Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Смерть как сон

ModernLib.Net / Триллеры / Айлс Грег / Смерть как сон - Чтение (стр. 22)
Автор: Айлс Грег
Жанр: Триллеры

 

 


– Роджер уехал в Нью-Йорк в семнадцать лет. Как вы думаете, на что он там жил? Уж, наверное, не на гроши от своих портретов.

– Вы хотите сказать, что он торговал собой?

– Все мы так или иначе торгуем собой. Особенно в тот период жизни, когда больше торговать нечем. Талантливый симпатичный паренек, провинциал... Мыкался по галереям. Его, конечно, заметили, но вовсе не благодаря картинам. Прошло совсем немного времени, и влиятельные нью-йоркские геи уже оспаривали друг у друга право дать ему кров и работу. Так продолжалось до тех пор, пока он не ушел в армию.

– Вы многое знаете о нем. Больше, чем ФБР.

– Роджер делился этими воспоминаниями только со мной. Знал, что я пойму. А вам я рассказываю все это с одной целью: чтобы вы отвадили от него ваших друзей из ФБР. У него и без вас забот хватает.

– Я постараюсь. Но прошу вас уточнить еще кое-что. Если вы дружите, то почему же ссорились?

Смит положил ладони на стол и качнул головой.

– Не спрашивайте меня, Джордан. Вы не получите ответа. Есть вещи, которые ФБР знать не следует.

– Господи, Фрэнк, я не буду им ничего рассказывать! Просто скажу, что меня ваши ответы удовлетворили и нет смысла вас больше мучить!

– Нет, не просите меня...

Я боролась с раздражением и сочувствием. Понимала, что это тайна Уитона, а не Фрэнка. Он не мог говорить о ней.

Не успев осознать, что делаю, я поднялась и, нимало не смущаясь присутствия Фрэнка, сняла с себя всю шпионскую амуницию и бросила ее на стол.

– Все! Я отключаюсь! – сказала я в микрофон. – Пожалуйста, не лезьте сюда!

В этот самый момент Дэниел Бакстер наверняка ругался в фургончике последними словами. Ничего, это я переживу. Только бы он не помешал мне...

Я разъединила провода. Смит смотрел на меня открыв рот и не верил своим глазам.

– Теперь нас никто не услышит, Фрэнк.

Лицо его потемнело. Мне показалось, что он сейчас схватит меня за шиворот и вышвырнет из своего дома как котенка. Опережая его, я сказала:

– Послушайте, уважаемый художник! У моей сестры двое маленьких детей! Она любила их больше жизни! И они не мыслили себе жизни без нее! Но нашелся мерзавец, который отнял у них Джейн и упрятал в свою вонючую нору! А сейчас она, возможно, гниет в одной из окрестных трясин! И таких, как она, еще одиннадцать! В том числе и женщина, которую вы называли своим другом! Где она теперь? Что с ней? Если еще жива, сколько времени ей отпущено? – Я перевела дух, но не остановилась: – ФБР хочет узнать, является ли Роджер Уитон геем или нет! Это вмешательство в его личную жизнь? Безусловно! Это трагедия? Нет. А то, что происходит или уже произошло с Талией? Это трагедия?! Если ваши ссоры с Уитоном на самом деле никак не связаны с нашим расследованием, ФБР только напрасно потратит силы и время, выясняя это! А если мы потом узнаем, что отработка ложной версии стоила Талии Лаво жизни? А?!

– Мне кажется, вы придаете нашим с Уитоном делам преувеличенное значение.

– У ФБР почти нет улик, нет зацепок. Ваши ссоры вызывают интерес. Объяснения им пока нет. Они ухватятся за эту ниточку и раскрутят ее до конца, можете не сомневаться. Но на это уйдет масса времени! Докажите мне, что эти ссоры никак не связаны с нашим делом, и мы потратим время ФБР с большей пользой!

Смит прикрыл глаза и долго молчал, наконец прерывисто выдохнул и взглянул на меня:

– Дайте мне слово, что это останется между нами и ФБР больше не будет копать в этом направлении?

