Реальная угроза

Станция-Один служила базой для Звёздного Флота, тогда как четыре других обслуживали Группировку Планетарной Обороны, а шестая станция являлась орбитальной верфью. Там не только ремонтировали, но и модернизировали корабли, снимая с одних вакуумные излучатели и устанавливая их на другие в дополнение к уже имеющимся. Как я уже говорил, лишние излучатели – или более мощные, чем требуется для данного класса судов, – не увеличивают их быстроходность в спокойном вакууме, однако Ютланд, расположенный почти в самом центре обширной вакуумной аномалии, находился совершенно в иных условиях, чем остальные населённые планеты. Его флот нуждался в таких межзвёздных кораблях, которые бы свободно преодолевали полсотни световых лет аномальной области и могли выдерживать усиленный гравитацией шторм в инсайде хотя бы на расстоянии нескольких астрономических единиц от звезды, чтобы не тратить целую неделю на полёт с досветовой скоростью в окрестностях системы.

– Сперва мы думали, что придётся потратить уйму лишних средств, – рассказывал капитан Ольсен, глядя вместе с нами сквозь прозрачную стену диспетчерской на медленно плывущий мимо эсминец, оснащённый пятью парами вакуумных излучателей, вместо обычных трёх. – Покупать не только корабли, но и дополнительные комплекты излучателей к ним – это весьма накладно, к тому же вызовет лишние и ненужные вопросы. Однако адмирал Шнайдер сразу указал нам на просчёт в наших рассуждениях. Кораблям, предназначенным для обороны планеты, излучатели совсем не нужны, от них не будет никакой пользы. Здесь, в окрестностях Ютланда, не годится обычная тактика ведения сражений, основанная на манёврах с погружением и всплытием. Достаточно противнику нырнуть в апертуру, не говоря об инсайде, и обратно он уже не вернётся. Даже наши корабли, оснащённые дополнительными излучателями, и те не способны провернуть этот номер в такой близости от звезды. Так что в случае нападения основные силы врага будут вынуждены сражаться с нами по правилам четырёхсотлетней давности, в старом добром эйнштейновом пространстве. Они к этому непривычны, а мы... ну, скажем так – готовы. По крайней мере, регулярно проводим учения, разбираем в деталях все давние сражения не с исторической, а с практической точки зрения, изучаем тактические схемы ведения оборонительных боёв, разработанные ещё в XXII – XXIII веках, адаптируя их к нынешнему уровню техники и вооружения.

– И как в старину, – произнесла Элис, – первым этапом сражения будет битва на подступах к системе.

– Совершенно верно, мисс. Тут мы имеем значительное преимущество перед противником. Если случится нападение, то вражеский флот ещё в четырёх десятках астроединиц от планеты будет вынужден перейти на досвет. А на таком расстоянии наши корабли с дополнительными излучателями будут чувствовать себя в вакууме, как рыба в воде. По пути к Ютланду мы неплохо потреплем незваных гостей, а потом уже ими займётся наша Планетарная Оборона. Хотя... – Капитан Ольсен покачал головой. – Всё это выглядит красиво только в теории. Если какая-нибудь из крупных планет обрушится на нас всей своей мощью, то даже преимущества аномалии нам не помогут. Сами по себе мы ещё недостаточно подготовлены для отражения массированной агрессии.

– Да, нам нужен сильный союзник, – сказал я и сам удивился, как легко и непринуждённо у меня вырвалось это «нам».

– Нужен, – согласился Ольсен. – Только где найти такого союзника, который не предал бы нас?..

После двухчасовой прогулки по станции капитан Ольсен почувствовал, что дальнейшая экскурсия нас больше не интересует и нам хочется побыть наедине – то есть, мне с Элис и Линой. Он вдруг вспомнил о каких-то неотложных делах, извинился, что вынужден покинуть нас, и спросил, чем бы мы хотели заняться в его отсутствие. Я откровенно ответил, что отдохнуть. Ольсену хватило одного звонка, чтобы нам выделили каюту в транзитном секторе, недалеко от посадочных терминалов. Причём он не упоминал моего имени, за что я был ему благодарен.

Уединившись в каюте, мы втроём приятно провели два часа, затем не спеша собрались и прошли к терминалам, где уже начиналась посадка на челнок. Как я и ожидал, Лина перед лицом неизбежного расставания всплакнула, но не так чтобы слишком сильно – по-настоящему расплакаться ей помешало присутствие Ольсена, который к тому времени уже разобрался со своими вымышленными делами и пришёл попрощаться с девушками.

