Воины преисподней (Карсидар - 2)

      - А в чём дело? - на этот раз удивление Читрадривы не было притворным. Подумаешь, я пытался помочь Карсидару. Он мне тоже помогал в Орфетане... в нашем мире то есть. И что такого страшного случилось...
      - Случилось!!! - взвизгнула Катарина. Тут из глаз у неё брызнули слёзы, голос зазвучал глухо, прерывисто:
      - Синьор Андреа, скажу без преувеличения: вы самым безответственным образом вмешались в государственную политику королевства. И повредили интересам Неаполя. Вы - государственный преступник, милостивый государь.
      На некоторое время Читрадрива лишился дара речи.
      - Да-да, именно так. Интерес Неаполитанского королевства заключается в том, чтобы присоединить, наконец, к своим землям Рим с окрестностями, а также расширить свои владения за счёт южногерманских земель. Сделать это тем легче, что основной наш враг, Гартман фон Гёте, как раз сейчас готов начать вторжение на Русь. Он с головой ушёл в дела. Он потратил уйму сил и средств на то, чтобы король Данила послал в другие земли две мощные армии, одну из которых возглавил ваш друг Карсидар. Гартман не рассчитывает на возвращение Карсидара, который наверняка приведёт назад и своё войско. И тут вмешиваетесь вы... Да понимаете ли вы, чем это чревато?! Или вы думаете, что Карсидар не услышал вас?
      - Наоборот, я очень даже рассчитываю на это, - Читрадрива энергично кивнул.
      - Все планы моего брата рушатся! - Катарина была вне себя от гнева. - Вы только подумайте: Гартман фон Гёте не ожидает, что Карсидар вернётся в Киев. Значит, теперь он отложит войну с Русью! Но тогда и Федериго придётся отложить овладение Римом на неопределённо долгое время! Проклятое логово, из которого проистекает всё бесчестие нашего мира, не будет растоптано!
      - Простите, ваше высочество, мне кажется, что гроссмейстер должен поступить как раз наоборот: если вернётся Карсидар, он двинет на Русь отборные войска, лишь бы расправиться с ним, - заметил Читрадрива. - Так что вопреки вашим опасениям, я оказал неоценимую услугу королевству...
      Презрительная ухмылочка, заигравшая на губах Катарины, заставила его замолчать.
      - Вы полный идиот, синьор Андреа, - презрительно процедила принцесса. Глаза её вновь стали изумрудными. - Если бы вы хотя бы пользовались для своих варварских опытов не этим зеркальцем, а чем-нибудь попроще...
      - А зеркальце чем плохо? - удивился Читрадрива.
      - Дика-арь, грязный дикарь, - протянула Катарина. - Вы ничего не смыслите в магических артефактах, тем более в их сочетании. Для вас это просто кусок полированной бронзы и два голубых камешка, но благодаря очень своеобразному мостику, который вы навели к кольцу Карсидара через моё зеркальце... В общем, вы вдёрнули его... подкачали...
      Принцесса замялась, подыскивая нужные слова, но в конце концов с безнадёжным видом махнула рукой и с горечью проговорила:
      - Ах, что я могу объяснить болвану! Просто знайте, тупица, что после этого безрассудного поступка ваш приятель сделался во сто крат более могучим, чем был до того. Тем не менее, он остался тем же, чем был - грубым идиотом. Представляете, что это такое: полный, но невероятно могучий идиот? Представляете, что он может натворить?! Так что, если Гартман фон Гёте унесёт от вашего дружка ноги, то будет сидеть в Риме тише воды, ниже травы, пока не придумает, как укокошить самого могучего в этом мире колдуна. Это единственный шанс, спасительный для всех. Но тогда Неаполю придётся терпеть...
      - Почему же, есть и другой шанс, - перебил Катарину Читрадрива. - Если гроссмейстеру не удастся уйти от моего друга, Карсидар раздавит его, как муху. Тогда брат вашего высочества может спокойно прибрать к рукам опустевший Рим...
