Воины преисподней (Карсидар - 2)

      - Вот именно, - Калистрат медленно наклонил голову.
      - Не болтай попусту, - махнул рукой князь. - Ежели у тебя на уме в самом деле есть что толковое, почему ж ты до сих пор молчал? И почему ты носишь рясу, а не кафтан? А, Калистрат?
      Священник ухмыльнулся, но не сказал ни слова.
      Андрей расценил это по-своему и произнёс назидательным тоном:
      - Вот то-то и оно. Не путайся не в своё дело. Ты знаешь моё к тебе отношение...
      - Знаю, княже. Потому и завёл с тобою этот разговор, - перебил Андрея Калистрат.
      И как ни странно, молодой князь не осадил протоиерея, спустив ему столь вопиющую непочтительность. Больно уж странный получился у них разговор. Какой-то неправильный, что ли. Священник счёл это добрым предзнаменованием и добавил:
      - Поверь, княже, мои слова - не пустое бахвальство.
      - Хотелось бы верить, - Андрей криво ухмыльнулся, но глаза его оставались совершенно серьёзными, - ибо в противном случае ты сильно рискуешь. Ты можешь утратить не только моё расположение... но и вообще всякое положение в подвластных мне землях. Надеюсь, ты отдаёшь себе в этом отчёт?
      - За кого ты меня принимаешь, - Калистрат ещё больше понизил голос, почти зашептал: - Я человек опытный, а потому не стал бы соваться к своему владыке по пустякам...
      - По-прежнему оч-чень надеюсь, - сказал Андрей, и глаза его нехорошо сверкнули.
      - Так вот, княже, перво-наперво скажу тебе: я знаю, кто на самом деле убил твоего брата Александра. И да будет это известие залогом...
      - Что-о-о?! Так тебе ведом истинный убивец?!
      Александр вскочил и схватил Калистрата за плечи.
      - Знаю, - нарочито спокойно подтвердил тот. - Впрочем, если бы ты не очень горячился, то сам нашёл бы объяснение всему происшедшему.
      - Да говори же ты наконец, не тяни! - воскликнул Андрей, сгорая от нетерпения. - Кто убивец?
      - Я бы сказал... да не подслушивают ли нас? - внезапно забеспокоился Калистрат и принялся озираться по сторонам.
      Не распознав притворства, князь отскочил от него, обежал вокруг поляны, заглянул за каждый куст, за каждое дерево и приказал:
      - Говори смело, никого тут нет, кроме нас двоих. Ну?!
      - А ежели подслушивают, - не сдавался Калистрат.
      - Не ты ли говорил о воле Божьей! - возмутился Андрей и почти закричал: Ну, чего ты тянешь?! Ты ведь мучаешь меня, неужели непонятно... Давай, не томи душу!
      - Э-э-э, княже, вот и видно, сколь ты неопытен, сколь горяч. А посему плохо разбираешься в людях, не в упрёк тебе будь сказано, и не способен сам узреть то, что ясно видят другие, - погрозил пальцем священник , который добился именно того, на что рассчитывал: Андрей был крайне возбуждён предстоящим разоблачением. Самое подходящее состояние! Теперь можно говорить смело, князь готов принять на веру всё, что угодно.
      - Так будешь ты говорить или нет?! - вконец разозлился Андрей.
      - Да что нового я могу тебе поведать! Ты и сам можешь назвать парочку, которая околдовала твоего достойного всяческой похвалы брата, - вздохнул Калистрат с сокрушённым видом и добавил: - Если подумаешь хорошенько.
      - Но откуда же я...
      Слова замерли на устах. Калистрат сказал о парочке... Видимо, сказал не зря! А если прибавить слухи о колдовстве...
      Да, дыма без огня не бывает. Но если это действительно так, то в окружающих Новгородскую землю державах имеется лишь одна парочка колдунов! В Киеве, на службе у выскочки!!!
      Нет, это слишком неправдоподобно.
      - Но ведь ты понимаешь, что поганого Хорсадара просто-напросто не было на поле брани, - возразил наконец Андрей Ярославович. - Он состоит на службе у Данилы... а войска выскочки не участвовали в Ледовом побоище.
