Кто же это? Неужели он не смирился с тем, что я от него ускользнула, и все еще надеется меня как-нибудь достать? Внутри особняка Вингейта вновь что-то грохнуло, окна второго этажа лопнули, и на улицу хлынул дождь мельчайших осколков. Толпа восхищенно завопила.

– Ну что, так и будете загораживать мне дорогу, сержант? Пустите же, черт бы вас побрал!

Тот махнул рукой, и я, нырнув под желтую ленту, оказалась внутри периметра. Я двинулась вдоль ограждения и принялась за работу. Зеваки и полиция были настолько поглощены пожаром, что никто не обратил внимания, что я фотографирую не горящий дом, а толпу. Время от времени я поворачивала объектив камеры в сторону галереи, но палец со спуска незаметно убирала.

Выражения большинства лиц в толпе были идентичны: примитивный восторг. Лишь две-три женщины явно понимали, что это не столько шоу, сколько трагедия, хотя в клубах дыма на втором этаже и не мелькали тени матерей с младенцами на руках, а из окон не свешивались связанные простыни. Обыкновенный такой, дежурный пожар, каких немало случается в большом городе.

Если его виновник не тот, кто пытался преследовать меня в переулке, значит, он сейчас в этой толпе. Скорее всего. Поджигатели – большие любители поглазеть на дело своих рук. Для них это обязательная часть программы. Что же это все-таки – самовозгорание или поджог? Факты говорят сами за себя: спустя всего сутки после того, как мне приоткрылся краешек тайны "Спящих женщин", погибает единственный человек, способный пролить на нее свет. Оперативно сработано. По всей видимости, этот пожар был призван заткнуть рот Кристоферу Вингейту. И его виновник может сейчас стоять в этой толпе – протяни руку, и коснешься. Возможно, он даже попал ко мне в кадр.

Год назад, во время расследования похищения Джейн, я пролистала немало криминалистической литературы и знала, что даже серийные убийцы нередко возвращаются на места своих преступлений. Чтобы заново пережить "успех" и, возможно, испытать новый оргазм. Убийство Вингейта – даже если его совершил тот же человек, который убивает "спящих женщин", – носило совсем другой характер. Сугубо практический. Это было вынужденное убийство. Но даже в этом случае преступник, возможно, не скрылся, а стоит сейчас где-то здесь. Кто знает, какие отношения их связывали с Вингейтом?

Из задумчивости меня вновь вывело какое-то неуловимое движение, пойманное боковым зрением. Вернее, чей-то пристальный взгляд. В следующее мгновение он пропал. Люди сгрудились у самой желтой ленты плечом к плечу, и разглядеть что-то за их спинами не представлялось возможным. Кажется, это был человек в черной нейлоновой шапочке. Едва я подумала об этом, как снова ее увидела. Она медленно плыла над головами зевак в том же направлении, в каком передвигалась я. Подняв камеру высоко над головой, я устремила объектив в ту сторону и несколько раз нажала на спуск. Шапочка исчезла, а затем вдруг вынырнула, но уже не в последних рядах, а в самой гуще толпы. Я попыталась сделать еще снимок, но вместо этого аппарат начал отматывать пленку назад.

Все, свободных кадров больше нет.

Нейлоновая шапочка тем временем подобралась еще ближе. Мне мучительно хотелось задержаться и дождаться встречи, чтобы взглянуть в лицо этому человеку. Но тут я подумала: "А если у него в руках пистолет?" Если мы сблизимся, я смогу его рассмотреть, а он – в меня выстрелить. Оно того стоит? Вот уж нет. Только что спасшись из огня, я не собиралась умирать на крыльце сгоревшей галереи. "Джордан Гласс, известный военный фотокор, была застрелена накануне вечером при невыясненных обстоятельствах на Пятнадцатой улице в районе Челси". Классический заголовок. Но мне он не нравится.

Оглядевшись по сторонам, я увидела капитана пожарной охраны, который переговаривался с полицейским.

– Капитан!

Я бросилась к нему. Он нетерпеливо обернулся.

– Джейн Адамс, "Пост". Я только что снимала толпу и заметила человека, от которого за версту несет бензином. Он понял, что я обратила на него внимание, и стал преследовать меня.

– Где он?! Приметы!

– На нем черная нейлоновая шапочка.

Я махнула рукой в ту сторону, где в последний раз видела неизвестного. И обомлела. Он стоял на прежнем месте. Бледное лицо, бородка и устремленный на меня прожигающий взгляд.

