30

Король Гедеон был еще не стар. Во всяком случае моложе барона Бекара. Если тому было сильно за пятьдесят, то королю — от силы к пятидесяти.

Кудрявые волосы без седины, каштановая борода, умные глаза, сильное тело.

И приятный баритон, которым его величество задал первый вопрос, прозвучавший с ноткой искренней заинтересованности:

— Я слышал, тебя называют Фолк Эрасер[7]. Но ведь это не имя? Назови свое имя и скажи, какие народы ты истребил и где это было. Надеюсь, не на моей земле? В Баргауте не так много народов, чтобы можно было безнаказанно их истреблять.

— Мое имя — Роман Барабин, — ответил Роман. — Я чужеземец и плохо говорю на вашем языке. Возможно, меня неправильно поняли. Я говорил об отрядах, а не о народах.

Это была неправда. Когда его неправильно поняли в первый раз, Роман говорил не об отрядах, а об отдельных убитых им людях. Но это давно забылось и быльем поросло, а за минувшую ночь Барабин со своей командой и вправду истребил целый отряд аргеманов.

Да и в прошлой жизни Барабину приходилось если не истреблять, то по крайней мере выводить из строя такие группы людей, к которым вполне применимо слово «отряд».

Так что нельзя сказать, будто он бессовестно врал королю.

Но король тоже был не лыком шит и цену военному искусству знал.

— Говорят, ты истребляешь врагов силой колдовства, — сказал он.

— Говорят, — ответил Барабин с особой интонацией, которую можно было расшифровать в том духе, что «компетентный источник не подтверждает, но и не опровергает данную информацию».

Или, выражаясь менее изысканно — мало ли что говорят.

Разумеется, королю уже рассказали обо всех подвигах Истребителя Народов, не забыв и про сторукого великана-оруженосца, и, конечно, про драккары, которые не должны были загореться от пары огненных стрел — но запылали как миленькие. Так что отпираться было бессмысленно.

Но открыто признавать себя чародеем Барабин тоже не хотел. Хотя в королевстве Баргаут вроде бы не принято без суда и следствия тащить колдунов на костер, неприятные последствия все равно возможны.

А ну как его величество захочет лично убедиться в паранормальных способностях собеседника и потребует немедленно сотворить на его глазах какое-нибудь чудо.

Но у короля, судя по всему, были более далеко идущие планы. Он нуждался в чуде не сейчас, а позже — под стенами замка Ночного Вора. И справедливо полагал, что воинственный колдун из неведомой земли не будет лишним в его войске.

Готовность Барабина служить королевству Баргаут не вызывала у его величества сомнений. Человек, готовый переметнуться к врагу, не приложил бы столько усилий, чтобы привести «Торвангу» в баргаутский порт и удалить мощный отряд аргеманов из-под стен заговоренной крепости Беркат.

И даже если причина этих действий — личные счеты с Ночным Вором, все равно в лице Истребителя Народов король Гедеон приобретал ценного союзника.

Правда, путалась под ногами эта чертова аргеманская добыча, которой Истребитель Народов задумал распорядиться совсем не так, как хотелось бы королю.

Его честь великий господин дон Гедеон предпочел бы разделить невольниц между воинами, а «Торвангу» забрать в королевский флот.

Но закон и обычай были на стороне барона Бекара и воинственного чародея. И настраивать против себя их обоих накануне решающей битвы с главным врагом было бы крайне неразумно.

И все-таки в глубине души король надеялся, что Истребитель Народов провалит последнее испытание.

Клятва на Книге Друидов — вещь серьезная, о чем не преминул сообщить Барабину одетый в белое священник, появившийся откуда-то из темноты.

В зале с узкими окнами, в которые не смог бы протиснуться взрослый человек, вообще было не очень много света. А дальняя его часть и вовсе плавно уходила в темноту.

Оттуда и вышел священник в сопровождении двух красивых девушек в длинных белых хитонах. Их босые ноги были скованы тонкими серебряными цепочками, которые тихонько позванивали при ходьбе.

Девушки несли большую книгу в светлом кожаном переплете. Барабин обратил внимание на вытисненное в центре обложки изображение мощного дерева, с ветвей которого подобно елочным игрушкам свисали круглые плоды, нарисованные в виде точек.

