2

«Как явствует из изложения предшествующих событий, мой наниматель, хотя его действия в основном бывают весьма эффективными, отнюдь не всегда добивается успеха. И не только потому, что обстоятельства иногда застают его врасплох, но случается, он проявляет близорукость, или просто ошибается.

Именно так он ошибся в оценке того, как среагируют легионеры его роты на новое задание.

В соответствии с нашей обычной процедурой, я не присутствовал на этом собрании лично, поскольку не был легионером. Разумеется, в соответствии с моей обычной процедурой, я предпочел быть в курсе дел моего босса и слушал все происходящее на собрании по двухсторонней системе внутренней связи Клуба…»

Дневник, запись номер 173

Когда рота собралась на этот инструктаж в столовой Клуба, одновременно служащей гостиной, там воцарилась атмосфера приподнятости и предвкушения. Все разговоры, разумеется, сводились к попыткам догадаться, какое именно новое назначение им предстоит, но основном возбуждение легионеров было направлено в другое русло. Почти все без исключения жаждали получить возможность применить на практике мастерство, приобретенное за сотни часов нелегких тренировок. Хотя они и не протестовали, но уже в течение некоторого времени чувствовали, что готовы к более сложному заданию, чем раз в неделю охранять шахтеров на болотах этой планеты, и похоже, руководство Легиона, наконец-то, пришло к такому же мнению.

Конечно, не все проявляли энтузиазм.

— Здорово было бы слезть с этой скалы и поучаствовать в настоящей драке, правда, Г.Ш.?

Массивный Гарри Шоколад, сержант-снабженец роты, с царственной медлительностью повернул свою грушевидную голову и посмотрел на обратившегося к нему легионера, глядящего на него сквозь толстые, как бутылочные, стекла очков. Гарри, один из немногих негров в роте, выглядел бы внушительно, даже если бы не отрастил густую колючую бороду в противовес коротко стриженным волосам и не носил бы форму с оторванными рукавами, выставляя напоказ мощные руки, а холодного взгляда, которым он одарил собеседника, было достаточно, чтобы умерить энтузиазм последнего еще до того, как сержант заговорил.

— Наверное, — наконец медленно произнес он. — Хотя лично я не горю желанием перевозить все свое хозяйство в другое место… и к тому же сильно сомневаюсь, что наше новое место расположения будет оборудовано так же роскошно, как здесь.

Легионер, которому он ответил, окинул комнату испуганным взором, словно она могла внезапно исчезнуть. Прежде он не давал себе труда задуматься над тем, что новое назначение может означать необходимость покинуть любимый ротой Клуб.

— Опять-таки, — продолжал Гарри, — есть одна большая проблема с «настоящей дракой», как ты выразился. В отличие от мишеней, которые вы тут разносили в щепки, в настоящей драке мишени отвечают выстрелами на выстрелы. Как по твоему, во многих ли из сидящих здесь стреляли раньше? Позволь сказать тебе, парень, удовольствия в этом мало.

Легионер, затеявший этот разговор, облизнулся и с трудом глотнул. Правда заключалась в том, что в него как раз никогда не стреляли, и теперь, когда он всерьез задумался над подобной возможностью, его прежний энтузиазм по поводу участия в настоящем бою быстро угас.

— Ну, в меня стреляли и раньше, — вмешалась в разговор Бренди, — и на гражданке, и в Легионе, и что касается меня, то мне гораздо приятнее иметь возможность ответить выстрелом на выстрел… особенно если имеешь превосходное оружие и товарищей по команде, которым можно доверить защищать спину.

Сержант-снабженец издал короткий лающий смешок, отбросив прежнюю мрачность.

— Вот тут ты права, сержант. В самую точку.

Он дружески похлопал по плечу легионера, который теперь испытывал облегчение.

— Не волнуйся, приятель. Есть шанс, что на тебя никто и внимания не обратит, если рядом будут две таких крупных и легких мишени, как мы с сержантом. Просто держись поближе к одному из нас, и тебя даже не заметят.

Легионе ответил ему кивком и слабой улыбкой, а потом отошел в сторонку, в поисках менее собеседников, с которыми не так страшно разговаривать.