– Если я пойму, что это никак не связано с похищениями, то да, даю слово. Раскрою вам небольшой секрет: мне плевать на ФБР. Меня интересует только моя сестра. И судьбы остальных похищенных женщин.

Смит снова вздохнул и принялся пристально разглядывать задремавшего на фонтане дрозда, словно прикидывая, стоит ли запечатлеть эту сцену маслом на холсте.

– Все просто, – обернувшись ко мне, наконец произнес он. – Роджер хочет, чтобы я его убил.

Сначала мне показалось, что я ослышалась. Потом глаза мои округлились.

– Что?!

– Его болезнь прогрессирует. Уже добралась до легких и других жизненно важных органов. Если так и будет продолжаться – а поводов для оптимизма нет, – конец Роджера, мягко говоря, ужасен. Он хочет, чтобы я избавил его от этого.

Уши и щеки мои горели огнем. Все вдруг встало на свои места. И прежде всего я поняла, почему Уитон упрямо не желает рассказывать об этом. Если их с Фрэнком тайна станет известна полиции, это может остановить Смита и тогда ничто уже не поможет пожилому художнику достойно уйти из жизни.

– Теперь ясно? – неприязненно спросил он.

– Отчасти. Но почему вы ссорились? Вы отказывались?

– Разумеется! Я думал, что Роджер не вполне отвечает за свои слова, что он раздавлен навалившейся на него депрессией. А еще я считаю, что ему рано умирать. Он многого не сделал. И много может подарить миру. – Смит ожесточенно потер ладонями свое красивое лицо. – Но в какой-то момент он меня почти уговорил. Показывал мне синяки на своем теле, тыкал в нос историю болезни... Его положение очень серьезно, спору нет. С другой стороны, соучастие в эвтаназии закон фактически приравнивает к убийству. А это десять лет тюрьмы. Сами понимаете...

– Понимаю...

Смит недоверчиво хмыкнул.

– Нет, правда. Я однажды стала свидетельницей ужасной сцены. В Афганистане. Моджахеды совершили налет на советский блокпост, в ходе которого один из них был тяжело ранен. Он не мог передвигаться самостоятельно и стал обузой для своих товарищей, когда им пришлось спасаться бегством. Он умолял своего брата убить его, а тот все не мог решиться. Остальные не вмешивались. А когда русские подобрались совсем близко, брат все-таки убил брата. Перерезал ему горло. И потом плакал...

– В моем случае эта история выглядит поучительной...

– Извините. Я просто хотела показать вам, что все понимаю. Скажите, а как именно это должно было случиться? Он предлагал какой-нибудь конкретный способ?

– Какая вам разница, Джордан?

– Я просто спрашиваю.

– Инсулин.

– Инсулин?

– Это спокойная смерть. Он досконально изучил вопрос. Сначала человек засыпает, потом впадает в кому и, наконец, умирает. Проблема в том, что смерть наступает не всегда. Порой все заканчивается лишь органическими поражениями головного мозга.

– И поэтому он просил у вас помощи?

– Да. Он хотел, чтобы я нашел средство, которое остановит его сердце во время комы. Сказал это после того, как я отказался задушить его подушкой...

– Господи... Ну хорошо... Спасибо вам, Фрэнк. Можете не сомневаться, теперь я потребую, чтобы ФБР от вас отстало.

– Вам спасибо. – Он выдавил из себя улыбку. – Хотите выпить? Я могу приготовить "Кровавую Мэри". Или, может, кофе?

– Мне пора. – Я поднялась из-за стола и сгребла с него все свои шпионские железки. – Шериф округа Джефферсон сообщил сегодня в "Новостях", что у полиции уже есть подозреваемые. У него хватило ума не называть имен, но... На всякий случай считайте, что я вас предупредила. На вашем месте я переселилась бы в гостиницу.

На щеках Смита выступили красные пятна.

– Я последую вашему совету. Но сначала позвоню своему адвокату и потребую от него спустить на этого шерифа всех собак.