— Подойди, чужеземец, и возложи руку свою на великую Белую Книгу Друидов, которую почитают все люди Аркса до самого края земли. Если же ты пришел из страны, где люди забыли истину, как многие дендрики и терранцы, то знай, что Книга Друидов не терпит лжи, и того, кто покривит душою в клятве, в тот же миг поразит беспощадная молния Вечного Древа.

«Вот только молнии Вечного Древа мне и не хватает для полного счастья», — подумал Барабин, коснувшись ладонью гладкой теплой кожи.

— Теперь клянись! — прогремел голос священника.

Местных клятвенных формул Барабин не знал, а подсказывать ему, похоже, никто не собирался — так что пришлось импровизировать.

Пауза несколько затянулась, и на лице короля мелькнуло недоумение, готовое перерасти в сдержанную радость от того, что Истребитель Народов не смеет произнести требуемую клятву.

Но тут Барабин наконец связал в уме нужную формулировку.

— Клянусь, что я завладел именным мечом барона Дорсета без колдовства и обмана, — произнес он, и на несколько секунд в зале наступила гробовая тишина.

Все ждали молнии.

Девушки в хитонах даже отступили от Романа на шаг вместе с книгой, и рука его соскользнула с обложки.

Общее молчание первым нарушил священник.

— Клятва произнесена! — объявил он.

Барабин понял, что молнии не будет, но его терзали смутные сомнения по поводу того, почему ее не будет. То ли потому, что он сказал правду (ибо не владел колдовством и не обманывал барона Дорсета, который под влиянием собственных галлюцинаций сверзился с лошади), то ли потому, что молния Вечного Древа — это миф, не имеющий под собой никакой почвы.

А между тем, Барабину хотелось бы знать это поточнее. Вдруг в следующий раз понадобится определенно солгать, положив руку на Книгу Друидов.

Не хотелось бы попасть под молнию.

Тем временем к Барабину снова подошел король. На лице его тоже отражались сомнения — но по другому поводу.

Клятва Истребителя Народов явно оставила у короля двойственное впечатление. Дон Гедеон чувствовал, что Барабин чего-то не договаривает.

Но официально формальности были соблюдены. И королю ничего не оставалось, кроме как завершить процедуру.

— Великая королева Тадея была волшебницей, и ее майордом, славный герцог Глен, был чародеем, каких ныне уже нет, и с тех пор в Баргауте не существует препятствий для посвящения в рыцарское достоинство соискателей, владеющих магическим искусством.

Его величество возвысил голос, и гулкое эхо заметалось под сводами зала.

— Благородный дон Роман бар-Рабин! Ты доказал свое право владеть именным мечом и носить титул барона Дорсета. Не откажи мне в праве прикоснуться к твоему мечу, дабы я мог завершить посвящение, как подобает по закону и обычаю.

Тут Роман опять испытал затруднение, не зная, как понимать слово «прикоснуться» и чего вообще хочет от него король. Но по аналогии с обычаями земных рыцарей догадался правильно.

Он достал меч из ножен и, преклонив колено, протянул его королю двумя руками.

Дон Гедеон уверенным движением взял Эрефор за рукоять и плавно опустил его на плечо Барабина со словами:

— Да не усомнится никто в твоем благородстве и доблести, мессир рыцарь, ибо король подтверждает их своим словом и этим мечом.

31

Если бы Барабин сам не шатался от усталости, то он наверняка воспротивился бы намерению короля остаться в Альдебекаре на ночь.

Давать Ночному Вору лишнее время на подготовку к обороне было крайне неразумно.

А кроме того, быстроходный драккар, который унес на запад Ингера из Ферна, не давал Барабину покоя. Ведь если Ингер жив, то ему ничего не стоит вывезти на этом драккаре в свои владения гейшу, за которую он заплатил больше золота, чем она весит.

И где ее тогда искать — знает только бог.

Барабину было по большому счету плевать на короля Гедеона и его территориальные проблемы. Он хотел участвовать в захвате замка Ночного Вора только для того, чтобы вытащить оттуда Веронику Десницкую. Если же ее увезут оттуда до начала штурма, то вся затея лишается смысла.

Однако бурная ночь выжала из Барабина все соки, а разборки по поводу добычи не позволили ему нормально выспаться. И после утверждения рыцарских привилегий новоиспеченный барон Дорсет хотел только одного — вернуться в башню и упасть на койку.

С этим, однако, возникли трудности. Добыча толпилась во дворе и ожидала его решения. А ночь у бывших пленниц, надо заметить, была не менее бурной.

