Грани (№3) - Игры Вышнего мира

– К кругу избранных, – подхватил Марк. – Как раз это я имел в виду. Теперь уж мы можем смело утверждать, что деньги нас больше не волнуют. И это ни в коей мере не будет преувеличением.

В двадцать минут седьмого они остановили реакцию, а реторты просто поставили в свой шкафчик, даже не потрудившись отделить золото от ртути.

– Отдадим Ульриху, – предложил Марк. – Насколько я помню, именно в третьем триместре четвероклассники изучают амальгамы[1]. Думаю, им интереснее будет работать с раствором золота, а не серебра.

Андреа не имела ничего против, только с улыбкой заметила:

– И таким образом ты ненавязчиво похвастаешься перед Ульрихом, что уже умеешь превращать ртуть в золото.

Убрав за собой в лаборатории и сообщив мастеру Алексису об окончании своей работы, они поднялись на седьмой этаж, собираясь следующие полтора часа, оставшиеся до ужина, посвятить теории инфернальных сил. Это была, безусловно, самая мрачная дисциплина из всего университетского курса, но обязательная для любого колдуна, претендующего на ученую степень. Как говорил Ильмарссон, самолично курировавший их занятия по этому предмету, для успешной борьбы с врагом нужно досконально знать весь его арсенал.

Пропуская Марка в свою квартиру, где они обычно и занимались, Андреа сообщила ему радостное известие:

– Появления Гвен можешь не опасаться. Сегодня весь вечер ее не будет в школе. Она пошла с Ульрихом в оперный театр – там какая-то громкая премьера, съехался весь бомонд Ольсборга.

– Ну и хорошо, – невольно вырвалось у Марка.

С некоторых пор Гвен все больше времени проводила с Сондерсом – но вряд ли по причине слишком большой симпатии к нему, а скорее просто от скуки. Ведь сама она продолжать учебу не хотела, а с Андреа и Марком, когда они вдвоем штудировали книги, решали задачи или ставили опыты, Гвен чувствовала себя третьей лишней.

Андреа захлопнула за собой дверь и остро взглянула на Марка:

– Вот интересно, что значит твое «хорошо»? Ты рад дружбе между Гвен и Ульрихом или доволен тем, что сегодня ее не увидишь? Думаю, второе ближе к правде. Все-таки Гвен не зря обижается на тебя. Ты ее почему-то невзлюбил.

– Это она меня невзлюбила, – возразил Марк. Он сунулся было вслед за Андреа в спальню, но затем спохватился и прошел в кабинет. – Она меня на вид не переносит.

– Глупости! – отозвалась Андреа. – С какой еще стати?

– А то ты не знаешь! Гвен злится, что мы постоянно занимаемся вместе. Она считает, что я мешаю вашей дружбе.

Андреа вышла из спальни в переднюю. Ее волосы, прежде стянутые на затылке в элегантный узел, теперь были распущены и свободно ниспадали на плечи. Она посмотрела на Марка через открытую дверь и покачала головой:

– А вот Гвен считает иначе. Говорит, что ты первый начал. И мне кажется, она права. Хотя вы оба хороши. Как дети, честное слово!

С этими словами Андреа скрылась в ванной. А Марк взял с полки толстый том «Введения в теорию инфернальных сил» и стал его листать в поисках места, где они остановились в прошлый раз. В глаза ему бросилось название одной из глав: «Особенности магической структуры фальшивых котов-оборотней», – и он тут же вспомнил о призраке Нильса, которого якобы повстречала Абигаль. Нет, конечно, тот кот никак не мог быть порождением Нижнего мира. Торнин был надежно защищен от проникновения любой нечисти, поскольку Ильмарссон, будучи высшим магом, обладал достаточным могуществом, чтобы регулярно закупоривать все инфернальные каналы на Грани. Так что существо, которое видела Абигаль, не имело отношения к Преисподней. А что она действительно видела кого-то, похожего на кота, Марк не сомневался. У Абигали было множество недостатков – что правда, то правда, – однако ни лживость, ни истеричное фантазерство не принадлежали к их числу.