Пока я соображала, он вновь растворился в толпе.

– Вон он! – закричала я. – Вы его видели?!

Пожарный рванул к тому месту. Вслед за ним устремился полицейский.

– Куда это они? – услышала я голос еще одного полицейского, подбежавшего ко мне.

– Я заметила человека, от которого пахнет бензином. Они пытаются его поймать.

– Бензином?! Вот сукин сын. Вы из "Таймс"?

– Я из "Пост". Только бы они его взяли!

"И что я им скажу, если это случится?"

– Выходит, это он. И тут и там поспел, гад.

Полицейский молодой, возбужденный, словоохотливый. Я обернулась к нему.

– В каком смысле: и тут и там?

– Мы только что нашли на той стороне улицы мертвого парня в машине.

– Что?! – Я судорожно пыталась отыскать место еще одного преступления.

– Ему перерезали горло. Чистая работа. Сидит как живой. В костюме и при галстуке. Часа не прошло, как он еще дышал. Да, странные тут делишки происходят нынче вечером...

– А кто он?

– Без понятия. Ни удостоверения при себе, ни кредиток, ни даже прав. Машину явно хорошо обыскали до нас.

Тем временем капитан-пожарный и первый полицейский протолкались к нам обратно.

– Поймали? – весело спросил их мой собеседник.

Его коллега мрачно качнул головой.

– Слишком плотная толпища. Он мог быть совсем рядом и оставаться для нас невидимкой. Но никакого запаха мы не учуяли.

– Дай-ка я гляну, – вызвался молодой и направился к ограждению.

По спине у меня скатилась струйка холодного пота. А ведь действительно он и сейчас может быть там. В двух шагах от ленты. И пока я ходила вдоль ограждения, он был там. И запросто мог меня пристрелить. Пожалуй, пора отсюда выбираться. А как? Таксист меня, конечно, не дождался. А пешком – это нет, извините... И в метро я сунуться не решусь.

Пока я размышляла, к границе полицейского периметра подкатило желтое такси. Дверца распахнулась, и из машины выскочил долговязый парень сразу с двумя фотокамерами на шее. А вот и официальная пресса. Пока таксист будет выбивать парню чек, у меня есть секунд тридцать – сорок. Я сорвалась с места и замахала рукой.

– Такси! Эй, не отпускайте его!

Парень увидел в моих руках камеру и что-то сказал таксисту.

– Спасибо, – выдохнула я, подбегая, швырнула сумочку и "Кэнон" на заднее сиденье и полезла следом.

– Вы из газеты? – спросил парень.

– Нет! – И уже таксисту: – В аэропорт Кеннеди! Срочно!

– Э, погодите... я мог вас где-то видеть?

– Отстаньте, я опаздываю!

Мой рейс приземлился в аэропорту Рейгана в десять пятнадцать вечера. У турникетов на выходе меня дожидался человек с табличкой в руках, на которой было крупно выведено "Дж. Гласс". На таксиста он не походил. Скорее на преуспевающего менеджера. Я направилась сразу к нему.

– Я Джордан Гласс.

– Специальный агент Симс, – хмуро представился он. – Вы опоздали. Прошу за мной.

Он быстрым шагом направился по длинному коридору. Когда мы проходили мимо ворот с надписью "Выдача багажа", я крикнула ему в спину:

– Постойте! У меня тут вещи с того рейса. Камеры.

– Ваши камеры, мисс Гласс, мы давно забрали.

Прекрасно.

Агент Симс провел меня через служебный выход, и в ноздри сразу ударила прохлада. В Вашингтоне тоже осень, но в отличие от Нью-Йорка здесь пахнет почти как дома, в Миссисипи. Сейчас я живу в Сан-Франциско, но ничто и никогда не вытеснит из моих воспоминаний влажный субтропический воздух дома, наполненный ароматами садов, хлопка и дубовых рощ, среди которых прошло мое детство.

Бетонка блестела после недавнего дождя, в ней отражались огни аэропорта и сигнальные дорожки взлетно-посадочной полосы. Симс помог мне забраться в электрокар, сел сам и махнул рукой шоферу в синем комбинезоне. В кузове тускло поблескивали алюминиевые кофры с моим профессиональным барахлом.

– А я думала, мы поедем в город, – стараясь перекрыть шум самолетных двигателей, крикнула я. – Мне назначили встречу в Доме Гувера.

– Шефу пришлось срочно вернуться в Квонтико, – ответил Симс. – Там теперь и встретитесь.

– А как мы туда попадем?