Я высушил губами слёзы Лины, крепко поцеловал Элис, затем обнял их обеих и шутливо сказал:

– Ну, милые мои, смотрите. Пока меня нет, не вздумайте завести себе другого парня. Девушку можно, так уж и быть, но только не парня.

– Никого мы не заведём, – пообещала Элис. – Нам хватит и друг дружки... Но будет очень не хватать тебя.

Лишь когда из динамиков прозвучало предупреждение, что посадка заканчивается, девочки, понукаемые мною, побежали к стеклянной двери терминала. Прежде чем скрыться за поворотом коридора, Элис послала мне воздушный поцелуй, а Лина – свою трогательно-невинную улыбку...

Я повернулся к капитану Ольсену и увидел, что он усмехается. Но вовсе не иронично, а добродушно и немного сочувственно.

– На Ютланде, – произнёс он, – есть один социальный институт, который так и остался для меня тайной за семью печатями. Это многожёнство. Не понимаю, как две женщины – а тем более три или четыре – могут ужиться с одним мужем. И как им хватает одного мужа.

В ответ я пожал плечами.

– Ничего не могу вам сказать, коллега. Я вовсе не следую здешним обычаям, просто у меня так сложилось. Надеюсь, сложилось благополучно.

2

По стандартной спецификации, корветы оснащались только одной парой вакуумных излучателей – на носу и киле, а на концах их крыльев монтировались специальные отражатели, обеспечивавшие образование устойчивого энергетического «кокона» вокруг корабля. Но корвет «Орион» имел целых три пары полноценных излучателей – вторая была установлена на месте отражателей, а третья крепилась на сверхпрочных фермах сверху и снизу фюзеляжа, перпендикулярно плоскости крыльев.

Разглядывая свой будущий корабль, когда мы подлетали к нему на шлюпке, я не без некоторой опаски размышлял о том, насколько хорошо сбалансированы дополнительные излучатели – ведь их монтаж производился здесь, в условиях недостаточно продвинутых космических технологий Ютланда. Об эстетическом аспекте модернизации и говорить не приходилось – из-за этих вертикальных надстроек и непропорционально больших цилиндров излучателей на концах крыльев корвет растерял изрядную долю своего изящества.

Словно подслушав мои мысли, Ольсен сказал:

– Теперь нашу птичку не посадишь на планету. Зато в космосе она зверь. Я летаю на «Орионе» уже пятый год, это один из самых быстроходных корветов нашего флота – и в спокойном вакууме, и в штормящем. Безопасное погружение возможно в двух с половиной астроединицах от звезды; правда, поначалу он идёт туговато, но уже в десяти единицах можно смело врубать форсаж. Наша аномалия для него – что масло для ножа.

После старта все девять кораблей бригады с запущенными на полную мощность термоядерными двигателями легли на расчётный курс и на досветовой скорости стали удаляться от звезды. В ближайшие пять часов ничего интересного не предвиделось, поэтому я покинул мостик, куда меня перед отлётом любезно пригласил Ольсен, и отправился отдыхать в свою каюту. Не в капитанскую, конечно, я пока что не был командиром «Ориона», а всего лишь пассажиром. Хорошо ещё, что моя временная каюта оказалась довольно просторной и одноместной – эту привилегию мне предоставили не из-за отца, а в силу моего звания.

А так корвет был забит пассажирами под завязку. Помимо собственной команды, он вёз ещё три экипажа – для двух новых фрегатов и крейсера. И хотя экипажи были сформированы по минимуму, лишь для того, чтобы перегнать корабли до Ютланда, на борту всё равно было тесновато. По идее, вместо бригады из девяти корветов следовало бы послать за новыми кораблями пару крейсеров, но отец объяснил мне, что не хочет рисковать. Посредники, снабжавшие Ютланд новыми кораблями, не знали о местонахождении планеты, поэтому могли выдать только расположение промежуточных баз, где осуществлялась их передача. На случай возможной засады у лёгких, быстроходных и высокоманёвренных корветов было гораздо больше шансов избежать контакта с противником и скрыться, заметя за собой следы...

