Тира продолжала рычать. Ишад остановилась в нерешительности, все еще продолжая загадочно улыбаться. Мрига огляделась, отряхиваясь от грязи, но мало что смогла увидеть до тех пор, пока Сивени не выступила вперед, подняв вверх свое копье.

Рык, подобный землетрясению, ответил собаке. Мрига подняла глаза. Заполняя собой почти всю пещеру, в которой они очутились, перед ними возник огромный седой пес, при виде которого кровь стыла в жилах. Когда он их обнаружил, из его пасти потекли слюни. Это был тот самый Пес, который, по рассказам илсигов, пожирает Луну каждый месяц, а иногда и Солнце, когда может поймать его, хотя обычно Ильсу или Сивени удавалось этому помешать. Здесь, однако, Пес был в родной берлоге, и ясновидение Мриги сказало ей, что Сивени будет побеждена, если попытается сразиться с ним.

— Может быть, бросить ему что-нибудь? — нерешительно спросила Сивени из-за спины Ишад. — Хлеб или что-то такое…

— У меня нет Луны, — ответила Ишад. — Боюсь, на меньшее он не согласится. — И она спокойно застыла, с интересом ожидая, что же последует дальше.

Сивени уставилась на Пса. Он посмотрел на нее голодными глазами, вновь взвыл и облизал свои челюсти. Там, куда капала его слюна, камни вскипали и начинали дымиться.

Мрига вздрогнула, когда рычащая Тира пригнулась к земле позади нее и Сивени.

— Тира! — воскликнула она, но та, ощетинившись, выскочила вперед перед Псом и залаяла ему в морду.

Пес встал на дыбы, его пасть раскрылась…

— Тира, нет! — закричала Сивени, бросаясь вперед и поднимая копье. Слишком поздно: собака уже прыгнула. А затем последовало то, чего они никак не ожидали: Пес принялся кататься по земле, царапая ее и бросаясь из стороны в сторону. Все это сопровождалось страшным воем, визгом и рычанием. Внезапно наступила тишина, и они увидели, что Пес лежит на спине, а Тира с горящими глазами вцепилась зубами в его хвост, поджатый между ног. Выглядело это так, как если бы кролик набросился на льва, но в данном случае кролик, казалось, не замечал подобных деталей. Тира вновь зарычала, непонятным образом схватила туловище Пса, огромное и тяжелое, словно ствол могучего дерева, своими зубами, приподняла его, встряхнула, рыча, как если бы трясла пойманную крысу, а затем далеко отбросила чудовище.

— И-и-и, и-и-и, и-и-и! — завопил главный Пес Ада, Пожиратель Луны, поднимаясь на ноги и убегая от маленькой черной собачки. Он вбежал прямо в одну из стен и растворился в ней.

Тира некоторое время тяжело дышала, потом встряхнулась, села и начала вычесываться.

Мрига и Сивени переглянулись, а затем перевели взгляд на Ишад.

— Ничего не понимаю, — покачала головой Мрига. — Может быть, вы объясните?

Ишад спокойно улыбнулась.

— Ну, хорошо, — произнесла Сивени, — она ведь сука…

Тира умывалась, приподняв одну ногу. Она покачала головой и наградила Сивени упрекающим взглядом.

— …необыкновенная, — кивнула Ишад, — но все-таки сука; и ни один кобель, даже сверхъестественный, не сможет победить ее ни при каких обстоятельствах. Я полагаю, что даже здесь собаки остаются собаками. С вашей стороны разумно было взять ее с собой. Ну что, пойдем дальше? — И она шагнула во тьму, которую охранял Пес. Мрига в задумчивости последовала за ней.

Они продолжили спуск. Свет на наконечнике копья Сивени становился все голубее и ярче. Стоны и крики приближались. Богиня она или нет, но Мрига тряслась от страха. Доносившиеся голоса были наполнены не злобой или мукой, но ужасающе тупым отчаянием. Они звучали как голоса животных, попавших в ловушку и предназначенных на заклание, срок которых еще не подошел, и они

Знали это. «Ужасное место, чтобы провести здесь вечность», — подумала Мрига. На мгновение ее наполнила тоска по ее грязной, но удобной хижине на небесах или даже по реальной грубой комнате в казармах пасынков, по ее старому очагу и Харрану, возящемуся подле него. «По крайней мере, один из нас выберется отсюда», — думала Мрига.