Он проводил меня. Когда мы проходили столовую, я кивнула на портрет Оскара Уайльда.

– Мне это очень нравится.

– Спасибо за похвалу.

Он уже взялся было за дверную ручку, но я его остановила.

– Фрэнк, скажите... Собольи щетинки, будь они неладны, позволили ФБР назвать четверых подозреваемых. Вас, Роджера Уитона, Талию Лаво и Леона Гейнса. Талия уже вне игры. Себя вы, понятное дело, не рассматриваете. Остаются Уитон и Гейнс. Что вы думаете по этому поводу?

– Вы издеваетесь надо мной, Джордан? Скажите лучше, вы держали Леона под колпаком в тот момент, когда исчезла Талия?

– Да.

– М-м... А Роджера?

– И его тоже. – Мне вдруг пришла в голову одна мысль. – Роджер никогда не рассказывал вам о насилии, которому он подвергался в детстве?

Смит вместо ответа распахнул дверь.

– Я не ради любопытства спрашиваю.

– Нет, он никогда мне об этом не рассказывал. А если вы сейчас спросите, не подвергался ли я сам в детстве насилию, я выставлю вас вон. Договорились? – Он галантно поклонился. – До новых приятных встреч, Джордан.

Не успела я спуститься с крыльца, как за моей спиной громко хлопнула дверь. Давненько на душе не было так гадко... Меня всегда приводили в бешенство любые попытки вторгнуться в мою личную жизнь. А теперь я сама участвую в чем-то подобном. Дожила! Строго говоря, фотожурналистика изначально предполагает подглядывание в чужие замочные скважины. Но по крайней мере в фотожурналистике такие вещи делаются на расстоянии и не столь грубо. Ни бестактных вопросов, ни обращенных на тебя негодующих или презрительных взглядов – просто щелк, щелк, щелк...

Я пошла вдоль набережной, зная, что меня вот-вот нагонит машина с Бакстером, Ленцем и Джоном. Первым делом они обругают меня за прерванную запись разговора с Фрэнком на самом интересном месте. Ничего, утрусь. Меня тоже возмущает и оскорбляет придуманная мне роль "приманки", но я же не говорю им об этом...

Возможно, я пребывала бы в более приподнятом настроении, если бы разговор с Уитоном и Ленцем принес обнадеживающие результаты. Так ведь нет – не принес.

Машина медленно ползла справа от меня, прижимаясь почти к самому тротуару. Мне не хотелось останавливаться. Не хотелось даже оборачиваться в их сторону. Я лишь заметила боковым зрением, что за рулем агент Венди Трэвис. Значит, Джон занят сегодня весь день и предоставит меня ее заботам.

Наконец терпение Бакстера лопнуло.

– Могу я узнать, какого черта вы сорвали микрофон? – ядовито спросил он.

– Вы знаете это не хуже меня, – не глядя ответила я.

– Ну и что он вам поведал?

– Он доказал мне, что их встречи с Уитоном и их ссоры не имеют никакого касательства к нашим похищениям.

Бакстер оглянулся на сидевших сзади Ленца и Джона, затем вновь посмотрел в окно машины.

– Вы полагаете, что способны адекватно оценить убедительность его доказательств?

– В той же степени, что и вы.

Он снова глянул на Кайсера, словно призывая его повлиять на меня. Бакстеру явно не понравились возникшие между нами отношения, но он был не прочь их использовать. Оставалось лишь надеяться, что Джон не поддастся на провокацию.

Машина вдруг остановилась, Джон вылез из нее и подошел ко мне.

– Что ты сейчас собираешься делать? – спросил он. – Только скажи! Я все исполню!

– Собираюсь немного прогуляться.

– Я провожу тебя?

– Нет.

– Считаешь, что Уитон и Смит невиновны?

– Да, я так считаю.

– Хорошо. Я сейчас поеду обратно в офис, буду изучать снимки наших вертолетчиков. Если захочешь поговорить, набери мой номер. У Венди есть сотовый.

