6

— «Я начинаю воспринимать это как личное оскорбление», — вслух прочла Джессика новую записку от Айне. Она только что отлепила листок от ветрового стекла автомобиля Джастина. — И дальше: «Позвоните мне, мистер Хайбридж. Чем скорее, тем лучше. Это очень важно»

— Отлично, — проворчал Джастин.

— Хотела бы я знать, чего она от тебя хочет, — задумчиво произнесла Джессика, сворачивая записку в трубочку. — Я бы никогда не стала преследовать мужчину.

— У тебя своя методика соблазна, Джей. — Джастин погладил ее по обнаженной до локтя руке. Джей — такое ласковое сокращение имен друг друга по первой букве они придумали совсем недавно, и теперь часто им пользовались. — Твой стиль — завлекать мужчин интеллектом. Айне это не по плечу, вот она и пишет записки.

Он распахнул перед Джессикой дверцу автомобиля, приглашая садиться.

— Кстати, ведь ты не собираешься встречаться со своей семьей в одиночку? — как бы невзначай спросил Джастин, ведя машину по улицам Лондона. — Я познакомил тебя со своими близкими, теперь твоя очередь.

Джессика медлила с ответом. Дело в том, что ей отчаянно не хотелось знакомить Джастина с отцом. Она заранее знала, что они друг другу не понравятся. Любой мужчина в мире, соблазнивший его невинную девочку, вызвал бы у мистера Спайка только негодование. А объяснить отцу, что она взрослый человек и имеет право на личную жизнь, Джессика все равно не сумела бы.

— Так что же? — продолжал Джастин. — Они приезжают в субботу, я помню ваш разговор. Поведем их в ресторан? Я знаю несколько очень славных местечек…

Джессику помимо всего прочего пугало то, как Джастин говорил о них двоих — будто у них уже все решено и они единое целое. Свобода, обретенная с таким трудом, снова начинала ускользать из ее рук.

— Знаешь, Джей, лучше как-нибудь в другой раз, — осторожно сказала она.

— Почему? — Джастин пытливо взглянул ей в лицо. — Почему ты не хочешь нас познакомить? Я умею ладить с людьми, ты же знаешь!

— Как зовут эту певицу, к которой мы едем? — попыталась Джессика сменить тему. — Я что-то забыла… Кейт Мосс?

— Кэролайн Майе, — поправил Джастин мрачновато и больше за весь день ни разу не заговорил о знакомстве с ее родными.

Но вечером, когда Джастин, как обычно, отвозил Джессику к ней домой с намерением остаться у нее на ночь, предмет разговора всплыл снова.

— Все-таки почему ты не хочешь, чтобы я встречался с твоей семьей?

— Я не хочу сейчас обсуждать мою семью. — Джессика зевнула. Но ее любимого не так-то просто было провести.

— А я хочу поговорить о нас с тобой. Кого ты стыдишься, меня или своих родственников?

— Почему ты меня допрашиваешь? — раздраженно спросила Джессика. — Ты не имеешь никакого права так со мною разговаривать!

— Имею, потому что забочусь о тебе. Мне кажется, тебя что-то волнует, и я хочу тебе помочь.

— Тоже мне, детектив, — фыркнула Джессика, начиная злиться. Она ненавидела, когда ее донимают расспросами «ради ее же блага». — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Высади меня здесь, я дойду до дома пешком. Сегодня мне хочется в кои-то веки побыть одной.

Но Джастин и не думал затормозить. Сжав зубы, так что челюсть его казалась совсем квадратной, он продолжал вести автомобиль вперед.

— Ты что, не слышишь? — Джессика потянула его за рукав. — Я хочу выйти. Останови машину!

— Джесси, — не поворачиваясь к ней, произнес Джастин спокойно. Так говорят с капризным ребенком, на которого нельзя даже обижаться. — Ты видишь двух парней? Вон там, у магазина? Я замечаю их здесь не в первый раз. Один из них что-то продает, наверняка наркотики, а второй стоит «на стреме».