Когда Андреа вышла из ванной и присоединилась к Марку в кабинете, он поведал ей о призраке Нильса. Она выслушала его рассказ без тени улыбки, а затем серьезно произнесла:

– Это случается уже не впервые. Еще несколько таких встреч, и в школе может возникнуть нездоровый ажиотаж. Надо попросить Абигаль, чтобы она помалкивала.

– Она и так молчит, – ответил Марк. – Боится, что ее поднимут на смех… А ты что-то знаешь об этом призраке?

– Знаю, – кивнула Андреа. – Но это не призрак. В позапрошлом году я тоже столкнулась с ним в подвале – и примерно в такой же ситуации, как Абигаль. Но я уже взрослая девочка и не испугалась, а сразу закляла его и вызвала мастера Ильмарссона. Он признался мне, что это его рук дело. Существо было не призраком, но и не живым котом, а астральной проекцией Нильса.

– А что это такое? – удивился Марк.

Вместо ответа Андреа достала второй том «Большой Имперской Энциклопедии» (от «Ап» до «Ая») и показала ему соответствующую статью. Ее содержание было коротким:

«АСТРАЛЬНАЯ ПРОЕКЦИЯ, редчайший колдовской конструкт, самостоятельно мыслящий образ ранее жившего, но уже умершего разумного существа. Все известные А.п. были созданы высшими магами. Ни одного случая создания А.п. Великими не зарегистрировано. Физические и магические свойства А.п. не изучены; известно лишь, что они обладают всеми признаками материальности, но способны к мгновенной дематериализации. Время существования А.п. – от одного до нескольких часов, после чего они рассеиваются. По утверждению высшего мага Кароя Ференца, А.п. не имеют ничего общего с призраками или зомби».

– Значит, вот оно как, – произнес Марк, прочитав статью. – Главный мастер был очень привязан к Нильсу. Видно, сильно скучает по нему и оттого создает его астральные проекции.

– Думаю, тут все гораздо сложнее, – заметила Андреа. – Ты представляешь, сколько близких потерял мастер Ильмарссон за свою долгую жизнь? Его повсюду окружают призраки прошлого, и ему очень хочется повернуть время вспять, встретиться с теми, кто был ему дорог и кто от него ушел. Но он не может так поступить с людьми, это было бы слишком жестоко. Вот и довольствуется котом – наивным и беззаботным созданием, которое не страдает от осознания краткосрочности своей псевдожизни.

– Значит, для этого предназначена шестьсот двенадцатая аудитория? – предположил Марк. – Чтобы держать там Нильса? Если не ошибаюсь, она была замурована как раз тогда, когда он умер.

– Ошибаешься, – сказала Андреа. – Нильс умер за несколько дней до начала учебного года, тогда мы с Гвен только поступили на работу в школу и еще застали его в живых. А шестьсот двенадцатая, насколько мне известно, была замурована месяцем раньше. И я уже говорила тебе, что не знаю, зачем она понадобилась Ильмарссону. Что же касается Нильса, то главный мастер держит его в своей квартире и старается не выпускать оттуда. Но беда в том, что через несколько часов астральная проекция теряет стабильность и начинает «мерцать» – то дематериализуется, то снова материализуется. И в своем нематериальном состоянии Нильс иногда убегает – как правило, отправляется в подвал, где при жизни любил ловить мышей. А у мастера Ильмарссона рука не поднимается уничтожить его, пока он сам собой не рассеется. В общем, ничего опасного. Только дети порой пугаются, принимая его за призрака.

Марк криво усмехнулся:

– Они бы пугались еще больше, если бы знали, что Нильс – какая-то непонятная астральная проекция.

Андреа согласно кивнула:

– Вот именно. Так что пусть и дальше считают его призраком.

