Воины преисподней (Карсидар - 2)

      - Я хочу знать, не засела ли такая штука у меня в ноге. Ну-ка, поищи.
      Старый ратник вздрогнул, торопливо забормотал что-то насчёт крови, которую едва удалось заговорить.
      - Делай, что велят! - прикрикнул на него Карсидар, поднёс ко рту правую руку и закусил рукав, приготовившись терпеть боль, а левую положил под голову.
      Действительно, пока Вячко копался в ране, Карсидару казалось, что он сойдёт с ума. В глазах потемнело, в висках бешено стучала кровь. Чтобы не кричать, приходилось хрипеть. Во время нескольких сильнейших приступов обжигающей боли Карсидар едва не отдёрнул ногу. Хорошо ещё, что один из воинов догадался сесть на неё...
      - Получай.
      Стоявшая перед глазами красно-зелёная узорчатая пелена с шумом рассеялась, и Карсидар увидел около самого лица ладонь старика, на которой лежал небольшой сгусток крови. Он взял этот сгусток, несильно сжал между пальцами, осторожно растёр и почувствовав что-то твёрдое, поднёс пальцы поближе к огню. Стало видно, что в них зажато несколько тупых тёмно-коричневых иголочек.
      - Но когда я его вынул, он был один! - воскликнул Вячко. Вместо ответа Карсидар извлёк из пояса один из припрятанных камешков, взял нож, которым перед тем обстрагивал ветку, провёл лезвием по ребру левой ладони и дождавшись, когда там соберётся капелька крови, стряхнул её на камешек и кивнул, приглашая остальных подойти поближе.
      Сначала ничего не происходило, но затем медленно, очень медленно камешек помутнел, потемнел и из рубиново-красного превратился в тёмно-коричневый.
      - Вот и всё, - прохрипел Карсидар, ещё не вполне оправившийся после манипуляций старого знахаря. - Я уверен, что ещё через некоторое время камень можно будет запросто раздавить, и он распадётся на такие же точно иголки. Что ты на это скажешь, старик?
      Молчал Вячко, поглаживая темя. Молчали также остальные русичи, ибо не знали, как объяснить всё увиденное.
      Глава XII
      ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ
      Пожалуй, самая кошмарная на свете пытка, какую только можно изобрести это пытка ожиданием. В полной мере успел изведать князь Андрей эту страшную муку и дошёл до такого состояния, что уже не только успех задуманной мести, но даже полную неудачу почитал желанной.
      На следующий же день после разговора в рощице князь сообщил Калистрату, что готов встретиться с папским эмиссаром, и теперь только одно из двух, либо твёрдое "да", либо не менее твёрдое "нет" могло успокоить его. Только об этой милости молил князь своего покровителя, святого мученика Андрея. Лишь бы исчезла, рассеялась как дым двусмысленность, когда по несколько раз на день то взмываешь в поднебесную высь, то падаешь оттуда на дно самой глубокой пропасти!
      - Ничего, Ярославич, Христос терпел, и нам велел, - сказал искуситель Калистрат, который заронил в измученное сердце надежду. Сказал - и исчез. Как в воду канул!
      Приходилось жить в неопределённости, от которой молодой князь просто сходил с ума. Обуреваемый очередным приступом отчаяния, он даже дал обет построить в Боголюбове великолепную церковь в честь своего святого, которая должна была затмить Богородицкую, несмотря на то, что два храма рядом с загородным замком должны выглядеть непомерным излишеством. Андрею было глубоко безразлично, что подумают об очередном его деянии люди. Он желал лишь одного: добиться милости Всевышнего, чтобы иметь возможность отомстить за смерть брата и главное - возвратить себе престол, потерянный по милости всяких там "господ" новгородцев, киевского выскочки и богомерзких колдунов. Для такого святого дела любые средства хороши, и если ему придётся задабривать Бога всевозможными подачками хоть до скончания века, князь Андрей согласился бы и с этим.