— Я тоже часто замечала этих молодых людей, — ледяным тоном сказала Джессика. — Какое они имеют отношение к тому, что я хочу выйти из машины? Я не собираюсь покупать у них наркотики, если хочешь знать.

— Я не высажу тебя на улице, где полным-полно подобных людей, — объяснил Джастин. — Ты выйдешь из машины не раньше, чем я довезу тебя до самого подъезда.

— Я живу в этом районе уже четыре года, — процедила Джессика, приходя в ярость. Тон Джастина оскорблял ее до глубины души. — Ты напоминаешь моего отца.

— Я не твой отец.

— Я заметила. Ты просто его очень напоминаешь. Некоторыми проявлениями характера.

— Ты очень красива, Джесси. — продолжил Джастин невозмутимо, все тем же тоном «успокойся-малышка-не-стоит-плакать». Джессика ненавидела, когда с ней так разговаривают, больше всего на свете. — Тебе нельзя ходить одной по темным улицам.

— Мне двадцать пять лет! — отрезала Джессика, открывая дверцу машины. — Позволь мне самой решать, что мне можно и чего нельзя. Останавливайся или я выпрыгну!

Джастин резко затормозил, и Джессика увидела, что они почти у ее подъезда. Схватив ее за руку повыше локтя, он не дал ей сразу выбраться наружу. Джессика с яростью уставилась на него.

— Допустим, я очень красива! И молода! И я маленького роста! Но это не значит, что у меня в мозгах не хватает серого вещества! Или что у меня нет права распоряжаться своей жизнью!

Джастин замер как громом пораженный.

— Я не это имел в виду. Я никогда не считал тебя глупой или безвольной. Возможно, ты куда умнее меня самого…

— Однако если бы ты мог, поступил бы как мой отец! — выкрикнула она, теряя самоконтроль. — Посадил бы меня за пишущую машинку или дал расследовать дело о пропавшем кролике миссис Уорвик! А я намерена с этим бороться!

— Джей, — тихо произнес Джастин, поглаживая ее по руке. — Попробуй представить себя на моем месте. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы, наверное, не пережил.

Эти слова отозвались в ее сердце болью. Но Джессика не собиралась сдаваться.

— Я не могу жить в вакууме. Ты не посадишь меня в теплицу, как оранжерейное растение. Неужели ты не знаешь, что делает с людьми такое отношение? Чрезмерная опека заставляет их убегать прочь… и не возвращаться.

Джастин слушал Джессику с возрастающим удивлением. Ему начали открываться истины о ее семье, хотя и помимо желания Джессики. Вот почему она так не хотела их знакомить! Попросту стыдилась разделить с кем бы то ни было свои печаль и боль.

— Я не хочу, чтобы ты от меня убежала, Джей. Бог ты мой, это последнее, чего я хочу!

— Тогда отпусти меня. Синяки останутся. — Джастин и не заметил, как сильно стиснул ее руку. Он разжал пальцы, и молодая женщина поспешно вылезла из машины.

— Я хочу стать личностью, — бросила она уже снаружи. — Сделать из себя настоящего человека!

— Я понимаю. И хочу тебе помочь.

— Ты только так говоришь, — горько усмехнулась она. — Чтобы утешить меня, когда я буду сидеть под замком после наступления темноты. Моя мать в свое время ушла из дому именно по этой причине. Она больше не могла оставаться в клетке. Знаешь, что она сказала, когда я родилась?

Джастин не знал. Он отрицательно покачал головой.

Джессика не представляла, как же это хорошо — поведать кому-нибудь свою неприятную тайну. Как будто прорвался давний гнойник, и теперь, может быть, станет легче.

— Моя мать сказала, что устала рожать дочерей. Она не хочет больше давать жизнь девочкам, потому что у них нет никаких перспектив. Всегда и везде, на любой работе им предпочтут мужчин, а удел домохозяйки означает конец любому таланту. Она в свое время начала работать в агентстве моего отца, а потом он женился на ней. Больше она не работала, только вела хозяйство и рожала ему детей. Дочерей, хотя он так хотел сына!

