3

За два дня до окончания отпуска я сочетался законным браком с Элис и Линой.

Раньше я никогда не бывал на свадьбах, и моя собственная оказалась первой, на которой я присутствовал. Более опытные Элис и Лина рассказывали мне, что самое паршивое в подобных мероприятиях, это присутствие толпы совершенно посторонних людей – приятелей родственников, или родственников приятелей, или даже знакомых приятелей родственников, а то и вовсе «левых» личностей, приглашённых по каким-то деловым соображениям. Новобрачным то и дело приходилось знакомиться с ними и наспех придумывать темы для разговоров, а сами при этом наверняка задавали себе один и тот же вопрос: «Зачем здесь эти люди? Кто мы для них, кто они для нас? Зачем они портят наш праздник?..»

По счастью, наш праздник никто не портил. На просторном дворе отцовского особняка собрались только наши друзья, хорошие знакомые и сослуживцы – как нынешние, с «Ориона», так и бывшие, с «Марианны». Дабы подчеркнуть приватность и неофициальность этого события, отец никого со своей стороны не пригласил – не было ни членов правительства, ни высоких военных чинов, ни прочих представителей ютландского бомонда. Даже наш брак заключал не сам мэр Свит-Лейк-Сити, как это было принято в местном высшем обществе, а штатный сотрудник городского управления по бракосочетаниям и разводам.

В общем, свадьба оставила у нас троих только самые приятные впечатления. Ещё два дня, по эриданскому обычаю, мы продолжали праздновать в узком семейном кругу, потом наш отпуск закончился, мы снова вернулись на борт «Ориона» и отправились в своеобразное свадебное путешествие – патрулировать окрестности системы.

В принципе, это был не худший способ провести медовый месяц – в глубоком космосе, подальше от людской суеты, в сравнительно небольшой компании сослуживцев. В отличие от полёта к Вавилону и обратно, на корабле не было никаких пассажиров, численность взвода космических пехотинцев сократилась до двух отделений, да и экипаж в режиме боевого дежурства был почти в половину меньше, чем в экспедиционном. Наша задача состояла в том, чтобы контролировать отведённый нам сектор космического пространства, прощупывая его активными и пассивными средствами наружного наблюдения.

В мирное время это была работа не бей лежачего. Сейчас, впрочем, мы тоже не перетруждались – однако на нас давило ожидание скорой войны. Вот уже дней десять как на подступах к системе начали появлялись вражеские корабли-разведчики, оснащённые дополнительной парой излучателей. К счастью, власти Тянь-Го слишком поздно прознали о нашей реликтовой аномалии, поэтому успели модернизировать лишь пару десятков своих лёгких кораблей и послать их вслед за флотом. Но, по большому счёту, даже если бы генерал Чанг заблаговременно знал об окружавшей Ютланд обширной аномальной области, то коренным образом ситуацию это не изменило бы. Даром что Тянь-Го – густонаселённая планета с мощным ВПК, она не смогла бы позволить себе тотальную модернизацию кораблей, которая обошлась бы ей в добрую треть стоимости всего флота. Ни генерал Чанг, ни его союзники из фармацевтического консорциума, хоть и располагали оборотными средствами, во много крат превышающими все наши активы в вавилонских банках, не имели достаточного количества свободных денег, чтобы потратить их на дополнительные военные приготовления. Из всех планет только Ютланд, благодаря четырнадцатилетней торговле эндокринином, обладал таким огромным бюджетным профицитом. К тому же наши противники, занявшись переоснащением флота, потеряли бы инициативу – а земное правительство, каким бы инертным и коррумпированным оно ни было, не смогло бы затягивать до бесконечности переговоры с Ютландом. Так что захватчики решили положиться исключительно на своё численное превосходство.