У Венди... Значит, одну меня все равно не оставят...

Джон чуть сжал мою руку и отошел перекинуться парой слов с агентом Трэвис, которая как раз выбиралась из машины. На ней был ее обычный костюм от Лиз Клейборн. Под пиджаком, если приглядеться, угадывалась кобура. Я подавила в себе желание отпустить какую-нибудь колкость. В конце концов, это ее работа и она выполняет ее добросовестно. Джон вернулся в машину и уехал. Напоследок я перехватила его взгляд. Венди шла позади меня, поотстав на несколько метров.

20

Я шла по тенистой стороне Эспланад, зная, что Венди рядом и сканирует цепким взглядом все, что нас окружает в радиусе нескольких десятков ярдов. Я старалась ни о чем не думать, но перед мысленным взором одна за другой невольно вспыхивали малоприятные сценки, свидетельницей которых я стала в последние дни. Я вдруг вспомнила, как доктор Ленц замучил Уитона своими назойливыми приставаниями и вынудил признаться, что болезнь превратила его в импотента... А потом Фрэнк рассказал мне, как Уитон несколько раз безуспешно пытался сделать его соучастником самоубийства... От этих воспоминаний мне стало дурно. Я постаралась сосредоточиться на размеренном перестуке собственных каблуков по нагретому солнцем асфальту. И, кажется, мне это удалось.

С Эспланад я свернула на Ройял-стрит, которая незаметно превратилась из обычной улицы в настоящую мекку любителей антиквариата, ежедневно толпами вливавшихся в эту часть Французского квартала. Впрочем, сейчас здесь было немноголюдно. Я бездумно шагала, скользя задумчивым взглядом по окнам уютных жилых особнячков и витринам закрытых лавок. Помню, я очень любила вот так же бесцельно бродить по улицам Нового Орлеана, когда только переехала в этот город в семнадцать лет. В сравнении с глухой провинцией, где я родилась и выросла, это был совершенно новый и удивительно яркий мир. И вот прошло двадцать с лишним лет, а городской пейзаж, запахи и звуки остались прежними. Украшенные причудливыми чугунными завитушками и увитые плющом балкончики, тянущиеся вдоль фасадов пастельных тонов... Пожалуй, не столь живописно, как, скажем, на Карибах, и все же полное ощущение южной идиллии и праздника. Со стороны Сен-Филип-стрит до меня долетал волшебный аромат свежевыпеченного хлеба и кофе. А от монастыря урсулинок ветер доносил обрывки чьих-то разговоров. Я без труда различала гортанный выговор уроженцев Нового Орлеана и академически чистый французский любующихся местными красотами туристов.

Всего в трех кварталах от меня, сразу за Декатур-стрит, несла свои стремительные воды Миссисипи, отделенная от города насыпной набережной. Даже отсюда я видела, как над крышами домов поднимались особенно высокие мачты. Я захотела свернуть в ту сторону, но у монастыря доступ к реке преграждал грузовой причал, поэтому я пошла дальше по Ройял-стрит. Мостовая здесь явно находилась ниже уровня моря. Любой более или менее сильный ураган легко пробудит ото сна и озеро и реку, словно из гигантской чаши выплеснув их воды на Французский квартал вплоть до Бурбон-стрит, оставив над поверхностью лишь церковные шпили, памятник Энди Джексону на коне и электрические провода с сидящими на них крикливыми чайками.

На Сен-Филип-стрит я свернула-таки налево и стала спускаться к реке. За спиной застучали каблучки – Венди решила держаться ко мне поближе. Когда мы проходили мимо распахнутых дверей клуба "Вавилон", из темных недр его донеслись лирические гитарные аккорды. Буквально на глазах Французский квартал становился все более коммерческим. Теперь нас окружали рестораны и пабы, адвокатские конторы и крошечные частные отели. И лишь изредка еще попадались жилые дома, утопавшие в тени фруктовых садов, – там на узких гаревых аллеях назначались по вечерам свидания и устраивались семейные маскарады. Я вздрогнула при мысли, что в одном из этих укромных мест вполне мог писать свои картины одаренный маньяк, которого мы безуспешно ищем. Как странно... накануне вечером, когда здесь звенели бокалы и женский смех, когда за легкими летними занавесками люди предавались любви или просто спали... В это самое время над кварталом зависли вертолеты ФБР, оснащенные термокамерами, и пилоты до рези в глазах вглядывались в очертания темных дворов, пытаясь угадать то место, где пряталась зловещая тайна...

