ГЛАВА 1

Миновав заснеженную пустошь, Марк въехал на соседний участок, поросший жухлой травой, и направил свою лошадь вверх по склону пологого холма. На его вершине он остановился и стал внимательно осматриваться по сторонам.

Вокруг раскинулась бескрайняя Трактовая Равнина – словно огромное лоскутное одеяло, сшитое из неисчислимых фрагментов разных Граней. Слегка изгибаясь кверху, она простиралась на сотни миль во всех направлениях, пока не исчезала вдали в голубоватой атмосферной дымке.

Марк достаточно хорошо ориентировался на Равнине, чтобы без специальных расчетов, а лишь при помощи колдовского чутья определять свое приблизительное местонахождение. Это чутье подсказывало ему, что он уже добрался до окраины Торнинского архипелага и где-то поблизости должны находиться населенные Грани. Отсюда, с возвышенности, Марк как раз и выискивал в окрестностях признаки человеческого присутствия.

Ни людей, ни строений, ни дорог в пределах ближайших десяти-пятнадцати миль он не заметил, а на большем расстоянии разглядеть детали было затруднительно. Марк уже собирался, как выражались инквизиторы, двинуть Равнину – то есть начать плавный переход из одной ее плоскости в другую, – но тут его внимание привлекло какое-то бурое пятнышко на отдалении трех десятков «лоскутов». Пристальнее вглядевшись, он пришел к выводу, что это корова. Ну а там, где водятся коровы, почти наверняка должны быть и люди.

После коротких раздумий Марк понукнул свою лошадь и двинулся к нужному «лоскуту». Ему даже в голову не пришло сначала вычислить координаты этой Грани и посмотреть ее название в «Кратком реестре населенных миров Торнинского архипелага», который лежал в его дорожной сумке. По большому счету, Марку было все равно, что это за Грань. Главное – она населенная, а значит, там найдется какой-нибудь постоялый двор, где можно вкусно поесть, попариться в бане или искупаться в ванне с горячей водой и всласть выспаться в мягкой, удобной постели. Последние три недели Марк путешествовал по дикой Равнине, питался в основном всухомятку, ночевал в походной палатке, мылся в попавшихся по пути водоемах и за это время очень соскучился по комфортным условиям жизни.

Когда он добрался до цели, корова уже покинула пределы «лоскута», но со стороны доносилось мычание – и не в один голос, а по меньшей мере в три. С помощью специального заклятия Марк сотворил перед собой радужную арку и проехал под ней, оказавшись по другую сторону Вуали, отделявшей Трактовую Равнину от обычного пространства Граней. В тот же миг плоское небо над ним изогнулось привычным куполом, все окрестные «лоскуты» в мгновение ока исчезли, а тот «лоскут», где он находился, стал частью целостного пейзажа, который уже не простирался до бесконечности, а через пару миль смыкался с небом, образуя линию горизонта.

Марк оказался на краю широкого луга с густой сочной травой, посреди которого паслись четыре коровы и два теленка. Поодаль протекала речушка, вдоль обоих ее берегов располагались крестьянские дворы, там же стояла церковь, а ниже по течению находился небольшой замок, или, скорее, большой дом, обнесенный крепостной стеной, которая служила не столько для защиты от нападения врага, сколько для поддержания престижа своего владельца, очевидно, хозяина этих мест. Мимо замка, с востока на запад, тянулась широкая грунтовая дорога и где-то через полмили уходила в лес, над которым висел красный диск вечернего солнца. По дороге неторопливо двигались две телеги.

Пока Марк оглядывался по сторонам, из травы за соседним кустарником поднялся мальчишка лет тринадцати с чумазым лицом и растрепанными волосами, в драных штанах до колен и запачканной домотканой рубахе – короче, типичный образчик деревенского сорванца. Видимо, он присматривал за пасущейся скотиной, а при появлении незнакомца благоразумно спрятался – скорее всего, из-за львиной шкуры, которую Марк носил вместо плаща и которая нередко вызывала у встречных настороженность.