ГЛАВА 14

Ларссон был занят чернокнижием. По общепринятому определению, этим словом обозначалось сознательное обращение к инфернальным силам со стороны обычного человека, не обладающего магическими способностями, либо колдуна, не имеющего связи с Нижним миром. Чернокнижие было запрещенным разделом ритуальной магии; его практическое применение являлось уголовно наказуемым деянием.

Впрочем, Ларссон не боялся правовой опенки своих действий; ему просто было противно. Он испытывал глубочайшее отвращение, раскладывая на лугу с увядшей травой камни – так, чтобы они образовали внутренние и внешние углы пентаграммы. Затем с не меньшим омерзением стал читать специальное заклятие, призванное открыть инфернальный канал и направить по нему вызов к Локи.

Даром что Ларссон по-прежнему не считал черную магию абсолютным злом, он больше не желал иметь с ней ничего общего – даже с таким, в сущности, безобидным ее проявлением, как чернокнижие. Каждый раз, когда ему приходилось вызывать Локи, он чувствовал себя крайне паршиво. Благо, это случалось нечасто: со времени своего воскрешения Ларссон лишь трижды прибегал к такому ритуалу – сначала по результатам визита к доктору Нуйону на Вориане; потом, когда он выяснил, что случилось с Визельдой и куда подевалась ее дочь; а также в начале июля, после своего знакомства с Герти. Тогда Ларссон и Локи договорились, если не произойдет ничего экстраординарного, встретиться через три недели. Сегодня как раз истекал этот срок.

Когда Ларссон дочитал заклятие до конца, перед ним возник большущий черный козел с густой бородой и длинными изогнутыми рогами. Он оглянулся по сторонам на разложенные камни и громко фыркнул:

– Как всегда, ты очень небрежно устанавливаешь пентакль. А впрочем, мне плевать. Все равно я ненавижу этот символ, он мне чужд. В начале прошлого тысячелетия Велиал навязал его всем остальным Хозяевам Преисподней под предлогом унификации методов черной магии. Тогда мы с ним согласились, не заподозрив подвоха, а впоследствии оказалось, что, приняв сей знак, мы тем самым подтвердили статус Велиала как первого среди равных.

Но Ларссона не интересовали события тысячелетней давности. Он резко произнес:

– Короче, Локи, давай ближе к делу. У меня особых новостей нет, все по-прежнему. Никакой слежки за девушкой я не обнаружил, никто не пытался ее похитить.

– И не будут пытаться, – сказал Локи. – На днях мне удалось раздобыть кое-какую информацию. Не скажу, что это было легко; пришлось здорово рискнуть, но оно того стоило. Оказывается, Велиал с самого начала планировал поместить девчонку в школу Ильмарссона. Для того и была задумана вся эта комбинация с убийством Визельды, которая не хотела отпускать свою дочь.

– Неужели Марк фон Гаршвиц… – начал было Ларссон, но затем решительно покачал головой: – Нет, не верю!

– И правильно, что не веришь. По первоначальному плану, дочь Визельды должна была попасть в школу через Инквизицию. Велиал все просчитал: его слуга, состоящий в ордене, получил приказ как бы случайно заехать на Зелунд, узнать о происшедшем, забрать девчонку и отвезти в командорство для расследования. А тамошнее руководство, убедившись, что она не имеет отношения к черной магии, сплавило бы ее Ильмарссону, как делало уже не раз. Но тут вмешался Марк фон Гаршвиц – и, кстати, до смерти напугал Велиала, который усмотрел в этом руку Вышних. Не знаю, насколько оправданы его подозрения, однако факт остается фактом, что шесть с половиной лет назад этот парень спутал ему все карты. Посему его появление в том самом месте и в то самое время, когда Велиал осуществлял свою операцию, не может не настораживать. И хотя в конечном итоге девчонка оказалась именно там, где и должна быть, Велиала сильно тревожит присутствие рядом с ней фон Гаршвица. Насколько мне известно, он еще не придумал способа, чтобы тихо и без лишнего шума избавиться от него.

