3

Господин Костас Константинидис был одиннадцатым представителем древней банковской династии, бессменно возглавлявшей банк «Аркадия» с самого момента его основания. Первоначально этот банк был создан для нужд греческой общины Вавилона, но со временем масштабы его деятельности вышли за узкоэтнические рамки, и вот уже сотню лет он прочно удерживался в пятёрке крупнейших вавилонских банков. Однако некоторые его традиции оставались неизменными: хотя семья Константинидисов уже давно не располагала контрольным или, по крайней мере, блокирующим пакетом акций, пост председателя правления банка по-прежнему переходил от отца к сыну (либо от деда к внуку), и ещё никто не пытался посягнуть на фамильную преемственность, а при найме новых служащих, как и раньше, предпочтение отдавалось грекам.

В скоростном лифте мы с Азеракисом вознеслись на двадцать шестой этаж небоскрёба, миновали роскошную приёмную и прошли в ещё более роскошный кабинет с длинным Т-образным столом, во главе которого величественно восседал мужчина лет шестидесяти с виду, лицо которого было мне знакомо по снимкам из предоставленного отцом досье.

Константинидис поздоровался со мной и предложил садиться. Утопая ногами в пушистом ковре – впечатление было такое, словно я бреду в густой траве, – я подошёл к указанному креслу и присел. Между тем администратор вручил своему боссу диск с генетическими кодами и, вежливо поклонившись нам обоим, удалился. Когда дверь за ним затворилась, председатель заговорил:

– Господин Азеракис сообщил мне о вашем желании, чтобы я лично занялся вашими делами, капитан.

Последнее слово он произнёс со слабой, едва ощутимой вопросительной интонацией, деликатно предоставляя мне выбор – либо сделать вид, что я ничего не заметил и остаться просто капитаном, либо ответить на невысказанный вопрос. Я выбрал последнее:

– Капитан Шнайдер. Александр Шнайдер.

– Очень распространённая фамилия. В переводе с немецкого означает «портной» – так в древности называли людей, которые вручную шили одежду.

– Это вроде нынешних кутюрье, – заметил я для поддержания разговора.

– Вроде, да не совсем. В наше время одежда от кутюрье – роскошь для идиотов. Никто в здравом уме не станет платить за костюм десятки тысяч лир, если почти такой же можно купить всего за сотню-полторы в обычном магазине готового платья или в автоматическом ателье. Ну, разве что бесящиеся от жира богачи, которым негде девать свои деньги... – Константинидис, как бы невзначай, смахнул невидимую пылинку со своего пиджака, явно ручного пошива, затем взял футляр с диском, проверил целостность пломбы, прежде чем вскрыть его, и вставил диск в считывающее устройство. – Но раньше, ещё в далёкую доиндустриальную эпоху, всю одежду шили исключительно руками. Поэтому на свете так много Шнайдеров, Тейлоров, Кравцов... Гм. Однако у вас эриданский акцент, что придаёт вашей фамилии – скажем так – особое звучание. Я, знаете ли, ещё с молодости интересуюсь международной политикой.

Говоря это, Константинидис одновременно производил манипуляции с компьютерной консолью. Наконец он получил результаты.

– Так, так... Любопытно. Даже очень... Ах да! – спохватился он. – Вы же ничего не видите. Прошу прощения.

В сей же миг передо мной включился экран, и я увидел цифры – номера счетов, даты открытия, начальные вложения, последующие операции, баланс на текущий момент. Страница сменялась страницей, за счетами в главном банке, последовали его филиалы, затем корреспондентские счета в других банках – как на Вавилоне, так и за его пределами. И наконец, общий итог.

– Поразительно, – прокомментировал Константинидис, внешне сохраняя невозмутимость. – Я всю жизнь занимаюсь этим бизнесом, но меня не перестаёт удивлять наша банковская система, которая охраняет тайну вкладов не только от посторонних, но даже от высшего руководства самих банков. Оказывается, вы наш самый крупный клиент.