Пришлось выйти к ним и громогласно подтвердить все сказанное в открытом море при подавлении бабьего бунта.

Но и это было еще не все.

Бывших пленниц по-прежнему не во что было одеть. А король стоял рядом и внимательно следил за соблюдением закона и обычая.

Идея продать боевых рабынь и деревенских гейш, которые стояли во дворе замка отдельно от остальных, была заманчивой. Она позволила бы не только оплатить одежду и еду, но и создать некоторый финансовый запас. Боевые гейши действительно стоили дорого.

Но продавать людей, с которыми он вместе был в бою, Барабин не мог ни под каким видом, даже если отвлечься от моральных проблем общего плана. Ведь Роман был воспитан в обществе, где вот так открыто торговать людьми вообще не принято.

Купить рабыню — это одно. Ведь покупатель сам решает, как ему с ней обращаться. Можно утешить себя мыслью, что выкупил девушку из рабства, и для тебя она не рабыня, а просто спутница.

А продажа — это совсем другое дело.

Но если даже забыть об этом аспекте, в голове у Барабина не укладывалось, как можно продать боевых соратников.

А ведь его боевыми соратницами были не только рабыни меча, но и деревенские гейши.

Так что этот путь отпадал, а другого Барабин не видел. И не увидел бы еще долго, но старый барон Бекар напомнил ему:

— Барония Дорсет теперь твоя. Старшему сыну Гинневара Дорсета причитается родовая половина и у жены есть право на треть, но все, что останется, ты можешь продать или заложить. Сколько денег тебе нужно?

— А сколько денег нужно, чтобы купить этим женщинам самую простую одежду и накормить их перед дорогой?

— Ну, это немного, — улыбнулся барон Бекар. — Но разве тебе не нужны доспехи, лошади и снаряжение для тебя и твоих бойцов? Чтобы доставить это из баронии Дорсет, понадобится несколько дней. И чем ты собираешься кормить рабынь, которых не хочешь ни продавать, ни отпускать?

И тут в разговор вступил король.

— Под залог земель баронии Дорсет я дам дону Фолк Эрасеру все необходимое, — объявил он. И похоже, это была маленькая месть короля дону Бекару за то, что старый барон не захотел уступить его величеству «Торвангу».

Оба — и король, и барон Бекар — имели основания полагать, что Истребитель Народов не сможет вернуть долг за все, что необходимо ему и его отряду. А значит, заложенные земли достанутся тому, чьи деньги Барабин согласится взять.

Роману было в общем все равно, кому они достанутся. Он не собирался становиться землевладельцем в чужом мире с двумя лунами. Но поскольку у короля были причины обижаться из-за «Торванги» и на него, Барабин решил на этот раз не спорить с монархом.

— Спасибо, ваше величество, — сказал он и, наткнувшись на выразительный взгляд Сандры сон-Бела, добавил: — И в благодарность за вашу щедрость позвольте предложить вам для ночлега мою рабыню, которая горит желанием скрасить одиночество короля.

Он жестом подозвал Сандру поближе и услышал в ответ:

— Одиночество не так уж тяготит меня, и гейш в моей свите, пожалуй, даже больше чем нужно. Но твоя рабыня так красива, что у меня нет ни причин, ни желания отвергнуть это предложение.

Сандра просияла и бросила победный взгляд на своих односельчанок. Некоторые из них, похоже, искренне жалели, что ради своих йоменских привилегий отказались от такого потрясающего шанса.

Хотя с другой стороны, еще несколько часов назад они вообще не думали, что могут просто увидеть короля настолько близко.

А королю, похоже, и вправду приглянулась Сандра. Во всяком случае, двор он покинул немедленно, увлекая первую красавицу деревни Таугас за собой.

После этого Барабин тоже не видел причины оставаться во дворе. Позаботиться о вольноотпущенницах, а также об оружии и снаряжении Роман поручил Эрефорше и Тассименше, разрешив им привлекать себе в помощь других рабынь.

Крестьянок он освободил, а остальные рабыни — боевые и деревенские — по условиям раздела добычи принадлежали ему безраздельно.

И проваливаясь в сон по возвращении в башню, Барабин почувствовал, что далеко не все они остались во дворе помогать Эрефорше и Тассименше.

По меньшей мере две девушки пристроились на ложе по бокам от него, и намерения у них были самые очевидные.

Однако на их ласки Барабин никак не отреагировал.