      Более того: если всё сказанное Калистратом верно, простыми подачками ему не обойтись. Андрею наверняка придётся принести настоящую жертву. Посланник святейшего отца, с которым Калистрат обещал свести князя, наверняка будет настаивать на переходе в католическую веру всех людей, населяющих подвластные князю Андрею земли. Ведь ставил же папа такое условие Даниле, когда три года назад вёл с ним переговоры о даровании королевского титула и оказании помощи против татар. Мол, западные рыцари могут сражаться лишь на стороне единоверцев, значит, ежели хочешь принять помощь от Рима, смири гордыню и войти в лоно святой католической церкви вместе со всем русским народом.
      Легко сказать... То есть, пока дело касалось одного Андрея или даже его непосредственного окружения, тут не должно было возникнуть никаких проблем. Ради осуществления своих честолюбивых планов сам он был согласен на всё, да и его приближённые не стали бы противиться княжей воле, зато народ...
      Если прежде Андрей никогда не задумывался над такими вещами, то после изгнания с вече в его душе что-то надломилось. Нет, молодой князь ни в коем случае не разуверился в собственных силах и способностях. Однако цели, которые Андрей ставил перед собой, более не представлялись ему легко достижимыми.
      Конечно, суздальцы не столь своенравны, как новгородское дурачьё. Да и речь идёт не о выборе князя какими-то там купчишками, которые привыкли к бесшабашной вольнице, а фактически о простом переподчинении церковных приходов Риму. Право слово, не всё ли равно тёмным, забитым людишкам, в чью пользу пойдут доходы церквей, в которые они ходят молиться?! Церкви-то остаются те же самые, христианские! А в качестве непременного условия перехода в западную веру можно будет потребовать от папы оставить для службы церковный язык и привычные обряды, как это было сделано в Латинской империи.
      Казалось бы, особых трудностей возникнуть не должно. Тем не менее, Андрей чувствовал, что с церковным переподчинением ещё придётся повозиться, ох, придётся!
      Но с другой стороны, негоже отступать от задуманного только потому, что какие-нибудь болваны могут возроптать! И вообще, у любого мало-мальски приличного начинания обязательно найдутся противники. Просто нужно иметь твёрдую волю и настойчивость, чтобы сломить непокорных. А уж этих-то качеств Андрею не занимать!
      Короче говоря, молодой князь считал себя образцом ловкого и хитроумного политика, которому в последнее время просто немножечко не везёт. Не стал бы святейший отец предлагать союз недостойному! Безусловно, он оценил ловкость Андрея по заслугам. И конечно же, папа видит в лице великого князя Владимиро-Суздальского отменного правителя, поэтому старается привлечь его на свою сторону, оказав поддержку в трудную минуту. А раз так, римский посланец непременно встретится с Андреем! Хотя лучше бы это произошло поскорее. Нет сил терпеть...
      Калистрат не появлялся на месте их "случайных" встреч вот уже третий день подряд. Отправленный к протоиерею домой слуга принёс известие о том, что Калистрат куда-то уехал, но куда - никому не сказал.
      Снедаемый от нетерпения беспричинной злобой, Андрей едва не приказал казнить неудачливого посланца и только в последний миг одумался. Столь бурное выражение недовольства показало бы всем и каждому, как сильно князь жаждет встретиться с Калистратом и до чего разочарован тем, что эта встреча не состоялась. Пришлось отпустить посланца с миром... впрочем, Андрей решил при случае избавиться от него.
      Но нужно же выместить на ком-нибудь раздражение, чтобы хоть немного успокоиться! И вот, не встретившись с Калистратом на третий день, князь объявил, что недопустимо долго просидел в загородном замке. Слугам было велено готовиться к отъезду во Владимир. Когда правитель прибудет в столицу, к нему наверняка бросятся спорщики, до сих пор не уладившие свои никчемные делишки. Вот уж над кем можно поизмываться всласть!