Спать мне не очень хотелось, однако я заставил себя заснуть, чтобы затем свежим взглядом оценить работу пилотов, моих будущих подчинённых, а также то, как функционирует в условиях аномалии система погружения корвета, усиленная двумя дополнительными парами излучателей.

Проспал я более четырёх часов, пока меня не разбудил по интеркому капитан Ольсен, предупредивший, что корабль уже подходит к отметке двух с половиной астроединиц от звезды. Я торопливо привёл себя в порядок после сна, перекусил бутербродами из холодильника, запивая их кофе, надел форму цвета хаки с капитанскими значками на воротнике (не хотелось щеголять в погонах, пока я не стал настоящим капитаном корабля) и отправился на мостик.

Поднявшись на главную палубу, я лицом к лицу столкнулся с человеком, которого никак не рассчитывал здесь встретить и, честно говоря, предпочёл бы никогда в жизни с ним не встречаться.

Быть может, вы уже догадались, что это был Гарсия. Именно он – заметно похудевший, почти уже стройный (небось, благодаря эндокринину), в щегольском белом мундире с погонами лейтенанта-командора. Увидев меня, он по всем правилам отдал мне честь.

– Капитан, сэр!

Я потрясённо смотрел на него, не веря своим глазам.

– Гарсия, вы?!

– Да, капитан.

– Что вы здесь делаете? Надеюсь... – Меня посетила ужасная мысль. – Надеюсь вы не в команде «Ориона»?

– К сожалению, я не удостоился чести служить под вашим началом, – ответил Гарсия. Я так и не понял, иронизирует он или говорит серьёзно. – Меня назначили вторым пилотом на новом крейсере капитана Ольсена.

– Непременно выражу ему мои соболезнования, – сказал я, с трудом подавив облегчённый вздох. В первый момент я не на шутку испугался, что отец подсунул мне большущую свинью в лице Гарсии. – Держу пари, Ольсен понятия не имеет, какой он подарочек получил. После захвата «Марианны» вы, конечно же, сфабриковали свою медицинскую карту и изменили записи в судовом журнале, а ваши сообщники покрыли вас. Ясное дело – рука руку моет.

Гарсия покачал головой:

– Я ничего не подделывал, капитан. Командованию во главе с вашим отцом известна вся история.

– Вот как? Тогда я не понимаю, почему вас приняли на службу. После всего случившегося я не доверил бы вам даже управление флайером.

– Дело в том, сэр, что я симулировал. И конфликт с вами, и своё нервное расстройство. А перед тем я заручился согласием майора Алавеса... то есть, теперь уже подполковника Алавеса.

– Но зачем?

– Чтобы оказать вам услугу. Когда я узнал, что вы сын великого адмирала Шнайдера, то решил помочь вам.

На секунду я онемел.

– Что?.. Какая услуга? Чем вы мне помогли?

– Вам – опосредствованно через вашу подругу, Элис Тёрнер. Ведь вы сильно переживали за неё, что она портит себе жизнь, работая не по специальности. Благодаря мне, Тёрнер попала в лётную команду, получила хорошую практику и даже заслужила погоны мичмана. А вам это доставило удовольствие.

– Чёрт!.. – пробормотал я растерянно. – Но зачем было устраивать целый спектакль? Разве нельзя было просто сказаться больным? Вы даже не представляете, как уязвляло ваше злословие Элис. – О том, что это уязвляло и меня, я говорить не стал.

– Тем самым я привлёк к Тёрнер внимание начальства – раз, – объяснил Гарсия. – В этой ситуации она выглядела пострадавшей – два. Не в последнюю очередь из-за этого кэп Павлов и шкипер Томассон допустили её к полётам. Хотя бы для того, чтобы компенсировать нанесённый ей моральный ущерб. В конце концов, они отвечали за всё происходящее на корабле и чувствовали свою вину в том, что не смогли оградить её от моих нападок.

