ГЛАВА 22

Семья Вольц проживала в центральной части Бльомстада – второго по значимости города Грани Эрендаль. Их дом стоял на углу двух людных улиц, и весь его первый этаж занимал магазин магических артефактов. Над ним располагались жилые комнаты, окна которых, как и в большинстве колдовских домов, были защищены тонировочными чарами, пропускавшими свет только в одну сторону – внутрь помещения. Поэтому Ларссон не имел ни малейшей возможности хотя бы краем глаза увидеть, что происходит на втором этаже.

Он наблюдал за домом уже восемь дней, благо ему подфартило снять подходящий для таких целей номер в гостинице по другую сторону перекрестка. За это время убедился, что в доме проживают трое человек: мужчина, женщина и девочка не старше десяти лет. Вне всяких сомнений, девочка была той самой Тарой, а женщина – ее приемной матерью, Карлой Вольц. Мужчина, которого Ларссон поначалу принял за Герберта Вольца, на самом деле оказался всего лишь слугой. По утрам он запрягал двуколку и отвозил Тару на занятия в начальную школу (еще на прошлой неделе Ларссон проследил за ними), после обеда ездил, чтобы забрать ее после уроков, а в остальное время помогал хозяйке в магазине, иногда отправлялся куда-то с поручениями – вероятно, доставлял товар на дом особо важным клиентам.

Что же касается хозяина, то он ни разу не появлялся. Возможно, был в отъезде и в числе других черных магов участвовал в объявленной Велиалом охоте на Ларссона, даже не подозревая, что тот, кого он ищет, сейчас находится всего в полусотне шагов от его жилища. Но с тем же успехом Герберт Вольц мог безвылазно сидеть дома – то ли из-за болезни, то ли по каким-то другим причинам. Об этом Ларссону оставалось только гадать.

Тут и Вышние ничем не могли помочь. Два дня назад Ривал де Каэрден, явившись ему во сне, признался в своем бессилии.

– Все дело в магии, которая присутствует во всем доме, – объяснил он. – Мы не можем сквозь нее пробиться.

– Вот как? – с сомнением произнес Ларссон. – Что-то не верится. Будь там много черной магии, ее бы давно обнаружили. Вряд ли в магазин заходят только слуги Нижнего мира.

– А я говорю не о черной магии. Обычная нам тоже мешает, если достаточно сильна.

Ларссон был изумлен:

– Но обычная магия есть повсюду, где много людей!

– Совершенно верно, – подтвердил де Каэрден. – Ты ведь не глуп, Эйнар, и должен понимать, что мы не всевидящи. А магия – всякая магия – одно из самых серьезных для нас препятствий. Черную мы вообще не замечаем, поскольку она чужда нашей природе. Обычная, как правило, ослепляет нас. Поэтому любая густонаселенная местность представляется нам как бы затянутой туманом – порой густым, порой не очень.

– А как же школа Ильмарссона? – спросил Ларссон. – В ней и вокруг нее полно разных чар. Но тем не менее вы пристально наблюдаете за всем, что там происходит. И мало того, вы даже смогли встретиться со мной – причем не во сне, а наяву.

– Школа Ильмарссона – случай особый, – туманно ответил Вышний и больше не стал об этом говорить.

Отсутствие информации о Герберте Вольце заметно усложняло задачу Ларссона. Он не мог четко спланировать операцию, не зная, со сколькими противниками придется иметь дело. Поначалу он собирался похитить Тару вне дома – к примеру, выманив ее из школы, – но эту идею пришлось отбросить. Она училась в закрытом заведении для детей из богатых семей, слуга подвозил ее прямо к школьным воротам и там же дожидался, когда заканчивались занятия, а на переменах учеников не выпускали за пределы школьного двора. Вернувшись домой после уроков, Тара больше не выходила на улицу – ни к друзьям и подругам, ни просто погулять; а в субботу и воскресенье Ларссон вообще ее не видел. Посему оставалось лишь напасть по пути в школу или обратно – однако на людных улицах средь бела дня это было нереально.