      Андрей был в восторге от собственной изобретательности. Он уже заранее сочинял гневные речи, которые собирался обрушить на воображаемых посетителей. Бурная фантазия молодого князя уже рисовала их перекошенные лица и протянутые в мольбе руки...
      Как вдруг весь прекрасный план рухнул: в самый день отъезда объявился Калистрат. Произошло это ранним утром. Андрей завтракал в одиночестве и придумывал начало фразы, конец которой сам собой сложился в уме за минуту перед этим: "...изводить своего владыку вашими гнусными непотребствами!" Идея казалась удачной, особенно сочетание "гнусные непотребства". Оставалось только придумать подходящее начало, чтобы при случае "угостить" гневной фразой не в меру настойчивых просителей.
      Но в тот самый миг, когда начало было почти готово, в комнату вбежал боярин Кузьма и прямо с порога гаркнул:
      - Княже, к тебе Калистрат!
      Видимо, он стремился услужить своему господину, зная, что тот уже который день разыскивает протоиерея.
      От неожиданности Андрей едва не опрокинул чашу мёда, которую подносил к губам, и порывисто вскочил. Обращённая к воображаемым просителям фраза, сочинению которой князь только что придавал огромное значение, моментально вылетела из головы.
      - Калистрат? Что ж ты сразу не сказал! - совершенно невпопад ляпнул он, нахмурив брови.
      Боярин задрожал, выпучил глаза и залепетал:
      - Да что... Да разве ж я...
      Но Андрей не слушал перепуганного Кузьму. Он выбрался из-за стола на середину комнаты и приказал:
      - Сюда его!
      Но затем спохватился, сообразив, что в таком случае учтивость требует пригласить батюшку за стол. Калистрат же исчез без всякого предупреждения, предательски бросив своего благодетеля, значит, бесчестный пройдоха не заслуживает того, чтобы разделить с князем утреннюю трапезу!
      - То есть не надо сюда... лучше в гридницу.
      Хотя нет. Гридница большая, и там можно спрятаться. А если их подслушают...
      - Нет, и в гридницу не надо, - Андрей уже окончательно успокоился. Проводить Калистрата в мою опочивальню. Быстро.
      - А с отъездом как же? - отважился спросить Кузьма, ибо князь сам назначил его на первую половину дня.
      - Да не суйся ты с этим! - в сердцах крикнул Андрей и ринулся вон из комнаты, оттолкнув перепуганного боярина. Если несколько минут назад он был целиком поглощён тем, что обдумывал детали пребывания во Владимире (а по большей части придумывал их), то теперь скороспелые фантазии были напрочь забыты, поскольку провинившийся сам шёл к нему в руки.
      Интересно, с чем пожаловал Калистрат? Дай Бог, чтобы он принёс добрую весть. Если же батюшка вновь заведёт обычную песенку про терпеливого Христа, ему несдобровать! Хитроумный плут может не сомневаться в этом.
      "Погоди, попляшешь ты у меня", - злорадствовал Андрей, вихрем врываясь в опочивальню.
      В глубине души он надеялся, что Калистрат уже здесь, и на него можно будет наброситься прямо с порога. Только слуги, понятное дело, ещё не успели привести протоиерея, поэтому от нечего делать Андрей принялся ходить из угла в угол, сложив за спиной руки и стараясь придать лицу выражение суровой решимости.
      Но всю решимость князя как рукой сняло, едва Калистрат переступил порог комнаты. Андрей сразу же бросился к нему и почти умоляюще прошептал:
      - Куда же ты запропастился...
      - Известные тебе дела слишком сложны, вот и потребовалось срочно уехать, невозмутимо ответствовал Калистрат.
      - Ну и как? - с дрожью в голосе спросил молодой князь.
      - Нечего волноваться, Ярославич. Раз я взялся за дело, значит, всё в порядке.
      Эти простые слова оказали на Андрея магическое действие. Он сразу же вздохнул с громадным облегчением, расправил плечи и распрямился, точно сказочный богатырь, столкнувший в море целую гору.