      Князь содрогнулся от отвращения, произнося имя своего врага. И назвать Данилу королём Русским так и не смог. Это не укрылось от внимания Калистрата.
      - От тебя ли слышу такое, княже?
      Всем своим видом святой отец изобразил удивление. Отступив на пару шагов, он вздёрнул брови и, склонив голову на бок, рассматривал собеседника ещё пристальнее, чем прежде.
      - Что ты хочешь этим сказать? - не понял Андрей Ярославович, гадая, с чего бы Калистрату недоумевать.
      - Да очень просто. Ты тоже не участвовал в Ледовом побоище, тем не менее, это не помешало новгородским остолопам заподозрить тебя в применении богомерзкого чародейства. И они не задавались вопросом, как ты мог колдовать, если не участвовал в сражении. Ибо ответ напрашивается сам собой...
      Калистрат напустил на себя торжественный вид и провозгласил:
      - Подставное лицо.
      Андрей так и сел на пень, до боли сдавил руками виски и протянул:
      - Ага-а...
      - Нет, ты поразмысли только, - ободрённый достигнутым успехом, быстро заговорил Калистрат. - На кого новгородцы сваливали вину за гибель Александра Ярославича? Прежде всего, на ливонцев. Почему? Потому, княже, что смерть твоего брата им выгодна. Есть две причины, по которым они могли угостить его заколдованной стрелой. Оставшийся без князя Новгород может сделаться лёгкой добычей для рыцарей, если они решатся на новый поход - это во-первых. И месть за нанесённое поражение - во-вторых. Не знаю точно, что было на уме у новгородцев, когда они взялись допрашивать пленников...
      - Значит, стрела всё-таки была заколдована?! - князь Андрей скрипнул зубами.
      - К сожалению, была, - Калистрат нахмурился. - Да только не в этом дело. Кто пустил стрелу, вот что важно! Допросив пленников и убедившись, что они понятия не имеют, о чём речь, новгородцы решили, что в смерти брата повинен ты. Тебе кончина Александра Ярославича также выгодна, ибо ты наследуешь новгородский престол и тем самым расширяешь свои владения. Да ещё ты как раз вовремя заявился в Новгород...
      - Но я в самом деле тут ни при чём! Я просто хотел поздравить брата с замечательной победой, и всё, - Андрей с умоляющим видом сложил руки и проникновенно обратился к Калистрату: - Скажи, батюшка, ты-то хоть веришь в мою невиновность?
      - В данном случае верю, - согласился святой отец, и едва уловимая улыбка скользнула в просвете между его чёрными усами и бородой. - Но ты недостаточно ловко убрал с дороги Святослава Всеволодовича, поэтому остальные вряд ли поверят.
      - Он - другое дело! - воскликнул князь, хлопнув ладонью по колену. - Он не братом мне доводился, а дядей...
      - Для тех, кто тебя не знает, разница невелика, - пожал плечами Калистрат. - Они считают, что раз ты убил одного родственника...
      - Устранил, - поправил его князь, ибо всеми силами жаждал оправдаться перед собственной совестью, мотивируя гнусный поступок необходимостью сосредоточить власть в своих руках.
      - В общем, раз ты устранил одного родича, ты легко можешь проделать это и с другим.
      - Так что, если, к примеру, другой мой дядя, Иван Всеволодович, в свою очередь умрёт непонятной смертью, в этом также обвинят меня? - спросил князь.
      - Очевидно, - кивнул Калистрат.
      - Боже, что за олухи! - всплеснул руками Андрей. Хотя он и без Калистрата прекрасно знал, что теперь люди будут обвинять его при всяком удобном случае, было очень неприятно услышать это от другого.
      - Таков грешный род человеческий, - вздохнул священник. - Для людей главное не истинного виновника сыскать, а "козла отпущения", на которого можно всё свалить. И поскольку ты сумел запятнать себя устранением дяди, это, скорее всего, будет клеймом на всю жизнь. Смирись, княже, со своей долей, ничего тут не поделаешь.