— Брось пугать солдат, Г.Ш., — тихо сказала старший сержант. — По крайней мере, притормози слегка, пока не выясним точно, во что нас втравили. До сих пор наш капитан довольно успешно о нас заботился. Давай будем сомневаться в его пользу, по крайней мере — до тех пор, пока не услышим все своими ушами.

Следует отдать должное умению Шутта воспитывать своих людей, раз Бренди, которая прежде была самым большим циником в роте, если не во всем Космическом Легионе, теперь так рьяно проповедовала оптимизм, хоть и с оговорками.

— О, нечего и сомневаться в том, что я на его стороне, старший сержант, — заверил ее Гарри. — Пока что я с кэпом вполне поладил, а я не из тех, кто забывает сделавших мне добро, как не забываю и того, кто дал пинка, когда меня сбили с ног. Просто я слегка зверею, когда сосунки, не нюхавшие пороху, начинают объяснять мне, как здорово было бы подраться.

Бренди пожала плечами.

— Они быстро поймут что к чему. Кроме того, если слишком многие из них поумнеют слишком быстро, тогда мы с тобой окажемся на переднем крае, когда начнется стрельба.

— Боже упаси! — воскликнул Г.Ш., закатывая глаза в преувеличенном испуге, а затем снова рассмеялся. — Никогда не задумывался над этим. Ладно, Бренди, твоя взяла. Буду держать рот на замке, пока они самостоятельно не прозреют.

— Идет. — Старший сержант кивнула. — Видишь ли, как мне кажется, если сержанты…

— Смиррр-на!

Командир роты только что вошел в столовую, в сопровождении двух младших офицеров, и хотя уставные приветствия были не обязательными в Космическом Легионе, рота относилась к нему с достаточным уважением и почтением, поэтому все вскочили и вытянулись, отдавая честь, и сохраняли эту позу до тех пор, пока он не ответил им тем же.

— Вольно… и устраивайтесь поудобнее, — сказал командир, жестом указывая на стулья. — Нам сегодня предстоит обсудить много вопросов.

Легионеры устроились на своих прежних местах с минимальным шарканьем и шепотом, хотя не один любопытный взгляд был брошен на младших офицеров роты. Подобно детям, спрашивающим, о чем этот голофильм еще во время титров, они стремились заранее догадаться о сути нового задания по выражению лиц офицеров, но их командиры твердо хранили непроницаемое выражение.

Те, кто давно служил в Легионе, задумчиво нахмурились. Опыт научил их, что бесстрастные лица офицеров обычно означают плохие новости. Если новости хорошие, то появились бы улыбки; может быть, им даже пару раз хитро подмигнули бы. А так…

— Всем вам уже известно, что нас перебрасывают, — начал командир без всякого вступления. — Хотя еще предстоит проработать бесчисленное количество мелких вопросов, я решил, что лучше будет заранее ввести вас, хотя бы вкратце, в курс дел, чтобы свести к минимуму всякие домыслы.

Однако, прежде чем перейти к этому вопросу, мне бы хотелось поговорить о том, что станет с нашим лагерем, когда мы отсюда уйдем. Как все вы знаете, Клуб — это моя личная собственность. Я купил землю и строение, когда прибыл сюда, переоборудовал и в настоящее время сдаю их Легиону. Сначала я намеревался продать эту собственность после нашего отъезда, и у меня уже есть несколько предложений от заинтересованных лиц, которые желали бы превратить ее в загородный клуб. Тем не менее, я передумал. Поскольку я не нуждаюсь срочно в дополнительном капитале, я решил сохранить с своем владении эти сооружения даже после нашего отбытия. Мне кажется, Клуб может служить базой для роты, и, возможно, местом отдыха для легионеров в отпуске. Если нам покажется, что это хорошее решение, тогда можно обсудить возможность использовать фонд роты и окончательно выкупить у меня Клуб… официально передав права на постоянное владение самой роте. Если это произойдет, думаю, что вы сочтете назначенную мной цену более чем разумной.

Командир позволил себе слабую тень улыбки, когда после этого заявления легионеры заухмылялись и стали в восторге подталкивать друг друга локтями.

— Теперь, что касается самого задания, — продолжал он, слегка повышая голос, после чего легионеры замолчали. — Мне кажется, лучше всего его можно описать так: хорошая новость и плохая новость. Плохая новость заключается в том, что нам снова выпало служить в охране, что, я знаю, разочарует тех из вас, кто надеялся на какое-либо боевое задание.

