Всемирная история в романах - Карл Великий

Служба тянулась страшно долго, а когда закончилась – разгоряченная толпа так рьяно бросилась к выходу, что возникла давка. Испугавшись, я отскочил в угол за исповедальню и стоял там, покуда храм не опустел. После чего направился к выходу.

За дверями стоял гул. Народ никуда не расходился, толпясь на площади. Толкаться мне очень не хотелось. Тогда почему бы не остаться в храме?

Личная молитва – хорошая защита мыслей от посторонних посягательств. Как часто раньше, встав на колени в часовенке, я предавался мечтаниям, которые не могли нарушить ни мать с ее язычеством, ни мои духовные наставники. Я думал тогда о звездах, о дальних странах, где живут гигантские животные, и о несотворимой материи Аристотеля. В последнее время, правда, я все чаще грезил об Имме, и это меня не радовало. В конце концов кто такая Имма? Всего-навсего заносчивая девчонка, хоть и баронесса. Она совершенно не ценила меня. А ведь меня есть за что ценить, и сам король понимает это.

Перемещаясь по храму в поисках тихого местечка, я натолкнулся на Его Величество, стоящего у входа в боковой неф.

– Афонсо! – шепотом позвал он. – Хорошо, что ты здесь. Посмотри-ка туда.

В глубине нефа, перед статуей Пресвятой Марии, стояла на коленях девушка в простом льняном платье. Тяжелые каштановые волосы окутывали ее хрупкие плечи. Со спины она так походила на Имму, что я вскрикнул от неожиданности. Девушка обернулась. Это оказалась не Имма, хотя округлое лицо и по-детски пухлые губки немного напоминали баронессу, только еще более юную возрастом. Несколько мгновений она смотрела на нас, потом снова отвернулась к Пресвятой Деве.

Карл ринулся к девушке и взял ее за плечо. Та решительно сбросила руку, поднялась во весь небольшой рост и, гневно нахмурив брови, погрозила пальчиком. После чего снова встала на колени и больше не оборачивалась, несмотря на то, что король долго стоял рядом. Я успел заметить, что их глаза удивительно похожи – одинаково карие с озорной искоркой на дне. И ее искорку не смогли скрыть ни гнев, ни насупленные брови.

Не добившись ничего от благочестивой упрямицы, Его Величество, поманив меня за собой, вышел через заднюю дверь храма. Там был маленький безлюдный дворик, огромное дерево росло посередине. Король начал беспорядочно ходить под ним взад-вперед. Никогда я не видел его таким растерянным.

– Афонсо! – наконец сказал он. – Я не понимаю, что со мной. Я, кажется, полюбил ее.

– На все воля Божья, – осторожно ответил я, а сам подумал: «Как все-таки хорошо, что это не Имма!»

– Странно осознавать, но я совершенно не представляю, что теперь делать.

На меня вдруг снизошел дар красноречия:

– Ваше Величество! Вы рождены для побед! Стоит вам помыслить о чем-либо – и оно тут же падает к вашим ногам. И сейчас, вам только стоит протянуть руку…

– Афонсо, – возразил король, – ведь как раз руку-то я только что протягивал…

– Но ведь вы сами знаете, что для вас не составит труда добиться этой девушки, как и всех других во Франкском королевстве.

– Я не смогу добиваться ее, не будучи уверен, что это принесет ей радость.

– Зато вы можете хотя бы узнать, где она живет.

Карл улыбнулся:

– Это уж мы точно узнаем, даже если придется для этого задержаться в Суассоне. Кстати, Афонсо, нехорошо, что прерываются наши чтения. Приходи завтра утром в покои, почитаешь нам Аристотеля, о котором ты говорил. Он есть в здешней библиотеке.

Однако наутро короля не оказалось в покоях. Безуспешно прождав его довольно долго, я отправился побродить по суассонским улицам. Неизвестно ведь, когда судьба еще раз закинет меня в такой красивый город. Я шел по серым каменным коридорам с лазурным небом вместо потолка. По стенам то тут, то там курчавился изящный резнолистый вьюнок, украшенный крупными бледно-синими соцветиями. В просветах вьюнка загадочно темнели маленькие окошки.

Так тихо было вокруг, что я слышал свое дыхание.