— Когда она ушла от вас? — спросил Джастин. Джессика, не отвечая, пошла к дому. Уже взявшись за ручку двери, она обернулась. В темноте не было видно выражения ее лица.

— В день, когда я родилась.

Джастин несколько минут неподвижно сидел в машине, глядя перед собой.

Эта девушка сначала напомнила ему Ирму. Та тоже была маленькая и хрупкая и старалась поддерживать имидж беззащитной девочки. Это позволяло Ирме безнаказанно сидеть у людей на шее. Ей нравилось производить впечатление беспомощной крошки и заставлять мужчин исполнять ее капризы. Как он мог быть таким слепым? Джессика не походила на Ирму ничем, кроме роста. Они были полными противоположностями.

Джессика часто упоминала своего отца и сестру, но ни разу не говорила о матери. Джастин наивно думал, что ее мать умерла и Джессике больно об этом говорить. Он даже не заметил, как она всей душой потянулась к тетушке Агате. Так могла поступить только девушка, росшая без матери. Джастин счел, что обаяние его тетушки, ее материнская забота обо всех подобным образом действует на всех людей без исключения. Если бы он знал раньше! Ему хотелось отхлестать себя самого по щекам за невнимательность и глупость.

Мать Джессики бросила семью. Хуже того, оставила своего новорожденного ребенка, дочь. Человечка, который нуждался в ней больше всех на свете. Трудно было даже представить всю глубину травмы, которую такая мать нанесла своему ни в чем не повинному ребенку!

Интересно, куда эта женщина отправилась из роддома? Осталась ли она в Бирмингеме или уехала — в другой город, в другую страну? Пыталась ли она хоть раз связаться со своей дочерью или брошенная семья была ей безразлична? Возможно, мать Джессики просто исчезла без следа, и ни бывший муж, ни дочери ничего о ней больше не слышали.

Джастин не удивился бы, узнай он, что старшая сестра винит Джессику в таком повороте событий, пусть даже не осознанно. Но сам факт, что мама ушла из дому, родив вторую девочку, наверняка накрепко засел в голове Пруденс. Как часто Джессике приходилось жалеть, что она родилась женщиной? Очень часто, неожиданно понял Джастин. Потому что самоуверенные наглые мужчины то и дело встают на ее пути.

Понятно, почему отец Джессики так берег ее: он ведь был ее единственным имеющимся в наличие родителем. И еще легче понять, почему его дочь сделала то, чего он боялся: дождавшись совершеннолетия, уехала из дому в другой город.

Но догадки есть догадки, а правду знала одна Джессика. И единственный способ узнать — это спросить ее саму…

Минутой позже Джастин звонил в дверь ее квартиры. Безрезультатно.

— Джесси! — позвал он негромко, постучав костяшками пальцев. — Я же знаю, что ты дома. Открой мне.

Эти фразы ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем из-за двери донесся приглушенный ответ:

— Уходи, пожалуйста.

— Я не уйду, — ответил Джастин, ни на миг не поверивший в искренность ее просьбы.

Наконец дверь приоткрылась. В щели показалось бледное лицо Джессики с припухшими от слез глазами.

— Если ты намерен обсуждать со мною мою семью, то лучше уходи. Я не собираюсь говорить на эту тему.

— И замечательно, — кивнул Джастин, нажимом плеча расширяя щель, — потому что я не за тем пришел.

— А зачем тогда? — Она подозрительно прищурилась, однако пропустила его в прихожую.

Джастин положил руки ей на плечи.

— За весь вечер я ни разу не поцеловал тебя, Джесси. Я чувствую себя обделенным.

Джессика удивленно распахнула глаза. — Что?

— Я хочу тебя поцеловать, — терпеливо повторил Джастин. — Если ты, конечно, не против. И если честно, то сегодняшней ночью я рассчитывал на большее.

Слабая улыбка появилась на ее губах. Взгляд стал менее напряженным.