      Андрей подавленно молчал.
      - Но вернёмся к убийству твоего брата Александра. У обеих сторон, заподозренных новгородцами, интерес слишком очевиден. Кроме того, рыцари домогались Новгорода с оружием в руках, а ты будто по заказу прибыл прямо на похороны и на следующее же утро поспешил скликать вече. Пойми, ты поступил опрометчиво, поторопившись изъявить свой интерес в этом непростом деле.
      - Да уж, лучше бы я поддался на уговоры бояр, - задумчиво протянул князь.
      - Не тужи, Ярославич, ещё неизвестно, чья взяла, - осклабился Калистрат.
      Князь хотел спросить, на что это он намекает и почему ходит всё время вокруг да около. Однако, не дав ему и рта раскрыть, батюшка продолжал:
      - А вот Данила Романович перехитрил всех. Он дождался, пока немцы ударят по Новгороду, и простолюдины воспримут их как завоевателей, против которых нужно бороться. И когда твой брат возглавил новгородские дружины, Данила Романович потребовал от колдуна Хорсадара заколдованную стрелу. Далее он приказал своим верным слугам затесаться в дружину Александра Ярославича и при случае пустить злодейское средство в ход. Такой случай как раз и представился на Чудском озере. Кто мог определить в пылу сражения, кем выпущена роковая стрела? Тем более, что, по слухам, этот Хорсадар обладает способностью быстро переноситься в самые неожиданные места. Но раз так, отчего бы ему не научить княжеских слуг этому волшебству? Тогда подосланному убивце достаточно на короткий миг перенестись в стан врага, выпустить стрелу - и готово дело!
      Данила Романович рассчитал верно. Всю вину за гнусное богопротивное деяние свалили не на него и наёмного колдуна Хорсадара, а на тебя. Во-первых, это твой покойный батюшка дважды подсылал убивцев в Киев. Во-вторых, ты сам отравил дядю, причём сделал это весьма неуклюже. А в довершение всего явился на похороны брата день в день, да решил к тому же немедленно взойти на освободившийся стол. Так что теперь все решили: яблоко от яблоньки недалеко падает, - и свалили всю вину на тебя. Ты только подумай, княже, как повезло Даниле и как глупо ты поступил!
      - Если бы знать!.. - воскликнул Андрей, который страшно досадовал на себя за нелепую поспешность.
      - Как бы там ни было, а теперь Даниле открыт путь на Новгород. Стоит только рыцарям шелохнуться, и он тут же перебросит через границу войска под предлогом защиты исконно русских земель. Слыхал небось, что выдумал поганец Хорсадар? Это колдун расставил по всему королевству тысячи, постоянно готовые ринуться в бой. И хотя священнику негоже высказывать подобные мысли, всё же я спрошу тебя: неужели Данила Романович ведёт эти приготовления просто так, без задней мысли? Неужто не рассчитывает рано или поздно бросить этих ратников в бой?
      - Этого не может быть, - промямлил Андрей, откровенно растерявшийся при мысли о таком обороте событий.
      - Почему не может? - жёстко спросил Калистрат. - Наоборот, Данила Романович как раз и стремится к этому. Первым делом он захватит Новгород, потом...
      - Он клялся в том, что не нарушит границ северных земель! - воскликнул князь.
      - А разве ты сам не мечтаешь о том, чтобы преступить собственную клятву?
      Хитрый вопрос возымел на Андрея магическое действие. Вот, значит, каковы истинные намерения выскочки! Подмять под себя всё, не оставив ему ничего. Словно пелена спала с глаз молодого князя. Он уже видел себя обездоленным, лишённым наследства, растрачивающим жизнь на то, чтобы урвать хотя бы жалкий кусок из обширной вотчины - и в итоге погибающим в безвестности...