Впрочем, паренек совсем не выглядел испуганным. Наверное, присмотревшись к Марку из своего укрытия, он убедился, что пришелец, при всем своем странном наряде, нисколько не похож на черного мага или колдуна-разбойника, а вдобавок лишь на несколько лет старше его самого.

– Их милость князь у себя в замке, господин, – сообщил он, продолжая разглядывать Марка. – Шибко ж вы подоспели!

Марк понял его без труда. Жители большинства Граней Торнинского архипелага разговаривали на группе родственных германских языков, а речь паренька и вовсе напоминала родной для Марка готландский.

– Почему ты решил, что я еду к вашему князю? – спросил он.

– А куды ж ище? – пожал плечами парень и, набравшись смелости, подошел к нему. – Вы ж инквизитор, аль не так?

– С чего ты взял? – удивился Марк.

– Вашенское кольцо. Вот енто. – Он указал на перстень с печаткой, который Марк носил на среднем пальце левой руки. – В прошлом году я со старшим братаном ездил в город и видывал тама инквизитора. У него былось такое ж кольцо, с таким же рисунком.

Марк одобрительно хмыкнул:

– А ты очень наблюдателен… Кстати, как тебя зовут?

– Курт, господин.

– Ты очень наблюдателен, Курт, – повторил Марк. – Хотя на самом деле это не инквизиторский знак. Такой перстень получает каждый выпускник колдовской академии, где я учился. Большинство из тех, кто закончил ее, действительно становятся инквизиторами. Но не все. Я, например, не стал.

– А-а, – протянул Курт, как показалось Марку, несколько разочарованно. – Значитца, вы приехали не из-за Герти?

Марк отрицательно покачал головой:

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. – После некоторых колебаний он спешился и снял с лошади сумку. – Я вообще здесь проездом и даже не знаю, как называется эта Грань.

– Зелунд, господин, – подсказал парень. – Так вы просто путник?

– Да. Направляюсь на Торнин, а ваш Зелунд – первая населенная Грань, которая попалась мне в архипелаге. Собираюсь поискать здесь ночлег, но сначала, пожалуй, стоит перекусить. Ты голоден?

Курт смущенно замялся, но его взгляд был красноречивее любых слов.

– Вот и хорошо, – подытожил Марк. – Прикончим все, что осталось. Не пропадать же добру.

Он достал из сумки гроздь спелых бананов, дюжины две наливных яблок и половину упитанной утки, которую подстрелил и изжарил во время предыдущего привала. Разложив всю снедь на уже изрядно испачканной скатерти, Марк первым делом взял два яблока и одно за другим бросил их своей лошади. Та ловко поймала их на лету и съела.

– Ух ты, здорово! – восхитился Курт. – А можно и мне?

– Конечно.

Он тоже бросил ей два яблока. Лошадь и на сей раз оказалась на высоте.

Тем временем Марк принялся разламывать утку на части.

– Ну, давай, Курт, угощайся, – пригласил он парня. – И расскажи-ка заодно, что тут у вас стряслось, почему вы ждете инквизитора. Как я понимаю, Герти – это женское имя. Кто она такая?

– Девчонка из нашенской деревни, – объяснил Курт, взяв один из бананов. – Дочка Визельды-знахарки… успокоенной.

– Какой-какой? – не понял Марк.

– Ну, то исть, покойной. Убитой, точней. Позавчерась ночью ее зарубили в лесу.

– Разбойники?

– Не, господин, не разбойники. Никаких разбойников у нас вааще нету. – Курт ненадолго прервался, жадно поглотил банан и тут же взял следующий. На мясо он внимания не обращал. – Визельду зарубили какиесь-то проезжие господа. Изловили ополуночи, когды она вызвала Черного… ентого… Эмишара. Ну и тута же уделали обоих серебряными мечами. А опосля явилися в замок их милости и про все рассказали.