У него просто не было сил.

32

Истребитель Народов Роман Барабин лег спать с чистой совестью еще и потому, что мимоходом узнал хорошие новости.

Гонец из заговоренной крепости прибыл и сообщил королю, что Беркат остался в руках баргаутов.

Горцы, которые имели какие-то туманные связи с людьми Ночного Вора, передали баргаутам, что после ухода аргеманов из-под стен заговоренной крепости Робер о’Нифт пришел в неистовство. Даже его ближайшие соратники никогда не видели его в такой ярости.

Было очевидно, что если Ингер из Ферна рискнет после этого появиться в замке Ночного Вора, то живым он оттуда не выйдет. И уж конечно Вор не отдаст королю Таодара драгоценную гейшу, за которую вождь аргеманов пока не расплатился ни золотом, ни военными услугами.

Аргеманы, конечно, тоже это понимали. Так что можно было не сомневаться — драккар с Ингером из Ферна на борту уйдет в Таодар без захода в черный замок.

Оставалась одна опасность — как бы Вор, обезумев от ярости, не полоснул Веронику Десницкую мечом по горлу из принципа «Так не доставайся же ты никому».

Но если это и случится, то наверняка не раньше, чем баргауты ворвутся в замок. А они не начнут штурм без своего короля.

С этой мыслью Барабин уснул, а когда проснулся, рядом с ним была только одна гейша, которая, однако, оказалась очень настойчива.

Хотя было темно, Барабин узнал Сандру и удивился.

— Ты ведь ночуешь с королем, — сказал он и услышал в ответ:

— Король уже встал.

— Тогда и мне пора, — решил Роман, сбрасывая с себя покрывало.

— Еще есть время, — промурлыкала Сандра. — Ты обещал!

— Я обещал отпустить тебя, когда ты вернешься от короля.

— Ты обещал сделать свою пленницу гейшей прежде чем отпустить.

— Тебе мало было короля?

— Король уже старый, — улыбнулась Сандра в темноте, и в этой почти невидимой улыбке, и в голосе ее промелькнуло опять что-то кошачье, сладострастное и с явным намеком, что не так уж король и стар. Во всяком случае, видно было, что первая красавица деревни Таугас ушла от него довольная.

Но от этого ее аппетит только разыгрался.

Между тем, Барабина ее настойчивость совсем не радовала. Мудрый учитель боевых искусств, у которого Барабин научился почти всему, что так помогало ему теперь, не раз говорил ему, что перед важным боем нельзя растрачивать сексуальную энергию.

Энергия любви и энергия боя — суть одно, и когда изливаешь первую, лишаешься одновременно и второй.

Правда, инструктор по рукопашному бою в армейском спецподразделении — тоже не последний человек в боевых искусствах — заметил однажды, что все это ерунда. Нет никакой мистической энергии, а есть только сила мышц и ловкость рук.

— Главное, чтобы тебя не застали врасплох голого с бабой в постели. А если это случится — первым делом подставь им бабу, и пока они проходят сквозь нее, прими боевую стойку. Голая баба отвлекает внимание, не всякий мужик ее так сразу убьет, и тебе как раз времени хватит, чтобы в форму войти.

Так что Барабин не знал, кому верить — учителю, который взял его под крыло еще подростком, или инструктору, который окончательно превратил его в боевую машину.

Раньше у Романа просто не было таких ситуаций, когда приходилось выбирать между женщиной и боем. Бои были не настолько серьезные, чтобы это имело хоть какое-то значение, да и постоянной женщины у Барабина не было никогда, а временных перед важным делом он просто не звал к себе и все.

А в этом странном мире женщины сами вешались ему на шею одна за другой, и отбиться от них не было никакой возможности.

— Вот возьму и оставлю тебя рабыней, — пригрозил Барабин в сердцах.

— Сначала возьми, — ответила на это Сандра.

— Хорошо. Если ты так хочешь, я доставлю тебе удовольствие. Но тогда ты останешься моей рабыней навсегда. Нравится тебе такой расклад?

На мгновение Сандра отпрянула от него и задумалась. А потом вдруг прильнула к нему всем телом, впилась в губы хищным поцелуем, и Роман услышал ее жаркий шепот:

— Лучше быть рабыней Истребителя Народов, чем вольноотпущенницей в проклятой деревне.

— Почему проклятой? — не понял Барабин.