– Вообще-то это деньги моего отца, – сделал я уточнение. – А я лишь его представитель.

– Тем не менее, согласно условиям вкладов, вы имеете полное право распоряжаться ими по своему усмотрению. Признаться, господин Шнайдер, поначалу я грешным делом подумал – хотя это меня не касается, – что вы сын того самого адмирала Шнайдера. Однако все счета открыты через шесть лет после его смерти... Впрочем, к делу. Какие операции вы желаете произвести?

– С этим повременим, – сказал я. – А пока сделайте запрос в планетарный депозитарий.

Председатель правления кивнул:

– Да, я так и думал.

Ответ из депозитария не заставил себя долго ждать. Когда он пришёл, Константинидис внимательно изучил полученные сертификаты на владение акциями, затем медленно покачал головой.

– Я давно подозревал, что кто-то пытается прибрать «Аркадию» к рукам, осторожно скупая наши акции. Однако не допускал, что дело дошло уже до контрольного пакета... – Он поднял взгляд и вопросительно посмотрел на меня: – Итак, господин Шнайдер, какие будут ваши распоряжения? То есть, конечно, распоряжения вашего отца.

– Прежде всего, – заверил я, – мы не собираемся вмешиваться в политику банка – ни в кадровую, ни в финансово-кредитную. Нет смысла менять то, что и так работает эффективно. Нам нужно лишь ваше содействие в проведении ряда вполне легальных операций. Но об этом потом. А сейчас продолжим уже начатое. С какими банками у вас имеются соглашения о доверительном представлении клиентов?

– Ну, разумеется, со всеми из Большой Вавилонской Двадцатки. И с целым рядом менее крупных банков.

– Хорошо. Займёмся пока Двадцаткой.

– И счета, и депозитарий?

– Да.

Вскоре экран снова заполонили цифры. Счета, счета, счета, за сим последовал итоговый баланс – сумма, ошеломившая даже меня, хоть я и ожидал её увидеть, а на десерт – сертификаты акций.

Константинидис уже перестал изображать невозмутимость, откинулся на спинку кресла и вытер платком вспотевший лоб.

– Шесть банков... Шесть из Большой Двадцатки! Никогда бы не подумал, что такое возможно. Не сильно ошибусь, если скажу, что вы с вашим отцом – богатейшие люди в человеческой вселенной.

«Интересно, – размышлял я. – За кого он нас принимает? За пиратов? Работорговцев? Или главарей Вегианского наркокартеля?..»

Молчание нарушил зуммер интеркома. Константинидис взял трубку, выслушал сообщение секретаря и (видимо, из вежливости ко мне) ответил по-английски:

– Да, я этого ждал. Передайте господину Сато, что я как раз беседую с клиентом, который его так интересует. Когда освобожусь, немедленно ему перезвоню. Кстати, он не единственный, кто попытается связаться со мной в ближайшие минуты... Совершенно верно, того же ранга... Говорите им то же, что и господину Сато... Да, и ещё. От моего имени попросите их пока ничего не предпринимать. Это не конец света. Похоже, мы имеем дело с рассудительными людьми, которые не меньше нас заинтересованы в стабильности финансового рынка... Да, да. Вот так дословно.

Константинидис положил трубку и заметил:

– Вы растревожили пчелиный улей. Это был генеральный директор банковской группы «Мицуи-Вавилон».

– Да, я понял. Полагаю, что представителям всех заинтересованных сторон было бы неплохо собраться вместе и обсудить ситуацию.

– Дельная идея. Это пожелание или распоряжение?

– Пожелание, конечно.

Константинидис впервые усмехнулся.

– Ну да, пожелание клиента и хозяина в одном лице. Это трудно проигнорировать. На когда назначить встречу? Вы лично проведёте совещание?