– Н-да, – протянул Ларссон. – Вижу, ты не сидел сложа руки. Честно говоря, я не думал, что ты решишься шпионить за Велиалом. Но если бы раньше удосужился раздобыть эту информацию, то мне бы не понадобилось допрашивать Нуйона, а потом изображать из себя инквизитора перед князем Хабенштадтским.

– Ну не скажи, – возразил Локи, ударив копытом о землю. – Без твоих сведений я бы не знал, где копать. Получать ответы гораздо легче, если можешь правильно сформулировать вопросы. Мне удалось краем глаза заглянуть в ларец с тайнами Велиала лишь благодаря ключику под названием «школа Ильмарссона».

Ларссон недоуменно покачал головой:

– Вот этого я понять не могу! Какой прок Велиалу от пребывания Герти в школе? Здесь ее явно не станут учить черной магии. Как раз наоборот – Ильмарссон как никто умеет внушать ученикам отвращение к Нижнему миру. Его школа известна далеко за пределами Торнинского архипелага, но что-то я ни разу не слышал о ее выпускниках, ставших черными магами.

– Таковые есть, – заверил его Локи, – хоть и в малом количестве. За всю историю школы было лишь семь человек; сейчас в живых четверо. И не в последнюю очередь благодаря блестящему образованию, которое они получили у Ильмарссона, ни один из семерых ни разу не попадался.

– Тем более, – стоял на своем Ларссон, – такая статистика говорит не в пользу планов Велиала.

Локи коротко заблеял. Лишь с некоторым опозданием Ларссон сообразил, что он так хохотнул.

– Ха! А что нам известно о планах Велиала? Только одно: он намерен использовать дочь Визельды, чтобы стать единоличным правителем Нижнего мира. Но как – это вопрос, на который я не нахожу ответа. Лишь знаю наверняка, что он слов на ветер не бросает и при всей своей напыщенности не склонен к преувеличениям, тем более когда говорит о своих замыслах в узком кругу приближенных… Нет, с этой девчонкой не все так просто – вернее, очень даже сложно. А главное, простым ее убийством проблему не решить. Ко всему прочему, я разузнал, что она не одна такая, у Велиала есть про запас еще несколько кандидатур. По всей видимости, Визельдину дочь он выбрал среди них лишь по одной причине – поскольку она жила здесь, в Торнинском архипелаге, и не было необходимости слишком далеко везти ее, чтобы устроить на обучение в школу Ильмарссона.

– Значит, школа, – задумчиво произнес Ларссон. – Она сама или что-то в ней играют в планах Велиала важнейшую, а может, и решающую роль.

– Я пришел к такому же выводу, – кивнул козлиной головой Локи. – И в своих рассуждениях пошел еще дальше. Не исключено, что с помощью девчонки Велиал хочет добраться до чего-то такого, что находится в школе. Вряд ли это предмет, скорее, некая магическая сущность, древняя мощь, которая в данный момент бездействует, вроде как пребывает в спящем состоянии. А Визельдина дочь способна пробудить ее – и стать грозным орудием в руках Велиала. Причем орудием полностью управляемым, абсолютно ему подконтрольным – ведь она его дочь по духу.

Ларссон невольно содрогнулся – как всегда, при упоминании о происхождении Герти. Среди слуг Нижнего мира с древних времен ходили разговоры о возможном пришествии Сына Дьявола – ребенка мужского пола, зачатого в момент Черного Причастия. Каждый из Хозяев Преисподней стремился породить Сына, ведь это дало бы ему несказанное преимущество перед остальными, но пока все попытки заканчивались безуспешно. Изредка рождались девочки, они становились могучими ведьмами – и не более того. А вот Велиал, похоже, придумал, как обойти это препятствие…

– Впрочем, – после паузы продолжал Локи, – все это лишь мои догадки, которые могут оказаться далекими от действительности. Мне по-прежнему не с чем идти к другим Хозяевам, я не смогу убедить их в том, что Велиал готовит захват власти. Никто из них мне не поверит.