В русском языке значение этого слова зависит от того, где поставить ударение. Но в местном языке, как и в правильном английском, такого различия не было. Слово «дамнет» могло означать как место, на которое кем-то наложено проклятие, так и место, которое говорящий проклинает сам.

Но судя по всему, Сандра имела в виду первый вариант — тот, что по-русски звучит с ударением на «о».

— Таугасу теперь не будет жизни от аргеманов, — сказала она. — Черный Ингер никогда не простит нам «Торвангу».

И тут Барабин в полной мере осознал, что его героическая акция с угоном драккара и его благородный жест с освобождением пленниц имеют и оборотную сторону.

Страшно подумать, что будет с женщинами деревни Таугас, которых он, Роман Барабин, заставил ворочать веслами на «Торванге», если Ингер из Ферна вернется.

А если даже и нет — все равно хорошего мало.

Аргеманы непременно отомстят за своего короля. И первым объектом мести будет Таугас.

Странно только, что другие крестьянки даже словом не обмолвились об этом, когда Роман возвращал им свободу.

Возможно, они просто не привыкли думать о таких вещах. Или первая красавица деревни Сандра сон-Бела была умнее их всех вместе взятых.

А может быть, эту мысль ей ночью подсказал король.

Идея, конечно, несуразная — неужто у короля дел других нет, кроме как разговаривать с гейшей о политике. А с другой стороны, чем черт не шутит.

Эта Сандра, пожалуй, и немого разговорит. А в крайнем случае — заласкает до полной потери ориентации во времени и пространстве.

Как уж там она ласкала короля — этого Барабин не знал, но сам он не потерял ощущение реальности, только призвав на помощь всю свою недюжинную силу воли.

Снаружи за массивной стеной башни собирались в поход воины баргаутского короля, и по звукам, долетавшим через незастекленные окна-бойницы, Барабин мог следить за тем, как идут у них дела. Он не хотел безнадежно опоздать — но это ему и не грозило.

Рабыня меча Эрефора была начеку и не позволила бы своему повелителю опозориться перед всем войском.

Когда она постучала в дверь, Барабин был уже одет, а Сандра сон-Бела оставалась обнаженной, и теперь было вообще непонятно, как с этим быть.

Бывшие пленницы, еще вчера получившие одежду, до сих пор оставались в замке и потянулись в сторону Таугаса только вслед за королевским обозом. Была выделена одежда и для Сандры, поскольку она тоже считалась крестьянкой. Но в эту ночь она сама сделала выбор и была теперь такой же рабыней, как Наида или та же Эрефорше.

Правда, о рабынях меча Эрефорше позаботилась особо в полном соответствии с приказом хозяина. Ей ведь было сказано принять от барона Бекара оружие, доспехи и снаряжение для Истребителя Народов и всех его бойцов. А рабыни меча вне всякого сомнения проходили по разряду бойцов.

Поэтому Эрефорше предстала перед господином в новой тунике и перевязи, с коротким мечом в простых ножнах и в изящном шлеме. Выглядела она не хуже, чем тогда, когда Барабин увидел ее в первый раз — при въезде отряда майордома Груса в деревню Таугас.

Ноги ее, правда, оставались босыми, но этому было свое объяснение. Рабыни вообще не должны носить обувь, если на то нет специального приказа хозяина, а хозяина не поймут, если он отдаст подобный приказ без уважительных причин.

Уважительной причиной считается необходимость выдать рабыню за свободную женщину, а также холодная погода, когда, выгоняя рабыню на улицу босиком, запросто можно ее лишиться, ибо лечить воспаление легких с гарантией успеха умеют только друиды, которые охотно соглашаются врачевать королей, но крайне редко снисходят к недугам невольников.

Барабин не имел ничего против этого правила. Босоногие девушки ему нравились, и он с интересом узнал, что вольноотпущенницы, как и рабыни, тоже обуви не носят, если только не выйдут замуж за йомена.

Среди йоменов, наоборот, считается позором ходить босиком. Хотя йоменов в сословной иерархии ставят ниже купцов и кшатриев, богатый и уважаемый йомен вполне может с ними сравниться и, подобно старосте деревни Таугас, держать себя с безродным воином запанибрата.

Йомен и сам может стать кшатрием — то есть воином, который самостоятельно выбирает, с кем и против кого ему воевать. А простому крестьянину эта дорога закрыта. Если он возьмет в руки оружие, то превратится в разбойника.