Другое дело – убийство. Тут не возникало никаких проблем – Ларссон мог запросто нанести смертельный удар, проезжая мимо двуколки, и тут же скрыться, прежде чем кто-нибудь сообразит, что произошло. Но он не собирался убивать девятилетнюю девочку, даже если того потребуют Вышние. Очевидно, они понимали это, поскольку Ривал де Каэрден ни разу не упомянул о такой возможности. Впрочем, Ларссон не сомневался: если затея с похищением Тары провалится, Вышний мир без колебаний прибегнет к самым радикальным мерам. Абсолютное Добро не ведает жалости, когда речь идет о борьбе со Злом…

В начале пятого слуга выехал на двуколке из внутреннего двора и направился вниз по улице к речной набережной. Судя по всему, хозяйка послала его к очередному важному клиенту – либо доставить ранее заказанную покупку, либо же, наоборот, предварительно осмотреть артефакты, которые тот намерен продать магазину.

Ларссон решил, что дальше тянуть время бессмысленно. Он надел новый добротный костюм, который купил уже здесь, в Бльомстаде, и поправил перед зеркалом прическу. Еще по пути на Эрендаль Ларссон перекрасил свои волосы в темно-каштановый цвет и натер специальным составом кожу, из-за чего она приобрела оливковый оттенок и слегка загрубела. А вот глаза остались прежними, светло-голубыми, что было нетипично для внешности смуглого брюнета. Но Ларссон поостерегся накладывать на них чары, а с контактными линзами решил не связываться, тем более что сам изготовить их не мог, тут требовалось мастерство колдуна-окулиста. В конце концов, его маскировка была предназначена только для того, чтобы избежать случайного опознания. А если какой-нибудь черный маг заподозрит в нем разыскиваемого Эйнара Ларссона, то никакой цвет глаз тут не поможет.

Прихватив с собой Сибиллу (ее шерсть он тоже перекрасил – из рыжего в серый), Ларссон вышел из своего номера и спустился в вестибюль гостиницы. Портье встретил его профессионально вежливой, но равнодушной улыбкой:

– Здравствуйте, господин Боммель. Что-то рано вы сегодня собрались ужинать.

За восемь дней обслуга привыкла, что Ларссон почти все время сидит у себя в номере и покидает его в основном для того, чтобы поесть в ресторане по соседству с гостиницей. Впрочем, тут никого не интересовали странности постояльцев; главное, чтобы они платили деньги. А Ларссон платил, причем щедро.

– Я еще не иду на ужин, – ответил он. – Решил прогуляться по городу, посмотреть здешние магазины колдовского антиквариата. Кстати, вы не подскажете, где находится ближайший из них?

– Да вот у нас под боком, – с этими словами портье указал в окно. – Называется «Артефакты Бернарда», но сейчас им владеет господин Вольц. По мнению сведущих людей, весьма солидное заведение.

– Очень хорошо, – сказал Ларссон. – Значит, можно пройтись и пешком.

Он усадил кошку себе на плечо и направился к выходу, но возле самой двери вдруг остановился, как будто кое-что вспомнил, и вновь повернулся к портье:

– Да, кстати, когда у вас забирают почту?

– В полседьмого, господин Боммель.

Ларссон изобразил раздумье.

– Не знаю, успею ли я вернуться… Ладно, если к тому времени меня не будет, пошлете коридорного, чтобы он забрал из моего номера посылку. Она уже упакована и лежит на столе.

Эту посылку Ларссон приготовил еще несколько дней назад. Она была адресована местному посту Инквизиции, и в ней содержались все семь папок с записями Мак-Грегора. Из них были изъяты только три главы: о Визе-льде, Риве Шолем и Небхет Аштой – Ларссон рассудил, что об этом Инквизиции знать не следует. Зато остального материала хватит не на один десяток арестов. Все-таки не зря Мак-Грегор побоялся рассказать Велиалу о своих мемуарах – за них он был бы сурово наказан. А теперь уж точно получит свое…

– Безусловно, сударь, – пообещал портье. – Не беспокойтесь, все будет сделано.

– А стоимость посылки включите в мой счет.

– В этом нет нужды, господин Боммель. Почтовые и курьерские услуги мы предоставляем клиентам бесплатно.

– Тем лучше, – ответил Ларссон. – Заранее благодарю.

Он вышел из гостиницы и не спеша пересек перекресток. Завести разговор о магазине было с его стороны удачной идеей. Теперь портье, увидев через окно, как Ларссон заходит в «Артефакты Бернарда», воспримет это совершенно нормально – сам ведь посоветовал – и не станет проявлять излишнего любопытства, а займется своими делами.