На мгновение Шутт замолчал, и, как он и ожидал, теперь уже традиционный голос из задних рядов выкрикнул:

— А хорошая новость?

— Хорошая новость, — ответил он, стараясь сохранить бесстрастное выражение на лице и ровный голос, — заключается в том, что именно нам предстоит охранять на Лорелее: это казино «Верный Шанс», и вы должны согласиться, что это ступенька вверх после дежурств на болотах. Точно цитируя выражение штаба, это «легкая служба в раю».

Несколько секунд царило молчание, а потом тишина взорвалась. Легионеры кричали и свистели, колотя друг друга по спинам в приливе энтузиазма.

Однако, Шутт заметил, что не все участвуют в общем ликовании. Некоторые легионеры, особенно те, кто постарше и поопытней, казалось, не обрадовались и даже с подозрением отнеслись к этой новости.

— Простите, кэп, — крикнул Гарри Шоколад, тяжело привстав с места, — но от чего именно мы должны охранять это казино? Я хочу сказать, что по-моему, для швейцаров мы слишком уж серьезно вооружены.

— То же самое и мне пришло в голову, Г.Ш., — ответил с улыбкой командир, хотя про себя выругал проницательность сержанта, которая сорвала запланированное им постепенное изложение фактов. — Поэтому я связался с владельцем. Он обратился именно к нам потому, что опасается попыток определенных криминальных элементов отобрать у него казино. Наша задача — помешать им.

При этом известии праздничные улыбки исчезли с лиц легионеров, и по их рядам пронесся тихий ропот.

— Определенные криминальные элементы, — выразительно повторил Гарри.

— Скажите, кэп, ведь так богатые называют организованную преступность?

— Да, Г.Ш., речь идет об организованной преступности, как бы ее ни называли, — мрачно подтвердил Шутт.

Ропот среди легионеров заметно усилился. Для некоторых из них организованная преступность была легендарной силой, о которой они знали только по осторожным сообщениям журналистов, но многие в роте имели непосредственный опыт общения с этой подпольной частью общества. Тем не менее, знали ли они о ней по слухам, или по собственному опыту, всем было ясно, что у их нового «легкого» задания только что выросли опасные шипы.

— Ну, не надо быть гением, чтобы понять, что одетые в форму охранники не будут слишком большим препятствием для такого противника, — заметил Шутт, торопясь продолжить, пока собрание еще не окончательно вышло из-под контроля. — Так же, как одетые в мундиры копы-патрульные не в состоянии изгнать из города организованную преступность.

Он невольно сделал паузу и набрал побольше воздуха перед тем, как ринуться дальше.

— Вот почему я решил, что при выполнении этого задания некоторые из вас будут действовать тайно, автономно и в штатском, и проникнут в ряды обычных сотрудников отеля и казино, чтобы собрать сведения для остальных. Фактически, как только наше собрание закончится, я прошу явиться ко мне добровольцев, желающих взяться за подобное дело.

Его взгляд отыскал высокую фигуру волтрона, заметно выделяющуюся среди собравшихся.

— Клыканини, вы освобождаетесь от этого задания… так же, как синтиане, Луи и Спартак. Насколько я понимаю, негуманоиды все еще редкость на Лорелее, поэтому вы будете слишком бросаться в глаза в любом другом качестве, кроме официально действующих легионеров нашей роты. Любой из остальных, кто пожелает участвовать в этом особом задании, зайдите в мой кабинет после того, как мы тут закончим.

— Сколько человек вам нужно, капитан?

Шутт даже не потрудился взглянуть, кто задал этот вопрос.

— Считаю, что для эффективной разведывательной сети нам потребуется примерно сорок-пятьдесят человек, работающих в различных зонах отеля и в разных сменах.

Легионеры начали переглядываться. Сорок или пятьдесят человек означало, что каждый четвертый из роты не будет нести службу вместе с остальными при выполнении этого задания.

— Это порядочный кусок нашей роты, сэр, — громко заметила Бренди, сидящая в первом ряду. — Вы не боитесь, что кто-нибудь заметит, если мы появимся в таком неполном составе?