Сивени бросила на Мригу изучающий взгляд и открыла рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент Ишад лениво коснулась ее плеча.

— Мы уже рядом с переездом, — сказала она. — Я полагаю, вы взяли, чем заплатить?

Мрига обескуражено покачала головой. Ее ясновидение не предупредило ее об этом. Рот Сивени скривился. Она принялась рыться в складках своей большой туники и наконец извлекла оттуда пригоршню монет: не современных, а старых золотых в четверть илсигского таланта. Одну она с преувеличенным почтением протянула Ишад, другую Тире, которая осторожно взяла ее губами, еще одну дала Мриге. Мрига повертела золотой, внимательно посмотрела на него и бросила на сестру веселый взгляд. На монете была отчеканена голова Сивени.

Ишад с вежливым кивком приняла монету, сунула ее куда-то в своем плаще и продолжила спуск

— Там будет толпа, — предупредила она, пока они спускались и темнота расступалась вокруг. — Непохороненные не могут переправиться на другой берег.

— Также как и мы, если доверимся вам, мадам, — произнесла Сивени. — Пытаетесь сделать события более «интересными», мадам?

— Думайте о спуске, — ответила Ишад, сходя в толпу теней и поднимая свой капюшон.

Поверхность склона круто шла вниз какое-то время, и они спускались среди теней, которые двигались словно трепыхавшиеся кусочки тьмы, что они проглотили. Эти тени слонялись, крались или шагали бесцельно вокруг, стеная, причитая и плача. Их голоса были тонкими и робкими, жесты слабыми, а лица терялись во тьме. Лишь отблески голубого сверкающего света на копье Сивени отражались там и тут искрами в чьем-то глазу, но каждый раз глаз отворачивался, будто смущенный этим светом или стесняясь своей мольбы о нем.

Они пробирались через толпу, иногда сталкиваясь с кем-то. Тира трусила впереди, обнюхивая землю, всматриваясь в то или иное лицо. Золотой все еще торчал у нее в пасти. Следуя за ней, Мрига часто вздрагивала от сухих прикосновений к ее бессмертной коже нагих, бестелесных душ. «Неудивительно, что боги ненавидят размышлять о смерти, — думала она, спускаясь все ниже. — Это… такое раздевание… которое не должно случаться. Это стесняет их. Стесняет нас…»

— Осторожно, — предупредила Ишад. Мрига поскользнулась и увидела, что лишь несколько шагов отделяет ее от черной воды. Там, где они стояли и где, смешалась толпа душ умерших, сырая холодная земля переходила в некоторое подобие грязного побережья, хорошо подходящего для причаливания лодок. От плескавшейся воды несло холодом, кое-где берег был покрыт грязным льдом. Тира потрусила вдоль него, следуя за какими-то интересными для нее запахами. Мрига вгляделась в даль над водой и сквозь клубы дымки увидела приближающуюся лодку.

Это было печальное зрелище. Она так низко сидела, будто набрала большое количество воды, что было вполне правдоподобно, так как во многих из досок обшивки зияли дыры. Весло, которое в то же время было копьем с широким наконечником, держал в руках перевозчик, о котором сложено так много песен. Он был стар и сед и выглядел ужасно: слишком огромный, чтобы быть только лишь человеком, с клыками, которые редко встречаются у людей. Одной рукой он управлял веслом-клинком. Другой прижимал к себе скелет. Болтающиеся кости скелета были едва скреплены между собой старыми, высохшими остатками плоти. Перевозчик причалил ладью к берегу и со свирепым видом соскочил на землю. Захрустел лед, затрещали металлические заклепки. Мригу, Сивени и Ишад закружило, подтолкнув друг к другу, и понесло к ладье давлением толпы стенающих и плачущих душ

— Назад, назад, — кричат лодочник. Он шепелявил и шипел, что было вполне понятно, учитывая форму его зубов. — Я уже насмотрелся на вас раньше, ни у кого из вас нет платы за переезд. Но что это? Нет, нет, леди, ступайте назад со своими красивыми глазками. Вы ведь еще живы. И вы не в моем вкусе.