На площади Франции меня поджидала бронзовая Жанна д'Арк, горделиво возвышавшаяся над городской суетой. Отливавший золотом конь ее попирал брусчатку, знамя взметнулось под серые облака. Ода в бронзе, воспевающая вызов, который эта женщина бросила миру, не смирившись с уготованной ей жалкой долей. Будь скульптор честнее, он изобразил бы Жанну на костре...

Венди шла уже почти вровень со мной. Вокруг в одночасье стало многолюдно. Отовсюду неслась разноязыкая речь туристов, нетерпеливыми гудками пробивали себе дорогу в плотном потоке машины, на французском базаре шла бойкая торговля овощами, фруктами и сувенирами, шипели на углях кофейные турки. Я наконец уловила запах реки – насыщенный, прелый, с оттенком гнили. А еще через минуту увидела через узкий проход платной автостоянки набережную и борт грузового судна, причем его красная ватерлиния находилась как раз на уровне моих глаз.

– Куда мы идем? – спросила Венди.

– К реке. Хочу прогуляться по набережной. Там есть тропинка, за трамвайными путями.

– Хорошо.

Она приотстала на два шага, а я решительно направилась в сторону трамвайной остановки и ступила на набережную. Река разлилась, и уровень воды для этого времени года поднялся необычно высоко. Я завороженно смотрела на мутный поток, катившийся через город с устрашающей скоростью. Тут и там виднелись шлюпки и баржи, небо кишело чайками. Мы пошли в сторону Джексон-сквер. Вдали я уже могла различить отели и торговые центры Канал-плейс, здание старой Торговой палаты и мосты-близнецы, ведущие на западный берег.

Мы неторопливо шагали по тропинке, то и дело уступая дорогу праздношатающимся туристам и любителям утреннего бега с плеером у пояса. Время от времени нам попадались уличные музыканты, перед которыми лежали раскрытые гитарные футляры с двумя-тремя медяками, и распухшие от пьянства бомжи-попрошайки. Я чувствовала, как молча напрягается Венди с приближением каждого встречного, и расслабляется, разминувшись с ним.

Справа поблескивали рельсы трамвайных путей, позади них тянулась автостоянка. Слева к воде сбегала семиметровая насыпь набережной, увенчанная каменным карнизом, к которому лепился пригнанный волнами речной мусор. Тут и там неподвижно стояли рыбаки, вооруженные длиннющими удочками и спиннингами.

– Венди, вы помните недавний скандал, связанный с ФБР, в ходе которого ваших людей уличили в том, что они фабриковали свидетельские показания и даже подделывали вещественные доказательства, чтобы все идеально вписывалось в схему обвинения?

– Помню, – лаконично отозвалась она.

– В ходе разбирательства выяснилось, что результаты экспертиз, как правило, точны лишь на пятьдесят процентов или даже меньше.

– Так бывает, но редко. И в любом случае Луис Фрич[29] потратил много сил и времени, чтобы исправить ситуацию. А вы намекаете на эти собольи щетинки?

– Не знаю. Просто начинаю сомневаться, что четверо наших подозреваемых вообще имеют какое-то отношение к похищениям.

– Тогда скандал разгорелся из-за того, что эксперты изменяли показания свидетелей и улики, подгоняя их под нужный результат. А в нашем случае эксперты вообще не знали, на что могут наткнуться, и не ставили перед собой задачи привязывать найденные улики к чему-то или к кому-то. Они просто исследовали картины и нашли эти щетинки. И уже потом установили, что такие кисти встречаются весьма редко и заказываются, в частности, из Нового Орлеана. Все просто.