Правда, иногда бывает трудно определить, где проходит грань между разбойниками и янычарами — наемниками на платной службе у рыцарей. Янычар и набирают чаще всего из разбойников и вообще из кого попало, включая вольноотпущенников, иноземцев и чужих крестьян, которых удалось переманить к себе на службу.

В табели о рангах янычары стоят гораздо ниже кшатриев и оруженосцев, не говоря уже о рыцарях.

Ниже янычар — только латники, которых благородные рыцари набирают из собственных крестьян. Ну и гейши, конечно, но их баргауты и за воинов не считают, хотя они-то как раз — лучшие воины из всех.

Что касается оруженосцев, то в эту касту входят младшие дети рыцарей, а также кшатрии, мечтающие о рыцарском титуле.

Именной меч, титул и поместья достаются обычно старшему сыну рыцаря, и только если у рыцаря нет детей мужского пола, наследником может стать его младший брат.

Тем же, у кого такой надежды нет, остается один путь — поступить в оруженосцы и ждать удачи.

Если рыцарь в поединке, объявленном, как «бой до полной победы», завладеет именным мечом соперника, то по обычаю он должен отдать этот меч своему оруженосцу, и тот становится рыцарем.

С другой стороны, если король наделяет рыцаря новыми землями, тот должен поделиться ими с оруженосцем. А благородный воин, который владеет землей с благословения короля, получает право выковать рыцарский меч и просить его величество дать ему имя.

И те же права возникают у безродного кшатрия, если он, смирив гордыню и оставив мысли о свободе, идет в услужение к рыцарю на правах оруженосца.

Но у кшатрия есть и другая возможность. Как свободный воин, он может вступить в бой с кем угодно — хоть с самим королем.

Рыцарь вправе уклониться от боя с безродным воином и натравить на него оруженосца, гейш или янычар. Но если рыцарь примет бой или сам его начнет и, проиграв, живой или мертвый, отдаст сопернику свой меч, то кшатрий вместе с мечом унаследует титул и владения поверженного рыцаря.

Именно это и случилось с Романом Барабиным. И хотя некому было подтвердить, что поединок между ним и Гинневаром Дорсетом был честным и справедливым, клятвы на Книге Друидов оказалось достаточно, чтобы Барабин превратился в полноправного барона Дорсета, спутника и должника самого короля Гедеона.

Во дворе замка истребителя Народов ждал весь его отряд. Боевые гейши, благородный рыцарь Кентум Кан с новым оруженосцем и четверо бывших пленников, потерявших именные мечи и оказавшихся на положении кшатриев.

Один из них, самый молодой, при виде Барабина направился к нему и, опустившись на одно колено, произнес:

— Доблестный рыцарь! Я, кшатрий, недостойный упоминать имя моего рода, меч которого я оставил врагу, прошу милости и снисхождения. Я хочу служить вам и в бою быть с вами рядом, носить ваше копье и беречь ваши доспехи.

Барабин не знал, что на это ответить, но Эрефорше шепотом подсказала ему:

— Коснись Эрефором его плеча и скажи: «Иди за мной, оруженосец, и да не разлучит нас ничто кроме гнева или милости небес».

— Где остальные? — спросил Барабин, окончив ритуал.

Он имел в виду воинов, что были с ним на «Торванге» — и прежде всего бывших пленников. Спутники это прекрасно поняли, и новоиспеченный оруженосец ответил:

— Они ушли с Роем из графства Эрде. А сам Рой обещал вызвать вас на поединок до полной победы. И очень сожалел, что король под страхом смерти запретил рыцарям Баргаута проливать кровь друг друга до конца похода.

— Ничего, подождет, — сказал на это Барабин, сообразив, что Рой из графства Эрде — это бывший тридцать третий граф, который больше всех мутил воду в море, а потом и на суше.

И, легко взмыв в седло — поскольку тяжелые доспехи он надеть отказался и оруженосцу с гейшами пришлось навьючить их на запасную лошадь, — Барабин поставил в этом вопросе жирную точку:

— У меня есть дела поважнее.

33

Доблестное войско короля Гедеона тянулось к заговоренной крепости не в едином строю, а разрозненными отрядами. У каждого рыцаря был свой отряд — от двух человек до двух десятков и больше. Но рядовые рыцари обычно сбивались в стаи под командованием общего сеньора, так что в типичном отряде народу было побольше.