— Заметили бы… если бы мы явились столь малочисленной ротой, — подтвердил командир. — Поэтому нам придется нанять некоторое число «двойников» для замены тех легионеров, которые будут разведчиками. Я дал лейтенанту Рембрандт задание провести набор — или возможно, правильнее будет сказать творческий конкурс — необходимого количества актеров и актрис, чтобы довести количество носящих форму легионеров до нужного уровня.

Шутт сделал логичный выбор. Рембрандт, с ее наметанным взглядом художника, лучше всего могла справиться с подбором замены, тогда как Армстронг, получивший суровое воспитание в регулярной армии, был незаменим при организации и руководства физической переброской роты к месту нового назначения.

Однако, легионеры выслушали это известие в подавленном молчании. Они и так были озабочены тем, что им придется столкнуться с неведомой и грозной организованной преступностью, а идея раздробить силы поразила их настолько, что лишила дара речи.

— Вы оденете… нашу форму… на людей, не состоящих в роте? И даже в Легионе?

Молчание нарушил Клыканини… и Шутт понял, что дело плохо. Гигант-волтрон был одним из самых верных его сторонников, который редко, почти никогда не сомневался в его приказах. Если Клык собирается расстроиться по поводу того, что посторонние будут нести службу в качестве легионеров, тогда Шутту надо побыстрее принять меры, пока остальная часть роты не взбунтовалась в открытую.

— Верно, Клыканини, — ответил он. — Я тоже не в восторге от этого, но именно так и придется поступить.

Он быстро окинул взглядом всех собравшихся и продолжал, не давая им задать дальнейшие вопросы.

— Вот что, прежде чем вы все наброситесь на меня, указывая на недостатки этой операции, позвольте указать вам на суть возникшей ситуации. Мы получили, вернее, на нас свалили, чертовски трудное задание. Я не просил о нем. Мы не просили о нем, но мы его получили. В общем-то, учитывая нелестное мнение о нас штаба, нечего этому и удивляться.

Эти слова вызвали в роте улыбки и подталкивания локтями. Когда-то считавшиеся неудачниками и отбросами Легиона, солдаты роты под командованием Шутта теперь даже испытывали некое извращенное чувство гордости своим положением изгоев.

— В основном, я уверен, генерал Блицкриг считает невозможным выполнить это задание и поручил его нам, предвкушая, что мы сядем в калошу.

В ответ на это заявление раздалось рычание нескольких легионеров, но Шутт быстро продолжал.

— Эй, возможно, он прав. Может быть, мы и не сможем предотвратить захват казино организованной преступностью, но сделаем все, что в наших силах. Помните, что я вам говорил, когда вступал на должность командира? Насчет того, чтобы делать все от вас зависящее имеющимися средствами в любой заданной ситуации? Ну, в этой ситуации, чтобы сделать все от нас зависящее, — и получить хоть какой-то шанс на успех — нам придется тайно отправить часть команды вперед. Им придется расстаться со своими красивыми мундирами и с той защитой, которую они обеспечивают, и выполнять свой долг в одиночку. Для их прикрытия, чтобы дать им шанс, нам придется смириться с присутствием в наших рядах дублеров. Более того, придется обращаться с ними, как с равными… позволить им действительно влиться в роту. Потому что, если мы этого не сделаем…

Он окинул комнату самым суровым взором.

— Если хоть кто-нибудь заподозрит, что не все из одетых в нашу форму

— подлинные легионеры, то начнут оглядываться в поисках настоящих. Если это произойдет, если разгадают нашу игру, тогда ваши товарищи по команде, а в некоторых случаях — ваши напарники, превратятся в неподвижных уток в тире во время очень плотной стрельбы.

— Наши напарники? — Даже ломаное произношение не смогло замаскировать ужас, звучащий в голосе Клыканини.

Шутт выругал себя за оговорку. Понимая, как расстроится рота по поводу идеи двойников, он решил придержать эту плохую новость до лучших времен, а теперь кот выпущен из мешка.

— Так точно, — бесстрастно произнес он. — При отборе добровольцев на работу разведчиков, а также пытаясь составить пары из дублеров и законных легионеров, придется, как мне кажется, разделить многих обычных напарников роты.

В комнате воцарилась абсолютная тишина.