Ишад улыбнулась и глянула с кисло-сладкой иронией, пролившей ледяной душ на кости Мриги.

— Думаю, это взаимно. Но у меня есть плата за перевоз. — Ишад протянула золотой.

Перевозчик взял его и надкусил. Мрига с интересом отметила, что, когда он вытащил и вновь посмотрел на монету, она была прокушена насквозь.

— Ладно, пойдет, — прорычал он и бросил монету через плечо в воду. Там, где она упала, вода на секунду покрылась рябью. А затем забурлила и вскипела. — Всегда голодные, эти твари, — пробурчал перевозчик, в то время как Ишад входила в лодку вслед за ним, приподнимая шелк своих одежд. — Ну, поднимайтесь. Смертные, почему вы всегда так спешите? Приходите сюда, перегружаете лодку. С призраками-то проблем хватает. А теперь! Нет богов! Нет власти! Вот вы и приходите сверкать здесь, причиняя боль глазам, занимаете место, а уходя, тянете за собой души умерших людей. Никакого уважения к властям, призракам и умершим телам, скитающимся по свету! Позор! Кто-то должен сделать…

Мрига и Сивени переглянулись. Сивени бросила тоскливый взгляд на свое копье. Стоя на носу лодки, Ишад молча смотрела на них, в ее глазах сверкали и веселье, и злоба.

— …Такого никогда не случалось в старые добрые дни. Живые люди оставались живыми, а мертвые мертвыми. Посмотрите теперь на мою жену! — И перевозчик протянул скелет. Тот загремел, как связка кастаньет. — Что вы о ней думаете?

Сивени открыла рот и закрыла его, ничего не сказав. Мрига, поколебавшись, произнесла:

— Я никогда не встречала никого похожего на нее.

Лицо перевозчика немного смягчилось.

— Что ж, вы хорошо сказали, молодая леди, хоть вы и богиня. Некоторые люди приходят сюда, хотят войти в мою лодку, но говорят ужасно отвратительные вещи о моей жене.

— Нервы, — произнесла Сивени.

— Правда ваша, молодая богиня, — согласился перевозчик, — а для тех, кто говорит подобные вещи, что ж, они всегда голодны, как я уже говорил. — Он кивнул на воду. — Ладно, входите в лодку, красотки, вы и ваша подруга, и не забудьте вашу плату. Ее никогда по-настоящему не заботило происходящее где-то еще, так что, будьте любезны, не тревожьте ее, слышите вы? Говорите с ней прямо, вот так. О ней говорили, что у нее мягкое сердце и хорошенькое личико. Хотя мы не говорили об этом при ней, если вы меня понимаете. Ну, вот и вы. Ну, все, что ли?

— Один момент, — попросила Мрига и свистнула Тиру, а затем, когда ответа не последовало, еще раз. Наконец собака появилась, все еще держа свою золотую монету в пасти, подбежала к лодке и тихо заскулила. — Давай, Тира, — позвала Мрига. — Нам нужно переправиться. Он на другой стороне.

Тира вновь заскулила, недоверчиво поглядывая на лодку, но в конце концов запрыгнула в нее.

— Собачка тоже? — спросил перевозчик. — Собаки за половинную плату.

Тира встала на задние лапы, отдала перевозчику монету, а затем опустилась на среднее сиденье лодки, ворча и поскуливая.

— О, спасибо, леди, за вашу доброту, — сказал перевозчик, пряча вторую половинку монеты Тиры, которую он разломил пополам. — Нам здесь не переплачивают, а времена ведь тяжелые, знаете ли. Очень вам признателен. Не опускайте руки в воду, леди. Кто-нибудь еще? Нет? Маленький улов там наверху в эти дни. Тогда отправляемся.