      - Молчите, болван, - презрительно процедила Катарина. - Складывается впечатление, что вы совершенно не знакомы с низостью людской натуры. Да разве же этот могучий идиот удовольствуется только тем, что убьёт Гартмана? В этом случае он всех нас передавит, вот! Сила и власть портят людей. Так что очень скоро в руках Карсидара окажется весь этот мир. И он выжмет из него все соки, выкрутит, как мокрую тряпку. Вам ясно?
      - Вы это серьёзно? - с сомнением спросил Читрадрива.
      Принцесса раздражённо поправила локон, выбившийся из-под усыпанной жемчугом накидки.
      - Значит, я перестарался...
      - И это ещё слишком мягко сказано! - воскликнула Катарина.
      - Но тогда я не государственный преступник, - задумчиво протянул Читрадрива. - Я преступник вообще. И очень крупный.
      - А знаете, как поступают хотя бы с государственными преступниками?
      - Четвертуют, колесуют и рубят головы, - флегматично заявил Читрадрива. Не стесняйтесь, сударыня, убейте вонючего дикаря, велите содрать с него шкуру, набейте её трухой, полейте своими любимыми духами и поставьте это чучело в тронном зале. Я привычный, однажды с меня уже хотели спустить шкуру...
      - Синьор Андреа, в качестве самой мягкой меры наказания государственных преступников выдворяют из страны, - Катарина отступила на несколько шагов и стараясь не глядеть на Читрадриву, сказала: - Новую одежду для вас и ваши вещи принесут через час. После обеда будьте готовы покинуть Неаполь. И чтоб через две недели духу вашего не было в королевстве! Лошадь вам также предоставят.
      - Неужели вы применяете столь мягкую меру наказания к такому ужасному преступнику в память о нашей нежной дружбе? - с невинным видом спросил Читрадрива.
      Катарина резко развернулась и засеменила к выходу, бросив на ходу через плечо:
      - Вы настоящий хам и немытый дикарь, синьор Андреа.
      И слишком поспешно отгородилась дверью от хохота Читрадривы, ударившего ей в спину.
      Катарина быстро шла по узкому сводчатому коридору. На сердце было тяжело: прежде всего она принцесса, и её симпатии и антипатии, имеющие личный характер, должны отступить перед государственной необходимостью. Но постепенно Катарина успокоилась. Может быть, она слишком плохо думает о Карсидаре. Этот могучий болван не обязательно убьёт подлеца Гартмана, потому как фон Гёте хоть и подлец, но умный. Таких не просто сжить со свету. Однако если он не уберётся вовремя... Это был тот редкий случай, когда Катарина искренне желала врагу удачи.
      А впрочем, ну его. Умрёт от руки Карсидара - значит, поделом мерзавцу. Но Читрадрива... Каков умница! И постепенно естественное возмущение глупейшей выходкой варвара, свалившегося на её голову из иного мира, сменилось восхищением его любознательностью и способностью к обучению.
      "Ничего, мой львёнок, мы ещё встретимся!" - думала принцесса почти ласково, когда уже под вечер стояла за тяжёлой шторой и наблюдала за всадником, во весь опор скакавшим прочь от замка. Разумеется, согласно первоначальному намерению он направляется в Верону к купцу-иудеянину Шмулю. Куда же ещё!
      Впрочем, если бы Катарина даже не позаботилась о том, чтобы выяснить это, она бы всё равно не волновалась. Ни сам Читрадрива, ни её брат и никто другой на свете не знал одной простой вещи: стоит ей поманить пальчиком, и Читрадрива вернётся, прибежит и приплывёт к своей принцессе хоть на край света. О-о-о, Катарина всегда была во всеоружии! Недаром накануне она так долго изучала этого дикаря. И готовила из него совершенного помощника для осуществления своих, и только своих планов.
      Глава XXI
      УСПЕТЬ ВОВРЕМЯ
      Карсидар не жалел ни себя, ни тем более Желму. Он вовсю охаживал её бока плёткой, чего никогда не позволил бы себе в отношении Ристо. Зато татарская кобыла птицей летела по степи, аж ветер свистел в ушах. Нечего сказать, хороши татарские кони! И хоть на обратном пути Карсидар больше полагался на свои необыкновенные способности, нежели на резвость лошади, попусту тратить время в перерывах между "прыжками" ему также не хотелось. К тому же он обратил внимание на следующую закономерность: чем больше его скорость в момент "прыжка" тем дальше удаётся "прыгнуть".