– Ясно, – сказал Марк. – Стало быть, эта Визельда оказалась ведьмой?

– Шо она ведьма, все знали давно. Тока раньше считали ее доброй ведьмой. А выходит, она была злая и якшалася с нечистью.

Словосочетание «добрая ведьма» звучало в ушах Марка так же нелепо, как, например, «святой дьявол». И на его родном Нолане, и на Торнине, где он учился в детстве, и в Вечном Городе, где жил последние несколько лет, ведьмами называли исключительно служительниц Нижнего мира, а в остальных случаях говорили «колдунья», «ведунья» либо «женщина-маг». Впрочем, Марку было известно, что на многих окраинных Гранях, к числу которых, как видно, принадлежал и Зелунд, слово «ведьма» употребляли в старинном значении, подразумевая под этим просто женщину, обладающую колдовскими способностями.

Курт продолжал свой рассказ, попутно уплетая бананы, которые были для него экзотическим лакомством, и время от времени бросая яблоки лошади, которая исправно их ловила. Как следовало из слов парня, наутро прослышавшие о ночных событиях крестьяне, подстрекаемые местным пастором, схватили Визельдину дочь Герти и собирались немедленно сжечь ее на костре. Но тут вовремя нагрянул здешний князь (он жил в ближайшем городе, Хабенштадте, столице своих владений, а этот замок был его охотничьей резиденцией) и пресек самоуправство, а девушку велел арестовать и посадить в подземелье до выяснения всех обстоятельств. К вечеру по его вызову из города прибыли трое колдунов, но они так и не смогли решить, виновна ли Герти в занятиях черной магией. А сегодня с утра из замка просочились слухи, что ночью князь отправил гонца к королю с просьбой сообщить о случившемся в Инквизицию. Вот почему Курт, увидев перстень Марка, решил, что он приехал по вызову князя.

– Хотя я сдурил, – немного подумав, добавил парень. – До Кронбурга ж ехать два с половиною дня, и то, ежели часто сменивать лошадей. Так шо инквизиторы будут здесь тока послязавтра.

– Вряд ли кто-нибудь приедет, – с сомнением заметил Марк. – Такие мелкие случаи Инквизицию не интересуют, она оставляет их на откуп местным властям. Даже если ваша Герти действительно ведьма… в смысле злая ведьма, то очень слабая, раз ее смогли захватить без применения магии.

Курт кивнул:

– Братан тоже так говорит. Он вааще не верит, шо Герти виноватая. Даже с пастором поругался. Тот усе талдычит: яблоко от яблони недалечко падает, а раз Визельда служила дияволу, то и Герти такая ж. Да ище, мол, ему был сон – с архангелом Гавриилом и кучей разных святых.

– Что они ему сказали?

– Да то ж самое, господин. Шо Герти злая. И главное, говорит пастор, ентот сон приснился ему ище до того, как он узнал про Визельду. Но братан не верит ему.

– А остальные верят?

– У нас в деревне пошти все. Они хочут, шобы их милость князь устроил… ну, енто… аутодахве. – Парень доел последний банан, сыто отрыгнул и с явной неохотой поднялся. – Пасибочки большое за угошене, господин. Мне уже надость гнать коров домой, мамке пора их доить.

– Тогда возьми яблоки, – предложил Марк. – Забирай все, не стесняйся. Мне они уже приелись.

Курт и не думал стесняться. Он быстро рассовал оставшиеся яблоки по карманам, а зараз прихватил и кости от съеденной Марком утки, объяснив, что их пса очень порадует «енто угощеннице».

– А вы, господин, – спросил затем, – собираетеся ж заехать к их милости и поглядеть на Герти?