Отставший от основной массы войск отряд Истребителя Народов был один из самых маленьких. Даже барон Бекар и его люди, вышедшие из замка последним и догнавшие Барабина по дороге, не слишком увеличили численность отряда.

Гарнизон Альдебекара так сильно пострадал в бою с аргеманами, что барону практически некого было взять с собой. А люди, которые были с ним в Таугасе, почти все погибли или сгинули без вести.

Глядя на малочисленное воинство старого барона, Барабин был даже рад, что занял деньги у короля. Что там будет с заложенными землями баронии Дорсет — это вопрос отдаленного будущего, а в ближайшее время — сразу после похода — дону Бекару придется возмещать ущерб, нанесенный его гарнизону буйными спутниками Ингера из Ферна.

Город Альдебекар почти не пострадал — аргеманы обрушились на него уже на излете, но погибших вассалов старого барона, оруженосцев, наемников и рабынь меча не воскресить. Придется набирать новых, и деньги дону Бекару понадобятся самому.

Хорошие бойцы стоят дорого.

Это только Барабину так необычайно везло, что воины, рабыни, земли, мечи и доспехи доставались ему задаром.

Вот только главная цель оставалась по-прежнему вне досягаемости. Но теперь Роман по крайней мере приближался к ней, а не удалялся, как было до сих пор.

На этом пути он смог окончательно убедиться, что лошади скачут гораздо быстрее, чем движется по морю судно с неопытными гребцами. Таугас показался из-за очередного холма раньше, чем Барабин этого ожидал.

Он даже не узнал бы деревню, хотя обегал перед нашествием аргеманов и во время его половину холмов вокруг — но навстречу ему ковылял собственной персоной майор Греган, а впереди него бежали знакомые женщины.

Босоногие, в одних рубахах, похожих на ночнушки, они спешили, как на пожар, и Барабин сразу почуял недоброе. И не ошибся.

В пути его отряд обогнал группу бывших пленниц, шедших домой пешком с тихоходным королевским обозом. Но оказалось, что часть женщин — в основном молодых красивых девушек и веселых разбитных бабенок — подвезли до деревни янычары и кшатрии. Отчего бы не потискать молодух, если те сами просятся сесть на коней.

Подъезжая к деревне, девушки больше всего боялись, что найдут на ее месте пепелище. Ингер из Ферна запросто мог, идя со стороны Берката, разнести Таугас в щепки и сжечь его в пепел в отместку за «Торвангу».

Но опасения оказались напрасны. Как видно, Ингер слишком торопился и к тому же надеялся еще вернуться сюда, отбив любимый драккар. Так что деревня уцелела.

Но едва девчонки соскочили с коней и побежали к своим домам, разгорелся скандал.

Лично майор Греган, прятавшийся от аргеманов в густом лесу за своим садом и вышедший на свет, лишь когда врагов и след простыл, отказался пускать домой свою родную дочь под тем предлогом, что не нужна ему в семье бесстыжая вольноотпущенница.

И не то его особенно задело, что бесстыжая — приехала на коне в обнимку с янычаром, что для дочери богатого йомена и старосты не по чину. А то его задело, что вольноотпущенница — сутки провела в рабстве и явилась домой босая в рубахе на голое тело, как последняя нищенка.

Тут забеспокоились и другие девушки, даже те, что не имели йоменских привилегий.

Оброчные крестьяне немногим отличаются от вольноотпущенников, но все же различия есть и, конечно, не в пользу последних. А вникать в тонкости майор Греган не хотел. Раз были в рабстве — значит, вольноотпущенницы, и хоть ему кол на голове теши.

Не зря он сразу не понравился Барабину, хоть и усиленно набивался ему в друзья.

Короче, узнав, что Истребитель Народов со своим отрядом приближается к Таугасу, взволнованные девушки ломанулись ему навстречу. И майор Греган ломанулся тоже — только по другой причине. Его обеспокоили слухи, что Истребитель Народов оставил себе всех рабынь, принадлежавших ранее старосте деревни Таугас.

И вся эта орава обрушилась посреди дороги на Барабина, который как раз пытался сосредоточиться перед последним и решительным боем, до которого по его расчетам оставалось совсем немного времени.

Еще завидев ораву издали, Роман осознал, что с этим народом сосредоточиться нереально, и не без труда подавил желание свернуть с дороги, хлестнуть коня и самым быстрым аллюром умчаться подальше, как ему однажды уже удалось.