– Тут ты сам виноват, – заметил Ларссон. – Не знаю, как в Преисподней, но здесь, на Гранях, ты имеешь репутацию самого лживого и вероломного из всех Хозяев. Неудивительно, что с каждым годом тебе все труднее вербовать новых слуг.

Локи посмотрел на него своими мутными глазами, в которых явственно читалось негодование.

– Еще ни один мой слуга со мной так дерзко не говорил!

– Я больше не твой слуга, – невозмутимо ответил Ларссон. – И говорю, что думаю. Я всегда был о тебе невысокого мнения.

– А раз так, – произнес Локи, – почему же двадцать лет назад ты пошел ко мне на службу? Почему не выбрал другого Хозяина?

– Да потому, что при всей своей лживости, при всем вероломстве ты считаешься наименее жестоким из Хозяев. И обряды у тебя не такие отвратительные, как у других.

Локи пошевелил ушами.

– Гм, не скажу, что это комплимент… Но ладно, не будем отвлекаться. Ты должен попасть в школу, Ларссон. Я убежден, что именно там кроется разгадка всех планов Велиала. И у меня даже есть подозрение, где нужно искать.

– И где же?

– По моим сведениям, в школе есть учебный класс, вернее, бывший учебный класс, который теперь со всех сторон замурован. Поговаривают, что Ильмарссон хранит там нечто очень ценное. Ты ничего об этом не слышал?

– Нет, ничего.

– И вряд ли что-нибудь узнаешь, находясь за пределами школы. Тебе необходимо попасть внутрь. Да и за девчонкой нужен постоянный присмотр. Проблема только в том, что по возрасту ты еще слишком юн для учителя, но уже не годишься в ученики, к тому же у тебя целиком доминантный дар.

– Есть еще одна проблема, – добавил Ларссон. – Марк фон Гаршвиц видел меня на Основе и наверняка хорошо запомнил.

– Ну и что? Тогда ты был в другом теле.

– А теперь я в теле сына. И очень похож на себя… бывшего.

– Тебе только так кажется. Ты похож на того мальчишку, каким был в шестнадцать лет, а Марк фон Гаршвиц видел тебя взрослым тридцатипятилетним мужчиной.

– Тем не менее есть большой риск, что он заметит сходство. Да и потом, к чему этот разговор? Все равно я не смогу устроиться в школу.

– А ты постарайся, – настаивал Локи. – Придумай что-нибудь. На тебя вся надежда. К сожалению, я не могу привлечь к этому делу никого из своих слуг. Они побоятся выступить против Велиала и скорее предадут меня. Из всех, кто служил мне за последние две или три сотни лет, ты один достаточно смел и решителен.

«И опять же в этом виноват только ты сам», – подумал Ларссон. А вслух сказал:

– Если школа Ильмарссона так важна для планов Велиала, то в ней должны быть его шпионы. Верно ведь?

– По идее, должны. Но я ничего о них не знаю. Попытаюсь разведать, хотя вряд ли получится.

Из такого ответа Ларссон понял, что Локи больше не собирается рисковать. Во всяком случае, в ближайшее время, пока снова не наберется храбрости для решительных действий.

– Вот что, Локи, – произнес он. – Я давно хотел у тебя спросить… – Ларссон на секунду замялся. – Ты, когда договаривался с моим сыном, рассказал ему, зачем понадобилось его тело?

– Конечно. Я уже говорил, что был с ним предельно честен и не собирался его обманывать. Эйнар знал, что уступает свое тело тебе.

– И как… как он к этому отнесся?

– Внешне с полным безразличием. Но, как мне думается, это и стало для него решающим аргументом, чтобы принять мое предложение. А когда я стирал из памяти слуги, проводившего перевоплощение, воспоминания об этом обряде, то обнаружил весьма любопытный эпизод.

– Какой?