Может, я неблагодарный человек. Может быть... В любом случае, я не преисполнился к Гарсии признательности. Нет, я поверил его словам. Вернее, допустил, что он, скорее всего, говорит правду. Но моё отношение к нему не изменилось. И вовсе не потому, что я такой злопамятный, неспособный простить и забыть былые обиды. Просто я всегда питал глубокую неприязнь к людям, готовым уронить собственное достоинство ради карьеры. А Гарсия так и поступил. Он устроил всю эту клоунаду затем, чтобы наверняка привлечь к себе внимание отца. Если бы он просто симулировал болезнь, это могло бы пройти незамеченным. А так отец, даже при беглом просмотре судового журнала «Марианны», никак не мог пропустить частых упоминаний о нашем конфликте. И он, разумеется, спросил у майора (то бишь, уже подполковника) Алавеса: «С чего это ваш Гарсия взъелся на моего сына?». Ну и тогда Алавес всё ему рассказал. Дело обернулось таким образом, что Гарсия – ни сам, ни посредством других, – не навязывался отцу, требуя благодарности за оказанную мне и Элис услугу, он вроде как действовал из бескорыстных побуждений. Отец, конечно, быстро разобрался в ситуации, сообразил, что Гарсия откровенно и беззастенчиво выслуживался, но тем не менее был вынужден отблагодарить его. И отблагодарил...

– Лейтком Гарсия, – произнёс я. – Хотя вы старше меня по возрасту, я старше вас по званию. Вы признаёте за мной право отдавать вам приказы?

– Безусловно, капитан Шнайдер. Но, разумеется, только в пределах вашей компетенции.

– Так вот, – продолжал я. – На время полёта постарайтесь не попадаться мне на глаза. Избегайте меня, словно я чумной. Например, сейчас я иду в рубку управления... Намёк поняли?

– Да, сэр.

– Отлично! – С этими словами я обошёл Гарсию и зашагал дальше.

3

На мостике, в преддверие погружения в штормящий на все четырнадцать баллов вакуум, царила спокойная деловая обстановка, ничуть не напоминавшая тот аврал на «Марианне», когда мы проходили аномалию. У пультов управления, как и положено для корвета, дежурило трое человек – штурман, оператор погружения и навигатор; место помощника штурмана здесь относилось к числу резервных и пустовало.

Состав лётной вахты был другой, чем тот, с которым «Орион» стартовал с орбиты. Безусловно, это была Первая группа. Вернее, Основная лётная группа. Ввиду нехватки личного состава, Ютландские ВКС не могли позволить себе комплектовать экипажи кораблей полностью, в расчёте на все три вахты. К примеру, в команду корвета на постоянной основе входило три штатных пилота плюс парочка стажёров – недавних выпускников военного училища. Лишь когда корабль отправлялся в длительный полёт, лётно-навигационную службу пополняли до необходимого оптимума. Для «Ориона» это девять штатных пилотов, не считая шкипера и старпома.

В кресле штурмана сидел мужчина лет за тридцать, в чине лейткома. Навигатором и оператором погружения были девушки-лейтенанты: первая – рослая блондинка, не намного моложе штурмана, с виду настоящая валькирия; вторая – почти моя ровесница, может, на год-другой старше, стройная, симпатичная, зелёноглазая, с копной ярко-рыжих волос. Хотя ютландское общество было достаточно патриархальным, на космический флот, как новое образование, эти порядки не распространялись. При сравнительно небольшом населении планеты было бы глупо игнорировать две его трети только из-за того, что это женщины. К тому же давно считалось установленным фактом, что женщин легче обучить на пилотов; правда, с командными обязанностями лучше справляются мужчины.

Кроме лётной группы и шкипера Ольсена, в рубке присутствовали также старший помощник командор Смит и офицер связи в чине лейтенанта, а вместо привычной на пассажирских судах и в Астроэкспедиции бортпроводницы – дежурный по мостику боцман, который в основном исполнял функции стюарда, а ещё был своего рода глашатаем: по старой и давно потерявшей всякий смысл морской традиции, он извещал вахтённых о появлении капитана корабля и адмиралов.

– А вот и вы, коллега, – сказал Ольсен. – Как раз вовремя. Скоро наша очередь.

Через динамики внешней связи я услышал, как командир дивизиона, в состав которого входила наша бригада, контр-адмирал Сантьяго, взявший над нами непосредственное командование на время выполнения этого важного задания, даёт добро на погружение корвета «Рингмэйл» и объявляет пятиминутную готовность для «Ориона».

– Ну, ребята, приступаем, – произнёс Ольсен, устраиваясь в капитанском кресле. – Окончательная проверка бортовых систем.

Ровно через пять минут снова отозвался контр-адмирал Сантьяго:

– Флагман вызывает «Орион».

– «Орион» на связи, флагман, – ответил капитан Ольсен.

– Разрешаю погружение.