      А сейчас буквально каждая секунда была на счету. Ему нужно поспеть в Киев к сроку, чтобы отвести беду от города и от всей страны.
      С запада на Русь надвигалась смертельная угроза. Причём Карсидар был уверен, что дело не в хайлэй-абир, как таковых, а в их предводителе светловолосом гиганте, который померещился ему во время обморока. Наверняка это и есть тот самый коварный колдун, который уговорил Берке отвлечь внимание русичей ложными приготовлениями к войне! Тот самый, что снабдил татара магическими красными камешками, которые отняли у Карсидара могущество и чуть было не свели его в могилу. Да уж, красные камешки - это не детские игрушки. Это вещь серьёзная. И опасная...
      Чтобы добраться до Киева как можно скорее, Карсидар решил возвращаться отдельно от войска. Доверив армию тестю, который должен был вести ратников не прямо через пески, а вдоль рукавов Итиль-реки, Карсидар направился на северо-запад. Отъехав на некоторое расстояние, он начал "прыгать" по пройденному маршруту - поначалу осторожно, со значительными перерывами и не более чем на четверть лаута, но постепенно наращивал длину "прыжков" и их частоту, а после Тангкут-Сарая "запрыгал" на полную силу.
      Однако, приблизившись к месту переправы, Карсидар обнаружил, что опять теряет контроль над своими способносттями. Конечно, всё дело было в тех же красных камешках, которых на обоих берегах реки валялось предостаточно. И это создавало значительные трудности. Карсидар рассчитывал не задерживаясь "перемахнуть" через Дон вместе с лошадью и скакать дальше. Но россыпи красных камешков мешали "прыжку". Оставалось либо вытащить одну из притопленных лодок и переправиться на правый берег без Желмы, либо отъехав подальше, "перепрыгнуть" Дон в другом месте, а уже на правом берегу обычным способом вернуться на знакомый путь .Но это привело бы к потере времени, поэтому Карсидар решил рискнуть и попытаться подчинить своей воле камешки.
      Поначалу у него ничего не выходило. Он уже отчаялся и почти решился прогнать Желму, когда совершенно неожиданно додумался до очень простой, но действенной вещи. Помогла голубая капелька, вделанная в кольцо. И камешек кольца, и туман, в котором он плавал в бреду, имели один цвет. И как-то взглянув на гладь реки, уставший от бесплодных попыток Карсидар внезапно подумал, что и камешек кольца, и туман, и прохладная речная вода очень похожи по цвету. Камешки же из стрел напоминали раскалённые головешки. Но если огонь залить водой, что победит?..
      Тогда Карсидар представил, как из вделанной в кольцо капельки вырывается рой холодных голубых искорок и заволакивает всё вокруг плотной пеленой, а в ней увязает и гаснет "алая смерть". Как это ни странно, но едва лишь перед его внутренним зором достаточно чётко оформилась эта картина, красные камешки почти мгновенно лишились своей губительной силы. Карсидар спокойно "прыгнул" на правый берег вместе с кобылой и продолжил путь в Киев.
      Опять же, он так до конца и не разобрался, что же произошло. В тот роковой миг, когда татары коршунами налетели на переправу, Карсидар пытался защититься от стрел с "алой смертью", сосредоточившись на камешке перстня и воздвигнув вокруг паромов невидимый щит. Но это никак не повлияло на стрелы. Более того, уже позже стало ясно, что Карсидар не почувствовал подкравшихся татар и утратил мысленную связь с Михайлом всё по той же причине - "алая смерть" парализовала его способности. Вроде бы ничего нового, кроме голубого тумана, он не использовал - а результат оказался просто поразительным! Вызванный им зрительный образ - вода, которая гасит пламя, - коренным образом изменил ситуацию в его полузу. Выходит, если бы в начале обстрела Карсидар представил не прочный щит, а податливый туман, русичи не понесли бы никакого урона, он не был бы ранен, Ристо был бы жив... Но так ли это? Или, быть может, всё дело в том бредовом видении, после которого он не только вернул свои прежние способности, но и, не исключено, что приобрёл новые...