Минуя витрину, уставленную старинными колдовскими изделиями (не подлинниками, конечно, а муляжами оных), Ларссон убедился, что в магазине никого нет: ни покупателей, ни хозяйки. Торговля таким специфическим товаром, как магический антиквариат, не отличалась особой бойкостью, зато даже одной удачной сделки в день с лихвой хватало, чтобы обеспечить продавцу безбедное существование.

Сибилла, крепче вцепившись в его плечо, коротко и настороженно мяукнула. Видимо, кошачье чутье подсказало ей, что новый хозяин, к которому она так быстро привязалась, затевает какое-то рискованное предприятие.

– Спокойно, киса, – шепнул ей Ларссон. – Все будет в порядке. Доверься мне.

Он поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в магазин. Над его головой звякнул колокольчик, извещавший о появлении клиента. Ларссон с нарочитой медлительностью огляделся по сторонам, затем подступил к одному из стеллажей и стал рассматривать кольца, браслеты, серьги, медальоны, прочие украшения, подлинная ценность которых состояла не в золоте и бриллиантах, не в мастерстве ювелира и даже не в их магических свойствах. Покупатели платили большие деньги за древность этих предметов – и, конечно, за их происхождение.

Вскоре из двери, ведущей в служебные помещения, вышла высокая светловолосая женщина. Вблизи Карла Вольц выглядела старше, чем это казалось из окна гостиничного номера. На вид ей было лет сорок, но Ларссон не сомневался, что она еще старше. Локи показал ему все места в мемуарах Мак-Грегора, где упоминалось о супругах Вольц. Тот знал их еще до того, как начал вести свои записи, и уже тогда они были женаты – правда, носили другие имена. А Гербертом и Карлой Вольц они стали лишь четырнадцать лет назад.

– Добрый день, молодой человек, – произнесла хозяйка магазина. – Чем могу служить?

– Я ищу подарок для своего тестя-коллекционера, – ответил Ларссон с точно отмеренной долей неуверенности в голосе, которая была призвана показать, что он сам точно не знает, чего хочет. – В гостинице мне посоветовали обратиться к господину Волыгу.

– К сожалению, мой муж сейчас в отъезде, – сказала Карла Вольц, даже не подозревая, как порадовала этим Ларссона. – Но я буду рада вам помочь. Чем конкретно интересуется ваш тесть?

– В основном магией дохристианского периода. Хотя боюсь, что на такой подарок у меня не хватит денег – я могу потратить не больше семисот крон.

По меркам антикварного бизнеса сумма действительно была небольшая. Но и не такая уж маленькая – с нее магазин мог получить порядка сотни крон чистой прибыли, что равнялось стоимости хорошей верховой лошади.

– Да, это не слишком много для столь древних артефактов, – согласилась хозяйка, однако было видно, что после названной цены Ларссон вырос в ее глазах. Похоже, она ожидала от него куда более скромной покупки. – Впрочем, у меня есть на примете несколько подходящих образцов. Только они не здесь, не в магазине. Недавно умер один наш постоянный клиент, а его наследники выразили желание продать всю коллекцию оптом. Если вы подождете несколько дней…

Ларссон отрицательно покачал головой:

– Увы, не смогу. Завтра я уезжаю – возвращаюсь домой, на Главную Магистраль. Да и, собственно, я ищу какое-нибудь местное изделие, пусть не слишком древнее, но аутентичное, характерное именно для Торнинского архипелага. Думаю, такой подарок понравится тестю больше, чем дешевый дохристианский артефакт.

– Это разумно, – согласилась Карла Вольц. – Тем более что старинные вещи имеют тенденцию дорожать по мере удаления от места их происхождения. Уверена, мы подберем отличный подарок для вашего тестя… Гм. Вернее, будущего тестя. Я ведь права?

– Да, – подтвердил Ларссон, изобразив удивление. – А как вы догадались?

– По вашей молодости и отсутствию обручального кольца. Конечно, мужчины его часто снимают – но только не в первые годы супружества.

«Ты смотри, какая наблюдательная! – обеспокоился Ларссон. – Надо поспешить, а то, чего доброго, узнает меня…»

Он как бы между прочим погладил Сибиллу, тем самым привлекая к ней внимание своей собеседницы. Карла Вольц вежливо улыбнулась и заметила:

– Судя по тому, что до сих пор молчит, это самка.