— Тогда… Тогда, для начала хотя бы закрой дверь. — Джессика помолчала с секунду и ласково произнесла: — Джей.

Эту ее просьбу Джастин выполнил с большой охотой.

— Знаешь, мне не очень-то уютно в прихожей.

— Почему бы тебе, в таком случае, не пройти в спальню?

Джастин снова послушался и присел на кровать, где они всего лишь вчера занимались любовью.

Джессика, словно не находя себе места, прислонилась спиной к двери и смотрела на него. Карие глаза ее казались совсем черными.

— Прости, что накричала на тебя, — неуверенно произнесла она, словно никогда прежде не извинялась. — Я себя не контролировала. Сорвалась.

— Это более чем простительно, — кивнул Джастин и похлопал по кровати рядом с собой. — Садись ко мне поближе, пожалуйста. Я раскрою тебе один секрет.

Джессика присела осторожно, как будто кровать кололась иголками. Джастин обнял ее за плечо — не чувственным объятием, а так, как обнимают любимую сестру.

— Секрет простой. Когда речь идет о любви, мало кто себя контролирует. Это слишком сильнодействующая вещь, чтобы человек мог оставаться прежним. А наша с тобой любовь, Джей… она особенная. Я ничего подобного еще не испытывал.

Губы ее изогнулись в улыбке — уже более уверенной, чем прежняя.

— Если бы я к тебе не привязалась так сильно, все было бы куда легче, — призналась она. — А так я совсем на себя не похожа.

Если бы ты так сильно ко мне не привязалась, я не сидел бы сейчас здесь, подумал Джастин, прижимая Джессику к себе.

— Но нам так хорошо вместе. Нас объединяют общие дела. И великолепный секс.

— Он великолепный?

Конечно, вспомнил Джастин, ей же не с чем сравнивать.

— Так хорошо мне не было ни с кем другим, — заверил он ее. — Поверь мне на слово.

Ее близость делала свое дело — по телу Джастина медленно разливалось знакомое тепло. Но пока он не позволял себе выказать желания. Джессике сначала нужно было выплакаться, выплеснуть эмоции. Джастин чувствовал себя врачом, знающим верное средство.

— Знаешь что, Джесси, у меня есть отличные широкие плечи. И они уже столько лет простаивают без работы!

— Что ты имеешь в виду?

— Если хочешь поплакать у меня на плече, не стесняйся.

— Не уверена, что умею плакать по заказу.

— Я верю в твои таланты.

Джастин погладил ее по коротким шелковистым волосам. Он был такой большой и теплый, этот мужчина, и его тепло успокаивало, давало ощущение защищенности.

Прерывисто вздохнув, Джессика сдалась и позволила себе разрыдаться.

На следующее утро Джастин проснулся оттого, что ее не было рядом. Еще не открывая глаз, он пощупал простыню возле себя. Она хранила тепло тела Джессики, но ее самой рядом не оказалось. Обычно Джастин вставал первым…

Он разлепил веки — и удивленно заморгал.

— Эй, что ты делаешь с моей одеждой?

— Обыскиваю. — Джессика обернулась на его голос и кокетливо улыбнулась. — Я же детектив. Забыл, с кем связался!

Она стояла в коротком облегающем халатике возле кресла, куда Джастин вечером бросил одежду, и рылась в кармане его пиджака. Волосы ее были влажными — видно, Джессика только что приняла душ.

— Извини, мне стало страшно любопытно. Обычно содержимое карманов много говорит о человеке.

— И что же нового ты узнала обо мне?

Джастин сел в постели, лихорадочно соображая, не могла ли Джессика наткнуться на что-нибудь лишнее. Например, на письмо тетушки Агаты о выигрыше. Нет, к счастью, он недавно переложил его. Хотя лучше бы письмо вообще выкинуть. Не хватает, чтобы Джессика как-нибудь на него наткнулась! Беда только, что Джастин забыл, куда именно переложил письмо.