      - Мне не выстоять в борьбе против Киева, - честно сознался Андрей, хотя подобная откровенность была не к лицу правителю. - У выскочки слишком мощная держава. Он может собрать такое войско, о каком я и мечтать не смею... Нет-нет, я не могу этого сделать! - воскликнул отчаявшийся князь, видя, что Калистрат хочет вставить замечание и решив, что он понимает его намерения. - Я знаю, о чём ты хочешь сказать. Да, когда два года назад Бату привёл под Киев несметные полчища, положение Данилы казалось безнадёжным. Однако выскочка победил хана с помощью хитрости наёмных колдунов. Я бы и сам с удовольствием нанял таких колдунов, да где ж их взять?!
      - Княже! - укоризненно воскликнул Калистрат.
      - Прости меня, батюшка, но наш мудрый народ говорит, что клин вышибают клином. И раз выскочка собрался напустить на мои земли рать с колдуном во главе, я должен противопоставить ему что-то равноценное. Конечно, я понимаю, что негоже произносить такие слова в беседе со священнослужителем, который посвятил свою жизнь Всевышнему...
      - Прежде всего, негоже забывать о бесконечной милости Божьей, назидательным тоном заговорил Калистрат. - Как можешь ты помышлять о том, чтобы повторить богомерзкие деяния короля Данилы? Наоборот, хорошо, что у тебя на службе нет чародея. Значит, ненавидящий нечестивцев Бог за тебя!
      - Но... - попытался возразить князь.
      - Всевышний имеет власть стереть во прах мерзавца Хорсадара и в единый миг обратить твою слабость в силу!
      - Но...
      - Войска киевского выскочки будут разбиты, а сам он падёт к твоим ногам!
      - Но...
      - Не Данила завоюет северные княжества, а ты распространишь свою власть на земли, ныне подчинённые ему!
      - Отче, всё это, к сожалению, лишь благие мечтания, - Андрей сумел наконец прервать протоиерея. - Ты прекрасно знаешь, что в нашем беспутном мире Господь не совершает более чудес. Он решил бросить грешных людей на потраву их собственным страстям. А ежели кто-то и продолжает творить чудеса, так это мерзкие колдуны, подобные Хорсадару. А что делать мне...
      Князь умолк со скорбным видом. Но Калистрат отлично понял его и торжественно изрёк, нависая над сидящим на пне молодым правителем, как скала над ручьём:
      - Тебе, княже, надлежит принять милость Всевышнего и вооружившись благодатью, истребить зло, неугодное Ему.
      Андрей поднял склонённую голову и изумлённо воззрился на протоиерея.
      - Как же тебя понимать? - только и сумел выдавить он.
      Взгляд Калистрата сделался по-отечески ласковым.
      - И отрёт Господь всякую слезу с очей, - заговорил он нараспев, - и успокоит всех страждущих и обременённых, да не покажется им слишком тяжёлым их жалкое земное иго, ибо научатся они у Спасителя смирению и терпению... Это и надлежит тебе проделать, Андрей Ярославич. Знай же, час твоего избавления близок. Узрел Всевышний нужду твою, услышал стон несправедливо униженного сердца...
      - Несправедливо, несправедливо, - как заклинание, пробормотал молодой князь.
      - И вот, святейший отец согласен даровать тебе милость, в своё время отвергнутую киевским выскочкой. Он надеется, что ты не будешь столь же неблагодарным, как Данила Романович.
      Сначала Андрей ничего не понял. Лишь постепенно смысл сказанного доходил до его взбудораженного сознания.
      - Святейший отец?! - князь всё ещё не верил услышанному. - Это что, который в Риме...
      - Да, - коротко подтвердил Калистрат.
      - Но погоди... погоди... Как же так? - Андрей вконец растерялся. - Почему ты говоришь от его имени? Разве...
      - Ибо одно тело и один дух, Один Господь, одна вера, одно крещение, Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас, - торжественно провозгласил Калистрат, казавшийся теперь земным воплощением небесного ангела-вестника. - Обряды различны, а Бог един, как сказано в Писании, пояснил он с некоторой снисходительностью, видя, что князь мало что понял в его речах. - Когда миру грозит мерзость колдовская и нечисть ведовская, верные слуги Божьи должны позабыть нанесённые друг другу обиды... и даже заключить более тесный союз.
      Тут в его глазах сверкнула искорка веселья, в данной ситуации, мягко говоря, неуместного.