В словах ее сквозила уверенность, и на душе стало от этого чуть легче. Вот ведь удивительно: мы уже столько прошагали, я едва не задыхаюсь, а Венди говорит так, словно мы битый час сидим в каком-нибудь летнем кафе за ленчем.

– Я никогда прежде не участвовала в расследовании дел об убийствах, – сказала она. – Но полностью доверяю Джону и мистеру Бакстеру.

Я машинально кивнула, занятая своими мыслями. Внизу, у самой воды, стоял высокий плечистый бородач в темном пальто и молча наблюдал за нами. Он был далеко, поэтому Венди удостоила его лишь мимолетным взглядом. Но я знала – если что, уже через секунду в ее руках блеснет вороненое дуло пистолета.

– А расскажите, какое у вас сложилось впечатление о Талии Лаво? – попросила Венди.

– Она мне очень понравилась. У нее было трудное детство, отец и старший брат насиловали ее, но она не сломалась и нашла в себе силы жить дальше.

– Ничего себе...

– Да.

– Она была лесбиянкой?

– Вы говорите о ней в прошедшем времени. Надеюсь все-таки, что Талия еще жива.

– Я неправильно выразилась, это случайность, простите. – Она даже покраснела.

– Ничего, все нормально.

Мы еще некоторое время шли молча. Венди была погружена в какие-то свои мысли. А потом вдруг сказала:

– Извините, что лезу не в свое дело... Не обижайтесь... Так получилось, что я слышала, как во время разговора с Лаво вы рассказали ей о том давнем насилии... Вы на самом деле пережили такое?

Я испытала мгновенный приступ раздражения. Похоже, об этом говорят уже на всех этажах и во всех курилках штаб-квартиры ФБР. Впрочем, глупо обижаться на Венди. Она молода, а молодым свойственно любопытство. Это их способ познавать мир.

– На самом деле.

– Знаете, меня просто восхищает, что вы не побоялись говорить об этом. Хотя Джон и остальные все слышали на том конце провода.

– С тех пор прошло много времени, боль успела притупиться.

– Притупиться?!

– Вы правы... такое не забывается.

Она энергично закивала.

– Вот и я так думаю!

– С вами, надеюсь, ничего подобного не случалось?

– Ну, такого, конечно, не было. Однажды, еще в колледже, один бейсболист пытался зажать меня в отцовской машине. Я нарочно выждала паузу, а когда он выставил напоказ свое сокровище, сделала так, что он тут же пожалел об этом.

– Вы молодец.

– Да... Но это было легко. Совсем другое дело, когда на охоту выходит профессионал. Он долго высматривает будущую жертву, выбирает удобный момент для атаки, у него есть специальное снаряжение...

– У нас нет данных, подтверждающих, что всех жертв похищений насилуют, – напомнила я.

– А как же женщина, которую похитили с автостоянки у магазина Дориньяка?

Кровь прилила к моим щекам.

– Это, конечно, еще не доказывает, что остальных постигла та же участь, – продолжала Венди. – К тому же мы далеко не уверены, что тот случай связан с остальными похищениями.

Венди только сейчас заметила, что я загородила ей дорогу и молча смотрю в глаза.

– Что?..

– Женщина, которую похитили с автостоянки, была изнасилована?

На лице Венди отразилось смущение.

– Во влагалище нашли следы семени. Может, она просто занималась сексом незадолго до похищения. Впрочем, патологоанатом высказался в пользу версии об изнасиловании...

Я очнулась от того, что заморосил мелкий дождик. Я знала, что полиция обнаружила под ногтями жертвы частички чужой кожи и крови. И именно поэтому всех четверых подозреваемых обязали пройти биологическую экспертизу. Но, оказывается, этим дело не ограничилось. А мне никто ничего не сказал... Я машинально глянула на реку и увидела, как по рябой поверхности воды сильнее застучал дождь.