— Почти ничего. — И Джессика показала свои трофеи: пачку жевательной резинки, авторучку, ключи от машины и коробочку фотографической пленки. — Вся жизнь твоя как на ладони: фотограф, автомобилист, порой делаешь записи, жуешь резинку. Весьма ординарный тип. Если бы не любовь к очень неординарной женщине.

— Это тоже следует из содержимого моих карманов? — спросил Джастин.

— Нет, это следует из выражения твоего лица, — поддразнила его Джессика. — Ты пялишься на меня, как голодный — на шоколадный торт. Или как убийца — на намеченную жертву.

— Как я могу смотреть на тебя иначе, когда ты так выглядишь? — защищаясь, воскликнул Джастин.

Джессика в самом деле выглядела потрясающе. Не застегнутый до конца халатик частично открывал грудь и живот. Вся она после душа казалась удивительно свежей, а кожа источала цветочный аромат, от которого Джастин приходил в неистовство.

Она ему очень нравилась без макияжа. Губы у Джессики были полные, яркие, а ресницы — от природы густые и длинные.

— Иди-ка сюда, — позвал Джастин, вальяжно раскинувшись на кровати. — У меня к тебе важное дело.

— Какое?

Обольстительно поводя бедрами, так что полы цветастого халатика подрагивали, как крылья бабочки, Джессика приблизилась. С невинным видом она присела на край кровати — и тут же оказалась в цепких объятиях любимого.

— Хочу проверить, что носят в карманах детективы, — пробормотал он, притягивая ее к себе. — Может быть, оружие? Или шпионские карты города? Или списки всех подозреваемых?

С этими словами он стал поглаживать ее ягодицы, притворяясь, что ищет карманы на халате.

— Как, никаких карманов? Какая жалость! А с этой стороны? Тоже нет? Попробуем здесь.

— Ищи, ищи, — млея под его прикосновениями, шептала Джессика. — Карманов, правда, все равно не найдешь… Но мне нравится, когда меня так обыскивают.

Вскоре дыхание ее участилось. И халатик стал только мешать. Джастин одной рукой ласкал ее грудь, а другой ласково водил по ладони.

— Что ты делаешь с моей рукой? — спросила Джессика, глаза которой уже туманились от удовольствия.

— Как что? Читаю линии.

— Ты умеешь гадать по руке?

— Еще как. Моя матушка была наполовину итальянка, а южане вообще очень хорошо гадают.

— И что же готовит мне судьба?

— О! — Джастин в притворном удивлении поднял брови. — Первое, что я вижу… В не очень отдаленном будущем… ты, красавица, выйдете замуж.

— А еще что? — Джессика опасалась шутливых разговоров на эту слишком важную для себя тему и всегда стремилась перевести разговор на другое.

— Еще? Много восхитительного секса.

— И все?

— Нет, не все. Еще больше секса. Такого же восхитительного.

— И как скоро сбудется предсказание, господин предсказатель?

— Сейчас посмотрю. — Джастин прищурился и поцокал языком. — Так… Подожди… Да, точно так: сегодня утром. До того, как ты уйдешь на работу, милочка.

— Ну что же, с предсказаниями не поспоришь, — сладко вздохнула Джессика, вытягиваясь в его объятиях.

Сразу после любовного акта она уснула. А Джастин лежал рядом и с нежностью смотрел на ее обнаженную грудь, на тонкий очерк лица, такого женственного и одновременно детского.

Вчера, после горьких слез, Джессика рассказала ему о своей матери. Оказывается, Роберта Спайк, едва оправившись после родов, забрала саквояж и ушла из клиники. Она уехала в Штаты и стала журналисткой, воплотив за океаном все свои мечты о карьере. Кажется, она даже вышла там замуж — вернее, завела себе друга, с которым не была связана никакими обязательствами. Джессика была единственной, кто пытался наладить с ней отношения. Она написала матери, надеясь встретиться с ней, но отец категорически запретил ей это. К тому времени, как отцовский запрет перестал иметь силу, Джессика уже сама не хотела видеть мать. Та никогда не писала ей сама, только трижды за всю жизнь ответила на письма.