Марк замешкался с ответом, сосредоточенно пакуя сумку. Ему совсем не улыбалось впутываться в эту историю, но вместе с тем он прекрасно понимал, что не сможет просто пройти мимо и забыть обо всем. Если он так поступит, то потом ему долго не будет давать покоя мысль, что, возможно, из-за его равнодушия и бездеятельности пострадала ни в чем не повинная девушка. В нынешние смутные времена, особенно на окраинных Гранях, жертвами борьбы с темными силами нередко становились никак не связанные с черной магией люди, единственная вина которых заключалась в том, что они оказывались в неудачном месте в неудачное время либо имели неподходящих родственников или друзей. Будь Марк старше и циничнее, он бы успокоил свою совесть тем, что подобные вещи творятся почти повсеместно и его вмешательство в данном конкретном случае общей картины не изменит. Но ему лишь полгода назад исполнилось девятнадцать, он еще не успел зачерстветь душой и любую несправедливость, творящуюся в мире, воспринимал как личное оскорбление. А тем более если несправедливость эта творилась совсем рядом и в его силах было вмешаться в происходящее…

Видя, что Марк колеблется, Курт сказал:

– Вы ж, господин, училися с инквизиторами. А значитца, сечете в ентих делах… ну, то исть, разбираетеся в нечистой силе и сможете узнать, злая Герти али нет.

Марк медленно покачал головой:

– Боюсь, не все так просто, Курт. И проблема даже не в том, что я только закончил академию и еще мало знаю. Если бы существовал верный и надежный способ обнаружения черных магов и ведьм, то жизнь на Гранях была бы совсем другой. Гораздо лучше или, по крайней мере, справедливее… – С этими словами он поднялся, подошел к лошади и взгромоздил сумку обратно на ее круп. – Но я, конечно, заеду к князю и постараюсь разобраться в этом деле. Правда, не знаю – получится ли…

ГЛАВА 2

Еще издали Марк заключил, что охотничья резиденция князя Хабенштадтского скорее напоминает большой дом, обнесенный высокой крепостной стеной, нежели замок как таковой. Вблизи это впечатление несколько сгладилось – дом вместе с внешними укреплениями представлял собой один целостный архитектурный ансамбль, так что с некоторой натяжкой все строение можно было назвать замком. Тем не менее Марк был уверен, что в прошлом, лет пятьдесят назад, здесь была просто господская усадьба, которую впоследствии перестроили под такой декоративный замок.

Окованные железом ворота замка были распахнуты настежь, деревянный мост над рвом опущен (судя по всему, его уже давненько не поднимали), так что Марк совершенно беспрепятственно проехал внутрь и оказался на мощенном гладким булыжником переднем дворе, где хлопотали по хозяйству несколько слуг. Один из них, одетый понаряднее остальных, весьма важный с виду мужчина лет сорока, среднего роста, немного полноватый, тотчас подошел к нему. Смерив Марка несколько настороженным взглядом (а все по причине львиной шкуры), он быстро оценил богатство прочей его одежды, добротную упряжь на лошади, притороченный к седлу меч в украшенных позументом ножнах и, очевидно, решил, что гость заслуживает уважительного отношения.

– Добро пожаловать в Вальдшлос, молодой господин, – произнес мужчина со сдержанным поклоном. – Меня зовут Петер Фальк, я управляющий поместьем, а заодно и смотритель здешних лесных угодий князя Виллема. Вы к его светлости по делу или погостить?

– Я просто путник, – ответил Марк, спешившись. Затем представился: – Баронет Марк фон Гаршвиц с Грани Нолан. Проезжая через ваши края, решил засвидетельствовать свое почтение господину князю.

Управляющий вновь поклонился:

– Без сомнения, его светлость будет рад оказать вам гостеприимство. Прошу следовать за мной в дом, милостивый государь. А о вашей лошади позаботятся.

Тот же час к лошади подбежали сразу двое слуг и взяли ее за поводья. Но Марк остановил их:

– Нет, погодите, любезные. Просто снимите сумку.