– Уже засыпая, Эйнар в наркотическом дурмане вообразил, что беседует с тобой. И попросил тебя хорошо прожить за него жизнь – так, чтобы ее хватило на вас обоих…

ГЛАВА 15

Закончив разговор с Локи, Ларссон перешел на Трактовую Равнину и пешком двинулся обратно на Торнин. Идти было недалеко – всего лишь через два десятка «лоскутов». Собственно, он мог бы без всякого риска вызвать Черного Эмиссара с любой необитаемой Грани, непосредственно прилегающей к Торнину, но предпочел перестраховаться.

«Эйнар, сынок, – думал Ларссон, едва не задыхаясь от застрявшего в горле комка. – Прости меня, дорогой. Прости, что причинил тебе столько боли и страданий. Эх, если бы я мог повернуть время вспять… хотя бы до того момента, как получил от Велиала тот роковой приказ… Я бы не стал подчиняться ему, я бы лучше покончил с собой, подстроил бы это как несчастный случай при обращении с чарами… Тогда бы ты не был сыном предателя, тогда бы твоя жизнь сложилась иначе, более счастливо, и ты не просил бы прожить ее за тебя… Почему ты так сказал, сынок? Почему не проклинал меня? Я же убил твою мать и в конечном итоге убил тебя! Неужели ты так сильно любил своего недостойного отца, что не смог возненавидеть его?.. Прости меня, прости, пожалуйста…»

Целью Ларссона был «лоскут», большую часть которого занимало море и лишь у самого края находился маленький клочок песчаного пляжа, на который раз за разом набегали волны. Он вступил на этот участок суши, перешел через Вуаль в обычное пространство Грани Торнин и неторопливо зашагал вдоль неширокой береговой полосы, справа ограниченной морем, а слева – почти отвесными скалами.

Солнце уже зашло, и понемногу начинало смеркаться. Ларссон прошел около мили и остановился в сотне шагов от вытесанной в скале лестницы, которая вела вверх к небольшой калитке в высокой крепостной стене. Над стеной виднелись лишенные листвы макушки деревьев, а дальше – красная черепичная крыша большого здания.

Ларссон посмотрел на часы – оставалось еще минут двадцать. Он прислонился к скале, почти слившись с ней в наступающих сумерках, и принялся ждать, то и дело нетерпеливо поглядывая на калитку. Его мысли постепенно утратили прежнюю мрачность и безысходность и устремились в другом направлении – хоть и не стали оттого совсем уж радостными.

Минуты тянулись невыносимо долго, но наконец Ларссон увидел, как калитка медленно, словно нехотя приоткрылась и на верхней площадке возникла стройная девичья фигурка. Одновременно он услышал мысленный зов:

„Эйнар, ты здесь?"

„Да, Герти", – ответил Ларссон, отступил на шаг от скалы и помахал ей рукой.

Заметив его, девушка послала мысль:

„Вижу. Иду", – и начала спускаться по лестнице.

Ларссон наблюдал за ней, чувствуя, как его сердце бьется все быстрее. Его так и подмывало броситься ей навстречу, но он понимал, что это не лучшая идея. Хотя сейчас, ранней весной, да еще вечером, морской берег не пользовался популярностью среди учеников, но тем не менее существовал риск, что кому-нибудь из них взбредет в голову прогуляться у моря. А Ларссону было ни к чему, чтобы назавтра всей школе стало известно о каком-то постороннем парне, который тайком встречается с одной из учениц.

Спустившись на берег, Герти быстро подбежала к Ларссону. Он порывисто обнял ее и крепко прижал к себе. Она зарылась лицом на его груди.

– Эйнар, милый, я так соскучилась по тебе!

– Я тоже скучал, – ответил Ларссон. – Весь этот день.

– Он шел так медленно, – жаловалась Герти. – И вечер никак не хотел наступать… Но сейчас мы снова вместе. Я так счастлива!

Она подняла к нему лицо. На ее щеках пылал густой румянец, а глаза сияли как звезды.

Ларссон наклонил голову и приник к ее мягким губам. В первое время он боялся, что Герти почувствует в его поцелуях слишком большой опыт, совсем неприличествующий шестнадцатилетнему юноше, но она оказалась такой невинной, что просто не могла отличить опыт от неумения.