И они отплыли, оставив тоскливую мятущуюся толпу на берегу. Мрига села, обняв одной рукой Тиру, которая смотрела назад на дорогу, приведшую их сюда, или подозрительно вглядывалась в воду. Воздух становился холоднее. Дрожа, Мрига взглянула сначала на Сивени, которая сидела, всматриваясь в другой берег широкой реки, потом на Ишад. Некромантка задумчиво глядела на воду. Мрига тоже посмотрела туда и увидела отражения… сначала. Через некоторое время она отвела свой взор. А Ишад не поднимала головы до тех пор, пока лодка не причалила, и, когда она наконец подняла глаза, что-то из ее вечной уверенности исчезло из них.

— Вон там ворота, — показал перевозчик. — Я оставлю вас здесь. Смотрите под ноги, земля очень неровная. И еще одно, леди, пока вы не ушли: будьте осторожны там, внутри. Многие вошли туда и больше уже не вернулись.

Смотря на темный город, притаившийся за бронзовыми воротами, Мрига не могла поверить в это. Ад был очень похож на Санктуарий.

Одна за другой они сошли с лодки и начали карабкаться в гору. Сивени шла последней и была так увлечена разглядыванием возвышающейся перед ними скалистой земли, что не заметила того, что находится прямо у нее под ногами. Она поскользнулась и чуть было не упала, удержавшись только с помощью своего копья.

— Черт, — выругалась богиня. Копье засияло ярче.

Перевозчик, глядя на нее, чуть насупился.

— Мы не говорим здесь так. Правда, любимая?

Кости слегка задребезжали.

— Хорошо. Поедем…

И они остались одни на дальнем берегу.

Ворота были точно такими же, как Триумфальные ворота неподалеку от губернаторского дворца, только те были стальными, а эти бронзовыми, и были заперты Четверка остановилась, слыша теперь сильнее, чем когда бы то ни было, звуки жалобных стенаний, доносившиеся изнутри Они вроде бы звучали теперь менее угрожающе. Так привыкаешь к дурному запаху, который со временем кажется уже не таким дурным.

— Ладно, — произнесла Сивени, — и что теперь? Нужно сказать какой-то пароль?

Ишад выглядела несколько удивленной и покачала головой.

— Обычно я пользуюсь другой дорогой, — ответила она, — а в тот раз, когда я была здесь, ворота Ада были открыты. Очень странно, в самом деле кто-то внес большие изменения…

— Кто-то, кто ожидает нас, я полагаю, — предположила Сивени. — Позвольте мне. — Она подняла свое копье, отвела назад руку, словно копьеметатель, и бросила его в ворота. Вспышка света озарила все вокруг мертвенно-бледным светом и заставила всех замереть. Молния вызвала крики проклятых изнутри. На несколько секунд все ослепли и оглохли. Затем в наступившей темноте, разгоняемой лишь светом наконечника копья Сивени, они увидели сорванные с петель валяющиеся в пыли ворота Ада Сивени подобрала копье, переступила через обломки ворот и вошла внутрь, имея при этом очень удовлетворенный вид.

— Здорово, — промолвила Ишад, следуя за ней.

— О, она всегда хороша, когда нужно что-нибудь разбить, — проронила Мрига Она посмотрела через плечо на ворота и усилием воли повелела им встать на место. К ее большому разочарованию, с воротами ничего не произошло.

— Мы ныне во владениях других богов, — объяснила Ишад, когда они двинулись прочь от ворот в тени пустого загона для животных в сторону большой стены, окружавшей базар.

Когда они шли по улицам, ведущим к базару, казалось, что все выглядит так, как и должно быть — отбросы, вонь, нечистоты в сточных канавах, толпы. Но темные образы, бродившие там, имели вид не ведающих, где находятся, — грустный контраст по сравнению с теми, кто остался на той стороне реки и кто ясно сознавал это. Глядя на город н стараясь увидеть доказательства присутствия адского огня, Мрига тем не менее не находила ничего отличного от клубов дыма и затхлого запаха Санктуария дневного мира. Впрочем, облака были подсвечены, как если бы внизу горело множество огней.