Он молча указал куда-то в темноту. Через несколько секунд из нее выступил силуэт полицейского вертолета на полозьях. Электрокар мягко остановился. Агент Симс молча побросал в вертолет мои вещи, а потом вернулся за мной. Залезая в вертолет, агент Симс слегка ударился макушкой о низкую переборку, но это, кажется, не испортило его настроения. Ему явно больше улыбалось добираться до Квонтико по воздуху, чем трястись в машине по шоссе.

Уже через минуту мы поднялись в ночное небо над столицей. Сбоку мелькнула пятиугольная тень Пентагона. Мы взяли курс на юг, в качестве ориентира придерживаясь освещенной огнями бетонки 1-95. А уже через десять минут снизились над морской базой Квонтико и приземлились на вертолетной площадке Академии ФБР. Там нас ждал еще один агент, которому Симс поручил заняться моим багажом, а сам провел меня в здание. Мы быстро поднялись на лифте, миновали длинный темный коридор и вошли в пустую комнату – белую и стерильную, как монашеская келья.

– Подождите здесь, – коротко бросил Симс и удалился.

Дверной замок за ним звонко щелкнул. Они что, боятся, что я начну везде рыскать и заглядывать во все их секретные комнатки? Если через пять минут здесь никто не появится, не знаю, что я с ними со всеми сделаю! Я не могу сидеть в этой палате для буйнопомешанных, едва спасшись из пожара и изнывая от боли в правом боку, которая не отпускала меня с той самой минуты, как я приземлилась на ребра в вонючем переулке.

Воспоминание об этом тут же вернуло меня к мыслям о самом пожаре и гибели Вингейта. Без него расследование будет продвигаться страшно медленно, в этом нет никаких сомнений. Как и в том, что теперь я никому не позволю отодвинуть меня на второй план, как год назад!

Замок снова щелкнул. Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. Сначала Дэниел Бакстер, который за все время, что мы не виделись, практически не изменился. Все такой же темноволосый и крепко сбитый вояка. И с таким же цепким взглядом. За его спиной маячил высокий старик в дорогом костюме, на лбу у которого было написано, что он в свое время с отличием окончил Йель. Бакстер и не подумал поприветствовать меня. Он решительно прошел вперед, опустился на один из свободных стульев и с ходу начал:

– Знакомьтесь, мисс Гласс, это доктор Артур Ленц. Психолог-криминалист и заодно судебный психиатр, консультирующий ФБР.

В отличие от Бакстера Ленц протянул было мне руку, но я предпочла этого не заметить и просто кивнула ему. Мне всегда почему-то неловко обмениваться рукопожатиями с мужчинами. С моей точки зрения, пожимая тонкую женскую руку, они лишний раз убеждаются в своем превосходстве над собеседницей и это задает тон всему последующему разговору. Поэтому я избегаю рукопожатий. Близких друзей я могу и обнять. Остальные обойдутся вежливым кивком.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал Бакстер.

– Нет, спасибо.

– Можно полюбопытствовать, почему вы не прилетели раньше, как мы договаривались?

– Разумеется. Я...

– Прошу прощения, что перебиваю. Просто хочу предупредить вас, что Кристофер Вингейт находился под нашим негласным наблюдением с того самого момента, как вы рассказали мне о нем по пути в Нью-Йорк.

Если бы не эти слова Бакстера, я, возможно, и не упомянула бы о том, что была свидетельницей – если не участницей – пожара. Но он не оставил мне выбора.

– Ваши люди следили за галереей?

– Вот именно! – Бакстер повысил голос, а лицо его побагровело от гнева. – Я вам сейчас продемонстрирую снимки, на которых вы запечатлены входящей в здание примерно за сорок минут до того, как оно загорелось.

Он развязал тесемки на папке "Похищения в Новом Орлеане" и раскинул по столу веером несколько фотографий. Я скосила на них глаза. Так и есть. Качество оставляет желать лучшего, но это была действительно я.

– Я считала, что Вингейт располагает информацией, касающейся судьбы моей сестры.

– И он поделился с вами этой информацией?

– Как сказать...

Бакстер, не сдержавшись, хлопнул папкой по столу.

– Зачем вы туда поперлись?! Чего вы хотели этим добиться?!

– Кое-чего я добилась, смею вас уверить! Во всяком случае, большего, чем добились вы, откопав его труп из-под сгоревших развалин!

Бакстер сердито пыхтел, барабаня пальцами по столу.

– А если ваши люди были на улице, что же они не ворвались в галерею, когда пожар только начался, и не спасли нас? – не унималась я.