Шутт понимал, что из всего сказанного им нынче вечером это, вероятно,

— самое неприятное известие. Одним из первых шагов, которые он предпринял, приняв командование ротой, было разделить легионеров на двойки, дать им напарников. Хотя сперва возникали некоторые трения, но теперь рота привыкла к такой системе, и партнеры стали более, чем друзьями. Сообщить легионерам о разделении напарников, особенно после остальных дурных новостей, было все равно, что известить о намерении отрезать им одну руку.

— Послушайте, — сказал он, не пытаясь скрыть сожаление в голосе. — Я знаю, что прошу многого… и не жду, что вам это понравится. Сказать по правде, мне и самому это не очень-то по душе. И все же это — единственный путь… если мы хотим иметь хотя бы один шанс на успех. Я, например, хочу сделать хоть один выстрел перед тем, как поднять белый флаг.

Шутт медленно обвел взглядом собравшихся, потом вздохнул и снова встал по стойке смирно.

— Ну, вот, это самая суть дела… и горькая, и сладкая. Как я сказал, предстоит продумать еще множество деталей. Обдумайте все… и обсудите. Я буду в своем кабинете, если кто-нибудь захочет вызваться добровольцем в разведчики. Пока это все.

С этими словами он поспешно, но с достоинством покинул собрание.

3

«По-видимому, мой наниматель сильно недооценивал возможную реакцию легионеров на его план, но он также недооценил ту горячую преданность, с которой они к нему относились… преданность, как я мог бы добавить, которая непрерывно возрастала.

Между прочим, если вам показалось, что мой рассказ о событиях всегда начинается с описания бесконечной серии как общих совещаний, так и встреч отдельных личностей, то могу только возразить на это, что таков стиль руководства моего босса. При малейшей возможности он старается беседовать со своими служащими или подчиненными, и для того, чтобы их информировать, и для того, чтобы узнать их отношение к своим планам. Напротив, я пытался избавить вас от скучного описания собраний и дискуссий, которые он проводил с легионерами еженедельно, а иногда и ежедневно, и не вносил их в дневник. Тем не менее, те совещания, которые повлияли на основные события, такие, например, как описанные в этой главе, необходимо включить в рассказ для полноты картины.

Должен также отметить, как станет ясно из нижеследующего, что хотя мое положение продолжает определяться личным договором о найме, заключенным с боссом, а не с Космическим Легионом, я, тем не менее, все же сыграл при выполнении этого задания большую роль, чем обычно.»

Дневник, запись номер 174

Бикер вопросительно поднял брови, когда Шутт, как вихрь, ворвался в кабинет.

— Трудное собрание, сэр?

— Трудное? — огрызнулся Шутт. — Скорее можно назвать его «открытым бунтом»!

— Откровенно говоря, сэр, в это трудно поверить, — сказал дворецкий, предпочитая игнорировать преувеличенную эмоциональность ответа хозяина. — Хотя ваши подчиненные иногда и недовольны приказами, но я сильно сомневаюсь, чтобы они когда-либо оспаривали ваше положение лидера. Их уважение к вам граничит с преклонением.

Шутт набрал побольше воздуха и выпустил обратно, раздув щеки и издав едва слышный свист.

— Это правда, — признал он. — Но они недовольны.

— Прошу прощения за вопрос, — неумолимо продолжал Бикер, — но разве вы ожидали другого? Принимая во внимание все те усилия, которые вы приложили к созданию в роте атмосферы товарищества и дружной семьи, мне кажется естественным, что они были шокированы и запаниковали, столкнувшись с заданием, которое требует от них разлуки.

Помимо воли на лице Шутта появилась хитрая улыбка, и он склонил голову к плечу, глядя на дворецкого.

— Вы пытаетесь убедить меня, Бикер, что я слишком хорошо поработал?

— Не совсем так, сэр, — смело ответил дворецкий. — Я высказываю предположение, что вам следует продолжать свое дело. В настоящий момент рота нуждается в лидере, способном принимать твердые решения, пусть и неприятные… а не в сверхчувствительном новичке, которого беспокоит рейтинг его популярности… сэр.

— Ой. — Шутт скорчил рожу. — Ой, и «туше». Ладно, Бик. Я заткнусь и подтянусь. Но вы ведь ничего не имеете против, если я иногда немного поплачу вам в жилетку? Когда выдастся свободная минутка?