      Впрочем, решать очередную загадку не было времени. Карсидар нашёл действенный выход - голубой туман, поспешил им воспользоваться, добился успеха, а после сосредоточился лишь на одной, главной в данный момент задаче - поскорее добраться до Киева.
      Тем не менее, где-то на задворках сознания неотступно вертелась мысль, что туман - вещь чрезвычайно важная. В конце концов, интереса ради Карсидар попробовал вызывать его во время "прыжка" - и не пожалел об этом. Результат превзошёл все ожидания. Теперь отпадала необходимость прибегать к некоторым уловкам, на которых настаивал в своё время Читрадрива. Например, представление о конечной точке "прыжка" можно было уточнять, что называется, на ходу, и Карсидар уже мог "прыгать" гораздо чаще, не тратя времени на то, чтобы представить во всех деталях место назначения. Кроме того, в тумане он легко перемещался на семь, а то и на целых десять лаутов за один "прыжок".
      Тогда Карсидар попробовал окутать туманом шрам, оставшийся на месте раны и уже к вечеру на его голени не было никаких следов ранения! Настоящее чудо. Жаль только, что после вызова тумана Карсидар сильно уставал, так что не мог злоупотреблять новым средством. Вероятно, и с усталостью можно было бороться, но Карсидар отложил это на потом.
      В первом же окраинном селении Переяславского княжества Карсидару рассказали о творящихся в северных землях беспорядках. По словам поселян выходило, что все тамошние князья продали душу сатане, что теперь у них на службе не люди, а оборотни с собачьими головами, которых отступники кормят человечиной. Что христопродавцам-князьям рискнул противостать только архиепископ Харлампий, который, не растерявшись, призвал монахов браться за дреколье. И главное - что король Данила вынужден был отправиться в Суздаль во главе сильной дружины, дабы помочь Харлампию навести порядок.
      Карсидар не поверил и половине этих нелепостей. Ясно было одно: Данилы Романовича в Киеве нет. И не решат ли хайлэй-абир воспользоваться отсутствием короля и королевского воеводы, чтобы всей своей мощью обрушиться на Русь?..
      Уже за Сулой Карсидар узнал, что его худшые опасения подтвердились. За полтора часа до него здесь проскакал гонец, который должен был любой ценой добраться до ушедшего за Дон войска и передать воеводе Давиду приказ: срочно возвращаться на Русь, потому что западную границу королевства перешло громадное рыцарское войско. Захватчики осадили город Володимир на Волыни, а часть их направилась к Галичу.
      Может быть, Карсидару следовало вернуться назад, догнать посыльного, с которым он разминулся, совершая очередной "прыжок", и разузнать обо всём поподробнее. Может быть, стоило заехать в Переяслав (наверняка к тамошнему князю был послан отдельный гонец). Однако, узнав о нападении рыцарей, Карсидар огромными "прыжками" направился прямо в Киев. То, что он видел в горячечном бреду, начало сбываться: хайлэй-абир идут по русской земле! Только бы не опоздать...
      Подъехав к воротам, Карсидар спешился, шагнул к калитке и замер, сосредоточившись на камешке кольца. Кажется, здесь всё в порядке. Карсидар прислушался, надеясь уловить коротенькие детские впечатления о мире, которые ещё трудно назвать мыслями. К сожалению, это ему не удалось. Карсидар крепко, до головокружения, до искр в глазах зажмурился. Больше всего он переживал за Андрейку. Всё ли в порядке с сынишкой? Только бы не оправдалось то проклятое видение! Покой в доме может означать также покой запустения...