Старший из слуг выполнил это распоряжение, а Марк отцепил от седла свой меч, после чего мысленно произнес простенькое заклинание. Лошадь мгновенно превратилась в рыжую кошку, а ее седло и вся прочая упряжь куда-то пропали. Феномен исчезновения сбруи при трансформации оборотней из лошадей в котов и ее появления при обратном превращении издавна был неразрешимой загадкой для многих поколений колдунов. И лишь несколько лет назад выяснилось, что она временно помещается в Предвечную Пустоту, или, как еще ее называли, Перекресток миров – недоступное для людей место, известное из легенд о мудрых драконах древности, предках нынешних котов-оборотней. С тех пор как Леопольд, кот короля Владислава и королевы Инги, продемонстрировал, что может совершать переход через Перекресток миров и вести за собой спутников, хозяева других котов упорно бились над тем, чтобы пробудить такую способность и у своих питомцев, но пока безуспешно. Леопольд по-прежнему оставался единственным и неповторимым, а самая большая ирония заключалась в том, что ни Владиславу, ни Инге это было ни к чему – став носителями Вселенского Духа, они сами обрели власть над пространством…

Ни управляющего, ни других присутствующих на замковом дворе слуг пропажа сбруи нисколько не поразила. Их дружное восхищение вызвал тот факт, что лошадь Марка на самом деле оказалась оборотнем. Владельцами этих волшебных существ, как правило, были колдуны – да и то не все, а обычно лишь самые сильные.

– О! – произнес управляющий уже с гораздо большим почтением. – Мы рады приветствовать уважаемого кота-оборотня. – И он выжидающе посмотрел на кошку.

– Она не разговаривает, это самка, – ответил Марк. – Но очень умная, все понимает. Ведь так, Карина?

Словно и впрямь поняв его, кошка посмотрела на Марка и коротко мяукнула. Он взял ее на руки, погладил и передал младшему слуге. Управляющий тут же приказал:

– Отнеси на кухню, пусть там ее хорошенько накормят. А сумку господина – в южные гостевые покои на втором этаже.

Оба лакея направились к левому крылу дома, где, видимо, был вход для прислуги, а Марк, как велел обычай его родины, протянул управляющему свой меч:

– Примите его на хранение в знак моих мирных намерений.

Но тот отрицательно покачал головой:

– Ни в коем случае, милостивый государь. Оставьте меч у себя. Мой господин целиком и полностью доверяет своим гостям. К тому же, – тут он позволил себе слегка улыбнуться, – я догадываюсь, что это отнюдь не главное ваше оружие. И от того, другого, избавить вас невозможно. Я ведь не ошибаюсь?

Марк молча кивнул, хотя отчасти управляющий все же ошибался. На самом деле большая часть магической силы Марка содержалась не в нем самом, а в его львиной шкуре – но об этом он говорить, конечно, не стал.

Они проследовали через парадный вход в просторный холл на первом этаже. Управляющий попросил подождать, пока он доложит князю о госте, предложил сесть в одно из мягких кресел, а сам поднялся вверх по широкой лестнице.

Марк садиться не стал. Он медленно прошелся по холлу, разглядывая висящие на стене портреты мужчин, в которых легко просматривались схожие, явно фамильные черты. Это было весьма характерно для провинциальных дворянских семейств, чьи представители часто вступали в родственные браки. И вовсе не потому, что следовали каким-то особым традициям, а просто в силу сложившихся обстоятельств – ведь на таких окраинных и малонаселенных Гранях, как Зелунд, вся знать была связана близким или дальним родством и за редким исключением варилась в собственном соку. Точно такая же ситуация была и на Нолане, однако предки Марка, бароны фон Гаршвиц, не ленились искать себе пару на других Гранях, подчас довольно далеких.