– Что касается времени, то договоритесь на вечер. Не раньше девяти. Если они не согласятся, то завтра на утро.

– Согласятся, будьте уверены. Иначе ночью никто из них глаз не сомкнёт. Но позвольте спросить, почему так поздно?

– Потому что на совещании я буду лишь наблюдателем, – объяснил я. – Если честно, то я плохо разбираюсь в финансовых вопросах. Наши интересы будет представлять – э-э – наш главный бухгалтер. Хотя обычно мы называем его министром финансов.

Мой собеседник вполне серьёзно кивнул:

– С таким состоянием, как у вас, нужен именно министр финансов. Он прибудет только вечером?

– Да. Сейчас он с помощниками и... ну, ещё некоторыми людьми, которые понадобятся нам при заключении сделок, находится на моём корабле.

Я уже прикидывал в уме, как завести разговор о штаб-квартире, но Константинидис меня опередил:

– Думаю, вам понадобится офис.

– Не помешает. На Вавилоне у нас, правда, есть недвижимость, но сейчас мы нуждаемся в прямом и непосредственном доступе к нашим финансовым ресурсам. – А про себя я добавил: «И в надёжной защите от любых неприятностей».

Судя по выражению лица Константинидиса, он подумал о том же.

– Это не проблема, господин Шнайдер. Наш банк владеет всем зданием, но мы занимаем лишь первые двадцать шесть этажей, а остальное сдаём разным фирмам. Как и везде, у нас есть свободная площадь – арендная плата высока, но снижать её для нас убыточно. Я отдам необходимые распоряжения, и к вечеру для вас подготовят два пустующих этажа – двадцать седьмой и двадцать восьмой. Этого достаточно?

– Даже более чем. Хватит и для офиса, и для временных квартир сотрудников.

– Кстати, о квартирах, – заметил председатель правления. – Пентхаус здания состоит из четырёх фешенебельных квартир с отдельными лифтами, одна из которых принадлежит мне. Но ни я, ни моя семья там не живёт – мы предпочитаем наш загородный дом. Разве что мой младший сын иногда устраивает молодёжные вечеринки – но он как-нибудь перебьётся, если вы окажете мне честь, поселившись в этой квартире.

Подумав об Элис и Лине, я согласно кивнул:

– С удовольствием, господин Константинидис. Только с одним условием: я буду оплачивать её аренду за всё время моего проживания.

Он слегка ухмыльнулся:

– А деньги достанутся банку, чей контрольный пакет принадлежит вашей семье.

4

Совещание министра финансов и глав заинтересованных банков продолжалось без малого три часа, и к его концу у меня распухла голова от специфических терминов, которыми финансисты обильно пересыпали свою речь. Я улавливал, да и то с трудом, лишь общий ход обсуждения, а конкретные детали ускользали от моего понимания.

Впрочем, разбираться во всех тонкостях дела от меня, слава богу, не требовалось. Главное было сказано в самом начале разговора – сообщён тот минимум правды, который был необходим для установления взаимного доверия и обеспечения эффективного сотрудничества с представленными на совещании банками. Открывая собрание, министр поставил своих собеседников в известность, что на самом деле все счета и пакеты акций принадлежат некой неназванной планете, до сих пор избегавшей прямого контакта с остальным человечеством, и находятся в распоряжении моего отца постольку, поскольку он является её верховным правителем – императором, а я, как его сын, выступаю в качестве его полномочного представителя на Вавилоне; цель же нашей нынешней миссии состоит в том, чтобы упорядочить активы планеты в связи с её выходом на международную арену и использовать их часть для укрепления обороноспособности наших вооружённых сил.

Вступительное заявление министра финансов вызвало у присутствующих нескрываемое облегчение. Хотя в делах они всегда придерживались принципа «деньги не пахнут», им всё же отрадно было сознавать, что их банками завладела не какая-нибудь межпланетная криминальная группировка, а вполне легальное, пусть и недемократическое, планетарное правительство.