      - Так ты что, выступаешь послом римского престола? - напрямую спросил Андрей.
      - Нет, почему же, - Калистрат сразу стушевался. - Но я уполномочен справиться у тебя, согласен ли ты принять помощь святейшего отца... перед тем как к тебе обратится истинный посол.
      - Ага... вот, значит, как, - князь отвёл глаза в сторону. - А-а-а... как ты думаешь, принимать ли мне эту милость?
      - Разве я могу вмешиваться в мирские дела? - вопросом на вопрос ответил священник, скрестив на животе руки.
      - Ты уже вмешался, - буркнул Андрей.
      - Ничуть. Я радею лишь о торжестве Славы Господней, - парировал Калистрат. Однако видя, что князь погрустнел, поспешил добавить: - Впрочем, насколько я могу судить, святейший отец слов на ветер не бросает. Ежели бы два года тому Данила Романович принял предложенную помощь, сегодня он получил бы корону не из рук никейского изгнанника, но от истинного наместника Божьего, прочно сидящего на престоле святого Петра. Так не упусти свой шанс, Андрей Ярославич! Иного у тебя всё равно не будет, ибо, как ты сам понимаешь, в одиночку тебе Данилу не одолеть.
      - А войско римлянин даст? - забеспокоился князь. - Два года назад он предлагал Даниле в помощь против татарских псов каких-то пять сотен всадников.
      - Памятуя о горьком опыте, святейший отец признаёт, что совершил ошибку. Он обещает похлопотать перед командорами воинства Христового о выделении тебе в помощь значительных сил. Так, по крайней мере, мне велено передать, - и Калистрат умолк, всем своим видом показывая, что далее вмешиваться в мирские дела не намерен.
      Молчал также и Андрей. Он слишком хорошо понимал, что вопросы о короне и войске второстепенны, хотя для него самого имеют огромную важность. О самом главном они пока что не говорили...
      Пауза затянулась, и Калистрат поспешил закруглиться, сказав:
      - Однако я тебя понимаю, княже, очень хорошо понимаю. Ты не ожидал услышать подобные вещи, тем более из уст смиренного Божьего слуги. Вряд ли ты в силах дать немедленный ответ. Но никто и не просит отвечать немедленно! Возвращайся-ка ты в замок да обдумай всё хорошенько. А надумаешь - встретимся тут и снова поговорим. Али в Богородицкую церкву приходи. Али прямо ко мне. Чай, ведаешь, где меня искать.
      Князь Андрей встал, медленно подошёл к стреноженному коню, снял путы. Обернулся. Калистрат не сводил с него прищуренных глаз, следя за каждым движением. Во взгляде - одно участие, и ничего более.
      - Значит, на поддержку святейшего престола можно рассчитывать? - на всякий случай переспросил Андрей.
      - Несомненно.
      - Ну, тогда... я поеду.
      - Да, - Калистрат благосклонно кивнул.
      Андрей вскочил на коня, тронул поводья. На краю поляны обернулся и ещё раз посмотрел на замершего неподвижно священника.
      - Но-о, пошёл! - князь стегнул коня семихвостной плёткой и поскакал в Боголюбов. Всю дорогу он размышляя о состоявшейся беседе и вскипал внутри от осознания того, что другой возможности достигнуть желаемой цели у него нет, а приняв помощь от латинян он может потерять всё, что имеет.
      Глава X
      ЦЕНА СВОБОДЫ
      Вопреки опасениям Читрадривы, с ним обошлись гораздо лучше, чем можно было ожидать. Всё, что случилось до сих пор: нападение в барселонской гостинице, путешествие на корабле под бдительным оком стражи, контролировавшей каждое его движение, наконец, высадка на берег не в порту, а в пустынном месте, да ещё ночью - в общем, всё свидетельствовало о намерении похитителей соблюсти строжайшую тайну. Далее следовало ожидать разве что заточения на хлебе и воде в тёмном сыром подвале, ржавых цепей на руках и ногах, бесконечных пыток и прочих мерзостей. Впору было вспомнить тот досадный случай, когда Читрадриву бросили в темницу, обвинив в наведении порчи на свору борзых. Возможно, теперь с него тоже захотят содрать кожу, он ведь не может сопротивляться. Жаль, нет здесь мастера Ромгурфа, некому будет вырвать Читрадриву из темницы! Был бы хоть Карсидар... Но Карсидар далеко, так далеко, что не услышит мысленного зова.