– У нас был один человек на улице, мисс Гласс. Он вел наблюдение из машины. Пожар начался на первом этаже, и это был поджог. Взрывное устройство, воспламенившее смесь бензина и жидкого мыла.

– Самопал это называется, – пробормотала я. Мне приходилось встречаться с подобной штукой много раз на "маленьких войнах", репортажи о которых никогда не публикуют газеты.

– Да, самопал. Перед этим злоумышленник вывел из строя огнетушители и пожарную сигнализацию. И все аварийные лестницы на втором этаже тоже.

– Вы думаете, для меня это новость? Мне пришлось прыгать с четырехметровой высоты в мусор, чтобы спастись. Неужели ваш человек ничего не мог сделать?

– Наверное, мог бы. Если бы его не убили.

Я, уже готовая к очередному резкому ответу, запнулась и подняла на Бакстера растерянные глаза. А тот был неумолим.

– Специальный агент Фред Коутс, двадцати восьми лет от роду, женат, трое детей. Когда взрывное устройство было приведено в действие, он вызвал пожарных. Затем вышел из машины, сделал несколько снимков начинающегося пожара и оказавшихся поблизости первых людей. Потом он вернулся в машину и позвонил по сотовому в нью-йоркскую штаб-квартиру ФБР. Он как раз разговаривал с дежурным, когда кто-то сунул руку через опущенное стекло и перерезал ему горло. Дежурный слышал, как Коутс захлебывался кровью. Агония длилась секунд двадцать. Потом он умер. Убийца обыскал машину, забрал камеру и документы. Осталась только одна флэш-карта, завалившаяся под сиденье. Поэтому у нас есть снимки того, как вы входили в галерею. Но и только. Снимков толпы у нас нет.

– Боже мой...

Бакстер не спускал с меня прокурорского взгляда.

– Бог тут ни при чем, мисс Гласс. Мы с вами договаривались, что из Нью-Йорка вы сразу отправляетесь в Вашингтон на встречу со мной. Я не помню, чтобы у нас заходила речь о вашем визите к Вингейту.

– Послушайте, Бакстер, не сваливайте на меня вину за вашего погибшего товарища. Не я его туда послала, а вы. И тот, кто убил его, поджег бы галерею в любом случае – со мной или без меня. И наконец, у меня есть снимки толпы!

Оба разом подались вперед.

– Где они? – быстро спросил доктор Ленц.

– Не торопитесь. Я тоже хочу задавать вопросы и получать на них ответы. Давайте договоримся об этом сразу. Я больше не допущу, чтобы меня убрали в сторону!

– Перестаньте пререкаться, Гласс, неужели вы не понимаете, что сейчас дорога каждая минута?! – рявкнул Бакстер. – Где пленка?

– Моя сестра была похищена больше года назад. Так что не говорите мне про минуты.

– Хорошо, что вы от нас хотите?

– Я хочу разбираться во всем этом вместе с вами!

Бакстер развел руками и глянул на Ленца так, словно искал у него защиты.

– Возможно ли, чтобы Коутса убили просто из-за его кошелька и камеры? – спросила я. – Может быть, его убийство никак не связано с пожаром?

– Если это грабитель, почему он не забрал сотовый телефон? – вопросом на вопрос ответил Бакстер. – И если уж на то пошло, не угнал машину? Коутс оставил ключ в замке зажигания.

– Хорошо, допустим, Коутса убил поджигатель. Но если этот поджог никак не связан с нашим делом? Просто захотел человек поджечь дом и поджег, а потом увидел свидетеля и убил его...

– Один шанс из миллиона на то, что это было так. Мисс Гласс, посмотрите правде в глаза. Заложенное в галерее взрывное устройство выполнило свою функцию. Уничтожило все возможные улики и убило Вингейта. И вам редкостно повезло, что оно не убило и вас.

– Вингейт едва не утащил меня за собой в могилу. Мы спокойно спаслись бы, если бы он не полез вытаскивать из огня эту чертову картину. А я, как дура, ему помогала.

– Какую картину? – тихо спросил Ленц.

– "Спящую женщину номер двадцать". Это единственная картина из серии, которая в тот момент была в галерее. Ящик с ней стоял у него в гостиной. И Вингейт угробил себя, спасая полотно.

– Любопытно... – задумчиво проговорил Ленц. – Неужели она не была застрахована?

– Не в страховке дело.

– А в чем же?