Эти поиски, впрочем, преследовали еще одну цель: на протяжении нескольких последних поколений фон Гаршвицы стремились развить и преумножить в потомстве свои слабенькие магические способности, именуемые в просторечии ведовскими, а по-научному – рецессивными. Вследствие такой продуманной матримониальной политики Марк от рождения обладал довольно развитым даром, который позволял ему с полным правом называться колдуном. А шесть лет назад, в результате целого ряда драматических событий, он стал владельцем львиной шкуры своего далекого предка, короля Ивэйна, которая, будучи уникальным магическим артефактом, многократно усилила природные способности Марка, почти уравняв его по силе с инквизиторами – самыми могущественными в мире колдунами (если, конечно, не считать высших магов).

Правда, сам Марк относился к этому без особого восторга. Он бы с радостью отказался от шкуры и довольствовался своей врожденной магией, но, увы, это было невозможно. Наследство Ивэйна стало его неотъемлемой частью, его второй сущностью…

Всего через минуту после ухода управляющего в холл спустился светловолосый молодой человек, лишь на несколько лет старше Марка, одетый в добротный, но неброский костюм из коричневой тафты без всяких украшений. Лицом он нисколько не походил на мужчин с портретов, так что Марк поначалу принял его за одного из приближенных князя. Однако ошибся.

– Здравствуйте, баронет, вот так встреча! – произнес молодой человек на чистейшем коруальском языке, именно так, как говорят в Империи, и энергично пожал руку Марка. – Виллем фон Хабенштадт к вашим услугам. Когда милейший Петер назвал мне ваше имя и описал ваш странный наряд, я подумал было, что это просто совпадение – чего только на свете не бывает. Но нет – вы тот самый Марк фон Гаршвиц, кузен королевы Инги.

– Да какой там кузен! – смутился Марк, как всегда в таких случаях. – Седьмая вода на киселе. Даже не седьмая, а девятая – ведь мы родственники только в девятом колене… Так вы меня знаете?

– Само собой, – ответил князь. – До позапрошлого года я жил в Вечном Городе и, разумеется, много слышал о вас. А однажды видел вблизи вашу сестру-близняшку… гм, которая одновременно является сестрой верховного короля. Должен сказать, удивительная история, и я очень подозреваю, что та ее версия, которая представлена общественности, имеет мало общего с тем, что было на самом деле.

– Ну, в общем, да, – сдержанно признал Марк.

– Только не подумайте, – продолжал князь, – что я пытаюсь выведать государственные тайны. Просто констатирую очевидный для любого самостоятельно мыслящего человека факт. Больше не будем об этом. Вы, наверное, проголодались с дороги? Тогда я сейчас же велю подать вам ужин.

– Нет, спасибо, князь. Я недавно ел.

– Но от десерта вам не отвертеться. Я как раз собирался выпить вина, но еще не решил, кто составит мне компанию. Так что вы прибыли очень кстати. – Он сделал приглашающий жест рукой. – Пойдемте же, что мы здесь стоим.

Молодые люди стали подниматься по лестнице.

– Значит, – произнес Марк, – вы долгое время жили в Империи?

– Я там родился и вырос. В Вечном Городе, на Авен-тине. Мой батюшка был вторым сыном князя Хабенштадтского, моего деда. После его смерти он крупно поссорился со старшим братом, новым князем, покинул Зелунд и отправился в странствия. Побывал на многих Гранях нашего архипелага, потом двинулся на Главную Магистраль, а оттуда попал в Империю. Там повстречал мою мать, они поженились, и вскоре у них родился я, а когда мне было пятнадцать, он умер. О Зелунде я знал только по скупым отцовским рассказам, представлял родину своих предков этакой дырой, полностью оторванной от цивилизации, что на поверку оказалось не таким уж далеким от действительности. С зелундскими родственниками никаких отношений мы не поддерживали, разве что отец при жизни изредка переписывался со своей сестрой, моей теткой Эмилией. Лишь когда мне исполнилось двадцать два, я неожиданно получил от дяди письмо. Оказалось, что его единственный сын имел глупость утонуть, купаясь в реке, и оставил после себя только троих дочерей, а в нашем роду княжеский титул передается исключительно по мужской линии. Вот так и получилось, что я нежданно-негаданно стал наследником Хабенштадта, а когда приехал сюда, то обнаружил, что уже являюсь законным князем – трагическая смерть сына подкосила здоровье дяди, и он не дотянул даже до моего прибытия. Вот вкратце вся моя история.