– Точно, – кивнул Ларссон. – Ее зовут Бинки. Хорошая кошка, послушная и выносливая.

Женщина протянула руку, чтобы тоже погладить ее. В этот момент Сибилла, подчиняясь мысленной команде Ларссона, соскочила с его плеча на пол и стремглав выбежала из торгового зала в коридор служебных помещений.

– Назад, Бинки! – крикнул Ларссон. – Ну чего ты испугалась?

Дальше все прошло без сучка и задоринки. Охнув, Карла Вольц немедленно бросилась за кошкой, Ларссон двинулся следом за ней и, как только она миновала дверь, обрушил на нее мощное оглушающее заклятие.

Конечно, некрасиво наносить удар в спину, тем паче если твой противник – женщина. Однако Ларссону было не до хороших манер. Главное, он добился желаемого результата: Карла Вольц рухнула на пол уже в коридоре, и если кто-нибудь в это самое время наблюдал за происходящим в магазине, то увидел только то, что хозяйка и ее клиент погнались за сбежавшей кошкой, а все дальнейшее было сокрыто от постороннего взгляда.

Убедившись, что женщина находится в глубоком обмороке, Ларссон оттащил ее в ближайшую комнату, которая, видимо, служила кабинетом для ведения бухгалтерии. Во всяком случае, на столе лежали счеты и раскрытый журнал с колонками цифр, а все полки книжного шкафа были забиты папками разной толщины. Единственное окно выходило во внутренний двор.

Вслед за ним в кабинет вбежала Сибилла и с тихим мурлыканьем потерлась о его ноги.

– Высший класс, киса! – похвалил ее Ларссон. – Ты отлично справилась с заданием.

Он снова вышел в коридор, осторожно выглянул в торговый зал и, убедившись, что возле магазина никто не околачивается, послал в направлении входной двери прицельный импульс. Табличка с надписью «Добро пожаловать!» перевернулась обратной стороной, и теперь снаружи было видно «Извините, закрыто».

Вернувшись в кабинет, Ларссон наложил на Карлу Вольц еще несколько дополнительных заклятий, которые гарантировали, что она проведет без сознания как минимум десяток часов. Он оставил ее в живых вовсе не из жалости; у него не было никаких причин жалеть эту женщину. В записях Мак-Грегора хватало свидетельств о ее с мужем преступлениях, так что оба заслуживали самой жестокой расправы. Однако был большой риск, что о смерти Карлы Вольц сразу станет известно Велиалу – ведь она воспитывала девочку, в отношении которой у него имелись далеко идущие планы…

Едва закончив опутывать чарами свою пленницу, Ларссон увидел через окно, как во двор въезжает слуга на двуколке.

– Очень вовремя, – пробормотал он. – Еще чуть-чуть, и я опоздал бы.

Спустя минуту в коридоре послышался звук шагов. Густой баритон произнес:

– Госпожа!

Когда шаги поравнялись с кабинетом, Ларссон рывком распахнул дверь.

– Гос… – начал слуга, но в ту же секунду его сразило заклятие, и он упал как подкошенный.

Ларссон быстро втащил мужчину в комнату и первым делом проверил его магическую ауру. Она была слабенькая, ведовская, а тест на одержимость дал отрицательный результат. Если слуга и был связан с черной магией (а наверняка был, иначе Вольцы не держали бы его при себе), то ограничивался лишь чернокнижием.

Ларссон не стал тратить на него много времени, а просто наслал крепкие сонные чары. После чего взял на руки Сибиллу, вышел в коридор и направился в его противоположный конец. Там находилась дверь, ведущая во внутренний двор, и две лестницы – на второй этаж и в подвал. Очевидно, где-то в подвале был вход в инфернальный туннель, обнаружить который, не зная его точного местоположения, можно лишь методом тыка – исследуя каждую пядь с помощью Ключа Освобождения.

Впрочем, Ларссона туннель не интересовал. Он лишь подумал между делом, что слуги Велиала обнаглели вконец, прокладывают инфернальные туннели прямо под носом у своих врагов – ведь на Эрендале находится постоянный пост Инквизиции.