– Есть, сэр.

– Флагман связь закончил. Счастливого плавания, «Орион».

– Спасибо, флагман. «Орион» связь закончил. – Привычным жестом Ольсен хлопнул по подлокотнику кресла. – Пилот Купер, запустить привод в холостом режиме. Пилот Прайс – начать погружение.

– Привод запущен, – доложил штурман.

– Начинаю погружение, – объявила оператор.

Дальше всё пошло как обычно. Излучатели разогрели окружающий вакуум до десяти в шестнадцатой степени градусов, и корабль нырнул в апертуру. Даже здесь изрядно штормило, но корвету с его тремя парами излучателей это было нипочём. Рыжеволосая девушка за пультом погружения действовала умело, профессионально и безошибочно. Она ровно провела «Орион» через всю апертуру до верхних слоёв инсайда.

Тут на корабль обрушился настоящий шквал. Наша «Марианна» не устояла бы под таким напором, зато «Орион» держался прочно и устойчиво, сбрасывая излишки энергии через все шесть своих излучателей.

– Навигатор, передать штурману рассчитанный курс, – скомандовал капитан Ольсен. – Штурман – самый малый вперёд по курсу.

Корабль начал движение с минимальной для инсайда скорости – одного узла, но постепенно наращивал её, а оператор погружения всё глубже опускала «Орион» в инсайд. Уже через шесть с половиной минут мы оказались в десяти астрономических единицах от звезды.

Я восхищался действиями своих будущих подчинённым и в то же время завидовал им – как легко и непринуждённо вели они корвет через аномальную область. Меня так и подмывало обратиться к Ольсену с просьбой позволить мне поработать за одним из пультов. У меня просто чесались руки проверить себя. Я был уверен, что справлюсь не хуже этих ребят...

– Погружение на десять в тридцать третьей, – между тем приказал шкипер. – Приготовиться к запуску привода в форсированном режиме. – Тут он оглянулся на меня: – Коллега, вы не против немного поработать под моим началом?

Я понял, что здесь не обошлось без отца. Но отказаться было выше моих сил. К тому же тем самым я продемонстрировал бы свою неуверенность перед людьми, которыми мне вскоре предстоит командовать.

– Нет проблем, – ответил я невозмутимо.

Ольсен временно переключил контроль над ходовыми системами на себя.

– Пилот Купер, уступите место капитану Шнайдеру.

Я устроился в кресле за штурманским пультом, и шкипер передал мне управление кораблём.

Оператор погружения отчиталась:

– Глубина – десять в тридцать третьей.

– Штурман, – распорядился Ольсен. – Переход на форсаж.

– Есть, форсаж!

Сверхсветовой двигатель заработал на полную мощность, и корабль стал стремительно набирать скорость. Как обычно в таких ситуациях, все посторонние мысли мигом вылетели из моей головы. Я больше не думал о том, насколько хорошо справлюсь со своими обязанностями. Я просто делал, что должно, и был уверен, что делаю всё правильно. Полёт на форсаже сквозь штормящий инсайд вакуумной аномалии вызывал у меня непередаваемые ощущения. Это было почти так же восхитительно, как заниматься любовью с Элис и Линой одновременно.

А может, и лучше. Кто знает...

4

Одно из правил звездоплавания гласит, что чем легче корабль, тем он быстроходнее. Согласно другому правилу, тяжёлые корабли обладают большей «дальнобойностью», нежели лёгкие. Так, межзвёздные катера и шаттлы новейших моделей способны развивать скорость до двадцати семи тысяч узлов, но они не имеют достаточного запаса прочности для длительного непрерывного перелёта; как минимум, им нужны регулярные профилактические остановки, которые сводят на нет весь выигрыш в быстроходности. Зато корабли линейного класса, чей скоростной предел в настоящее время не превышает половины светового года в час, теоретически способны добраться до центра Галактики – правда, на это потребуется около семи лет. (К слову сказать, несколько подобных попыток предпринималось, но пока безуспешно: пять или шесть исследовательских кораблей по разным причинам повернули обратно, не пролетев и половины пути, а остальные экспедиции исчезли бесследно.)

Безусловными лидерами по соотношению «быстроходность – дальнобойность» являются корветы крейсерского типа, вроде «Ориона» и других кораблей нашей бригады. При скорости полтора световых года в час они способны провести в непрерывном полёте до восемнадцати месяцев без капитального техобслуживания и даже без профилактических остановок – хватило бы только запасов съестного на борту и прочих ресурсов системы жизнеобеспечения.