Скорее всего Джессика была права, отказавшись от идеи встретиться с матерью, думал Джастин печально. Если бы Роберта Спайк хотела, она нашла бы способ пообщаться с дочерьми. Такая гордая женщина, как Джессика, никогда не стала бы навязываться.

Джастин встал, стараясь не разбудить спящую. Та лежала, полуприкрытая одеялом, с блаженной улыбкой на лице. Он поправил ей подушку и пошел в кухню варить кофе. Джессика любила начинать день с кофе, сделанного им.

7

Она не сразу поняла, что ее разбудило. Потом сообразила — запах кофе! Неужели она снова заснула? Боже, она же опоздала на работу!

Джессика застонала и села в постели. На часах была половина девятого. Если она хочет успеть, нужно стремительно одеваться и выйти прямо сейчас… Какой стыд — опаздывать на работу! До знакомства с Джастином такого никогда не случалось.

Стоп, подумала Джессика, снова откидываясь на подушку. А почему бы не устроить себе добавочный выходной — впервые за четыре года? Это так просто — позвонить в «Гардиан» и сказать, что заболела. Мисс Метьюз ни на секунду в ней не усомнится и позволит не приходить. Тогда можно будет позвонить Джастину и провести этот день с ним. Сегодня к тому же суббота, когда большинство людей отдыхает!

Желание обмануть начальницу удивило Джессику. До сих пор ей никогда не хотелось сжульничать. Или, может быть, ее попросту не ждало ничего интереснее работы?

Джессика вздохнула и притянула колени к груди. Солнечный свет струился сквозь тонкие занавески. Джастин, наверное, ушел около часа назад, но ее тело по-прежнему ощущало присутствие любимого, защищенность и покой, которые она обретала в его объятиях. Этой ночью она кричала от счастья в его руках… А до того плакала от горя на его плече.

Впервые в жизни мужчина смог утешить ее. Отец же предпочел раз и навсегда отучить дочерей хныкать. Он терпеть не мог женских слез — возможно, потому, что не знал, как с этим сладить. И всегда, каждый день своей жизни, Джессика знала, что огорчила отца тем, что родилась девочкой.

Но Джастин принадлежал к иной породе. И он, и вся его семья. Джессика поняла это, едва заглянув в его глаза. Черные и глубокие, они светились доселе неведомыми ей сочувствием и пониманием. Джастин был ласковый и нежный, и эта нежность пронизывала всего его до кончиков пальцев — когда они тихо скользили, перебирая пряди ее волос… За эту ночь он стал мне еще ближе, думала Джессика, чувствуя, как ее сердце замирает, но не от страха, а от радости.

Ощущая себя ослабшей от столь различных переживаний — сначала горькие слезы, а после слезы облегчения, — Джессика решила, что на этот раз потрафит своим желаниям и останется дома. Отдохнуть, просто поваляться в постели — ей так давно не приходилось этого делать! С самого раннего детства…

— Почему бы тебе не перевезти ко мне твою одежду и все, что нужно для работы? — спросила она Джастина этой ночью. — Тогда бы ты мог не торопиться домой каждое утро, а уезжать в офис прямо от меня.

— Боишься, что пропаду по дороге? — улыбнулся он, ласково целуя ее в щеку.

Как бы ей ни было трудно, Джессика постаралась честно ответить на этот вопрос.

— Если ты пропадешь, я буду очень тосковать.

— Все киноактрисы мира не стоят одной тебя, — сказал Джастин серьезно. — Как только мы раскроем дело «Хрустального башмачка», первое, что я сделаю, — это примерю башмачок тебе.

В душу Джессики закралось подозрение, что он не спроста намекнул на сказку Перро.

— Ты что, решил сделать мне предложение? — Взгляд Джастина стал загадочным. Джессика не могла понять, шутит он или нет.

— А ты согласишься, моя принцесса? — Сердце ее сжалось. Она не выносила, когда о браке говорили легкомысленным тоном.

— Но у тебя же нет хрустальной туфельки, так что не о чем и говорить, — в том же духе отозвалась Джессика.