Поднявшись на второй этаж, Ларссон стал по очереди заглядывать в комнаты. В четвертой, обставленной как детская, он увидел девочку в клетчатом платье, которая сидела за небольшим письменным столом, забравшись с ногами на стул, и что-то старательно выводила в тетради. Поглощенная этим занятием, она не сразу заметила его.

Первоначально Ларссон собирался усыпить Тару, отнести ее в двуколку и уехать отсюда, благо до ближайшей Вуали было меньше мили пути. Но этот план имел свое слабое место – если кто-то заметит, как он выносит из дома бесчувственную девочку, будут большие проблемы. А ждать дотемна Ларссон не хотел, поэтому решил, что попробует выманить Тару хитростью, а уже в двуколке нашлет на нее сон.

Он нарочито громко закрыл дверь и произнес:

– Привет, Тара.

Девочка вздрогнула и повернула к нему смуглое личико.

– Здравствуйте, – ответила она удивленно. – А кто вы?

– Меня зовут Боммель. Я новый знакомый твоего отца. Мы с ним недавно познакомились.

Тара свесила ноги на пол и соскочила со стула.

– Так папа уже вернулся?

– Еще нет, но скоро будет. Я опередил его всего лишь на пару часов. Мне пришлось немного поспешить, были срочные дела в Бльомстаде. Но я уже все уладил, и теперь, если хочешь, мы можем поехать навстречу твоему отцу.

Глаза девочки сверкнули, но тут же погасли.

– Нет, не получится. Мама не пустит.

– А мы не станем ее спрашивать. Просто выйдем и поедем, пока она занята в магазине. Тебя не станут наказывать, обещаю. Всю ответственность я возьму на себя.

Тара задумалась. Видно было, что такое предложение казалось ей чересчур смелым. Ларссон понял, что чем дольше она будет думать, тем меньше шансов на ее согласие, и попытался разбудить в ней дух противоречия:

– Хотя нет, это плохая идея. Ты еще маленькая и должна слушаться маму.

Девочка досадливо поджала губы. Ларссон понял, что попал в точку. Похоже, в ней давно зрел протест против того, что родители чрезмерно ограничивают ее свободу.

– Я уже не маленькая, – сказала она. – Просто… – Тут Тара замолчала и посмотрела на Сибиллу. – А ваш кот, он оборотень?

– Да, оборотень. Только не кот, а кошка. Хочешь ее подержать?

– Не хочу, – решительно заявила девочка и впилась цепким взглядом в лицо Ларссона. – Оборотни плохие, так мне папа с мамой говорили. И вы тоже плохой.

– С чего ты взяла?

– Потому что я вас узнала. Вы не папин знакомый. Вы – тот, кого он ищет.

«Ну что ж, – с сожалением констатировал Ларссон, – ничего не получилось. Придется…»

Эта была его последняя мысль. В тот же миг Тара резко взмахнула рукой, и Ларссона словно пронзила молния. Магический удар оказался столь сильным и столь неожиданным, что Ларссон не успел среагировать. В его глазах все поплыло, тело онемело, а ноги подкосились.

Падения Ларссон уже не почувствовал – его поглотила тьма…

ГЛАВА 23

А затем тьма сменилась просто темнотой – не черной, беспросветной, а серой, мглистой. И оказалось, что Ларссон не упал. Он прочно стоял на ногах, а его ноги стояли на чем-то твердом. На чем именно – разглядеть не мог; он и себя-то видел с трудом, лишь как более темные очертания рук, туловища и ног на фоне чуть более светлой темноты. И здесь он был не один такой – поодаль двигались тени, очень похожие на человеческие фигуры. В основном они были невысокие, как будто детские.

– Эй! – произнес Ларссон. – Где я? Что со мной?

Голос его прозвучал глухо и отрывисто, как будто мгла поглощала звуки, едва они рождались.

Тем не менее его услышали. Несколько фигур остановилось, а одна из них, что повыше остальных, направилась к нему. Она была тонкой и стройной – скорее всего, женской или девичьей. А ее голос, несмотря на глухоту и отрывистость, прозвучал довольно приятно:

– Ты поторопился, Свен Ларссон. Тебе здесь еще не место.

– Но где… – начал было он, но осекся. – Ты сказала «Свен Ларссон»? Ты знаешь, кто я?