      - Так когда я увижусь с посланником? Надеюсь, в ближайшие дни? - Андрей отвернулся, чтобы скрыть довольную улыбку.
      - Сегодня.
      - Да ну! Однако, посланник не мешкает, - князь был доволен.
      - Его святейшество заинтересован в успехе нашего дела не меньше тебя, сдержанно заметил Калистрат.
      - Вот как? Почему?
      - Ибо ты помышляешь о скоротечном земном благе, а служители Божьи - о торжестве высшей воли.
      Андрей решил, что Калистрат сейчас начнёт свою обычную проповедь. Но протоиерей усмехнулся и с видом знатока человеческих душ пояснил:
      - Просто я хочу сказать, что у церкви в этом деле свой интерес.
      - И какой же?
      - Согласись, Ярославич, ежели дети Божьи продолжат воевать друг против друга вместо того, чтобы сообща нести Святое Слово погрязшему во грехах миру, то повсюду и дальше будет править отъявленное зло, но не любовь. Святейший отец радеет о скорейшем примирении всех честных христиан.
      - Но о примирении непременно под своей властью, - усмехнулся Андрей. - А если потребуется, он несомненно прибегнет к помощи Божьих воинов.
      - Неисповедимы пути Господни, - Калистрат состроил благочестивую мину. Однако я думаю, тебя это не должно смущать. Тем более, что отважные рыцари будут сражаться за тебя.
      - Конечно, - согласился князь. - Меня интересует только...
      - ...когда именно и где вы встретитесь?
      - Да.
      - Ежели не возражаешь, в церкве Покрова, что на Нерли, по окончании утренней службы.
      - В Покровской церкве? Значит, после того, как западные рыцари разграбили Константинополь, папский посол ещё считает возможным заходить в один из наших храмов? - Андрей сразу же умерил свой пыл и добавил горделиво: - Или это просто насмешка?
      - Я же сказал, что святейший отец жаждет примирения, - напомнил Калистрат. - Наоборот, римский посланник пошёл нам навстречу, ведь место назначал, естественно, я. И раз посол согласился на моё условие, ясно, что пославший его настроен серьёзно.
      - Ладно, не всё ли равно, - пожал плечами Андрей. - Только, по-моему, лучше бы ему прийти в замок. Или в лес.
      - Здесь могут подслушать, в лесу - заметить. Я выбрал самое безопасное место.
      - Можно подумать, что в церкве нас не услышат и не заметят! - рассмеялся князь.
      - Не волнуйся, Ярославич, в любом случае там на вас не обратят внимания, заверил его Калистрат. - Церква - самое надёжное место.
      - Ладно, поступай, как знаешь, - махнул рукой князь. И пригласил Калистрата позавтракать: раз протоиерей принёс радостное известие, глупо на него сердиться.
      Андрей даже приблизительно не представлял, как выглядит папский посланник. Представитель святейшего отца должен был сам подойти к нему и заговорить первым.
      И вот князь в одиночку, без слуг поскакал к Покровской церкви, расположенной на живописном берегу Нерли в полутора верстах от замка. Он подъехал к окончанию службы, как и было условлено. Немногочисленные в этот день прихожане уже начали расходиться. Завидев правителя, они уступали ему дорогу, кланялись и спешили исчезнуть. Видимо, чувствовали или по крайней мере догадывались, что молодой князь не в духе. Это было на руку Андрею. Чем меньше людей останется в церкви, тем лучше. Значит, им с никто не помешает.
      У входа князя встретил сам дьякон.
      - Ступай за мной, Ярославич, - произнёс он и направился в левый придел церкви, освещённый хуже остального пространства и совершенно безлюдный. Здесь провожатый покинул князя.
      Андрей потоптался на месте, пробежал глазами по расписанным фресками стенам, отыскал изображение своего святого, который грустно взирал на смущённого князя. В том месте у стены стоял золочёный светильник, а немного правее висела икона святителя Александра в богатом окладе. Перед иконой едва теплилась крохотная лампадка. С умилением вспомнив покойного брата, Андрей пошарил на карнизе, нашёл свечу, зажёг её от лампадки, поставил на светильник. В тот же миг огонёк лампадки качнулся и с громким треском погас. Князь вздрогнул.