      Но на самом деле ничего страшного не произошло. После того, как лодка причалила к берегу, Читрадриву сразу же посадили в закрытую повозку, ожидавшую их на узкой просёлочной дороге неподалёку, для пущей верности завязали ему глаза и повезли в неизвестном направлении. Спустя примерно час повозка прикатила к дому, обнесённому двойной стеной. Читрадрива сделал такой вывод, сосчитав, сколько раз скрипели ворота, хлопали двери и сколько раз пришлось останавливаться перед тем, как его ввели в дом. И лишь тогда главный страж, который поддерживал Читрадриву под руку, разрешил снять повязку.
      - Ну, вот мы и на месте.
      Главный страж стоял прямо перед ним и криво ухмылялся.
      - Добро пожаловать, достопочтенный синьор Андреа. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, - гнусавил он, небрежно затыкая повязку за пояс. Если что потребуется, только крикните: "Джулио!" - и я тотчас явлюсь. Ну-у, если и не тотчас... - главный страж с рассеянным видом погладил бороду, качнул седыми бровями, подумал и уточнил: - Во всяком случае, меня обязательно позовут, и я немедленно предстану перед вами. Я буду рядом, синьор Андреа. Всегда к вашим услугам.
      Так Читрадрива узнал, что главного стража зовут Джулио. А может быть, если он настолько подобрел, то скажет, что это за место... Но едва лишь Читрадрива раскрыл рот, как Джулио отстранился и с прежней гаденькой ухмылочкой заметил:
      - Однако, любезный синьор, не злоупотребляйте гостеприимством! Вы устали с дороги, не правда ли? А раз так, ложитесь в постель и отдыхайте.
      Поклонившись, страж указал на кровать с пышным балдахином. Читрадрива поморщился. Даже те анхем, которые не разводили коней, а жили в кварталах-гандзериях, не знали подобной роскоши. Правда, за время пребывания в западных землях можно было привыкнуть к таким кроватям, какие прежде он видел разве что в трактире Пеменхата да в Люжтенском замке. Но всё же Читрадрива чувствовал себя под балдахином крайне неуютно. Кроме того, за занавеской было довольно легко спрятаться или незаметно подкрасться к спящему. Интересно, какой идиот это придумал?
      Впрочем, выбора не было, приходилось мириться с модой и вкусами западных земель, даже если они противоречили здравому смыслу. Читрадрива медленно приблизился к кровати, недоверчиво потрогал её, точно опасаясь, что обивка мгновенно вспыхнет либо в комнату тотчас ворвутся вооружённые до зубов головорезы, которыми командует всё тот же Джулио.
      - Прикажете подать грелку? Вам не холодно? - невозмутимо осведомился главный страж. То ли он по-своему истолковал движение Читрадривы, то ли решил непременно изображать доброжелательное участие в судьбе пленника.
      - Нет, - Читрадрива отмахнулся от него, как от назойливой мухи. - Лучше скажите, где это я очутился?
      - Э-э-э, синьор Андреа, вы слишком любопытны, - Джулио погрозил ему пальцем и с философским видом добавил: - Все несчастья на свете происходят из-за того, что кто-то знает что-то лишнее. Небось вы не угодили бы сюда, если бы не знали...
      - А что я знаю такого, что меня похитили из портовой гостиницы? выразительно глядя на бородача, спросил Читрадрива.
      Но главный страж только плечами пожал и развил свою (а может, чужую) мысль:
      - Все беды от чрезмерного знания. Вот, к примеру, я ничего лишнего не знаю, поэтому сегодня вы пленник, а стерегу вас я. Вот так.
      Сказав это, Джулио направился к выходу, но на пороге обернулся и с подчёркнутой вежливостью добавил:
      - Ваши вещи принесут завтра. Спокойной ночи.