И вдруг до меня донесся стук копыт. Он быстро приближался. Кто-то мчался галопом. Я еле успел вжаться в стену, как мимо пронеслась всадница с развевающимися волосами – вчерашняя незнакомка. Не успел я обдумать это, как из переулка выехал Карл на белом жеребце. Увидев меня, он посмотрел вопросительно. Я указал направление, в котором умчалась девушка. Король поднял руку с кнутом, но, задумавшись, остановился.

– Афонсо, – проговорил он мечтательно, – она не здешняя, ее родители из Алемании.

Он покачал головой, как будто сказал нечто удивительное, и со всей силы стегнул жеребца. Тот взвился на дыбы, чуть не сбросив седока, и помчался вслед за девушкой.

Нужно ли говорить, что мои утренние чтения в королевских покоях прервались на неопределенное время.

Мы сидели в Суассонском замке, готовые сняться с места в любой момент, но приказа все не было. Роланд ходил хмурый и как-то заявил на трапезе:

– Еду в Бретань. Здесь службы для меня нет… и развлечений тоже.

Король прищурился:

– Подожди ехать. Будет тебе служба. – И шепнул что-то ему на ухо.

– О, Пресвятая Дева! – воскликнул тот.

Все непроизвольно вытянули шеи, пытаясь угадать, что сказал король, но безуспешно. А Карл с Роландом покинули зал, не закончив трапезы.

Я отправился в библиотеку и провел там остаток дня. Но, как известно, горячие новости не любят жить среди пыльных фолиантов. Гораздо проще услышать что-то новое на кухне. Вечером, проходя мимо чуть приотворившейся двери, я услышал оживленные пересуды кухарок на интересующую меня тему:

– Женится, уж я вам точно говорю!

– Она вроде не королевских кровей…

– Гимильтруда тоже, знаешь, была…

– Ну и где она теперь? Бьет поклоны в монастыре.

– А я слышала, что у этой новой голос, как у погонщика быков.

– Откуда ж взяться ангельскому голоску, ежели из простых?

– А я слышала, папаша ейный – герцог Алеманский.

– Да нету давно уж герцогов в Алемании. Еще Пипин их отменил.

– Раскудахтались дуры, будто и в самом деле знают чего! – вмешалась камеристка Бертрады (я узнал ее по голосу). – Отец девицы этой, герцог из Винцгау, а мать… Мать вообще из рода самого Меровея вышла. Понятно хоть вам скудоумным, что это значит?

– Не глупее тебя. Наследник, значит, будет сразу двух королевских родов, да Меровеи-то от морского чудища произошли, не дай бог, с хвостом родится!

– Вот казнят тебя за такую болтовню!

– Да я ж «не дай бог» говорю. За что казнить?

– А и точно: не везет Карлу с наследниками: от первой жены горбун, от второй вообще не случилось.

– Зато сам с лица милее не сыскать!

– Да и не только с лица, поди!

Мне надоело заниматься столь недостойным делом, как подслушивание бабьих сплетен. Раздосадованный, я побрел в свою каморку. Глупо и неуместно обижаться на короля, но… почему он больше не откровенничает со мной? Он опять отдалился. Именно в тот момент, когда показалось, что между нами возникло особое доверие. Значит, все произошедшее – только заблуждение, обман, мрак и тлен. Влиять на сильных не удастся. Жизнь пройдет никчемно и бесславно, Имма никогда не подарит мне свою любовь…

Назавтра с утра, взяв хлеба и сыра, я отправился бродить по городу. Все равно мои услуги никому не нужны.

Я обошел весь Суассон. Снова был на той узкой улочке, где говорил с королем. Стоял, прислонившись спиной к шершавому серому камню, разминал в руках резной лист вьюнка. Мне казалось, что прекрасная незнакомка с королем должны проехать здесь еще раз, но они так и не появились.

Вернулся в замок, когда уже вечерело. Управляющий странно посмотрел на меня.

– Все, кто с Его Величеством, уехали утром, – объяснил он. – А ты чего остался? Кормить тебя здесь не будут. Иди вон в харчевню.

Вот это новость! Не лучше ушата ледяной воды на голову.

– И куда же они уехали?

– В Нуайон. А может, и дальше. Ваш король любит бродяжничать.

Тут я возмутился:

– Это и твой король. Ты живешь в королевстве Франков, не так ли? А тех, кто пытается разделить нашу страну на радость врагам, давно пора вздернуть на виселице.