А на меня банкиры стали поглядывать с ещё большим уважением. Во-первых, министр не удосужился объяснить им, что, несмотря на титул моего отца, у нас не монархия, а всего лишь диктатура, поэтому они решили, что я принц и, возможно, наследник престола. Во-вторых, хотя их банки и прежде имели дело с монархами и диктаторами, но до нас ещё никто не располагал активами, в несколько раз превосходящими внутрений валовой продукт некоторых, далеко не последних планет человеческого сообщества.

Совещание завершилось полным согласием по всем принципиальным вопросам, так что уже с завтрашнего дня у нас были полностью развязаны руки для активных действий. Когда приглашённые главы банков разошлись и в кабинете с Константинидисом остались только я и министр финансов, председатель правления произнёс:

– Возможно, я проявляю излишнее любопытство, господа. Но строить догадки себе не запретишь – они возникают помимо собственной воли. И, думаю, не только у меня. Вполне вероятно, что подобные мысли посетили и других моих коллег. Поэтому я полагаю, что с моей стороны будет честно поделиться с вами некоторыми своими соображениями.

Мы ничего не сказали, а молча смотрели на него, ожидая продолжения.

– На Вавилоне коммерческая тайна возведена в ранг культа, – вёл дальше Константинидис. – А годичный денежный оборот у нас так велик, что по сравнению с ним все ваши активы – лишь капля в море. Но, – тут он поднял палец, – очень большая капля. Если бы ваше правительство заработало эти средства традиционной торговлей, это не прошло бы незамеченным. Другое дело – наркотики или секретные нанотехнологии. Но мне с трудом в это верится. Есть более правдоподобный с моей точки зрения вариант – эндокринин. Сведущим людям давно известно, что лаборатория «Ю.Л. Кэмикл» ничего не производит, а лишь сбывает готовую продукцию, однако каналы её поступления до сих пор остаются тайной за семью печатями. Если сделать два допущения – первое: себестоимость эндокринина совсем невысока и составляет лишь незначительный процент от оптовой цены; второе: объёмы его продаж на порядок больше, чем это принято считать, – тогда и набегают все ваши триллионы... Гм. Но это так, в качестве рабочей гипотезы.

Мы не ответили. Впрочем, Константинидис и не ждал ответа.

Когда мы поднялись на двадцать седьмой этаж, министр спросил:

– Об этом вы напишете в своём отчёте, или мне написать?

Для обмена информацией с Ютландом мы прибыли в паре с ещё одним корветом, который сейчас скрывался на окраине системы. Предполагалось, что через неделю, если только мы не пошлём по направленному лучу кодовый сигнал отмены, он подойдёт к Вавилону, высадит пассажиров – капитанов, старших помощников и главных инженеров для закупленных нами кораблей (остальных членов команды планировалось вербовать на месте), получит наши отчёты и полным ходом отправится домой. А предварительно на смену ему прибудет другой корвет, который, кроме прочего, доставит сведения о положении дел на Ютланде и, возможно, новые распоряжения, – и так далее с недельным интервалом.

– Лучше напишем оба, – ответил я. – Каждый со своей точки зрения.

– Да, – согласился министр финансов. – Так будет лучше.

Он отправился в свой кабинет, чтобы ознакомить помощников с результатами переговоров, а я решил пройтись по нашей штаб-квартире и осмотреться.

Даром что уже перевалило за полночь (вавилонские сутки были на тридцать с лишним минут короче стандартных), на обоих этажах, двадцать седьмом и двадцать восьмом, кипела бурная деятельность. Полторы сотни человек, недавно снятых с «Ориона», активно обустраивали свои рабочие места и жилые комнаты. В штаб-квартире уже не было никого из посторонних, а всю подсобную работу выполняли космопехи – теперь это входило в круг их обязанностей, наряду с охранными функциями. Вернее сказать, теперь это стало едва ли не главной их обязанностью, поскольку здание банка и без того надёжно охранялось – именно потому отец хотел, чтобы мы устроили здесь штаб-квартиру и не отвлекали лишние силы на обеспечение безопасности.