      - Это знак, - пробормотал он, суеверно крестясь. - Я обязан продолжить дело брата, погибшего безвременной смертью...
      - ...к тому же от руки подлого убийцы, - раздалось у него за спиной. Андрей обернулся.
      Если судить по одежде, к нему подходил обыкновеннейший монах. Необычным было то, что монах не носил бороды, но был гладко выбрит и изъяснялся на греческом. Далеко не каждый рядовой представитель "чёрного" духовенства знал этот язык. Для повседневного служения им хватало церковного, а для общения с мирянами - обыкновенного русского языка.
      - Это ты послан святейшим отцом... - начал Андрей, но был тотчас остановлен "монахом":
      - Одумайся, князь! Не ты ли опасался быть услышанным?! Что же теперь так неосторожен?
      Спохватившись, Андрей моментально умолк и даже зажал рот рукой. "Монах" укоризненно покачал головой и посоветовал:
      - Мой тебе совет, князь: переходи-ка и ты на греческий. Кроме тебя и меня вряд ли кто-то поймёт наш разговор, даже если попытается подслушать, хотя дьякон и позаботился о том, чтобы удалить отсюда посторонних. Пока для нас главное - осмотрительность.
      - Так ты в самом деле послан святейшим отцом? - спросил Андрей Ярославович уже по-гречески. "Монах" с важным видом кивнул и учтиво предложил:
      - Давай-ка присядем в сторонке и поговорим, потому что нам есть, что обсудить, не правда ли?
      Никакой это не монах! Даже у себя на родине он вряд ли имел непосредственное отношение к церкви, ибо в каждом жесте, в каждом слове римского посланника проглядывал светский опыт. Если бы не царивший в приделе полумрак, ненатуральность поведения "монаха", вероятно, бросалась бы в глаза. Молодчина Калистрат, удачное место выбрал! Да ещё назначил для встречи удалённую от Боголюбова церковь Покрова, а не тамошний храм Рождества Богородицы. Умён протоиерей, очень умён!
      Но почему святейший отец послал на Русь светского вельможу, а не духовное лицо...
      Они прошли в башенку, где был вход на хоры, и присели на нижнюю ступеньку лестницы. Отсюда был отлично виден весь позолоченный резной иконостас. Это очень понравилось молодому князю, потому что таким образом он как бы оставался под бдительным оком Иисуса Христа и всех святых!
      - Бог за меня, - пробормотал Андрей, выражая вертевшуюся в голове мысль.
      - Да, Бог воистину за нас, - подтвердил "монах". - И Он поможет нам искоренить ересь, которая пышным цветом расцвела в Киеве и готова распространиться на иные земли. Даже более того, ядовитое растение лжи и обмана уже пустило побеги за пределами Русского королевства и начало прорастать там.
      - Что ты имеешь в виду? - моментально насторожился князь.
      Почему-то он сразу подумал о строптивых новгородцах, вздумавших бунтовать против освящённого традицией порядка вещей и отвергших его притязания на престол. А вдруг именно противоестественный уклад жизни новгородцев, выбиравших князя на вече, вызвал Божий гнев и как следствие - гибель возлюбленного брата Александра от рук колдуна, этого посланца сатаны?!
      Пожалуй, ещё немного, и Андрей пришёл бы к мысли, что его брата сгубили сами нечестивые новгородцы. Однако тут заговорил "монах":
      - Я хотел сказать о втором колдуне, о Дриве, который после мнимого принятия веры Христовой скрылся под именем Андрея. Прости, князь, за то, что я вынужден напомнить...
      - Пустое, - отмахнулся Андрей Ярославович. - Я понимаю, что из простого совпадения имён ещё ничего не следует. Так что не стесняйся, называй всех своими именами. И этого поганца-лекаря тоже.