Когда они двинулись дальше, Мрига смогла увидеть и понять разницу между мертвыми и проклятыми. Некоторые из темных фигур, проходящих мимо, несли адский огонь в себе — бушующий пожар бешенства, красные угли беспокойства, жаркое пожирающее пламя жадности и зависти, ослепляющие дымные сполохи ненасытной жажды власти Немногие из прохожих несли черты прошлого, уже угасшего огня. Они были сожженной окалиной, едва существующей, ни мертвыми, ни живыми. Но хуже всех, по мнению Мриги, было то множество мертвых, в жизни которых никогда не было ни капли огня, грехи и страсть которых были бесполезны. Они шли мимо сжигаемых пламенем проклятых и мимо богинь, и ни адский огонь, ни холодный чистый свет копья Сивени не отражался в их глазах.

Но это еще было не самое худшее. Здесь были места, которые были явно прокляты также, как люди: места, где были совершены убийства и предательства и где они бесконечно происходили снова и снова, и участники этих преступлений были обречены вновь и вновь переживать прошлый ужас Часть фигур, проходивших там, была менее темна, чем остальные, но и мучения их были другими: змеи вырастали из их тел и вгрызались в них; головы животных росли на телах людей или наоборот; у других члены были охвачены гангреной, гнили, отваливались и вновь вырастали, в то время как их владельцы шествовали с безмятежным взглядом, говорившим: «Ничего страшного, все в порядке.»

«Харран где-то здесь, — думала Мрига — Как же нам найти его? Сжигаемый за свое желание обладать Сивени, снедаемый своей виной за то, как он использовал меня однажды? Или эти страсти были так мелки, что не укоренились в его душе, и мы сможем найти его среди тех вялых теней, которые не заботятся ни о чем? Может быть… он не захочет возвращаться…»

Наша четверка пересекла базар. Они поспешили миновать его, так как он был наполнен чудовищами, бродящими, перекликающимися, рычащими и кричащими голосами зверей. Хотя торговцами там были люди, скованные, немые, с ужасно жалобными глазами. Четверка поспешно пошла на юг, на дорогу, ведущую к стенам губернаторского дворца.

— Здесь все странным образом повторяет Санктуарий, — сказала Сивени, измученно оглядываясь вокруг, — возможно, что тот, кого мы ищем, находится во дворце.

— Я тоже так думаю, — согласилась Ишад. — Пойдем к Южным воротам.

Мрига заметила, что стоявшая с другой стороны от Ишад Тира подошла к ней и стала смотреть на колдунью с каким-то странным выражением.

— Какие на самом деле у вас с ней отношения? — мягко, как только могла, спросила Мрига. — Между вами есть что-то…

Ишад не промолвила ни слова в ответ.

— Извините меня, пожалуйста, — вновь заговорила Мрига. — Я не должна была спрашивать. Сила — это личное дело…

— Вам не нужно идти с нами, — не поворачиваясь, произнесла Сивени. — Вы уже выполнили свою часть договора. Хотя мы еще не заплатили вам…

Ишад не остановилась, но в ее глазах на мгновение промелькнуло что-то помимо отражения света копья Сивени.

— Не переносите свой страх на меня, молодые богини, — ответила она с усмешкой в голосе и темных глазах. — У меня нет причин, чтобы бояться видеть его.

Мрига и Сивени попытались успокоиться. Скулящая и виляющая хвостом Тира оставшуюся часть пути не отходила от Ишад, хотя та не обращала на нее внимания.

— Смотрите, — сказала она. — Ворота.

Южные ворота были очень похожи на таковые же в Санктуарий, и их вид говорил, что кое-какие страсти не совсем умерли здесь: они были испещрены хулиганскими надписями и аббревиатурами НФОС. Но здесь не было стражи, не было пасынков, не было никого, только железные ворота, на этот раз открытые. Большой двор внутри тонул в тени, и завывания Ада, казалось, умолкали здесь. На другой стороне двора находилось здание, похожее на дворец в верхнем мире, но такое, какого не могла выстроить даже Рэнке в период своего процветания: эбеновые портики и ониксовые колоннады, черные как смоль столбы и арки, массивные купола и мощные башни, величественные залы, теряющиеся в сгущающемся мраке. Изящная фигурка Ишад, одетая в темное платье, прямиком направилась к этому зданию. Рядом с ней трусила маленькая собака.