– И вы без колебаний променяли Вечный Город на Зелунд? – спросил Марк.

Они как раз поднялись на третий этаж, прошли мимо слуги, высокого, под два метра, парня, который поприветствовал их поклоном, и вошли в небольшую уютную комнату, посреди которой стоял невысокий стол с вазами, полными разных сладостей, и двумя бутылками вина. Князь Виллем предложил Марку сесть в кресло, сам устроился по другую сторону стола и ловко, со знанием дела откупорил бутылку.

– Да, понимаю, что вы имеете в виду, – заговорил он, разливая вино в хрустальные бокалы. – Я ведь уроженец Империи, и, признаться, поначалу во мне взыграл столичный снобизм. Дескать, с какой стати я, гражданин величайшего города в мире, стану переезжать в какую-то Тмутаракань, даже не на окраину Империи, а в дикую глушь, расположенную на отшибе Торнинского архипелага, который и сам считается глухой провинцией… – Виллем прервался и поднял свой бокал. – Ну что ж, баронет, выпьем за ваш визит, воистину удивительный для меня.

Они сделали несколько глотков. Десертное вино оказалось в меру сладким, очень нежным и приятным на вкус. Марк взял из вазы небольшое печенье, отправил его в рот и запил еще глотком вина.

– Но ведь я не только столичный сноб, – продолжил Виллем, – но еще и разумный человек. Кем я был в Империи? Да никем, собственно. Просто одним из шестидесяти миллиардов имперских подданных, хозяином небольшого книжного магазина, доходов от которого едва хватало, чтобы прокормить себя и мать. Зато на Зелунде я владетельный князь, богатый и всеми уважаемый, у меня самого есть подданные, а надо мной стоит один только король – милейший, кстати, человек, с которым я отлично поладил. Конечно, не буду отрицать, что после бурной, насыщенной жизни Вечного Города мне здесь тоскливо. Вот моя матушка, которая поначалу была недовольна переездом, очень быстро освоилась в роли княгини-матери и стала душой хабенштадтского общества, этакой светской львицей, часто бывает в Кронбурге, водит дружбу с королевой и принцессами – словом, не грустит. А я порой здорово скучаю. Мне отчаянно не хватает общения с образованными людьми, которых на Зелунде раз-два и обчелся. Потому-то я так обрадовался вашему визиту. – Князь бросил взгляд на перстень Марка. – Вижу, вы уже закончили инквизиторскую академию. Теперь служите в кадетском корпусе?

– Нет, – ответил Марк. – Я туда не поступил.

Виллем не стал спрашивать почему. По всей видимости, решил, что он плохо сдал выпускные экзамены в академии, а Марк и не подумал убеждать его в обратном. Вместо этого сказал:

– На Зелунд я попал совершенно случайно. Путешествовал по Равнине и выбрал первую попавшуюся населенную Грань, чтобы остановиться на ночлег. А здесь повстречал крестьянского мальчишку, который пас коров. Он поведал мне о недавних событиях и возникших у вас затруднениях.

Виллем мигом помрачнел.

– Стало быть, вы уже в курсе. Что ж, это и к лучшему, а то я не знал, с какой стороны подойти к делу, чтобы не создалось ложного впечатления, будто я навязываюсь к вам со своими проблемами.

– Что вы, князь, какое навязывание! – запротестовал Марк. – Я готов сделать все, что в моих силах.

Опустошив свой бокал, Виллем налил себе еще вина и собирался добавить Марку, но тот вежливо отказался. Ему хватало и того, что оставалось в бокале, он вообще не особо любил спиртное.