На преодоление тысячи с лишним световых лет нам понадобилось чуть больше месяца. Сначала корабли бригады собрались в условленном месте встречи в полупарсеке от конечной цели полёта – разрыв между первым из прибывших и последним составил около двух суток, – затем друг за другом совершили короткий бросок к промежуточной базе.

Впрочем, название «база» в данном случае было чисто условным. Куда больше сгодился бы термин «пункт», так как это была всего лишь область в межзвёздном пространстве с точно указанными галактическими координатами, где нам должны были передать новые корабли.

Но, в конце концов, терминология не имеет значения. Перевалочная база или пункт – главное, что там нас уже ожидала флотилия из тридцати семи судов. Из них тридцать шесть были новые военные корабли – четырнадцать корветов, одинадцать фрегатов, пять эсминцев, два факельщика, три крейсера и один линкор. Последним, тридцать седьмым судном был пассажирский лайнер, на котором экипажи посредников, доставившие сюда корабли, должны были вернуться обратно.

Процедура передачи была отработана годами. Контр-адмирал Сантьяго, приказав нам сохранять радиомолчание, связался с командиром флотилии и передал пароль. Вскоре от лайнера отчалили шлюпки и направились к другим кораблям, чтобы снять с них экипажи.

Переброска на лайнер всех людей заняла более трёх часов. Наконец мы получили сообщение, что корабли свободны, и тогда начался второй этап. Находящиеся на корветах нашей бригады космические пехотинцы погрузились в шлюпки и направились к новым кораблям, чтобы по очереди проверить каждый из них на предмет отсутствия каких-либо неприятных сюрпризов.

Всё это время мы находились в состоянии полной боеготовности. Лайнер должен был оставаться на месте до окончания всей операции, а нашему «Ориону» было поручено держать его под прицелом орудий. На случай, если нам приготовили ловушку, он стал бы первой целью для нанесения удара, и все люди на лайнере были предупреждены об этом ещё в самом начале, когда их только нанимали перегонять корабли. Наряду с щедрым вознаграждением, это служило дополнительной гарантией от предательства с их стороны.

«Орион» находился в непосредственной близости от лайнера, всего в двух десятках километров. Наши артиллеристы – мичман Картрайт и уорент-офицер Мэрфи – сидели за пультами управления бортовыми орудиями и напряжённо всматривались в свою потенциальную цель. Им совсем не улыбалось одним залпом уничтожить более двух тысяч человек, но они готовы были выполнить приказ, если обнаружится предательство.

Капитан Ольсен следил не только за лайнером, но и за ходом инспекции кораблей. К исходу второго часа он удовлетворённо произнёс:

– Ну вот, занялись моим. – Он увеличил изображение на экране бортового телескопа и обратился ко мне: – Настоящий красавец, не правда ли?

– Да, – согласился я, оценив грубоватое изящество форм тяжёлого крейсера, корабля первого класса. – А как он называется?

– «Чёрный ворон». Но это временное имя, которое дали ему посредники. А постоянное должен выбрать я. Правда, ещё ничего подходящего не придумал.

– Назовите его «Мэган», – предложил я.

– Гм-м... Вообще-то у нас не принято давать военным кораблям женские имена.

– А вы сделайте исключение. Этим вы меня очень обяжете.

Ольсен вопросительно посмотрел на меня, а затем в его взгляде мелькнуло понимание. Наконец-то он вспомнил, как звали мою мать.

– Что ж, хорошо. Будет крейсер «Мэган». – Он немного помедлил. – Для меня это большая честь, коллега. Не из-за вашего отца, нет, просто... просто я польщён, что вы вверили мне память о дорогом для вас человеке.

Я ни на миг не усомнился в его искренности. За время полёта мы с Ольсеном прекрасно поладили и даже, несмотря на разницу в возрасте, сдружились. Так получилось, что он оказался моим последним наставником. Весь этот месяц он обучал меня самому сложному мастерству во всей науке кораблевождения – умению быть командиром. Безусловно, об этом его попросил отец, но Ольсен занимался моей подготовкой охотно, с вдохновением, вовсе не по долгу службы, а – как ни высокопарно это звучит – по велению сердца. Подобно всем хорошим шкиперам, он испытывал внутреннюю потребность передавать свой опыт младшему поколению. Впрочем, и сам он был далеко не старик, сорок лет – это самый расцвет для командующего офицера, а я стал первым выпускником его капитанской школы. Уже по одной этой причине я занял в его жизни и карьере особое место. Я уверен, что он отнёсся бы к работе со мной с не меньшей ответственностью, даже не будь я сыном адмирала Шнайдера...