На пороге Сивени взглянула на Мригу.

— Мрига, — сказала она, — окажи нам всем милость. Позволь мне говорить там.

Мрига удивилась:

— Сестра, о чем ты?

— О цене. Так же, как и ты. Слушай, у тебя достаточно могущества, чтобы заплатить ей после…

— А где же будешь ты?

— Погоди, — оборвала Сивени, — мы потеряем ее. — И она поспешила за Ишад.

Мрига пошла вслед за Сивени. Ее сердце заледенело.

— В любом случае это мой священник, — прошептала Сивени.

— Твой?! Сивени, не осмелишься же ты…

Ишад прошла уже треть пути по величественной лестнице, ведущей ко дворцу, когда богини нагнали ее и Тиру. В молчании они преодолели оставшуюся часть вместе. Мрига чувствовала, как быстро и резко бьется ее сердце, но отнюдь не от подъема. Они прошли через широкий портик, и в дверном проеме перед ними открылось море черноты, молчания, покоя и холода. В этом мраке свет наконечника копья Сивени выглядел маленьким и беспомощным, тонущим в бесконечности ночи.

Они вошли внутрь.

Далеко-далеко в зале, куда они попали, — километры и годы впереди — виднелся бледный свет. Он исходил из трех источников, но было слишком далеко, чтобы видеть Детали. Четверо шли и шли сквозь это молчание, которое поглощало все звуки и почти все мысли. Много времени прошло, прежде чем стали видны два трона из оникса, расположенные между двумя большими треножниками, поддерживающими жаровни, от которых исходил пепельный свет. Еще через несколько шагов во рту у Мриги пересохло, она остановилась, и вся смелость покинула ее… когда она увидела ту, что сидела на троне справа.

Дело было не в том, что Мрига не готова была увидеть ту, кто, как она знала, сидел там, — молодую хорошенькую Деву Весны, которая полюбила владыку мертвых и умерла от своей любви Это был единственный путь для нее, чтобы бежать с небес и править преисподней вместе со своим возлюбленным. Но вся ее подготовка оказалась сейчас бесполезной.

Из всех существ, встреченных ими в Аду, только она была одета в белое, девичье платье, сверкающее даже в печальных отблесках света жаровен. Под белой же вуалью красота ее была иссушена огнем юности, тем, что разбивает сердца, как и у Сивени, но для этого сердца не было излечения. Королева Ада гордо сидела на троне, холодная, бесстрастная и навевающая ужас. Она держала на своих коленях меч, из-за частого употребления он был темен от крови. Вокруг трона лежали прах и пыль. Ад, несомненно, сильно повлиял на свою Королеву, избавив от той страсти, что привела ее сюда… и, как и ее подданные, она сама отказалась от этих страстей. Мрига внезапно поняла, что страшное выражение на лице призрака Рэзкьюли было похоже на выражение Королевы Ада, несло на себе отпечаток Ада.

Мрига посмотрела на Ишад. Некромантка стояла спокойно вместе с застывшей рядом Тирой. Затем она изящно и медленно поклонилась женщине, застывшей на троне. Ее поклон был достаточно уважительным, но вечное холодное спокойствие колдуньи делало его весьма сдержанным. «Даже здесь некому превзойти ее», — подумала Мрига, вновь одновременно раздражаясь и восхищаясь Ишад.

— Мадам Ишад, — произнесла Королева Ада. Ее голос был мягок и томен, низкий и сильный одновременно. Было похоже, что она никогда не смеется. — Много времени прошло с вашего последнего посещения. И раньше вы никогда не приводили с собой друзей.

— Они пришли по делу, мадам, — ответила Ишад. Ее поведение в отношении Королевы было таким же прямым и откровенным, как и с любым другим, кого она считала равным. — Сивени Серые Глаза, которую вы, возможно, помните. И Мрига, новая богиня, может быть, такая же, как Сивени. У них к вам дело. — Последовала незаметная усмешка. — И Тира.