— А ты откуда знаешь?

— Ты фотографируешь все, что находишь интересного, а я просматриваю снимки. И никаких Золушкиных туфель там пока не обнаружила.

— Может, я показываю тебе не все снимки, — засмеялся Джастин. — У принцев есть свои тайны!

— Я детектив и собираюсь их раскрыть, — поддержала шутливый тон Джессика.

— Нет, — обнимая ее за талию, прошептал Джастин, — это я собираюсь… раскрыть кое-что.

Руки его скользнули под тонкий халатик и поглаживали изгибы ее грудей и бедер.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы я привез к тебе мои вещи? Или просто намереваешься устроить еще пару обысков?

— Обысков? — Джессика тихонько засмеялась, выгибаясь под привычной лаской. — Да что можно найти в твоих карманах? Носовой платок? Мятные карамельки? У тебя в карманах пусто, Джастин. Так же, как и в твоем сердце.

Халатик уже почти совсем сполз с ее плеч, обнажив грудь. Ласковые мужские пальцы гладили и потирали сосок, заставляя Джессику постанывать от удовольствия.

— В моем сердце… Неужели тебе недостаточно того, что там есть? И что бы ты хотела найти в моих карманах?

— Что-нибудь особенное, — шепнула она, закрывая глаза. — Такое… необыкновенное. Что никто никогда не носит в карманах. Шоколадного голубка. Музыкальную шкатулку. Корень мандрагоры.

— Откуда такие мысли? — Джастин поцеловал ее в уголок улыбающегося рта. — И что бы ты стала делать со всеми этими штуковинами?

— Ну, голубка бы я съела. Шкатулку послушала бы. А корень… Даже не знаю. Оставила бы на память. Кажется, он дает вечную молодость.

— Такой старушке, как ты, уже пора об этом заботиться. — Джастин продолжал запечатлевать нежные поцелуи на ее губах, на шее, в ямочке между ключицами. — Ну хорошо, если ты будешь хорошо себя вести, я сегодня же набью карманы подобными диковинками.

— Правда? — Джессика фыркнула. — Вот будет весело! Карманы у тебя раздуются, любой вор будет рад в них залезть. Представь бедного карманника, который обнаруживает, что украл корень мандрагоры!

— Думаю, он не пожалеет, обретя вечную молодость, — пожал плечами Джастин. — Тогда даже двадцать лет в тюрьме для него не будут потерей времени…

Джессика и не заметила, как оказалась в его объятиях. И когда он вошел в нее, продолжала улыбаться, а ее тело трепетало от наслаждения…

Теперь, вспоминая о прошедшей ночи, она по-прежнему улыбалась. Но мерное течение приятных мыслей нарушил резкий дверной звонок.

Джастин! Конечно же это он! Он соскучился по ней, почувствовал, что она его ждет, — и вернулся. Заехал к себе, переоделся и вспомнил, что ушел не попрощавшись, когда она спала. Может, даже привез с собой одежду, как она и просила.

Улыбка ее стала шире. Если Джастин хотел сделать ей сюрприз, то она для него тоже кое-что приберегла!

Молодая женщина вскочила с кровати и выдвинула ящик комода, где лежал еще не распакованный подарок… себе самой или все-таки любимому? В общем, это был комплект на редкость соблазнительного белья. Джессика увидела его в витрине и не удержалась от покупки, причем стоил он дороже иного платья.

Настойчивый звонок в дверь повторился.

— Иду! — крикнула молодая женщина, разрывая целлофан обертки. На свет явились крохотные трусики из черного атласа и кружев и такой же эфемерный лифчик, украшенный перышками.

Интересно, что подумает Джастин, увидев ее в таком виде? Возможно, он захочет остаться подольше… Возможно, даже решит, что одного прощального поцелуя недостаточно.