Кстати, о безопасности. Завершая обход двадцать седьмого этажа, я встретил лейтенанта Уинтерса, который как раз прощупывал детекторами стены, пол, потолок и всё сантехническое оборудование в туалетной комнате. Увидев меня, он козырнул и произнёс:

– Сэр, докладываю: проверено, мин нет.

– Ну, на мины мы и не рассчитывали... – начал было я, но осёкся. – Вы имели в виду «жучки»?

– Да, капитан. Просто такой жаргон. «Мины» звучит солиднее.

– Ага, понятно.

– Это последнее помещение, – продолжал Уинтерс. – Везде чисто. В том числе и в вашей квартире. – Он ухмыльнулся. – Ну и апартаменты, доложу, вы отхватили! Полный отпад.

Я покраснел. Соглашаясь на предложение Константинидиса, я не ожидал, что квартира окажется такой огромной и такой роскошной. Из-за своей высоты здание банка показалось мне не таким большим по площади, каким было на самом деле, и я решил, что четверть пентхауса – не слишком много. И уж тем более я не ожидал, что квартира, в которой никто постоянно не жил, будет так шикарно обставлена. К тому же я рассчитывал разделить её с обоими министрами и нашим главным «кадровиком» коммодором Максимовым, но все трое категорически заявили, что будут дневать и ночевать в офисе. Вот так и получилось, что квартиру занял только я с Элис и Линой...

На двадцать восьмом этаже сотрудники отдела по закупке кораблей и вооружения уже установили свои компьютеры, подключились к сети и изучали имеющиеся на рынке предложения. Сам министр ВПК отсутствовал – узнав об окончании совещания с банкирами, он отправился к министру финансов, и по пути мы разминулись.

В одной из комнат за терминалом сидела рыжеволосая Кортни Прайс – помимо диплома пилота, у неё была также степень бакалавра по кораблестроению, и я решил, что сейчас она принесёт больше пользы здесь, чем маясь от безделья на корабле. Министр не возражал, хотя у него хватало и своих специалистов.

Я подошёл к Прайс и опустился на соседний стул.

– Привет, Кортни. Что-то уже раскопала?

– Вроде бы да, кэп. В свободной продаже есть три сотни новых военных кораблей от четвёртого до второго класса. Ещё пара десятков – первого и линейного.8 Кое-что можно перекупить, выплатив заказчикам отступную – но тут нужно ещё прозондировать почву. На днях ожидается крупная партия корветов, фрегатов, лёгких эсминцев и крейсеров, – она подчеркнула ухоженным ногтем строку на дисплее, – но пока не ясно, кто их заказал.

– Мы, – ответил я. – В правительстве опасались, что мы не успеем их перехватить и они пойдут обычным кружным путём. Но, к счастью, мы успели. Это хорошо. Что там ещё?

– Разных шаттлов и катеров тьма-тьмущая. Среди них особо выделяются – но далеко не в лучшую сторону – зарконские катера-истребители, сто двенадцать единиц. На рынке уже восьмой месяц, первоначально за них заломили неслыханную цену, потом её снизили до разумных пределов, но за всё это время было продано только три корабля. У них не слишком хороши технические характеристики, а вдобавок обнаружился серьёзный дефект в вооружении.

Я фыркнул:

– Ещё бы! Заркон – планета с отсталой технологией. Конечно, не такой отсталой, как у Ютланда, но мы по крайней мере не тщимся строить межзвёздные корабли, а только ремонтируем и модернизируем их. Не думаю, что министра заинтересуют эти инвалидные птички. Даже самые лучшие катера не приспособлены для беспрерывного перелёта на тысячу восемьсот светолет. А этим в пути понадобится как минимум десяток профилактических остановок – слишком много мороки. Что дальше?