Большинство разведчиков, вторгавшихся в наше локальное пространство, ускользали от патрулей; лишь несколько катеров и корветов были уничтожены, а один корабль всё-таки удалось вынудить к сдаче, повредив лазерами излучатели. Его капитан покончил с собой ещё до высадки на борт космических пехотинцев, зато старший помощник и пилоты на допросе показали, что флот Тянь-Го уже вошёл в аномалию и сейчас находится в сорока световых годах от Ютланда, но из-за большого количества тяжёлых кораблей идёт очень медленно, преодолевая за сутки не более трёх световых лет и делая частые остановки. Таким образом, если учесть дальнейшее снижение скорости продвижения вражеского флота с ростом напряжённости аномалии, то до его появления в окрестностях системы оставалось как минимум три недели – на неделю больше, чем следовало из наших оценочных расчётов.

Впрочем, лишняя неделя мира мало кого обрадовала. Наоборот, нам уже не терпелось ринуться в битву, которая внесла бы определённость в нашу дальнейшую судьбу – либо пан, либо пропал. С каждым днём нервозность на «Орионе» (как, собственно, и на других кораблях) всё больше возрастала, но ситуация из-под контроля не выходила. Мои подчинённые образцово несли вахту, в большинстве своём демонстрируя выдержку и хладнокровие, зато в свободное время снимали скопившееся напряжение, пускаясь во все тяжкие, благо военный устав Ютланда не возбранял близкие отношения между сослуживцами.

Кстати, на этом вопросе отец отдельно останавливался, проводя брифинги для новоназначенных капитанов и их помощников. Ещё будучи в отпуске, я посетил одну из таких встреч, где присутствовали в основном мои земляки эриданцы. Отец говорил им:

– В военном флоте большинства планет термин «секс на корабле» обозначает серьёзный служебный проступок, который влечёт за собой строгое взыскание. Это правило восходит ещё к древним временам докосмической эпохи, когда существовали только морские суда. Его сторонники всегда обосновывали свою позицию словами о необходимости соблюдения дисциплины, о том, что военные корабли не бордели, и тому подобными аргументами. Однако те из вас, кто прежде служил на командных должностях, прекрасно знают, что, вопреки всем уставным требованиям, интимные отношения между сослуживцами существуют, и их невозможно искоренить. Понимая, что по букве устава это правонарушение, на практике вы были вынуждены закрывать на него глаза; а те из командиров, кто не проявлял гибкости в данном вопросе, в конце концов теряли свою должность из-за резкого падения дисциплины среди их подчинённых – той самой дисциплины, на поддержание которой вроде бы и направлен этот запрет. Неоднократные попытки решить проблему путём комплектации однополых экипажей эффекта не давали и приводили лишь к всплеску вынужденного гомосексуализма. Секс на кораблях был, есть и будет, пока не изобретут телепортации, чтобы флотские военнослужащие, подобно армейским, могли проводить своё свободное время с семьями или с любимыми, а на худой конец – посещать бордели.

Среди присутствующих пробежал сдержанный смешок.

– Один из принципов теории управления гласит, – продолжал отец, – что если существует массовое явление, которое нельзя искоренить, то его следует не запрещать, а регламентировать с целью минимизации возможного ущерба. В гражданских и исследовательских флотах это давно поняли и приняли необходимые меры. Военный флот Ютланда тоже отказался от практики полного запрета на близкие отношения между членами команды, и я могу заверить вас, да вы и сами увидите, что это благотворно сказывается на психологической атмосфере в экипажах. А ваша задача как командиров состоит в том, чтобы подчинённые соблюдали разумные ограничения и не смешивали свои личные взаимоотношения со служебными. Это непросто, да. Но, в отличие от эриданского флота, у нас чётко очерчены рамки дозволенного, так что вы не окажетесь в двусмысленной ситуации, когда приходится решать, до какой степени можно допускать нарушение устава; вы просто будете следить за его соблюдением. Особенно важно это сейчас, в канун тяньгонского вторжения. Война несёт с собой смерть для многих, поэтому с её приближением все, кому предстоит участвовать в битве, будут стараться прожить каждый свой день как можно полнее, словно это последний день в их жизни. А вы, командиры, не препятствуя своим людям наслаждаться оставшимися мирными днями, должны обеспечить соблюдение порядка на вверенных вам кораблях и поддержание боевого духа в экипажах...