Осмотр пехотинцами кораблей не выявил никакого подвоха, и контр-адмирал Сантьяго распорядился начать посадку экипажей. А пассажирский лайнер по-прежнему оставался на месте под прицелом орудий «Ориона» – уже на тот случай, если посредники привели с собой вражеские силы, которые прячутся где-то на отдалении, выжидая подходящего момента. А самый удобный для внешней атаки момент наступил как раз сейчас – когда совершается массовая переброска людей на утлых беззащитных шлюпках.

Ольсен включил систему внутреннего оповещения и отдал своё последнее распоряжение в качестве командира «Ориона» – назвал стыковочные шлюзы у которых должны собраться экипажи трёх новых кораблей для последующей посадки в шлюпки. Затем он повернулся ко мне и, согласно уставу, отсалютовал.

– Капитан Ольсен командование кораблём сдал.

Я ответил ему таким же салютом.

– Капитан Шнайдер командование кораблём принял.

Дежурный боцман объявил:

– Новый капитан на мостике!

На прощанье Ольсен крепко пожал мне руку.

– Удачи вам, шкипер. – И в сопровождении старпома Смита, единственного из команды «Ориона», кого он забирал с собой на крейсер, покинул мостик.

Вот и всё, подумал я, окинув взглядом рубку. Теперь я здесь полновластный хозяин. Я стал командиром корабля. Свершилось то, о чём я мечтал ещё подростком. Свершилось гораздо раньше, чем я мог допустить даже в самых смелых своих мечтах. Свершилось по воле отца... Ай, к чёрту! Пусть и так. Тем сильнее у меня стимул стать хорошим капитаном, доказать всем, что я не просто адмиральский сынок, «золотой мальчик», что я стою чего-то и сам по себе, без моего папаши-диктатора...

– Лейтенант-командор Купер, – обратился я к первому пилоту. – До возвращения на Ютланд вы будете исполнять обязанности старшего помощника.

Он, конечно, ожидал этого, но всё равно лицо его просветлело.

– Есть, сэр!

– А сейчас проконтролируйте посадку наших пассажиров в шлюпки.

– Слушаюсь. – Он козырнул и вышел из рубки.

В отличие от гражданских кораблей и Астроэкспедиции, в военном флоте старшие помощники были лётчиками и считались заместителями капитана по лётно-навигационной части. На более крупных кораблях, третьего класса и выше, существовал отдельный пост помощника капитана по административной части, но на корветах и катерах эту функцию делили между собой старпом, который имел дело только с офицерами, и главный старшина, на чьи плечи ложилась вся работа с сержантским и рядовым составом.

Я прекрасно понимал, почему начальство не позаботилось заранее назначить нового старшего помощника на «Орион», коль скоро командор Смит покидал корабль вместе с капитаном Ольсеном. Обещание отца приставить ко мне няньку, если я не справлюсь со своими обязанностями, было не пустой угрозой. В случае неудачного командования кораблём я по прибытии на Ютланд гарантированно получу в старпомы опытного офицера, который, по сути, и будет настоящим капитаном на «Орионе». Отец, безусловно, знал, что я верно истолкую ситуацию с отсутствием в моей команде старшего помощника. Но если он думал, что я разозлюсь, то крупно просчитался. Я лишь ещё больше укрепился в решимости доказать свою профессиональную пригодность.

5

Переброска экипажей на новые корабли завершилась, и контр-адмирал Сантьяго наконец разрешил лайнеру стартовать. Когда пассажирское судно, окружённое энергетическим коконом, медленно и величаво погрузилось в вакуум и исчезло с обзорных экранов, наши артиллеристы слегка расслабились. Но не совсем – потенциальная опасность всё ещё оставалась, хотя теперь, располагая внушительной флотилией из сорока пяти кораблей, мы могли дать достойный отпор любому противнику.

Через полчаса, закончив предстартовую подготовку, совершил погружение первый из наших новых корветов.