      - Разумеется, - поспешно согласился "монах". - Дрив как был богомерзким язычником, так им и остался. Кстати, до нас дошли слухи, что он имеет какое-то отношение к христопродавцам-иудеям. Не исключено, что это относится также и к Хорсадару.
      Говоря это, "монах" прищурился и очень внимательно посмотрел на собеседника, проверяя, как отнесётся князь к его словам.
      - Поганцы, иудеяне... Какая разница! - Андрей только рукой махнул. Главное, что оба они, и Дрив, и Хорсадар, нечестивые колдуны.
      - В самом деле, какая разница, - несколько разочарованно подхватил "монах", который втайне надеялся на более живую реакцию. - Колдовство противно Богу, от кого бы оно ни исходило. Потому мы и боремся с ним. Это священная война, князь.
      В последних словах посланца с особой отчётливостью проступила ещё одна странность, которую не худо было бы разъяснить, и Андрей спросил напрямую:
      - Послушай, достопочтенный. Перестань увиливать и скажи, кого ты представляешь? А то от тебя только и слышно: "мы боремся", "до нас дошли слухи"... Кто же вы такие? Пожалуй, с этого и следовало начать, хотя я был уверен, что ты послан святейшим отцом Целестием.
      "Монах" усмехнулся.
      - Что ж, князь, в некотором смысле ты прав. Я действительно не совсем духовное лицо и говорю не только от имени святейшего отца Целестия. Помимо него, я представляю также орден воинов Христовых и его гроссмейстера, высокочтимого Гартмана фон Гёте. А если тебе угодно знать, кто перед тобой, то я - благородный Густав фон Хюрт, один из его приближённых.
      Услыхав такой ответ, Андрей недовольно поджал губы. "Монах", ошибочно истолковавший перемену в лице собеседника, поспешил заверить его:
      - Не сомневайся, князь, я наделён всеми необходимыми полномочиями с обеих сторон. Да я воин; но наш орден не только рыцарский, но и духовный. И мне поручено договориться с тобой как о делах веры, так и о вопросах борьбы с нашими общими врагами.
      Но вовсе не это смущало князя Андрея. Оказывается, перед ним рыцарь, помощник гроссмейстера одного из орденов, как назывались в западных землях громадные армии, которые вели нескончаемые захватнические войны, прикрываясь светлым именем Христовым!
      Впрочем, чего ещё можно было ожидать... Раз речь зашла о мести киевскому выскочке, который только и ждёт подходящего случая, чтобы нарушить непрочное перемирие, без войны не обойтись. Значит, рано или поздно пришлось бы иметь дело с кем-нибудь из тамошних командоров, хотя бы с этим Гартманом фон Гёте, ежели ему доверяет сам святейший отец. Просто Андрей не ожидал, что это произойдёт так быстро, вот и всё. С другой стороны, иметь дело с рыцарями после гибели Александра как-то не хотелось.
      - Я боюсь, - заявил Андрей, - что должны на этом расстаться.
      - Почему? - откровенно удивился "монах".
      - Поверь, дело не во мне. Если бы всё зависело от меня одного... Однако совсем недавно ливонцы пытались захватить Новгород, и только благодаря полководческому таланту моего покойного брата этого не произошло. Ты также не обижайся на меня, Густав, что напоминаю тебе о поражении твоих собратьев...
      - О, какие пустяки! - воскликнул "монах".
      Андрей не поверил своим ушам.
      - Как пустяки?! Ваше поражение на Чудском озере ты называешь пустяками?
      - Я не то имел в виду, - вздохнул посланник. - Твои сомнения, князь, сплошь надуманы и довольно легко разрешимы. Если бы ты поразмыслил хорошенько, то сам отыскал бы достойные возражения против своих же собственных слов.
      Андрей не нашёлся с ответом, а потому молча воззрился на "монаха".