– Да, знаю. Я вижу, кто ты. Это там, в земном мире, ты мог скрываться под личиной своего сына.

– Значит, я умер? – Как ни странно, это не вызвало у него особых эмоций. – Я в Преисподней?

– Оба твоих предположения неверны. Ты еще жив – вот почему я сказала, что тебе здесь не место. И это не Преисподняя.

– На Небеса тоже не похоже, – сказал Ларссон, оглядевшись по сторонам.

– И не Небеса, – подтвердила его собеседница. – Место, где мы находимся, называется Перекрестком миров или Предвечной Пустотой. Если не ошибаюсь, ты уже слышал о нем.

Да, Ларссон слышал. Чуть не проколовшись в беседе с Ривалом де Каэрденом на теме драконов, он обратился за информацией к Локи и восполнил этот пробел в своих знаниях. Правда, тот рассказал ему ровно столько, сколько знали другие колдуны, и ни на йоту больше. О том, что здесь водятся умершие, он и словом не обмолвился.

– Я представлял Перекресток миров совсем иначе, – произнес Ларссон. – Рассказывают о сизом тумане, а я вижу какую-то серую мглу и тени.

– Все зависит от восприятия. Кот-оборотень, пересекающий Предвечную Пустоту по древнему пути драконов, видит калейдоскоп разных Граней, а для его всадника-человека все сливается в сплошной сизый туман. Ты же пришел на Перекресток миров по стезе мертвых, хотя еще жив. Это место тебе чуждо, твой разум отвергает его. Потому ты и видишь лишь серую мглу и тени.

– А ты что видишь?

– Много всего. В частности, я вижу перед собой человека, которого любит моя дочь.

Ларссон вздрогнул и изумленно уставился на маячившую перед ним тень:

– Ты Визельда?! Мать Герти?

– Да, – подтвердила она. – Но сразу тебе скажу, что не знаю, как ты здесь очутился.

– Может, это дело рук Вышних? – предположил Ларссон.

– Исключено. Перекресток не подвластен ни Вышнему миру, ни Нижнему. Сюда попадают те, кто отверг и Небеса, и Преисподнюю. Такие, как я. Такие, как ты. Причем ты проявил завидное рвение и опередил даже собственную смерть.

– Один раз я уже умирал, – заметил Ларссон. – И попал в Нижний мир.

– Само собой. Тогда ты был просто дезертиром, сбежавшим от своих хозяев. Ты прятался от Преисподней, но она по-прежнему оставалась в тебе. Теперь же ты восстал против нее и одолел в себе Тьму, но так и не склонился к Свету.

– Понятно. А ты?

– Я стала черной ведьмой против собственной воли. Нижний мир подчинил меня, но не сломил, не завладел моей душой. Вместе с тем я прокляла Вышних, допустивших такую несправедливость. Я возненавидела Бога, сотворившего этот неправильный мир. А когда умирала, молилась только об одном: лучше небытие, чем ад или рай, которые мне одинаково отвратительны. В результате я оказалась здесь.

– Так ты умерла не сразу?

– О нет. – В приглушенном голосе Визельды проскользнули иронические нотки. – Циммерфельды больше привыкли размахивать пивными кружками, чем мечами. Они лишь смертельно ранили меня и сразу набросились на Черного Эмиссара. А я прожила еще пару минут и запросто могла их убить, но не стала этого делать. Они ведь ни в чем не виновны.

– А зачем ты вообще вызвала Эмиссара?

– Меня заставили. Я не могла противиться – ты сам понимаешь, каково это; ты тоже был черным магом.

– Да, понимаю.

– Все было подстроено специально для того, чтобы Циммерфельды разоблачили меня как ведьму и убили. А Герти, прежде чем попасть в школу, должна была до дна испить горькую чашу подозрений и преследований, обиды и унижения, что сделало бы ее озлобленной и податливой ко Злу. Так замышлял Велиал, но просчитался – мир все-таки не без добрых людей. Сначала князь Биллем вступился за нее, а потом появился Марк фон Гаршвиц и вернул ей веру в справедливость. Ну и ты, конечно, сыграл немаловажную роль. Любовь – лучшее лекарство от душевных травм. Именно поэтому, а не из-за твоих угроз забрать Герти из школы Гидеон Викторикс пытался убить тебя.