      Затем дверь захлопнулась.
      Наконец-то! Что ж, со стороны этого головореза очень любезно, что он не забыл о просьбе Читрадривы, высказанной ещё на корабле, и позаботился о багаже, наибольшей ценностью в котором был перевод священных книг на анхито. Если это так, если пленившие его настолько ценят книжную мудрость, может, в этом доме найдутся и другие книги. Может, здесь есть и оригиналы священных текстов! Торопиться всё равно некуда, значит, можно спокойно поработать... И то неплохо.
      Читрадрива осмотрелся. Комната была небольшая. Кроме роскошной кровати, в ней находились стул с высокой спинкой и столик с подставкой, явно предназначенной для того, чтобы класть на неё книги. На столике в витиеватом бронзовом подсвечнике стояла одинокая свеча. Читрадриву так и тянуло зажечь её, присесть к столу и углубиться в чтение. Был здесь также огромный камин, в котором весело потрескивали смолистые поленья. За счёт пламени камина освещалась вся комната. В верхней части стены напротив входа угадывалось крохотное оконце, расположенное в небольшой нише.
      Итак, пока всё идёт не так уж плохо. Да, Читрадриву заключили в тюрьму. Не в мрачную темницу, а в удобную, по-своему даже красивую, но всё же тюрьму. Но с другой стороны, в этой необыкновенной тюрьме почитают книги. И Джулио так трогательно заботится о багаже... Так что не стоит пенять на судьбу, могло быть и хуже. Хотя кто знает, не переведут ли Читрадриву рано или поздно из этого дома в ожидаемую сырую темницу.
      Впрочем, вряд ли. Если только здесь нет тайного умысла, гораздо проще отправить пленника в тёмный сырой подвал сразу же. Да и на корабле с ним обращались не так уж плохо...
      Ободрённый этими мыслями Читрадрива подошёл к столику, подумал о том, как удобно будет здесь работать, вернулся к кровати, разделся, забрался под одеяло и уснул почти мгновенно, как может позволить себе засыпать человек, бесконечно уверенный в своём будущем. Хотя на самом деле таковой уверенности у него отнюдь не было.
      Наутро Читрадрива пробудился от хлопка входной двери. Выглянув из-за балдахина, увидел вошедшего в комнату Николо, который держал в одной руке продолговатую серебристую тарелку, а в другой - длинный кувшин и узкий кубок на высокой ножке. Поставив завтрак на столик, сторож незамедлительно удалился, как всегда не проронив ни слова.
      Читрадрива натянул штаны, вылез из-под одеяла, босиком прошлёпал к столику. Тарелка точно оказалась серебряной, с серебряной же ложкой, торчавшей из смеси бобов и мелко нарезанных овощей с накрошенными туда же кусочками мяса. Читрадрива никогда не слыхал о таком блюде и не знал, как оно называется. Тем не менее, он сразу понял, что смесь приготовлена с таким расчётом, чтобы пленник мог пользоваться за завтраком одной лишь ложкой, вполне обходясь без ножа.
      Чувство голода очень быстро заставило забыть обо всём остальном. В конце концов, в последний раз Читрадрива ел вчера, да и то обед этот состоял из солонины без хлеба и небольшого количества вина. А сегодня ему подали неожиданно роскошный завтрак из свежих продуктов, да ещё в такой великолепной посуде.
      Читрадрива принялся за еду, затем наполнил кубок и пригубил. Вино тоже оказалось отличным, ароматным, как луговые цветы. Оно слегка ударило в голову, однако Читрадрива от этого лишь приободрился, но не опьянел.
      - Ого, вы уже на ногах, синьор! Ранняя вы пташка, ничего не скажешь.
      В комнату вошёл Джулио, которого Читрадрива приветствовал взмахом ложки. Усмехнувшись в бороду, он прогнусавил:
      - А этот болван Николо сказал мне, что вы спите. Но я так и подумал: с чего бы это синьору Андреа спать, когда давно пора вставать?