Они целовались долго и нежно, затем Герти снова прижалась к его груди, а Ларссон, поглаживая ее волосы, вспоминал тот воскресный день, три недели назад, когда они познакомились…

Он приехал на Торнин с намерением убить девушку. Таков был тогдашний план Локи, и Ларссон полностью соглашался с ним. Зная Герти лишь заочно, он не считал ее человеческим существом – для него она была дитем Черного Причастия, адским отродьем. Тем паче – отродьем Велиала.

Будучи на Зелунде, Ларссон узнал из рассказа князя Хабенштадтского одну любопытную деталь, которой сам князь не придавал значения. Но Ларссон заинтересовался ею и ночью нагрянул к деревенскому пастору, так жаждавшему сжечь Герти на костре. Он допросил его во сне и убедился, что тот не лгал – в ночь смерти Визельды ему действительно снились ангелы, которые объявили девушку порождением зла и требовали уничтожить ее. По всем признакам, это было подлинное послание Вышнего мира.

И хотя Ларссон не питал ни малейшей симпатии к Вышним, их позиция лишь укрепила его в убеждении, что Герти должна умереть. Но он не стал рассказывать об этом Локи, который как-никак был одним из Хозяев Преисподней и мог бы здорово испугаться, если бы узнал, что действует заодно со своими исконными врагами.

Прибыв на Торнин, Ларссон стал строить планы, как ему добраться до Герти – ведь он даже не знал ее в лицо. Однако все получилось само собой, без особых усилий с его стороны. В воскресенье после обеда он отправился к школе, собираясь познакомиться с каким-нибудь учеником и выведать у него всю нужную информацию. В качестве объекта Ларссон выбрал симпатичную черноволосую девушку, которая в одиночестве вышла из школьных ворот. Выглядела она наивной и безобидной – и оказалась таковой на самом деле. Ему не составило труда завести с ней разговор, и вскоре он, к своему изумлению, выяснил, что эта девушка – та самая Герти с Зелунда, которую искал.

Ларссону оставалось лишь заманить ее в безлюдное местечко и там покончить с ней. Но вместо этого они гуляли по городу до самого вечера, пока совсем не стемнело, и лишь тогда неохотно расстались, условившись о завтрашней встрече. На прощанье Герти робко поцеловала его и сразу скрылась за школьными воротами, а Ларссон направился в свою гостиницу, совершенно огорошенный всем, что случилось с ним за эти несколько часов.

Та, которую он совсем недавно хотел убить, которую считал адским отродьем, внезапно стала для него самым дорогим на свете человеком. Он влюбился в нее без памяти; влюбился, как мальчишка, пылко и самозабвенно. Влюбился так, как никогда прежде не влюблялся. Влюбился в совсем юную девушку, почти еще девочку. В девочку, порожденную Тьмой и предназначенную Тьме…

Наутро Ларссон ушел с Торнина и на необитаемой Грани вызвал Локи. За бессонную ночь он придумал добрую дюжину аргументов, почему не следует убивать девушку, но пускать их в ход ему не пришлось. Узнав, что Ларссон не просто познакомился с Герти, но сумел подружиться с ней, Локи и сам решил повременить с ее убийством. Сперва он хотел посмотреть, какие дальнейшие шаги предпримет Велиал, и постараться разгадать его планы – возможно, чтобы когда-нибудь в будущем претворить их в жизнь, но уже с пользой для себя. А Ларссону поручил хорошенько присматривать за Герти.

Ларссон присматривая – но не ради Локи. После знакомства с Герти его жизнь в одночасье обрела новый смысл, более глубокий, чем просто месть Велиалу. Теперь он был полон решимости спасти девушку, освободить ее от пут Нижнего мира – пут невидимых, неосязаемых, но необычайно крепких, которые связали ее с Преисподней еще до рождения. Ларссон не мог допустить, чтобы Герти, такая чистая и невинная, превратилась в чудовище и стала марионеткой Велиала. Сама мысль об этом была ему нестерпима.