– А ты много знаешь! – удивленно произнес Ларссон.

– Отсюда, с Перекрестка, видно все происходящее на Гранях. Но, увы, ни на что повлиять мы не можем и остаемся лишь пассивными наблюдателями. Наше всеведение совершенно беспомощно.

Он растерянно покачал головой:

– Никогда прежде не слышал, что существует еще одно пристанище для мертвых душ.

– Об этом не знает никто из живущих. А Вышние и Нижние тщательно берегут эту тайну – ее разглашение им крайне невыгодно. Их вполне устраивает биполярная картина мироздания.

– Значит, Перекресток – третий, скрытый полюс?

– Нет, не полюс. Просто альтернатива выбору между Злом и Добром. Возможность другого выбора.

– Какого?

– Здесь выбор не ограничен какими-либо жесткими рамками. На Перекрестке каждый ищет свой особенный путь в Вечность, а когда находит – следует по нему. Но я еще не искала. Я не могу уйти, пока моя дочь в опасности. Хотя понимаю, что помочь ей не в силах.

– А что ей угрожает? – спросил Ларссон. – Что именно замыслил Велиал? И чего добиваются Вышние?

Визельда ответила не сразу. Ларссон не видел ее лица, но почему-то был уверен, что она внимательно смотрит ему в глаза.

– Странно, что ты спрашиваешь о Герти, а не о себе. Казалось бы, сейчас тебя должна больше волновать твоя собственная судьба.

– И волнует. Но скоро все и так решится – помимо моей и твоей воли. Если же мне посчастливится выжить, я хочу знать, как помочь Герти.

– Что ж, это делает тебе честь. – Визельда снова умолкла, и у Ларссона создалось впечатление, что она внимательно прислушивается к чему-то, неслышному ему. – Боюсь, все не так просто. Прежде всего, если ты вернешься в земной мир, то забудешь о Перекрестке и о нашем разговоре.

– А я могу не вернуться?

– Это решать тебе. Захочешь остаться – твое земное тело немедленно умрет, и ты обретешь здесь новую сущность. Но решение ты должен принять до того, как тебя попытаются привести в сознание. Иначе очнешься в плену у того маленького звереныша, Тары, и почти наверняка будешь принесен в жертву. Думаю, нет нужды объяснять, что за сим последует.

Ларссон содрогнулся. Жертвоприношение означало Преисподнюю и вечное проклятие. Недавно де Каэрден однозначно подтвердил это.

– Неужели у меня нет никаких шансов?

– Надежда есть всегда, – ответила Визельда. – Будущее не предопределено, оно зависит от человеческих поступков. В данном случае – от поступков одного конкретного человека. Вероятность, что ты останешься в живых, существует, но она очень мала.

Ларссон задумался. Мысль о Преисподней его ужасала, тем более теперь, когда он узнал, что существует реальная альтернатива Нижнему и Вышнему мирам. Он не знал, что его ждет на Перекрестке, и не был уверен, что ему это понравится, но, по словам Визельды, здесь каждый выбирает свой путь, а не принимает навязанный кем-то.

С другой стороны, Ларссон совсем не хотел умирать. Если есть шанс, он должен уцепиться за него. Не ради себя, а ради Герти. Если он уйдет сейчас, бросит ее на произвол судьбы, то всю оставшуюся вечность будет сожалеть об этом, проклинать себя за трусость и малодушие. Это ничем не лучше проклятия в Преисподней…

– А я точно ничего не вспомню?

– Мне подтвердили, – что ничего, – сказала Визельда. – А значит, не будешь раскаиваться в своем решении.

– И сколько мне осталось? Когда я очнусь?

– Минут через десять. Максимум через четверть часа.

– Я… – голос Ларссона сорвался, но он овладел собой и продолжил: – Я уже решил. Возвращаюсь в земной мир. Может быть, ненадолго… А пока есть время, расскажи все, что знаешь. На всякий случай – вдруг что-нибудь останется в памяти… Если, конечно, я выживу.

ГЛАВА 24

Когда Ларссон пришел в сознание, его колдовские способности не действовали. Также он не мог двинуть ни руками, ни ногами, ни туловищем. Только с головой было все в порядке – то есть он мог приподнять ее и повернуть со стороны в сторону. Что, собственно, и сделал.