Управляющий насупился:

– Я человек занятой, мне некогда разговоры разговаривать. Иди в харчевню, там много таких же бездельников, как ты, они тебе все расскажут и про королевство Франков и про тебя самого.

– Я уйду! Только не раньше, чем заберу свои вещи и лошадь!

– Какую еще лошадь? Всех ваших лошадей забрали. В замке только наши лошади.

Если бы в тот момент я хоть на каплю усомнился в Карле – то пошел бы пешком. Но я был твердо уверен: король не забудет о моем существовании. Ведь не забыл же он за несколько лет наш разговор о налогах кесарю. И я, отодвинув своего нелюбезного собеседника, бросился к конюшням, крича, что есть сил:

– Конюх!

Он тут же возник в дверном проеме.

– Мне нужна моя кобыла, та, что со звездой во лбу, – сказал я твердым тоном и прибавил: – Немедленно!

Как хорошо, что у нее была эта звезда. Вообще-то звездой продолговатое белое пятнышко назвать трудно, но мой уверенный вид и гневный голос сделали конюха удивительно понятливым. Через минуту я уже держал в руке повод лошади, на которой приехал сюда. Нужно было еще сходить за мешком, но я опасался, что недобрый управляющий придумает еще какую-нибудь каверзу с моей кобылкой, пока я хожу.

Мимо пробегала молодая служанка. Я схватил ее за локоть. Собрав остатки уверенности, велел:

– Принеси мои вещи из комнаты, что наверху у самой лестницы.

На нее моя наигранная властность не произвела никакого впечатления. Она прыснула самым неуважительным образом, но мешок все-таки принесла.

В глубокой досаде, на ночь глядя, я покинул замок Карломана и поехал искать постоялый двор. Мне нужно было переждать темноту, а заодно – узнать дорогу до Нуайона.

Глава восьмая

Какое все-таки счастье, что дорожный мешок собирала матушка! Я не догадался, что деньги могут понадобиться, и без ее заботы провел бы эту ночь на улице. А так мне хватило и на ночлег, и на стойло для звездолобой кобылки, и на жаркое с кружкой пива, и еще немного осталось.

Говорили, что до Нуайона недалеко. Если выехать на рассвете, можно к закату добраться. Всю ночь я ворочался, и с первыми лучами солнца выехал.

Трава блестела от росы, пели птицы. Дорога оказалась удобная и широкая – уж точно не потеряешься. Я ехал, размышляя о короле: не разгневался ли он на мои самовольные прогулки? С другой стороны, у меня ведь не было обязанностей на вчерашний день. И я не узник, которому запрещено покидать стены замка.

Сзади послышался стук копыт. Дорога только что повернула.

«Отлично! – подумал я. – Если это попутчики, можно провести время за приятной беседой».

Из-за поворота вылетели два всадника. Они попытались окружить меня и набросить петлю, но промахнулись.

– Слезай с лошади, останешься жив! – хрипло выкрикнул один из них.

– И мешок бросай! – отозвался второй.

Кобылка моя не обладала ослепительной красотой и величавой статью любимого жеребца Карла, но она обитала в королевской конюшне, где плохих лошадей не держали. Быстрей меня разобравшись в происходящем, она проскользнула между всадниками и пустилась вскачь. Нам удалось оторваться от преследователей, но ненадолго. Они настигали, к тому же неудача распалила их.

– Теперь так просто не отделаешься! – кричали мне в спину. – Всю одежку скинешь! И еще получишь так, что мать родная не узнает!

Снова полетела петля. На этот раз она скользнула по лошадиному крупу. Я стегнул лошадь, та еще прибавила ходу. Расстояние между мною и преследователями начало медленно увеличиваться. Мы, скорее всего, ушли бы от погони совсем, но тут из леса на дорогу выскочили трое всадников в кольчугах и с мечами. От неожиданности моя кобылка взвилась на дыбы, скинув меня на землю. Я упал в придорожные кусты. Расцарапал щеку и чуть не выколол глаз.

– Стоять! А ну! – послышались крики. Что-то загремело, заржала лошадь, потом довольный голос произнес:

– О-о-о! Да это старые знакомцы Лаубод и Дагоберт, да еще и с петлей! Опять шалим?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.