      Чтобы поскорее покончить с неопределённостью, можно было мигом "проскочить" во двор и выяснить всё разом. Но делать это днём, когда на улицах полно народа, и привлекать к себе лишнее внимание совершенно ни к чему. Поэтому помедлив ещё немного, Карсидар несколько раз стукнул кулаком в калитку. Собаки было залаяли, но тут же замолчали, видимо, признав хозяина. Хлопнуло окошко, и мамка спросила:
      - Кто там?
      - Я.
      Тогда тихий старческий голос сменился восторженным криком:
      - Давидушка! Давидушка вернулся!!! Милка, рыбонько моя!..
      Обманчивая тишина разом взорвалась хором радостных голосов. Через бесконечно долгую минуту он очутился во дворе. Милка моментально повисла у него на шее, в то время как слуги вводили в ворота кобылу. А на крыльце появилась сгорбленная мамка, державшая за руку кудрявого малыша. Старуха отпустила крохотную ручонку, и малыш побежал вперёд.
      - Уже ходит! - обрадовался Карсидар.
      - Скоро четыре недели как пошёл, -сказала Милка, счастливо улыбаясь сквозь слёзы.
      - Там же ступени! - испугался вдруг Карсидар и не разжимая рук жены, сплетенных вокруг его шеи, пошёл к крыльцу. А малыш, точно поняв тревогу отца, остановился около первой ступеньки, развернулся, упёрся ручонками в крыльцо, осторожно опустил вниз одну, затем другую ножку, сполз ещё на одну ступеньку, ещё...
      - Вот какой он у нас смышлёненький, а ты боишься, - ласково сказала Милка.
      Карсидар не мог налюбоваться на старательного малыша, но что-то холодное и скользкое уже шевелилось в душе. Эти были Милкины слова: "А ты боишься". Карсидар действительно боялся. Переживал и за её судьбу, и за Андрейкину. За сына даже больше. И он по-прежнему чуял опасность, которая притаилась рядом. Но слава Богу, хоть дома всё хорошо... пока хорошо.
      - Это твой татонька приехал, - громко сказала Милка малышу.
      А Андрейка уже преодолел огромное расстояние от нижней ступени крыльца до середины двора и повизгивая лопотал:
      - Тата, тата...
      - Узнал! - обрадовалась Милка.
      Но эйфория Карсидара уже рассеялась, как утренний туман. Он не забыл, почему так быстро примчался в Киев. И вновь почувствовал громадную усталость, и вновь им завладели волнения предшествующих дней. О великой беде, о последних новостях, взбудораживших Киев, принялись наперебой твердить и Милка с мамкой. Тем временем слуги отвели Желму на конюшню и бросились в дом.
      - И я пойду, надо на стол накрывать, - спохватилась старуха.
      Тогда Карсидар наклонился, поднял сына на руки, обнял и неловко чмокнул в пухлую щёчку. Андрейка тут же запустил ручонки в его бороду и звонко рассмеялся, но Карсидар передал сыночка жене и как-то виновато произнёс:
      - Мне ещё к государю нужно съездить. Ко Льву Даниловичу.
      Милка как-то удивлённо осмотрела опустевшее подворье и задумчиво произнесла:
      - А ты как... ты что же, один приехал, Давидушка? Ведь не слыхать было в городе, что войско возвернулось.
      - Да. Один, - Карсидар помрачнел. - Я просто умчался вперёд. Торопился поспеть...
      Он не договорил из суеверной боязни накликать беду. Милка же восприняла слова мужа по-своему и жалобно протянула:
      - Видать, так торопился, что даже Ристу свого загнал. Ты ж на кобыле какой-то приехал, верно?
      - А Ристо... подстрелили. Как через Дон переплывали, - Карсидар почувствовал, что к горлу подкатывает комок.
      Зная, как муж любил этого скакуна, Милка поспешила переменить тему:
      - Значит, опять уедешь, Давидушка?
      - Хайлэй-абир... - он мотнул головой и торопливо поправил себя: - То есть рыцари. Ты понимаешь.
      Милка понимала. Она прижала к груди Андрейку и с горечью прошептала:
      - Да, понимаю. Не татарва, так эти напали. И всем-то охота нашу землю захватить! Что теперь будет, Давидушка, что будет...