Тира присела, ее хвост застучал по полу. Она с интересом смотрела на Королеву Ада.

Та произнесла:

— Я знаю, зачем вы пришли, и я пыталась несколько раз остановить вас с помощью моих слуг. Что бы ни случилось теперь с вами, это на вашей ответственности.

Она смотрела на них в ожидании.

Мрига сглотнула, а стоящая рядом Сивени спросила:

— Мадам, какую цену вы попросите за душу Харрана?

Королева сурово посмотрела вниз, на нее.

— Обычную. Ту же, что мой муж попросил у богов за мое возвращение. Они тогда отказались платить. Душу одного из тех, кто покупает.

Мрига и Сивени переглянулись.

— Закон есть закон. Душу на душу, так было всегда. Ни один бог не захотел отдать свою жизнь за мою свободу. И правильно, ведь я не хотела уходить отсюда.

Рот Ишад чуть скривился.

— И зачем бы я стала это делать после того, как преодолела столько препятствий, чтобы попасть сюда, — добавила Королева. — Я отказалась от положения Девы Весны в пользу кого-нибудь более достойного. Теперь за весну отвечает Шипри. — Она помолчала немного. — Кроме того, даже Смерть нуждается в любви, — наконец закончила она.

— Итак… — Она продолжала смотреть на них, спокойная и суровая. — Выбирайте. Согласны ли вы заплатить эту цену? Если да, то кто из вас?

— Я, — одновременно сказали Сивени и Мрига. И посмотрели друг на друга.

Сивени обернулась к Ишад и бросила ей:

— Это все твоя вина!

Та ничего не ответила.

Рука, появившаяся из-за спины Сивени, вырвала у нее копье. Она быстро обернулась, но Мрига уже перевернула древко копья, и его наконечник был направлен теперь ей в сердце.

— Не будь идиоткой, — сказала она. — Харрану нужна ты. А этому городу нужны будут все агрессивные боги, которых он сможет собрать в следующем году, так как империя тонет в вине, а бейсибцы и ниси помогают ей с разных сторон. Я еще достаточно смертна, чтобы успешно умереть. И когда я уйду, ты получишь назад все свои свойства. Сивени, позволь…

— Харран прав, ты все-таки сумасшедшая! Пойми, когда ты умрешь, все эти свойства будут потеряны навсегда! И потом, что произошло в Санктуарии? Разве ты не заметила, что я получила способность сражаться, а ты получила способность побеждать?

Теперь две пары рук боролись за обладание копьем, и, что бы ни говорила Сивени, силы были равными. Они боролись, раскачиваясь вперед и назад. Пока Королева не произнесла:

— Довольно.

И они застыли в молчании, только головы их повернулись в ее сторону.

— Я хотела бы видеть тот образчик, на который претендуют богини, — сказала она. — Скотади.

Между Мригой, Сивени и троном тьма сгустилась в подобие той тени, которую Ишад вынула из тел проститутки, Рэзкьюли и Стилчо. Это была тень девушки, неясная по краям, колеблющаяся в темном воздухе, как дымное облако.

— Разыщи мне тень того человека, которого звали Харран, — приказала Королева. — Он должен быть уже здесь, он похоронен сегодня.

Скотади заколебалась, как клубы дыма, поклонилась и растаяла в темноте. Мрига и Сивени очнулись, но обнаружили, что копье пропало. Королева положила его на один из подлокотников своего трона, и его наконечник представлял собой теперь лишь мертвый металл, слегка курившийся в сером свете светильников.

— Если вы не можете выбрать, это сделает он, — вынесла вердикт Королева.

Пока она говорила это, вернулась Скотади и поклонилась ей.

— Ваше величество, между воротами нет такого человека, — доложила она.

Услыхав это, была удивлена даже Ишад.

— Невозможно! — закричала Сивени. — Мы же похоронили его.

Королева обратила на нее свои черные глаза.

— Если мое творение говорит, что его здесь нет, значит, его нет.