– Похоже, я брякнула лишнее, да? – виновато произнесла Венди. – Для вас это стало новостью?

– Для меня это стало новостью.

– Думаю, вас просто хотели уберечь от неприятной информации. Чтобы лишний раз не травмировать. Принимая во внимание... ну и вообще.

У меня задрожал от ярости подбородок при мысли, что это решение было принято Джоном. А кем еще? Как он мог... как он посмел дозировать доводимые до меня сведения?

И тут же – без всякого перехода – мне снова привиделась Джейн. Униженная, раздавленная, изувеченная насильником...

– Черт, мне теперь попадет... – пробормотала Венди, прикусив губу. Но вместо просьбы не выдавать ее вдруг сказала: – А они поступили по-свински! Раз уж был уговор делиться всей информацией, значит, и надо было делиться!

Я машинально провела ладонью по мокрому от дождя лбу и на негнущихся ногах двинулась по набережной дальше, не обращая внимания на непогоду. В Новом Орлеане дожди коротки.

– Может, спрячемся куда-нибудь? – робко предложила Венди.

– Зачем?

Туристов и бегунов на тропинке стало заметно меньше. Лишь рыбаки оставались на своих местах. Уж что-что, а осенний дождик никоим образом не мог отвлечь их от любимого занятия.

Позади нас вдруг раздался неприятный скрежет. Мы с Венди непроизвольно вздрогнули и обернулись. Это был всего лишь трамвай. Мы как раз проходили мимо "Кафе дю монд". До нас вновь донесся аромат свежесваренного кофе и горячих оладий. У меня засосало под ложечкой.

– Собака Павлова... – пробормотала я.

– Что?

– Аромат еды вызывает у меня обильное слюнотечение.

Она улыбнулась:

– А можно... один личный вопрос?

– Валяйте.

Венди потупилась, и я догадалась, о чем она собирается меня спросить.

– Похоже, Джон увлекся вами.

– Похоже...

– А вы?

– Я тоже.

К нам приближался человек в нейлоновой шапочке. Венди напряглась, ожидая, пока мы с ним разминемся. А когда это случилось, еще несколько секунд провожала его внимательным взглядом. Потом вновь потупилась.

– Джон мне нравится. Да вы это знаете... И он тоже знает. Наверное... Надо быть слепым, чтобы не видеть этого. Я такая... Не умею таиться. Если мне кто-то нравится, это видно всем в радиусе трех миль.

– Редко кто умеет держать свою влюбленность в тайне от окружающих. Особенно если это действительно влюбленность, а не что-то другое.

– Ну вот... Но ему, наверное, нужна другая женщина. Не такая, как я, – внешне спокойно продолжала Венди. – Не то чтобы он ко мне плохо относится. Как раз наоборот. Но... словом, вы понимаете, о чем я.

– Понимаю. Что ж тут можно поделать...

Она пожала плечами.

– Самое смешное, что я вовсе не ревную его к вам. Правда! Вот если бы это была какая-нибудь другая девчонка из нашего офиса, тогда да... – Она ловко пнула подвернувшийся под ногу камешек. – Тогда совсем другое дело! Я бы мучилась, постоянно сравнивала себя с ней, выискивала у нее недостатки, возмущалась... А вот к вам не ревную. Вы не такая, как они.

Мы приближались к скамейке, на которой сидел гитарист и наигрывал нежные блюзовые мелодии. Позади него стояла женщина и держала над ним раскрытый зонт. Не столько над ним, сколько над гитарой. У скамейки жались друг к другу несколько случайных слушателей.

– Да такая же в точности, – возразила я. – Я тоже женщина.

– Нет, я не это имела в виду! Те девчонки, которых я знаю по работе, постоянно что-то пытаются всем доказать. Каждый день. Для них мужской взгляд – вызов, малейший знак внимания – шанс. Они зациклены на этом. И ни о чем другом не способны думать. Я сама такая же. А вам... Такое ощущение, что вы просто идете по жизни и она сама подстраивается под вас. А вам плевать. Вы ничего и никому не доказываете. И не вымаливаете себе уважение, а воспринимаете его как должное. Вот!