– Да, скверная история, – произнес молодой князь. – До сих пор не могу поверить в случившееся. Я правлю этими землями всего лишь полтора года, но за это время успел услышать много хвалебных отзывов о Визельде. Ее знали даже за пределами княжества, к ней отовсюду приходили люди со своими болезнями, она всем старалась помочь, никому не отказывала и денег, как правило, не брала, а принимала только добровольные пожертвования. Ей давно предлагали переехать в Хабенштадт и основать там клинику, но Визельда категорически отказывалась, предпочитая оставаться врачевательницей для бедных.

– Совсем нетипично для черной колдуньи, – заметил Марк.

– Еще бы! Нельзя сказать, что Визельду любили, она была слишком замкнута, себе на уме, да и к магии в этих краях люди относятся с опаской. К тому же Визельда уязвила самолюбие многих мужчин, которые набивались ей в мужья, но получили отказ. А она была еще совсем молода и очень хороша собой, что, кстати, вызывало зависть у многих женщин. Тем не менее ее все уважали, восхищались ее талантом и бескорыстием, почтительно называли доброй ведьмой – здесь это считается большим комплиментом, и никто даже подумать не мог, что она служит темным силам. А оказалось… – Виллем растерянно покачал головой. – Нет, определенно, до сих пор поверить в это не могу!

– А вдруг случилась ошибка?

Он вздохнул:

– Нет. Как раз с Визельдой никакой ошибки не было. Ее поймали на горячем, причем люди, в чьей честности я не сомневаюсь. Мой вассал, помещик Циммерфельд, и двое его сыновей возвращались домой с ярмарки в Хабенштадте, но несколько припозднились и ехали уже потемну, собираясь заночевать здесь, в Вальдшлосе. А когда проезжали через лес, то заметили в стороне какие-то огни. Другие на их месте поспешили бы от греха подальше, но Циммерфельды не робкого десятка и решили посмотреть, что там происходит. Осторожно пробрались через чащу и увидели на поляне какую-то женщину (Визельду в ней они не узнали), которая стояла в центре пентаграммы, выложенной из горящего хвороста, и бормотала что-то непонятное – видимо, читала заклинания.

– Открывала инфернальный канал, – предположил Марк.

– Скорее всего, – согласился князь, который, не обладая никакими магическими способностями, похоже, много знал о колдовстве из книг. – А буквально через минуту рядом с Визельдой возникла высокая фигура в черном балахоне и жутким, по их словам, голосом произнесла: «Давно от тебя не было вестей. Хозяин уже заждался». А потом добавил: «Да, кстати, мы здесь не одни». Тогда Циммерфельды без промедления бросились в атаку. Они понимали, что у них только один шанс: напасть, пока ведьма не вышла из транса. Им это удалось – Визельду они сразили прежде, чем она успела хоть шевельнуться, и тут же изрубили в горящие клочья Эмиссара… Хотя Циммерфельды не уверены, что это был именно Черный Эмиссар, может, тварь похуже.

– Если он не сопротивлялся, значит, всего лишь Эмиссар.

– Похоже на то, – кивнул Виллем. – Так что с Визельдой, увы, все ясно. А вот ее дочь Герти… Я совершенно не представляю, что с ней делать.

– Тот мальчишка говорил, что крестьяне собирались сжечь ее на костре.

– Да, было дело. И сожгли бы, опоздай я хоть на полчаса. Это все местный пастор, редкий фанатик. Впрочем, и людей можно понять. Когда стала известна правда о Визельде, они страшно обозлились – и в первую очередь на самих себя, – что в течение стольких лет она дурачила их, прикидываясь доброй врачевательницей, и никто не заподозрил ее в обмане. А отыграться решили на Герти, и по большому счету им безразлично, виновна девочка или нет.

– А сами вы как думаете?

– Я не верю, что Герти связана с нечистью. Более того: твердо уверен в обратном. Но этого недостаточно, чтобы убедить остальных.