– Когда я сказала Вингейту, что художник использовал в качестве моделей похищенных из Нового Орлеана женщин и я собираюсь донести об этом в ФБР, он обрадовался как ребенок. Сказал, что благодаря скандалу сможет резко поднять цену на эту картину, возможно, даже удвоить ее. А за нее и без того давали полтора миллиона фунтов.

– Кто давал?

– Такаги. Японский коллекционер.

– Что было изображено на картине? – продолжал свой мягкий допрос Ленц. – То же, что и на виденных вами в Гонконге?

– И да и нет. Я не очень разбираюсь в искусстве, но эта выглядела реалистичнее. Почти как фотография.

– Женщина казалась мертвой?

– На сто процентов.

Бакстер крякнул, опять полез в свою папку, вынул из нее еще одну фотографию и положил передо мной на стол. На снимке была молодая брюнетка. Снимок был любительский, фотографировал кто-то из друзей или родных. Или детей... Я содрогнулась.

– Это она. Черт возьми, это она!

– Последняя из известных нам жертв, – обронил Бакстер, не глядя на меня.

– Когда ее похитили?

– Четыре недели назад.

– А предпоследнюю?

– За шесть недель до этой.

– А еще раньше?

– За сорок четыре дня.

Что я хотела узнать, то и узнала. Временные промежутки между похищениями постоянно сокращались. Так у них, у маньяков, принято. Хотя ученые дают этому разные объяснения. По одной версии серийные убийцы таким образом "нагуливают аппетит", их уверенность в своих силах растет, и именно поэтому они идут на преступления все чаще. По другой – у них начинаются неврозы и депрессии, с которыми они не могут справиться. Они начинают буквально нарываться на арест или даже пулю и поэтому рискуют.

– Значит, вскоре стоит ждать нового похищения?

Они переглянулись. Затем психолог коротко кивнул, а Бакстер сообщил:

– Мисс Гласс, около часа назад на автостоянке у одного из магазинов в Новом Орлеане пропала еще одна женщина.

Я оцепенела. Вот и новая сестра по несчастью у Джейн...

– Вы уверены, что это тот же случай?

– Почти, – ответил Ленц.

– А где это случилось?

– В пригороде. В Метари.

– А что там за магазин?

– "У Дориньяка". На бульваре Ветеранов.

Все названия Ленц произносил на французский манер, как и принято в Новом Орлеане. Сказывалось, что он занимался этим делом больше года.

– Я захаживала туда время от времени, – заметила я. – Это частная семейная лавочка.

– Женщина вышла из дому почти перед самым закрытием магазина, – уточнил Бакстер. – В восемь часов. Отправилась за андуильскими колбасками. На следующий день должна была отмечать в офисе свой день рождения. Она работала в зубоврачебной клинике секретаршей. В пятнадцать минут десятого муж заподозрил неладное. Позвонил ей в машину, но ответа не было. Он знал, что магазин уже давно закрыт и больше ей идти некуда, кроме как домой. Тогда он разбудил детей и они поехали "выручать маму". Думали, что у нее просто сел аккумулятор.

– И нашли ее машину открытой и пустой?

Бакстер грустно кивнул. А я вспомнила, что еще два похищения – перед Джейн – были совершены при подобных же обстоятельствах.

– Да, похоже, это он.

– Похоже, но не факт.

– А что, есть и другие версии?

– Сколько угодно. Например, она увидела на улице знакомого парня. Или встретилась с ним в магазине. Или даже познакомилась. Может, решила просто поболтать. А может, и заняться любовью в машине. А потом захотела с ним сбежать. Насовсем.

– Да? И бросить собственных детей?

– Все бывает в этой жизни, – философски проговорил Бакстер. – Впрочем, в нашем случае такой поворот событий, конечно, не столь вероятен. Альтернативный вариант – банальное изнасилование. Парень в закрытом фургончике выехал на вечернюю охоту. И пострадавшей не повезло, что именно она привлекла его взгляд, когда в одиночестве пробиралась к своей машине на стоянке.

– За последний месяц в этом городе были зарегистрированы похожие случаи изнасилования?

– Нет.

– А кто-нибудь из "спящих" бывал в лавочке "У Дориньяка"? Мне кажется, Джейн туда пару раз наведывалась.

– Разумеется, бывали. Там есть трикотаж и французские продукты, которые трудно найти в другом месте. Детективы округа Джефферсон уже перевернули в этом магазине все вверх дном. Местная штаб-квартира ФБР допрашивает владельцев. Добавьте к этому информационную службу Квонтико с ее вычислительным потенциалом. Но если мы имеем дело с продолжением серии "Спящие", никаких зацепок и улик скорее всего не обнаружим.