      - Во-первых, когда миру угрожают ненавистные язычники-колдуны, можно позабыть на время о взаимных обидах. По крайней мере, так должны поступить истинные христиане.
      - Вместе или порознь, нам не одолеть колдовство! - с горечью воскликнул Андрей.
      - Ты так считаешь? - быстро спросил "монах".
      Молодой князь с безнадёжным видом развёл руками.
      - Так знай же, что колдун Дрив, отправившийся на запад по поручению короля Данилы, схвачен нашими людьми и в настоящее время находится под стражей. Как видишь, никакое колдовство его не спасло.
      Андрей рванулся к посланнику, схватил его за плечи и горячо зашептал:
      - А ну... повтори, что ты сейчас сказал?! Повтори!..
      - Да чего ты так волнуешься, - спокойно сказал Густав фон Хюрт, стряхивая руки князя. - Говорю же, наши люди пленили Дрива после того, как клетка с ханом Бату была брошена в море.
      - И его колдовство оказалось бессильным? - на всякий случай переспросил Андрей.
      - Я мог бы даже предъявить тебе доказательства, - благодушно улыбаясь, подтвердил "монах". - Однако ты не был близко знаком с Дривом, поэтому не сможешь опознать некоторые принадлежавшие ему вещи. Так что придётся тебе поверить мне на слово: Дрив уже в плену, и ему не сносить головы. Теперь очередь за Хорсадаром, проклятым убийцей твоего храбрейшего брата.
      - Ну... а каково второе соображение? - еле выдавил из себя Андрей. Своевременное напоминание о главном колдуне заставило его вернуться к прежней теме.
      - А во-вторых, князь, я уполномочен предложить тебе простой обмен, охотно откликнулся Густав фон Хюрт.
      - О каком обмене речь?
      - Услуга за услугу. Поделим по-христиански... по-братски, если хочешь, владения. Нам достанется Новгород, тебе - Киев. И никто ни на кого не в обиде.
      - Что-о?!
      Вновь Андрей отказывался верить услышанному.
      - А ты сам посуди, - принялся втолковывать "монах". - Не спорю, один из наших орденов предпринял недавно попытку захватить Новгород. Не буду отрицать, что мы крайне заинтересованы в присоединении этой земли к своим владениям. Нам это очень важно. Однако разве король Андрей не поделится с единоверцами?
      - Я пока что не король, - попытался возразить молодой князь. - И ещё не ваш единоверец.
      - Значит, ты станешь и тем, и другим, причём очень скоро! - воскликнул "монах".
      Андрей вздрогнул и оглянулся. Ему почудилось, что возглас прозвучал под сводами церкви слишком громко. Однако никого из прихожан давно уже не было в храме, даже служители куда-то запропастились.
      - Не бойся, князь, мы одни, - успокоил его посланник. - И я могу повторить то, что сказал перед этим: ты станешь нашим единоверцем дней через восемь. А затем и королём.
      - Целых восемь дней? Но почему так долго? Надо побыстрее покарать колдунов, а не то...
      - Священнослужитель, который вправе произвести крещение по католическому обряду, прибудет сюда, лишь заручившись твоим твёрдым согласием, - сказал "монах", который с интересом следил за сгоравшим от нетерпения князем. Пробормотав затем что-то насчёт "Dominica in albis", он продолжал: - А за эти дни, которые в православной традиции почитаются особо священными, ты умрёшь и воскреснешь к новой жизни, как Христос. Кроме того, тебе как великому правителю есть над чем подумать. Полагаю, ты отдаёшь себе отчёт в том, что в уплату за королевский титул и оказание помощи с нашей стороны святейший отец требует от тебя непременного перехода в западную веру всех подвластных тебе земель.
      - Я прекрасно понимаю святейшего отца, но зачем непременно сейчас... залепетал Андрей, в душе которого мгновенно возродились сомнения и неуверенность.