До сегодняшнего разговора с Локи он считал, что школа Ильмарссона – довольно безопасное для Герти место, нужно лишь убедить ее быть осторожной и ни в коем случае не выходить в город без его, Ларссона, сопровождения. Но в свете новых фактов оказалось, что главная опасность таится не за пределами школы, а где-то внутри. Это открытие в корне меняло ситуацию, теперь Герти было опасно оставаться на Торнине, ее следовало увезти как можно дальше отсюда, в какой-нибудь затерянный архипелаг, на малонаселенную, всеми забытую Грань, где нет ни черных магов, ни инквизиторов, где ей ничто не будет угрожать.

Однако Ларссон понимал, что Герти ни за что не согласится уехать. Даже если он заставит ее выбирать между ним и школой – она, без сомнения, выберет школу. Будет плакать, мучиться, страдать – но останется здесь. А рассказать ей правду нельзя ни в коем случае. Это сильно травмирует ее психику и, вполне возможно, толкнет именно на тот путь, который и уготовил ей Велиал. Ларссон просто не знал, что ему делать…

Их свидание проходило как обычно. Они шли в обнимку вдоль берега, все больше удаляясь от школы, целовались и болтали о пустяках, беспорядочно перепрыгивая с одной темы на другую. Им было все равно, о чем говорить, удовольствие доставлял сам процесс разговора.

Позже они остановились, Ларссон присел на плоский камень под защитой большого валуна, куда не доставал ветер с моря, а Герти устроилась у него на коленях и стала рассказывать, как прошел ее день в школе. Как всегда, она говорила об этом с воодушевлением, ей очень нравилось учиться, даром что приходилось много работать, ей нравились учителя, хотя зачастую они бывали чересчур придирчивыми, ей нравились школьные товарищи, особенно соседка по комнате, Абигаль Ньердстрем, которая была ее самой лучшей, самой близкой подругой…

– Ах, Эйнар, как бы я хотела познакомить вас! – произнесла Герти, уже не впервые касаясь этого вопроса. – Ну почему я не могу рассказать ей о тебе? Аби ведь и так о многом догадывается. Она не верит, что я гуляю сама; и на ее месте я бы тоже не поверила. Честное слово, она не станет болтать. И вообще, чего ты так боишься? Разве это преступление – встречаться с любимой девушкой? В конце концов, мне четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать, и по торнинским законам я полноправная невеста. – Герти застенчиво улыбнулась. – Мы можем встречаться открыто, не таясь. Ты можешь приходить ко мне в гости – нужно только получить разрешение. На нашем этаже живет одна девочка, Эрика Согнеборг, она лишь немного старше – у нее день рождения в августе, а у меня в октябре. Так к ней часто приходит жених, и никто ему не запрещает, потому что он не мешает ей учиться. Давай я поговорю с Марком, объясню ему все, попрошу…

Ларссон запечатал ее уста поцелуем.

– Пожалуйста, милая, не спеши, – сказал немного погодя. – Не надо торопить события. Подождем еще немного, посмотрим, как будет у нас дальше. Может, через недельку-другую ты не захочешь больше видеть меня.

– Захочу! – пылко заверила его Герти. – Я всегда буду любить тебя, Эйнар. Кто бы ты ни был, что бы ни натворил, я все равно хочу быть с тобой.

Сердце Ларссона на мгновение замерло, у него перехватило дыхание.

– Что… о чем ты говоришь?

Герти пристально посмотрела ему в глаза:

– Я ведь не дурочка, Эйнар. Я не верю тому, что ты рассказал о себе. Говорил ты очень складно, твоя история хороша – только она совсем не соответствует твоему поведению. Ты постоянно настороже, все время напряжен, ведешь себя так, словно прячешься от кого-то, словно тебя преследуют. Но я не требую, чтобы ты сейчас же во всем признался. Скажешь, когда будешь готов. Просто знай, что я приму любую правду, какой бы она ни была.