      - А ничего страшного не будет! - неожиданно бойко возразил Карсидар. - Ещё не поздно. А ты не волнуйся, я же приехал. Так что, жена, вели-ка приготовить мне новую одёжу, а то не годится к государю в пропылённом платье идти. Мне пора.
      - Как всегда торопишься, - вздохнула Милка и крепче обняла сына. Она всё ещё не могла смириться с постоянными отлучками мужа.
      Карсидар поспешил утешить жену:
      - Ну, теперь-то я ненадолго. Во дворец и обратно. А там...
      И хоть ясно было, что дома он не задержится, бодро добавил:
      - А там посмотрим!
      Карсидар спешил из королевского дворца обратно в Новый Город. Если судить по словам Льва, положение дел на западных рубежах Руси было незавидное, но далеко не столь плачевное, как он боялся.
      На Волынь хлынули толпы рыцарей из соседней Мазовии. Польский король формально не поддержал это независимое княжество в его стремлении расшириться на восток, но в то же время не запретил своим подданным оказывать мазовшанам помощь людьми и вооружением. Принц Лев справедливо полагал, что Польша просто выжидает, в чью пользу склонится чаша весов, чтобы затем и самой вступить в войну с Русью. А поскольку среди захватчиков было немало немецких рыцарей, значит, того же можно было ожидать и от германского императора.
      Расположенные на Волыни королевские тысячи сразу вступили в бой с мазовшанами и, пусть ненадолго, но задержали их продвижение. Может быть, они могли бы более успешно противостоять захватчикам, однако волынский наместник Судислав не очень-то доверял нововведению Карсидара. Он больше полагался на местные дружины с ополчением и попросту не желал связываться с "дармоедами". В итоге русичи действовали разрозненно, без единого командования, и зачастую мешали друг другу.
      После двухдневной осады был взят Любомль, а вот из-под стен Холма захватчикам пришлось уйти не солоно хлебавши. Тем временем расположенный в глубине княжества Володимир успел подготовиться к обороне. Жители столицы защищались мужественно, врагам не удалось взять город нахрапом, как они, несомненно, рассчитывали. Согласно последним сведениям, полученным с Волыни, мазовшане разведывали дороги на Галич, Теребовль и Берестье. Вероятно, они уже выбрали следующий объект нападения, только неясно, какой из трёх вышеперечисленных городов.
      Всё же у самой Мазовии было недостаточно сил для ведения серьёзной войны. Дальнейшего продвижения вражеской армии на восток можно было ожидать лишь в случае вмешательства в войну Польши и Германии. Однако не следовало забывать, что Галичина и Волынь были наследственной вотчиной Данилы Романовича, и потеря этих княжеств нанесёт чувствительный урон престижу королевской власти.
      Правда, пока в действиях мазовшан просматривалась явная заминка. Войско топталось под Володимиром, да и разрозненные королевские тысячи продолжали досаждать захватчикам. Семнадцатилетний Лев тоже времени зря не терял. Во-первых, он сумел быстро собрать и отправить на запад дружину во главе с воеводой Димитрием. Во-вторых, немедленно известил о случившемся своего тестя, угорского короля Бэлу, и попросил его выслать армию для защиты Галича. Жена Льва, принцесса Констанца, подкрепила просьбу мужа отдельным письмом.
      Карсидар прекрасно понимал, что нападение мазовшан - далеко не самое худшее, что ещё может случиться. Нынешний конфликт грозил перерасти в серьёзную, хорошо продуманную войну. Князь Мазовецкий вряд ли был настолько глуп, чтобы вторгаться на русские земли, не заручившись поддержкой могущественного союзника. И присутствие среди мазовшан рыцарей-крестоносцев явно указывало на истинного зачинщика этой войны. Вот только предводитель хайлэй-абир, этот зловредный колдун из видения, совершил грубейшую ошибку, не обрушив сразу всю мощь своей армии на Русь. Очевидно, он не расчитывал на скорое возвращение королевского воеводы. Или вообще не ожидал, что он вернётся. Карсидар собирался воспользоваться этим просчётом, чтобы переломить ход войны.