      - Подобная проницательность достойна государственного мужа, - перебил князя "монах". - Но оцени милость святого отца: всего-то одно условие в обмен на заступничество и огромное благодеяние с его стороны. Ну, а орден воинов Христовых в свою очередь предлагает тебе отказаться от претензий на новгородский престол и не мешать нам завладеть этой землёй. Мы же берём на себя устранение короля Данилы и его сына, великого князя Льва, расчищая для тебя киевский престол. Можешь вернуться в древнюю столицу и утвердиться в городе твоих предков... Кстати, перед Данилой там правил твой отец, я не ошибаюсь?
      Андрей рассеянно кивнул, обдумывая столь заманчивое предложение.
      - Вот и станешь королём вместо Данилы! - бодро воскликнул "монах". Только корону ты получишь от его святейшества Целестия, а не от выжившего из ума старого болвана, который для пущей важности именует себя вселенским патриархом.
      - Я сделаю всё возможное для обращения Руси в западную веру, - Андрей не мог не вернуться к волновавшей его теме. - С моей стороны препятствий не будет, я уже говорил. Но народ... - и он растерянно умолк.
      - Ты должен подать пример людям, и они последуют за тобой, - просто сказал Густав фон Хюрт.
      - Да, я понимаю, но всё же...
      Молодой князь нерешительно остановился. Очень не хотелось говорить ему это... но и смолчать нельзя! А как иначе...
      - Что тебе неясно? Я жду, - с мягкой настойчивостью подбодрил его посланник.
      Андрей понял, что говорить всё же придётся, вздохнул и спросил:
      - А ежели кто не захочет принимать вашу веру?
      "Монах" отвернулся и издал странный звук, средний между печальным вздохом и едва сдерживаемым смехом. Затем вновь повернулся к князю и резко отчеканил:
      - Когда святейший отец и высокочтимый гроссмейстер отправляли меня к тебе, они считали, что имеют дело с серьёзным человеком и властным правителем, а не с нерешительной особой.
      Ну конечно, не следовало так говорить! Вот угораздило... Андрей потупился и покраснел, как варёный рак. Хорошо ещё, что в темноте церковного придела его смущение не так заметно.
      - Пойми, князь, я вовсе не хочу обидеть тебя, - по тону чувствовалось, что Густав фон Хюрт смягчился. - Просто тебе не пристало задавать подобные вопросы. Что делать с людьми, которые не захотят последовать твоему примеру? А что сделал твой великий предок князь Володимир, когда ему надо было окрестить свою державу?! Да просто сказал: "Кто не последует за мной, тот нелюб мне будет". Вот образец христианской мудрости. Ибо, с одной стороны, в Евангелии от Луки сказано: "Кто не против вас, тот за вас". В то же время Иисус любил повторять: "Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною". Значит, главное, чтобы народ молчал: кто не станет возражать, тот тебе не враг. Враг лишь тот, кто противится открыто. Но на то тебе дана сила и власть, чтобы победить непокорных! Вспомни также, как Иисус в нагорной проповеди велел поступать с негодными побегами. И вспомни наконец, как поступил с врагами веры Христовой князь Володимир, твой славный предок. А вспомнив, отринь последние сомнения, если таковые у тебя ещё остались.
      - Хорошо, хорошо, я согласен с тобой, - молодой князь даже руками замахал, лишь бы прекратить неприятный разговор. - Но я не понимаю другого: каким образом вы устраните Данилу и его сынка? По-моему, это довольно трудно.
      - Устранение обоих королей орден берёт на себя, и тебе, князь, абсолютно незачем ломать над такими вещами голову, - заметил "монах". Однако взгляд Андрея был настолько красноречив, что он смягчился и пояснил: - В общем, сделаем так. Мы нападаем на Новгород. Новгородцы начинают срочно искать князя, рассылая окрест гонцов. Твои владения граничат с новгородской землёй с востока, так что ты можешь не только не пропускать гонцов через свои земли, но и следить, чтобы никто из них не пробрался к здешним удельным князьям, к примеру, в Вятку или Муром. А если пробьётся, то пусть не вернётся назад.