Боевой дух команды «Ориона» был на высоте. Служебная дисциплина тоже не хромала. Но и отрывались мои подчинённые по полной программе – кто как мог и как хотел. Даже Вебер, всегда такой флегматичный с женщинами, что я грешным делом подозревал его в скрытом гомосексуализме, и тот закрутил безумный роман с Мартой Дэвис, которую я раньше считал лесбиянкой. Старший помощник, командор Купер (как и некоторые другие члены команды, он получил повышение в чине), сошёлся с девушкой-техником из службы систем жизнеобеспечения, а старший офицер связи, лейтенант-командор Уинтерс, завязал отношения с сержантом космической пехоты (с женщиной, слава богу, не с мужчиной). Ну и мы с Элис и Линой тоже не тратили время даром – вопреки всем нашим ожиданиям, у нас и впрямь складывался сладкий медовый месяц.

Но если вы поняли меня так, что на «Орионе» творилось нечто похожее на школьную выпускную вечеринку, то вынужден вас разочаровать. Что бы ни происходило за дверьми жилых кают и в обеих кают-компаниях, на всех служебных постах царил отменный порядок, а корабль находился в состоянии полной боевой готовности.

И вообще, было бы большим преувеличением сказать, что весь мой экипаж помешался на сексе. Да, это была самая распространённая форма досуга, но среди членов команды встречались и такие, кто запоем читал книги, которые давно хотел прочесть, но всё откладывал на будущее; кто из тех же соображений просматривал фильм за фильмом; кто «долбал» виртуальные игры, которые в детстве не доиграл. Наш главный инженер, командор Максвелл, в спешном порядке дописывал научно-приключенческую трилогию «Эффект Ронкетти», которую считал делом всей своей жизни и которая, по его словам, должна воспеть романтику работы инженерной службы в космическом флоте. Командир взвода космических пехотинцев, второй лейтенант Адамс, музыкант по образованию, сочинял свою первую симфонию, для которой уже придумал название – не слишком оригинальное, зато красивое – «Героическая». А группа «старых служак» под предводительством главного старшины Маковского всё свободное от вахт и сна время резались в карты и пили слабоалкогольное пиво – более крепкие напитки в боевом дежурстве разрешалось принимать только по предписанию врача или по личному разрешению капитана. Но с подобной просьбой – ни ко мне, ни к доктору – они пока не обращались.

На две вакансии пилотов, как и предсказывал Павлов, штаб выделил мне молодых специалистов. Но не ютландцев, а эриданцев, причём наших с Элис приятелей по колледжу – Тома Наумова и Кончиту Беккер. Как и я, они учились за государственный счёт, а стипендию получали из фонда Васильева. Том был вторым выпускником на курсе после меня, Кончита – пятой, и они, подобно мне, по окончании колледжа оказались у разбитого корыта. В отличие от меня, им ничто не мешало поступить в военный флот; после года стажировки они заслужили мичманские погоны и стали штатными пилотами – как вдруг разразился скандал с разоблачением заговора. Наумов и Беккер мигом были уволены – чисто из-за меня. На протяжении всех пяти лет учёбы в колледже нас с Томом связывали ровные дружеские отношения, замешанные на здоровом соперничестве: мы постоянно соревновались, кто из нас лучший, я обычно побеждал, а у Тома всегда хватало объективности признать, что я победил справедливо. Кончита же на третьем курсе подпала под чары Элис – или, скорее, ей захотелось изведать новых ощущений. Потом, как это часто бывало, она оказалась в моей постели, но наш роман продлился недолго, и вскоре мы расстались просто добрыми друзьями.