      Солнце уже клонилось к закату. Карсидар решил повременить с отправлением несколько часов и дождаться наступления ночи, когда передвигающийся "прыжками" всадник не будет привлекать к себе внимания. Тогда он вновь вызовет из перстня туман и насколько возможно быстро доберётся до осаждённого Володимира... Но выдержит ли он такое напряжение? Вызывая туман, Карсидар страшно уставал.
      А впрочем... Туман, туман... Вообще-то не мешает попробовать!
      Карсидар обдумывал интересную идею насчёт необычного приёма ведения боя, когда откуда-то сбоку прозвучало знакомое:
      - Д'виид!
      Вынырнувший из проулочка Зерахия шёл прямо к Карсидару, растопырив руки, пританцовывая и скаля в беззлобной улыбке жёлтые лошадиные зубы. Только этого сумасброда сейчас не хватало! Карсидар сделал вид, что не заметил иудеянина и одновременно пришпорил Желму, но шепетек возмущённо воскликнул:
      - Эй, Д'виид, ты что, удираешь?
      Если Карсидар сейчас уедет, этот недоумок ещё вообразит, что королевский воевода боится его! То-то он будет гордиться... По-прежнему не поворачивая головы, Карсидар попробовал покопаться в мыслях шепетека. Как всегда ничего путного из этого не вышло. Хотя чему удивляться? Карсидар здорово устал. Придётся всё же придержать лошадь и узнать, чего хочет этот сумасшедший. Карсидар с тоскливым видом обернулся к Зерахии и произнёс:
      - А, это ты... Ну, чего тебе надо? Только давай побыстрее, я очень тороплюсь.
      Шепетек вздохнул, пробормотал: "Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - всё суета!" - и добавил громче:
      - Успеешь ты со своими делами, дай лучше бедному а'иду поговорить с таким умным и важным человеком, как воевода русского короля. Как съездил? Утихомирил ордынцев?
      Карсидар не смог сдержать презрительной ухмылки. Зерахия говорил о походе на Тангкут-Сарай так, словно речь шла о княжеской охоте или ином развлечении подобного рода.
      - Можешь не волноваться, справился. Тебя, кстати, вспоминал, - Карсидар сосредоточился на камешке, пытаясь проверить, не испугается ли иудеянин этих слов. Однако Зерахия остался невозмутим, тогда Карсидар сухо спросил: - Это всё, что тебя интересует?
      - А как насчёт твоего выбора? Ты убедился наконец, что не обладаешь наивысшим могуществом? Что вообще колдовство - вещь ненадёжная, и лучше обходиться без него?
      От этих слов Карсидару сделалось жарко. Невольно он отвёл глаза, посмотрел сначала на плывущие в ярко-голубом небе кучевые облачка, меж которых сияло ослепительное пятнышко солнца, и принялся зачем-то разглядывать чахлое деревце, находившееся за спиной у Зерахии.
      - А, вот видишь... - шепетек грустно причмокнул. - Я же предупреждал, что в этом походе будет решаться твоя судьба! Вот Адонай за тебя и взялся, хвала Ему, благому сокрушителю сердец!
      Тут же Зерахия словно забыл о собеседнике и глухо забормотал: "Барух Адонай..." Карсидар отёр пот со лба, утешил себя тем, что в выжженной солнцем пустыне было гораздо жарче, и тронул поводья. Но шепетек мгновенно спохватился и спросил насмешливо:
      - Кстати, Давид, а как там твой божок, твой конь? У тебя, я вижу, теперь завелась другая... богиня.
      - Слушай, ты!!! - Карсидар уже был рядом с шепетеком, уже держал его за отвороты кургузого кафтанчика, по краям которого болтались бело-голубые шерстяные нитки, и смотрел прямо в его блестящие каштановые глаза.
      - Ах ты гнида, свинья шелудивая... Не поминай Ристо! - шипел он, перебирая отвороты кафтанчика, густую бороду и подбираясь к горлу мерзавца. - Ристо подстрелили, а такого коня...
      Карсидар чувствовал, что задыхается.