— Это ваше право, сэр. Когда и если я сочту, что вы переходите границы, то дам вам знать.

— Не сомневаюсь в этом. — Командир рассмеялся. — И еще Бикер. Спасибо.

— Просто выполняю свои обязанности, сэр, — ответил дворецкий. — Тем не менее, если вы уже пришли в себя после этого испытания, есть один вопрос, который я хотел бы с вами обсудить… если у вас есть свободная минута.

Шутт задумчиво взглянул на часы.

— Ну, добровольцы, кажется не ломятся в мою дверь… пока, во всяком случае. Что там у вас, Бик?

— Кажется, у меня собралось небольшое количество неиспользованных дней отпуска, ведь так, сэр?

— В сущности, у вас впереди еще масса отпускного времени. А почему вы спрашиваете?

— Я предполагал взять часть этого времени до того, как мы прибудем на Лорелею… если это удобно, сэр.

Шутт нахмурился.

— Не могу сказать, что это в самом деле удобно, — ответил он, — при том, что мы готовимся к большому переселению. Но все же… в чем дело, Бик? Позвольте спросить.

— Кажется, по вашему плану лейтенант Рембрандт должна отправиться пораньше? Чтобы просмотреть и отобрать группу актером и актрис для замены тех легионеров, которые будут действовать тайно.

Шутт кивнул.

— Правильно. — Он никогда не спрашивал, каким образом дворецкий всегда знает о его планах и решениях, хотя он ему ничего не говорил… в основном потому, что не был уверен, хочется ли ему знать, как именно происходит это чудо.

— Я подумал, сэр, что мог бы сопровождать ее в этой поездке. Хотя я уверен, что она и сама вполне справится с заданием, но мне пришло в голову, что может возникнуть множество чисто гражданских проблем и ситуаций в связи с этим делом, в которых ей будет недоставать опыта. Я, разумеется, отдам необходимые распоряжения по упаковке и отправке наших личных вещей до своего отъезда, но откровенно говоря, мне кажется, что в следующие недели я буду более полезен ей, чем вам.

— Понимаю, — произнес Шутт, вытягивая трубочкой губы. — Не вижу оснований препятствовать вашим замыслам. Позвольте мне это обдумать и сообщить вам свое решение попозже.

— Очень хорошо, сэр. Только мне хотелось бы уточнить: лейтенант Рембрандт, как я понимаю, будет в гражданской одежде при выполнении этого задания?

Командир кивнул.

— Об этом я не думал, но вы правы, Бикер. Придется ей переодеться. Иначе журналисты что-нибудь пронюхают и испортят нам все дело еще до того, как мы начнем.

— Я, например, еще никогда не видел лейтенанта одетой во что-либо, кроме мундира легионера, сэр. Хотя у меня нет причин сомневаться в богатстве гардероба ее гражданской одежды, или в способности обеспечить себя таковым при необходимости, но у меня также нет оснований быть в этом уверенным.

— Намек понял, Бикер. Как я уже сказал, дайте мне это обдумать. Только помните…

Их прервал стук в дверь.

— Ага! Вот и моя первая жертва. Впустите их, пожалуйста, Бикер, когда будете выходить.

— Да, сэр… но сперва, сэр…

— Да?

— Если вы позволите мне обратить ваше внимание на время…

Шутт снова взглянул на часы.

— Хорошо. Итак?

— Как я понимаю, вы намереваетесь сегодня вечером провести беседу с более, чем пятьюдесятью добровольцами?

— Если их столько явится — да.

— Могу ли я напомнить вам, сэр, что даже если каждая беседа займет всего десять минут, то на все понадобится более восьми часов?

Шутт устало вздохнул.

— Знаю, но важно, чтобы я занялся этим как можно скорее… как вы сами недавно заметили.

— Конечно, сэр. Я только хотел предложить вам приложить усилия к тому, чтобы свести каждую из бесед к минимуму, учитывая общее количество времени… и устоять перед искушением попытаться охватить все мелочи сегодня же вечером, что можно сделать не торопясь за последующие несколько дней. Понимая, что это дело, как всегда, безнадежное, хочу напомнить, что вам действительно необходимо иногда спать… сэр.