Джессика бросила халат на спинку кровати и поспешно облачилась в обновку. Проходя мимо зеркала, она окинула себя быстрым взглядом и убедилась, что не ошиблась в выборе. Она выглядела сногсшибательно! Даже слегка всклокоченные со сна волосы придавали ей еще сексуальности с оттенком нарочитой небрежности. Для довершения образа нужен был последний штрих. И Джессика взяла с туалетного столика серебряный браслет — бабушкино наследство.

Как раз то, что надо! Матовый блеск серебра на смуглом запястье при почти полной наготе был как последний мазок художника, завершающего полотно.

В дверь снова зазвонили — и на этот раз уже не отпустили кнопку звонка.

— Да иду же! — отозвалась Джессика, улыбаясь его нетерпению. Этот мужчина еще не так бы звонил, если бы знал, что его ждет!

Она старалась, чтобы голос ее звучал как бы спросонья. Незачем раскрывать свои секреты раньше времени.

— Я просто должна надеть кое-что… Не стоит так трезвонить! Сейчас открою!

Сама мысль о том, что через несколько минут они займутся любовью, наполнила ее жилы огнем. Пряча улыбку, Джессика подошла к двери и взялась за ручку.

— Ну что? — спросила она, резко распахивая дверь, чтобы эффект был как можно более ошеломляющим, — ты вернулся меня поцеловать?

Джессика была настолько уверена, что это Джастин, что даже не подумала взглянуть в глазок…

Ее сердце на миг остановилось, а потом с бешеной силой забилось уже где-то в животе.

Какая же она дуреха! Это же Лондон, а не необитаемый остров! Нельзя открывать дверь, не удостоверившись, кто стоит с другой стороны. А если бы это оказался грабитель?

Впрочем, в данной ситуации грабитель показался бы Джессике предпочтительнее. Как и Айвен Ричардсон, посланный начальницей проверить, куда подевалась мисс Спайк. Нет, за дверью молчаливой группой стояла вся семья Джессики. Сегодня же суббота, только теперь вспомнила молодая женщина. Как можно было забыть?

Впереди стоял ее отец — это именно он нажимал на кнопку звонка. Мистер Бартлми Спайк собственной персоной, в деловом сером костюме с иголочки, с небольшим дорожным саквояжем в руке. И выражение глаз у него было такое, словно почтенный бирмингемский детектив увидел трехголового дракона вместо любимой дочери. Из-за спины отца выглядывала, вытягивая шею Пруденс. Глаза у нее были такие же огромные, как у отца. Ее муж Николас, вмиг потерявший светский лоск, топтался на заднем плане, тоже не в силах проронить ни звука.

Первым побуждением Джессики было захлопнуть дверь. Но она, конечно, не сделала ничего подобного. Потому что большей глупости и трусости нельзя было и представить! Вместо того она продолжала стоять, не в силах ни пригласить гостей войти, ни отступить в глубь квартиры.

Первой молчание нарушила Пруденс. Высокая, слегка располневшая после родов, с высоко взбитыми рыжеватыми волосами, она прочистила горло и произнесла довольно язвительно:

— Ох, сестренка… кажется, мы пришли не вовремя.

Улыбка Пруденс больше напоминала гримасу. Она оглядела сестру с головы до ног взглядом, в котором смешались зависть и возмущение.

— Кажется, ты ждала кого-то другого…

Джессика не рассчитывала, что ее родственники тактично удалятся, поняв столь простую истину. Однако и отрицать очевидное тоже не собиралась.

— Да, — кивнула она, — именно так… Я вас не ждала. Но раз уж вы приехали… добро пожаловать.

Черное кружево больше привлекало внимание к некоторым частям ее тела, нежели прикрывая их. Поэтому Джессика чувствовала себя ужасно неловко, стоя в таком виде перед двоими мужчинами. Если ее отец отвел глаза, то Николас, напротив, вовсю таращился на Джессику. Так продолжаться долго не может, решила она. Того и гляди из соседних квартир начнут выглядывать люди: когда так много людей собирается на лестничной площадке, можно заподозрить неладное. Джессика так и слышала их встревоженные возгласы:

— Что случилось? Что-то с леди из квартиры напротив, да? Нужно вызвать полицию!..