Неожиданная мысль как громом поразила меня.

– Погодите, погодите! Но ведь получается, что человек, похитивший женщину у магазина, физически не мог в то же самое время убить в Нью-Йорке Вингейта.

Бакстер кивнул.

– Служба спасения в Нью-Йорке приняла звонок о возгорании в галерее Вингейта в девятнадцать пятьдесят одну по восточному времени. Женщина в Новом Орлеане исчезла между девятью и четвертью десятого по центральному времени[13]. Таким образом, максимальный разрыв между двумя происшествиями составляет два часа пятнадцать минут.

– И значит, один и тот же человек при всем желании не смог бы совершить оба преступления. Даже если бы в его распоряжении находился личный самолет президента.

– Есть один способ, – возразил Бакстер. – Взрывное устройство, которое погубило галерею, могло быть заложено заранее и оборудовано таймером. В этом случае злоумышленник спокойно успел бы вернуться в Новый Орлеан и выследить несчастную на автостоянке "У Дориньяка".

– Да нет, ничего этого не было, – замотала я головой. – И быть не могло.

– Отчего же?

– Да оттого, что я его видела!

– Кого?!

В двух словах я пересказала историю своего спасения. Как увидела в переулке темный силуэт. Как потом пыталась заснять нейлоновую шапочку в толпе зевак. Как натравила на неизвестного пожарных и полицию.

– Где пленка? – спросил Бакстер, всем своим видом демонстрируя крайнее нетерпение.

– Должна вас огорчить: не здесь. Вы совершенно уверены, что убийство Вингейта напрямую связано с похищением моей сестры?

– Даю девяносто девять процентов, – ответил вместо него Ленц.

– Выходит, вы утверждаете, что нам противостоит не один маньяк, а группа маньяков?

– Я ничего не утверждаю, но на эту мысль наводит полученная нами информация. Мы действительно имеем дело с двумя подозреваемыми.

– Маньяки работают в паре?

– Все бывает в этой жизни, – вновь произнес Бакстер. – Но обычно подельники работают бок о бок. Например, двое выходят из тюрьмы, покупают старый фургончик и разъезжают по городам и весям, похищая и насилуя женщин. Впрочем, у нас особый случай. Двое работают отдельно друг от друга, но согласовывают свои действия и преследуют одну цель.

– Такое раньше где-то встречалось? Особенно у серийных убийц и похитителей?

– Я наблюдал что-то подобное лишь у изготовителей и распространителей детской порнографии, – наморщив лоб, задумчиво произнес Бакстер. – Нет, у нас действительно совершенно особый случай.

– Поверьте мне, подобное ни разу не описывалось в криминалистической литературе, – сообщил доктор Ленц. – Но это вовсе не значит, что мы ошибаемся в своих догадках. Все когда-нибудь случается впервые. Никому и в страшном сне не снилось, что можно коллекционировать женскую кожу, пока в пятидесятых не взяли Эда Гайна[14]. А затем Том Харрис рассказал об этом в своей книге, и теперь вся страна знает, что такое «случается». В нашем деле приходится руководствоваться простым правилом: все, что мы способны себе вообразить, может существовать на самом деле. Больше того – происходить с кем-то в данный конкретный момент.

– Как они работают? – спросила я – Ну вот как вы себе это представляете?

– Разделение труда, – ответил Ленц. – Убийца действует в Новом Орлеане, художник – в Нью-Йорке.

– Но ведь Вингейта убили именно в Нью-Йорке!

– Не надо равнять взрыв с убийствами женщин. Тут совершенно другой мотив. Вынужденное преступление.

– Честно говоря, мне тоже приходила в голову такая мысль. Значит, по-вашему, подозреваемый из Нового Орлеана похищает женщин. Каким образом подозреваемый из Нью-Йорка пишет свои картины? Работает по фотографиям похищенных? Или каждый раз летает в Новый Орлеане и рисует с трупов?

– Если ваша догадка верна, – медленно проговорил Бакстер, – я буду молить Бога, чтобы он именно летал. Отследить "челноков" по их авиабилетам не составит труда. Мы сразу же получим несколько подозреваемых.

– Неужели все так просто?

– Этот вариант нельзя исключать. В конце концов, дело тянется уже больше года. Кому, как не вам, мисс Гласс, это знать. А фортуна ни разу не улыбнулась нам за все это время. Не пора ли?