– Просто я гораздо старше. У меня тоже был тот период в жизни, о котором вы говорите. Но остался далеко позади.

– Ну да. Хоть дело не в возрасте, а именно в опыте. Вы объездили весь мир, побывали на всех современных войнах, своими глазами наблюдали за ходом настоящих боевых действий и все такое. Вы просто не замечаете, какими глазами смотрят на вас Джон и Бакстер, как они к вам относятся! Любая девчонка у нас в офисе не смеет и мечтать об этом. Иногда к нам заезжают женщины-начальники... ну, такие... с большими погонами... Так даже им это не светит!

– У вас все впереди, Венди. Вот попомните мои слова. В один прекрасный день вы проснетесь и поймете, что из зрителя превратились в участника этой большой игры под названием "Жизнь". И обратной дороги не будет. А иногда вам захочется обратно...

– Ну не знаю. Я очень жду, когда наступит этот день.

– Не торопите его – вот мой совет.

– Я иногда задумываюсь о судьбе Робин Аренс. Она была первой в ФБР женщиной-агентом, погибшей при исполнении служебного долга. В восемьдесят пятом. Они выехали на задержание грабителей, а у тех оказалась не машина, а настоящий броневик. Ну и ребята попали... А самое обидное, что ее застрелил свой же! По ошибке.

– Вы все время говорите о боевых действиях, о перестрелках. Вам так не терпится увидеть это своими глазами?

– Наверное... В конце концов, я же не в аналитическом отделе числюсь, а в отряде быстрого реагирования. Меня готовили к участию в серьезных операциях. Будет просто странно, если я так и не понюхаю пороха.

– Биография Робин написана для учебников. В реальности все выглядит не так драматично и красиво. Бой – это хаос, который воцаряется с первым же выстрелом. Спросите ветеранов, они скажут вам то же самое. Читайте теорию, почаще практикуйтесь в тире, но не стремитесь на поле брани.

– Я просто хочу хорошо делать свою работу, – возразила Венди, – чтобы в критический момент не допустить ошибки, из-за которой пострадают люди.

– Все будет хорошо. Ваши любовные переживания уже сейчас гораздо сложнее всей последующей работы.

– Вы правы, наверное, – грустно улыбнулась она. – И я понимаю, почему Джон положил глаз именно на вас. Я не против. Честно, не против. Так что можете от меня не скрываться. Я серьезно говорю.

Глупая добрая девочка... Неужели в юности я и сама способна была на такое самопожертвование? Сомневаюсь.

– Спасибо, Венди. – Я чуть сжала ее руку. – Кстати, мы с ним не спали. Если вам это интересно...

– Я про это не спрашивала, – быстро сказала она и опустила глаза. – Хотя, конечно, мне это интересно... Чуть-чуть.

Мы вдруг обе рассмеялись, и у меня отлегло от сердца. Перемена в настроении произошла настолько быстро, что мне показалось – вот сейчас снова выглянет солнце и холодный дождь иссякнет. Я приветливо махнула рукой гитаристу, а тот подмигнул мне.

Через пару минут мы вышли на Джексон-сквер. В отдалении теснились кареты для туристов. Лошади понуро жались друг к другу, недовольные дождем. Затем мы увидели целую толпу гадальщиков, лениво зазывавших клиентов к своим карточным столикам, и уличных художников, выставивших для рекламы портреты известных людей, в том числе квартета "Битлз".

– Дождь-то не кончается, – заметила Венди. – Может, вызовем машину и двинем отсюда?

– Да, конечно. Через пару минут.

Мы приближались к широкой деревянной лестнице, которая была врыта в насыпь и спускалась к самой воде.

– Венди, а давайте заглянем в "Джек брюэри"? Хочется кофе.

Она согласно кивнула, но я видела по ее лицу, что моя идея ей не по душе. А я почему-то снова вспомнила про Джона и про то, что он утаил от меня часть информации о жертве с автостоянки.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31