      - Вижу, ты крепко любил своего скакуна. Извини, Давид, я не хотел тебя обижать, - как ни в чём не бывало сказал Зерахия. - Но впредь тебе урок: нельзя полагаться ни на что земное. Здесь, в этом мире, всё не вечно, непрочно, обманчиво.
      - И прежде всего - твои лживые речи! - не сдержавшись, воскликнул Карсидар. Но тут же пожалел об этом, потому что проклятый шепетек с невинным видом спросил:
      - Интересно, где же я солгал таки?
      Моментально в памяти всплыли все подробности нелепого похода, едва не окончившегося катастрофой. Карсидар разжал пальцы, брезгливо отряхнул руки, но вынужден был сознаться:
      - Знаешь, Зерахия, как ни печально, ты оказался прав во всём.
      Он думал, что шепетек обрадуется, начнёт торжествовать и расхваливать собственную проницательность. Однако ничего такого не произошло. Зерахия смотрел на него с сочувствием.
      - Бедняга Давид, представляю, что довелось тебе пережить... Тяжело непокорному испить чашу Господнего гнева.
      Карсидар болезненно поморщился, и приободрившийся шепетек почти радостно докончил:
      - Впрочем, это для твоего же блага. Чем быстрее ты перестанешь противиться Адонаю, тем лучше.
      - Ладно тебе. Ладно! - прервал его Карсидар, снова раздражаясь. - Заладил своё: Адонай, Адонай... У тебя есть ко мне ещё что-нибудь?
      - О чём же говорить двум а'идам, как не о Всевышнем! - чистосердечно удивился полоумный торгаш.
      - Например... узнать, зачем ты сюда явился. Почему не торчишь в своей слободке или на торжище, а разгуливаешь по Новому Городу.
      Надо же было хоть о чём-то спросить! Да, лучше всего убраться отсюда подобру-поздорову, пока шепетек окончательно не свёл его с ума, но Карсидар как всегда поддался влиянию иудеянина, уже втягивался в бессмысленный и опасный разговор...
      - Я молился за твой дом.
      - Что?!
      Он что, издевается?!
      - Ну, за твою семью, - охотно пояснил Зерахия. - Им угрожает опасность, и я молил Нашего Отца Небесного за твоего сына, за жену и за всех слуг, чтобы Он отвёл от них беду. Писание учит любить своих ближних, тем более...
      Карсидар уже не слушал эти бредни, не обращал внимания на размахивающего руками недоумка. Вновь перед глазами стояла картина похищения Андрейки, пригрезившаяся ему посреди раскалённой пустыни. Но откуда об этом знает Зерахия?! Словно то были не грёзы, а нечто реальное...
      - С чего ты взял про опасность? - теперь Карсидар изо всех сил пытался сосредоточиться на камешке кольца, чтобы наконец проникнуть в потаённые помыслы Зерахии, раз и навсегда разрешить мучившие его сомнения.
      - Как с чего взял! - изумился Зерахия. - Просто Адонай направил меня к дому возлюбленного Своего чада Давида, который в отъезде. А мне самому откуда же знать...
      Карсидару хотелось смеяться и вместе с тем выть от тоски. Смеяться потому что перед ним стоял не кто иной, как личный представитель Господа Бога, полоумный торгаш, едва сводивший концы с концами. Выть - потому что очередная попытка проникнуть в помыслы Зерахии успеха не имела. Опять скольжение по поверхностным кристально-чистым намерениям... Хотя каких глубоких мыслей можно ожидать от идиота, только и умеющего произносить безумные речи да размахивать руками, как ветряная мельница?
      Но Зерахия определённо знал об опасности! А откуда? Даже если предположить совсем невероятное - что шепетек как раз и есть тот самый человек, который должен похитить Андрейку и отдать в руки высокому хайаль-абиру, - разве он только что не выдал себя с головой?! Открыто признаваться в намерении быть поближе к дому "колдуна" Карсидара... вообще проявлять интерес к его домашним... Нет, это слишком! Никто не станет нанимать сумасшедшего для исполнения столь деликатного дела.