Когда Наумова и Беккер вышвырнули из эриданского военного флота, они отправились искать работу в гражданских космических компаниях. Теперь, успешно закончив стажировку, они без труда нашли бы себе место штатных пилотов, однако чёрт дёрнул их первым делом обратиться в «Интерстар» – и именно тогда, когда шеф Гонсалес отрабатывал в компании свой последний день перед отбытием на Вавилон. Бывший главный корабельный старшина (а ныне – главный эскадренный старшина), узнав о нашей дружбе в колледже, что называется, перевербовал ребят – убедил их поступить на службу в Ютландские ВКС. Впрочем, решились они на это не сразу, а ещё две недели провели в размышлениях, но в конце концов последовали совету Гонсалеса – стажировались они на корабле у опытного, увлечённого своим делом шкипера, который постепенно заразил их своей страстью к военной службе и который, кстати сказать, теперь тоже служил в ютландском флоте.

Кончиту я определил в пару к Дэвис, а Тома Наумова – к Кортни Прайс, питая надежду, что она увлечётся им. Том был привлекательный парень, он умел обращаться с девушками, нравился им, да и сам был очень влюбчив. Кортни быстро пришлась ему по душе, даже более того – он был очарован её внешностью и умом. Но, увы, без взаимности.

Будучи весьма проницательным молодым человеком, Наумов вскоре разобрался, что к чему. Как-то раз, во внеслужебной обстановке, он мне сказал:

– Алекс, ты чёртов красавчик и бабник! Тебе мало двух жён, уже третья на подходе. Ютланд для тебя – сущий рай. К старости ты обзаведёшься целым гаремом.

После этого разговора я пожаловался Элис:

– Ну, разве я виноват, что лицом пошёл в маму? И разве ты сама мне не говорила, что у мужчин внешность не главное?

– Не главное, – подтвердила Элис. – Но ты унаследовал от матери не только черты лица. Ещё когда ты летал на перевалочную базу за новыми кораблями, я просмотрела сериалы с её участием. Нельзя сказать, что она была такой уж писаной красавицей, вовсе нет. Но она обладала невероятным очарованием – искренности, простоты, душевности, даже некоторой наивности. Ты унаследовал от неё это очарование вкупе с наивностью. Ты такой милашка и, вместе с тем, совершенно не разбираешься в женщинах. Это нас в тебе и привлекает...

4

За четырнадцать дней патрулирования у нас случился лишь один инцидент, связанный с появлением в зоне нашей ответственности неопознанного корабля четвёртого класса. Мы уже перешли из режима боевого дежурства в режим боевой ситуации и вызвали подкрепление, но в конечном итоге тревога оказалась ложной. Это был не очередной вражеский разведчик, а гражданское судно; просто его капитан, слегка ошалевший от такого мощного вакуумного шторма, не сообразил сразу после всплытия включить позывные, чем и вызвал небольшой переполох. Когда же позывные заработали, выяснилось, что к нам пожаловала уже третья по счёту мобильная телестудия службы новостей «Си-Эн-Эн». Журналисты, как стервятники, отовсюду слетались к Ютланду, чтобы запечатлеть для своих зрителей и для истории все перипетии первого за последние тридцать лет крупномасштабного космического сражения. Обнаружив, что задержавшим их кораблём командует сын адмирала Шнайдера, они попытались раскрутить меня на эксклюзивное интервью, но я послал их к чёрту. А вскоре появился сторожевой фрегат и взял гостей под свою опеку.

Это случилось ещё на седьмой день нашего патрулирования. А на пятнадцатый, когда я направлялся инспектировать медсанчасть (а заодно и повидать Лину), мой наручный комм выдал предупредительный звонок срочного вызова и автоматически установил связь. Голос Уинтерса, который дежурил в рубке вместе с Вебером и Элис, произнёс:

– Мостик вызывает капитана!

– Капитан на связи, – ответил я, тут же развернувшись и зашагав по коридору в другую сторону, где находился ближайший лестничный пролёт. От рубки меня отделяла всего одна палуба, так что пользоваться лифтом смысла не было.

– В пяти и трёх десятых астроединиц, в зоне нашей ответственности, обнаружено всплытие группы кораблей численностью не менее сотни, предположительно пятого класса. Позывных пока нет.