– Собственно, это всё, что я успела найти при беглом осмотре рынка. Ну, если не считать бывших в эксплуатации кораблей, таких хоть пруд пруди. Но каждый из них нужно тщательно проверять – насколько я знаю, продавцы обычно занижают процент износа. – Прайс немного помолчала. – Правда, есть ещё один корабль, но это... гм, это всего лишь мечта идиота.

– А именно?

– Ударный авианосец. Новый. С потрясающими техническими характеристиками. Ужасно навороченный. Построен лишь полгода назад на Брешианской верфи по заказу Космофлота Республики Фудзи. По условиям контракта доставлен в систему Вавилона и здесь застрял, так как фудзианское правительство оказалось не в состоянии выполнить все финансовые обязательства. Брешианцы собираются выставить его на аукцион.

Я покачал головой:

– Это нам не годится. Как и десантные транспорты, авианосцы – чисто наступательные корабли. Для обороны они бесполезны – куда удобнее, дешевле и безопаснее держать авиацию на наземных аэродромах. А нападать на другие планеты в наши планы пока не входит.

– Я понимаю, кэп, всё понимаю. Просто... – Она лукаво улыбнулась. – Разве нельзя помечтать? У нас довольно большой флот, но нет ни одного авианосца. Как-то даже несолидно. О десантных транспортах я не сожалею, это просто уродливые посудины для переброски армейских дивизий. Зато авианосцы – прекрасны и величественны. Я много раз просматривала видеозаписи, как с борта авианосца стартуют в атмосферу самолёты. Потрясающее зрелище.

«Помешанная на войне девчонка, – поставил я окончательный диагноз, основываясь на четырёхмесячном опыте совместной службы. – Настоящая фанатка...»

– Не дай нам Бог наблюдать это зрелище с орбиты Ютланда, – остудил я её пыл.

Прайс тихо вздохнула:

– Что верно, то верно. – Она решительно отключила терминал и, прикрыв рот ладонью, зевнула. – Пожалуй, пора мне на боковую. И тебе, кэп, советую – ты на ногах уже двадцать часов. А завтра будет новый день и много работы.

– Да, ты права, – согласился я. – Кстати, Кортни. Если хочешь, можешь поселиться в нашей квартире наверху. Места там навалом, а здесь малость тесновато.

Прайс вопросительно посмотрела на меня:

– Это как понимать? Ты хочешь превратить своё трио в квартет?

Я не сразу сообразил, о чём она говорит. А когда до меня дошло, я растерялся:

– Нет, что ты! Я даже... даже не думал об этом. Просто предложил... чисто по-дружески.

Она смутилась.

– Извини, кэп, я не хотела. Как-то само сорвалось с языка. Как представила, что могут подумать наши... ну, и ляпнула.

– Неужели они бы так и подумали? – удивился я.

Прайс пожала плечами.

– Ставлю сто против одного. Поэтому лучше я буду ночевать здесь. В тесноте, да не в обиде.

5

Лифт доставил меня прямиком в переднюю квартиры на верхнем этаже. Когда я вышел из кабины, двое космических пехотинцев, стоявших на посту у входа, отдали мне честь. Я поздоровался с ними и проследовал в просторную, пышно обставленную гостиную, стилизованную под великосветский салон из какого-нибудь исторического фильма о прошлом тысячелетии. Больше всего поражали моё воображение две огромные люстры под потолком с доброй тысячей сверкающих алмазных подвесок. Хорошо хоть, что остальные комнаты выглядели вполне современно – правда, в роскоши мало чем уступали гостиной.