Мрига терялась в догадках.

— Если его нет здесь, то где же он может быть?

— Небеса? — промолвила Сивени, подумав, что они проделали этот путь впустую.

Лицо Ишад исказилось.

— Кто-то из Санктуария? — воскликнула она.

— Всякий, кто умирает, приходит сюда, — сказала Королева. — Как долго они здесь остаются, и что с ними здесь происходит, это их дело. Но очень немногим из смертных нечего искуплять, прежде чем они покинут это место. Хотя… — Она задумалась на мгновение, на ее лице появилась заинтересованность. — Есть еще только одна возможность.

Тира вскочила, возбужденно залаяла и бросилась к огромным дверям, затем обернулась и опять залаяла, еще громче, пританцовывая на лапах там, где остановилась.

— Похороны дают возможность пересечь границу, — сказала Королева, — но они не могут заставить пересечь ее…

Тира бежала к дверям, радостно взвизгивая. Мрига в шоке посмотрела на Сивени, вспоминая, как Тира не хотела подниматься в лодку.

Королева поднялась со своего трона.

— Скотади! Карету моего господина!

Сивени вдруг обнаружила, что держит свое копье и оно вновь действует, хотя и заметно слабее.

— Богини, — произнесла Королева, — давайте посмотрим, куда нас приведет эта малышка.

Каким-то образом дверь теперь оказалась на расстоянии нескольких шагов. Снаружи стояла большая железная карета, запряженная четверкой черных лошадей. Скотади расположилась на месте кучера и держала вожжи. Они поднялись в карету и тронулись в дорогу.

В полном молчании они проехали по двору и выехали за ворота. Снаружи, на улицах, крики и стенания затихали по мере их приближения и наконец прекратились совсем. Ясновидение Мриги подсказало ей, что подземная Королева очень редко покидает стены своего темного дворца. Единственным звуком был теперь негромкий лай Тиры, которая бежала впереди, указывая путь.

Мриге было трудно взглянуть на Сивени, пока они ехали к западу по Губернаторской Аллее, а Сивени и вовсе не собиралась смотреть на нее. Не нужно было никакого ясновидения, чтобы почувствовать гнев, бурлящий в ней.

— Слушай, — прошептала она богине, — ты ведь знаешь, что я права.

— Нет, не знаю. — Сивени помолчала некоторое время, глядя на темные улицы, а затем сказала:

— Ты все погубишь. Он и ты, вы должны уйти отсюда сейчас. Я все устрою, я умею делать это. — Она вновь умолкла на секунду. — Черт побери, Мрига, я ведь богиня-девица. Он любит меня, но я не могу дать ему то, что он хочет! А ты можешь. И если я останусь здесь, ты возьмешь мои способности — все, а не только некоторые. Мой священник даст тебе то, что желает дать мне. А ты дашь ему…

Мрига долгим взглядом посмотрела на Сивени и поняла, что безумно любит ее, так же безумно, как восхищается Ишад.

— Мне кажется, ты хочешь, чтобы способности остались здесь.

Сивени проигнорировала эти слова.

— Ради меня он потерял руку. Я бы хотела быть уверенной, что он будет жить достаточно долго, чтобы воспользоваться новой.

Карета повернула к югу, миновала квартал кожевенников.

— Ты бессмертная и не можешь умереть, — сказала Мрига.

— Если я по-настоящему захочу… я смогу, — ответила Сивени очень тихо. — Она ведь сделала это, не так ли?

На это Мриге было нечего возразить, а Ишад свое мнение по этому поводу высказывать не собиралась. Мрига с болью вздохнула.

Впереди неутомимо бежала Тира — мимо загонов для животных, прямо к мосту. Он выглядел так же, как и мост над Белой Лошадью, где нередко можно было найти мертвые тела и банды дрались за границы своего влияния. После моста сразу начинались дома Подветренной, родины Ишад. Но река, текущая под старым мостом, была холодной и черной рекой, покрытой дымкой в свете серого дня. Перевозчика видно не было. На дальнем берегу волновалась толпа умерших, но никто из них даже не пытался воспользоваться мостом.