      - Разумеется, я не сплю, - проговорил Читрадрива, проглотив очередную порцию овощной смеси. - И всё жду, когда вы исполните наконец свои обещания.
      - Это вы про вещи? Понимаю, синьор Андреа, понимаю. Но всё же думать о книгах на голодный желудок... - страж похлопал себя по животу, пожал плечами и заключил: - Всё-таки учёные люди очень странные. Я бы, к примеру, сначала подумал о еде, а уж затем обо всём остальном.
      - Но ещё в море вы обещали, что по прибытии предоставите мне возможность побриться, - напомнил Читрадрива и тыльной стороной правой ладони погладил довольно приличную русую бороду, которая отросла у него за время плавания.
      - Ах, да! - Джулио состроил огорчённую физиономию, хлопнул себя по лбу и принялся рассыпаться в извинениях: - Простите, синьор, совсем из головы вылетело. Да и немудрено, ведь сам я не бреюсь. Надеюсь, вы согласитесь, что бородатый считает подобное украшение вполне естественным и не понимает, как это другой может отказываться от него. Поэтому ещё раз прошу прощения и заверяю, что после завтрака немедленно пришлю к вам брадобрея, который станет навещать вас каждое утро. Уж теперь я не допущу этой ошибки, поверьте, синьор Андреа.
      - Но и про вещи не забудьте, - напомнил Читрадрива. Главный страж кивнул и вышел из комнаты, а Читрадрива приналёг на угощение. Затем в комнату вошёл молодой верзила с медной мисочкой, в которой были сложены бритвенные принадлежности. Читрадрива потянулся к мисочке, но парень замотал головой и быстро-быстро затараторил. Разумеется, он не собирался давать бритву пленнику в руки. Через минуту явился Николо, который оставил в комнате горячую воду в небольшом тазике и забрал грязную посуду. После чего молодой стражник по всем правилам побрил Читрадриву и вдобавок сделал горячий компресс на подбородок и шею.
      Наконец-то Читрадрива избавился от бороды! Он испытывал непередаваемое блаженство. С него словно бы сняли маску. А ещё казалось, что старая кожа лица лопнула, слезла клочьями наподобие змеиной и сменилась совершенно новой, молодой, младенчески чистой, к которой приятно было притронуться.
      Когда же вслед за тем Николо притащил драгоценные рукописи, восторгу Читрадривы не было предела. Он вырвал из рук стражника свой труд, утащил на кровать, как собака тащит украденную на кухне сахарную кость с остатками мяса, да так и листал фолианты до поздней ночи. От этого занятия его не смогли отвлечь ни Джулио, явившийся с предложением прогуляться, ни третий стражник, принесший обед, который так и остался нетронутым. Читрадрива встал только затем, чтобы зажечь свечу и водрузить её на придвинутый к кровати стул. Всё остальное время он перечитывал свой труд, мысленно отмечая места, которые предстояло уточнить.
      Этим Читрадрива и занимался дни напролёт. Когда он уезжал из Киева, то наивно считал перевод законченным. И только после многодневных диспутов с безвременно погибшим Лоренцо Гаэтани понял, сколь многое ещё предстоит сделать.
      По первому же требованию Джулио принёс связку отличных гусиных перьев и пузырёк с чернилами. По мере необходимости он давал пленнику также пергамент. Причём пергамент был исключительно новый, иначе Читрадрива мог потребовать нож, чтобы выскабливать написанное ранее. Доставляли пленнику и книги, написанные по-гречески. Вероятно, здесь имелась прекрасная библиотека, но Читрадриву в неё не пускали, только приносили оттуда тяжеленные фолианты в оправленных позеленевшей медью переплётах или пергаментные свитки, пропитанные запахом древности, местами слегка подпорченные.
      Кормили трижды в день. На завтрак обыкновенно давали овощи, на обед - суп, жаркое, жареную птицу или рыбу, на ужин - что-нибудь лёгкое, например, фрукты или моллюсков, которых Читрадрива до сих пор никогда не ел. Поскольку в меню было много рыбных блюд, можно было заключить, что отсюда рукой подать до моря или хотя бы до большой реки.