С этой чёртовой квартирой я попал в крайне неловкую ситуацию, особенно после того, как её отказались разделить со мной трое других руководителей нашей миссии. Однако идти на попятную было уже поздно – это не соответствовало бы тому образу, который я вынужден играть. Инструктируя меня перед заданием, отец особо подчеркнул, что я должен изображать из себя настоящего императорского сынка, который лишь на словах заявляет о всенародной собственности на деньги и акции, а на самом деле считает их семейным достоянием. В этом случае банкиры, узнав о предстоящей агрессии против Ютланда, не станут особо паниковать, будучи уверенными, что при любом исходе войны счета и, в особенности, пакеты акций не поменяют своих владельцев. Собственно, так оно и было – но я старался не думать о возможном поражении и о его последствиях...

– Эй, девочки! – громко позвал я, остановившись посреди гостиной. – Где вы?

– Я здесь, – ответила Элис из соседней комнаты, дверь в которую была слегка приоткрыта. – В библиотеке.

– А я в ванной, – сквозь плеск воды донёсся из автоматически включившегося интеркома нежный голосок Лины. – В той самой большой, что рядом с огромной спальней.

– Тогда мойся, не спеши, – сказал я. – А пока я поболтаю с Элис.

Я прошёл в библиотеку. Элис сидела на диване и, манипулируя дистанционным пультом, просматривала на большом, встроенном в стену экране сводку международных новостей. Вавилон принадлежал к числу ведущих планет человеческого сообщества, между которыми регулярно курсировали скоростные почтовые катера-авизо, снабжённые объёмными банками памяти. Помимо частной, правительственной, коммерческой и общественной корреспонденции, они также доставляли материалы всех более или менее значительных информационных агентств. Почтовые катера с Земли прибывали в систему Вавилона с интервалом в шесть часов, но из-за разделявшего планеты расстояния информация устаревала почти на сутки.

– Ну и занудное совещание получилось! – сказал я, устроившись на диване рядом с Элис и обняв её за плечи. – Эти финансисты такие дотошные типы... Но теперь уже всё в порядке. А у тебя как? Что слышно в мире?

Как и у всех остальных, кто высадился на Вавилон, у Элис были свои обязанности, которые как раз и заключались в том, чтобы следить за событиями на других планетах.

– О наших дипломатах пока ни слова, – сообщила она. – Вряд ли они ухитрились проскользнуть незамеченными; скорее, их корабли до сих пор не прибыли.

– Не «до сих пор», а «сутки назад», – уточнил я. – А о «Нью-Огдене» нет ничего?

– Ничего... Хотя как сказать. В материалах «Си-Эн-Эн» вскользь упоминается об одном событии: в четырёх астрономических единицах от Земли, перпендикулярно плоскости эклиптики, детекторы сторожевого фрегата «Корнуолл» зафиксировали кратковременное всплытие неопознанного корабля. На запрос представиться он не ответил и вскоре совершил погружение. Это всё.

– Гм-м, – промычал я. – Возможно, речь как раз о нашем беглеце. Когда это случилось?

– Тридцать девять часов назад. С учётом запаздывания информации.

– Ну, по срокам вполне подходит...

– А ещё, – продолжала Элис, – есть интересные вести с нашей родной Октавии. Эриданское правительство взбудоражено одновременным исчезновением вместе с семьями четырёх высокопоставленных адмиралов – начальника Астроэкспедиции, командующего Вторым флотом, заместителя начальника Кадрового Управления ВКС и руководителя Центра Стратегических Инициатив при Генеральном Штабе. Никаких официальных заявлений по поводу случившегося пока нет.

Я удовлетворённо кивнул:

– Хоть одна хорошая новость. К счастью, они получили предупреждение от отца раньше, чем сообщники Гарсии решились на крайние меры.

– Ты уверен, что они скрылись, а не были похищены?

– Четверо сразу? Это невероятно. Даже одного адмирала похитить совсем не просто, а четырёх одновременно, причём вместе с семьями... Нет, исключено. Да, кстати. Ты присматривала за Линой? Она не вздумала послать весточку родным?